Текст книги "Вожди в законе"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

Поскольку предполагалась, что деньги в объединенный ЦК ленинский БЦ будет передавать поэтапно, большевики всех денег Шмидта не отдали. К концу 1910 года блок большевиков и меньшевиков окончательно распался, и Ленин приостановил передачу денег "держателям". Более того, он потребовал, чтобы отданные германским социал-демократам ранее деньги были возвращены большевикам. Испугавшись очередного скандала, Каутский и Меринг вышли из числа третейских судей. Держателем денег осталась одна Цеткин. Несмотря на требования Ленина, она отказалась выдать большевикам деньги. Вопрос этот так и остался неурегулированным вплоть до первой мировой войны. Революция 1917 года сняла его с повестки дня окончательно. Но так как отношение советского правительства к Цеткин после революции было подчеркнуто хорошим и в период чисток расстреляна она не была, следует заключить, что она передала в распоряжение Ленина все требуемые им суммы.

Разрыв с меньшевиками и вчерашними союзниками – такими как Богданов и Красин – не прошел для Ленина даром. Ленин считается фанатиком-одиночкой, экстремистом, за которым идет очень незначительное число сторонников, эмигрировавшим из России политическим деятелем, у которого нет ни своей партии, ни даже организации. Созыв в январе 1912 года так называемой 6-й партийной конференции в Праге был ни чем иным, как отчаянной попыткой Ленина вырваться из изоляции и поднять авторитет собственной группы в глазах социалистов. Заочное кооптирование Лениным в том же году в состав ЦК и в Русское бюро ЦК РСДРП И. В. Сталина было, безусловно, вызвано теми же соображениями: через Сталина Ленин получал выход на революционеров в России – по крайней мере именно в этом был его расчет.

В годы первой мировой войны, будучи неразборчивым в средствах и всегда подчиняя их цели, Ленин через посредников вступает в контакт в представителями германского правительства, в том числе членами немецкого МИДа, военными ведомствами и органами разведки. Взаимоотношения между большевистской партией и кайзеровским правительством в годы мировой войны долгое время оставались для историков загадкой. Сенсацией разнеслись по миру первые сведения о том, что германское правительство, заинтересованное в скорейшем ослаблении Российской империи и выходе последней из войны, нашло выгодным для себя финансирование социалистических партий, стоявших за поражение России в войне и ведших усиленную пораженческую пропаганду. Германский социал-демократ Эдуард Бернштейн, занимавший одно время пост заместителя министра финансов в германском правительстве, указал на связь с немцами Ленина в статье "Темная история", опубликованной 14 января 1921 года в утреннем выпуске газеты "Форвертс":

"Ленин и его товарищи получили от кайзерской Германии огромные суммы. Я узнал об этом еще в конце декабря 1917 года. Через одного друга я осведомился об этом у некоего лица, которое, вследствие своих связей с различными учреждениями, должно было быть в курсе дела, и получил утвердительный ответ. Правда, тогда я не знал размера этих сумм и кто был посредником при их передаче. Теперь я получил сведения от заслуживающего доверия источника, что речь идет о суммах почти неправдоподобных, наверняка превышающих 50 миллионов немецких золотых марок, так что ни у Ленина, ни у его товарищей не могло возникнуть никаких сомнений относительно источников этих денег."

Видимо, Бернштейн несколько занизил сумму. В архивной записи разговора, сделанной в первых числах января 1921 года, раскрывая имена своих информаторов, Бернштейн указывал на 60 млн. марок:

"О получении большевиками денег от германского правительства я услышал на заседании комиссии рейхстага в 1921 г. Заседание комиссии, обсуждавшее вопросы внешней политики, состоялось под председательством депутата рейхстага проф. Вальтера Шюкинга. На заседании присутствовали, кроме членов рейхстага, высокие чины министерства иностранных дел и военного министерства. По окончании официальной части собрания состоялся свободный обмен мнениями между присутствующими. Во время этих бесед один из членов комиссии громко заявил другому: "Ведь большевики получили 60 миллионов марок от германского правительства". Я тогда спросил сидевшего возле меня легационсрата Эккерта (впоследствии посланника), соответствует ли это заявление действительности. Господин Эккерт это подтвердил. На другой день я посетил проф. Шюкинга, как председателя комиссии, и, рассказав ему о разговоре относительно упомянутых 60 мил. марок, спросил, известно ли ему что-нибудь об этом. На это он мне ответил, что и ему известен факт выдачи этой суммы большевикам"(37).

