Текст книги "Гастарбайтер (СИ)"

Автор книги: Юрий Лисецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

   В начале работы дела обстояли следующим образом: главный находил пациентов, начиная от наркоманов и заканчивая полными кретинами со свисающими соплями, непроизвольно писающими в штаны, родственники которых согласны платить деньги, и давал подписанное направление в отделение. Свои деньги он получал с услуг в палатах повышенной комфортности. Об остальном интересе в этом деле он не распространялся, но по лицу было видно, что доволен. Кроме того, профессор ему пообещал собственную научную работу в рамках проводимых исследований.

   Профессор имел свою тему, ассистентов с их более мелкими темами, учеников, отделение на две царские палаты и много подсобных и функциональных помещений, в том числе и свою комнату отдыха. Чуть больше, но скромнее обставлена была комната отдыха персонала с обязательным буфетом. Все это счастье имело место быть на мои кровные денежные средства.

   Весной начали продвигать дело осторожно, но с энтузиазмом. Я альтруизмом не страдаю, поэтому даже за одновременный сеанс для двух человек требую оплату с каждого по отдельности. Если мои подопечные начальники находят клиента, согласного платить двойную цену, то тогда подключаются или пациенты из отделений, или ученики из числа родственников. Кажущаяся аморальность меня не беспокоила, в итоге каждый все равно получал то, что хотел получить. А я оставался с опытом и деньгами.

   Две палаты и четыре клиента – это все, что я могу осилить за рабочие сутки, не из железа ведь сделан. И так каждый день от рассвета до заката превратился в большое беличье колесо, отупляющее в своей единообразной сущности. Утром на кушетку ложится подготовленный пациент, предварительно отъевшийся, отмывшийся снаружи и изнутри. Палата готова, дежурный санитар на месте, утки готовы, туалеты свободны, гора овощей, зелени и фруктов на подносе, капельницы в венах. Выращиваю зону контакта у себя и у клиента, кодирую программный комплекс, оставляю зреть. Повторяю все это с другим пациентом, сдвигаю кушетки и даю команду их организмам срастить зоны контакта между собой. Можно подключить и трех клиентов сразу. Теоретически и пять пациентов могут взаимодействовать между собой, но как двигать в таком раскладе кровати пока не придумал.

   Что примечательно, тела с таким подходом вступают в контакт с целью сотрудничества, и никакие побочные эффекты и ограничения по типу индивидуальной несовместимости, разных групп крови и резуса, не происходят вообще. Сделал потрясающий вывод, что мало мы в своем невежестве доверяем собственному телу.

   Весь лечебный процесс заряжен на пять-шесть рабочих часов, по истечении которых зона контакта размыкается, место контакта рассасывается и закрывается здоровой целой кожей. Пациенты постепенно выходят из экстремального состояния и лихорадочно смотрят в сторону туалета и душа. Во избежание конфузов, в палате два туалета с душем. Перед процедурой их одевают в одноразовое белье, поскольку выделения из кожи мгновенно рождают желание сразу же выбросить эти вонючие тряпки куда подальше.

   При подключении к пациенту адепта я вводил еще дополнительно десять учебно-тренировочных мину. Проблема с адептами образовалась по ходу движения процесса. Оказалось, что они были не в состоянии управлять процессами через глаза. Адепты могли взаимодействовать только через зону контакта. Расход ресурса контактера в таком случае был непомерен.

   Учебный процесс был расписан в следующем:

  – Познание себя. Отработка внутреннего зрения на все процессы в организме на клеточном и молекулярном уровне. Управление собственными органами. На процесс уходит в общем около десяти часов моего воздействия, то есть десять сеансов по шесть часов для одного клиента.

  – Познание и диагностика других. Отработка внутреннего зрения на процессы в организме пациента. Включение всех диапазонов зрения и построение визуального моделирования. Те же десять сеансов в итоге.

  – Формирование зоны контакта. За сравнительно короткое время на внутренней поверхности предплечья прорастало багрово-красное мясистое сосудистое пятно. Переплетенные между собой руки целителя и пациента срастаются капиллярами, после чего происходит обмен. В зону обмена перемещаются кодированные управляющие клетки. Клетки распределяют движение из организма донора необходимой реципиенту информации, обратно идет информация, необходимая донору.

