Текст книги "Ушкуйник. Бить врага в его логове"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пришлось и ему рассказать о разговорах о татарах на ярмарке и занятиях по сабельному бою.

– Это ты молодец! – неожиданно одобрил Аникей. – Татары – они что? Приходят и уходят, а вот добро своё купец защитить всегда должен уметь. Помнишь нападение разбойников на ушкуй о прошлом годе – на ночной стоянке? Кабы вся команда умела оружием владеть, куда как увереннее себя чувствовали бы. Топор – оружие крестьянское.

Сосед Митрофан не только технике боя учил, но и в перерывах поучал:

– Ты любой возможностью в бою пользоваться должен. На войне али в схватке с татями правил нет. Можешь до руки дотянуться – режь, бей, до ноги – ещё лучше, там жил много. От любого ранения противник твой кровь терять будет, слабеть. Измотаешь его – добей. А оставишь за спиной живого врага – он тебе в спину и ударит.

Врага Мишка представлял себе отвлечённо. Видел настоящего татарина один раз – ханского баскака, что в Хлынов за данью приезжал в окружении слуг. На груди табличка серебряная на цепи – пайцза, вид надменный, наглый. Лицо безбородое, глаза узкие, злые, усы тоненькой ниточкой свисают, а кожа желтоватая. Халат серебряной нитью расшит, ноги в коротких красных сапожках с загнутыми носами. Надолго он Мишке запомнился, хотя с того дня уже пять годков минуло.

Только учение с соседом закончить не удалось. Вечером зазвонили колокола на церковных звонницах – не так, как на службу созывали, а тревожно. Всполошился народ, забегал. Матери детей с улицы во дворы загонять стали. А потом по улицам всадник проскакал.

– Татары! Люди, все в крепость!

Тут уж подгонять никого не надо было. Похватали скудные пожитки, коров да коз на верёвках повели, дети кур да гусей хворостинами гнали. Любая осада голодом страшна, вот и тянули за собой стратегический запас.

Тесновато в старой крепости стало: давно была построена, как передовой форпост для защиты Хлынова. На стенах ратники ходят, все трое ворот на запорах крепких. Однако тревожно на душе. Ополченцы из мужиков вооружились, кто чем мог. Дети да бабы костры развели. Кто похлёбку из общественных запасов для защитников и жителей варит, а кто в больших чанах кипяток да смолу для обороны готовит.

И купец Аникей с женой здесь же был. Схватил он Михаила за руку:

– Не лезь без нужды на стену, на то ратники есть.

– Какие ратники, Аникей? Их тут и двух сотен не наберётся! Всем обороняться надо, коли живыми остаться хотим!

Однако ночь прошла спокойно, и Мишке даже поспать удалось – сморило. Утром в било ударили, ратники и ополченцы на стены полезли. И Михаил с ними. Встав под защиту брёвен, он осторожно выглянул в бойницу.

Визжа и размахивая саблями, к крепости приближались татары. Пыль из-под копыт мешала определить их численность, но навскидку – сотни две. Это все или только передовой отряд?

Не доезжая до крепости с полсотни шагов, татары стали стрелять из луков, тут же сразу же после выстрела отворачивая в сторону – их место занимали другие. Мишке было даже интересно, пока рядом не стали падать сражённые защитники. Появились раненые и внизу, среди мирных жителей. Татары кричали что-то, явно обидное и уничижительное для русичей, только Мишка за шумом и криками разобрать не мог.

После первого, безуспешного, хотя и с потерями для вятичей, натиска, татары изменили тактику. Прикрыв спины щитами, они потащили к крепости лестницу. Это Мишке прежде казалось, что стены высоки и неприступны. На деле же – насыпанная земля перед тыном да брёвна в два-три обхвата высотой шесть-восемь аршин.

Татары начали штурм сразу же со всех сторон. Большая часть полезла на лестницы, другая – начала бить тараном из бревна в ворота. Мишка вытащил саблю из ножен, облизал пересохшие от волнения губы. Сердце отчаянно колотилось, в животе была пустота. Стоящий по другую сторону бойницы седоусый ратник предостерёг:

– Не высовывайся из бойницы! Вот когда татарин в проёме покажется – бей! А башку высунешь – сразу стрелу меж глаз поймаешь! Из лука стрелять они мастера!

