Текст книги "Мировая художественная культура. XX век. Литература"
Автор книги: Юрий Манн
Соавторы: О. Стукалова,Владислав Зайцев,Е. Олесина
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Идея разграничения двух типов литературы возникла еще у Ф. Шиллера («О наивной и сентиментальной поэзии» (1795-1796)). Исследование понятия «массовая литература» с самого начала сталкивается с проблемой точного определения этого термина. Ведь в современном обществе «массовым» становится буквально все: и культура, и производство, и зрелища, и средства информации.
В определение «массовая» вкладываются значения: «популярная», «бульварная», «коммерческая», то есть массовая литература – это всегда литература как минимум вторичная по отношению к «высокому», «серьезному», «элитарному» искусству. В литературоведении традиционно выделяются так называемые «шедевры» мировой литературы, произведения, вошедшие в «литературный канон», то есть безоговорочно относящиеся к «высокой литературе». К «массовой литературе» в этом случае относятся практически все прочие литературные произведения – любовные романы, беллетристика, «наивная» литература, большинство детективов и т. д.
Постмодернизм внес новый акцент в понимание этой проблемы. В 1967 г. семиотиком Ю. Кристевой (р. 1941) был введен термин «интертекстуальность» – понятие постмодернистской эстетики, определяющее феномен взаимодействия текста с семиотической культурной средой. Термин был введен на основе анализа концепции «полифонического романа» М. М. Бахтина.
В понимании Р. Барта, «каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собою новую ткань, сотканную из старых цитат».[24]24
Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – М., 1989. – С. 88.
[Закрыть] В статье «Смерть автора» (1968) ученый утверждал, что эпоха авторской литературы завершилась: «Теперь мы знаем, чтобы обеспечить письму будущность, нужно опрокинуть миф о нем – рождение читателя приходится оплачивать смертью автора».[25]25
Там же.
[Закрыть] Главную роль играет читательское восприятие. В этом контексте любая литература воспринимается как массовая.
Американский исследователь Р. Браун предлагает разделить «высокую» и «массовую» литературу по принципу «изобретательности» (invention) и «предсказуемости» (convention):: в настоящей литературе преобладает «изобретение», свободное художественное мышление, создающее своеобразный образ мира; в массовой – доминирует штамп, ее поэтика предсказуема, так как не является способом независимого эстетического познания, будучи строго ограниченной рамками представлений аудитории. Р. Браун в отдельное направление выделяет фольклорную литературу.
Согласно концепции литературного поля П. Бурдье, во второй половине XIX в. литературное поле стало независимым от религии и государственного контроля. В этот период возникли субполе массового производства, которое преследует краткосрочную коммерческую выгоду, и субполе элитарного производства, которое выбирает особую авторскую стратегию, чтобы отличаться от всего уже существующего.
В современном литературоведении распространена идея синтеза двух типов литератур. В произведениях «массовой» литературы можно выявить элементы литературы «высокой» в использовании цитат, обращении к знаменитым литературным героям, образам писателей-классиков. В этом случае массовая литература апеллирует к устоявшейся традиции, которую образует высокая литература прошлого. Между тем классическими (каноническими) стали те произведения, которые когда-то воспринимались как нечто совершенно новое, не похожее на предыдущее. «Ценность теории или произведения искусства… возникает исключительно от операции переоценки ценностей, которую они совершают и которая встраивает их в культурную традицию. Только потому, что такая интеграция в культурную память произошла, в этих культурных произведениях находят глубину, тонкость или вечную правду, которые, впрочем, отнюдь не реже можно встретить в разговорах с людьми, совершенно не имеющими отношения к культуре».[26]26
Гройс Б. Утопия и обмен. – М., 1993. – C. 119.
[Закрыть]
Кроме того, при определении «массовой» литературы необходимо различать современную литературу, ставшую популярной, но при этом высокохудожественную, и литературу, функция которой состоит в обслуживании сиюминутных читательских запросов («чтиво», «массовая беллетристика»). Популярность создается различными способами. Иногда скандальный ореол вокруг книги порождает на нее массовый спрос. Так, экспериментальный роман Дж. Джойса «Улисс» разошелся в СССР в 1989 г. тиражом около полумиллиона экземпляров. Модернистский роман Д. Г. Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей» (долгое время запрещенный) издательство «Пингвин Букс» выпустило тиражом 3 млн экземпляров.