   Кроме того, через кишечник, печень, почки и кожный покров донора выводятся лишние продукты метаболизма реципиента. В процессе сеанса люди теряют до десяти килограмм веса. Реципиент может потянуть лишние килограммы донора, а тот, при таком же расходе веса, делится в придачу ко всему клетками тела с реципиентом. За весь сеанс организму донора нужно запасов килограмм на десять. Второй сеанс зависит от весовой таблицы: встал на весы, сошлась таблица – годен. Считаю моветоном умереть от голода в процессе сеанса.

   С принятием плана учебного процесса все осознали, что учеба будет длительной при строго ограниченном количестве адептов. Ведь только на познание одного цикла из курса уходило до десяти сеансов, которые отнимали по пятьдесят-восемьдесят килограмм собственного веса. Адептов надо было не только учить, но и восстанавливать. Получалось, что к следующему сеансу надо было отъедаться и готовиться около месяца. Опять же расход нейронов по 80 тысяч клеток на час сеанса. Мне в этом плане было легче, поскольку на формирование управляющих процессов у меня уходило минут десять, и у меня не было никакой необходимости лежать в трансе с высокой температурой полдня. Я и вес не терял, поскольку расходовал энергию пациента. Но, учитывая наш с Игорем лечебный опыт в компьютерной лаборатории, у нас кругом были комнаты отдыха с буфетом, съестные запасы в котором непрерывно пополнялись за счет фирмы.

   Тихонько продвигаясь в нужном направлении, кафедра психиатрии местного медицинского университета впереди планеты всей создавала новое лечебное течение, новое направление – контактную терапию. Эффективное, всеобъемлющее лечение всех возможных заболеваний. А я числился заурядным лаборантом. Проводимые сеансы между моими стариками и пациентами давали интересные и порой непредсказуемые результаты.

Новые начинания

   Проводимая работа начала приносить свои плоды. Поначалу приходилось все делать самому, на пятый месяц пахоты мне начали делать комплименты на счет возвращения моей молодости и стройности, что в данной ситуации меня обрадовало не сильно. Взялся за интенсивную учебу адептов, по ходу которой произошел внутренний конфликт между меркантильностью и альтруизмом. Ну не мог я проводить сеанс, отдавая свои знания, опыт и энергоресурсы бесплатно. Вот в таком в цейтноте я и искал пути как в гармонии с собой из этой ситуации выбраться.

   Старики изначально могли пройти сеанс раз в месяц, на большее не хватало у них собственного ресурса. Денег на сеанс у них не было, сеансов же требовалось более трех десятков. Те личности, которых брали из отделения донорами, за один-два сеанса свою психику в порядок не успевали привести, доктора отмечали заметные изменения, но нужен был устойчивый и убедительный для остальных результат. С наркоманами справлялись за один раз, ментально выжигали центр удовольствия, и если те сами не просили нас восстановить пораженные наркотиками внутренние органы, то за это брали минимальную плату и выписывали по выздоровлению. Да, встречались и такие, которые решались попробовать, но на практике оказалось, что когда не получаешь удовольствия, а отходняк у тебя не шуточный, прекращаешь лечение сразу. Некоторые из них становились алкоголиками, но если человек идет к смерти семимильными шагами, то мы-то здесь причем? За один сеанс выполняется только поставленная задача.

   Появилась новость там, где не додумались заранее. Когда начинали, не учли провисания лишней кожи при похудении и возникновение банальных морщин и растяжек. Срочно начали придумывать, в каком русле искать решение проблемы, и в составе главного, профессора и естественно меня, согласились подключить еще двух светил. Так, благодаря сладкоязычию профессора, у нас в компании появились облаченные должностью и жаждой научных степеней светило из ожогового центра, маститый эндокринолог со своими помощниками и к кому-то приближенный косметолог. Всем хотелось диссертаций, славы и, естественно, денег.

   Теперь на безденежного донора, помимо информации личности, сбрасывались излишки клеток кожи. Старики, да и не только, поскольку началась тихая и подпольная косметологическая услуга только для своих и за деньги, стали визуально моложе своих лет. Конечно, без скальпеля пластического хирурга разровнять морщины нашей методикой – дело хорошее. Но в свет мы свое ноу-хау не выпускали, поскольку я не желал допустить шельмования со стороны в начале пути.

