Текст книги "Сотник"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Он заехал за деревья, увидел, что его никто не преследовал, и пустился вскачь.

Алексей волновался. Войск впереди быть не должно, но дозоры – вполне. Конечно, его знают в лицо, да и одежда на нем выдавала принадлежность к отряду телохранителей нойона – но как объяснить дозору причину его появления вдали от переправы?

Провизии у него с собой не было, но Алексей надеялся, что в лесу не пропадет. Есть ягоды, да и добраться он собирался за неделю. Об одном сожалел: надо было украсть у нойона пайцзу, любую – деревянную, кожаную – да хоть серебряную. Это дало бы ему возможность не опасаться могольских дозоров. А в том, что дозоры были, он не сомневался. Да хоть и не разъезды, а отряды баскаков.

Поэтому Алексей решил, что будет ехать по лесу, не удаляясь от берега, река для него – как путеводитель. В незнакомом лесу заблудиться – как пару раз плюнуть. Но лес давал укрытие, и в нем нельзя было столкнуться с моголами. Для моголов любимая местность – открытое пространство, степь. В лесистой же или холмистой местности они передвигались по грунтовкам. Лес не дает возможности для маневра даже местным конным формированиям, к тому же в лесу конь вполне может попасть ногой в барсучью нору, как в капкан, и сломать ее. А без коня могол не воин.

Алексей удалялся от места переправы все дальше, оглядываясь и прислушиваясь. Однако погони он не слышал, не чувствовал и через час совсем успокоился.

После полудня сделал привал – не столько себе для отдыха, сколько коня накормить. Животное без еды и отдыха долго не протянет, а для него сейчас конь – это надежда добраться до своих. Скоро начнутся земли мордовские, союзников булгар, и здесь ухо надо держать востро. Он один, и одежда на нем могольская. Ссадит из лука стрелой какой-нибудь охотник и имени не спросит.

Путь по лесу быль затеей верной, но медленно исполнимой. Леса здесь были глухими, нетоптаными, лошадь пробиралась между деревьями и прядала ушами, когда почти из-под копыт ее в разные стороны бросалась живность вроде зайцев или разбегались куропатки.

На ночевку Алексей остановился засветло, на опушке большой поляны. Лошадь пустил пастись, а сам прошелся по зарослям малины. Кусты были усыпаны сладкой ягодой, и он съел много, однако сытости не почувствовал. Убил гадюку, случайно едва не наступив на нее сапогом – снес голову ударом сабли. Подумав, ободрал змею и съел ее сырой – где в лесу добыть огонь?

В юртах могольских огонь в виде тлеющих угольев сохраняли в глиняных горшочках. Воины имели кремень, кресало и трут, чтобы развести костер в походе. Бегство Алексея было внезапным, и принести принадлежности он не успел.

Мясо гадюки оказалось нежным и по вкусу не уступало цыпленку. Есть сырым его было непривычно, но и голодным быть плохо, силы теряются.

Поев, Алексей хотел отфутболить отрубленную голову, но передумал. Вытащив из ножен саблю, он двумя пальцами сжал голову гадюки, выдавил из ядовитых зубов капельки яда и смазал этим ядом лезвие сабли. Саблю положил сушиться. Теперь бы самому не порезаться невзначай.

Спать на земле было привычно, но некоторое время он просыпался при каждом шорохе. Ночью лес продолжает жить своей жизнью: рыщут хищники, пыхтит еж, ухают филины и почти беззвучно пролетают совы. Да еще лошадь всхрапывала и периодически жалась ближе к Алексею, учуяв волка или медведя. Но все же он уснул – невозможно долго жить в напряжении.

Утром съел стебли ревеня, нашел ягоды голубики, от которых рот и руки стали черными, и вновь водрузил седло на лошадь.

Солнце взошло, но под кронами деревьев было сумрачно и влажно.

Лошадь шла шагом, сама выбирая дорогу. Для небольшой могольской лошадки вес Алексея, человека крупного, был избыточен. Ноги его едва не касались земли, и со стороны это выглядело комично.