Статья Бернштейна вызвала протесты германских коммунистов, обвинивших его в клевете и потребовавших официального ответа у МИДа по вопросу о финансировании Германией ленинской группы. МИД по существу ушел от ответа. Тогда Бернштейн опубликовал вторую статью – "Немецкие миллионы Ленина":

"На запрос правительству коммуниста В. Дювеля относительно выдвинутого мною утверждения о выдаче Ленину и его товарищам 50 миллионов марок министерство иностранных дел дало именно тот ответ, какой предполагала расплывчатая формулировка вопроса. МИД заявил, что в его документах нет никаких указаний на то, что МИД дал согласие на поддержку Ленина и его товарищей немецкими военными властями. Если бы [коммунистическая] газета "Роте Фане" была заинтересована в том, чтобы выяснить правду, а не осыпать меня ругательствами, она бы на это возразила министерству, что в его ответе обойдена суть [...]. Этот ответ отрицает то, чего я не утверждал, зато тщательно обходит всякое высказывание о том, соответствует ли действительности или нет сказаннное мною [...]. В ответе даже не сказано, что министерству ничего не известно об этом деле. В ответе лишь говорится, что в документах МИД на эту тему ничего нет. Но на войне происходит множество событий, которые никоим образом не отражаются в документах правительственных учреждений. [...] Не разделяя приверженности "Роте фане" к судам, я более всего желал бы представить этот случай на рассмотрение международного следственного комитета, составленного исключительно из социалистов. Но поскольку создание такого комитета – дело чрезвычайно трудное и может занять еще много месяцев [...] я решил выбрать другой путь. Сразу после нового собрания рейхстага я обращусь к нему с запросом передать это дело, с целью ускоренного рассмотрения, второму подкомитету комитета по расследованию возникновения войны [...]".

Однако Бернштейн затронул проблему, обсуждать которую не хотелось ни коммунистам, ни германскому правительству, ни немецкой социал-демократической партии. Не приходится удивляться, что так всех заинтриговавший вопрос остался безответным, а Бернштейн, равно как и немецкие коммунисты, предпочли не настаивать на создании комиссии для расследования вопроса о германских золотых марках. И когда известный охотник за провокаторами и шпионами В. Л. Бурцев предложил в германское социал-демократическое издательство книжку о том, как Ленин и большевики получали деньги от германского имперского правительства, издательство книжку печатать отказалось:(38)

"Я далеко не уверен, что об этом вопросе говорить своевременно, -писал в 1931 году историк и архивист Б. И. Николаевский жалующемуся на отказ немцев В. Л. Бурцеву – [...] во всяком случае немцы-то вполне определенно убеждены, что поднимать эту группу вопросов преждевременно. [...] Простите меня, Владимир Львович, неужели Вы думаете, что Ваша эта работа может быть принята к изданию каким-либо немецким социал-демократическим издательством? Ведь это абсолютно невозможная вещь. Ведь Вы, наверное, знаете, что в 1920 [1921] г. Э. Бернштейн получил некоторые материалы относительно отношений в годы войны между немецким штабом и большевиками и начал было их публиковать [...], но ему пришлось это дело приостановить и он до сих пор к нему не возвращается"(39).

Бурцеву оставалось только согласиться: "Вы правы, что немцы не хотят поднимать вопроса о том, как они помогали Ленину"(40).

По прошествии многих лет в распоряжение историков были переданы документы, позволяющие более глубоко и внимательно изучить ставший уже легендой вопрос о немецких деньгах и пломбированном вагоне. В числе сборников таких документов следует прежде всего назвать "Документы Земана" и "Документы Хальвега"(41). Нужно отметить, что эти публикации, с очевидностью указывавшие на связь с германским правительством таких известных революционеров, как швейцарский социал-демократ Карл Моор (Баер), русско-румынско-болгарский социалист Х. Раковский, эсеры Цивин (Вейс) и Рубакин – вызвали настоящий переполох среди еще живших революционеров.