С наружной стороны стены раздавались крики, визг. В бойнице показалась сабля, за ней – рука. Мишка и рубанул по ней, как Митрофан учил. Невидимый за стеной противник заорал от боли. Ратник на секунду выскочил из-за укрывавших его брёвен, добил раненого мечом и столкнул вниз. Тут же в стену ударили две стрелы. Только ратник уже успел укрыться за толстыми брёвнами.

– Молодец, парень! Так их и надо бить. Татарин – он силён, пока на коне. И нападать они любят, когда у них численное преимущество.

Из проёма показалась короткая кавалерийская пика. Ратник ударил по древку мечом, перерубив его, а Мишка подался вперёд и ткнул татарина саблей в шею. Бить по голове было бесполезно, её прикрывал плоский стальной шлем – мисюрка. Ударивший фонтан крови обрызгал Мишку. От неожиданности он бросил саблю и стал протирать глаза. И быть бы ему убитым, да ратник в сторону толкнул. Мимо просвистела стрела, зацепив ухо. Мишкина кровь смешалась на лице с татарской кровью.

В это время ополченцы по команде вылили в желоба кипяток и кипящую смолу. За стеной раздались отчаянные крики, стоны. Штурм прекратился, татары отошли.

Через некоторое время, когда защитники унесли своих убитых и успели перевязать раненых, татары сделали несколько залпов из луков. Стрелы зловеще шелестели в воздухе. Перелетая через стены и падая внутрь крепости, они находили свои жертвы среди детей, стариков и женщин. Крича, люди в панике бросились ближе к стенам, в мёртвую зону.

Обстрел прекратился. На земле корчились раненые, в нелепых позах лежали убитые. Одних перевязывали женщины, других перенесли в центр, в самое опасное при обстреле из луков место. Им уже хуже не будет.

По команде воеводы ратники и ополченцы стали поливать бревенчатые постройки внутри крепости водой.

– Это зачем? – спросил Мишка у ратника.

– Если татары начнут стрелами с горящей паклей стрелять, то чтобы пожара не было.

– А почему сразу не начали?

– Экий ты любопытный. Сам рассуди – татары за добычей приходят, зачем им пепелище? Будут ещё штурмовать. А коли увидят, что взять крепость невозможно, тогда и поджечь могут. Со зла!

– Вот ироды!

– А то как же, на то и татары!

Со стороны Хлынова приближалось пыльное облако.

– Никак ещё татары!

Все мужчины заняли места на крепостной стене. Через какое-то время стало понятно, что не татары это вовсе, а помощь из Хлынова спешит.

Татары боя не приняли, ушли. Наши преследовать не стали, послали вослед лишь малый дозор – проследить, куда татары направятся. От Хлынова лишь два пути – на Устюг да на Нижний.

Защитники спустились со стен, открыли ворота. Хлыновские ратники въехали в крепость, и Мишка, к своему удивлению и радости, увидел впереди них Костю Юрьева – в чешуйчатой кольчуге и сверкающем на солнце шлеме-шишаке. Начались разговоры, расспросы.

– А что Хлынов-то? Не нападали татары?

– Бог миловал. Как гонец к нам в город явился, так сразу помощь вам и отправили. Как вы тут?

– Держались.

Костя прошёл вдоль строя защитников крепости, остановился напротив Мишки.

– Ты что весь в крови, ранен?

– Это татарская кровь, – пояснил седоусый ратник, – самолично татарина сразил. Одного – он, другого – я.

– Каждый бы так! Эй, парень, а мы, кажется, встречались.

– Это же я, Михаил. Помнишь, по весне из Вятки мы тебя вытащили, когда ваше судно тонуло?

– Попозже поговорим, – жестом остановил его Костя. – Иди – умойся да поешь.

От одного упоминания о еде Мишку чуть не стошнило. А вот умыться надо. Видать, он и в самом деле страшен, коли Костя сразу его не признал.

