Текст книги "Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Саша обошел позиции и спрыгнул в окоп к бронебойщику. У него единственного окоп был отрыт в полный рост.

– Это ты молодец, Федотов, что окоп полного профиля вырыл.

– Финскую прошел, знаю. Это молодняку лень лопатой поработать. Так после первого боя ума добавится.

– Думаю, окопы надо снова рыть. Немцы через Днепр не полезут, они с севера придут. Там шоссе, там они и прорываться будут. У них – танки, бронетранспортеры, грузовики. Здесь же понтонную переправу наводить надо, чтобы технику переправить. Как полагаешь?

– Точно так же.

– Тогда бруствер с северной стороны насыпь. Место для окопа сам подобрал?

– Сам.

– Молодец, удачное местечко.

Саша показал бойцам, где надо рыть окопы. Бойцы были недовольны, но перечить не посмели, взялись за лопаты.

Далеко на севере были слышны глухие раскаты, напоминающие раскаты грома. Один из солдат оглядел небо.

– Странно… Туч нет, дождя не предвидится – а громыхает.

– Это пушки бьют, там сейчас сражение идет. Немцы если прорвутся – с той стороны покажутся.

Едва бойцы успели отрыть окопчики по колено, как в небе показались черные точки. Они быстро увеличивались в размерах и превратились в самолеты.

– Воздух! – закричал Саша. – Ложись!

Все попадали в незаконченные окопы, смотрели вверх. Саша спрыгнул в пустой окоп недалеко от бронебойщика.

Самолеты оказались пикировщиками, «Юнкерсами-87» – с неубирающимися шасси. Один за другим они сваливались в пике, сбрасывали бомбы и с разворотом набирали высоту.

Саша попал под бомбежку в первый раз. Нарастающий вой бомб, потом разрывы, мучительное содрогание земли… Пыль, запах тола, бьющие по голове и телу комья земли.

Сделав два захода, пикировщики сместились дальше и стали бомбить другую цель, за лесом.

Саша поднялся из окопа, стряхнул землю с одежды, руками стер, скорее – размазал по лицу пыль, крикнул:

– Эй, все живы?

Из окопов поднимались бойцы. Один, второй – все восемь.

– Продолжаем рыть окопы! – распорядился Александр.

Только что пережившие бомбардировку бойцы стали остервенело копать землю. Еще несколько минут назад над их головами свистели осколки, и только окопчики помогли выжить. Бойцы на своей шкуре поняли, что окоп – это сохраненная жизнь.

Около шестнадцати часов на позицию пришли подносчики, доставившие бойцам термосы. Один – с пустой перловой кашей, другой – с жидким чаем. В вещмешке принесли хлеб и две бутылки водки.

Бойцы сели обедать.

– А супчика не будет? – спросил Безменко.

– Не будет, – хмуро ответил подносчик, – осколками одну кухню начисто разбило. Только котел с кашей и остался.

Они съели все, что было, выпили по сто грамм водки.

Издалека донесся едва уловимый пока звук моторов.

– По местам! Приготовиться к бою! – скомандовал Саша. Пробежав вдоль линии окопов, он предупредил: – Патроны экономить, стрелять только по моей команде!

Ждать немцев пришлось больше часа. Сначала появились несколько мотоциклов, за ними двигались полугусеничные бронетранспортеры – спереди колеса, под бронированным кузовом, больше похожим на гроб, – гусеницы.

Немцы рассыпались в боевой порядок. Пехота, покинув бронетранспортеры, бежала цепью. «Эх, сейчас бы пулемет сюда – хотя бы ДП или «Максим»!» – подосадовал Саша. Когда до немцев осталось метров триста, он крикнул бронебойщику:

– Федотов, по броникам – огонь!

Почти тут же по ушам ударил выстрел. Длинноствольное ружьецо стреляло просто оглушительно. На фронте его потом прозвали «ствол длинный – жизнь короткая».

Шедший в центре бронетранспортер остановился. Чего же он не горит? Может, пуля в двигатель попала?

Федотов зарядил ПТР, снова прицелился и снова выстрелил. На этот раз получилось удачнее – бронетранспортер сразу вспыхнул. Но и бронебойщика засекли по пламени и вздымаемой пыли.

Для уменьшения чудовищной отдачи на конце ствола стоял дульный тормоз. Отдачу он гасил, но пороховые газы шли в стороны и вниз, поднимая пыль и демаскируя стрелка.