Картина получалась достаточно детективная. Было очевидно, что всегда имело место сотрудничество революционеров с главными внешнеполитическими противниками Российской империи. Так, уже в феврале 1904 года японский военный атташе в России полковник М. Акаси вступил в контакт с руководителем Финляндской партии активного сопротивления К. Циллиакусом и одним из руководителей Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров Г. Г. Деканозовым. Тогда же у Акаси "возник план оказания финансовой помощи революционерам с тем, чтобы ускорить начало вооруженного восстания в России"(42).

На японские деньги и с одобрения японской разведки и генштаба с 30 сентября по 4 октября 1904 года проводилась в Париже Конференция революционных и оппозиционных партий (а в 1905 году – Женевская конференция). В мае 1904 года на японские деньги было открыто Лениным и В. Д. Бонч-Бруевичем первое большое социалистическое издательство, начавшее поставки в Японию пораженческой социал-демократической и эсеровской литературы для пленных русских солдат. Но уже летом 1904 года о происхождении денег Ленина и Бонч-Бруевича стало известно руководству РСДРП, и в июле 1904 года ЦК, обозванный Лениным за это "примиренческим", категорически предписал Бонч-Бруевичу прекратить "высылку партийной литературы токийскому правительству как компрометирующую партию"(43). Поскольку Бонч-Бруевич не подчинился решению ЦК и в Японию продолжалась отсылка литературы, ЦК вынужден был формально отстранить Бонч-Бруевича от руководства экспедицией. На прямо поставленный Плехановым вопрос, вошел ли Бонч-Бруевич в сношения с японским правительством от имени экспедиции, последний лишь выразил свое негодование по поводу инсинуаций. "Я тотчас обо всем рассказал Владимиру Ильичу, и он от души смеялся над ,,меньшевистскими дурачками''", – хвастался Бонч-Бруевич много лет спустя(44). Впрочем, не таким уж "дурачком" был Плеханов. В 1915 году он сообщил Г. А. Алексинскому, что "уже во время русско-японской войны Ленинский центр не брезговал помощью японского правительства, агенты которого в Европе помогали распространению ленинских изданий"(45).

В начале марта 1904 г. Акаси поехал в Краков на встречу с Романом Дмовским, членом Тайного совета польской Лиги народовой. С рекомендательными письмами Акаси Дмовский отправился затем на встречу с заместителем начальника японского генштаба генералом Г. Комода и руководителем японской разведки генералом Я. Хукусима. В середине мая 1904 года Дмовский "прибыл в Токио, где по просьбе Комада составил две обширные записки о внутреннем положении России и польском вопросе"(46). Но поскольку Лига была против создания польского фронта в тылу России, Дмовский убеждал японское командование в тщетности надежд на использование польского национального движения для ослабления Российской империи.

Иную позицию заняла польская социалистическая партия (ППС). Уже в феврале 1904 года ППС выпустила воззвание, в котором высказывала желательность победы Японии в русско-японской войне. В надежде на поражение России и распад Российской империи Центральный революционный комитет ППС в союзе с другими польскими революционными партиями взял курс на организацию в Польше вооруженого восстания. В середине марта 1904 года член ЦРК ППС В. Иодко-Наркевич представил план восстания послу Японии в Лондоне Т. Хаяси. Среди прочего, план предусматривал пропаганду "среди польских солдат русской армии" и "разрушение мостов и железнодорожного полотна"(47). В начале июля для продолжения переговоров в Японию отправился человек, имя которого вошло в польскую и мировую историю: член ЦРК ППС, будущий руководитель независимой Польши Юзеф Пилсудский, представивший японскому МИДу меморандум, в котором просил выдать ППС деньги на организацию вооруженного восстания и заключить политический союз между польской социалистической партией и Японией. Японский генштаб побоялся вступать в политическое соглашение с польскими социалистами и принял решение политические контакты продолжать с революционными националистами Дмовского. В то же время для проведения разведывательной и диверсионной работы в тылу русской армии Пилсудскому были выданы 20 тыс. фунтов стерлингов (примерно 200 тыс. рублей)(48).

