Текст книги "Владычный полк"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Верно мыслишь. То, что ты узнал, очень важно. Ладно, время позднее, мне еще с архиепископом Пименом посоветоваться надо, подумать. Ты можешь отдыхать, я тобою доволен.

Андрей откланялся и прошел в свою комнату. Кинув пыльную одежду на сундук, он лег спать. Устал, все тело ныло и болело, требовало покоя.

Утром он еле проснулся с ощущением, что бедра и все, что выше, были избиты палками. Встав с постели, Андрей скривился от боли. Неужели он настолько изнежен цивилизацией, что скачка на лошади вывела его из строя? А как же ратники, которые неделями не слезают с седла?

Он сделал получасовую зарядку и почувствовал себя лучше. В душ бы сходить, да еще контрастный, но здесь о таком не слышали. Оставалась баня, тем более что одежду требовалось стирать.

Он отправился к ключарю Фоме.

– Как насчет баньки?

– И, вспомнил! Банный день был вчера… Впрочем, сходи, может быть, горячая вода осталась.

Андрей взял одежду, чистое белье. В котлах вода осталась и была еще теплой, обмыться вполне сойдет.

Он выстирал одежду, искупался из шайки сам. О парной, конечно, придется забыть, камни едва теплые, но сам вымылся. Кожа очистилась, и он почувствовал себя бодрей. Нет, лучше уж передвигаться на корабле, в крайнем случае – на подводе, но верхом – не для него.

Два дня он отлеживался, выходил только к заутрене да в общую трапезную – поесть вместе с монахами.

На третий день его призвал Гермоген. В его кабинете сидел сам Пимен.

Андрей поклонился и поприветствовал архиепископа.

– Садись, Андрей. Имечко у тебя славное, и деяния под стать. Занятные слова мне отец Гермоген передал, вроде бы ты разговор сей в Пскове слышал.

– Было – по поручению отца Гермогена.

– Повтори все, что слышал, слово в слово.

Андрей поерзал на жестком стуле, сосредоточился и пересказал все, что слышал.

– Ничего не забыл?

– Как можно?

– Да это я так. Отец Гермоген тебя характеризует очень хорошо. Толков, исполнителен, выводы умеешь делать. Это не всем дано. Вот ты слышал весь разговор. Твои выводы?

– Против Новгорода Иван Васильевич злоумышляет.

– Верно. И что бы ты на нашем месте сделал? – Оба священника с интересом уставились на Андрея.

– Во-первых, надо вокруг царя своих людей заиметь. Или наверх кого-то вытолкнуть, помочь подвинуться, или подкупить. Злато-серебро все любят, не устоят. Слишком многое на кону стоит, чтобы добывать новости в белых перчатках, ни много ни мало – судьба Новгорода.

Священники переглянулись.

– Если ты сказал «во-первых», значит, должно быть – во-вторых, так?

– Воистину. Во-вторых, надо искать здесь, в Новгороде, людишек, которые воду мутить начнут – по наущению того же Федьки Басманова.

– Федька лишь исполнитель. Отец его наставляет, по указке царя.

– Нам какая здесь разница? Кто на вече кричать будет за Литву или на торгу народ мутить, за тем приглядеть надобно. Схватить и пытать проще простого, под пытками любого можно оговорить. Важно связи проследить: кто к нему ходит, о чем говорят. Лучше всего внедрить к нему своего человека, или, опять же, из челяди кого подкупить. Понятно, это затрат потребует, не без того, так бесплатный сыр только в мышеловке.

– Умно сказал, я сам тако же думал. Как будто мои мысли с языка снял. Иди покамест, отдыхай. Заслужил. А нам обдумать все надо. Понадобишься – найдем.

Андрей поклонился и вышел. Он высказал свои мысли, а решают пусть сами.

Он сходил в трапезную, не спеша выпил пива с копченым угрем. Рыбка была чудо как хороша – янтарная, жир капает. И пиво под стать: свежее, прохладное, густое – только из погреба.

Полдня Андрей смаковал рыбу с пивом. Вроде грешно брюхо ублажать, чревоугодничать, однако же – хотелось, да и в последнее время редко бездельничать приходилось. Как чувствовал, что после переговоров в потайной комнате не скоро отдохнуть придется, грядут события.

И они не заставили себя ждать.