Александр увидел, что из двух оставшихся бронетранспортеров открыли огонь пулеметчики. И бить они старались по позиции бронебойщика.

– Огонь! – крикнул Саша.

По пехотинцам открыли огонь из винтовок бойцы взвода. Немцы не прицельно, от живота поливали окопы советских бойцов огнем из автоматов.

Но автомат хорош в ближнем бою, уличном бою, когда стрельба идет почти в упор, когда просто незаменимы высокий темп стрельбы и компактность. А вот на дистанции больше двухсот метров автомат – просто хлопушка. Как говорится, много шума из ничего. Для автоматов, или, если правильно – пистолетов-пулеметов, используют пистолетные патроны. Для советских ППД, ППШ или Судаева – от пистолета ТТ, для немецких МП-40 – от пистолета «парабеллум». Эффективны они метров на семьдесят-сто.

Винтовка же скорострельностью не обладает, в траншее с ней не развернешься, зато на расстоянии в триста метров в цель попасть, если стрелок имеет навык, вполне реально.

Звонко хлопали выстрелы трехлинеек, и немцы стали нести потери. Солидно громыхнул выстрел из ПТР – это Федотов улучил момент. Еще один бронетранспортер получил повреждение и встал. Но машина не загорелась, и этим воспользовался ее пулеметчик – он продолжал стрелять. Пользуясь огневой поддержкой, немецкая пехота упрямо шла вперед.

Саша откинул складной приклад и короткими – на два-три патрона – очередями стал стрелять по набегающим фигурам. Он отчетливо понимал, что, если так и дальше пойдет, сомнут их немцы.

– Федотов, по транспортеру бей! – крикнул Саша бронебойщику.

В треске выстрелов услышал его бронебойщик или сам догадался, но он прицелился и выстрелил в пулеметчика. Даже издалека было видно, как крупнокалиберная пуля снесла немцу голову.

Этот момент стал переломным для боя. У немцев оставался еще один транспортер, но, видимо, водитель его испугался – дал задний ход. Пулеметный огонь стих, и наступающие оказались без огневой поддержки.

Саша расстреливал немцев, пока не услышал, как клацнул вхолостую затвор. Патроны закончились, мать их так!

Саша присоединил другой магазин, последний. Надо патроны экономить. Неплохая машинка, однако патронов взять негде. Он перевел переводчик огня на одиночные выстрелы. Один выстрел, второй, третий… И каждый выстрел сопровождался попаданием. Убит противник или ранен – не столь важно, главное – выведен из строя.

Немцы дрогнули, побежали назад.

– Прекратить огонь! – закричал Саша, высунувшись до половины из окопа. Патроны следовало экономить. Немцы – народ упорный, полезут в атаку снова.

Саша выбрался из окопа и переполз к бронебойщику.

– Как ты, Федотов?

– Жив! – радостно ухмыльнулся тот.

– Молодец! Кабы не ты – смяли бы нас.

– Пусть утрутся. У меня патроны еще есть.

– Ты себя береги, не рискуй зря.

Саша пополз к другим окопам.

– Все живы? Раненые, убитые есть?

К немалому его удивлению все оказались живы. Как в поговорке: «Новичкам и дуракам везет». Но при опросе выяснилось, что с патронами совсем худо. У кого обойма в запасе была, у кого – две.

– Рядовой Безменко!

– Я!

– Приказываю ползти к ротному, пусть патронов даст – хоть один ящик, хотя бы «цинк».

– Слушаюсь!

– И ползком!

Солдат уполз.

Над позициями нависла напряженная тишина. День катился к вечеру. По сумеркам немцы атаковать не будут, они днем воевать привыкли. Вот только не вырезали бы ночью наших. «Надо дозорного вперед выдвинуть, – подумал Саша. – А кого? Кроме Федотова и меня – один молодняк».

Безменко вернулся уже в темноте. Он полз, волоча за собой тяжелый ящик с винтовочными патронами.

– Бойцы, ко мне!

Все собрались у окопа Безменко, вскрыли ящик и оба «цинка». Саша раздал патроны бойцам. Кто-то подставлял пилотки. Патроны еще на заводе были снаряжены в обоймы.

– Патроны беречь! Стрелять только по цели! – строго напутствовал бойцов Саша.