Сколько же денег потратила Япония на русскую революцию, кому именно и на что шли эти деньги? Исчерпывающе на этот вопрос ответить трудно. В середине марта 1905 года военное ведомство Японии приняло решение ассигновать на нужды вооруженного восстания в России 1 млн. йен(49). В конце марта – начале апреля в эмиграции началась работа по закупке оружия. Закупкой активно занимались Деканозов, Циллиакус, Г. А. Гапон, эсеры Н. В. Чайковский и Д. Я. Соскинс, причем эсеры делали вид, что не знают о происхождении денег. Закупка велась и через посредников из других партий, например, через анархиста Евгения Бо. Основные деньги получили эсеры, ППС, Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров и Финляндская партия активного сопротивления(50). Для транспортировки оружия сначала были закуплены паровые яхты "Сесил" и "Сизл"; затем 315-тонный пароход "Джон Графтон" и судно "Фульхам". 28 июля "Джон Графтон", переименованный в "Луну", прибыл в голландский порт Флиссинген, где была произведена смена команды. В новую команду входили финны и латыши во главе с членом латышской СДРП Яном Страутманисом. "Фульхам", переименованный в "Ункай Мару", направлялся пока что к острову Гернсней, куда вскоре прибыла "Луна" и где в течение трех суток производилась перегрузка оружия. После этого все три судна – "Луна", "Сесил" и "Сизл" направились на северо-восток.

Однако экспедицию ожидали неудачи. "Сесил" и "Сизл" задержались в Дании. "Луна" выгрузила часть оружия к северу от Виндау, но не найдя никого в предполагаемом месте главной выгрузки (на острове близ Выборга) вернулась в Копенгаген. 4 и 6 сентября "Луна" дважды произвела успешные выгрузки оружия в районе Кеми и близ Пиетарсаари. Но ранним утром 7 сентября пароход сел на мель в 22 км от Якобстадта и был взорван самими революционерами (команда уплыла в Швецию на взятой у местных жителей яхте). Так как взрыв "Луны" был организован так же плохо, как и сама экспедиция, две трети вооружений досталось российскому правительству; многое разошлось среди местного населения; и лишь небольшая часть досталась революционерам (доставленные "Луной" винтовки "Веттерли" были использованы мятежниками во время декабрьского восстания 1905 года в Москве)(51).

К абсолютно успешным предприятиям по перевозке оружия в тот период можно отнести лишь доставку в конце 1905 года на пароходе "Сириус" на Кавказ 8,5 тысяч винтовок(52). Однако о масштабах закупок на японские деньги нужно судить не по доставкам, а по закупкам: Деканозовым и Бо были закуплены в Швейцарии 25 тыс. винтовок и свыше 4 млн. патронов к ним; кроме того были закуплены 2,5 – 3 тыс. револьверов и 3 тонны взрывчатых веществ. Очевидно, что это далеко не полный перечень, так как известно, например, что партия кавалерийских карабинов "Маузер" была закуплена в Гамбурге Циллиакусом и что в период с весны 1904 по конец 1905 года только через Финляндию в Россию революционерами были ввезены свыше 15 тыс. винтовок и ружей, около 24 тыс. револьверов и большое количество патронов, боеприпасов и динамита(53).

Между русско-японской войной и русско-германской, начиная примерно с 1909, революционеры сотрудничали главным образом с Австро-Венгрией, игравшей на национальных противоречиях Российской империи. Сотрудничество шло по двум направлениям. Основное – через военную разведку австрийского генштаба; и вспомогательное – через МИД Австро-Венгрии. Известный большевик и сотрудник Ленина Я. С. Ганецкий в этой игре был ключевой фигурой. Он был связан с австрийцами именно в период 1909-1914 годов, организовывал с согласия австро-венгерского правительства переезд Ленина в Галицию (Краков). Переезд этот был связан с проводимой тогда австрийским правительством политикой сотрудничества с русскими и польскими революционерами. От польских социал-демократов и здесь в главной роли выступал Пилсудский.

С окончанием русско-японской войны финансирование Японией ППС прекратилось. Перед Пилсудским встал вопрос о дальнейшем финансировании своей политической деятельности. Откровенная шпионско-диверсионная деятельность ППС не проходит для партии даром. В 1906 году в ППС начинается раскол. В ноябре 1906 года на Девятом съезде ППС Пилсудский и его сторонники окончательно раскалывают партию, выходят из ППС и образовывают собственную "Революционную фракцию ППС". Значительное число членов боевой организации ППС, намеренных заниматься не столько теоретической и литературной деятельностью, сколько вооруженной борьбой, террористическими актами и экспроприациями, уходит с Пилсудским.

