Текст книги "… Para bellum!"

Автор книги: Юрий Мухин

Соавторы: Андрей Паршев,Георгий Литвин,Владимир Алексеенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Кругом одни победы

Чтобы закончить о Манштейне, добавлю, что все генералы в мемуарах в той или иной степени выставляют себя гениями, но Манштейн и среди них выделяется. Он вообще никогда не имел поражений.

Скажем, злые языки утверждают, что под Курском немцы потерпели поражение. Это неправда, читайте Манштейна – на самом деле они одержали там блестящую победу. Да вот Гитлеру потребовалось для Италии 2 дивизии, поэтому Манштейн вынужден был вернуться на исходные рубежи, и только лишь из-за маневрирования при отходе оказался на Днепре. Правда, на другом фасе Курской дуги командовавший немецкими войсками генерал-полковник Модель, увидев результаты победной битвы под Курском, застрелился, но это Модель, а Манштейн свои битвы всегда выигрывал.

Вальтер Модель

Или, скажем, те же злые языки утверждают, что под Корсунь-Шевченковским в окружении погибла огромная группировка немецких войск. Неправда! Личный состав 6,5 немецких дивизий, попавших в окружение, вышел полностью, правда, оставив всю технику, оружие, раненых и тело командовавшего ими генерала. Манштейн сам их видел, правда, не успел пересчитать, так как они отправились в тыл на отдых, но думает, что вышло тысяч 30—32. Досадно только, что эти 6,5 дивизий больше «не принимали участия в боях, что ещё больше осложнило обстановку». А так – полная победа!

Надо сказать, что вторая половина мемуаров Манштейна всё же больше напоминает первую половину мемуаров Г. К. Жукова – всё те же размышления на тему, что Манштейн сделал бы с нашими войсками, если бы Гитлер дал ему резервы.

Итак, заканчивая о Манштейне, я считаю его по складу ума и характера авантюристом, человеком легко идущим на рискованные решения, а читатели сами могут составить о нём мнение, прочитав его очень, кстати, полезную книгу «Утерянные победы».

Деспот

О Гитлере Манштейн написал очень много, даже целую главу ему посвятил. При этом он не просто описывает факты или поступки Гитлера, но и пытается анализировать их. Его книга вообще полна аналитических разборов различных обстоятельств, разборов частью удачных, а часто сомнительных.

В описании Манштейна Гитлер двоится. Манштейн, вроде, описывает одного человека, но характеристики ему даёт настолько противоречивые, что создаётся впечатление, что речь идёт о двух разных людях. Причём виноват в такой раздвоенности не Гитлер, а Манштейн.

У Манштейна не хватает знаний, культуры, чтобы понять Гитлера и не хватает фантазии, чтобы смоделировать на себе свой анализ, т. е. спросить себя, а как бы я поступил на месте Гитлера?

Возьмём такой вопрос. Манштейн характеризует Гитлера как деспота, очень любящего власть. (Что это значит – любить власть – он, как и прочие историки, не поясняет. Считается, что все люди очень любят иметь власть и за это готовы на что угодно). Подтверждает он деспотизм Гитлера неоднократными примерами того, как Гитлер часами спорил с Манштейном, приводя различные цифры из экономики, состояния вооружения и т. д., отстаивая своё деспотическое, неправильное решение против, по обыкновению гениального, решения Манштейна.

Манштейну не приходит в голову вспомнить – а спорит ли он, командующий группой армий, часами с каким-либо своим командиром корпуса, когда тот предлагает Манштейну своё гениальное решение отвести свой корпус назад? Вопрос риторический, но ведь Манштейн себя деспотом, влюблённым во власть, не считает, он тупым деспотом считает Гитлера.

Ну хорошо, Манштейну виднее – деспот, так деспот. Но дело в том, что Манштейн на этой своей характеристике не настаивает и прямо её дезавуирует: «С другой стороны, иногда Гитлер проявлял готовность выслушать соображения, даже если он не был с ними согласен, и мог затем по-деловому обсуждать их».

