Текст книги "GROND – II: Вся Королевская Рать"

Автор книги: Юрий Хамаганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА

2

: САХАЛИН-28

– …Я всегда готова по приказу встать на защиту Родины, и как офицер флота, клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же по злому умыслу я нарушу эту святую присягу, то пусть меня постигнет суровая кара закона, всеобщая ненависть и презрение товарищей!

Ольга целует алое знамя Большевика – свершилось, она приведена к присяге первым днем четырнадцатого года своей жизни. Рано утром по Московскому времени она, Настя, и оба брата Кузнецовы – все младшие большевики приведены к присяге. До того момента, даже побывав на весьма неслабой войне, по документам они проходили как гражданский персонал, и вот теперь с гражданским недоразумением официально покончено, и в списочный состав Вспомогательного Флота входят четыре новых младших офицера.

Пожалуй, именно Ольгу данное обстоятельство радует больше всех. Во-первых, призыв на военную службу уровнял ее в звании с Кузнецами, она, наконец-то, перестала быть самой младшей по рангу на крейсере. Во-вторых, официальное зачисление на военную службу окончательно покончило с ее полулегальным статусом. Почти год службы на Большевике она пользуется поддельными документами на имя некой Ольги Ивановой, и вот теперь с фальшивками можно попрощаться. Обсудив этот вопрос с Владимиром Ильичом, Климов принял решение, что в условиях разрастающейся неразберихи никому не будет особого дела до реальной Ольги Вороновой, и выписал ей новые официальные документы, поскольку имеет на то право по древней капитанской привилегии. Все как полагается: паспорт Союза, свидетельство о рождении, военный билет с официальным номером в реестре флота и все остальные необходимые бумаги. Правда, часть данных в них все же пришлось изменить: согласно новым документам Ольга Воронова не только никогда не работала на корпорацию Сверхновая, но даже не посещала подконтрольные ей территории.

– Ну что ж, товарищи, поздравляю с зачислением на флот. Этот счастливый момент бывает только раз в жизни, и вы его только что прожили. За вас, молодежь!

Старшие офицеры разом салютуют фляжками, тем самым завершив ритуал.

– Разрешите вопрос, товарищ капитан?

– Конечно, Анастасия, разрешаю.

– Думаю, что задам свой вопрос от лица всех – в чем будет заключаться служба нашего экипажа в составе Вспомогательного Флота? Нас призвали из-за Гронда, очевидно, но какие конкретно задания нас ждут?

Ольга переглянулась с оператором радар, а затем снова переводит взгляд на Климова. Настя права, этот вопрос она постоянно задает сама себя в последнее время – вот их призвали, и что дальше? Войны с утра, кажется, не объявляли.

– В двух словах, – Климов затягивается очередным беломором. – Передислокация.

Большевики спокойно принимают неожиданный ответ, не показав особого удивления.

– Вы правы, если думаете, что четкого задания у нас нет, равно как и плана действия. Нет его не только у нас, плана сейчас нет ни у кого вообще, и наше флотское начальство лихорадочно пытается выработать определенную стратегию, которая определит, кому что хватать и куда бежать. Не имея четкого плана, они готовятся, именно готовятся, произвести частичную передислокацию определенных промышленных мощностей с Земли на близлежащие территории. Когда и если соответствующие распоряжения будут отданы, то на первых порах передислокацией займутся вспомогательные корабли, то есть мы с вами. Пока же нам предстоит определенная подготовка, Большевик на некоторое время станет флагманским кораблем.

– Флагманским кораблем? – Старший механик вопросительно тянет руку. – Это над каким таким соединением мы станем флагманом?

– Соединения, которое перейдет под наше командование, в данный момент не существует, нам его еще предстоит создать. Сами сделаем, сами и будет потом командовать. Корабли ждут нас вот здесь.

Яркий свет уступает место полумраку, в центре кают-компании появляется объемное изображение неизвестного объекта – огромное колесо из стальных тросов, с пристегнутыми к нему кораблями старых типов, ангарами и несколькими жилыми сферами.

– Резервная база вспомогательного флота Сахалин двадцать восемь.

– Святые угодники, ну почему же из всех Сахалинов нам дали именно двадцать восьмой. Я бы с большей охотой взял любой из предшествующих двадцати семи…, – бормочет Дед, протирая фирменные очки и подслеповато глядя на капитана.