   Эндокринолог заполнял наши палаты омерзительно толстыми тетками, которые платили любые деньги, чтобы весы показали долгожданную убавку массы тела. Мне они определенно нравились. Вместо того, чтобы думать как прекратить жрать, они в плену своей лени безропотно ложились за деньги на кушетку. Это позволяло мне, подключая в пару своих учеников, расход энергетики производить за счет веса пациенток. Они за сеанс худели на 12-15 килограмм и были довольны. Им неделю дома отлежаться – и снова в норме. Я же в свою очередь мог своего студента-старичка не доводить до состояния узника концлагеря и проводить следующий сеанс уже через неделю. Все это заметно ускоряло процесс учебы. Те, кто продвинулся с первых этапов цикла, помогали мне в процессе, на них теперь не надо было тратить лишние 10 минут кодирования, и это здорово выручало. Мне самому категорически нельзя становиться внешне моложе.

   Проверили себя случайным образом на лечении онкобольных и ампутантов. Если подключать к онкобольному одну из толстых теток в качестве аккумулятора, а с другой стороны – человека с ампутированной конечностью или удаленным органом, и кодировать низкодифференцированные раковые клетки, то из них получается прекрасный строительный материал практически для любого органа. То, что делает стволовая клетка в системе естественного Дарвиновского отбора, наша модификация делала качественнее и на порядок быстрее. После таких сеансов, в организме появлялся в различной степени зачаточности пропавший внутренний орган. Ранее кем-то отрезанная рука или нога вырастала на один сантиметр за сеанс. Что нога, зубы – и те росли как семечки. Кто не успел снять зубной мост, или мы не доглядели, плевались этим протезом после сеанса.

   Подводя итог, у нас получалось все, к чему мы прилагали руки. Гм, и головы. Восстанавливался изношенный организм пациента, мы достигли устойчивых результатов в регенерации органов и конечностей, получалось протезирование клеток памяти мозга с заместительной информацией на поврежденных участках. Осторожная работа с онкологическими больными давала нам дополнительный строительный материал за счет раковых клеток. Проблема была только в отсутствии запасов энергии у пациента. Таким больным приходилось делить процесс лечения на два захода, сначала утяжелять его массу за счет донора, затем проводить основной сеанс.

   Темы научных работ сыпались прямо после каждой нашей пробы пера. Останавливали рамки отделения психиатрической больницы. Мы, конечно, достроили еще палату интенсивной терапии, но чиновникам местного министерства здравоохранения не просто объяснить, почему в нарушение инструкции тяжелого, умирающего больного из реанимации по настоянию родственников везут в дурдом. Отбивались авторитетом профессора и его научной работой. Но ставить все это на поток было преждевременно, ровно как и обнародовать результаты. Зачем нам тут толпы страждущих бедолаг. Мы же в этих очередях захлебнемся.

   Очень интересно было наблюдать процесс реанимации ожоговых больных. Привозят к тебе тело, покрытое черными потресканными корками и волдырями, с началом токсического шока, с бездействующими почками, с растерянностью докторов и слабой надеждой родственников, готовых на любые траты. Следом приводят из интерната двух откормленных дебилов с печатью растения на лице, соединяют руками с ожоговым больным, чего-то там шаманят, и оставляют без кислородной подушки, всяких там капельниц на пять-шесть часов. Все просыпаются, ожоговый больной вместо комы пытается самостоятельно подняться с вопросом "где тут туалет?", а у дебилов появляются первые проблески ума. Когда отмытая и накормленная троица ложится на повторный сеанс, все вздыхают с облегчением.

   Конечно, кому тут расскажешь, что в контакте, ожоговый больной скинул информацию о своей жизни на линию прошлого убогого дебила, а убогий поделился своей здоровой кожей, мышцами и, подключившись к системе выделения, взял на себя работу севших почек. За два сеанса у ожогового больного нарастала краевая эпителизация кожи до четырех сантиметров по всей поверхности, с одновременным восстановлением мышц, сосудов и подкожной клетчатки. Вчера его мысленно похоронили бы, однако сегодня он уже стабильный больной. Если есть деньги, то и третий сеанс, и четвертый пожалуйста, но тут почему-то все начинают экономить, шрамов хотят, наверное. Говорят, что шрамы украшают мужчину, ну ладно на лице, а когда это на заднице – не понимаю.