Вечером в его комнату зашел отец Гермоген. Это произошло всего второй раз. Он уселся на единственный стул, Андрей – на топчан.

– Как говорится, кто мысль подал, тот ее и исполняет, – начал отец Гермоген.

Ну да, как в армии. Кто инициативу проявил, тот ее в дело и воплощает.

– Мы вот что с архиепископом надумали. Надо тебе в Москву отправляться.

– У меня же там ни дома, ни дела своего. На что жить? Кроме того, я не боярин, не служилый человек, мне доступа во двор царский нет.

– Денег мы дадим. Дом снимешь, только не в самом центре – там на виду все. Сейчас многие съезжают из Москвы: кто-то в Александровскую слободу, к царю поближе, а кто подальше от Москвы, за жизнь опасаясь.

– У меня предложение есть. У вас в Новгороде имеются хорошо знакомые немецкие или голландские купцы или ремесленники?

– Есть. А зачем тебе?

– Я тут вот что придумал. Пусть они напишут мне письмо или рекомендацию в Москву, в Немецкую слободу. Язык я знаю, оденусь как немец, бороду сбрею.

– Понял. Иноземцев опричники не трогают, доступ шире. Молодец. Я не догадался. А кем быть собираешься?

– Купцом или ремесленником.

– Для ремесленника надо быть мастером своего дела, а то сразу же сами немцы раскусят. Мелким же купцом – в самый раз. С людьми встречаться можно, опять же – никто не спросит, откуда деньги. Это ты хорошо придумал. Однако же купцу помощники нужны.

– Можно кого-то из своих взять – того же Петра, с кем я в Псков ездил.

– Да, Петр – человек надежный, но он здесь нужен, он лично знаком со многими во Пскове и Великих Луках. Но человека расторопного я подберу, потому как тебе помощник нужен. Ежели что важное узнаешь, его с письмом пошлешь. Значит, решено. Я иду к немцам за рекомендательным письмом, а ты – на торг. Присмотрись в лавках, как немцы одеты, купи себе такое же платье, шапку, обувку на ноги. Завтра зайдешь ко мне.

Андрей поклонился. Дело затевалось серьезное, и, похоже, таким маскарадом раньше не занимались.

Он отправился на торг. Останавливался у лавок, где торговали иноземцы. Ему было все равно – немцы, голландцы, англичане. Разница в одежде была невелика, но ухватить сами повадки, обращение друг с другом и покупателями надо было.

Он подошел, поторговался для вида. В другой лавке купил себе чулки и коротенькие штаны по европейской моде. Еще в одной – камзол, жилет и рубашку. Только с головным убором не все ясно. Европейцы бороды брили, а волосы на голове имели длинные. У русских же все было наоборот. Они отращивали бороды – признак солидности мужа, ее умащали маслом, расчесывали, волосы на голове брили и носили на макушке небольшую круглую шапочку – тафью. У иноземцев на головах были береты или шляпы с маленькими полями, как у англичан.

Он остановился на берете – его носили и немцы, и голландцы.

Вернувшись назад, в свою комнату, Андрей переоделся. Выглядел он в зеркале странно, непривычно. Особенно его смешили короткие, чуть ниже колена, штаны.

Теперь надо было сбрить бороду. За время, пока он был здесь, у него отросла русая, курчавая бородка, но брить ее оказалось нечем. Пришлось переодеваться и вновь идти на торг.

Опасную бритву с нюрнбергским клеймом на лезвии он купил у немца. Уж если он едет под видом немца, так и вещи у него должны быть соответствующие.

В комнате сначала состриг бороду ножницами, потом намылил щеки и подбородок. Никогда раньше он не пользовался опасными бритвами, только одноразовыми станками, и потому без навыка порезался пару раз. Другая беда: кожа на лице, где была борода, выделялась, была светлей. Но Андрей махнул рукой: пока он доберется до Москвы, кожа успеет загореть и не будет бросаться в глаза.

Теперь в зеркале отражался настоящий иноземец.

Возня с походом на торг, бритьем и переодеванием заняла много времени. Когда он пошел на ужин в монастырскую трапезную, монах при входе не узнал его и остановил:

– Павел, ты что, не узнал? Это же я, Андрей!

– О Господи! Прости! За схизматика принял. А где борода?

– Опалил случайно, пришлось сбрить.

