Текст книги "Пушечный наряд"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Оба незнакомца с ужасом смотрели на меня, один был сильно бледен, на лбу крупные капли пота – как бы в обморок не упал. Но обошлось, крепкие ребята, многие, даже здоровенные мужики при виде крови и кишок запросто теряют сознание, в лучшем случае их вывернет наизнанку. Знаем, проходили, дважды знакомые просились на операции – посмотреть. И оба раза тихо сползали по стенке. И смех и грех. Наложил швы, незнакомцы сняли пациента со стола и перенесли на кровать. Мужчина был жив, но плох, дыхание прерывистое, бледен, сознание смутное.

Без переливания крови – не жилец.

А где взять кровь да определить группу и резус? Будем полагаться на судьбу. Незнакомцы, расстелив влажные плащи на пол, улеглись рядом с койкой.

– Эй, синьоры, вы чего? Идите по домам. Все, что можно, я сделал, за ним теперь нужен уход.

– Вот мы и займемся уходом.

Я пожал плечами – пусть ухаживают. Однако мне не понравилось, что они при оружии – у обоих шпаги и кинжалы за поясом. Отобрать? – Могут и не отдать.

Ладно, черт с ними, на грабителей они не похожи, да и не будут грабители ранить своего товарища, чтобы проникнуть в дом.

Рано утром я пошел проведать пациента. Он был жив, и на первый взгляд ему было лучше. Нет, бледность была и сознание не приходило, но дыхание было ровным, пульс частил, но для пережившего кровопотерю и операцию был вполне, вполне. Я напоил раненого из глиняного поильника, он смог сделать несколько глотков.

В углу, на стуле сидел один из незнакомцев, второго не было.

– А где?.. – Я обвел комнату глазами.

– За провизией пошел, скоро вернется.

Ну что ж, так оно и лучше, я же не обязан кормить и создавать комфортные условия сопровождавшим.

– А как звать раненого?

Незнакомец стушевался, что-то пробубнил под нос. Ладно, не хотят говорить – не надо. Но дело явно нечистое.

– Деньги за операцию есть?

– Найдутся, если не будете задавать лишних вопросов.

Нет так нет. Я жил здесь по принципу – меньше знаешь, дольше живешь.

Два дня больной боролся за жизнь, на третий день пришел в себя, знаками показал на свое пересохшее горло. Я даже среагировать не успел, незнакомец в черном подскочил первым и, налив вино в поильник, стал бережно поить раненого. Слава Богу, кризис, похоже, миновал.

С каждым днем пациент стал набирать силу, через неделю он уже сидел в постели, но от слабости его качало в стороны. На следующий день я застал его идущим по комнате, но с обеих сторон его поддерживали незнакомцы в черном. Еше дня через три он ходил уже сам, без поддержки. Я уже подумывал деньков через несколько с ним расстаться – швы я уже снял, как прекрасным осенним утром ко мне вбежал слуга: – Люди в черном исчезли!

– Что значит исчезли?

– Я встал утром, смотрю – дверь не закрыта на засов, дверь в комнату открыта нараспашку, на постели – записка и вот, – он протянул мне замшевый мешочек.

Что-то больно мешочек не велик, да и не брякает в нем ничего. Не слуга ли присвоил?

– А записка где?

– Сей же час принесу.

Вот олух, мешочек принес, а записку нет. Ну да, для неграмотного кошелек куда ценнее какой-то бумажки. Топоча ногами, слуга принес записку. Насколько я смог понять со своим плохим знанием итальянского, меня благодарили за лечение синьора, желали процветания, а в качестве оплаты с извинениями просили принять перстень с руки пациента.

Я развязал мешочек, на ладонь выпал мужской перстень из хорошего золота. На печатке был искусно сделан лев, вернее, его морда, вместо глаз – два бриллианта! Ну что же, стоит, наверное, дороже, чем мои затраты. Я надел перстень на палец, он был немного великоват.

Я сунул перстень в карман, не ровен час – потеряю, и как-то подзабыл о нем на несколько дней. За работой – а ее скопилось много, пока я занимался неизвестным пациентом, – пролетело несколько дней. Выйдя вечерком прогуляться, подышать воздухом после целого дня работы в помещении, я проходил мимо лавки ювелира и внезапно свернул в лавку. Надо уменьшить размер, под мой палец. Ювелир увидел перстень, повертел его в руках.