Он нашёл кувшин с водой и отмыл лицо и руки от засохшей уже крови. Ухо, оцарапанное татарской стрелой, сразу засаднило. Рубаху жалко – почти новая, она вся была в кровавых брызгах.

Мишка нашёл своих деда и бабку. Тут же рядом появилась Лизавета.

– Ой, ты в крови весь – ранен?

– Не моя это кровь – татарская. Бабка всплеснула руками.

– Тебя же убить могли! Пусть взрослые лучше воюют, ты же дитё ещё!

Лиза слегка потеребила его за рукав:

– Сними рубаху, я простирну, может, отмыть удастся.

Он стянул рубаху и отдал Лизе. Подошёл Костя:

– Едва нашёл тебя! – Улыбнулся широко: – Отойдём!

Они нашли место поукромнее.

– Ты вот что, парень. Язык особо про плавание – ну, где команда с ушкуя нас спасла, – не распускай. Не всем про то знать надо.

– Да я что – напомнить просто.

– Ну и ладненько. Я смотрю, ты слова мои не забыл. Сабля вон на боку у тебя, татарина зарубил. Хвалю!

– Правильно говорил – жизнь заставила.

– Каждый бы так. Убей одного татарина, а лучше – двух, которые пришли на нашу землю с желанием поживиться, глядишь – остальные побоялись бы на Русь нападать. Надеюсь, ты не забыл, где в Хлынове меня найти?

– Помню.

– Ну, удачи тебе, купец.

– Не купец я – приказчик только.

– Будешь купцом – хватка у тебя есть. Бывай! И Костя, не оглядываясь, пошёл к своим конникам.

Жители начали расходиться по своим дворам. Ввиду того что помощь из Хлынова подоспела вовремя, осада не продлилась и суток, а главное – татары не успели разграбить избы за крепостной стеной, брошенные хозяевами. Уходили ведь второпях, забирая самое дорогое – детей и скот. Даже до лавки с товарами татары не добрались – не успели, а мародёры, если и были, укрылись в крепости или ушли в леса.

Хлынов стоял на высоких холмах, окружённый лесом, и с юга был прикрыт рекой Вяткой. Для татарской конницы место для ведения боевых действий крайне неудобное. Местные дороги узки, и больше чем в три ряда коней не поставишь. Стоит сделать завал из деревьев, и малая рать вполне может держать тысячное войско. Татарин только на коне силён, когда массой давит, да тучей стрел осыпает противника. А в лесу из лука во врага не попадёшь – ветки да кусты мешают, опять же конь запросто ноги сломать может в барсучьих норах да промоинах.

После недолгой осады прошла неделя, жители успокоились, и жизнь вернулась в своё русло. Снова Михаил в поход за товаром отправился. Памятуя о татарах, плыли осторожно, к своему берегу прижимаясь да по сторонам поглядывая – не мелькнёт ли чужой? Однако – обошлось.

Так они дошли до Нижнего. На пристани народ шумит – ярмарка на берегу торгует, разве что поменьше стала. И первой новостью было – татары стороной пошли, на Москву или Владимир. Покупателей, как и продавцов, поубавилось, но Михаилу удалось свой товар выгодно пристроить у оптовиков и, в свою очередь, самому закупиться. Всё успел за два дня. Обрадовался – как же, татары стороной прошли, по торговым делам порядок! И вечером – в обратный путь, пока солнце не село.

Добрались они до знакомой стоянки, пристали, ушкуй верёвкой за дерево привязали. Дальше – по накатанному: костёр, кулеш, ужин – и на боковую. Дежурного выставили – как без него? Только не помог дежурный.

В середине ночи проснулся Михаил от какой-то возни. Глянул в освещенный костром круг – а там двое чужих Капитона ножами добивают. И непонятно в скудном свете тлеющих дров – разбойники это или татары?

Подхватился Мишка, заорал: «Тревога!» Схватился за саблю, что рядом с собой положил, выхватил её из ножен, в два приёма чужаков настиг. Одного с лёту поперёк спины ударил – с потягом, как Митрофан учил. Увернулся от удара ножом, резанул второго по шее.