За столом на него поглядывали, но не расспрашивали. Захочет – сам скажет.

А утром, переодевшись в иноземное платье, он явился к отцу Гермогену. Тот сначала не признал, вздрогнул. Потом присмотрелся, покачал головой:

– Похож, вылитый немец!

– Данке шеен, – склонился в европейском приветствии Андрей.

Он уселся в кресло и закинул ногу на ногу, как делали немцы.

– Это ты хорошо придумал – с переодеванием и Немецкой слободой. И я свою часть договора выполнил. Читай! – Гермоген протянул Андрею лист бумаги.

Андрей пробежался по ней глазами. Некий Густав Брандт рекомендует своего родственника, Вилли Кранца, Торговому сообществу в Москве. Все чин чином – подпись, оттиск перстня-печатки.

Андрей скатал письмо в трубочку и сунул в рукав.

– Таких писем не видел, но выглядит убедительно.

– Всамделишное, немец писал. Он иногда нам оказывает услуги, а мы ему. Обе стороны довольны.

– Как с помощником?

– Будет! Должен вот-вот прибыть.

Почти сразу в дверь постучали.

– Входи.

Вошел молодой парень. Одет он был как купеческий приказчик, но с бородой. Поклонившись Гермогену, он глянул на него вопросительно.

– Можно. Познакомься – Андрей. Ты в пути и в Москве ему подчиняться будешь. Он русский, но везде будет как немец – не проговорись. Для всех, и для тебя в том числе, он будет Вилли Кранц, немецкий купец.

– Понял, господин. Когда ехать?

– Да прямо сегодня. Подожди за дверью.

Парень вышел.

– Его звать Егор. Парень хваткий, на него можешь полностью положиться. И в бою сдюжит, и торговать горазд – вместо тебя в лавке стоять будет. Держи деньги. – Гермоген достал из стола два увесистых мешочка. – Дом снимешь, лавку откроешь, товар купить надо – деньги быстро разойдутся. В первую очередь – дело. Знакомствами обзаведешься. Кого нужно будет – подкупи, в доверие вотрись, пьянствуй вместе – нам для дела надобно. Важное и срочное узнаешь что – Егора с письмом шли. Без нужды не рискуй.

– За наставление спасибо.

– Храни тебя Господь! – На прощание Гермоген осенил его крестным знамением.

В коридоре Егор оглядел одежду Андрея, скептически хмыкнул.

– Будешь хмыкать, тебя в такую же одежду переодену, – сказал Андрей.

Улыбка с лица Егора тут же исчезла.

– Пойдем в мою комнату, вещи собрать надо.

Андрей сложил немногочисленные пожитки в узел. На всякий случай положил русскую одежду, в которой до того был, пистолеты с запасом пороха и пуль, бритву, стопку бумаги и гусиные перья. Узел он протянул Егору:

– Держи, будешь нести. Я же купец, хозяин, а ты слуга.

Егор безропотно взял узел, и они пошли на пристань, где теснились суда.

Судно до самой Москвы удалось найти почти сразу. Правда, владелец, оглядев Андрея, цену назначил двойную.

– Чего с немчуры не взять, – пробурчал он, полагая, что Андрей языка не знает.

Зато ему досталась малюсенькая каюта на корме, едва вмещавшая топчан и шкаф для одежды. Они уговорились с Егором, что во время непогоды – дождя или ветра – тот будет спать в каюте на полу: по чину купцу не положено спать с прислугой. А пока они отдыхали, наслаждаясь великолепными видами не испорченной цивилизацией природы. Кормили вполне сносно. Таким образом, Андрей и Егор получили неделю отдыха.

Плавание протекало спокойно: ни дождя, ни ветра, ни разбойников – прямо благодать.

Суденышко прибыло в Москву и причалило на Яузе-реке, недалеко от впадения ее в Москву-реку.

Андрей и Егор сошли на берег.

– Идем в Немецкую слободу. Держишься на шаг сзади, но не отставай и рот не развевай. Тут воров полно, не заметишь, как узел разрежут.

– Пусть попробуют, – проворчал Егор.

Немецкая слобода располагалась на правом берегу реки Яузы, где в нее впадал ручей Кукуй, потому в народе ее называли еще Кукуевой слободой.