– А что не так с двадцать восьмым? – Домчеев пододвигает голограмму к себе, внимательно разглядывая десятки списанных колымаг.

– Да проворовались они там все…

– Дед, не сейчас. Короче – на двадцать восьмом мы сможем получить несколько кораблей. Те еще рыдваны, конечно, но приложив наши умелые руки, мы сумеем поставить на малый ход хоть несколько из них, пригодных для посадки и взлета с Земли.

– А экипажи там найдутся?

– Обойдемся своими силами. Экипажей нет, где их сейчас найдешь в таком количестве, итак уже призвали всех, кого сумели найти и вручить повестку. Транспорты будут на автомате, с Большевиком в качестве командного пункта. Для простого взлета и посадки их старых мозгов должно хватить. Пребываем на двадцать восьмой, чиним столько колымаг, сколько сможем, затем выдвигаемся к Земле.

– Срок?

– Официально нам дали неделю, но с учетом особенностей объекта, я выпросил в штабе десять суток. И не ждите особой помощи от местных властей, там вообще сейчас только двое на вахте.

– Федор, ну положим, мы приведем в действие несколько тамошних посудин и пригоним их к Земле. – Капитан третьего ранга Петерс подкрепляет свои слова краткой полетной схемой. – Если начнется эта твоя передислокация, то, что именно мы будем забирать на орбиту и куда вести дальше?

– Тут Лена лучше объяснит.

– Спасибо. Если придет приказ, то забирать мы будем, скажем так, сельское хозяйство. Средства производства продовольствия, лекарств и других органических материалов. Постараемся вывезти как можно больше и как можно меньше при этом отсвечивая в эфир.

Да какой же там объем перевозок будет, растерянно думает Ольга, пытаясь представить, сколько всего придется забрать.

– Может быть, тогда термин «эвакуация» больше подойдет для данного мероприятия? – Токарев озвучивает очевидное.

– Я вполне согласна, товарищ, но вот из штаба пришла настоятельная рекомендация по возможности не использовать данное слово. Эвакуация подразумевает бегство, в лучшем случае отступление. А мы никуда не отступаем, и ни от кого не бежим, и Гронд тут совершенно не при чем. Мы именно что перевозим на орбиту часть мощностей по производству продуктов питания, плюс необходимое сырье. И, разумеется, все негласно, не вызывая паники.

Капдва Северов ставит неизбежный вопрос.

– Что, все уже так плохо?

– Хуже, чем вы думаете. Смотрите…

Голограммы сменяются фотографиями со спутников, навигационными картами, чертежами и, что самое главное, многочисленными рыночными сводками.

– Вот ЮжноТихоокеанский Пищевой Кластер, каким он был до рождения Гронда. Здесь производили девять целых и две десятых процента от всего мирового рынка продовольствия. А теперь вот что от него осталось после Гронда: из четырехсот тридцати пяти заводов и ферм удалось спасти двадцать два объекта. Полпроцента. Я думаю, что последствия все уже ощутили на своих кошельках.

Еще бы тут не ощутить, старшина с тоской вспоминает обо всех потерянных из-за Гронда деньгах. Вот уж действительно выбросила на ветер, точнее не скажешь. И притом она отлично понимает, что еще очень легко отделалась.

Одномоментная потеря девяти целых и двух десятых процента от мирового производства продовольствия стало настоящей катастрофой, по последствиям превзойдя многие войны. Мир и так долгие годы стоял на грани голода, а Гронд просто подошел сзади и слегка подтолкнул. Цены на продукты питания подскочили еще в ночь на двадцать девятое октября и с тех пор не собирались останавливаться, подрастая с каждым уничтоженным заводом. Уже следующим утром очень многие из тех, кто еще вчера мог позволить себе купить хоть немного еды, обнаружил, что сегодня они такой возможности лишились. Ценники лезли вверх еще неделю, а затем на значительных территориях провиант и вовсе исчез из магазинов, и купить его было невозможно ни за какие деньги, ибо нечего стало покупать. Скудные запасы к тому моменту уже исчерпаны, а новых производственных мощностей взамен уничтоженных взять было неоткуда.