В ближайшем окружении нойона Алексея хватились сразу после переправы могольского войска. Кто-то из телохранителей видел, как Алексей подъезжал на лошади к реке, и сначала решили, что его отнесло течением далеко от места высадки войска. Выберется и придет сам. Но когда Алексей не появился и к вечеру, подумали, что он утонул. После переправы в каждой сотне не досчитались одного-двух воинов, дело обычное.

Алексей же неожиданно вышел на берег – река здесь делала поворот с направления «север – юг» на «запад – восток».

На другом берегу виднелись маленькие фигурки людей. Разглядеть детали одежды и определить, кто перед ним, Алексею было невозможно, слишком велика дистанция.

Увидев его, люди сразу же скрылись в густом кустарнике. Алексей тоже съехал в лес – лишние глаза ему ни к чему.

Он ехал, пока лошадь не стала на ходу наклонять голову, срывая губами высокую траву. Тогда он остановился и пустил ее пастись. Нашел целую россыпь белых грибов, шляпки из травы выглядывали – крепенькие. Сорвал один, понюхал. Эх, отварить бы его или пожарить в сметане – объеденье было бы! А сырой гриб есть побоялся, не хватало только отравиться.

Набрел на ягоды костяники – кисловатые, с крупными зернами. Выбора не было, и он наелся от пуза и запил их водой из ручья.

И снова ехал до вечера. По его прикидкам, за день преодолел километров двадцать пять – тридцать.

На четвертый день пути Алексей столкнулся на поляне с охотником из мордвы. Встреча для обоих была неожиданной, но мордвин успел сорвать с плеча лук. Еще секунда – и он наложил бы на тетиву стрелу, но Алексей оказался рядом, лошадь выручила. Приставив саблю к груди мордвина, он сказал ему по-могольски:

– Стой и замри, иначе убью. Брось лук и нож!

Морвин бросил лук. Впрочем, приказ Алексея можно было понять на любом языке.

– Село или деревня твоя далеко?

Мордвин смотрел непонимающе и не отвечал.

Тогда Алексей спросил по-русски:

– Где твоя деревня?

– Там, день пути. – Охотник махнул рукой в южную сторону – он понимал по-русски. За плечами у него была котомка.

– Сними пояс и котомку.

Мордвин выполнил требование Алексея.

– Отойди в сторону на пять шагов.

Алексей спрыгнул с лошади. На поясе мордвина был охотничий нож в чехле, и ему не хотелось рисковать – вдруг охотник решит изобразить из себя героя и бросится на него?

Алексей развязал завязки котомки и заглянул в нее. Копченая рыбина, круглый каравай хлеба в белой тряпице, набор для огнива – кремень, кресало и трут; а еще – узелочек с солью и камень для заточки ножа. Хлеб был свежий, мягкий, а мордвин сказал, что до его деревни день пути. Соврал!

Алексей поднял голову:

– Где деревня? Ты мне сказал неправду – хлеб еще теплый.

Мордвин прыгнул в сторону и рванулся через кусты, только ветки затрещали. Ну да, не хотел навести чужака на деревню, где его племя живет. Черт с ним, пусть бежит, Алексей и не думал его преследовать.

Он ухватил зубами краюху хлеба и почувствовал, как желудок свел голодный спазм. Проглотив хлеб, забросил котомку охотника за спину – будет чем перекусить.

Лук мордвина сломал, наступив на него. Правда, колчан со стрелами остался у мордвина, но без лука охотник ему не опасен. А вот до деревни своей, если она недалеко, он домчится и может поднять тревогу. По одежде и языку мордвин принял его за могольского разведчика, дозорного, и если бы Алексей был не один, то мордва бросила бы свою деревню и на время укрылась в лесу. А теперь не исключено преследование, поэтому надо убираться подальше.

Алексей сел на лошадь и пнул ее в бока каблуками сапог. Могольскими лошадьми хорошо управлять ногами, без голосовых команд.

Теперь он ехал по берегу, не теряя времени на объезд упавших деревьев, оврагов и зарослей кустарника. Конечно, его видно, но скорость передвижения увеличилась, и сам издалека успеет заметить опасность.

На ходу кусал хлеб – прямо от каравая, и скоро почувствовал, что в желудке появилось приятное ощущение сытости. Съел бы еще, но решил приберечь хлеб на другой день. Питаться все время одними ягодами вкусно, но несытно. Брюхо набьешь, желудок урчит, а ощущение голода возвращается быстро.