Последней крупной экспроприацией ППС следует считать нападение на почтовый поезд у Бездан, под Вильно, состоявшееся в ноябре 1908 года. В нем принимает участие сам Пилсудский. Было захвачено 200 тысяч рублей. И все-таки это были копейки, на которые нельзя было взорвать российскую монархию и освободить Польшу. Постепенно Пилсудский приходил к выводу, что революционную базу нужно готовить за границей, заручившись поддержкой очередного внешнеполитического врага России. Самым естественным выбором казалась Австро-Венгрия, в состав которой входила Галиция – восточная часть Польши, пользовавшаяся известной автономией.

Первые переговоры Пилсудского с австрийцами относятся к 1906 году. 29 сентября вместе с Иодко-Наркевичем Пилсудский встретился с полковником Францем Каником, начальником штаба 10-го корпуса в Пшемысле. В рапорте на имя начальника генерального штаба в Вену Каник писал об этой встрече следующее:

"Они предложили нам всякого рода разведывательные услуги против России взамен за определенные услуги с нашей стороны. Под этими взаимными услугами подразумевается поддержка борьбы против русского правительства следующим образом: содействие в приобретении оружия, терпимое отношение к тайным складам оружия и партийным агентам в Галиции, неприменение репрессий по отношению к австрийским резервистам, которые примут участие в борьбе против России, и к революционерам в случае возможной интервенции нашей монархии".

К лету 1908 года были установлены прочные контакты с майором австрийского генерального штаба начальником политико-разведывательного отдела Львовского корпуса Густавом Ишковским. С 1908 года Пилсудский с ведома и разрешения австрийских властей приступил к формированию в Галиции польских военных частей. В конце июня во Львове Пилсудский создает "Союз активной борьбы", боевую организацию, насчитывающую к июню 1909 года 147 членов. Однако конспиративный характер работы противоречил задачам создания массовой польской армии. И тогда в 1910 году Пилсудский добился от австрийского правительства разрешения на создание в соответствии с австрийским законом о союзах стрелков легальных военнизированных организаций: "Стрелок" в Кракове и "Союз стрелков" во Львове. "Союз активной борьбы" оставался их тайным руководящим центром.

Летом 1912 года Пилсудский организует "Польское военное казначейство", занимавшееся финансированием военно-политической деятельности Пилсудского. Понятно, что основные деньги в казначейство поступали от австрийских властей. Пилсудский в это время ворочал суммами, о которых нищий эмигрант Ленин и мечтать не мог. Вопрос в том, помогал ли Пилсудский через посредников Ленину(54). Похоже, что помогал. Краков был центром движения Пилсудского. И переезд Ленина в штаб-квартиру политической и военной деятельности Пилсудского в 1912 году не мог быть случайным, не мог произойти без согласия австрийского правительства, без разрешения Пилсудского и без выгоды для Ленина, причем речь шла о переезде Ленина именно под крылышко Пилсудского в Краков, небольшой город с населением меньше 100.000 человек, а не под контроль австрийцев в абстрактную Галицию.

Не все в революционном лагере поддерживали такую политику. Ленин, безусловно, был в курсе "сотрудничества" с австро-венгерским правительством и, находя его выгодным, стоял за него. Однако с 1904 года часть руководства польской социалистической партии, прежде всего Роза Люксембург, чей авторитет был велик не только в польской социал-демократической организации, но и в германской, высказываются против сотрудничества сначала с японским генштабом, а затем – против сотрудничества Пилсудского и Ганецкого с правительственными органами Австро-Венгрии. Именно по вопросу об "австрийской ориентации" Пилсудского и происходит окончательный раскол в польской социал-демократии. Ганецкий выступил "за". Люксембург, Тышко, Варский, Дзержинский и другие – против. Примерно в то же время, формально по совсем другому поводу, из польской социал-демократической партии по инициативе Люксембург был исключен Карл Радек. Подлинной причиной исключения Радека из партии были имевшиеся у Люксембург подозрения в том, что Радек (как и Ганецкий), сотрудничает с военной разведкой Австрии.