В космосе не сразу ощутили разгорающийся на Земле голод, но принимать самые активные меры для обеспечения собственной безопасности надо было безотлагательно. Связи на флоте, в разведке и в теневых финансовых кругах в те дни оказались очень полезными для экипажа Большевика, поскольку обеспечили их нужной информацией раньше большинства гражданских. Одновременно с ремонтом корабля, большевики занимались своими финансами, в попытке спасти хоть что-то заработанное на необъявленной войне от бездонной и прожорливой пасти инфляции. Набиравший обороты дефицит продовольствия стремительно обесценивал бумажные и электронные деньги, потому имевшуюся на руках наличность надо было оперативно перевести в товары и здесь очень пригодилось знакомство с товарищем Фрунзе. Специалисты его организации подготовили перечень самых необходимых товаров, цена на которые будет только возрастать, и помогли с их приобретением, не без своей доли, разумеется. Владимир Ильич, взявший на себя функции главного бухгалтера крейсера и экипажа, одобрил эти покупки, составив персональные рекомендации для каждого большевика.

Ольга попыталась своими силами приобрести еще одну квартиру или какую-нибудь другую недвижимость в любом из лунных городов Союза, но потерпела неудачу, рост цен оставил ее далеко позади. Тогда она отдала распоряжение выселить неплатежеспособных квартирантов из своего прежнего жилья, и начала использовать освободившуюся квартиру как торговый склад, отправляя туда на хранение приобретенные продукты, лекарства, сырье и многое другое, на что хватило денег, рассчитывая выгодно перепродать потом.

К моменту стыковки на Большом Лебовски, Ольге удалось таким образом обналичить примерно треть заработанного на войне, и Ильич считал, что ей еще повезло. Потратив оставшиеся деньги в оружейной лавке и в кондитерской, она осталась с одним-единственным золотым сталинским рублем в кармане, полностью оценив преимущества призыва на флот – на военной службе деньги не нужны.

Елена продолжает подводить предварительный итог пришествия Сына Грома, как еще окрестили Гронд.

– За более чем два месяца, прошедших с начала этого экстраординарного стихийного бедствия, мы только и узнали, что имеем дело с тем, что по нашим представлениям существовать не может – с вечным двигателем. Откуда взялась эта штука и, самое главное, как от нее избавиться никому не известно. А, значит, что никто не даст гарантии, что завтра или послезавтра из подворотни не выскочит еще один Гронд, а может быть и два, и три, почему бы и нет? Если одной такой штуки хватило, чтоб изрядно поломать с таким трудом выстроенную систему обеспечения продовольствия, то, что смогут натворить несколько? Новости все смотрят: даже развитые страны уже по уши в талонах на продукты, а в остальном мире по толпам голодающих работают со штурмовых беспилотников.

Корабельный врач подкрепляет свои слова краткой выборкой особо характерных новостей дня.

– Итак, все плохо, и непременно станет еще хуже, если вдруг нарисуется еще один такой же ураган. Потому надо загодя вывести часть наших «колхозов» из-под возможного удара, чем мы и займемся. И помните, пока заводы будут проходить передислокацию – работать они не будут. Так что вкалывать будем по-стахановски, на то мы и большевики…

***

– Расстыковка.

– Есть расстыковка, самый малый вперед!

Спустя семьдесят минут после того, как младшие большевики принесли присягу, крейсер выходит в очередной боевой поход. Большой Лебовски остался позади, выйдя на большую дорогу, капитан приказывает раскочегарить котлы – к двадцать восьмому Сахалину надлежит прибыть без задержек. Семидесятикратная перегрузка становится для Ольги хорошим напоминанием о ее новом военном статусе, а то за два месяца без боев она немного расслабилась. Но старые навыки никуда не делись, девушка быстро приходит в норму, и, закончив с текущими проверками электроцепей и несущего корпуса на деформацию, вызывает на связь старшего механика.

– Товарищ Бурлаков, можно вас на пару слов?

– Слушаю тебя, красавица.

– Что вы имели в виду, когда говорили, что мы получили неудачный Сахалин? Я про резервные базы хранения ничего не знаю, и не понимаю, чем эта хуже других.

Со слов старшего механика картина вырисовывается следующая: на резервные базы отправляют старые корабли, дальнейшее использование которых перестает быть рентабельным по тем или иным причинам, чаще всего из-за устаревших двигателей с низким КПД. Однако машины эти обычно еще на ходу, и вместо отправки на металлолом, их держат про запас, на случай возможной мобилизации, когда понадобиться все, что есть под рукой. Как раз для такого случая, как сейчас.

– Но чем же именно двадцать восьмой номер заслужил вашу неприязнь?