Как видите, в описании Манштейна получается как бы два человека – один Гитлер деспот, который не слушает доводов, «приводя экономические и политические аргументы и достигая своего, так как эти аргументы обычно не в состоянии был опровергнуть фронтовой командир», а другой Гитлер по деловому обсуждает доводы, даже если он с ними первоначально не согласен.

Напряги Манштейн фантазию, и всё стало бы на свои места. Возьмём командира корпуса в группе армий Манштейна. У него кругозор (знания) в пределах его корпуса (причём, знания о корпусе у него более полные, чем у Манштейна) и, в лучшем случае, в пределах армии, в которую входит корпус. А у Манштейна кругозор в пределах всех корпусов его группы армий и (получаемые из Генштаба) знания обо всём Восточном фронте, как минимум. И когда командир корпуса просит Манштейна разрешить ему отвод корпуса, то Манштейн, руководствуясь положением всей группы армий, может отказать, «приводя аргументы» о положении группы и фронта «и достигая своего, так как эти аргументы обычно не в состоянии был опровергнуть» рядовой командир корпуса, а может, если этот отвод корпуса не вредит группе армий, «по деловому обсудить» его.

Обычное дело, и при наличии капельки фантазии Манштейну не стоило бы упрекать Гитлера в излишнем властолюбии. И, кстати, попытаться понять те «политические и экономические аргументы», которыми Гитлер пытался поднять его, Манштейна, культурный уровень. А необходимость в этом была.

Скажем, Манштейн ведь военный специалист, тем не менее он даже в 50-х годах без комментариев даёт такое сообщение периода подготовки к Курской битве: «… большую роль играли донесения о чрезвычайном усилении противотанковой обороны противника, особенно вследствие введения новых противотанковых ружей, против которых наши танки T-IV не могли устоять». Наши противотанковые ружья были приняты на вооружение в 1941 г. и ничего нового за всю войну в этой области не было. Манштейн обязан был бы об этом знать и прокомментировать это сообщение при написании мемуаров, как слух. Но он даёт этот слух в голом виде, следовательно, знает о противотанковом оружии только понаслышке.

В незнании генералами, даже немецкими, оружия нет ничего удивительного. Министр вооружений Германии А. Шпеер вспоминал, как изумился Гитлер на артиллерийском полигоне, когда начальник Генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер спутал противотанковую пушку с лёгкой полевой гаубицей. Дело в том, что Гальдер был генерал-полковником артиллерии.

И уж совсем профанами были немецкие генералы, когда дело немного выходило за рамки их узкопрофессиональных интересов. Скажем, Манштейн пишет о его типичном конфликте с Гитлером:

«Но менее всего Гитлер был готов создать возможность для большого оперативного успеха в духе плана группы «Юг» путём отказа – хотя и временного – от Донбасса. На совещании в штабе группы в марте в городе Запорожье он заявил, что совершенно невозможно отдать противнику Донбасс даже временно. Если бы мы потеряли этот район, то нам нельзя было бы обеспечить сырьём свою военную промышленность. Для противника же потеря Донбасса в своё время означала сокращение производства стали на 25 %. Что же касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще нельзя выразить словами. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны. Далее, как Никополь, так и Донбасс не могут обойтись без электростанции в Запорожье.

Эта точка зрения, правильность которой мы не могли детально проверить, имела решающее значение для Гитлера в период всей кампании 1943 г. Это привело к тому, что наша группа никогда не имела необходимой свободы при проведении своих операций, которая позволила бы ей нанести превосходящему противнику действительно эффективный удар или собрать достаточные силы на важном для неё северном фланге».

Поясню страх Гитлера. На производство оружия и техники идёт качественная сталь, для производства которой используют различные химические элементы, но почти всегда кремний, хром и марганец.

С сырьём для кремния проблем нет.