– Так что хочет синьор?

– Уменьшить под мой палец.

– Подождите немного, я недолго.

Он постучал малюсеньким молоточком, наладив перстень на какой-то валик, дал мне примерить. Вот теперь в самый раз.

– А сколько может стоить такой перстень?

– Извините, как давно у вас этот перстень?

– Несколько дней.

– Вы не знаете его историю?

– Увы, нет.

– Этот перстень – Неаполитанского королевства, я видел несколько раз такие, носят их члены королевской фамилии. Стоить может около, – тут ювелир замялся, – около трехсот золотых дукатов.

Ого, в мои руки попало ценное приобретение.

– Вам его подарили, синьор?

– Да, за работу.

– Не снимайте его в Неаполе – может выручить, но не афишируйте в других областях Италии, не все любят неаполитанцев.

Я рассчитался с ювелиром, поблагодарил за совет. Еще при осмотре мужчины со слугами в черном я заподозрил, что это не уличная драка или пьяная разборка; судя по одежде, привычке повелевать пациент явно не из торговцев. Ну и Бог с ним, что о нем вспоминать.

Тем более у меня предстояло любовное свидание. Надо сказать, что за полгода, проведенных в Венеции, женщин у меня почти не было, если не считать случайной встречи с одной из служанок, с которой я познакомился в лавке по продаже тканей. А я ведь был далеко не стар, и ничто человеческое мне не чуждо. Вот как раз сегодня шел домой к одной моей бывшей пациентке. Знойная итальянка сама набивалась на встречу, причем была замужем, но муж по торговым делам часто и надолго уезжал. От безделья бесится, ей бы на работу, в Россию, на нищенскую зарплату бюджетника. Ладно, не будем о грустном. Какой бы подарок выбрать?

Вот чем была забита моя голова. Цветами здесь не торгуют, идти с бутылкой вина смешно, у каждого итальянца в подвале целый склад бутылок с вином на любой вкус, конфет в лавчонках нет. Вот маленькая, но одновременно большая проблема.

Ломал, ломал себе голову – ну ничего путного, ни одной мысли. Неудобно, некомфортно современному человеку в чужом времени, чужой стране – не зная привычек коренных жителей. Да и Бог с ними, с привычками – простят в конце концов, спишется на чужеземное происхождение. Не мудрствуя более, купил изящной работы браслет из золота, сунул в карман. Вот и нужный мне дом.

Только я протянул руку к бронзовому молоточку, чтобы позвонить, как дверь открылась сама, и женская ручка втащила меня внутрь.

Громыхнул засов. Служанка взяла меня за руку и потянула с лестницы на второй этаж:

– Госпожа там!

Поднявшись, подивился убранству дома – смеси итальянской, восточной и африканской культур. Жаль, подробно и тщательно рассмотреть не удалось. Распахнулась дверь, вышла Анна, в черном шелковом платье с ослепительными серьгами в ушах. Сама – блеск! Продолговатое лицо, пышные черные волосы струятся до пояса, неплохая грудь, тонкий стан, великолепные бедра и круглая, соблазнительная попка. Подойдя, я поклонился, поцеловал ручку.

– Фу, как чужой!

Она обвила меня руками и впилась губами в мои губы, чуть прикусывая и лаская язычком. Начало обещающее.

Анна увлекла меня в спальню. Хорошая спальня, размером с ангар. У громадной кровати стоял столик с фруктами и вином. Я несколько пришел в себя от столь бурной встречи, вытащил из кармана браслет и с поклоном подарил его Анне. Полюбовавшись несколько мгновений на браслетик, Анна нацепила его на руку и посмотрела на себя в зеркало. Подойдя сзади, я обнял ее и нежно стал целовать в ушки, шепча все ласковые слова, которые знал и выспросил перед этим у слуг. Все-таки мой итальянский был обиходным и в какой-то мере медицинским.

– Ты так смешно говоришь, но у тебя приятный акцент. Продолжай.

От шейки я перешел на ключицы, и поскольку бретельки от платья мешали, спустил их вниз.