– Во-первых, на номера с двадцать пятого по тридцать первый отправляют грузовики, использовавшиеся для полетов в Духовку и обратно, значит, эти корабли будут в самом худшем возможном состоянии из всех, особенности службы. Во-вторых, как я уже говорил, прежнее тамошнее начальство крепко проворовалось. Корабли с резервных баз забирают крайне редко, и, пользуясь этим обстоятельством, начальник сектора вместе с подчиненными начал потихоньку распродавать вверенное имущество разным мутным личностям, снимая с кораблей все, что могло представлять ценность, вплоть до реакторных установок и несущего корпуса. Когда на их коммерцию, наконец, обратили внимание, расхитители социалистической собственности в лучших традициях устроили на базе небольшую катастрофу, чтобы скрыть следы воровства. Не помогло, и расхитителей крепко взяли за половые органы, суд над ними был около полутора лет тому назад, ты тогда еще в тюрьме сидела.

– В итоге срока-то всем причастным отвесили, а вот что теперь делать с двадцать восьмым Сахалином непонятно: большая часть судов на нем разукомплектована и непригодна к использованию. Причем нельзя точно установить, что именно пропало и требует замены, поскольку в подстроенной расхитителями аварии были уничтожены все учетные записи. Туда назначили кого-то исполнять обязанности сторожа, но до ремонта дело так и не дошло, и весь двадцать восьмой уже собирались отправить на разборку, как вдруг Гронд нарисовался. И теперь устраивать ревизию и наводить железный порядок в гарнизоне придется именно нам.

Ольга еще раз просматривает перечень судов на балансе базы.

– То есть, мы вообще не знаем, какие из имеющихся там кораблей на ходу и пригодны для нашей операции?

– Именно. На остальных Сахалинах хоть это известно. Вот почему Федору дали десять дней на все про все, на других базах расконсервация должна занять не более трех суток. Такие дела. Ну а пока летим, полистай по твоей части техническую документацию, если, конечно, корабельную электронику не сперли вместе со всем остальным.

Ну, я-то могу не беспокоиться, на такое старье только музейщики позарятся, приходит к выводу Ольга, наскоро просмотрев список. Большинство из кораблей на двадцать восьмом еще довоенной постройки, начала и середины пятидесятых годов, один даже сорок третьего, и их электронные мозги до крайности примитивны. Про корабельные компьютеры таких давних серий она знает только в общих чертах, поскольку Арина Родионовна не стремилась заполнять ее память данными по устаревшим и вышедшим из употребления машинам. Теперь надо в экстренном порядке наверстывать упущенное, и Ольга, закачав себе в память изрядное количество старых учебников, принимается грызть гранит науки.

– Что скажешь, фройляйн?

– Ну, все не так уж и плохо, как кажется на первый взгляд. Перекинуться с ними в картишки у тебя, Владимир Ильич, вряд ли получится, но загрузить протокол «взлет-посадка» сможем, если, найдем куда загружать. Как там дела у товарищей?

– Как и ты, читают старые конспекты. Так, кажись, приехали.

***

– Бывают же в жизни совпадения, – пальцы девушки скользят по выпуклым медным буквам, проступавшим на переборке под слоем граффити. – Никогда бы не подумала, что увижу этот корабль, а вот пришлось.

– Правда? Я вот на седьмом номере прокатился, супруга на двадцать четвертом, а вам-то почему знаком девятнадцатый? В его пассажиры вы не годитесь по возрасту.

– Хороший друг на нем практику проходил. Давно это было…

Обитаемый отсек и большая часть складов на резервной базе Сахалин-28 собраны на основе корпуса давно списанного транспортного корабля, когда-то ходившего на линии Земля – Венера. Тот самый Гулаг-19, про который Ольга наслышана еще в детстве. Старый тюремный транспорт обрел новую жизнь в облике космической станции, а его бывший матрос теперь сам носит арестантский скафандр. Старшина невесело усмехнулась своеобразному кругу жизни.

– Итак, я снова насчет запчастей со сгоревшего ангара. Вы ведь не выбросили остатки, вам было приказано складировать их? Знаете, что там?

Марек разводит татуированными руками.

– Откуда? Нормальных запчастей там почти нет, их не было уже тогда, когда мы заступили на вахту, как говорится, все уже украдено до нас. А то, что не было выброшено за борт после взрыва в ангарах, я скинул в один из нижних трюмов, кажется, в третий, за ненадобностью. Инвентаризацию не проводил, не было возможности. Там все здорово оплавилось, я знаю только общую массу обломков – двадцать пять тысяч триста двенадцать кило. Проводов было много, если вы именно их ищете. Ну как, рискнете?