Ящик быстро опустел. Саша подошел к окопу бронебойщика. Тот сидел на земле, свесив ноги в окоп, и хрустел ржаным армейским сухарем.

– Жрать охота – сил нет! – пожаловался он. – От перловки только брюхо болит, никакой сытости.

– Как думаешь, полезут немцы завтра? – спросил Саша. Ответ он и сам знал, просто хотел посоветоваться.

– Это как пить дать! Вот позавтракают и попрут.

– Нет у меня надежды на бойцов с их винтовочками. Пулемет бы нам, – посетовал Саша.

– Попроси у ротного.

– Был бы у него – уже дал бы, – махнул рукой Саша.

Он помолчал, потом спросил:

– Ты не видел – немцы, когда уходили, пулемет с бронетранспортера сняли?

– Ты чего удумал, взводный? Не ходи туда – в одиночку нельзя. А от пацанов толку мало, только мешать будут.

– Не будет пулемета – не устоим завтра. У тебя гранаты есть?

Бронебойщик помолчал, потом сказал нехотя:

– Найду одну лимонку.

Он нырнул в окоп, достал из ниши гранату Ф-1, прозванную за округлую форму «лимонкой». Граната оборонительная, мощная, с большим разлетом осколков.

– Держи, сержант.

– Пойду я. Спасибо, – обернулся уже на ходу Саша.

Саша решил пробраться к подбитым бронетранспортерам и снять пулемет. Конечно, неизвестно, ушли немцы из бронетранспортера или дозорного оставили, но другого выхода он не видел.

Александр перебросил через плечо автомат. В магазине его едва ли десяток патронов остался, а все же выручить может. Достав из кармана, проверил «наган».

Федотов заметил, ухмыльнулся.

– Из него только застрелиться.

– Я из него двух фрицев уложил. – Саша встал и направился к подбитым бронетранспортерам.

Темнота была, хоть глаза выколи. Спотыкаясь на неровностях, он прошел большую часть поля, потом лег и дальше двигался уже ползком, на ощупь. Пару раз он натыкался на трупы убитых немцев.

Вот и массивная туша первого бронетранспортера. Этот точно не годится, от него горелым пахнет – резиной, железом. Там явно нечем поживиться.

Саша попытался припомнить, где стоял другой, подбитый и неподвижный, но не горевший бронетранспортер. По всей видимости, пуля ПТР в двигатель угодила. Выходило, что он стоял правее и дальше. К нему Саша и пополз.

Память не подвела Александра – бронетранспортер оказался там, где он и думал. Саша прислушался. Ни звука вокруг, только цикады трещат.

Он забрался в бронетранспортер через распахнутую дверь. Воистину – железный гроб. Броневые стенки под наклоном, только крыши нет. На перекладине поперек кузова – пулемет, на полу – убитый пулеметчик.

– Дострелялся, сволочь! – позлорадствовал Саша.

Только он снял пулемет с опоры, уложил его на пол и собрался пошарить в поисках коробок с лентами, как раздались голоса. Немцы! Саша вытащил из кармана револьвер.

Немцы подошли к бронетранспортеру, к его заднему борту. Вспыхнул синим маскировочным светом фонарик, загремело железо. «Чего они там делать могут?» – удивился Саша.

Ответ он получил тут же. Заревел мотор, и довольно быстро звук приблизился. К подбитому бронетранспортеру подошел другой. Фары он не включал, ориентируясь на свет фонарика.

Бронетранспортер встал совсем рядом, снова загремело железо.

Саша осторожно приподнял голову над бортом. Немцы цепляли к подошедшему бронетранспортеру буксировочный трос.

– Блин, в тыл утащить хотят! Вот попал, как кур в ощип!

Мысли лихорадочно заметались. Что делать? Срезать их из автомата? Но удастся только этих двух, что трос цепляют. Те, кто в бронике, уцелеют. Да и сколько их там, неизвестно. Выпрыгнуть через дверь и бежать? Может, не заметят?

Пока он раздумывал, лихорадочно ища выход, буксировщик дернулся, трос натянулся. Один из немцев направился к дверце подбитого бронетранспортера, где прятался Саша. Все решали мгновенья.

