Текст книги "Абориген"

Автор книги: Юрий Коротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Чо ж они у вас хилые такие? – ехидно спросил Борька.

– А ну помолчи, когда взрослые говорят, – крикнул Феликс.

– Остальные утром нашли – к берегу прибило. А одна все-таки под сухогруз угодила – пропал «Голландец», чинить нечего, в щепки… Так вот, я говорю – раньше это еще баловство было. Мелкое, так сказать, хулиганство на воде. Но ведь это же уголовное дело! А если бы утонул кто? А если ночью-то на «Кадете», на этой спичечной коробке – под судно?

– Да-да… Да… – кивал Феликс.

– И яхта пропала. Она ведь немалых денег стоит. Кто возмещать-то будет?

– А… а вы уверены, что это он на острове начудил? Доказательства есть, свидетели? – насторожился Феликс.

– Видели его – и на острове, и когда в лодке удирал. Догнать его могли еще на берегу – не до него было, все за яхтами кинулись… (Так что я говорю: акт надо писать и прямо в милицию нести.

– И пишите. Пи-ши-те! Вы что думаете, я этого уголовника, – Феликс, как пистолет, вскинул палец на Борьку, – покрывать стану? Не стану! Я простой работяга! Я в жизни копейки чужой не взял! Я так считаю: натворил – отвечай! И пусть судят, и пусть в колонию…

– Феликс, – робко окликнула мать.

– Пусть! И пусть там ущерб отрабатывает!

– Да нет, – тренер развел руками. – Вы поймите меня правильно. Если бы я хотел на него писать, я бы к вам не пошел. Я ведь поговорить пришел, по-хорошему…

– А здесь и говорить нечего, – закричал Феликс. – Пускай с ним милиция разговаривает, а по-хорошему он не понимает. Уж я-то пробовал, я перед ним колбасой катался – и Боречка то, и Боречка это, а Боречка на меня с молотком бросается. Я его, гниду, кормлю, одеваю, обуваю, а он – молотком замахивается! Нет уж, пишите, дорогой товарищ, пишите, а я еще от себя подпишу. Пусть он лучше посидит за мелочь, а то ведь он и человека убьет. Да вы на него посмотрите – ведь убьет, убьет! Он способен, вы ему в глаза посмотрите!

– Феликс! – чуть не плача позвала мать.

– Что – Феликс? Что? Весь в твоего ненаглядного. Только тот сам себе голову прошиб, а этот другому прошибет. Лодку украл у меня…

– Не твоя! – крикнул Борька, – Врешь, гад, не твоя!

– Украл, и мотор украл! Отвернись – дом растащит!

– Убью! – Борька бросился на Феликса. Тренер вскочил, перехватил его за руки.

– Видите! Видите! – торжествующе заорал Феликс. – Что ж это творится-то, а? Домой боюсь идти. Дочку запугал, головка у ней уже дергается, – Феликс, как глухарь на току, заводил сам себя и уже не мог остановиться. Мать отвернулась к окну. – Пишите, пишите! Думаете, я за него платить буду? Не буду!

– Да не за что платить, успокойтесь, – сказал тренер. – Яхта списанная была, ни в одной бумаге не значится. Повезло вам… Пойду. Извините за беспокойство.

– Так что же? – растерялся Феликс. – Не будете писать?

– Не буду. – Тренер взял Борьку за руку. – Пойдем-ка, пират.

Они вышли из подъезда.

– Да… – протянул тренер невесело. Прикурил, искоса поглядывая на Борьку. Тот стоял, понурив голову. – Здорово живешь… Где родной-то?

– Потонул.

– Да… Что ж с тобой делать-то, а?

Борька молчал.

– Ну вот что, – решительно сказал тренер. – Пойдем-ка к нам!

– Не пойду!

– Пойдем, – тренер силком повернул его. – Нельзя тебе одному. Совсем одичаешь. Пойдем, – и повел по улице…

Борька правил поперек воложки к острову. Тренер сидел рядом, кричал сквозь треск мотора:

– Да ты пойми, какие они тебе лягушатники? Они такое хлебали, что тебе в страшном сне не снилось! Я ж по детским комнатам их собирал, за руку приводил. Многие давно срок мотали бы, если б ко мне не попали… Вон Шубину три года светило за драки, а теперь флагманом стал! Девчонки тоже… не тимуровки были, прямо скажем… А что на тебя ополчились – ты же первый полез! Ты же начал, признайся!