Отдохнувшая и поевшая лошадь шла ходко. Вот в чем могольским лошадям не откажешь – так это в неприхотливости и выносливости. Овса сроду не видели, корм себе сами добывают, даже зимой.

До вечера Алексей успел отъехать далеко от места встречи с мордвином. Вечером же, пустив лошадь пастись, он не удержался и трофейным охотничьим ножом отрезал кусок рыбы. Запах от нее исходил такой восхитительный, что у Алексея от голода сводило скулы. Копчена она была отлично, жирная, и прозрачный золотистый жир тек по рукам.

Отмыв руки в ручье и оттерев их песком, Алексей улегся спать. Ночью ему приснилась Наталья – впервые после переноса в другое время, и, проснувшись, он некоторое время раздумывал: знак свыше это или родная русская земля близко, оттого и сон такой? Но настроение улучшилось, особенно после того, как рыбы с хлебом поел.

Он успел уже километров десять отмахать по берегу, как выехал на отмель и увидел на ней лодку с двумя рыбаками, которые пытались столкнуть ее в воду. Алексея они увидели, когда он уже приблизился. Бежать к лесу было поздно, Алексей отрезал путь.

Рыбаки выпрямились, и один поперва ухватился за нож, однако, помедлив, опустил его в ножны. У Алексея сабля на боку, и при определенном раскладе шансов у рыбаков не было.

Лица у них были угрюмые, глаза испуганные.

– День добрый, – по-русски сказал Алексей.

– Это кому как, – ответил рыбак постарше.

Алексей заглянул в лодку. Сеть, лежащая в ней, была сухой, стало быть, ее только собирались ставить.

– Перевезите меня на другую сторону, – не то попросил, не то приказал Алексей.

– Так ведь конь у тебя, он лодку перевернет.

– Конь за лодкой поплывет.

– Тогда можно.

Втроем они столкнули лодку в воду. Оба рыбака сели на весла, а Алексей уселся на корме и взял поводья лошади в левую руку. Так они и поплыли. Рыбаки гребли, лошадь плыла за кормой сама.

Когда нос лодки уткнулся в противоположный берег, лошадь выбралась на сушу быстрее, чем Алексей.

– Заплатить мне нечем, – сказал Алексей, выбираясь на берег. – Скажите, Нижний Новгород далеко?

– Два дня пути на коне. Только не ходил бы ты туда, срубят. Не любят там моголов.

– Не могол я, хоть одежда на мне ихняя, русский я. А за помощь спасибо.

Лодка сразу отчалила. Алексей не причинил вреда мордвинам-рыбакам, но от него явно веяло угрозой.

Алексей приободрился. Два дня пути – это уже недалеко, тем более что и берег был уже под рукой Нижнего Новгорода. Но на правом берегу была мордва, делавшая периодические набеги. И на обоих берегах могли встретиться моголы – вот уж кого не хотел увидеть Алексей.

Однако когда он перебрался на левый берег, то почувствовал, что у него как будто крылья выросли. Гнал лошадь по грунтовой дороге до вечера и только в сумерках остановился на ночевку у луга. Лошадь отпустил пастись, доел рыбу и каравай хлеба, подобрав упавшие крошки.

Уснул быстро, а разбужен был утром бесцеремонным толчком. Открыв глаза, увидел – рядом с ним сидели на конях два русских дружинника.

– Эй, – крикнул один из них, – ты чего здесь разлегся, басурманин?

Алексей протер глаза.

– Не басурманин я, как есть православный, – с этими словами он поднялся.

Однако один из дружинников вытянул его по спине плеткой, а другой протянул руку:

– Сабельку отдай! – И оба захохотали.

Алексей вытянул из ножен саблю, рукоятью вперед подал дружиннику и резко воткнул острием клинка в землю. Освободившейся рукой схватил дружинника за запястье и резко дернул вниз. Не ожидавший рывка и потому потерявший равновесие гридь грохнулся на землю.

Второй схватился за рукоять меча, но Алексей, опираясь на седло левой рукой, подпрыгнул и ударил дружинника пяткой в грудь. Изо всех сил ударил, не жалея. Дружинник вылетел из седла, перекувыркнулся через круп лошади и упал.