Освобожденное платье с шелестом упало на пол. Лифчиков и трусиков дамы еще не носили, и Анна оказалась в моих объятиях обнаженной. Я развернул ее к себе и жарким поцелуем закусил ей губы. Не отрываясь, Анна стала расстегивать на мне одежду, швыряя ее на пол. Оказавшись голыми, мы упали на кровать. Я поглаживал ее груди, наблюдая, как твердеют соски, ласкал языком ложбинку между грудей. Анна постанывала, закрыв глаза. Я спускался все ниже и ниже, покрывая поцелуями живот и бедра. Анна не выдержала, развела ноги и, рукой нащупав моего готового взорваться дружка, сама направила в горячее и влажное лоно.

О!.. Мой стон слился с ее. Я начал двигаться медленно, потихоньку проникая все глубже и глубже, Анну это завело. Наверное, привыкла к горячим итальянским парням. Движения все убыстрялись, дыхание становилось частым, мы пришли к финишу одновременно, но я тихо кайфуя, а Анна с протяжным, громким криком. Я даже слегка испугался – что подумают служанки! Анна, убирая со вспотевшего лба волосы, успокоила.

– Служанка одна, она будет молчать, сюда не войдет. Неужели ты испугался? Давай выпьем вина.

Неплохо, дама в постели, вино, еще «Мальборо» не хватает для полного счастья.

Мы, смеясь, выпили по бокалу красного вина, полежали в постели. Я рассказывал современные анекдоты, переиначив их на понятные ей термины. Кому в постели понравится умелый любовник, но зануда. Женщинам всегда нравились мужчины удалые, смелые и с чувством юмора.

Далее Анна взяла инициативу в свои руки:

– Cейчас я доставлю тебе редкую ласку!

Итальянка начала целовать мне грудь, опускаясь все ниже и ниже. Дружок мой уже отдохнул, и головка его покачивалась – а кого здесь еще порадовать? Анна накрыла его умелым поцелуем. О! Класс! Давненько не пробовал таких ласк, почитай три века, соскучился. Анна была большой мастерицей, язычок нежно обходил головку, доставляя восхитительное наслаждение. Не могу, не могу сдержаться! Вытерев губы салфеткой, Анна, глядя на меня снизу веселыми глазами, спросила:

– Умеют так женщины из твоей страны?

Я не стал ее разочаровывать – женщины этого не любят.

– Милая, ты доставила мне внеземное наслаждение, но и я тебя не разочарую.

Я немного перекусил фруктами, запил вином. Сейчас не отказался бы и от хорошей отбивной с картофелем фри, почему-то я после любовных игр любил набить брюхо. Я еще порассказывал разные смешные и увлекательные истории. Анна, слушая, то хохотала до слез, то, открыв рот, внимала про разные чудеса.

– И ты это все сам видел?

– Конечно, милая.

Когда я почувствовал в себе желание, снова стал ласкать Анну. Начал с пальцев ног – у женщин довольно чувствительное место, кстати, мужчины почему-то почти всегда игнорируют их. Затем перешел к ласкам бедер, дойдя до лона.

Когда Анна уже изнывала от желания, постанывала, закусив нижнюю губку, я перевернул ее на живот и, схватив с прикроватного столика флакон с каким-то масляным благовонием, вылил ей между ягодичками. Анна часто и глубоко дышала. Медленно, очень медленно я вошел в нее сзади. Анна сначала испугалась, а потом стала медленно сама надвигаться на дружка. Вот уже весь я в ней. Одна фрикция, другая, палец на клиторе. Анна уже не стонет от томления, она кричит от удовольствия в полный голос. Мне не дадут соврать, третий раз быстрым не бывает. Анна то конвульсивно дергалась и обмякала, то начинала активно помогать. Наконец и я приплыл.

Мне показалось, я неплохо провел показательное выступление. Анна в изнеможении лежала, раскинув свои великолепные волосы по подушке.

Наконец, к ней вернулись силы, она промочила горло вином.

– Я думала, умею все. Ты меня удивил, ты был великолепен. Где ты этому научился, говорят подобное практикуют греки.