– Но, – неуверенно улыбнулся Борька.

– Ну вот! А если ты с добром, то и к тебе… Главное – держись за нас, человеком станешь!

Борька уткнул моторку в пирс среди яхт, и они с тренером направились к клубу. Обгоняя их, оглядываясь, промчались от пирса мальчишки и девчонки в «капитанской» форме, навстречу из клуба вывалились остальные, встали молчаливой, настороженной толпой.

– Становись! – скомандовал тренер. – Равняйсь! Смирно!

«Капитаны» растянулись в шеренгу и подравнялись, настороженно поглядывая на Борьку.

– Ну, принимайте пополнение! – весело крикнул тренер. – Знакомьтесь, – бывший пират, гроза Большой Оби и окрестностей, а теперь член нашего клуба Борис Хромов.

«Капитаны» молча переглянулись.

– Какого клуба? – спросил флагман.

– Нашего с вами. Какого же еще?

– Когда это мы его приняли?

– Вот сейчас и принимаем. А вопросы потом. Договорились?

– Совет капитанов выступает против, – сухо сказал флагман.

– А почему это ты от имени совета говоришь?

Флагман высокомерно пожал плечами и оглянулся на «капитанов».

– Да пошел он! – тотчас наперебой закричали те, – Давай, вали, пока опять морду не набили!

– Пусть катится! – громче всех крикнула белобрысая.

Тренер перестал улыбаться.

– Разговоры в строю! – вдруг гаркнул он, будто плетью огрел. – «Смирно» была команда!.. Руки из карманов!.. Береты поправить!..

Под тяжелым взглядом тренера «капитаны» затихли, с угрюмой арестантской покорностью подтягиваясь, одергивая форменки.

– Становись в строй! – Тренер подтолкнул Борьку вперед.

– Вы сами устав утверждали, а сами нарушаете, – сказал флагман. – Нам такие в клубе не нужны.

– Ха! Не нужен я им! – закричал Борька. Он сбросил с плеча руку тренера и отбежал к берегу. – Это вы мне не нужны! Лягушачий флот! Нацепили бирюлек – думают, дороже стоят! Еще гирю подвесьте, чтоб долго не мучиться! Тряпки по ветру распустили, думают – короли здесь. Ходят! Вышагивают! – Борьке не хватало слов, он приплясывал на берегу перед «капитанами», показывал, как они поднимают паруса, смотрят из-под ладошки. – Позориться с вами – засмеют потом! Ну? – расставил он руки. – Чего стоите, пузыри таращите? Давайте! Навались! У вас здорово получается – все на одного, только и можете. Ну! Вот он я как голенький. Шагу от вас не сделаю, позорники. Ну, разом!

«Капитаны» молча смотрели на него. Борька плюнул и побрел к пирсу. Отвязал моторку и вышел из бухты.

Чутко замерли сосны вокруг лагеря. Вода в протоке застыла, как черный лед. Бульдозер неподалеку уткнулся ножом в землю. Даже флаг повис, будто прикорнул.

Борька тенью скользнул к палатке, осторожно отвел полог, тронул Степана за плечо.

– А? Что?

– Ты чо, спишь? Час потерпеть не мог?

– Задремал чуток, – Степан потер глаза, зевнул.

– Пошли. Время в обрез.

Они сели в лодку, и Борька погреб от берега. Отойдя подальше от лагеря, врубил мотор.

По пути Степан снова заснул, свесив голову на грудь. Борька со зла ударил скулой в волну, окатил его холодной водичкой.

– Ты эти дурацкие шуточки брось, – недовольно пробурчал Степан.

– Деньги свои проспишь…

Углубившись в узкий рукав, Борька заглушил мотор, снова сел на весла. Прибрежные деревья почти смыкались над водой. Степану было явно не по себе, он напряженно вглядывался в темноту.

Внезапно от берега наперерез бесшумно выдвинулась лодка, ударила в борт. Вспыхнули карманные фонарики, ослепили Борьку и Степана:

– Кто такие? Оперативники? Бумагу покажь!

– Какие оперативники? – Борька прикрыл глаза рукой. – Колчака не видал, с человеком путашь?

– Куда прешь?

– Туда же, куда и ты.

– Разворачивай!