– В детстве у меня не было возможности пошарить по помойкам как следует, надо же когда-то начинать?

– И то верно. В третий и четвертый трюма можно попасть через шестую техническую шахту, так что вам предстоит прогулка за бортом, нам пришлось заделать большую часть сквозных проходов, потери тепла и воздуха выходили слишком большими.

– И правильно, энергию надо беречь, – бросает Ольга, протискиваясь в напоминающий торпедный аппарат шлюз, через который на борт Гулага грузили капсулы с заключенными.

– Владимир Ильич, я прогуляюсь на свалку, говорят, там можно проводами разжиться. Мне бы тут не помешал хотя бы один ремонтник, а то Марек ничего толком не знает.

– Бригадир все видит, бригадир говорит, что сама справишься. Нет у меня свободных рук, все роботы заняты вперед не менее чем на тридцать часов. Так что свалка в твоем единоличном распоряжении.

– Я назову ее своим именем, – Воронова опускает светофильтр, сдвигает в сторону внешний люк, и в трубу бьет ослепительный поток солнечного света – на этой стороне Сахалина сейчас день. Девушка выбирается из трубы и начинает движение к горловине шестой технической шахты, цепляясь наперстками за обгоревший корпус транспорта. Перед ней не привычная гладкая стена борта корабля, а словно монолит вулканической породы: почерневшая, обожженная, усеянная множеством мельчайших отверстий и трещинок броня. Эти отметки прошлой службы говорят о послужном списке лучше любого названия, порта или регистрационного номера – довести корабль до такого чудовищного состояния можно только регулярными посадками и взлетами со второй планеты солнечной системы. У девятнадцатого Гулага таких миссий было великое множество, и каждая из них оставила свой автограф на его корпусе новыми повреждениями.

Сверхплотная, ядовитая, раскаленная атмосферная броня Венеры встречает корабли землян словно потоком напалма разведенного напополам с серной кислотой, миллиметр за миллиметром выжигая многослойные композитные корпуса. После нескольких взлетов и посадок корпус прогорал до опасного уровня, и тогда его наскоро латали, заливая сверху слоем жидкого огнеупорного изолятора, словно заделывая печь глиной. Затвердев, вязкая грязно-серая масса образовывала новые тепловой барьер, могущий продержаться еще пару циклов, до тех пор, пока весь не исходил на карбомидные лохмотья, тогда процедура повторялась. И если девятнадцатому Гулагу еще повезло, отлетав свое, быть, как положено, списанным и переделанным в простейшую космическую станцию, то другим кораблям на Сахалине-28, прошедшим не меньший срок службы, еще предстояло летать, и совершенно зря, по мнению большевиков.

Деда не зря терзали смутные сомнения относительно двадцать восьмого номера. На момент отправки в резерв транспорты и так были изношены до предела, затем последовали долгие годы простоя и воровства оборудования, таким это замечательное наследство и досталось большевикам. А полученный приказ не только обязывает их привести старые посудины в действие, но и возлагает всю ответственность за управление эскадрой во время пресловутой «передислокации». Хорошо еще, что управлять транспортами они будут в дистанционном режиме, и возить пассажиров не предполагается.

– Марек, я у горловины шахты.

Сахалин-28 является военным объектом, и даже подступы к свалке здесь защищены, так что каждый шаг приходится сверять с интендантом.

– Защита отключена, заходи, гостем будешь. Двенадцать метров прямо, второй поворот налево и ты у резервного люка. Там стандартная задвижка, внутри должен быть свет.

Ольга лезет вперед, отстукивая наперстками по стенам трубы замысловатую комбинацию, позволяющую супругам интендантам и без сигнализации, по таким вот звуковым следам отслеживать перемещения любого человека или робота где угодно внутри их огромного общего дома. Тоже своего рода мера безопасности.

У каждого свой путь на орбиту, и Ольга отлично это знает, но даже для нее дорога в космос двух новых знакомых показалась весьма замысловатой. Хотя, с другой стороны, в ней нет ничего удивительного. Интендант Марек, к примеру, изначально не был ни выпускником той или иной академии, ни уроженцем колоний, ни вообще кем-нибудь – просто безработный наркоман из Тель-Авива, как-то раз в поисках денег на новый модный препарат ограбивший, зверски избивший и изнасиловавший тринадцатилетнюю девчонку.

