Текст книги "Штрафбат. Закарпатский гамбит"

Автор книги: Юрий Гайдук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Юрий Гайдук
Штрафбат. Закарпатский гамбит

Книга основана на реальных событиях, произошедших в 1945-м году…

...

Шифротелеграмма

«Срочно!

Начальнику Главного управления контрразведки

«Смерш»

2.04.45 г.

Сообщаю, что сегодня, 2 апреля, зафиксирован вторичный выход в эфир рации, запеленгованной в Ужгороде по тому же адресу, что и первый выход. Время выхода в эфир – 21.07.

Записанный перехват – радиограмма, шифрованная уже известными нам группами пятизначных цифр. Первый выход рации в эфир был зафиксирован 21 марта с/г. В результате проверенных оперативно-розыскных мероприятий удалось выявить и установить личность радиста – Стефан Богданович Драга, 1916 года рождения, г. Ужгород.

Расшифровка радиоперехвата подтвердила агентурные сведения о подготовке завершающей стадии американской разведки по вербовке националистически настроенных лиц и уголовников в западных областях Украины – переход Вербовщиком государственной границы СССР со списками лиц, готовых работать на американскую разведку. Точная дата перехода еще не определена, но судя по тексту это середина – конец апреля.

Некоему «Михаю», судя по всему мукачевскому резиденту Вербовщика, приказано выйти на связь с группой Венгра для обеспечения безопасности продвижения Вербовщика до конечного пункта назначения в Европе. После анализа радиограмм от 21.03 и 2.04 можно с уверенностью предположить, что группа Венгра и «лесные люди» – это группа прикрытия, которая дислоцируется сейчас в лесах близ Мукачево.

Жду Ваших указаний.

Карпухин».

...

Шифротелеграмма

«Срочно!

Карпухину.

Содержание перехваченной 2.04.45 г. шифрограммы соответствует информации, полученной из источников, близких к упомянутым Вашей разведкой, что, естественно, возводит этот факт до уровня государственной важности с последствиями, которые могут быть весьма чреваты для будущего нашей страны.

Исходя из вышесказанного, все дальнейшие действия по обезвреживанию Вербовщика и его группы будут находиться под особым контролем. Дальнейшую разработку оперативно-розыскных мероприятий согласовывать лично со мной.

Никаких самостоятельных действий в отношении радиста не принимать, но при этом необходимо использовать его (втемную) для выявления «Михая».

Персональная ответственность по захвату Вербовщика и его груза ложится лично на Вас.

В случае необходимости Вам будет оказана любая помощь, но это только в случае самой крайней необходимости, так как этой акции уже определен статус особой секретности.

Абакумов».

Глава 1

Начальник войск по охране тыла фронта генерал-майор Карпухин не мог не догадываться, что основная часть оперативной разработки «Михая», который должен был обеспечить Вербовщику сравнительно безопасный переход через границу, линию фронта и прочая, прочая ляжет на его плечи, но чтобы так вот жестко: «…вся ответственность по задержанию Вербовщика и его груза ложится лично на вас…» Шифрограмма была подписана начальником Главного управления контрразведки «Смерш» Абакумовым, который подчинялся непосредственно Верховному главнокомандующему, и можно было не сомневаться, что затеваемая радиоигра, точнее говоря, использование ужгородского радиста втемную, уже известна Сталину, и это не могло сулить ничего хорошего. Естественно, в случае провала операции по задержанию Вербовщика. А его надо было не только вычислить, но и взять живым с бесценным для американской разведки «грузом», который он намеревался вынести с территории уже освобожденной Украины, тогда как о нем неизвестно практически ничего…

«Вся ответственность по задержанию Вербовщика и его груза ложится лично на Вас…»

М-да, подобного доверия со стороны Абакумова можно было пожелать только злейшему врагу. Однако как бы там ни было, надо было выполнять приказ Москвы, тем более что кое-какие оперативные наработки уже были. Еще во время первого выхода радиста в эфир было установлено не только местонахождение рации, но также и личность самого радиста, за которым велось негласное наблюдение. Которое, правда, ничего толкового пока что не принесло. Все эти дни Стефан Драга из дома практически не отлучался, и можно было только догадываться, что он, передав радиограмму своему резиденту, судя по всему упомянутому «Михаю», залег на дно и не предпринимает никаких самостоятельных действий в ожидании следующего послания от Вербовщика.

К великому сожалению, первый контакт радиста с «Михаем» зафиксировать не удалось, и теперь весь оперативный состав, который находился в подчинении начальника войск по охране тыла фронта, надо было бросить на разработку цепочки Радист – «Михай» – группа «Венгра», которая должна была обеспечить полную безопасность дальнейшего продвижения американского резидента. Однако в силу сложившихся обстоятельств практически весь оперативный состав был задействован на других участках: обстановка в тылу фронта была более чем сложная, так что в реальности оставалось всего лишь трое более-менее опытных оперуполномоченных «Смерша», которые могли бы принести сейчас реальную пользу при разработке того же Драги, «Михая» и группы «Венгра», окопавшейся в закарпатских лесных схронах.

Двое оперуполномоченных, один из которых лейтенант Новиков, еще не обстрелянный по-настоящему новичок. Самый опытный из этих троих капитан Царьков отзывается на другой участок работы.

Двое… И архисложная оперативная разработка, за которую всю ответственность несет лично он, генерал-майор Карпухин.

Вот и верь после этого общепринятому в обществе мнению, что «погоны не давят».

Давят! Да еще как давят! Так давят, что порой в землю на два метра вбивают. Причем без почетного салюта. Вчера был генералом, а сегодня – покойник, враг Родины.