75 % мировых запасов хрома находится в ЮАР, 20 % в Казахстане, остальное россыпью по миру, есть он, в частности, в Югославии и Албании. Эти страны были доступны немцам в ту войну, следовательно, хром у них был.

Марганец применяется в специальных сталях, скажем, в стали для траков гусениц танков его должно быть 13 %. А почти во всех остальных сталях его нужно иметь в пределах 0,6 % для нейтрализации вредного влияния серы, иначе сталь начнёт ломаться. Мировые запасы марганца распределены так: 60 % в Никополе, немного в Грузии и Казахстане, остальное разбросано по миру. Но в Европе марганца нигде нет!

С потерей Никополя Германия переходила только на стратегические запасы марганца и, при её блокаде союзниками, это была агония. Вбросят немцы в сталеплавильную печь последний килограмм ферромарганца, и выплавку стали можно прекращать, поскольку она без марганца не будет годиться для производства оружия и боеприпасов.

Гитлер это знал, а Манштейн «не мог детально проверить» (что здесь проверять? Это надо просто знать!) и поэтому требовал отдать Никополь нам без каких-либо волнений. «Специалист подобен флюсу», Манштейн был хорошим, но очень узким специалистом. Как всегда в таких случаях, отсутствие надлежащего культурного уровня заменяется апломбом «профессионала», свято верящего, что войны выигрываются исключительно войсковыми операциями, созревающими в голове «лучшего оперативного ума».

Думаю, у Гитлера были веские основания не назначать Манштейна вместо Кейтеля начальником Генерального штаба всех вооружённых сил Германии – общекультурная подготовка у Манштейна была весьма посредственной.

Любовь к людям

Нельзя сказать, что Манштейн всегда не замечает отсутствия логики в своих характеристиках Гитлеру. Когда речь идёт о военном деле, о том, в чём он разбирается, то он пытается как-то объясниться с читателем в описываемых противоречиях.

К примеру. Он поддерживает общепринятую версию, что Гитлер был безжалостен к немецким солдатам и его никогда не волновало, сколько их погибнет. (Этот вывод Манштейну скорее требовался для объяснений безжалостности Гитлера по отношению к генералам: дескать, он от природы зверь, да и только). Но когда Манштейн начинает утверждать, что Гитлер органически боялся риска при проведении военных операций, возникает нестыковка характеристик фюрера, возникает вопрос, а чего собственно он боялся?

Ведь что такое страх риска? Это страх наказания, если риск не оправдает себя. Какое могло быть наказание Гитлеру от его рискованных поступков? Личной смерти Гитлер не боялся, это даже нет смысла обсуждать. Потери каких-то денег, богатства? Но Гитлер не имел никакой личной жизни, был безразличен к вещам и даже к еде – был вегетарианцем.

Единственным его наказанием могла быть только совесть. Угрызения совести, страх этих угрызений единственно и могли вызвать боязнь рискованных военных решений. То есть страх, что из-за его решения погибнет много немецких солдат, заставлял Гитлера колебаться в каждом рискованном случае.

Но как же тогда муки совести за погибших немецких солдат сочетать с якобы безжалостностью Гитлера к ним? Где логика? И Манштейн находит такой путь свести концы с концами – он в тексте всё же утверждает, что Гитлер был безжалостен к людям, но одновременно даёт к тексту такую сноску:

«Один бывший офицер ОКВ, переведённый туда как фронтовой офицер после тяжёлого ранения, служебное положение которого позволяло ему наблюдать Гитлера почти ежедневно, особенно в связи с докладами об обстановке, а также и в более узком кругу, пишет мне по этому поводу:

„Я вполне понимаю Ваше субъективное чувство (речь идёт об отсутствии у Гитлера любви к войскам и о том, что потери войск для него были лишь цифрами). Таким он казался более или менее широкому кругу людей, но в действительности всё было почти наоборот. С солдатской точки зрения он был, возможно, даже слишком мягким, во всяком случае он слишком зависел от чувств. Симптоматично, что он не мог переносить встречи с ужасами войны. Он боялся своей собственной мягкости и чувствительности, которые помешали бы ему принимать решения, которых требовала от него его роль политического руководителя. Потери, о которых ему приходилось выслушивать подробные описания, а также получаемые им общие сведения о них, вызывали в нём страх, он буквально страдал от этого, точно так же, как он страдал от смерти людей, которых он знал. В результате многолетних наблюдений я пришёл к выводу, что это не было театральной игрой, это была одна из сторон его характера. Внешне он был подчёркнуто равнодушен, чтобы не поддаваться влиянию этого свойства характера, перед которым он сам испытывал страх. В этом кроется и более глубокая причина того, почему он не ездил на фронт и в города, подвергшиеся разрушению в результате бомбардировок. Безусловно, это объяснялось не тем, что у него не хватало личного мужества, а тем, что он боялся своей реакции на эти ужасы. В неофициальной обстановке встречалось много случаев, когда во время разговора о действиях и усилиях наших войск – без различия чинов – можно было видеть, что он хорошо понимал то, что переживают сражающиеся войска, и сердечно относился к ним“.

Суждение этого офицера, который не относился к приверженцам или почитателям Гитлера, показывает, по крайней мере, насколько противоречивым могло быть впечатление, которое получали различные люди от характера и образа мышления Гитлера, насколько трудно было по-настоящему узнать или понять его. Если Гитлер, как говорится выше, был действительно «мягким», то как же объяснить в таком случае ту зверскую жестокость, которая с течением времени во всё большей степени характеризовала его режим?» – вопрошает Манштейн.

Зверскую жестокость Гитлер проявлял только к врагам Рейха и к «неполноценным народам», точно так же, как и Манштейн, и другие немецкие генералы. А к солдатам Рейха Гитлер был до сентиментальности мягким, точь-в-точь как и Манштейн.

Манштейн, к примеру, роняет в мемуарах слезу о судьбе немецких солдат 6-й армии, попавших в плен под Сталинградом, дескать, в живых осталось всего несколько тысяч. А ему бы взять и согласовать эту свою жалость хотя бы с такой записью, сделанной 14 ноября 1941 г. в дневнике начальника Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдера: «Молодечно: Русский тифозный лагерь военнопленных. 20000 человек обречены на смерть». Между прочим, чтобы предотвратить тиф в Освенциме, куда немцы предварительно свозили евреев для отправки в Палестину, они обрабатывали одежду заключённых инсектицидом «Циклон Б», убивая тифозную вошь. (Потом сионисты извратят дело так, что «Циклоном Б» убивали евреев). А здесь у Гальдера даже голова не болит – «обречены» и всё тут. Далее Гальдер продолжает: «В других лагерях, расположенных в окрестностях, хотя там сыпного тифа нет, большое количество пленных умирает от голода … Однако какие-либо меры помощи в настоящее время невозможны». Как это понять? Немцы взяли все продсклады Западного военного округа, взяли весь урожай Белоруссии и Украины. Это в связи с чем помощь нашим пленным «невозможна»?

А что касается Сталинграда, то у Гальдера есть запись и по этому городу от 31 августа 1942 г.: «Сталинград: мужскую часть населения уничтожить, женскую вывезти».

Строго говоря, Манштейн в своих мемуарах мог бы пояснить, откуда взялось столько массовых захоронений советских граждан Крыма и что предъявляли ему в вину англичане, когда судили как военного преступника. Но он об этом помалкивает.

Риск риску рознь

Но вернёмся к основной теме статьи – был ли Гитлер по натуре авантюристом? Хотя бы таким, как сам Манштейн?

Что касается проведения фронтовых операций, то здесь Манштейн, за исключением нескольких операций, категоричен: Гитлер был трус и своей боязнью идти на риск мешал Манштейну выиграть войну. Зная авантюрность самого Манштейна и зная то, что мы всех судим по себе, можно, наверное, сделать вывод, что в области оперативного искусства Гитлер был вероятнее всего не трус, а просто здравомыслящий человек.