Феномен «массовой беллетристики» порожден изменением функции литературы в культуре XX в., желанием сделать литературу доходным предприятием, «угодив публике». Следовательно, к литературе такого рода не следует применять критерии «духовности», «художественного качества», «оригинальности авторского замысла». Эти произведения составляют часть современной «массовой культуры», общедоступной, упрощающей сложные истины бытия, мыслящей стереотипам.
«Одна из главных функций массовой беллетристики, – считал Олдос Хаксли, – давать людям призрачное, воображаемое средство удовлетворения неудовлетворенных потребностей».[27]27
Хаксли О. Писатели и читатели // http://www.interlit2001.com/huxley.htm.
[Закрыть] Такое произведение главным образом подчинено законам жанра. Основные жанры «массовой» беллетристики – детектив, шпионский роман, триллер, фэнтези, «любовный роман». Читатель в этом случае оказывается в «центре внимания», так как именно его потребности определяют стиль, содержание, даже оформление книги: формат издания обычно соответствует требованиям быта, удобству (pocket-book) или дизайну интерьера.
Олдос Хаксли (1894-1963) – английский поэт, прозаик и эссеист, классик литературы XX в. Родился в семье, принадлежавшей к интеллектуальной элите Великобритании (дед Томас Хаксли – биолог, сподвижник Ч. Дарвина). Закончив Оксфорд Хаксли дебютировал сборником стихотворений (1919). В 1931 г. вышли романы «Контрапункт» и «Дивный новый мир», которые принесли писателю популярность и у массового читателя, и у литературных критиков. В 1959 г. получил премию Американской академии искусств в номинации «За заслуги».
Книги, относящиеся к «массовой беллетристике», не оказывают глубокого воздействия на духовный мир человека, но их задача – в другом: ««Массовая беллетристика» в целом формирует и удерживает в сознании общества обыденную картину мира» (Т. Ф. Кузнецова).
Очевидно, что картина истории литературы XX в. будет полной лишь тогда, когда в нее будет включен литературный поток массовой литературы. Остро актуален вопрос о том, наступит ли конец книги как таковой и насколько опасно перерождение «человека читающего» (Homo legens) в «человека кликающего», или «человека переключающего» (В. О. Пелевин). Как показывает статистика, все больше людей читают книги (и газеты) так же, как смотрят телевизор, «щелкая» тексты, как телепрограммы на пульте.
Особенностью массового читателя становится то, что он не только отвыкает от умственных усилий, но и часто предпочитает иллюзию действительности. Массовая литература заменяет истинную картину мира его упрощенными схемами. Такая картина мира отражает тревожность современного человека и его растерянность перед решением жизненных проблем. Этой растерянностью во многом объясняется потребность читателя в особой системе средств по «переводу» литературного текста с языка высокого искусства на уровень обыденного понимания.
«Прошлое – будущему» (Д. С. Лихачев)Известный современный писатель, историк, публицист Д. А. Гранин, хорошо знавший Д. С. Лихачева, писал: «Жил-был ученый, большой ученый, занимался древнерусской литературой, в сущности кабинетной книжной наукой. Каким образом он стал выразителем общественной совести в этой взбаламученной огромной стране, в эти смутные годы? Почему с ним считаются и народ, и власти?».[28]28
Гранин Д. А. Слово о Д. С. Лихачеве // Академик Д. С. Лихачев: Диалог с XX веком. – СПб., 2006. – С. 5.
[Закрыть]
Основной сферой научных интересов Дмитрия Сергеевич Лихачева была литература Древней Руси, то есть достаточно узкая филологическая специальность. Между тем его имя связано в общественном сознании с представлениями о выдающемся деятеле культуры, который, обладая высочайшим нравственным авторитетом, своей принципиальной позицией, неподкупностью оказывает влияние на ход отечественной истории.