Когда немец возник смутным силуэтом в проеме дверцы, Саша выстрелил в него из «нагана». Выхватив левой рукой из кармана «лимонку», он зубами выдернул чеку и швырнул гранату в открытый сверху кузов бронетранспортера-буксировщика. «Только бы не промахнуться!» – взмолился он. Попал! Жахнуло так, что заложило уши.

Граната взорвалась внутри бронетранспортера, уничтожив все живое. Деваться осколкам внутри стальной коробки было некуда, они рикошетили от бортов. И неважно, сколько человек было в бронетранспортере – шансов выжить после такого взрыва не было ни у кого.

«Надо уносить ноги, и побыстрее! – мелькнуло в голове. – Ну – нет, без пулемета и патронов не уйду!»

Саша начал шарить по полу, отыскивая коробку с лентой. Приподнял. Тяжелая, стало быть, не пустая. Подтолкнул коробку к дверце, туда же ногой подвинул пулемет. Осторожно выглянул. Тишина. Только негромко урчит мотор тягача, пригнанного немцами, и голоса немецкие довольно далеко.

Саша выпрыгнул из бронетранспортера, положил на плечо, придерживая одной рукой, пулемет, в другую взял коробку с патронами и бегом пустился в сторону своих позиций. Ведь к бронетранспортеру, желая узнать, что произошло, должны подойти немцы. И встречаться с ними сейчас Саше совсем не хотелось.

Он пробежал поле до половины, споткнулся, упал, больно ударив колено. Слепо пошарил вокруг себя, подобрал пулемет и коробку, поднялся и, прихрамывая, поковылял к своим позициям. Бежать уже не получалось – болела нога.

Вскоре из темноты его окликнул знакомый голос.

– Взводный, это ты?

– Я, Федотов! Помоги!

Встревоженный выстрелами и взрывом, бронебойщик выбрался из окопа и уже полз навстречу Саше. Федотов забрал у него пулемет, и сразу стало легче.

Они доползли до своих окопов, и Саша с удовлетворением спустился в него.

– Ну, рассказывай, взводный! Ты чего это удумал там – воевать в одиночку?

– Не думал я, так получилось.

И Саша рассказал все, как было.

– Повезло тебе, взводный! В рубашке родился. Я уж думал грешным делом – хана тебе.

– Не, поживу еще. Ты вот что. Там, на поле, немцы убитые лежат – метров сто отсюда. Сползал бы ты, поснимал с них автоматы и подсумки – завтра пригодятся.

– Это можно, недалеко.

Федотов исчез в ночи. И как пропал. Саша уже беспокоиться начал, почему его так долго нет, как Федотов объявился.

– Фу, уморился, – прохрипел он, переваливаясь через бруствер окопа. И сбросил в окоп груду железа.

Добыча была изрядной – пять автоматов и подсумки к ним, в каждом – по четыре магазина. Один подсумок Саша сразу же себе забрал, а остальное оружие и патроны раздал бойцам.

– Издалека – только из винтовочки, парни, – напутствовал он их. – Вот когда они близко подойдут, тогда за автоматы беритесь. И длинными очередями не стреляйте. Прицелился, очередь на два-три патрона – и хорош.

Те бойцы, кому достались автоматы, сразу стали их осваивать: откидывать приклады, отсоединять магазины. Кому же это оружие не досталось, вздыхали завистливо.

– Убивайте их завтра, стреляйте точно, чтобы наповал – и у вас такие же трофеем будут, – обнадежил их Саша. Он посмотрел на часы – стрелки едва различались в темноте. Ого, уже час ночи.

– Так, рано обрадовались. Фамилия, – он ткнул пальцем в грудь ближайшего бойца.

– Рядовой Митюшов.

– Заступаешь на пост. И чтобы не спал, наблюдая за местностью.

– Чего за ней наблюдать, немец спит, – пробубнил кто-то сзади.

– Немцы могут выслать штурмовую группу. В два счета вас, сонных, вырежут.

Саша вернулся в окоп по соседству с Федотовым. Тот сидел в своей излюбленной позе на бруствере, свесив ноги в окоп, и, запрокинув голову, пил из фляжки.

– Хочешь хлебнуть? – он протянул фляжку Саше.

– Вода?

– С немца фляжку снял, а в ней – настойка какая-то.

– Хлебну немного.

Саша сделал три глотка. Хорош коньячок. Вкус приятный, аромат просто изысканный. Не иначе – трофейный, из Франции.