О сомнительных связях польских и русских революционеров с правительством Автро-Венгрии знали или догадывались австрийские социал-демократы. Они делали все возможное, чтобы не оказаться замешанными в историю, которая рано или поздно непременно должна была бы закончиться скандалом. Но и выступать с разоблачениями связей социалистов других стран с собственным правительством австрийские социал-демократы не хотели. При этом в частных беседах они высказывали "агентам" австрийского правительства свое недовольство. О. Бауэр рассказывал меньшевику Ф. Дану в 1925 году о своем разговоре на эту тему с Пилсудским, когда тот пришел в правление австрийских социал-демократов:

"Я понимаю, – сказал Бауэр, – что Вы, как польский социалист, можете хотеть поддерживать дружеские сношения с социалистами австрийскими; я могу допустить, что Вы, как польский националист, можете считать нужным поддерживать сношения с австрийским штабом. Но я не понимаю, как Вы не видите, что поддерживать сношения одновременно и с австрийскими социалистами, и с австрийским штабом невозможно."

Пилсудский отлично это видел. Просто, как и Ленин, он находил такую игру выгодной. Можно добавить, что, как и Ленин, он извлек тройную выгоду из этой двойной игры. С началом первой мировой войны сотрудничество Пилсудского с австрийским правительством правильнее назвать открытым военно-политическим союзом. При поддержке австро-венгерского генштаба после начала первой мировой войны Пилсудский организовал разведывательную деятельность и создал в Галиции диверсионно-террористическую организацию "Стрелец". Тогда же, в августе 1914 года, по инициативе Пилсудского создается "Польска организация войскова" (ПОВ). В разгар войны Пилсудский командовал польским легионом, сражавшимся на стороне Австро-Венгрии. Когда постановлением от 5 ноября 1916 года оккупационные власти Германии и Австро-Венгрии провозгласили создание в Восточной Польше Польского государства, Пилсудский стал членом "Временного государственного совета королевства Польского", а в 1917 г. стал начальником военного департамента в правительстве "независимого" польского государства, созданного оккупационными властями Германии и Австро-Венгрии.

После победы февральской революции в России Пилсудский еще раз меняет фронт. Признание Временным правительством России права Польши на независимость сняло необходимость ориентации на Австрию, не желавшую передавать Галицию Польше. После вступления в войну США стало ясно, что странам Четверного союза скорее всего не видать победы. А с победой Антанты приходил конец политической карьере проавстрийского Пилсудского. Пилсудский начал искать повод для разрыва с Австрией. В июле 1917 года он его, наконец, нашел: 22 числа Пилсудского арестовывают за призыв к польским легионерам отказаться от принесения присяги Австро-Венгрии и заключают в Магдебургскую крепость в Германии. Из сторонника немцев и австрийцев Пилсудский превращается в жертву оккупантов, его политический вес возрастает с каждый днем пребывания в тюрьме.

В ноябре 1918 года новое германское правительство освобождает Пилсудского, он с триумфом возвращается в Варшаву и в феврале 1919 года решением Сейма назначается Начальником польского государства и Верховным вождем, каковым, с трехгодичным перерывом (1923-26), остается фактически до своей смерти, последовавшей в 1935 году. Шпионско-диверсионное прошлое не повредило его карьере.

После начала первой мировой войны военная разведка Австрии передала контакты с революционерами немецкой разведке. Самое позднее в 1915 году Ганецкий начинает сотрудничество с видным германо-русским революционером и агентом германского правительства А. Парвусом (Гельфандом). Тогда же в эту работу включаются со стороны Парвуса – Георг Скларц; со стороны Ганецкого – Карл Радек. Не все и не всегда проходит гладко. В Копенгагене Ганецкого арестовывают за контрабанду, во время следствия и суда всплывают документы, подтверждающие сотрудничество с Парвусом. Столь же очевидным становится и то, что получаемые Ганецким от Парвуса деньги немецкого правительства идут Ленину, что на них закупаются типографии, ведется пропаганда, кормится эмигрантский актив большевистской партии. Сам Ганецкий настолько был скомпрометирован связью с Парвусом и немцами, что в начале 1918 года был исключен из партии (и восстановлен лишь после вмешательства Ленина).