– Милая, это долго рассказывать, я думаю, у нас впереди будет не одна ночь, мы сможем доставить друг другу еще много удовольствия.

Смотреть на нее было приятно – щечки разрумянились, глазки блестели, соски задорно торчали на роскошной груди. Венера!

Однако, пора было и честь знать. Я стал одеваться, Анна пыталась воспротивиться – еще только вечер, побудь со мной до утра.

– Милая, завтра утром придут больные люди, у меня должна быть свежая голова.

Мы расцеловались, и я клятвенно пообещал навещать Анну. Честно говоря, можно было и остаться, но грешен – люблю спать один, вольно раскинувшись на кровати. Тем более не люблю спать в кровати с замужней женщиной. А приведись – муж нагрянет? Зачем мне дуэль с непредсказуемым исходом?

История имела занятный финал. Мы периодически миловались с Анной, когда месяца через два она прибежала, расстроенная, ко мне домой.

– Муж приехал, а это мерзавка Фиорина грозит все ему рассказать.

– Успокойся, милая, кто такая эта Фиорина?

– Да служанка же моя! Что встречала и провожала тебя у дверей.

– Ну пока же не рассказала. Наверное, она хочет деньжат?

– Нет, ты представляешь, эта мерзавка сказала, что будет держать язык на замке, если я устрою ей свидание с тобой!

Я думал недолго.

– Так в чем дело, пусть сегодня вечером придет ко мне домой!

– А я?

– К тебе вернулся твой супруг, ходить к тебе я не могу, да и если ты будешь надолго отлучаться из дома, муж может что-нибудь заподозрить.

– Да, милый, ты прав.

Эх, было видно, что Анне страсть как не хочется уступать служанке, но страх быть раскрытой преобладал.

Вечером ко мне пришла Фиорина. Вполне симпатичная особа лет тридцати. Видно, страстные крики и стоны хозяйки возбудили в служанке женский интерес. Ну что же, пока хозяйка занята, я не прочь заняться с ее симпатичной служанкой. Закрыв за собой дверь спальни и раздевая Фиорину, я прикрыл ей рот пальцем:

– Только тихо! Слуги внизу могут услышать.

Глава 2

Слава моя как искусного хирурга росла и крепла. Ни один день не обходился без многочисленного приема. Мелочью, вроде панариция на пальце, я старался не заниматься, серьезной работы было выше крыши.

В один из дней на прием пришла молодая девушка, краснея и стесняясь, она поведала о своей беде – грудь маленькая. Я попросил ее раздеться. М-да, маленькая – не то слово. Девушка была почти плоской – соски были, а груди не было. Попка была, наоборот, довольно упитанная.

У меня мелькнула мысль – коли до силикона еще далеко, попробовать пересадить ей под молочные железы жир с ее же собственной попы. Никакого отторжения не будет, ткани-то собственные. Только вот как получится? Я в двух словах объяснил девушке – что хочу сделать. Не раздумывая, она согласилась. Дочь крупного торговца, она не могла надеть декольтированного платья по здешней моде. Да и закрытое платье не скрывало дефекта.

Операцию назначил на завтра. Пациентка появилась вовремя. Напоив опием и уложив на операционный стол, обработал спиртом чуть не все тело – ведь мне придется делать четыре разреза. Поскольку ассистентов не было, решил начать с одной стороны. Сделав лампасный разрез по левой ягодице, выкроил приличный кусок жировой ткани, ушил. Сделав боковой разрез на грудной клетке, поместил кусок жира под ткани молочной железы. Не очень большая грудь получилась – на второй номер, но это лучше, чем сейчас. То же самое проделал и с правой стороной. Немного затянул по времени, девушка уже начала постанывать от боли.

– Все, милая, потерпи немного, я скоро заканчиваю, осталось два шовчика.

Наложил тугую повязку поперек груди, перенес пациентку на кровать. Не знаешь, как и положить – спереди больно и сзади больно. Дал напиться воды.

– Отдыхай, девочка, все будет хорошо.

Вечером ко мне пожаловал Винченцо. Вытащил из карманов пару бутылок французского вина:

– Пробуй, думаю, ты не пил такого.