Немцами – «немыми» – на Руси называли всех иностранцев из-за незнания русского языка. Сначала здесь селились иностранцы из разных стран, торговали, занимались ремеслами. В ходе Ливонской войны, когда русским воинам удавалось взять пленных, их всех сгоняли сюда. Мужчин продавали на немецком торгу за гривну, девок – за пять алтын. Для того чтобы не тратить казенных денег на их содержание, Иван IV разрешил им заниматься производством и продажей вина, что доселе являлось монополией казны. Улицы в слободе часто назывались по городам, откуда были родом пленные, – Дерптская, Нарвская. Главной улицей была Немецкая, на которой стояли две кирхи. Свободные же иностранцы, жившие здесь ранее, занимались торговлей сахаром, сукном, оружием. Из Руси вывозили меха, мачтовый лес, икру, смолу, пеньковые веревки и канаты, воск. Иван IV благоволил к Немецкой слободе и ее жителям, на что русские купцы смотрели с завистью. Все кончилось в одночасье зимой 1578 года, когда Иван Грозный в сопровождении отряда опричников на санном поезде ворвался в слободу. Кромешники грабили дома, забирали товар из амбаров, сопротивлявшихся убивали.

Некоторое время слобода еще называлась Немецкой, но через полтора века сменила название на Лефортово.

По подсказкам жителей Андрей нашел старшину Немецкой слободы и предъявил ему письмо. Свободному купцу старшина был рад.

– Чем могу помочь?

– Снять дом – наверняка вы знаете свободные дома. Было бы неплохо, если бы на первом этаже была бы лавка.

– О! Наверное, так было в твоем родном городе?

– Да, я родом из Штральзунда.

– Густав, где тебя носит, ленивая свинья?! Проводи господина Вилли Кранца к господину Веберу.

Подходящий каменный дом с лавкой на первом этаже удалось снять практически сразу. Старшина неплохо помог, рекомендательное письмо сыграло свою роль. В знак благодарности Андрей на следующий день направился к старшине, неся в корзинке бутылку рейнского вина и свиную рульку. Преподнося подарок, рассыпался в благодарности.

Старшина был доволен, а Андрей завел разговор издалека.

– Еще у себя я слышал, что для хорошей торговли неплохо было бы иметь влиятельных знакомых среди русских варваров.

– О, тише, нас могут услышать. Но, в общем-то, не помешает, особенно если заниматься сукном или мукой. У русских нет хорошего сукна, только льняные ткани. Можно немного позолотить руку влиятельному боярину при дворе и получить большой заказ для казны.

– Помоги, познакомь! Я в долгу не останусь, – попросил Андрей. Он вроде случайно приоткрыл кожаный кошель, висящий на поясе. Старшина заметил золотые и серебряные монеты, и глаза его жадно блеснули. Андрей это заметил, но он на это и рассчитывал. Все, похоже, попала рыбка на крючок.

– Мне надо встретиться и поговорить. Сам понимаешь, дело деликатное.

– Конечно, герр Краузе!

Андрей откланялся. Он хотел завести знакомых среди дьяков разных приказов. А еще – сблизиться с князем Старицким.

Еще в 1553 году царь Иван IV тяжко заболел. Он уже не думал подняться, и лекари объявили его безнадежным. Бояре хотели возвести на престол двоюродного брата царя, князя Владимира Старицкого. Но царь, ко всеобщему удивлению, выздоровел и затаил злобу.

Довольно долго царь не решался на жесткие меры. Однако потом, в 1567 году, объявили заговор сторонников Старицкого, во главе которого якобы стоял конюший Иван Челядинин. Его сослали в ссылку, многих, неугодных царю, казнили. Старицкого царь вызвал в Александровскую слободу, столицу опричнины, и заставил выпить отравленное вино. Жена и дочери его были убиты. Богатые вотчины Челядинина близ Твери царь с опричниками разгромил сам. Слуг посекли саблями, челядь и домочадцев согнали в сарай и сожгли.

На следующий год по «делу» боярина И. Федорова началась новая волна казней. Было убито около четырехсот знатных бояр. Стоит ли упоминать, что семьи их были также уничтожены, а вотчины отошли в казну? Но все это будет немного позже, а пока Старицкий жив, и Андрей хотел использовать все возможности.

Однако пробиться к опальному князю не удалось, его имение было буквально окружено опричниками. Чтобы не навлечь на себя подозрения, Андрей не делал больше попыток.