   Интересно наблюдать дебилов после контакта, когда они получают общую информацию о своем прошлом от донора. По факту воспоминаний они все становились братьями, с одинаковыми жестами, интонацией и построением фраз. Логика то у них у всех оказывалась одна. Социализация таких пациентов происходила за три-четыре сеанса, и пациент не нуждался в интернате. Хотелось довести до логического конца хоть одного из таких пациентов, но главный был против, у него интернат был переполнен до отвала, находился за городом, и были большие проблемы с персоналом. Наша подтяжка этого контингента по уму давала ему значительную передышку, и ответ звучал: "Вы мне интернат разгрузите, а потом юродствуйте". К тому же, за эти три сеанса они успевали сбросить вес буквально до костей, обтянутых кожей. Мда, менять свои жировые и мышечные запасы на ум – дело не из легких.

   Вокруг отделения и профессорской вотчины начинался нездоровый ажиотаж. Очень не своевременный. Ученики не готовы, места мало, я один, я тоже хочу маленьких радостей, я же не Данко, чтоб сердце надрывать. Чего ж мне тут себя гробить? Оставили под этот вопрос заложником главного врача. Хотел быть черным властелином, вот пусть теперь сам и отдувается.

   Моя задача предельно ясна – наработать личный опыт и обучить своей системе контактного целительства еще хоть кого-то. С этими "хоть кого" постоянно возникали проблемы технического характера. Необходимо было выискивать время на обучение, а времени всегда было жалко. Хотелось поскорее отмучиться на этом этапе и заняться основным делом дальше.

   Игорек в своем инвалидном обществе дело отстроил как часы и видно было, что успел порядком заскучать на одном месте. Всем хотелось двигаться дальше вперед. Все желали достичь новых вершин. Все находились в предвкушении состояния, когда в тебя так верят, что лучше просто не бывает.

   Подводили мои дипломированные старички, нагружать частыми сеансами, особенно вначале, физически невозможно. Тех, кто продвинулся дальше, уже и не узнать: моложавые, ощутившие радость жизни, чувствующие уверенность в познанном и собственной перспективе, их от сеансов и не оторвать. В отношении их решалось сразу два вопроса – кто за них платит и чем их кормить? Свой собственный вес с них слетел сразу, доноров с чужим весом все-таки меньше. Не то, что их мало, но только две палаты для плановых больных. Палата неотложной помощи дежурит в пустом виде для ургентных случаев.

   Только к исходу первого года я начал своих уже бодрых, но худых старичков постепенно привлекать к самостоятельной работе. Работали они медленно, тщательно, с низкой эффективностью, но получали результат, что обнадеживало. Это дало возможность открыть еще по одному отделению в ожоговом и эндокринологическом центре. Уж очень нас просили влившиеся в наши ряды коллеги. Эти же коллеги вместе с профессурой и главным прошли в своем просветлении некоторые этапы. Все с разным успехом. Профессор по комплекции и по возрасту за год прошел половину учебных сеансов, нагло наехав на мой кошелек в виде упущенной выгоды (короче, за бесплатно). Остальные в среднем имели опыт десяти сеансов, не более.

Командировочка

   Время бежит незаметно, но неотвратимо, особенно это характерно для тех вопросов, которые впопыхах упустил. На исходе второго года моих начинаний начались проблемы в фирме у, Игоря. Программы были написаны, новый фронт работ не задан, наш персонал начал тихо роптать, а я их выпустил из внимания, пока толкал идеи в психиатрической больнице. Никто, конечно, не увольнялся, но идея кузницы кадров вдруг дала сбой, а кадры сейчас ох как будут нужны. Для новых проектов людей с улицы брать не хотелось. Часть глубоких инвалидов уже прошла перекомиссию. Врачебная комиссия незамедлительно сняла с людей группу инвалидности и, естественно, лишила пенсии. Народу это не нравилось, но они терпели, слушая обещания и фантазии Игоря. Он, конечно, был не убедителен, поскольку дальнейший путь движения был только в моей голове. Я просил его потерпеть и присматриваться в сторону набора новых кадров

   Программное обеспечение уехало в патентное бою и ожидание ответа затянулось. Начали пополнять штат свежими работниками, а недавний глубокий инвалид по здоровью Николай Николаевич Севастеев вместе с бывшей глухонемой, до сих пор странной Верочкой в качестве секретаря, начали осваивать искусство командировок. Они и прокладывали перспективу. Ковалось новое звено нашей системы – ООО "Психософт", компьютерная фирма по продаже лицензионного программного обеспечения собственной выпечки с учредителем в моем лице.