Судьба ученого во многом типична для русского интеллигента XX в. Родной город Лихачева – Санкт-Петербург, в котором он появился на свет 28 ноября 1906 г. в семье инженера. На протяжении нескольких лет на квартире отца хранилась уникальная библиотека, содержавшая раритеты XVIII и XIX вв., рукописи, книги с автографами выдающихся писателей и поэтов. Здесь в Дмитрии Лихачеве впервые «проснулся» исследователь книжных и рукописных древностей, библиофил, хранитель культуры. Большое влияние на личность будущего ученого оказали школьные педагоги (Л. В. Георг (этому «идеальному педагогу словесности» Лихачев посвятил целую главу в книге воспоминаний), С. А. Алексеев-Аскольдов, И. М. Андреевский).
В 1923 г. Дмитрий Лихачев поступил на факультет общественных наук в Петроградский (позднее Ленинградский) университет, где обучался на этнолого-лингвистическом отделении сразу в двух секциях – романо-германской и славяно-русской. В это время в университете преподавали такие крупные ученые, как В. М. Жирмунский, С. К. Боянус, Б. М. Эйхенбаум, Е. В. Тарле. Официальная дипломная работа Лихачева была посвящена проблеме восприятия В. Шекспира в России XVIII в., вторая, «неофициальная», – повестям о патриархе Никоне.
Еще студентом Лихачев познакомился с М. М. Бахтиным, поразившим его пророческим высказыванием о конце эпохи полифонической культуры и наступлении эпохи монологичности. Первая означала демократичность дискуссий, многозначность истины. Вторая – авторитаризм, идеологическое давление власти, духовную деспотию.
Очень скоро Лихачев почувствовал правоту мысли Бахтина на трагическом повороте собственной судьбы. В начале 1927 г. несколько друзей-студентов различных ленинградских вузов организовали «Космическую Академию наук» (КАН), основой ее были принципы «веселой науки», «маскарадного действа». Шутливый розыгрыш с телеграммой членам КАНа от «имени Папы Римского» повлек за собой аресты участников группы, обвинения по подозрению в антисоветской деятельности. Дмитрий Лихачев был арестован 8 февраля 1928 г. Во время обыска был найден его доклад о преимуществах дореволюционной орфографии перед «скучной, унылой и безродной» советской. Доклад назывался «Медитации на тему о старой, традиционной, освященной истории русской орфографии, попранной и искаженной врагом церкви Христовой и народа Российского, изложенные в трех рассуждениях Дмитрием Лихачевым февраля 3 дни 1928 г.».
Осенью 1928 г. Лихачев был отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения – СЛОН. В заключении Лихачев провел 4,5 года. В лагере 22-летний студент не пал духом. Он организовал Трудколонию для беспризорников, чем фактически спас от смерти несколько сотен детей; создал «Криминологический кабинет» – первое в своем роде научно-исследовательское учреждение по изучению «беспризорно-воровского мышления». Из этих записей и наблюдений родились «написанные на нарах» такие работы, как «Картежные игры уголовников», «Черты первобытного примитивизма воровской речи».
Важным общемировоззренческим итогом соловецкого заключения для Лихачева стало осознание того, что «каждый день – подарок Бога. Мне нужно жить насущным днем, быть довольным тем, что я живу еще лишний день. И быть благодарным за каждый день. Поэтому не надо бояться ничего на свете».[29]29
Лихачев Д. С. Книга беспокойств. – М., 1991. – С. 135-136.
[Закрыть]
8 августа 1932 г. Лихачев освободился из лагеря и вернулся в Ленинград. Ему удалось устроиться на работу корректором в типографию «Коминтерн». Здоровье ученого было подорвано лагерем. Он снова чудом выжил. В 1934 г. Лихачева перевели в издательство АН СССР, где он работал корректором, затем литературным редактором отдела общественных наук. С 1939 г. научная деятельность Лихачева связана с отделом древнерусской литературы Пушкинского дома, который он возглавил в 1954 г. Изучению летописей были посвящены его кандидатская и докторская диссертации.
В числе немногих ленинградцев Лихачев выжил в блокаду. Своими поразительными стойкостью и мужеством он спас Пушкинский Дом от полного разграбления мародерами. Даже изнемогая от дистрофии, Лихачев продолжал заниматься наукой («Оборона древнерусских городов», совместно с М. А. Тихановой (1942), статьи «Военное искусство Древней Руси» (1943), «Национально-героические идеи в архитектуре Ленинграда» (1944) и др.).