Егор всецело занялся наполнением лавки товарами – для прикрытия своей деятельности Андрей решил заняться торговлей сукном. Имея деньги, он скупил прямо с корабля партию хорошего английского и голландского сукна. Сделав минимальную наценку, Егор успешно торговал. День шел за днем, а старшина Немецкой слободы молчал.

Андрей начал посещать трактиры при постоялых дворах, где после рабочего дня сиживали за кружкой пива или медовухи мелкие служивые люди из приказов. Понятно, знали они мало, но через них можно было выйти на приказных дьяков или на приближенных ко двору бояр.

Целая неделя прошла без толку, когда наконец Андрею улыбнулась первая удача. Ему удалось познакомиться с писцом Посольского приказа. Чин невеликий, самый низший, но через его руки проходили многие письма. Конечно, рядовому писцу тайные послания или секретную переписку никто бы не доверил, для того были особые люди. Но, суммируя даже незначительную переписку, только в значительном объеме, иногда можно сделать важные выводы. Вот только как заставить писаря работать на себя?

Для начала Андрей заплатил за выпивку писца. Тот был уже навеселе и был даже рад, что выпивка обошлась бесплатно. Они уговорились встретиться на следующий день.

А утром следующего дня прибежал слуга от старшины Немецкой слободы и передал просьбу своего хозяина прийти. Андрей выбрал в лавке кусок хорошего немецкого сукна чистой шерсти. Известное дело, подарок и доброе слово открывают любые сердца.

Не спеша, с чувством собственного достоинства, Андрей прошествовал к старшине, раскланиваясь с немногочисленными знакомыми. Едва поздоровавшись, Андрей вручил сукно.

– Я тронут, герр Краузе, что ты про меня не забыл.

Старшина тут же ощупал и осмотрел сукно, и оно ему понравилось.

– Зер гут, Вилли! Я поговорил насчет тебя с боярином из царского окружения. Он из земских, не опричник, фамилия его Замойский. Ох уж эти трудные русские фамилии! – посетовал он. – Сам понимаешь, тебе в Кремль хода нет. Боярин завтра сам сюда приедет, вечером. Особенно знакомство показывать нигде не надо. Я к тебе его сам приведу, а ты уж расстарайся – стол накрой, с подарками не прогадай. А уж как глянетесь друг другу, тут и разговор деловой можно заводить. Я только познакомлю вас да потрапезничаю вначале. А потом уйду, не стану мешать вашему разговору.

– Это даже лучше, чем я ожидал, герр Краузе! – обрадовался Андрей. Он расплылся в улыбке и откланялся.

Едва выйдя от старшины, он чуть ли не бегом кинулся в лавку. Покупателей не было, и он с ходу обратился к Егору.

– У нас завтра к вечеру посетители важные будут – старшина немецкий и боярин Замойский. Сначала ужин, потом деловой разговор, если сладится. На тебе ужин. Закрывай лавку, иди в трактир, заказывай на завтра на дом угощение. Вина хорошего, пива – ну и закусить. Завтра принесешь и стол накроешь. И смотри, все на должном уровне должно быть!

– Понял.

Андрей же отправился на Немецкий торг на площади – надо было купить боярину подарок. А как его выбрать, если человека не видел никогда, не знаешь его привычек и пристрастий? Поди, попробуй угоди!

Однако же в одной из лавок Андрею понравился обеденный нож.

Каждый из мужчин носил на поясе два ножа. Один большой, боевой, второй маленький, обеденный, с лезвием длиной в ладонь. Им резали мясо и другие кушанья, накалывали отрезанное и отправляли в рот, пользуясь ножом как вилкой. Вещь, ежедневно используемая, напоминающая о дарителе.

Нож был испанский, с отличным лезвием дымчатого дамаска, рукоять из круглых серебряных проволочек. Работа тонкая, рукоять в руке лежит удобно, ножны обтянуты кожей с тисненым узором.

Андрей поторговался – какой же базар без торга? – и купил. Дома полюбовался на подарок и решил, что и боярину он должен понравиться. А тут и время подошло в трактир идти, со вчерашним писарем бражничать.

Тот сразу после службы заявился. Увидев Андрея, подсел за стол.

– Ох, службу сегодня еле одолел. После вчерашнего душа горит.