Ну что же, я не против. Вино в самом деле оказалось превосходным. Разговорились, купец рассказал подробности плавания, сел на своего любимого конька – где какие товары и цены, какую маржу можно получить. Говорить об этом он мог часами, особенно подшофе. Я слушал вполуха, и вдруг меня что-то в его словах наксторожило:

– Извини, Винченцо, повтори, что ты сказал.

– Ну так вот, в Европе прошли слухи, что русский царь Петр взял все-таки месяц назад Азов, разгромил османов, теперь Азов московский, с Османской империей подписан мир.

Сразу вспомнилась Россия, особенно зимой – морозец, снег хрустит под ногами, пар изо рта, горки, кидание снежками.

Благодать, не то что здесь – лето, лето, затем дожди и зима прошла. Так внезапно защемило сердце – и что я здесь делаю, в благословенной Венеции? Моя Родина там. В конце концов, не обязательно служить в армии, дело для моих рук всегда найдется и на мирной службе.

Да, пришла пора возвращаться, денег я уже подкопил, можно и корабль купить, а можно пассажиром на каком-либо судне вокруг Европы до России добраться. Все равно мне через Босфор путь заказан. Северо-западный берег весь под османами, южный тоже, на западном – ногаи, верные холопы турок, Крым – отдельный разговор. Короче, с юга до Москвы добраться сложно.

А Винченцо говорил и говорил. Задумавшись, я снова пропустил важные слова.

– Прости, Винченцо, мысли о Родине отвлекли, все-таки царь Петр – это моя родина и мой царь.

– Да, да, я понимаю, Юрий. Так я говорю – почти по всей Европе война, то Англия с Испанией, то Франция с Италией. Не поймешь – что делать?

М-да, и здесь дорога не будет сладкой. Может, лучше по суше? Так треть Европы под турками, германцы тоже, небось, с соседями воюют. Наверное, самый надежный путь – морем. А Винченцо все говорил и говорил:

– Ну, так что Юрий, ты будешь покупать этот дом?

Опять прослушал, неудобно перед венецианцем:

– Нет, Винченцо, пока с домом подожду.

Мы допили вино, распрощались, я пошел проведал пациентку. Девушка спала. Погруженный в мысли о России я тоже лег, но сон не шел. Черт, разбередил душу этот венецианец.

Не уснув, прокрутился в постели почти до утра. Утром встал с постели невыспавшийся, но с четким ощущением – надо возвращаться на родину. Не мое это все. И природа в Италии замечательная, и климат мягкий – я даже теплых вещей не приобрел, люди неплохие – открытые, эмоциональные, веселые, но не мое. Чужой язык, не до конца понятые привычки – чего стоит только эта активная жестикуляция руками при разговоре – как будто глухонемые разговаривают, или два поддатых мужика собираются подраться.

Решено, долечу тех, кто уже прооперирован или кого назначил на операции, бросать дело на середине – несолидно, тем более люди уже обнадежены. А там и собираться надо; если затянуть месяца на два, на море начнутся штормы, похолодает. Мне ведь на север плыть придется, надо учитывать изменение погоды, это не теплая Италия.

Каждый день я кого-то оперировал. За серьезные операции не брался, опасаясь застрять надолго в случае осложнений. Время неслось, не успел оглянуться – две недели пролетели.

Собирать вещи – так особенно и нет ничего. Обе картины Рембрандта, деньги, небольшой узел с одеждой. Вот кого мне надо было посетить, так это оружейника. Живя в благословенном краю, я совсем отвык от ношения оружия и даже его не приобрел после плена.

Слуги привели меня в лавку оружейника. Чего там только не было – щиты любых форм и размеров, мечи короткие, длинные, с прямым и волнистым лезвиями, шпаги, сабли, алебарды, копья, дротики, луки и стрелы, ножи и кинжалы. Что интересно – все оружие только холодное.

Оружейник стал нахваливать свой товар. Но на лесть я не падок, на рекламу – тоже.

– Мне нужна шпага толедской работы и сабля дамасской стали, и пара хороших ножей – один маленький, второй – кинжал.

Торговец не ожидал от меня столь неожиданного заказа. Выложил ножи и кинжалы на прилавок. Глаз сразу выхватил граненый стилет – лезвие синевато поблескивало, удобная рифленая рукоять из черного эбенового дерева, простые ножны. Отлично.