– Чо расшумелся-то? Разворачивай! Твои пески, чо ли? Купил?

Степан испуганно помалкивал.

– Разворачивай оглобли, – хрипло сказал второй человек в лодке. – Пока корму не наскипидарил.

– Это кто там такой грозный? – прищурился Борька. – Демидов, чо ли?

– Но. А ты кто такой? – Луч второго фонаря тоже осветил Борьку. – Погоди. Это Хрома сын, чо ли? Борька?

– Но.

– Чо ж молчишь? Это ж Петра Хромова сын. Проходи. Кто с тобой?

– Свой. Ты на стреме?

– Но. Как дуплетом в воздух дам – значит, колчак пошел.

– Знаю, не учи.

Лодка снова скрылась в тени под берегом.

Борька погреб дальше. Полная луна стояла в сером небе. Впереди показались красные светляки горящих сигарет, на мгновение вспыхнула зажигалка, осветив бородатое лицо. Несколько лодок стояли, сойдясь носами. Браконьеры приглядывались к подходящей моторке.

– Еще кого черт принес?

– Здорово, земляки! – крикнул Борька.

– Здорово, коли не шутишь! Ты кто?

– Дед Пихто и бабка Матрена, – ответил Борька. – За кем буду?

На соседней лодке включили фонарик.

– Борька, что ли?

– Ты, Петрович?

– Ага. За мной и будешь.

– Кто это? – спросили с другой лодки, а с третьей ответили:

– Хромова сын. Слыхал?

– Кто ж про Хрома не слышал. Потонул вроде в прошлом лете. За отцом, значит… Эй, малец, тебе сколько лет-то?

– Все мои, – Борька распеленывал сеть из брезента.

– Не рано ли на пески пошел?

– Да он реку лучше многих знат. В лодке ж родился – Петр жену до города не довез…

Борька положил на елани сложенную сеть.

– Значит, слушай сюда. Это трехстенка и есть, – принялся вполголоса объяснять Борька. – Вишь, как бутаброд – с двух боков ячея пошире, а посреди – мелкая. Плавная называется, потому что плывет. Главное, значит, чтоб мережи меж собой не перепутались и чтоб плыла точно поперек. Дело нехитрое, когда привычно. Я на гребях буду, а ты, как скажу, байдон бросишь, – Борька указал на пустую канистру, привязанную к концу сети. – Потом сеть выкладывашь, чтоб балберы – поплавки эти – прямо легли. Понял?

– Понял.

– Как до конца спустимся – вон до кряжины – там выбирам. Если колчак не грянет – раза три до солнца пройти успеем.

Степан поежился.

– Слышь, Абориген. Я у тебя вроде водку видел.

– Но?

– Дай глотнуть. Холодно что-то.

– Не пьют на реке, – нахмурился Борька.

– Жалко, что ли? Ну ты даешь, Абориген! Для друга пожалел. Что будет-то с одного глотка?

Борька вытащил из бардачка бутылку. Степан открыл зубами, гулко глотнул, отдышался, глотнул еще раз и поставил рядом с собой.

– Борька! Спать будем? Пошел, – крикнул кто-то.

Борька взялся за весла.

– Ну, поехали. Бросай!

Степан бросил байдон на воду, стал выкладывать сеть, путаясь пальцами в ячее. Борька отгребал поперек рукава, натягивая сеть.

– Ровней клади. Да не путай стенки-то! Растряхивай! Давай! Давай, сносит, видишь!

Наконец, Степан выбросил всю сеть. Балберы изломанной линией встали поперек песков. Борька подгребал, держа лодку на одном уровне с байдоном, плывущим по течению у дальнего берега.

– Ну, выложил крендель – как бык на ходу налил… Поддерни тетиву! Да сильней дергай, не порвешь!

Балберы вздрагивали от ударов рыбы в сеть.

– Много будет? – спросил Степан.

– Возьмем – посчитаем. На сеть смотри!

У коряжины Борька с силой заработал веслами, подошел к байдону, свернув кольцом сеть, вскочил сам.

– Тяни! – Они в четыре руки стали выбирать сеть. Лодка накренилась, почти легла бортом. – Вытряхивай, тряси на елани! – командовал Борька. – Вот он, муксун! Сладкая рыбка, сла-адкая! Ох, хорош!

Они вытягивали сеть, выдергивали из ячеи рыбу, бросали на елани, неловко переступали, оскальзываясь на бешено бьющемся муксуне.