– Я уже пива заказал и закуску по своему выбору – здоровье поправить.

– Ой, хорошо!

Прислуга принесла жбан пива литров на пять, гречневую кашу с мясом, копченых лещей и свежего хлеба. Аромат над столом поплыл!

За соседним столом забулдыги носами завертели – ан не подойдешь, не попросишь, прислуга вмиг вышвырнет. Нечего мешать уважаемым гостям!

Писарь присосался к кружке, литр за один присест выдул. Отошел, глаза заблестели.

– Эх, славно!

И вцепился зубами в копченого леща, едва очистив его от чешуи.

– Может, покрепче чего-нибудь? – предложил Андрей.

– Не, пива достаточно, мне же завтра на службу.

– Я что-то не помню, тебя Федором звать? – схитрил Андрей.

– Не, Сафон я! Писарь самого Посольского приказа! – Он поднял палец вверх, чтобы Андрей осознал, какой важный человек перед ним сидит.

– Да-да, служба важная и почетная.

– И нужная, – добавил писарь. – Вот только платят плохо. Сидишь не разгибаешься за столом весь день, глаза портишь, а пойти после трудового дня выпить не на что.

– Ай-яй-яй! – посочувствовал ему Андрей. – Не ценят тебя на службе, твоего усердия.

– Истину глаголешь.

Андрей плеснул писарю в кружку немного напитка из жбана.

– Давай выпьем за твои успехи! – предложил он.

– Не откажусь.

Андрей лишь пригубил кружку, сделав глоток, а писарь выпил всю, до дна. Щеки его порозовели. Пробрало!

Пиво было прохладным и крепким, пилось легко, но мозги туманило. И писарь начал жаловаться на службу, на жизнь.

Андрей терпеливо слушал, поддакивал, не забывал подливать пива в кружку.

– Да ты ешь, ешь, устал, поди, на службе.

Андрей опасался, что писарь на голодный желудок быстро захмелеет, и тот принялся за кашу.

Когда Сафон наелся и выпил изрядно, Андрей забросил наживку.

– Ты ведь можешь деньгу зашибить.

– Да? А как?

– Пишешь быстро?

– О! И чисто! Подьячий доволен, в пример меня ставит.

– Молодец, давай за то выпьем!

Писарь снова опростал кружку, Андрей лишь пригубил. За соседним столом уже выпили, шумели.

– А ты, когда пишешь, делай список.

«Списком» в то время называли копию.

– Зачем? – икнул писарь.

– Мне принесешь, а я тебе денежку дам.

– Боязно. Вдруг узнают.

– Я рот на замке держать буду. Если же и ты будешь осторожен, то кто узнает? А чтобы видаков не было, я здесь же, в трактире, комнатку отдельную сниму. Там и выпьем, и покушаем.

Писарь задумался. Хоть и пьян был, а понимал, что за пустые бумажки деньги никто не даст.

– Хорошо, – кивнул он, – через два дня.

– Договорились.

Андрей вылил в кружку остатки пива из жбана.

– Ну, давай на посошок. Тебе завтра на службу, мне по делам.

Они выпили, доели рыбу и разошлись. Если писарь не сдрейфит, Андрею повезло.

– Ох и пахнет от тебя, – потянул носом Егор, когда Андрей заявился домой. – Как из пивной бочки!

– То ли еще завтра будет, после ужина с барином! Ты все сделал?

– Как приказал.

Пока Егор утром торговал, Андрей с тряпкой в руках навел в доме порядок. Дом стоял без женской руки, и кое-где уже была пыль и паутина. Выглядел он до уборки неухоженным, явно снятым на время.

Потом Андрей и сам спустился в лавку, пообщался с покупателями. Ими были в основном немцы из слободки – должны же они его хоть иногда видеть в лавке?

Тем временем Егор принес заказ из трактира. Стал накрывать стол, и оказалось вдруг, что не хватает тарелок. Егор побежал покупать.

Едва они все расставили и разложили, как на крыльце раздался стук сапог, и Андрей помчался вниз по лестнице встречать гостей.

Старшина Краузе был нарядно одет, рядом с ним стоял боярин. Он был лет сорока, с русой бородкой, довольно упитанный и розовощекий, в синем кафтане, подпоясанный наборным поясом.

Андрей поклонился:

– Очень рад, входите, гости дорогие!