А вот что касается политики и стратегии, то здесь Манштейн снова описывает как бы другого человека и не менее категорично: Гитлер-трус превращается у него в отъявленного авантюриста. Но дадим слово самому Манштейну:

«Как военного руководителя Гитлера нельзя, конечно, сбрасывать со счётов с помощью излюбленного выражения «ефрейтор Первой мировой войны». Несомненно, он обладал известной способностью анализа оперативных возможностей, которая проявилась уже в тот момент, когда он одобрил план операций на Западном фронте, предложенный группой армий «А». Подобные способности нередко встречаются также и у дилетантов в военных вопросах. Иначе военной истории нечего было бы сообщать о ряде князей или принцев как талантливых полководцах.

Но, помимо этого, Гитлер обладал большими знаниями и удивительной памятью, а также творческой фантазией в области техники и всех проблем вооружения. Его знания в области применения новых видов оружия в нашей армии и – что было ещё более удивительно – в армии противника, а также цифровых данных относительно производства вооружения в своей стране и в странах противника, были поразительны.

… После успехов, которых Гитлер добился к 1938 г. на политической арене, он в вопросах политики стал азартным игроком, но в военной области боялся всякого риска. Смелым решением Гитлера с военной точки зрения можно считать только решение оккупировать Норвегию, хотя и в этом вопросе инициатива исходила от гросс-адмирала Редера. Но даже и здесь, как только создалась критическая обстановка под Нарвиком, Гитлер был уже готов отдать приказ об оставлении города и тем самым пожертвовать главной целью всей операции – обеспечением вывоза руды. При проведении наступления на Западе также проявилась боязнь Гитлера пойти на военный риск, о чём уже шла речь выше. Решение Гитлера напасть на Советский Союз было в конце концов неизбежным следствием отказа от вторжения в Англию, риск которого опять-таки показался Гитлеру слишком большим.

Во время кампании против России боязнь риска проявилась в двух формах. Во-первых, как будет показано ниже, в отклонении всякого манёвра при проведении операций, который в условиях войны, начиная с 1943 г., мог быть обеспечен только добровольным, хотя и временным оставлением захваченных районов. Во-вторых, в боязни оголить второстепенные участки фронта или театры военных действий в интересах участка, который приобретал решающее значение, даже если на этом участке складывалась явно угрожающая обстановка».

Итак, по Манштейну, Гитлер был трус в военных вопросах и авантюрист, «азартный игрок» в политических. Причём к своему мнению об авантюризме Манштейн присовокупляет и мнение будущего фельдмаршала Рундштедта и других генералов в 1939 г.: «Мы были с каждым разом всё более поражены тем, какое невероятное политическое везение сопровождало до сих пор Гитлера при достижении им довольно прозрачных и скрытых целей без применения оружия. Казалось, что этот человек действует по почти безошибочному инстинкту».

Сначала задумаемся – а может ли так быть? Может ли один человек быть трусом в военной области и авантюристом в политической? Ведь при переходе из экономической области в военную, а из военной в политическую риск возрастает на порядки. Что стоит ошибка в экономической области, скажем, построили не тот завод? Это пфенинги потерь в расчёте на каждого немца, дополнительная его работа в течение нескольких минут.

А что стоит ошибка в военной области, скажем, проигранное сражение? Это уже десятки тысяч убитых граждан и сотни марок материальных потерь в расчёте на каждого.

А что стоит ошибка в политике, скажем, выбор не того союзника или не того противника? Это миллионы убитых и десятки тысяч марок потерь в расчёте на каждого оставшегося в живых. Эти риски несоизмеримы. По Манштейну получается, что Гитлер не рисковал там, где возможные потери ещё не так велики, но охотно рисковал там, где они неизмеримы. Может ли такое быть? Может ли человек, который не принимает ванну из-за страха утонуть, отважиться переплыть Волгу в её низовьях? Такой человек немыслим, и Гитлер им не был, он не был авантюристом.