   Для меня эти заботы были пока несвоевременными, я пошевелил новый фронт работ только для поднятия общего духа. Прикладывать к чему-нибудь руки пока не настало время. Не было самого главного – крыши. Вот за крышей и надо было ехать, к примеру, в город М. А для этого необходимо опять запустить самоорганизующуюся систему в лечебно-учебном комплексе психиатрической больницы, что реально реализовалось только к началу следующего лета. Вылупились наконец-то новые целители, помолодевшие, важные, с дипломами врачей пятидесятилетней давности, со свежими сертификатами психотерапевтов от медицинского университета. Профессор на славу постарался, все ж и его питомцы. В справочнике профессий к великому сожалению отсутствовала строка "контактный терапевт".

   Все выпускники так или иначе способны в целительстве, не все одинаково сильны, но в состоянии продолжить начатое дело. Я договорился с коллегами, что оставляю за собой практическое обучение, а лечение и организационные вопросы, равно как и денежные, они равноценно распределяют между собой. Мне от них много денег не надо, оставил себе некоторый процент от гонораров, и на этом пожелал счастливого плавания. По-хорошему, надо открывать отдельную клинику. У этих-то помощников наших светил появились свои диссертации. Подбор Ученого Совета по каждой диссертации брал на себя профессор, намучался он здорово. Подобрать лояльных оппонентов, которые разбираясь в нашем нажитом как свинья в апельсинах, могли запортить процесс своими придирками типа "этого не может быть, потому что не может быть", – дело деликатное. Намекнули Ученому Совету на знатный банкет с компенсацией проживания. Провели предварительный отбор на тех, кому можно сауну с бассейном и на тех, кто выдержит только бассейн с сауной. Не хоронить же их приглашаем.

   С руганью и спорами пошла череда защит с последующими пьянками в кабаках и разборками, кто круче, то есть кто умнее. Зачем я на эти тусовки ездил вообще? Сидел бы дома, кормил травку. Кстати, растительность моя несуразная инопланетная подросла под размер почтовой открытки, пришлось пересаживать в старый аквариум и цеплять над ним лампу дневного освещения. Пробовал разнообразить питательный рацион для травы, хватит уже одной глюкозой капать. Насыпал сахара вперемешку с остатками колбасы. Мое месиво было сожрано за считанные секунды. Значит эта растительная тварь не пропадет на Земле.

   Ну вот и все. В конце лета я откомандировался по рекомендациям влиятельных людей в большой, как багдадский базар, город М. Хозяин дома, в котором я поселился, в прошлом (мог бы и в нынешнем, так здоровья нет) известный и выдающийся актер кино и театра. Принял хорошо, со всей широтой армянской гостеприимности: "Да, наслышан, наслышан, но сначала прошу к столу". За столом вели неспешную беседу про здоровье родных и близких, с ахами и охами. В общем обед был насыщен и блюдами, и разговорами о том и сем.

   Пообщавшись с хозяином дома, я предложил то, что делал уже много раз – здоровья, легкого омоложения, минимум морщин и интересные перспективы. А взамен мне надо попасть в близкое окружение премьера, да так, чтобы слухов вокруг было поменьше. Я понимаю, что за один раз может не получиться, но попробовать можно. В целях закрепления результата, предложил ему и его жене провести бесплатный сеанс прямо на дому. На том и порешили. Хозяева предложили пожить у них, никого не стесняя, комнат много, гостю рады. Я, конечно, премного благодарен.

   На следующий день с утра уложил хозяина с хозяйкой вместе и закодировал каждого на свое. Немного не угадал, вес жены ушел вместе с морщинами, и получилась помолодевшая красивая армянка старше среднего возраста. Вся энергия ее лишнего веса непредвиденно перекочевала на мужа. Этот бедолага умудрился перетащить на себя ее излишки кожи на местах бывших морщин. Что ж оставалось делать? Извинился и начал думу думать, где я в этом городе М найду персонажа, на которого можно сбросить лишнюю морщинистую старую кожу.