Не медля ни мгновения, Алексей выдернул у первого меч из ножен и плашмя ударил им по шлему. Раздалось звонкое – бам-м-м, и дружинник уронил голову. Второй начал подниматься, покачиваясь, как пьяный, видимо, удар пяткой, а потом еще и о землю выбили из него дух, но Алексей и у него выхватил из ножен меч.

– Ты… чего… дерешься?

Дружинник выпрямился, но взгляд его был затуманенный. Рукой он держался за грудь.

Алексей мысленно чертыхнулся – заниматься членовредительством ему не следовало. Гриди на службе у князя, дозор несут, и за самоуправство можно попасть под княжий суд. А ссориться с князем Владимирским, Ярославом Всеволодовичем, под чьей рукой был Нижний, ему совсем не хотелось.

Алексей подождал, пока дружинник придет в себя, а тем временем убрал свою саблю в ножны.

– Спрашиваешь, чего дерусь? Так ты же первый меня плеткой угостил, не спросив даже, как звать-величать!

Дружинник хмыкнул:

– И как же?

– Алексей Терехов, дружинник боярина рязанского Евпатия Львовича Коловрата. Слышал, небось, о битве под Коломной? Боярин с ратниками пал в той битве, а я в плен попал. Бежал, лошадь украв. А ты меня плетью!

Дружиннику стало неудобно. И впрямь, опростоволосился он. Да еще незнакомец их обоих побил и обезоружил. Узнает десятник или, хуже того, сотник – насмешек не оберешься, а то и взашей из гридей вытолкает.

– Меч верни, – попросил гридь.

Алексей вернул меч.

– Э, погоди. А Ваньша-то живой?

Дружинник шагнул к сотоварищу, наклонился над ним.

– Дышит вроде…

– Очухается сейчас. Впредь наука будет – не задирать попусту.

– Так одежда на тебе могольская, меч кривой, лошадка тож ихняя.

– Я должен был из плена бежать в русской одежде? Я два с лишним года в плену пробыл! Ухо видишь? – И Алексей повернул голову.

– Дырка в мочке.

– От кольца рабского.

– Ладно-ладно, виноват. Но и ты хорош! Ваньша, вставай, чего разлегся!

– Ты бы водичкой на него плеснул…

– Верно!

Дружинник снял с задней луки седла привязанную баклажку из бересты, вытащил пробку и плеснул в лицо гридню. Тот вздрогнул и пришел в себя, но, увидев перед собой Алексея, охнул.

– Спокойно, свои! – успокоил его товарищ. – Как ты?

– В голове вроде перезвон колокольный, как на Пасху. Дай отлежусь чуток…

– Пожевать что-либо не найдется? – тем временем обратился Алексей к дружиннику. – Десять ден на ягодах, в животе урчит…

– Найдем.

Дружинник повернулся к своей лошади, взялся за переметную суму, охнул и прижал руку к груди.

– Здорово ты меня приложил. Ногой в сапоге, а вроде как камнем из катапульты. Болит!

– Расспросить вначале человека надо было, а потом плеткой махать. Кто вас только учил?

– Ладно, квиты…

Дружинник достал из сумы узелок с едой, развернул тряпицу. Скромно: кусок хлеба с салом, луковицы, вареные яйца.

– Ешь.

Алексей съел хлеб с салом и луковицей.

– Благодарствую. Ваньша, живой?

– Помоги подняться, басурманин.

Алексей протянул руку и помог гридню встать.

– Ох, голова! – простонал тот, схватившись руками за голову. – Кружится навроде как после жбана пива доброго…

– Воды испей, полегче станет.

Алексей понял – перестарался он немного, полегче бить надо было. Да как в драке рассчитаешь? Сотрясение головного мозга у дружинника точно есть.

Ваньша постоял, опершись на седло. Лошадь его стояла смирно, только косила лиловым глазом.

– Я, пожалуй, сяду. Подмогни.

Алексей помог взобраться в седло.

– Эх, нам же до вечера в дозоре быть! – с тоской в голосе сказал гридь.