– Вся? Так, теперь складывай стенку к стенке. Слежится – не раздерешь… Теперь рыбу в мешок. Да после любоваться будешь!

Они побросали рыбу в мешок, вернулись к концу очереди. Здесь Степан вытер о штаны мокрые руки, закурил. Папироса прыгала в окоченевших, порезанных сетью пальцах.

– Чо, дрожат руки-то? Муксуна брать – не кашу кушать, – добродушно сказал Борька, – Однако, ничо сегодня идет…

Они отдыхали, сидя напротив. Под ногами бугрился набитый рыбой мешок.

– Слышь, Степан, ты на каком корабле служил? На крейсере, на эсминце?

– На адмиральском катере, мотористом, – усмехнулся Степан, – Повезло! Служба – не бей лежачего. Начальства нет – загораем. Или на пляже девок возьмем, катаемся. – Он мечтательно покачал головой, достал бутылку, отхлебнул еще пару раз.

Неожиданно в стороне грянул дуплетный выстрел. И тотчас – с другой стороны.

– Колчаки! – зашумели на лодках.

– Бросай сеть! Режь ее, режь!

– С двух сторон идут. Заперли, гады!

– Рыбу кидай! Не уйдем!

Вокруг заводили моторы, разворачивались кто куда. Заповедные пески наполнились грохотом движков. С обеих сторон в рукав влетели по два катера рыбнадзора, мощные прожектора заметались по воде.

– Глуши моторы! – раскатисто прогремел с катеров мегафон. – Всем на месте!

– Пропала лодка! – отчаянно закричал Борька. – Ах, один черт, пропала! – Он круто развернулся и рванул из рукава. Катер подался вперед, загораживая проход, навис форштевнем – Степан аж пригнулся. Но Борька успел проскочить и дал гари. Катер повернул следом и без труда стал нагонять.

Степан сидел, вцепившись обеими руками в борта, вжав голову в плечи. Борька направил лодку в узкую старицу – катёр пошел за ним, светя прожектором в спину.

– Держись! – заорал Борька. – Ногами упрись!

Степан в ужасе выставил вперед руки – Борька правил прямо в густые прибрежные кусты. Пронзив заросли, лодка скользнула днищем по закоску и, как с трамплина, пролетев несколько метров, упала на воду.

Катер, огибая закосок, отстал, но, нашарив прожектором вдалеке Борьку, снова кинулся вдогон. Борька еще раз круто свернул, убавил гарь и пошел по мелкой протоке под самым берегом, прикрываясь рукой от хлещущих по лицу прутьев. У борта из черной воды торчали растопыренные карчи. Катер влетел было в протоку, но тотчас наткнулся на карчу, его развернуло поперек, бросило в берег.

Борька вышел на чистую воду и заглушил мотор. Они посидели в тишине, глядя друг на друга.

– Ушли, – сказал Борька. – Колчак, видно, пришлый – на карчи поперся, – он вытер лоб пятерней и улыбнулся. – Чо, напугался?

Степан вытащил водку, стал пить большими, гулкими глотками. Отдышался, повел вокруг ошалелым взглядом.

– Напугаешься тут… Думал – все, как ты на берег пошел.

Борька засмеялся.

– Я этот закосок лет пять знаю. С отцом уходили… Главное, движок вовремя поднять, а то винт срежет… Ну, чо, побрели домой? Отловились на сегодня…

Он пристал к берегу не доходя лагеря. Палатки уже видны были за сосняком.

– Вот через лесок пройдешь. Будто из лесу, мол…

Степан допил водку и запустил бутылку в реку.

– Тихий час в детском саду… Отдыхают… цуцики…

– Тише ты.

– А почему это я вдруг – тише? Кого мне тут бояться?

Степан занес ногу на берег – и рухнул в воду.

– Напился-таки – Борька принялся его поднимать. – Говорил же – не пьют на реке.

– Это я напился? Только зубы пополоскал.

– Ну, скорей, чо ли! – чуть не плакал Борька. – Светат уже. Мне рыбу везти – любой колчак остановит.

– А что мне твои колчаки? У меня вон своих… – Степан, качаясь, пошел к лагерю. – Скинутся они… Я вам скинусь!..