   Пришлось звонить по межгороду к своим подельникам, чтобы выводили на местных коллег. Лишь на третий день после общения с одним очень недоверчивым доктором удалось договориться о встрече. Назначили на субботу после обеда проведение демонстрационного лечения на территории вверенного ему ожогового отделения, пока народу лишнего на работе нет. Он представил одинокую маму с малолетним ребенком, жизнь которой пришла к краху после длительного послеожогового лечения малыша. Молодая женщина сидела на мели, деньги у нее все закончились, работать она не может, уход за ребенком предполагает ее полное участие. Доктор сердобольный оказался, лечить ее ребенка не чем, выгнать – рука не поднимается. Короче, она согласна рискнуть провести эксперименты со своим киндером. Про мужа и родню у нее спрашивать не стал, как-то это у них не принято.

   Чем я, собственно, рискую? Дело апробированное. Проблема только в том, что с ними я и сам стану альтруистом, а мне это вредно. Положил я своего подопечного рядом с ребенком, закодировал обоих, приклеил друг к другу и оставил до вечера. Пока мы с доктором разговаривали, пока делились медицинскими байками, пока я рассказывал ему о своей работе, пока врал ему, откуда у меня такие навыки и где вообще мой медицинский диплом (конечно, сейчас, и обязательно на языке Содружества, и чтобы без перевода), время прошло не заметно. Этот раз я учел прошлую ошибку и отметил в кодировке, сколько кожи необходимо ребенку. Ребенок взял у дедушки нужное количество кожи, заодно с мышцами и совсем не лишними остатками жировых отложений. Опять в результате просчитался.

   Однако дедушка встал счастливый, и про свое излишнее похудение не сказал ни слова. Видно отностальжировал, каким стройным был в молодости. Вот именно таким я и видел в кино любимого для себя актера тридцать лет назад. Но такого пациента еще рано, надо провести еще парочку сеансов. Пусть пока мой новый знакомый из ожогового центра за процент от гонораров подбирает клиентов, пора и мне начинать зарабатывать, не сидеть же у хозяина на шее.

   Дедушка оказался не только хорошим актером, а может, потому и был действительно хорошим актером. В течение двух следующих дней у нас в гостях побывали известные кинодивы преклонного возраста, пару потрепанных жизнью жен высокопоставленных чиновников и толстый дядька из родственников. На него я потом и сбрасывал лишний вес примадонн и все излишки кожи. Пусть поработает аккумулятором. Ему не привыкать толстеть в ожидании обещанного результата. Излишние складки кожи на животе и на шее он воспринял без какого бы то ни было недовольства.

   Путь четко определился. Доктор в ожоговом центре уже ждал меня с денежным клиентом. Я предложил ему войти в долю, на что получил закономерный отказ. Доктор уже успел поиметь свой интерес в этом деле. Постепенно дело вошло в привычный уклад, с вечера до утра пролечили двоих. Мой пациент похудел за два сеанса и остался чрезвычайно доволен гладкой кожей. Пациент доктора с незначительными остаточными ожогами после сеансов тоже остался доволен и счастлив. Определились с напарником о следующей встрече, тепло попрощались. Я отправился с чувством глубокого удовлетворения к деду. Сумка, в которой лежал пакет с хрустящими купюрами, приятно оттягивала плечо.

   Отсутствие навыков в процессе работы сменилось полной уверенностью в собственных действиях. Пока восстанавливал деда и его жену, нечаянно выучил армянский язык путем перезаписи клеток. Новые знания легли двумя направляющими потоками: основной глагольный движок лег в нейроны мозга, а остальная библиотека слов слилась на оболочку селезенки. Усвоенный язык занял в организме чисто информационное поле, физически ни одного миллиметра не отгреб. Когда понял, что получилось, начал методично изучать все интересное, что было у моих клиенток. Нет, я не слесарь-антрополог. Просто нахватал кусками итальянский, французский, немецкий, усовершенствовал английский с американским. Последний действительно не английский, так – суржик какой-то с безграмотной расстановкой слов в предложениях. Потенциально освоил музыкальную игру на клавишных инструментах. Надо будет потом попробовать на досуге испытать вой талант. Есть ощущение, что не смотря на полученную мышечную память, пальцы все рано будут стоять на раскоряку. Найти бы хорошего гитариста, мечта детства – научиться играть на гитаре.