– Отменный коньяк, – похвалил Саша.

– Так это коньяк? Слыхать – слыхал, да не пробовал никогда. Думал – водка, на травах настоянная.

– У немцев вместо водки шнапс. По вкусу – как разбавленный самогон. Ты скажи лучше, где твой второй номер?

– Убило его, еще неделю назад. Мы в колонне шли, истребитель немецкий налетел, бомбу сбросил. Веришь, рядом с колонной бомба взорвалась, а убило его одного.

– Бывает, – философски заметил Саша. – А ты откуда призван?

– Из Перми.

– Далековато.

– Давай-ка спать, взводный. Чую я, завтра день тяжелый будет.

– И то правда.

Саша улегся на дно своего окопа. Полностью вытянуть ноги не удавалось – коротковат окопчик, но уснул быстро. Он еще на срочной службе в армии привык: есть свободные минуты – спи, служба быстрее пройдет.

Утром бойцы успели сбегать к Днепру умыться, а потом пришли подносчики с полевой кухни с термосами. Завтрак был скромный: ржаной хлеб, селедка с пшенной кашей и чай. В каше было больше мусора, чем пшена.

– Эх, сюда бы маслица – в кашу-то, совсем другой вкус был бы!

– Ага, еще и пшено перебрать – одни остяки.

Однако после завтрака – даже скудного – желудок перестал сосать и просить еды. Очевидно, немцы тоже позавтракали, поскольку вдалеке, на другом конце поля, заурчали моторы.

– К бою! – отдал команду Саша.

Справа от них, за перелеском, уже разгоралась стрельба. Немцы пытались прорвать оборону полка на другом участке тоже. А дальше – по излюбленному ими сценарию. Прорвав на слабом участке оборону, они бросали туда подкрепление, расширяли прорыв и растекались по тылам, добивая разрозненные подразделения.

Из-за небольшого холма показался немецкий танк – средний Т-III, за ним – еще один. За танками бежала пехота.

– Стрелять по пехоте по моей команде! – передал Саша по цепи.

Оба танка распределились по фронту, стреляя из пушек с коротких остановок.

Танк – техника более грозная, чем бронетранспортер. У него толще броня, мощнее вооружение. И поскольку гранат и бутылок с зажигательной смесью во взводе не было, вся надежда была только на Федотова.

Немцы приближались, постреливая из автоматов. Вот уже различимы лица под стальными шлемами. Танки шли медленно, чтобы пехота не отставала.

Резкий выстрел из ПТР прозвучал неожиданно. С левого танка слетела гусеница, его слегка развернуло, и стал виден борт.

– Федотов, бей в борт! – закричал Саша.

Но Федотов и без Сашиной команды уже поймал подставленный борт в прицел. Выстрел! Было заметно, как пуля ударила в броню башни, высекла искры и срикошетировала.

– Не берет ружье этого гада! – в отчаянье закричал Федотов.

Конечно, ведь башня – ее боковая часть – стояла под острым углом к бронебойщику.

– Бей по мотору, авось загорится! – крикнул ему Саша.

Но не успел бронебойщик сделать выстрел, как прямо перед бруствером его окопа взорвался снаряд. Это его засекли из второго танка. Немецкий танкист остановился, не решаясь идти дальше, и издалека – из пушки – расстреливал позиции взвода.

А пехота меж тем двигалась вперед.

– Огонь! – скомандовал Саша.

Нестройно захлопали выстрелы винтовок. Один немец упал, другой, но немецкая цепь неумолимо приближалась.

Саша поставил сошки пулемета на бруствер. Передернул затвор. Прижав приклад к щеке, прицелился и дал длинную – в треть ленты – очередь по наступающим.

Пулеметный огонь оказался для немцев неожиданным. В середине цепи появилась прореха, там уже корчились от боли раненые и лежали убитые.

Саша перенес огонь с центра на фланги цепи. Не выдержав плотного пулеметного огня, немцы залегли. Да чего ж там Федотов медлит?

– Эй, Федотов, ты жив?

Тишина в ответ.

Немцы осмелели и вновь поднялись в атаку. Их подгонял какой-то офицер, размахивающий пистолетом.

Саша тщательно прицелился, дал очередь. Выпустив последние патроны, оставшиеся в ленте, пулемет смолк. Саша опустился на дно окопа, стащив туда пулемет. Надо было ставить вторую, последнюю ленту.