– А давай мы вернемся? Скажем – вот его задержали. А там пока суд да дело, глядишь – и вечер уже настанет.

Ваньша посмотрел на Алексея:

– Больше драться не будешь?

– Слово даю, коли вы первые не нападете.

После скромного угощения сил у Алексея прибавилось. Он залихватски свистнул, подзывая коня, затянул подпругу и взлетел в седло.

Ехали медленно. Ваньша раскачивался в седле, и Алексей опасался – не упал бы…

Второй дружинник именем Егор попросил Алексея:

– Дело прошлое, кто обиду помянет – тому глаз вон.

– А кто забудет, тому оба, – парировал Алексей. – Понял я, о драке хочешь, чтобы молчал?

– Угадал. Будет десятник спрашивать, задержали – и все дела.

– Лады! В дружину к князю хочу. Как думаешь, возьмут?

– Нет. Драться ты горазд, это верно. Но ты только из плена. Кто тебя знает, не лазутчик ли?

Если простой воин так рассуждает, то и десятник так же подумает. Плохо! У Алексея ни дома своего, ни денег, да и делать в этом мире он ничего не умеет, только сражаться. Стало быть, врать напропалую надо. И изба, и семья-де в Рязани были, но все погорело синим пламенем. И слова его проверить нельзя, все разрядные книги в Рязани сгорели.

Часа через два они добрались до засечной черты – когда-то и сам Алексей был на подобных.

На заставе было всего два воина, остальные в дозорах. Десятник, кряжистый муж, с удивлением разглядывал Алексея:

– Ну-ка, ну-ка, идем в избу, поговорим. Только сабельку отдай…

– Не ты мне ее давал, не тебе и забирать, – отрезал Алексей.

– Ишь ты какой, с гонором! Ладно, садись…

Алексей уселся на широкой лавке. У входа маячили Ваньша и второй дружинник.

– Рассказывай.

Алексей поведал, как на Рязань напали моголы, как он вырвался из города с боярином Евпатием Коловратом, как укрывался в лесу, когда город горел. А потом о бое под Коломной рассказал и о своем пленении.

– Занятно, коли не врешь.

– А смысл? Как на духу рассказал.

Десятник только покачал головой. О памятном бое под Коломной и Коловрате он слышал, но думал – байки. Чтобы пленных воинов моголы отпустили? Однако вот перед ним участник того боя.

– Что делать хочешь?

– К кому-нибудь из князей в дружину попроситься.

– Ой, не знаю. Я бы не взял, – покачал головой десятник. – Впрочем, Бог тебе судья, а я задерживать тебя в порубе не буду. В плену, небось, по самое некуда досталось.

– Всяко бывало. Не найдется ли на заставе рубашонки да портков? А то моей одеждой людей пугать только.

– Рубаху я дам свою, из запасных. А портков нет.

– Как и денег, чтобы штаны купить, – невесело усмехнулся Алексей.

Рубаху – добротную, хоть и поношенную изрядно, десятник дал. Алексей жилетку скинул, рубаху сразу натянул. Его накормили кулешом с хлебом, полкаравая с собой дали.

– Не взыщи, самим еще десять ден тут быть, – напутствовал его десятник.

Задерживаться на заставе Алексей не стал. Пока с ним разговаривали, лошадка его траву пощипала, передохнула.

На следующий день после полудня он подъехал к Нижнему Новгороду.

Город пока был невелик. Это позже он разрастется, станет знаменит своей Желтоводской ярмаркой.

Алексей раздумывал: что теперь предпринять? Князь во Владимире, а то и в Суздале, но только он вправе решить, взять Алексея в дружину или отказать. По истории Алексей помнил, что через несколько лет князь вместе со своей семьей будет убит при набеге моголов. Сын же его, Александр, прозванный затем Невским, править будет удачнее и проведет две знаменитые битвы – Невскую и на Чудском озере. Будет, правда, и на нем темное пятно. Ведь именно Александр, получив ярлык на Великое княжение Киевское и Новгородское, приведет могольские войска на Русь, на брата своего единокровного, Андрея. Войска Андрея будут разбиты корпусом Неврюя, а сам он избежит смерти, только бежав в Швецию. Но это будет позднее.