– На вас была похожа, – сказал он Ольге при первом знакомстве.

Задержавшая его по горячим следам частная полицейская компания, согласно договору с правительством города имела право самостоятельно утилизировать преступника на запасные части, но тут на Венере открыли очередной крупный рудник, срочно понадобился дополнительный персонал, и утилизацию Мареку заменили двадцатилетним тюремным сроком, который он отбыл от звонка до звонка.

С толком использовав имеющееся время, бывший наркоман получил какое-никакое образование, так что сумел после освобождения устроится вольнонаемным, а тут неожиданно открылась вакансия на двадцать восьмой Сахалин, куда он и прибыл, вместе с женой. Супруги познакомились по переписке еще до его освобождения и идеально подходили друг другу: за три дня до свадьбы будущую миссис Марек выпустили из тюремного борделя после семилетнего срока за торговлю человеческими органами. И вот теперь они уже более года как абсолютно добропорядочные граждане, обживающие этот крошечный обитаемый остров.

Вот и третий трюм, она смотрит в него словно в огромную яму, просунув голову через потолочный люк. Единственная тусклая лампа едва-едва освещает напоминающий ракетную шахту цилиндр, на три четверти заполненный обгоревшими мусором – все, что осталось от когда-то богатого склада запасных частей. Гравитация, хоть и слабая, тут есть, потому Ольга спускается на поверхность по тонкому тросу, не доверяя мусорной горе под ногами.

– Я на месте, начинаю раскопки, – сообщает она на борт крейсера, после чего, орудуя десятью манипуляторами, приступает к разделке сплавившихся запчастей, выуживая необходимые металлы. Кузнецы уже открыли свой горно-обогатительный комбинат, на который она и отправит все-то сырье, что удастся отобрать у свалки, в попытке получить дополнительно несколько километров так необходимых проводов.

***

– Вира помалу!

Изгибаясь подобно длинным кобрам, силовые моторные тросы приходят в движение, и напоминающий железнодорожную цистерну саркофаг чуть заметно дрогнул, отрываясь от фундамента.

– Вира, еще на два сантиметра, хорош! Теперь подлезем.

Домчеев стопорит тросы, под цилиндром вспыхивает синее зарево – Кузнецы, наконец-то, смогли подвести свои резаки к последним элементам крепежа, которые по-прежнему удерживают саркофаг на его ложе.

– С дальнего края еще вира миллиметра на четыре, хорош, хорош! Смотрите внимательно, вам это понравиться, видите, тут все днище порядочно растрескалось, из трещин здорово фонит, высока вероятность утечки. Старшина, герметик товсь!

– Полеты в космос – это непросто работа, а романтика! – Ольга зло шепчет, вглядываясь в днище саркофага, испещренное сетью трещин. Сбываются худшие прогнозы, и ей придется-таки на ходу латать гигантскую бочку радиоактивного мусора, иначе она запросто может опрокинуть все свое содержимое им на головы. Если грянет, то противоатомный подбой ее скафандра, скорее всего, выдержат и ей не придется проходить срочный курс лечения острой лучевой болезни, а вот кораблю точно будет конец. Значит, пренепреятнейшего события утечки надо избегать любыми способами.

Квантовые часы в третьем позвонке отсчитывают начало седьмых суток с момента прибытия на Сахалин-28. Шесть дней проходят почти как в боевом походе, без сна и пищи, целиком и полностью на стимуляторах, позволяющих раунд за раундом выходить на битву с кладбищем кораблей, в попытке вытащить из его крепких объятий еще один борт.

На флотской службе не бывает чудес, и чтоб там от них не требовали в штабе, спасти все имеющееся на базе имущество невозможно. Значит, – подытожил на первом собрании Дед, – будем работать старым проверенным способом, собирая из двух или трех совсем негодных кораблей один более-менее годный.

Так они и работают, собрав за шесть дней семь пригодных судов, пусть для этого и пришлось разобрать на запчасти восемь других. В ход идет практически все – от элементов несущего корпуса до устаревшей электроники и иллюминаторов.