В 1958 г. была издана монография «Человек в литературе Древней Руси», где впервые была представлена теория смены культурно-исторических стилей в средневековой русской литературе. Фундаментальными трудами ученого стали «Текстология» (1962), содержащая учение об истории создания текста как о «ключе» к интерпретации его содержания, и «Поэтика древнерусской литературы» (1967), в которой Д. С. Лихачев разрабатывает революционное для того времени понятие «хронотоп».
Хронотоп (дословно «время-пространство») – единство пространственных и временных параметров, направленное на выражение определенного культурного и художественного смысла. Современная культура характеризуется множеством различных хронотопов. Самым показательным является образ сжатого пространства и «утраченного» времени.
Особое внимание Лихачев-литературовед уделял «Слову о полку Игореве». Под его руководством в 1980-е гг. была создана «Энциклопедия «Слова о полку Игореве»».
Показательно, что, занимаясь вопросами древнерусской литературы, ученый всегда выходил за пределы узко специального исследования, привлекая универсальный контекст культуры. В его представлении, развитие культуры идет «через хаос к гармонии», через просветление высшего смысла в произведении искусства, через совершенствование ее «экологии» – защиты формирующей ее среды. Особую роль играет национальный язык, концентрирующий смыслы на всех уровнях ценностно-смыслового единства культуры – от нации до каждого человека. Ученый доказывает также, что высшие достижения культуры являются бунтом против традиционности, исключением из правил.
Основные положения культурологической концепции Д. С. Лихачева следующие.
1. Понимание культуры как целостности. Культурология близка экологии – и та и другая наука понимают мир природы и культуры как целое.
2. Трактовка прошлого как проекта будущего. Модели национального будущего коренятся в прошлом. Новое – в старом, но не стареющем, в ушедшем, но бессмертном.
3. Значимость нравственного отношения к культуре. Для всех работ Лихачева характерна насыщенность этической проблематикой, сосредоточенность на «вечных» вопросах бытия.
4. Гуманистичность культурологического метода. Гуманизм культуры – это мера ее человечности, утверждения в качестве высшей ценности человека как личности, его права на свободное развитие.
В 1987 г. ученый возглавил Советский фонд культуры (с 1991 г. Международный российский фонд культуры). Дмитрий Сергеевич Лихачев прожил долгую жизнь. Он скончался 30 сентября 1999 г. В течение многих лет академик Лихачев обладал незапятнанным научным, культурным и нравственным авторитетом для множества людей разных убеждений, национальностей и традиций. Его воззвания в защиту тех или иных культурных ценностей, равно как и протест против той или иной формы варварства, воспринимались огромным большинством современников как голос правды и справедливости.
«Великая традиция»Итак, XX в. вошел в историю человеческой культуры прежде всего как эпоха распада старого миропорядка, ознаменованная, как считают многие исследователи, и «упадком литературной культуры» (Ф. Ливис, Э. Левинас). Разрыв с культурной традицией, с прошлым является одной из важнейших причин возникшего кризиса культуры. В этом контексте особенно велико значение литературы как аккумулятора элементов традиции, энергии культуры для всей нации. Литературные произведения воплощают в себе не только эстетические ценности, они обладают способностью оказывать воздействие на мироощущение человека.
Как отмечает выдающийся отечественный философ XX в. М. К. Мамардашвили, «в XX в. отчетливо поняли старую истину, что роман, текст есть нечто такое, в лоне чего впервые рождается и автор этого текста как личность и как живой человек… В этом смысле и оказалось, что литература, в общем – не внешняя «пришлепка» к жизни… Искусство словесного построения есть способ существования истины».[30]30
Мамардашвили М. К. Литературная книга как акт чтения // Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. – М., 1992. – С. 157, 165.
[Закрыть]
Мераб Константинович Мамардашвили (1930-1990) – философ, сыгравший в 1960-1980-е гг. значительную роль в возрождении философской жизни в СССР. Мамардашвили выступал с курсами лекций в МГУ, во ВГИКе и других учебных заведениях. При жизни ученого были изданы три книги («Формы и содержание мышления», «Классический и неклассический идеалы рациональности» и «Как я понимаю философию»). Остальное (курсы лекций, подготовительные материалы к ним и доклады) находилось в архиве и было опубликовано уже после его смерти. Его лекции и философские беседы записывались на магнитофон, а затем перепечатывались. Они и стали главным образом основой для посмертного издания его книг.