Алексей решил не идти к Великому князю Владимирскому, а пробираться в Новгород. Там правит молодой сын князя, воины ему нужны, поскольку приходится постоянно отбиваться от Москвы, от шведов, от ордена крестоносцев. К тому же Алексей в глубине души опасался, что, будучи в числе дружинников, может встретиться с могольскими баскаками или сопровождающими их воинами. Если его опознают, князь не будет из-за него ссориться с моголами, выдаст. А второго раза выжить в плену не представится. Неврюй собрата его сына не простит, хотя Алексей клятвы не давал и соответственно ей не изменял. Но у моголов свои понятия.

Он продал на торгу задешево свою лошадь. Могольские лошади годились только для верховой езды, как тягловые – под плуг – не годились, у них просто не хватало сил тащить плуг.

Получив медяки, которые берег для прокорма, Алексей нанялся на лодью к торговым людям гребцом, за похлебку, чему был очень рад. Он доберется до Великого Новгорода, да еще и с кормежкой. А грести ему не впервой. Работа тяжелая, но беззаботная. Плохо только, что все время приходилось идти против течения. Периодически, когда дул попутный ветер, они ставили прямой парус, и тогда удавалось перевести дух. На штаны Алексея косились, но работал он не меньше других, и отчуждение понемногу прошло.

Долгие две недели добирались они до Великого Новгорода, пока вдали не показался город.

Глава 4. Гридь

Александр Ярославич, прозванный потомками Невским, родился в Переславле-Залесском в мае 1221 года и был вторым сыном переславского князя Ярослава Всеволодовича и Ростиславы Мстиславовны, торопецкой княжны, дочери князя Новгородского и Галицкого Мстислава. В 1230 году, когда новгородская республика призвала князя Ярослава, он пробыл в городе две недели и, посадив на княжение сыновей, Федора и Александра, съехал.

Через три года, в возрасте 13 лет, Федор умер. В непростое время пришлось княжить Александру. В ноябре 1232 года римский папа Григорий IX провозгласил крестовый поход против финских язычников и православной Руси. Конфликт закончился победой новгородцев на Омовже в 1234 году.

В 1238 году разрозненные литовские племена объединил князь Миндовк, а через год он уже воевал под Смоленском.

В 1237 году моголы вторглись в русские княжества, а в декабре того же года римский папа провозглашает второй поход на финнов и Русь.

В июне 1238 года датский король Вольдемар II и магистр ордена Герман фон Балк договорились о разделе Прибалтики и войне против Руси с участием шведов. Датчане, шведы и орден начали готовиться к войне.

Князь же Александр, по окончании войны с литовцами за Смоленск, построил в 1239 году ряд укреплений по реке Шелони и женился на дочери Брячислава Полоцкого. Свадьба прошла в Торопце, в храме Святого Георгия. На следующий год в Новгороде родился первенец князя, нареченный Василием.

Алексей на лодье купцов добрался до Великого Новгорода. Сошел на пристань. В руках – скромный узелок, в котором краюха хлеба и монеты, вырученные от продажи могольской лошади.

В этот старинный город он попал впервые. По меркам времени велик, больше Владимира и других городов – Ярославля, Галича, Твери, Смоленска, Коломны, не говоря уж о Москве. Соборы величавые, звон над городом плывет колокольный, многолюдно. А торг городской и вовсе огромен, заезжих и купцов заморских много, от разнообразия товаров глаза разбегаются.

Однако Алексея товары не интересовали. Конечно, одежда новая нужна, но денег было мало.

Но, как говорится, язык до Киева доведет. Алексей стал узнавать у прохожих, где можно найти князя. Вдруг шум, народ с мостовой на бревенчатые тротуары отхлынул.

По улице несколько воинов в ряд скачут, за ними – воин в красном корзно, а потом дружинники.

Сердце у Алексея екнуло – красный плащ-корзно имел право носить только князь.

Князь с дружиной ехали неспешно, и Алексей бросился бежать за ними. На тренировках с телохранителями у Неврюя он пробегал километров по шесть-семь, поэтому бежал легко – мешали прохожие, едва кавалькада проезжала, люди возвращались на мостовую. Алексей отталкивал зевак, кому-то наступил на ногу и услышал вслед ругательства… Он опасался отстать. Это для коней ход неспешный, не галоп или рысь, а человеку еще постараться надо.