В пользу союзника

Просто Гитлер знал то, чего не знали его генералы (даже после войны), в связи с чем они поражались «невероятному политическому везению» Гитлера. В роли «невероятного политического везения» Гитлера выступал сионизм – международное еврейство. Именно этот союзник обеспечивал Гитлеру достижение тех целей, которые генералам казались «невероятными».

Отвлечёмся. Строго говоря, сейчас трудно сказать, действительно ли Манштейн не знал о союзе Гитлера с сионизмом или просто не мог об этом писать, чтобы его книгу не постигла судьба других книг в «демократической» ФРГ. Скажем, книга Х. Карделя «Адольф Гитлер – основатель Израиля». Кардель написал эту книгу совместно с Д. Брондером, генеральным секретарём безрелигиозных еврейских общин Германии. Это не помогло, в 1974 г. суд ФРГ постановил весь тираж книги утопить в Гамбургской гавани, и 10 тыс. экземпляров были утоплены. Возможно именно поэтому Э. Манштейн в своей книге «Утерянные победы» вообще молчит о любых аспектах еврейского вопроса, молчит настолько, что в его обширной книге о Второй мировой войне ни разу не встречается такое слово – еврей.

Вернёмся к теме. Генеральные штабы в любой стране в мирное время заняты тем, что составляют планы войны со всеми вероятными противниками – это их работа. Манштейн пишет, что после Первой мировой войны таким противником для Германии была Польша, немцы боялись, что Польша продолжит захват немецких земель, в частности, Восточной Пруссии, и готовились к войне с ней.

Но в 1939 г. в Генштабе Германии не оказалось плана войны с Польшей! Его начали спешно разрабатывать перед самым её началом. Манштейн это поясняет:

«Затем колесо судьбы вновь повернулось. На сцене империи появился Адольф Гитлер. Всё изменилось. Коренным образом изменились и наши отношения с Польшей. Империя заключила пакт о ненападении и договор о дружбе с нашим восточным соседом. Мы были освобождены от кошмара возможного нападения со стороны Польши. Одновременно, однако, охладели политические чувства между Германией и Советским Союзом, ибо фюрер, с тех пор как он начал выступать перед массами, достаточно ясно выражал свою ненависть по отношению к большевистскому режиму. В этой новой ситуации Польша должна была чувствовать себя свободнее. Но эта большая свобода не была теперь для нас опасной. Перевооружение Германии и серия внешнеполитических успехов Гитлера делали нереальной возможность использования Польшей своей свободы для наступления против империи. Когда она изъявила свою даже несколько чрезмерную готовность принять участие в разделе Чехословакии, возможность ведения переговоров по пограничному вопросу казалась не исключённой.

Во всяком случае, ОКХ до весны 1939 г. никогда не имело в своём портфеле плана стратегического развёртывания наступления на Польшу».

То есть, до весны 1939 г. Польша рассматривалась как союзник и то, что Гитлер на неё напал, ничем другим, кроме потребностей другого союзника Гитлера – сионистов, пояснить нельзя.

Факт нападения на союз Польша-Великобритания-Франция также никак нельзя объяснить, если не учитывать гипотезу, что сионизм гарантировал Гитлеру неучастие в войне Великобритании и Франции. Манштейн от имени генералов, участников совещания у Гитлера, вспоминал: «Гитлер в 1938 г. развернул свои силы вдоль границ этой страны (Чехословакии – Ю.М.), угрожая ей, и всё же войны не было. Правда, старая немецкая поговорка, гласящая, что кувшин до тех пор носят к колодцу, пока он не разобьётся, уже приглушённо звучала в наших ушах. На этот раз, кроме того, дело обстояло рискованнее, и игра, которую Гитлер, по всей видимости, хотел повторить, выглядела опаснее. Гарантия Великобритании теперь лежала на нашем пути. Затем мы также вспоминали об одном заявлении Гитлера, что он никогда не будет таким недалёким, как некоторые государственные деятели 1914 г., развязавшие войну на два фронта. Он это заявил, и, по крайней мере, эти слова свидетельствовали о холодном рассудке, хотя его человеческие чувства казались окаменевшими или омертвевшими. Он в резкой форме, но торжественно заявил своим военным советникам, что он не идиот, чтобы из-за города Данцига (Гданьск) или Польского коридора влезть в войну».