   Нежданно-негаданно, подвалила халтурка, которая перекрывала часть моих представлений об этой жизни. Хорошие слухи расходятся быстро. Хорошо и то, что сами посвященные эти слухи далеко не распространяют. Тем не менее, в дом к деду приехали вежливые, но настойчивые люди, и попросили провести консультацию на выезде. Бессознательное опасности не видело, угрозы от делегации не было, но сердце все равно щемило от чувства тревоги. Впоследствии оно выразилось в повышенной ответственности за собственные слова и поступки.

   После долгой езды в комфортабельном автомобиле по загородной трассе, засаженной вековыми дубами и кленами, мы прибыли в маленькую, оборудованную на зависть западным демократам медицинскую клинику. Никто никаких мер предосторожности к моему знанию конечного пункта не применял. В пригороде стоит больничка буквально на пару человек, но напичкана аппаратурой и персоналом, как крупная специализированная клиника. Обилие охраны при таком раскладе не удивляло. Приятно удивило отношение окружающих. Ни каких растопыренных пальцев, тоталитаризма и самодовольства. Переобули, переодели в стерильную одежду, ввели в палату, тихо и почтительно показали высохшую мумию, оплетенную капельницами, трубками и катетерами. Огромная палата была заставлена медицинскими приборами, мониторами и таблоидами. Своим мельканием информации по мониторам и экранам приборов палата напоминала лабораторию мощного исследовательского института из современных фантастических фильмов. Пациент терялся как что-то второстепенное на фоне величия техники. Тело не хрипело, хрипел аппарат искусственной вентиляции легких, со всех сторон тихо гудела электроника. Персонал не только не шаркал тапочками, а казалось, вообще не дышал рядом с пациентом.

   Ознакомился с историей болезни, часть каракулей переводил человек в белом халате, доктор наверное. Остальные люди в белых халатах напоминали красиво одетых санитаров психиатрической скорой помощи. Если еще учесть, что под мышками болтались солидные стволы, которых никаким пошивом костюма не возможно скрыть.

   Диагноз аргументов для оптимизма не давал. Рак гортани, с метастазами в мозг и позвоночник, жизни осталось пару суток, может часы. Возраст предельный даже для здорового человека. Мне, с пониманием ситуации в целом и ее перспектив, предложили, всего-навсего, попробовать починить. О совести и ответственности не упоминали. Гонорар определялся в следующем: вон тот дипломат с баксами на столе, мой при любом исходе, все остальное решается по мере успеха мероприятия. Думать было некогда, отдал распоряжения, начал лечение без доноров. Отработал первый сеанс и остался ночевать прямо в палате.

   Пока искали необходимых упитанных доноров крепкими мышцами, на койки по соседству с пациентом в состоянии готовности улеглись охранявшие мумию боты, исполненные энтузиазма. При такой постановке вопроса было бы моветоном взять и уехать. Медицинской частью, трубками капельниц и мониторами аппаратов, заведовал доктор и две сестрички, плавающие тихой тенью по помещениям. Последние, наверно, пришли в эту клинику напрямик с подиума конкурса "Мисс Вселенная". Мои пожелания улавливались в воздухе и тщательно исполнялись со скоростью звука.

   За сутки поменял шесть пар широкоплечих ботов из личной охраны пациента. Выползали из коек как узники концлагеря, но с глубоким чувством исполненного долга. Да я и сам ощутимо сдал в весе. Первые сутки не дали полной ясности, токсины от прибитых раковых клеток, выводимых через русло кроветворной системы доноров, давили и на доноров, и на пациента, и даже на меня. В такой ситуации шашкой сильно не размахнешься, верен только путь методом долбящей капли, которая, как известно, и камень точит. Часть низкодеффиринцированного фуфла пристроил на новые зубы, частью раковых клеток укрепил связки и сухожилия. Остальные клетки я просто не успевал использовать, опухоль давила организм клиента как наковальня. К исходу следующего дня наступило оживление в фойе больнички. Есть доноры, крепкие и широкоплечие качки с качалки, толстые личности с тремя подбородками и предвкушающая гонорар молодежь, нищие студенты наверное. Я предупредил, что работать буду только с добровольцами, а определить добровольца могу и без произносимой легенды. Мне ответили, что все путем.