В этот миг рядом с его окопом взорвался снаряд, оглушив Александра и накрыв его облаком сгоревшего тола. Видно, и его огневую точку засекли танкисты. Отсюда стрелять больше было нельзя. Ведь учили же в спецназе: дал очередь-другую – перекатись, смени место. А он целую ленту из одного окопа расстрелял. Ах, Саша, Саша! Забывать стал воинскую науку.

Улучив момент, когда стрельба немного стихла, он подхватил пулемет и переполз в окоп Федотова. Одного взгляда хватило, чтобы понять – бронебойщик мертв. Его широко раскрытые глаза смотрели в небо, голова была залита кровью, а мертвая рука сжимала патрон. Жаль мужика, он был единственным серьезным бойцом во взводе, кто мог дать дельный совет, кто своими редкими, но точными выстрелами сдерживал немцев.

Саша немного приподнял голову, не высовываясь за бруствер. И посмотрел вправо, на свои позиции. Огонь вели не больше пяти человек. «Совсем хреново», – подумал Саша. Сейчас главное – если не поджечь, так повредить второй танк. До него метров двести. Если он сам не сможет этого сделать, через несколько минут бронированная машина будет утюжить окопы. Тогда – все, хана!

Саша вытащил из руки Федотова патрон, вложил в ствол и закрыл затвор. Взявшись за рукоятку, повел стволом. Вот она, эта гадина! Окрашенная серым броня, траки сверкают. Вот по ним и надо стрелять. Но ружье – не противотанковая пушка и танк в лоб не возьмет.

Александр прицелился в гусеницу и выстрелил. Отдача была мощнейшей – куда до нее трехлинейке.

Танк дернулся, проехал по инерции немного вперед, но гусеница была перебита, и он встал. Саша отчетливо видел, как поворачивается ствол, выискивая и прицеливаясь в него, Сашу. Вот черная дыра ствола замерла.

Саша нырнул в окоп. Грохнул выстрел пушки – снаряд взорвался с небольшим перелетом. Где же у Федотова патроны? А – вот они, в нише лежат, на тряпице, масляно блестя боками. Рядом валяется картонная укупорка с обозначением – «Патроны Б-32, 14,5х114 мм, бронебойно-зажигательные».

Схватив патрон, Саша лихорадочно вложил его в ствол и закрыл затвор. Сейчас все зависит от того, кто быстрее успеет выстрелить – немецкий танкист или он? От напряжения дрожали руки, расплывался прицел.

Ну, была не была! Саша прицелился под башню, в заман. Это нижний скос броневого листа у башни. Даже если пуля срикошетит от наклонного листа, то она пойдет вниз, а верхние листы бронекорпуса на всех танках самые тонкие. На это и расчет. Только бы успеть и не промахнуться.

Саша навел мушку на заман, нажал спуск. Ружье ощутимо ударило в плечо. Бросив ружье, Саша присел в окоп, ожидая выстрела танковой пушки. Секунда, другая, третья… Они прошли в томительном ожидании. Ну, чего же немецкий танкист тянет?

Саша приподнял голову и едва не закричал от радости. Танк горел! Изо всех его щелей валил черный дым. Вот ведь, вроде бы железяка – чему там гореть?

Распахнулись верхние и боковые люки машины, и из них неуклюже, как тараканы, начали вылезать танкисты.

Ну, суки! Саша схватился за пулемет и дал очередь по танку. Жалко – не понять, сами танкисты с горящей машины спрыгнули или упали убитыми. А пехота их уже в метрах ста пятидесяти, фонтанчики от пуль по брустверам наших окопов пыль вздымают.

Менять позицию было некогда, да и просто опасно.

Саша вытащил со дна окопа пулемет и поставил его на сошки. Прицел был постоянный, и он огненным шквалом по цепи немецкой, как смертной косой прошел. Потом перенес огонь на правый фланг, где до немецкой цепи было уже совсем близко – не больше ста метров.

Немцы залегли. Жутко бежать в лоб на пулемет, даже если ты очень смелый. Саша же подправил наводку и – по лежащим немцам, слева направо, пока не смолк пулемет. Все, патроны закончились. Теперь вся надежда на автомат.