– Теперь шпагу!

Оружейник сгреб ножи, отнес в угол, оттуда же принес две шпаги. Я достал клинок из ножен – вдоль лезвия шел узкий дол. Поближе к обушку, вдоль обуха тянулась надпись – Толедо, для армии короля. Я согнул шпагу – пружинит хорошо, с тонким пением шпага распрямилась. Отлично, в бою после удара такая не переломится. Гарда хорошо защищает руку, рукоять обмотана шнуром, такая лежит в ладони как приклеенная, не скользит в потных или окровавленных руках. Беру. Второй клинок я и смотреть не стал.

– Сабель дамасской стали нет. Могу предложить вам, синьор, отличную бриганту миланских мастеров.

Я отказался – тяжело и неудобно, к тому же я не профессиональный воин, которому без защиты не обойтись.

– А как насчет пистолетов?

– Извините, синьор, у меня только холодное оружие, этим новомодным огненным боем не занимаюсь, но подскажу, где вы можете найти себе пистолеты.

Он подробно объяснил, где находится лавка другого оружейника. Расплатившись, я подвесил шпагу к поясу, кинжал заткнул за пояс. Через полчаса неспешной ходьбы стоял у лавки другого оружейника. Вдоль стен стояла пирамида с ружьями и мушкетами, на противоположной стене висели кремневые пистолеты – итальянской, немецкой, восточной работы – уж турецкий ни с какими другими не спутаешь. Хозяин вышел из-за прилавка, слегка поклонился.

– Чего желает синьор?

– Хочу пару пистолетов, если есть, то лучше винтовальные.

– Чужеземец хорошо разбирается в пистолетах.

Оружейник наклонился и достал из-под прилавка нечто вроде деревянного атташе-кейса. На черном бархате лежали два совершенно одинаковых пистолета. Что-то знакомое.

Я взял один в руки, повертел. Да, такие же делал в Москве по моему заказу оружейник. Я заглянул в ствол – вот и нарезы такие же. Вот где мы встретились!

– Беру! К ним еще английского пороха, пыжи и пули, лучше в дорожном наборе.

– Как скажет синьор.

Сумму за покупки я выложил приличную, но теперь можно будет путешествовать с большей уверенностью. В России, например, выходя без оружия, я чувствовал себя почти голым, очень неуютно.

Прошла еще неделя, я заканчивал недоделанное, сокращая прием больных, одновременно собирался в дорогу – купил теплый плащ, шляпы из плотного сукна, короткие сапожки из свиной кожи, дорожный кофр.

Уже уложив вещи, пошел поговорить с Винченцо, одновременно узнать, какие корабли в ближайшие дни идут на север – во Францию или в Англию, а если повезет, то и Германию или Литву, что было бы совсем хорошо. Хорошо посидели с купцом. Выпив, Винченцо прослезился:

– Не уезжал бы ты, Юрий. В городе тебя узнали, о тебе даже дож знает, люди любят, дело свое наладил, зарабатываешь, чего тебе еще надо?

– Эх, как тебе объяснить, приятель. На Родину тянет, по снегу походить, поговорить по-русски. Родина у человека одна, даже птицу в свое гнездо тянет, что о человеке говорить. Опять же, родня у меня там.

– Да, это якорь. А по мне – где жить приятно, там и жить надо.

– Ну ты же не живешь в Турции.

– Сказал тоже, они же не христиане, как можно?

– Вот ты сам и ответил.

Венецианец обещал завтра же узнать в порту – нет ли оказии для меня и сразу сообщить. В обед на следующий день прибежал взмыленный матрос от Винченцо.

– Синьор, есть подходящее судно для вас, идет в Португалию, скоро отплывают, Винченцо просил поторопиться.

– Хорошо, вот тебе пара монет. – Я дал матросу пару оболов. – Помоги донести багаж.

Я простился со слугами, подхватил плащ и шпагу и поспешил за матросом, который взвалил мой кофр себе на спину и быстрым шагом шел в порт.

У причала меня ждал Винченцо:

– Пойдем, познакомлю с капитаном. Они уже собирались отплывать, да я попросил повременить, тебя ждут.