Первым порог переступил боярин. Вероятно, он ожидал, что ему, по русскому обычаю, поднесут корец со сбитнем. Ан нет, в слободе были заведены немецкие порядки.

Поднявшись в трапезную, он осмотрел углы в поисках иконы; не найдя, крякнул с досады.

– Проходите, гости дорогие, садитесь. Меня зовут Вилли.

– Боярин Замойский, – солидно представился гость.

Краузе представляться не стал, его знали и так.

Егор закружился вокруг стола, разлил вино по кружкам, а Андрей, как и положено хозяину, разрезал и разложил по тарелкам мясное. Кроме вина было пиво, а от закусок стол просто ломился. Свиная рулька, чесночная колбаса, жареная белорыбица, копченые угри, вареная курица, тушеные бобы и капуста, блюдо с немецкими пирогами – не зря Егору пришлось ходить два раза.

Они выпили за знакомство и набросились на еду. Егор из своего угла только завистливо смотрел, поскольку прислуге сидеть за одним столом с гостями и хозяином не полагалось.

Боярин оказался едоком знатным, только кости на зубах хрустели. Пил он много, но не пьянел, глаза оставались трезвые, и говорил разумно.

Часа через полтора, насытившись, старшина Краузе откланялся, сославшись на дела. Боярин перестал есть и пить.

– Пора и нам про дела, – пробасил он.

Андрей для начала подарил ему обеденный нож. Боярин подарок принял, вынул из ножен, внимательно осмотрел и одобрительно цокнул языком. Тут же отхватил лезвием кусок мяса, наколол на острие и отправил в рот. Пока жевал, вложил нож в ножны и подвесил их на пояс.

– Угодил, – коротко сказал он.

Но Андрей и сам увидел, что подарок пришелся боярину по сердцу.

– Проси! – выдохнул тот.

– Сукном торгую, лавка у меня внизу. Хорошо бы заказ для казны получить.

– Ладное ли сукно, не гниль?

– Отменного качества товар, можешь убедиться.

Андрей махнул Егору рукой, и тот, спустившись в лавку, принес тюк боярину. Замойский пощупал ткань, растянул, посмотрел на свет.

– Сукно немецкое, неплохое, только цвет не тот. В казну надобно синее, зеленое и красное.

– Цвет любой могу привезти. Только знать надо – какого и сколько. А главное – цена.

Торговались полчаса, наконец ударили по рукам.

– Ты вот что, Вилли. Как доставишь, приходи ко мне домой, нечего тебе еще на службу ко мне ходить.

– Как изволишь, боярин.

Замойский назвал адрес. Андрей сделал знак Егору, чтобы тот ушел.

– Нас никто не слышит. Сколько за сделку возьмешь, боярин?

– Десятину, – сразу ответил тот.

Видимо, не в первый раз проворачивал он такие сделки. Андрею, в принципе, было все равно, сколько он возьмет, поскольку сам он получит прибыль при любом раскладе. Но цель его не в доходе: прикрытие у него должно быть, и приманить, привлечь боярина надо. Только деньгами и можно.

– Опричники вроде в черном ходят, – осторожно сказал Андрей.

– У них столица в Александровской слободе, я же земский боярин. Моя забота – стрельцы да служилые люди.

– Про Новгород ничего не слыхать? – как бы невзначай спросил Андрей.

– Стоит, что с ним сделается?

– Родня у меня там, тоже сукном торгуют – уж года три. Письмо недавно от них пришло, пишут – слухи разные бродят. Спрашивают – не слыхать ли чего в Москве?

– Ничего, – отрезал Замойский, – уж я бы знал.

– И слава богу! Выпьем?

– Вроде дела обговорили, теперь можно и выпить.

Боярин выпил, похрустел свиной рулькой.

– Вкусно! Однако пора и честь знать!

Андрей проводил гостя до дома старшины, где стоял возок боярина.

– Ну, будь!

Боярин вскочил в возок, ездовой хлестнул лошадей, и боярин уехал.

Андрей перевел дух и, вернувшись домой, сказал Егору:

– Разговор с боярином слышал?

– Весь, от начала и до конца.

– Завтра отправляешься в Новгород, передашь Гермогену заказ на немецкое сукно: сто рулонов синего, столько же зеленого и тридцать рулонов красного. За боярина Замойского скажешь, говорит – про Новгород в окружении царя ничего не слыхать.