Корабельщики вскочили и кинулись на ушкуй – за топорами. А из кустов человек семь чужих вывалились. Видать, те двое дежурного должны были тихо снять, остальные же в кустах прятались до поры до времени. Столкнулись чужаки и корабельщики между костром и береговым урезом. Теснят чужаки, а у корабельщиков и пространства нет никакого: шаг назад – и вода. Крики, ругань, звуки ударов. Хрясь! Это Трофим топором череп нападавшему проломил. А рядом Никанор застонал, получив удар сулицей в грудь. Стоял, качаясь, но видно было – не жилец.

Михаил крикнул Павлу:

– Ушкуй уводи, я отобьюсь!

Он упал на землю, ударив саблей по ногам нападавшего, перекатился в сторону и перерубил верёвку, удерживающую ушкуй. Судёнышко стало медленно отходить от берега. Павел замешкался на берегу, отбиваясь от нападавшего. Михаил прыгнул вперёд и ударил того саблей в бок.

– На судно!

Павел бросил топор в чужака и прыгнул на ушкуй. Зацепился за борт, подтянулся и влез на судно. Краем глаза успел Михаил увидеть, как Павлу удалось на ушкуй взобраться, потому как специально глядеть некогда было. Оставшиеся в живых трое чужаков – да тати они! – начали медленно подходить к Михаилу. Видели саблю в его руках, опасались. А у Мишки пот глаза заливал. Он понимал: сейчас того, что слева, бояться надо, у него сулица в руках – короткое копье.

Тать сделал выпад, Мишка отбил. Второй выпад – приказчик шагнул назад, упёрся спиной в наклонный ствол берёзы. Чужак ощерился. Видя, что отступать Мишке некуда, сделал ещё выпад. Мишка развернулся на месте, и лезвие сулицы прошло по его животу, вспоров рубаху. Но и сам он успел рубануть саблей нападающего по животу. А справа уже другие двое кинулись, грозя изрезать ножами.

Отпустил Мишка саблю, оставив её торчать в чужом брюхе, оттолкнулся ногами и упал спиной в воду. Дыхание сперва перехватило, потому как открытым ртом воды хлебнул. Вынырнул, вдохнул воздуха, закашлялся, отплёвывая воду.

На берегу метались двое татей, обшаривая своих убитых товарищей и тела корабельщиков. Не проснись Мишка вовремя, сейчас бы уже все ушкуйники мёртвыми лежали. Счёт, конечно, в пользу вятичей. Нападавших было девять – осталось двое, но душу это не грело. Из ушкуйников только Павел, кормчий, уцелел да сам Михаил. Должен Павел в одиночку с ушкуем справиться, он мужик опытный, парус сам поставит. Лишь бы снова на банду не нарваться.

За такими думами Мишка как-то о себе и забыл. А ведь и у него положение незавидное: не то что ушкуя или там коня – даже лодочки-долблёнки нет. Стало быть, пешком идти надо, а это ой как не близко! Из оружия только – он ощупал пояс – два ножа: обеденный и боевой. Денег вовсе нет.

Сапоги набрали воды и тянули на дно. Избавиться от них жалко. Мало того что стоят недёшево, так ещё и идти далеко, босиком все ноги собьёшь. Отсвет костра уже давно пропал позади, в темноте ночи, и Мишка решил выбираться на берег. Он начал забирать влево, пока ноги дна не коснулись. Оскальзываясь и хватаясь руками за траву, вылез на берег. Отдышался, прислушался. Никаких настораживающих звуков, только ночные птицы ухают да верещат.

Он разделся, одежду отжал, из сапог воду вылил, снова оделся. Ночью идти не рискнул, решил оставаться на месте до утра. Посветлу идти проще, да и врага – случись он – заметить можно, в кустах укрыться.

Мишка свернулся калачиком под ивой. Мокрая одежда не грела, от реки тянуло сыростью. Короткое лето в вятских краях, прохладное. На ярмарке купцы, в дальние страны ходившие, сказывали, что зимы там вовсе не бывает и снега сроду никто не видел – круглый год тепло. Вот благодать-то! Печку зимой топить не надо, валенки да тулупы не носить, разные ягоды-грибы небось всё время собирать можно. Попасть бы туда, хоть одним глазком глянуть!