Мы подошли к пузатой каракке, перед ней по пирсу прогуливался такой же пузатенький капитан, с рыжей шкиперской бородкой и веснушчатым лицом.

Увидев Винченцо, он подошел, снял шляпу:

– О’Брайен к вашим услугам.

– Так вы ирландец, сэр? – спросил я на английском.

– Да, а как вы угадали?

– Что же тут сложного – рыжие с такой фамилией, по моему, встречаются только там.

– Верно! У вас чутье! – И громко захохотал. Похоже, весельчак.

Мы договорились, что мне выделят каюту и будут кормить – в этом месте капитан развел руками:

– Деликатесов не обещаю, судно торговое, но с голоду не умрете, тем более мы будем заходить в некоторые города, сдать груз, взять груз, так что свежая вода и продукты будут. Вам куда надо, сэр? Мне ваш друг и мой давний знакомец говорил, что в Московию?

– Да, это так, чем ближе к северу вы меня отвезете, тем лучше.

– К сожалению, не дальше Амстердама, сэр, там я разгружаюсь и иду в Англию.

Мы договорились об оплате, я обнял в последний раз Винченцо – он даже всплакнул, и вслед за капитаном поднялся на борт судна. Кофр мой уже стоял на палубе.

Сходни тут же убрали, по палубе забегали матросы, как всегда бывает при отходе, и под одним парусом мы медленно отвалили от причальной стенки.

Я стоял у борта и махал рукой Винченцо. Добрый итальянец, он вытащил меня из плена, ссудил денег для открытия дела и вообще принял участие в моей судьбе.

Удастся ли когда-нибудь свидеться?

Ко мне подошел матрос. Взяв кофр, попросил следовать за ним. Каракка была огромна – метров семьдесят в длину, верхняя палуба возвышалась над уровнем моря на высоте третьего этажа.

Устойчива, однако скоростью не блещет, ее главное достоинство – вместимость, трюмы просто безразмерны. Моя каюта была на первой палубе, у кормы. Невелика по размеру, два на два метра с узеньким оконцем – но со стеклом, тогда это было редкостью. Койка, под койкой – рундучок для вещей, вешалка у входа – вот и вся скромная обстановка. Ладно, мне здесь не жить, всего-то недели две-три. Перебьемся, это не в плену в сарае на соломе. Сняв плащ, шпагу, уложив в рундучок кофр, я вышел на палубу.

Красотища! Лазурный цвет моря, зеленые горы, синее небо, волны плещут о борт. Несильный ветер надувал паруса, каракка неспешно шла вдоль берега, милях в полутора-двух от него. Полюбовавшись красотами, обошел судно. У меня это уже вошло в привычку. Как говорится в пословице: «Береженого Бог бережет, небереженого – караул стережет». Жизнь научила относиться к своей безопасности всерьез. На палубе специального вооружения я не нашел, спустился вниз. По бортам с обеих сторон стояли по две небольшие пушечки.

Странно, очень странно, на таком большом судне должно стоять два десятка. Торговая каракка – судно очень заманчивое для пиратов всех мастей, к тому же тихоходное, команда невелика, защищать некому. У матросов торговых судов ни абордажной практики, ни боевых навыков нет, может только случайно у отдельных членов команды были в прошлом темные делишки. Сам капитан, по словам Винченцо, человек солидный, в авантюры не лезет, но уже нахождение на самом таком судне чревато неприятностями. Лучше было бы плыть на небольшой быстроходной шхуне, да где ее взять. Оставалось надеяться на благоразумие капитана. Далеко в открытое море он не выходил, жался ближе к берегам, надеясь в случае опасности уйти под защиту любого ближайшего городка. Но до него еще добраться успеть надо. Это здесь, в Ионическом или Тирренском море относительно спокойно, а в Средиземном море, когда Африка рядом и мусульманские шебеки или галеры так и рыскают поодиночке и стаями в поисках наживы? Для себя я решил держать пистолеты заряженными, шпагу и кинжал далеко не убирать. Как говорится: «Хочешь мира – готовься к войне». Меня не раз спасала такая осторожность. Еще немного полазив по палубам и коридорам корабля, дабы не плутать в нужный момент, я вышел на палубу. В этот момент меня пригласил на обед капитан, прислав матроса.