Юридических доказательств сотрудничества большевиков и германского правительства крайне мало. И все-таки они есть. Так, 24 июля 1917 г. Парвусу в Берн были посланы две телеграммы. Одна – за подписью "Куба" (псевдоним Ганецкого). Другая – от имени Заграничной делегации большевиков. Обе телеграммы ушли Парвусу по каналам МИДа шифром германского министерства иностранных дел. Поскольку все телеграммы МИДа шли через Берлин, в архиве МИДа остались копии, скрепленные подписью помощника статс-секретаря Штумма. Обнаружены телеграммы были в архивах МИДа в 1961 году, когда основная волна "разоблачений" была уже позади. Между тем этими телеграммами доказывалась связь Заграничной делегации и Ганецкого с Парвусом, с одной стороны, и германским правительством, с другой.

Разумеется, ответы на многие загадки можно было бы найти в архивах германской и австро-венгерской разведок. Но германский архив погиб во время второй мировой войны, а австрийский, по мнению Б. И. Николаевского, был передан советскому правительству после окончания второй мировой войны, причем передача архива была включена в тайные пункты договора о выводе советских войск из Австрии.

Одним из главных тайных посредников между революционерами и германским правительством был видный швейцарский социал-демократ австрийского происхождения, из знатной семьи. Он родился в 1853 году, из-за какого-то скандала молодым человеком вынужден был покинуть родину, поселился в Швейцарии, стал социалистом, взял себе псевдоним "Карл Моор". В документах германской разведки и донесениях МИДА он назывался конспиративной кличной "Баер". Как и Парвуса, Моора безусловно можно назвать откровенным агентом германского правительства. С 1880-90-х годов слухи о связях Моора с германской разведкой ходили по социал-демократической партии, и к Моору относились с недоверием. Это не помешало ему, однако, ведя очевидно богатый образ жизни, стать одним из руководителей швейцарской социал-демократической партии и взять на себя практическую подготовку дела организации проезда русских большевиков через территорию Германии, Дании, Швеции и Финляндии в Россию. В июле-августе 1917 года через Моора большевистской партии шли крупные суммы денег, формально называемые займом из личных сбережений Моора. Деньги передавались Ганецкому и Воровскому. Это видно из опубликованной в 1993 году журнале "Отечественная история" (март-апрель, No 2, сс. 134–142) переписки Моора и членов советского правительства по вопросу о возвращении советским правительством "взятых в долг" у Моора денег. Очевидно, что в этой переписке не все называлось своими именами, что Моор "одалживал" большевикам деньги германского правительства и что большевики, знавшие об этом, именно по этой причине не спешили возвращать Моору "ссуду". Проследим эту любопытную историю по опубликованным документам.

10 мая 1922 г. Ганецкий послал в ЦК на имя В. М. Молотова письмо:

"До сих пор я не получил от Вас указаний, что делать с привезенными из Риги 83 513 датских крон. Если возражений нет, я попросил бы кассира ЦК взять их у меня. Однако напоминаю, что несколько раз было принято устное постановление возвратить деньги Моору. Указанные деньги фактически являются остатком от полученных сумм Моора. Старик все торчит в Москве под видом ожидания ответа относительно денег. Не считали бы Вы целесообразным дать ему эти деньги, закончив этим все счета с ним и таким образом избавиться от него".

В тот же день это письмо было передано Сталину. Последний послал запрос Ленину, и Ленин дал следующий ответ:

"Я смутно припоминаю, что в решении этого вопроса я участвовал. Но как и что, забыл. Знаю, что участвовал и Зиновьев. Прошу не решать без точной и подробной справки, дабы не ошибиться, и обязательно спросить у Зиновьева".

Больному и к тому времени забывчивому Ленину Ганецкий напомнил: "Вы были за то, чтобы Моору возвратить деньги. Во всяком случае, необходимо со стариком покончить".

Зиновьев 20 мая дал по этому вопросу следующий ответ Сталину: "По моему, деньги (сумма большая) надо отдать в Коминтерн. Моор все равно пропьет их. Я сговорился с Ганецким не решать до приезда Радека".

Это первый документ из которого следует со всей очевидностью, что советское правительство не считало, что оно действительно должно Моору деньги. И деньги Моору тогда не вернули, а привезенные Ганецким кроны были переданы в Финотдел.