Но немцы дрогнули. Воспользовавшись тем, что пулемет замолк, оставшиеся в живых вскочили и бросились бежать назад. На месте осталось лежать не меньше полусотни трупов в серых немецких шинелях, и два стоящих неподвижно танка. «Неплохо повоевали, – отметил про себя Саша, – но второй такой атаки нам не выдержать. К ПТР осталось два патрона, к пулемету их нет совсем. А что с бойцами?»

Саша подполз к окопам. Картина перед ним предстала удручающая. В живых, кроме него, осталось три человека. Тоже мне, взвод… А ведь устояли! Устояли перед танками и ротой немецкой пехоты! И урон немцам нанесли ощутимый. Для их армии вроде пустяк, как комариный укус, но сколько таких взводов и рот оборону страны держат? И тают понемногу силы, теряет скорость бронированный немецкий кулак, увязая на российских просторах.

Надо бы с ротным связаться, пополнение попросить, если прикажет – и дальше держать позиции. Немцы сейчас в атаку не пойдут, им надо танки или бронетранспортеры подтянуть, пехоту. Значит, около часа, а то и больше у Саши в запасе есть.

– Безменко!

– Я!

– Я убываю к командиру роты. Надо узнать, как и что, да пополнение попросить. Остаешься за старшего. Собери оружие и патроны, подели их по-братски.

– Есть, товарищ сержант.

Сначала пригибаясь, перебежками, а дальше уже во весь рост и ничего не опасаясь, Саша направился к перелеску, к палатке ротного. Но едва он успел сделать первый шаг под кроны деревьев, как услышал сзади гул моторов. Неужели немцы снова в атаку пошли? Но звук моторов шел сверху. Бомбардировщики!

Они зашли на позиции взвода с севера. Пикируя с высоты, сбросили бомбы, поднялись – и снова в пике.

Позиции закрыли клубы пыли, поднятые взрывами. Там же всего трое солдат, новобранцев! Против них – шесть «Юнкерсов-87», силища, и шансов устоять у трех мальчишек – никаких! А ему бежать сейчас к своим бойцам, значит – погибнуть бесславно.

Саша стоял под деревьями и, стиснув зубы, смотрел, как бомбардировщики стирают в пыль позиции взвода. «Пока бомбят, атаки точно не будет, – решил Саша. – А бойцам я сейчас ничем помочь не могу. Надо к командиру роты за помощью».

Саша бегом направился к месту, где располагалась брезентовая палатка. Но что это? Место то же – он его узнал. Вот тут он стоял голый, а тут была палатка. А сейчас одни воронки от снарядов. Убитые бойцы есть, правда, немного. И в живых – никого. Где командир?

Саша пробежал по расположению подразделения. Вот разбитая полевая кухня, о ней подносчики пищи еще вчера говорили. А где же рота? Ушли, бросив их? Или погибли? Саша понял, что помощи он здесь точно не получит. Надо возвращаться к своему взводу. Смешно – какому там «взводу»! Трое новобранцев и он – вот и весь взвод. И никакую атаку они уже не выдержат. Надо уходить. Вернуться на позицию, забрать бойцов и уводить их. Вон, громыхает на востоке, километров семь-десять отсюда. Вот туда, на звук пушечной канонады, и выходить надо.

Решив так, Саша рысцой побежал к взводу. Бомбардировщики уже улетели, но, выбежав из-за деревьев, Саша не узнал позиции взвода. Все перепахано, везде воронки – прямо лунный пейзаж.

Не пригибаясь, он добежал до окопов.

– Эй, бойцы!

Его отчаянный зов повис в тишине.

– Славяне, есть кто живой?

Александр пробежал по линии окопов. Ни одного целого, сплошь воронки. Даже трупов нет – куски тел, изрешеченные каски, чья-то оторванная нога в сапоге. Сашу чуть не стошнило. Он же совсем недавно говорил с бойцами, и они были живы!

От осознания гибели бойцов и потери взвода хотелось материться, стрелять во врага. Ведь молодые же все ребята были, им бы жить да жить. Ничего они сделать не успели – ни выучиться, ни поработать, ни познать радость любви, ни детишками обзавестись… Детство, школа и сразу – вой-на. И на войне как на войне – винтовка, неполный подсумок патронов, скудная еда, неустроенный быт. Чего хорошего они в жизни успели увидеть?

В душе бушевала ненависть, ненависть и горечь от потерь. Злоба на немцев душила Сашу, хотелось выть волком.