Он потихоньку согрелся и заснул. Проснулся от того, что солнце через листву в глаза светить стало. Мишка подхватился, вскочил, осмотрелся. Лицо в реке умыл, напился и по берегу – вперёд, к родным краям.

Шёл он, поглядывая на реку – не видать ли где знакомого ушкуя? Может, не уплыл Павел далеко, его дожидается? Нет, не видать – чиста водная гладь. Так он шёл, поглядывая то на реку, то вперёд.

Неожиданно появилась тропинка – выбежала слева из кустов и вдоль реки потянулась. Насторожился Мишка: раз тропинка есть, значит, и люди по ней ходят. А вот добрые ли они? Хотя и грабить-отбирать у него, кроме сапог да ножа, нечего.

Сошёл с тропинки Мишка, меж кустами пошёл. А через версту мачту у берега узрел. Проглядеть её запросто можно было, да река судёнышко покачивала, и мачта то влево, то вправо наклонялась.

Подходил к нему крадучись, чуть ли не ползком. Судёнышко и в самом деле оказалось ушкуем, и стояло оно в небольшом затоне – вроде озерка, связанного с рекой узкой протокой. Берега заросли камышом, с реки затон и не увидишь.

Последние сажени Мишка прополз на животе. К радости своей, увидел знакомый ушкуй. После стольких ходок Михаил отличил бы его от других с закрытыми глазами. Только где Павел? Мишка встал, осмотрелся. Не видно кормчего. Покричать, что ли? А вдруг враги рядом?

Михаил подошёл по берегу к корме ушкуя, перепрыгнул на палубу. Судёнышко качнулось. Он присел на борт, открыл люк и заглянул в глубокий трюм. Тюки и узлы с товаром были на месте. На душе стало легче – хотя бы товар цел. Мужиков-корабельщиков жалко, вся команда, кроме Павла, полегла. Да и то – не толкни Михаил Павла к ушкую, ещё неизвестно, остался ли он жив.

Зашуршал камыш, и на тропинке показался кормчий. Обрадованный Мишка вскочил было, но тут увидел, что за тем шло несколько воинов, как есть – в шлемах, кольчугах, при мечах. Парень остановился в замешательстве. Подмогу Павел привёл, или сам в плен попал? Только неизвестно, к кому.

Павел тоже встал как вкопанный, увидев на ушкуе Михаила.

– Иди, иди, чего встал! – воин толкнул Павла в спину.

Что-то непохоже это на подмогу. Воинов трое, все в броне, мечами опоясаны. А у Мишки только нож. Не выдержать ему боя. Что делать? В воду прыгать и вплавь уходить?

Павел отошёл к корме.

– Эй, парень, не шуткуй! Анисим!

Из-за спин выдвинулся третий воин, до тех пор почти невидимый за другими – лишь шишак его шлема возвышался. Он снял с плеча лук, вытащил из колчана стрелу, наложил её на тетиву. Стоило с боем уходить от татей, чтобы попасть из огня да в полымя?!

Кто же эти воины? По-русски говорят чисто, лицом – русичи. Только и русские на русских нападают – одно княжество на другое. Не тот ли это случай?

– Иди сюда, парень, и не дёргайся, не то стрелу получишь.

Михаил не спеша спрыгнул с ушкуя на берег и подошёл к ним.

– Ну вот, говорил же я вам – должен приказчик выжить. А я не тать, чужой ушкуй не угонял. И товар вот его, – заговорил Павел.

– Пошли, начальство разберётся, – ответили ему.

Один из воинов стальной хваткой взял Михаила за локоть и повел его туда, откуда они только что пришли. Довольно быстро вышли на широкую поляну, на которой расположились воины. Много – сотни две.

Михаила с Павлом повели к небольшому шатру. Воин зашёл внутрь и почти сразу появился с Костей Юрьевым. Мишка обрадовался.

– Костя, это же я – Михаил из Чижей, ушкуйник. Мы недавно в Чижах встречались, когда вы из Хлынова с подмогой пришли.