Наконец всадники подъехали к кремлю, неподалеку Софийский собор куполами светится.

Алексей не успел: князь с дружиной в кремль заехали, и караульные ворота сразу же прикрыли. Алексей попытался проникнуть, но стражник прикрикнул:

– Ты куда, босота?

– Мне бы к князю…

– Ишь, чего захотел! Ежели с челобитной, так это к посаднику.

Именитые люди города избирали посадника, управляющего городом. Военной стороной жизни города руководил князь, гражданской – посадник. Была еще одна сторона, и довольно сильная – Церковь, имевшая Владычный полк из подготовленных воинов. Но Алексей также знал из истории, что все главные события свершит князь с дружиной, а когда – и с ополчением вместе.

– Ну, тогда к воеводе…

Стражник ухмыльнулся:

– В младшую дружину наняться хочешь?

– Именно!

– Не возьмут. Там воины нужны, а ты не знаешь, с какого конца меч держать.

В это время из ворот вышли два мужика, по одежде – дружинники, и Алексей решил рискнуть, обратиться к ним:

– День добрый, мужи славные! Как мне воеводу увидеть? В дружину хочу…

Оба внимательно осмотрели Алексея, смерив его взглядом с головы до ног. Старший, с окладистой бородой, крепкого сложения, сказал:

– Одного желания мало. У нас, в Господине Великом Новгороде, юношей ловких и проворных много, да только из сотни пятеро в дружину попадают.

Второй дружинник, глядя на Алексея, задумчиво молвил:

– Что-то мне лицо твое знакомо…

– Не думаю, я в Новгороде первый раз, – с сожалением развел руками Алексей.

– У меня память на лица хорошая. Погоди-ка! Под Коломной, с Евпатием Коловратом не ты ли был?

– Я.

– Ну вот, – с облегчением выдохнул дружинник, – мы же с тобою вместе ночь на снегу провели, да хан ордынский нас помиловал.

– Верно! Мы убиенного боярина на санях в Рязань свезли.

Дружинник повернулся к старшему:

– Надо брать. У Евпатия плохих воинов не было.

– Вона как дело оборачивается… А что же ты молчал?

– Я должен был себя кулаком в грудь бить и бахвалиться?

Дружинники переглянулись – опытные воины нужны. Новики в дружине были, но должно было пройти полгода, а то и год, когда их можно будет пускать в бой.

– Пойдем посмотрим, на что он способен…

Дружинники с Алексеем прошли в кремль, в дальний его угол, где была воинская изба – нечто вроде казармы. Перед ней на деревянных палках, имитирующих мечи, учились фехтовать молодые воины под приглядом седоусого десятника.

Пока все трое шли по территории кремля, Алексей пытался вспомнить лицо дружинника. Только тогда все были в крови, в шлемах, да и вечерело уже. Нет, не припомнил. Но главное – дружинник его вспомнил.

Старший, который привел его, распорядился:

– Петр, возьми палку, проверь его, – и показал на Алексея.

Десятник кивнул. Судя по тому, что десятник подчинился, Алексей понял, что дружинник не рядовой, пожалуй – не ниже сотника.

Новики сразу бросили занятия – когда еще представится посмотреть учебный бой воинов? Образовался широкий круг.

Алексей отдал свою саблю, обмотанную поверх ножен тряпицей, новику и забрал у него его же палку – крепкую, отполированную множеством рук до блеска, и сделал пару взмахов, разминаясь.

Десятник стоял неподвижно, наблюдая за противником, оценивая его.

Алексей сделал десяток шагов к центру ристалища, а десятник пошел по периметру, вокруг. Потом вдруг сделал неожиданный бросок к Алексею, но тому удалось уклониться и отбить удар. Черт! Десятник уже в возрасте, а прыти – как у молодого. Такого напора и скорости Алексей не ожидал.

Теперь противники сходились медленно. Каждый понял, что противостоящий боец опытен и наскоком не одолеть, надо выискивать брешь в обороне.

Снова застучали палки, замелькали в руках. Ни один из противников не смог достать ударом тела, все выпады отражались.