С номером восьмым возникли серьезные проблемы – корпус и большая часть механизмов на нем в приличном состоянии, и Дед принял решение восстанавливать его. Но вот реактор сильно поврежден и, вместе с разнообразным радиоактивным мусором, забран в защитный саркофаг устаревшей конструкции, к тому же изрядно прохудившимся за долгие годы. А на другом непригодном к полетам корабле, с прожженным до дыр килем, нашлась работоспособная энергетическая установка. Решение напрашивалось само собой, и вот теперь большевики проводят не предусмотренную уставами операцию по замене реакторов подручными средствами, не обращая внимания на постоянные утечки радиации.

– Последний захват – еще три секунды, две, одна.

Саркофаг освобожден от креплений, и Домчеев немного приподнимает его, дав возможность Ольге подвести к растрескавшемуся днищу распылители, затягивающие глубокие трещины вакуумным герметиком. Примитивный, конечно, ремонт, и она отлично это знает, но данная мера даст им возможность вытащить истекающий радиацией цилиндр через правый грузовой порт и отправить его дальний конец Сахалина, ко всему другому мусору.

– Вира, вира.

Колебания тросов передаются саркофагу и часть его содержимого просачивается через трещины, несмотря на все усилия Ольги, поглощенная доза излучения возрастает, превысив отметку в сто тридцать пять грей и не собираясь останавливаться. Скафандры придется хорошенько чистить.

– Как оно?

– Готово, течь больше не должно!

– Всем отойти, сейчас поставим эту дуру на попа!

Сложная паутина моторных тросов, опутавшая гигантский цилиндр со всех сторон, грациозно меняет свою конфигурацию, готовясь извлечь саркофаг из реакторного отсека. В четкой очередности длинные белые тросы отцепляются от прежних креплений, чтобы тут же схватить цилиндр в другом месте, и дальним концом взяться за шпангоуты и бортовые краны. Торец саркофага начинает медленно подниматься, еще две минуты и цилиндр становится вертикально точно под распахнутым порталом. Старшина снова осматривает его десятком камер, все в порядке – новых утечек не обнаружено, можно продолжать.

– Спасибо, товарищи, дальше я сам, наверху уже ждут морпехи. Идите отсюда, пока светиться не начали.

После работы в реакторном отсеке Ольге положен долгожданный отбой, и она отправляется отдыхать в свою каюту на крейсере, впервые за семь суток. На поверхности транспорта девушку уже ждет Лобо с портативной дезактивационной установкой – в таком виде на борт родного корабля возвращаться нельзя. Пока идет чистка, старшина готовит очередной отчет о проделанной работе, отправляет документ Владимиру Ильичу, после чего ее вызывает капитан.

– Ольга, из семи восстановленных транспортов, на каком бортовая электросеть в наиболее удовлетворительном состоянии?

– На третьем номере. Еще шестой более-менее работает, остальные пять можно использовать только для перевозок между колониями, посадки и взлета с Земли без замены элементной базы они не выдержат. Это если по моей части, не знаю, как у остальных.

– Сегодня к полуночи отправляем итоговый рапорт в штаб флота, укажешь номер шестой как наиболее пригодный к полетам.

– Есть.

Лобо легонько хлопает ее по плечу.

– Готово. Не забудь про таблетки.

– Я еще стаканчик красного накачу, у Черновой, кажется, припасен кагор. Спасибо.

Реактивный ранец отбрасывает ее на полкилометра прочь от транспорта, Ольга летит к Большевику, на ходу проглотив пару йодных таблеток и запив их маленьким глотком воды. Перед ней совершает очередной оборот ажурное колесо резервной базы Сахалин-28, словно циферблат старинных часов. Жилой отсек сейчас на двенадцати часах, а обломки бывших складов и весь непригодный для дальнейшего использования металлолом на шести. Туда же отправится прохудившийся саркофаг с разбитым реактором, торец которого уже показался из портала. На секторах с первого по пятый остались те транспорты, до которых у большевиков еще не дошли руки. Восстановленные машины отогнаны на сектора с седьмого по одиннадцатый, Большевик неподвижно завис в центре «часов».

Интересно, будут ли они восстанавливать девятый номер или приказным порядком уйдут к Земле? Судя по всему, передислокация уже началась, хотя официальных подтверждений еще нет, никто не хочет усиливать панику. Ольга знает, что с трех ближайших Сахалинов транспорты уже ушли, видимо, скоро и их черед.

– Владимир Ильич?

– На связи.

– Почему капитан распорядился внести изменения в рапорт для штаба флота?