И тем не менее, именно из-за этого он войну и начал, хотя ни ему, ни Германии она не была нужна. Следовательно, она нужна была его союзнику – сионизму.

Манштейн, повторюсь, не пишет, что целью Гитлера (целью его союзников) было переселение западноевропейских евреев в Палестину, прямо он даже ничего не пишет о захвате Палестины, но он так детально анализирует бессмысленность войны против Англии в Средиземном море и Африке и прямую необходимость для победы над Англией высадки прямо на Британские острова (он готовил свой корпус к этой высадке), что невольно напрашивается вопрос, а какова же тогда цель войны Гитлера в Средиземном море и в Африке, если победа над Англией здесь ни при чём?

Манштейн рассматривает различные варианты операций на Средиземном море: как гипотетические (захват Мальты и Гибралтара), так и те, которые осуществлялись (захват Греции, Крита, Египта). Причём, скорее из академического интереса, поскольку он одновременно утверждает, что с точки зрения стратегии война на Средиземном море именно Германии ничего не давала.

«Бесспорно, потеря позиций на Средиземном море была бы для Великобритании тяжёлым ударом. Это могло бы сильно сказаться на Индии, на Ближнем Востоке и тем самым на снабжении Англии нефтью. Кроме того, окончательная блокада её коммуникаций на Средиземном море сильно подорвала бы снабжение Англии. Но был бы этот удар смертельным? На этот вопрос, по моему мнению, надо дать отрицательный ответ. В этом случае для Англии оставался бы открытым путь на Дальний и Ближний Восток через мыс Доброй Надежды, который никак нельзя было блокировать. В таком случае потребовалось бы создать плотное кольцо блокады вокруг Британских островов с помощью подводных лодок и авиации, т. е. избрать первый путь. Но это потребовало бы сосредоточения здесь всей авиации, так что для Средиземного моря ничего бы не осталось! Какой бы болезненной не была для Англии потеря Гибралтара, Мальты, позиций в Египте и на Ближнем Востоке, этот удар не был бы для неё смертельным. Напротив, эти потери скорее ожесточили бы волю англичан к борьбе – это в их характере. Британская нация не признала бы этих потерь для себя роковыми и ещё ожесточённее продолжала бы борьбу! Она по всей видимости опровергла бы известное утверждение, что Средиземное море – это жизненно важная артерия Британской империи. Очень сомнительно также, чтобы доминионы не последовали за Англией при продолжении ею борьбы».

Победу в Европе могла обеспечить только высадка на Британские острова, эта высадка решала и вопросы победы на Средиземном море. Манштейн пишет:

«Важнейшим, видимо, было следующее: после завоевания Британских островов немцами враг потерял бы базу, которая, по крайней мере тогда, была необходима для наступления с моря на европейский континент. Осуществить вторжение через Атлантику, не пользуясь при этом в качестве трамплина Британскими островами, было в то время абсолютно невозможно, даже и в случае вступления Америки в войну. Можно не сомневаться также и в том, что после победы над Англией и вывода из строя английской авиации, изгнания английского флота за Атлантику и разрушения военного потенциала Британских островов, Германия была бы в состоянии быстро улучшить обстановку на Средиземном море.

Можно было, следовательно, сказать, что, даже если английское правительство после потери Британских островов пыталось бы продолжать войну, оно вряд ли имело шансы выиграть её. Последовали ли бы за Англией в этом случае доминионы?»