Литературу справедливо можно назвать самой масштабной формой существования национального языка, сохраняющей при этом культурную преемственность.
Рубеж XX-XXI вв. – новый этап литературного процесса, который является, без всяких оговорок, всемирным. На этом этапе отчетливо обозначено неуклонное движение литературы к поиску универсального языка, синтезирующего все средства, выработанные современным искусством. Как важно при этом не порвать живую непрерывную цепь связи с прошлым, упорядочить беспорядок, ответить на вызов времени и хотя бы нащупать путь к Истине. А также помнить, что «литература – никакая не священная корова, а лишь один из духовных инструментов движения к тому, чтобы самому обнаружить себя в действительном испытании жизни, уникальном, которое испытал только ты, и кроме тебя и за тебя никто извлечь истину из этого испытания не сможет».[31]31
Мамардашвили М. К. Литературная книга как акт чтения // Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. – М., 1992. – С. 162.
[Закрыть]
1. Акопян К. З., Захаров А. А. и др. Массовая культура. – М., 2004.
2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – М., 1994.
3. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Литературно-критические статьи. – М., 1986.
4. Бланшо М. Пространство литературы. – М., 2002.
5. Бодрийяр Ж. Система вещей. – М., 1995.
6. Брехт Б. К спорам о формализме и реализме // Вопросы литературы, 1974. – № 8.
7. Бубер М. Два образа веры. – М., 1995.
8. Бурдье П. Поле литературы // Новое литературное обозрение. 2000. – № 45.
9. Валери П. Об искусстве. – М., 1976.
10. Гадамер Х. Г. Актуальность прекрасного. – М., 1991.
11. Делёз Ж. Логика смысла. – М., 1995.
12. Жак Деррида в Москве. – М., 1993.
13. Западное литературоведение XX века: Энциклопедия / Гл. науч. ред. Е. А. Цурганова. – М., 2004.
14. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. – М., 1998.
15. ЛиотарЖ. – Ф. Состояние постмодерна. – СПб., 1998.
16. Лихачев Д. С. Книга беспокойств. – М., 1991.
17. Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. – Таллинн, 1993. Т. 3.
18. Маркузе Г. Одномерный человек. – М., 1986.
19. От мифа к литературе. Сборник в честь 75-летия Е. М. Мелетинского. – М., 1993.
20. Самосознание европейской культуры XX века. – М., 1991.
21. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. – М., 1977.
22. Хайдеггер М. Время и бытие. – М., 1993.
23. Шарден П. Т. де. Феномен человека. – М., 2002.
24. Юнг К. Г. Психология бессознательного. – М., 1996.
Разрушение классического канона
Три кита
Дискредитация слова, утрата его ценностной сущности в рубежный период XX в. усилили поиски писателей в пограничном художественном пространстве: так возникло стремление освоить монтажный принцип композиции, добиться фиксации неуловимых душевных состояний, дать в тексте развернутое философское обобщение на основе символов и ассоциаций. Эволюция прозы XX в. традиционно осмысливается в рамках понятий «модернизм» и «авангардизм», обозначающих систематическую перестройку повествовательных принципов.
Модернистской прозе свойственна повышенная конструктивность. Яркое воплощение этот принцип получил в этапном произведении XX в. – романе Дж. Джойса «Улисс» (1922), ставшем своеобразной энциклопедией модернистских подходов к построению текста. Безусловно, литература XX в. во многом опиралась на традиции, заложенные предшествующим веком, в свою очередь ассимилирующим открытия классицизма, сентиментализма, романтизма, различных ветвей реализма. Этот многовековой литературный синтез сконцентрировался в новой литературе.
Осмысление развития западноевропейской литературы XX в. неизбежно обращается к творчеству Марселя Пруста, Джеймса Джойса, Франца Кафки. Эти совершенно разные и по своим судьбам, и по эстетическим установкам писатели связаны тем, что стали первооткрывателями новых направлений в литературе, разрушая традиционные представления и структуры. По определению А. А. Ахматовой, «три кита, на которых ныне покоится XX в. – Пруст, Джойс и Кафка, – еще не существовали как мифы, хотя и были живы как люди».[33]33
Ахматова А. А. Амедео Модильяни // Ахматова А. А. Стихи и проза. – Л., 1976. – С. 569.
[Закрыть]