Как знал Борька, как чуял – на полдороге к Банному наперерез ему двинулся синий «Амур» с милицейской фуражкой над ветровым щитком. Борька тоскливо оглянулся: не уйти. Заглушил движок, ногами незаметно запихивая мешок с рыбой глубже под брезент.

– По Березовой пройдем? – крикнул милицейский капитан, подымаясь размяться. Под мышкой у него болтался на ремне короткий десантный автомат. Рядом сонно глядел на Борьку сержант в бушлате с красными погонами, тоже при автомате. Между ними качалась длинная тараканья антенна полевой рации.

– Не. Пересохла, – напряженно мотнул головой Борька.

Капитан вздохнул и почесал шею под воротником.

– Бритых не видел?

– Не, – у Борьки отлегло от сердца. Не по его душу. Да и то верно: когда это колчаки с автоматами ходили!

– Чо, опять побегли? – весело спросил он.

– Но. Увидишь – шумни. Трое, – «Амур» отвалил в сторону.

Ох, и везло сегодня Борьке! И от колчаков ушел, и от ментов, да еще Михалина вдруг лишку дала – просчиталась, должно, дура старая…

Он передал Юре сеть, спустился за ним в кубрик. Юра против обыкновения был угрюм, глядел в сторону.

– Чо добыл?

– Ничо, – Борька стал рассказывать, возбужденно размахивая руками. – Раз пройти успели – тут колчак и грянул. Знали, должно – с двух концов на четырех лодках. Ну мы кто куда. Демидова сразу взяли, видел, Петровича тоже. Один за мной, а я в Гнилой рукав – там под яром-то чисто, сам знашь, а он в карчах завяз, а я оттуда в Озерную – и гари!.. Сдал уж Михалине, – он вынул деньги, показал гордо.

– Феликс приходил, – сказал вдруг Юра.

– Чего ему? – напрягся Борька.

– Велел шумнуть, когда явишься… Это… – Юра снова отвел глаза. – В специальную школу тебя хочет определить… В такую, для этих, – он покрутил пальцем у виска, – для отсталых…

– Да ты чо? – Борька улыбнулся даже. – Я чо, дурак, чо ли? Да у нас полкласса, как я, учатся! Чо ж, всех туда?

– Надоумил его кто-то. Он уж договорился, чтоб врач, значит, тебя… признал… И молоток еще…

Юра упорно смотрел в сторону, и Борька вдруг понял, что это всерьез. Так всерьез, что дальше и плыть некуда.

– Да нормальный я!

– Чо ты мне кричишь? Я-то знаю…

– Так скажи им!

– А кто я тебе? У них с матерью все права. Чо захотят, то и сделают… Это они, чтоб тебя с глаз долой. В интернат, значит, в Вартовск или в Тобольск.

– Да кто ж меня после этого в мореходку возьмет?

Борька посидел сгорбившись. Потом поднялся, вынул из стола шкатулку, взял все деньги и пошел из кубрика. Юра поднялся на палубу, молча смотрел, как Борька отвязывает лодку.

– Это… не вернусь я больше, – сказал Борька. – Уеду с отрядом, затеряюсь. Сколько денег хватит – уеду, а там в детдом пойду сдаваться. Сирота, скажу. Не дайте пропасть…

И, не оглянувшись на город, пошел вверх по реке.

У берега стоял огромный буксир-толкач «река-море», плавучий небоскреб с белой надстройкой. На заплесок были скинуты сходни, люки моторного отделения открыты – чинились, видно. Борька пристал чуть ниже, нерешительно поднялся по сходням. Навстречу вышел молодой парнишка в черной форменке с золотыми «птицами» на рукаве, веселый и круглолицый.

– Здрасьте, – сказал Борька. – Мне б капитана.

– Добрый день. Капитан слушает.

_ я это… – замялся Борька, – Я лоцию посмотреть, можно?

– Заблудился?

– Вроде, – Борька деловито полистал лоцию, открыл на нужном месте, уверенно ткнул грязным ногтем, – Значит, мы здесь… а мне сюда… значит, так и так…

– Разбираешься? – искренне удивился парень.

– А то! У вас еще лоция не полная. Вот тут свальное течение, а у вас не обозначено… А вот отсюда прямиком старица. Вы подрисуйте, я-то знаю.

– Спасибо за информацию, – усмехнулся парень. – Только мы в эти протоки и не втиснемся… Значит, лоцию ты лучше меня знаешь. С чем причалил?