Сотник всмотрелся в него, и лицо его расплылось в улыбке. Тот перевёл дух – узнал его Костя!

– Ты чего здесь?

– Вот, воины меня да Павла, кормчего моего, схватили, сюда привели.

Костя повернулся к воинам. Вперёд выступил один из них.

– Мы смотрим – ушкуй в затоне стоит, а из команды – один человек. Где остальные? Может, за станом нашим подглядывают? Может, лазутчики вражеские?

– За бдительность спасибо. Только ушкуйники наши – из Чижей. Свободны!

Воины повернулись и ушли.

– Так, где команда?

– Ночью напали на нас тати, команду в схватке живота лишили – только Павел успел ушкуй с товаром увести, да я – вплавь.

– То, что отбился – молодец! А где же оружие?

– Там, на стоянке осталось. Их девять было, семерых команде убить удалось. Вот и пришлось вплавь спасаться.

– Негоже оружие своё бросать, – посуровел лицом Костя. – Ладно, накажем мы твоих обидчиков. На коне усидишь ли?

– А то!

Мишка сызмальства на лошадях ездить умел, как и все деревенские.

Павла отпустили на ушкуй, а Михаил вместе с десятком конников выехал назад – к ночной стоянке, где была схватка с татями. Пешком-то он полдня шёл, а верхами домчались быстро.

Вот и стоянка. На маленькой полянке валялись тела убитых – разбойников и корабельщиков. Трупы были полураздеты, оружия не было ни у кого. Понятное дело – дорого железо, сабля десять рублей стоит!

Один из всадников соскочил с коня, обошёл поляну, заглянул в кусты.

– Здесь они ожидали корабельщиков. Стоянки-то годами используются, известны всем.

Воин зашёл поглубже в кусты, прошёл полукругом.

– Есть следы! – Не иначе – следопыт или охотник.

Конники последовали за ним. Следы привели к лесной сторожке. Воины её окружили:

– Выходи!

Внутри послышались голоса и возня.

– Выходи или подпалим сторожку!

Из сторожки, щурясь на солнце, вышли трое мужиков. Один – с обмотанной холстиной ногой, опираясь на клюку. А двух других Мишка сразу узнал. Хоть и скудное освещение от костра было, а лица их он запомнил. В жизни теперь не забудет!

– Они, они это! – вырвался он вперёд.

– Не виноваты мы ни в чём! – заголосила троица.

– А вот мы сейчас избушку вашу досмотрим! Панфил, Ерёма!

Названные воины соскочили с коней и зашли в сторожку. Вышли вскоре:

– Да тут целый склад вещей, некоторые – в крови!

– Пощадите, люди добрые! – упала на колени троица.

– Повесить! – десятник был суров. Воины соскочили с коней, отвязали верёвки от сёдел и шустро перекинули их через сук дерева.

– А ты ступай, парень, в сторожку, найди своё! Михаил пошёл к сторожке. Сзади раздался сдавленный вскрик. Обернулся – а один из татей уже в петле болтается и ногами сучит. Мишка отвернулся и вбежал в сторожку. В левом углу было свалено грудой оружие – сулицы, топоры. Там и нашёл он свою саблю, да ещё в ножнах. Сразу же нацепил её на пояс, забрал сулицу и три топора, что у ушкуйников были, и вышел во двор. Все трое татей уже были повешены.

– Забрал своё?

– Забрал.

– Выгребайте всё.

Воины вошли в сторожку и вышли, посмеиваясь, с набитыми чересседельными сумками.

– Не успел поход начаться, а мы уже с трофеями.

– Цыц! – рявкнул десятник. – Чему радуетесь? Не татарское то добро – русская кровь на нём!

Вернулись в лагерь молча. Костя встретил приветливо.

– Вернул оружие своё?

– Вернул, спасибо.

– А обидчиков нашли?

– Висят уже, – пробасил десятник.

– Сами выбрали свой конец. Ну что, Михаил, теперь мы квиты. Долг платежом красен. С нами не хочешь ли?

– Куда?

– В поход на Казань. Великий князь Московский под свою руку воинство собирает.

– Не моё это, прости. Костя усмехнулся.

– Каждому – своё.