Обедали в кормовой каюте. Вместе со мной и капитаном за столом сидели старший помощник и штурман, он же, как я понял – стивидор. Подавали жареные отбивные с тушеной капустой. Обильно вино и фрукты. Полная смесь кухонь – что-то немецкое, что-то итало-французское.

Наверное, морякам это свойственно. После обеда моряки достали трубки и затянулись душистым табаком. Я поинтересовался – почему пушек мало, и не боится ли сэр капитан пиратов.

– Сейчас мы идем в виду берегов и при опасности сразу уйдем к любому городу, поглядите – городки все недалеко друг от друга, сразу можно увидеть два-три. После Неаполя, как разгрузимся, должен быть караван судов на Испанию или Португалию, примкнем к ним.

Ну негоже мне учить старых морских волков. Они знают местность, моря, им ведомы излюбленные приемы пиратов. Раз плавают долго – стало быть, должны быть опытны, неопытных и неосторожных уже крабы на дне давно съели.

К вечеру второго дня прошли Мессинский пролив, огибая итальянский сапог. По левому борту виднелась Сицилия. Плавание проходило без происшествий, и я наслаждался отдыхом. Но ночью судно стояло на якоре. Тирренское море изобиловало островками и мелями. К вечеру следующего дня пришли в Неаполь. Уже смеркалось. На берегу бухты уютно светились огоньки. Надо выспаться. Пока разгружается судно, можно побродить по городу; в моем времени люди за турпоездки деньги платят, так почему мне не посмотреть местные красоты. После утреннего завтрака я поинтересовался у О’Брайена, как долго простоит судно.

– Дня три, сэр. Надо разгрузиться, взять новый груз. Можете осмотреть город, отдохнуть, рекомендую на ночь возвращаться ночевать на судно. В Неаполе, впрочем как и в Марселе, по вечерам неспокойно, хорошо, если только побьют и отберут кошелек. Местные развлекаются, да и моряков с судов после выпитого на приключения тянет.

– Спасибо за совет, сэр!

Я откланялся, спустился в каюту, нацепил шпагу, сунул за пояс один пистолет – не на войну все же иду, подумал-подумал и нацепил на палец перстень со львом, что получил в качестве гонорара. Недалеко от порта почти все улицы через дом были забегаловками, оттуда уже с утра доносились веселые крики, песни на самых разных языках. И то – вся бухта была забита торговыми, рыбацкими и военными кораблями.

Заработав деньги в море, на суше моряки спускали деньги на выпивку и шлюх, причем как будто соревнуясь – кто скорее окажется с пустым кошельком.

На улицах к прохожим приставали дешевые, потасканные шлюхи, полупьяненькие, часто с синяками на лице.

Бесцельно побродил по улицам. Наткнувшись на общественные бани – зашел, снял отдельный кабинет, в ванне с удовольствием полежал, затем двое прислужников губками натерли спину.

Обтершись полотенцем, отказался от умащивания благовониями. Хорошо, а еще бы лучше в русскую баньку, с паром, с веником, да выскочить потом в снег, попить пива с вареными раками в мужской компании, поговорить про жизнь, потравить анекдоты. Хуже ходить с женщинами – визгу, писку много, вечные капризы с надуванием губок.

Ничего, еще несколько недель, а может и месяцев, как раз к зиме и попаду в Россию.

После бани, даже такой скучной, захочешь перекусить, попить пива или хорошего вина. Выбрал трактир поприличней, зашел, присмотрел удобный столик поближе к окну и подальше от входа. Заказал жареную курицу с овощами, вина. Здесь в трактирах не варили супов или борщей, но хорошо делали мясные и рыбные блюда. Всегда с овощами и специями, а вина стоили не дороже русского пива.

Не спеша покушал, прихлебывая очень неплохое вино. Привлек разговор за соседним столиком – даже не тем, что говорили тихо, а тем, что по-русски. Я невольно прислушался – одна служанка дома… по-быстрому… на судно. Похоже, земляки затевали какую-то пакость. Одеты почти по-европейски, кабы не сапоги. Местные в основном в туфлях. В сапогах или военные или верховые.