– Это… Возьмите меня к себе. Юнгой. Я все могу – вести могу, я фарватер, знаю, палубу мыть могу, готовить…

– Ты сколько классов кончил, салага?

– Семь.

– А зовут как?

– Борька.

– Так вот, Борька. Кончай восьмой, поступай в речное, а там – милости просим.

– Тогда меня любой возьмет. Вы сейчас возьмите!

– Да как я тебя возьму! – сказал капитан. – Кто мне разрешит тебя взять? Никто тебя не возьмет, с семью-то классами, макароны разве продувать. Не на галере ведь ходим – там грести ума немного надо. Вот это с чем едят, к примеру? – Он положил руку на какой-то прибор. Борька пожал плечами. – Локатор это. А как устроен, знаешь? А это? А дизель как фурычет?

– Ясно, – сказал Борька. – Извините.

– Эй, Борька, – крикнул капитан. – Случилось что? Погоди!

Борька не обернулся.

В устье Тромъегана Борьку перехватил мужик на ярко-красном «Нептуне» с мотором «Меркюри». Могучий двигун, иностранный, сил больше, чем в «Жигулях», и стоит, небось, столько же. И сам мужик был какой-то иностранный, с седой гривой до плеч и в темных очках.

В катере у него курили девицы в пестрых анараках, орал магнитофон. Сиденья были обиты бархатом.

– Направо пойдешь? – спросил мужик, повернув к Борьке темные очки.

– Но.

– Будь любезен, загляни во вторую протоку, найди некоего Борьку Хромова, передай следующее: «Куйбида шумнул, мол, Федор в милицию подал за угон».

Девицы равнодушно смотрели на Борьку.

– Феликс? – спросил он, холодея.

– Да, Феликс. Ну, прощай. – Мужик врубил скорость, и могучий «Меркюри» унес девиц и музыку.

Борька остался сидеть, опустив голову. Значит, уломал-таки Феликс мать подать на розыск. Летят сейчас по телефонным проводам вдоль всей Большой Оби номер лодки и Борькины приметы: лопоухий, росту среднего, вида неказистого.

Видно, открытка на машину пришла.

Было самое рабочее время, но весь стройотряд собрался вокруг обеденного стола, смотрели молча, как Борька вытаскивает лодку на берег.

– Трудовой привет! – неуверенно сказал Борька, подходя ближе.

Никто не ответил. Навстречу ему шагал от палатки мятый, мрачный Степан с рюкзаком на плече.

– Счастливо оставаться, цуцики! – крикнул он, – Герои перестройки!

– Слушай, вали отсюда, пока я… – рванулся к нему Витя.

– Это тоже прошу занести в протокол, – насмешливо сказал Степан. – Угроза физического насилия… Поехали! – на ходу кивнул он Борьке, забросил рюкзак в лодку и уселся сам.

– А ты, приятель… – подошел к Борьке командир. – Мы же с тобой как с человеком!.. В общем, чья водка, где были, что делали – я разбираться не буду. Так что будь здоров. Спасибо за веселую ночку…

– Да уж, обхохочешься, – буркнул Витя, трогая припухшую скулу.

– И дружка своего до города подкинешь, – сказал командир.

Борька ни жив ни мертв смотрел на ребят. Те неловко отводили глаза.

– Как же так, ребята, – робко сказал Сан Саныч. – Работал же человек… Бензина сколько пожег… Давайте… – он первый вытащил пятерку и пошел, собирая деньги.

Борька посмотрел на Алену. Она стояла, опустив голову, нервно теребила цепочку на шее. Цепочка вдруг лопнула, она попыталась поймать на лету, присела, поднимая с земли. Волосы закрыли лицо.

– Вот, – Сан Саныч протянул Борьке деньги.

Борька глянул на него, на пачку мятых бумажек. Повернулся и на деревянных ногах пошел к лодке.

Борька правил по Оби вслепую, не видя пути из-за жгучих слез. Он сжимал губы, зажмуривал глаза, а слезы сами собой выкатывались из-под ресниц, ползли по чумазым щекам.

– Водочки бы, – сказал Степан. – Не осталось чуток? – Он заглянул в бардачок. – Первым делом в кабак завалюсь… М-м… – мечтательно прикрыл он глаза. – На белой скатерке… Упьюсь до поросячьего визга, теперь никто не запретит… Пойдем в кабак. Абориген. Мы вроде товарищи по несчастью. Ну, чего слюни-то распустил?