Вдали снова послышались звуки работающих моторов. Немцы после бомбового удара по нашим позициям собирались в атаку. Только они не знали, что противостоять им было уже некому.

Саша бешено озирался по сторонам в поисках целого оружия. Был бы хоть пулемет с патронами! Нельзя же всерьез рассматривать автомат с револьвером как средство отражения атаки. К тому же он остался один. Надо уходить, пока не поздно.

Саша вернулся в перелесок, на место разбитой роты. И это называется – «перешел линию фронта и повоевал в составе регулярных частей Красной армии»? Неполные трое суток длилась его служба взводным. Вот дубина! Надо же было у ротного узнать, где фронт проходит. Хотя нет, он как раз на фронте и был. Где теперь наши части? Снова придется пробираться по немецким тылам, выходя к своим.

Правда, есть еще два варианта: сдаться в плен или прилепиться к какой-нибудь бабенке в примаки. Но оба варианта – не для него. Лучше погибнуть в бою с врагом, как нормальному мужику, чем позор плена или женская юбка. Плен может оправдать только одно – если ранен или контужен и находишься без сознания. И не для того судьба дала ему шанс проявить себя в другом времени, явно испытывая его характер, чтобы он сдался в плен или позволил себе отсиживаться под женской юбкой. И еще одно знамение ему было: рядом с ним гибли люди, а он остался жив. Видно – это знак свыше.

Саша зашагал на восток, туда, где громыхал фронт. Раз стреляют, значит – держатся.

Километра через два он натолкнулся на поле боя: полуразрушенные траншеи, в окопах – трупы. Трупы везде: на самом поле – немецкие, в окопах и траншеях – наши. Сколько же здесь народу полегло?

Саша нагнулся и достал из кармана убитого лейтенанта документы. Открыл командирскую книжку. Так это же сорок четвертый стрелковый полк, его полк, где он успел провоевать всего три дня! Вот почему подкрепления не было. Полегли все.

Недалеко валялась перевернутая «сорокапятка», на поле боя застыли сгоревшие бронетранспортеры и танк. Видно, жарким был бой. Немцы любой ценой пытались прорваться, наши – удержать позиции.

Саша сначала хотел обойти поле боя, поле смерти. А затем решил воспользоваться ситуацией. Он стянул с убитого молодого немца сапоги, примерил их. В самый раз. Сначала мысль мелькнула – не мародерствует ли он? Потом решил – нет. Идти далеко, в сапогах удобнее – речку ли перей-ти вброд или по грязи. В плохой или неудобной обувке человек не ходок, в Красной армии сапоги были только у командного состава. Солдаты ходили в неудобных ботинках с обмотками, которые часто разматывались в самый неподходящий момент и мешали идти.

У немцев сапоги носила вся армия. И сапоги были удобными – с подковками, на рубчатой подошве, с широкими голенищами, за которыми немцы носили запасные магазины. Практичные сапоги. И Саша уже имел возможность в них походить.

С этого же немца Саша снял штык с ножнами, подвесил на ремень, у другого вытащил из подсумка магазины к автомату. Один сунул в пустое гнездо своего подсумка, по одному – в голенища сапог. Теперь еще харчами разжиться, и совсем неплохо было бы.

Но вот с едой вышла промашка. У наших еды не было – как и у его взвода, а немцы шли в атаку без ранцев, налегке. А времени – четырнадцать часов, кушать хочется.

Саша уже уходил с поля боя, как взгляд его упал на гранату Ф-1, висевшую на поясе у убитого красноармейца. «Возьму, – решил он, – здорово меня граната тогда, с бронетранспортером, выручила». Небольшая, относительно легкая – это не противотанковая РПГ-40 1200 граммов весом. Такую ни в один карман не затолкаешь.

Все, надо уходить. Немцы – народ аккуратный, педантичный. На поле боя быстро появятся сначала трофейные команды, которые соберут оружие и свою, немецкую, а также нашу амуницию. Одновременно с ними – похоронные команды из нестроевых солдат. У них дома этот печальный момент отработан. Своих погибших они поместят в плотные брезентовые мешки и захоронят. Все, как положено – могила, крест деревянный с табличкой, и каска на нем. Наших же павших или оставят на поле боя, или, в лучшем случае, побросают в одну общую яму и бульдозером сверху присыпят землей.