– Понял.

– Жду назад с рулонами.

Наутро Егор отправился в Новгород.

Днем Андрей торговал в лавке, а вечерами встречался с писарем Сафоном. Тот сначала носил рукописные копии несущественных документов, но Андрей исправно платил, и со временем пошли документы поважнее: о переписке царя Ивана с английской королевой, о предоставлении английским купцам права беспошлинной торговли. Все копии Андрей забирал с собой. Несущественное сжигал в печи, интересное прятал в тайнике, который оборудовал на чердаке.

А через неделю Андрей едва не «прокололся». Он обслуживал покупателя в лавке, привередливого голландца. Тот выбирал отрез сукна, и его не устраивала то цена, то цвет материала. Когда же он все-таки выбрал и уже рассчитывался, звякнул колокольчик на двери. В лавку входили две женщины. Андрей увидел их, и внутри все сжалось: это была купчиха Авдотья и дочь ее Аглая, с которыми он расстался в Твери. Он помнил, что они жили в Москве, а в Тверь ездили к родне. Он еще сбежал от них, не попрощавшись.

Аглая уставилась на него, широко раскрыв глаза, Авдотья же не обратила никакого внимания.

– Мне сказали, что у тебя в лавке сукно немецкое хорошего качества, – начала Авдотья.

Аглая толкнула ее локтем в бок:

– Матушка, гляди!

Купчиха стала шарить взглядом по полкам с тканями, думая, что Аглая увидела понравившийся материал.

– Да не туда! На купца смотри!

Но Андрей уже отошел от первоначального шока и улыбнулся.

– Гутен таг, фройляйн!

– Доброе утро, – ответила Авдотья.

– Матушка, да погляди же, – не отставала от нее Аглая, – вылитый Андрей – тот, что нас на дороге от разбойников спас, только что без бороды.

– Так тот русский, а это немчура!

– Да он это, он! Я голос узнала!

– Что желаете купить? – Андрей намеренно говорил с сильным акцентом.

– Да какой же это Андрей? Тот по-русски хорошо говорил! – попыталась урезонить дочку Авдотья.

– Удивительно, как близнецы-братья! – не сдавалась Аглая.

Для того чтобы окончательно снять сомнения, Аглая попросила Андрея:

– Можно мне посмотреть твою левую руку?

Андрей растопырил левую ладонь.

– Нет, вот здесь, – она коснулась его предплечья.

Андрей завернул до плеча рукав рубашки. Никаких шрамов на коже не было.

– Ну, убедилась? Прости, купец.

Аглая потупилась. Да, если бы раны и шрамы от них не исчезли таинственным образом, Андрей бы влип.

Аглая поскучнела. Купчиха же выбрала сукно, поторговалась для приличия и купила.

Когда женщины вышли из лавки, Андрей облегченно вздохнул. Для всех, особенно для жителей Немецкой слободы, он немец. Вот был бы конфуз! Ведь Аглая вцепилась в него, как репей. По большому счету, его в Москве, в старом, еще русском обличье, знать не должны.

Пока покупателей не было, он уселся на табуретку и задумался. Кое-какие сведения, бумаги он получает, но все не то. И боярин, и писарь – оба относились к земщине, а центр злоумышлений был в Александровской слободе, столице опричнины. И никакого подхода к кромешникам у него не было. Им не продашь сукно – они не покупали, а предпочитали отбирать. Те же разбойники, только облеченные властью, прикрывающиеся царским именем.

И чем больше он размышлял, тем яснее понимал, что здесь, в Москве, добыть важные сведения о провокации и походе на Новгород вряд ли получится. Кто попадет в опалу, кого сошлют в дальний монастырь в ссылку или казнят, забрав вотчину или имущество, было известно там, в кругу опричников. И поневоле напрашивался вывод: надо перебираться в их стан. Родословной у него нет, ну так благородных людей дворянского происхождения среди кромешников по пальцам пересчитать можно. Значит, ему необходимо отрастить бороду, переодеться в русские одежды и идти в Александровскую слободу, а там проситься в опричнину. Претило только то, что самому придется участвовать в казнях, а Андрей был внутренне к этому не готов. Одно дело – убить разбойника, врага-литвина или татарина, а другое – своего русака, и к тому же зачастую беззащитного.