– У меня ж не осталось никого, кроме вас. Я ж уйти с вами хотел, уехать…

– Куда? – разозлился Степан. – Это они здесь с тобой вошкались – Боренька бедненький, Боренька кормилец! А уедут – кто про тебя вспомнит, кто с тобой возиться станет! Кому ты нужен в Москве? Там никто никому не нужен!

Степан угодил по больному. Хоть и не думал Борька об этом, старался не думать: в прошлом отряде тоже души не чаяли, обнимались на прощание, обещались писать, к себе звали, увезли полные рюкзаки рыбы – и как в воду. Борька три письма сочинил – ни ответа, ни привета.

– А-а! – Степан махнул рукой, – Что тебе, дураку!.. А я, считай, из комсомола – на фиг, из универа – на фиг, из Москвы – на фиг. Все козе под хвост… Одна радость – хоть раз в жизни сказал, что хотел. Жаль, до него не добрался, холуи его прикрыли… Не уеду из Москвы, пока не встречу. Ух, бить буду, бить, бить!.. Собрание устроили, – Степан зло засмеялся, мотая головой. – Это они любят: сидят, кайф ловят, решение принимают… И эта б… тут же, голосует. Полгода ко мне в общагу бегала. Теперь про романтику поет, на звезды смотрит. А как ночь, к нему в палатку скребется. А он, телок, еще не понял, что у этой девочки зубки-то волчьи. Уж она своего не упустит, она его в постель уложит, вместе с папой – генералом, и с дачей в Малаховке, и с черной «Волгой»…

– Это ты про кого? – ошеломленно спросил Борька.

– Про кого? Да про Ленку, любовь твою неземную. Это же сдохнуть – не встать, как ты на нее пялился. Нашел святую деву…

Борька подошел к берегу, заглушил движок, встал.

– Вылазь.

– Чего ты? – удивился Степан.

– Вылазь, говорю. Пешком дойдешь.

– Да ты что, Абориген. – Степан тоже встал. – Умом, что ли, повредился? Я ж тебя самого… – Он шагнул к Борьке. Тот наступил на борт, качнул лодку – Степан взмахнул руками и рухнул в воду. Борька выбросил следом его рюкзак и рванул стартер.

– Борька, куда ты? – закричал Степан, стоя по пояс в воде, вслед удаляющейся моторке, – Борька! Куда-а?!

«Куда-а!» – подхватил эхом лес.

«Куда-а-а!» – полетело от яра.

Борька, застопорив ход, смотрел вперед. От Подковы, кренясь, шли навстречу яхты. Заботливо кружился около них тренерский «Нептун». Скользили мимо моторки, катера, обласки. Натужно тянули и толкали караваны барж буксиры. Шли сухогрузы, танкеры, «Кометы». Над портом деловито вращали стрелами краны.

Борька круто развернулся и пошел от города – дальше, дальше. Куда? Все одно куда. Вон сколько народу по обоим берегам Большой Оби: строят, валят лес, сосут нефть. Не может человек пропасть среди людей. Пусть недоучка, пусть без документов – но человек же! А человек должен быть кому-то нужен.

Об авторе

Коротков Юрий Марксович родился в 1955 году. Вырос на Крайнем Севере, на реке Печоре. Окончил Литературный институт имени Горького и Высшие курсы сценаристов и режиссеров кино. Автор пяти книг, его повести и рассказы печатались в журналах «Юность», «Литературная учеба», «Парус», «Костер», «Искусство кино». По сценариям Ю. Короткова сняты кинофильмы «Абориген», «Публикация», «Авария – дочь мента», «Затерянный в Сибири» и другие. Работает с кинофирмами США, Англии и Австралии. В 1991 году дебютирует как режиссер-постановщик фильмом «Виллиса» по своей одноименной повести. Живет в Москве.

Примечания

1

Дощатый настил на дне лодки.

(обратно)

2

Носовая часть судна.

(обратно)

3

Верхняя по течению оконечность острова.

(обратно)

4

Большая Обь – водная система реки со всеми притоками, лабиринт водных путей, лежащий на огромной территории по обе стороны основного русла.

(обратно)

5

Линия соприкосновения воды с берегом.

(обратно)

Оглавление

Юрий Коротков

АБОРИГЕН