Еще раз сошлись, и теперь уже выжидал Алексей. Палка в его руках так и летала – удар справа, удар слева, в живот, в голову… Но каждый удар был отбит.

После последнего выпада Алексей перебросил палку из правой руки в левую, нанес укол в грудь, но одновременно почувствовал и сам тычок. Десятник вскинул свою палку вверх, показывая тем самым, что бой окончен:

– Ничья! – и протянул Алексею руку для пожатия. – Петр.

– Алексей.

Петр повернулся к дружинникам, с которыми пришел Алексей:

– Не знаю, как он копьем владеет, но мечом отменно.

– Видели уже, спасибо.

Алексей забрал у новика свою саблю и вернул ему палку. Новик глядел на него восхищенно.

Дружинники о чем-то говорили.

Алексей подошел.

– Ну что же, ты нам подходишь. Надеюсь, и копьем владеешь, как мечом? Онуфрий, бери его в свою сотню.

– Как скажешь, воевода. – Алексей склонил голову. Это в Москве много лет спустя спину в поклонах гнули, Новгород же город свободный. – Благодарю за честь.

– Назовись.

– Алексей Терехов, бывший десятник.

– А ноне простым дружинником будешь. Ступай к Петру, он тебя определит.

Когда Алексей подошел к Петру, тот заулыбался:

– Взяли?

– Взяли, велели к тебе идти.

– Сейчас определим.

Петр провел его в воинскую избу:

– Вот твой топчан.

Потом подобрали одежду, шлем, щит, меч, копье, и Алексей стал выглядеть, как другие дружинники, почувствовал себя равным среди равных. А жить в воинской избе ему не привыкать.

– Голоден? – поинтересовался Петр.

– Как волк.

– Идем в поварню. До ужина далеко, но что-нибудь поесть найдут.

На кухне нашлась каша с убоиной, оставшаяся от обеда, и хлеб. Но Алексей и этому рад был, миску опростал вмиг.

Петр, видя, как Алексей работает ложкой, ухмыльнулся:

– Сегодня можешь отдыхать. А завтра с утра сотник определит, в какой десяток пойдешь. Лучше бы ко мне. Новиков в десятке – большая часть, и случись воевать, так ведь и не готовы еще толком. Если я сам с Онуфрием переговорю, ты как? Не против?

– Согласен.

Алексей успел выспаться, когда к вечеру в воинскую избу пришли дружинники. Кто из караулов, другие – с занятий. От некоторых конским потом изрядно пахло – в конюшне за лошадьми ухаживали.

Алексея встретили доброжелательно, окружили, стали интересоваться – откуда? Не земляк ли? Да где, под каким князем служил, где воевать пришлось?

Рязанцев, к облегчению Алексея, среди дружинников не оказалось. Зато когда он поведал, что вместе с Онуфрием против войска Батыева сражался, под стягом боярина Коловрата, воины уважительно зацокали языками.

В дружину Алексей влился быстро: дело воинское привычное, делить нечего. По утрам, после завтрака, нагружал себя поболее многих – бег, тяжести, подтягивание на импровизированной перекладине. Соорудил себе нечто вроде макивары: врыл в землю столб и обернул его несколькими слоями грубой рогожи – чтобы кожу в кровь не сбивать, и молотил по ней руками и ногами.

Дружинники, глядя, посмеивались, а один гридь, огромный собой, постояв рядом, хихикнул:

– Эка ты ногами коленца выделываешь – как плясун какой! В бою-то оно неудобно, руки должны из нужного места расти.

– Становись напротив! Ты работаешь руками, а я – только ногами.

– Ха, насмешил! В полную силу бить?

– Как можешь!

– А ежели зашибу?

– Значит, судьба такая.

В судьбу, удачу и все прочее верили свято.

Вокруг сразу же собрались дружинники. Дело доселе невиданное – драться ногами. Ну, бывало, били иногда в бою сапогом по краю щита противника или в колено – это когда уж совсем туго приходилось.

У каждого из противников сразу появились болельщики, но больше их было на стороне Григория – так звали противника Алексея. Григорий был высок, широк в плечах, мышцы под рубахой бугрились. И то сказать, до дружины молотобойцем у кузнеца был.