Причём, несмотря на сложность форсирования Ла-Манша, у Манштейна не было сомнения в успехе захвата Британских островов, поскольку в 1940 г. у Германии «имелось одно решающее преимущество, а именно то обстоятельство, что она вначале не могла встретить на английском побережье какую-либо организованную оборону, обеспеченную хорошо вооружёнными, обученными и хорошо управляемыми войсками. Фактически летом 1940 г. Англия была почти абсолютно беззащитна на суше перед вторжением».

Но Гитлер отказался от высадки и начал войну на Средиземном море, совместив её с подготовкой войны с СССР. Причину этого отказа Манштейн даёт и со слов Гитлера: «Он часто говорил, что не в интересах Германии уничтожить Британскую империю. Он считал, что она представляет собой крупное политическое достижение» – и сам: «Если же даже и не доверять полностью этим заявлениям Гитлера, то одно всё же ясно: Гитлер знал, что в случае уничтожения Британской империи наследником будет не он, не Германия, а США, Япония или Советский Союз».

Отсюда следует только одно – «воюя» с Британской империей, Гитлер не хотел её уничтожать! Как это понять? Понять это невозможно, если не учесть, что один из центров сионизма, один из центров международного еврейства, один из центров сосредоточения еврейского капитала находился в Англии, т. е. в Англии находилась база союзников-сионистов Гитлера и он её не мог тронуть.

(А комментарий самого Манштейна к заявлению Гитлера лишний раз показывает, почему Манштейна не назначили начальником Генштаба вооружённых сил Германии. Вне военной области он полный профан!

В связи с чем захват Британских островов вызвал бы обязательное крушение империи? Ведь захват Франции крушение Французской империи не вызвал. А вот захват лондонского Сити германскими банками – это крушение, но не Британской империи, а тех, кто паразитирует на ростовщичестве.

Второе. Британия была на тот момент самым опасным воюющим врагом Германии, и если бы Империя и развалилась, то усиление её осколками США и Японии – очень далёких стран – это лучше, чем мощная Британская империя – сосед Рейха.

Третье. Если бы СССР после распада Британской империи начал войну по захвату Ирана, Ирака, Индии, то он обессилил бы себя накануне войны с Германией. То есть, такое положение дел тоже было Германии выгодно).

Много загадок поставил Гитлер Манштейну, о которых фельдмаршал то ли не хочет говорить, то ли действительно не знает на них ответов. Манштейн ведь никогда не был свитским генералом, вся его карьера после 1938 г. проходила исключительно на фронтах и задачи, стоящие перед Гитлером, могли быть ему действительно непонятны и от этого казаться глупыми. Скажем, такой эпизод.

Осень 1941 г. Перед этим Гитлер вывел из Крыма 11-ю армию Манштейна и вместо того, чтобы, как предлагал Манштейн, отправить её на Кавказ и добраться до Баку, отправил её брать Ленинград. Не удалось. О взятии Москвы и речи не идёт. На юге немцы тщетно бьются у стен Сталинграда и на кавказских перевалах. Разведка донесла, что наши войска готовят удар у Витебска. Гитлер посылает Манштейна туда, в связи с новым назначением они беседуют, и Гитлер предупреждает, что Манштейну, возможно, придётся взять на себя командование группой армий «А» (Кавказское направление), которой до этого Гитлер командовал сам «по совместительству». «Но ещё, – изумляется Манштейн, – удивительнее было то, что Гитлер в этот момент сказал в связи с моим возможным назначением на пост командующего этой группой армий. На будущий год он предполагает, заявил Гитлер, предпринять силами группы механизированных армий наступление через Кавказ на Ближний Восток!» Похоже, Манштейн искренне недоумевает тому, что Гитлер – Верховный Главнокомандующий Вермахта – лично командует группой армий Кавказского направления и, главное, как он в такой обстановке на Восточном фронте может думать о Ближнем Востоке!