Карпухин вызвал помощника и, едва тот переступил порог, охрипшим от чрезмерного курева голосом приказал:

– Найдите Царькова и срочно ко мне!

– Так он, товарищ генерал, уже минут пятнадцать как в штабе топчется. Просил доложить, чтобы…

– Так чего же ты!.. – не дал договорить майору Карпухин и тут же приказал: – Зови его!

Оперуполномоченный «Смерша» капитан Царьков был старшим группы по разработке ужгородского радиста, включая его связи в городе, однако Драга вел себя настолько незаметно, тихо и спокойно, что Царьков даже выдвинул предположение о том, что на связь с Михаем выходит не он лично, а кто-то из его родни, проживавшей в том же доме на окраине Ужгорода. В чем Карпухин не мог не сомневаться. Уж слишком значимой была возложенная на Стефана Драгу ответственность, чтобы перекладывать ее на плечи своих сестер.

Скрипнула дверь, и выросший на пороге плечистый капитан вскинул руку к виску:

– Товарищ генерал-майор, капитан…

– Всё, приехали, – остановил Царькова Карпухин, не очень-то любивший принятый в генеральской среде излишний официоз и чинопочитание. – Давай-ка ближе к делу.

Он прошел к окну, прикрыл на всякий случай распахнутую настежь форточку, через которую врывалась напоенная апрельским ароматом весна.

– Что у тебя?

Царьков невольно закашлялся. То ли из-за папиросного дыма, который не мог разогнать даже гулявший по комнате весенний ветерок, то ли из-за ощущения ответственности момента, которое повисло в воздухе.

– Товарищ генерал, наш подопечный вроде бы как зашевелился.

Этого следовало ожидать, причем еще вчера вечером, когда Драга принял радиограмму, в которой ставилась задача «подготовить и обеспечить безопасность выхода Вербовщика на лесных людей», и все-таки Карпухин не смог сдержать своих чувств:

– Выходит, зашевелился, гаденыш. Хорошо. Очень хорошо! А теперь подробнее.

Робеющий в присутствии столь высокого начальства, Царьков немного раскрепостился и уже без предательской «перхоти» в голосе произнес:

– Мы, товарищ генерал, думали, что он еще вечером или в крайнем случае ночью рванет на встречу с резидентом, но этот гад явно не торопится. Всю ночь и весь вечер он сам и его родня из дома носа не показывали, и я уж стал в самом себе сомневаться – не упустили ли кого ненароком. Однако ту уборную, что у них в огороде, все семейство навещало справно, как тому положено быть. Утречком тоже не забыли справить свою нужду, потом, видимо, позавтракали, и вскоре на ихнем крыльце нарисовался сам Стефан Драга. Посмотрел на небо, видимо прикидывая, как одеваться в дорогу, и ровно в восемь тридцать вышел с мешком из хаты.

– С пустым мешком? – уточнил Карпухин.

– С пустым, с пустым, – заверил Царьков. – Он еще сложил его в несколько раз и в тряпишную сумку засунул.

– Так, и что дальше?

– Мы отследили его до самой станции, где он и еще дюжины две мужиков и баб впрыгнули в товарняк, идущий на Мукачево.

– Выходит, Мукачево… – как бы сам про себя протянул Карпухин. – Это уже кое-что.

Достав из коробки «Казбека» очередную папиросу и уже по привычке прокрутив ее промеж пальцев, он затянулся длиннющей затяжкой и уже сквозь облачко дыма прищурился на Царькова.

– Кто его сопровождает?

– Старший лейтенант Тукалин и лейтенант Новиков. А я к вам сразу же поехал.

– Та-ак, хорошо, – потирая рукой подбородок, пробормотал Карпухин. И тут же: – Думаешь, двоих хватит? Может, и тебе на помощь к ним рвануть? На машине ты быстрее их в Мукачево окажешься.

Царьков отрицательно качнул головой:

– Справятся, товарищ генерал. Опера опытные. Тем более что они на перехвате друг у дружки будут. А им только и надо, что связника выявить, с которым наш «пианист» встречаться будет.

– Думаешь, что все-таки встреча со связником, а не закладка записки в тайник?

Царьков только хмыкнул на это.

– Уверяю вас, товарищ генерал, что он пошел на контакт со связником. Если бы они пользовались тайничком в роли почты, то этот тайничок он бы оборудовал где-нибудь в Ужгороде, причем неподалеку от своей хаты. – И пояснил, откашлявшись: – Чтобы лишний раз не светиться в том же Мукачево.

Затянувшись «Казбеком», Карпухин вынужден был согласиться с капитаном и произнес негромко:

– Ну что ж, капитан, будем ждать твоих орлов и благоприятного рапорта. Однако должен тебя предупредить сразу: промашки с нашей стороны, засветки или тем более провала быть не может. Надеюсь, всё уяснил?

Царьков вскинул ладонь к виску:

– Так точно, товарищ генерал! Уяснил.

* * *

Проследив за радистом, скрывшимся в полутемном нутре товарного вагона, в котором народу набилось, что сельдей в бочке, Тукалин приказал напарнику следовать за ним, а сам забрался на открытую площадку товарняка, где уже разместились на старой пожухлой соломе с полдюжины мужиков. Не исключалось, что тот же связник, а возможно, и резидент могли пребывать не в самом Мукачеве, а где-нибудь на перегоне, на небольшом хуторе, до которого Драга мог добраться, спрыгнув на ходу с едва тащившегося паровоза. Это был наихудший вариант, так как Новикову ни в коем случае нельзя было проявлять свою заинтересованность личностью сиганувшего из вагона человека, и он автоматически выбывал из игры. Вся дальнейшая работа ложилась на плечи старшего лейтенанта Тукалина. Впрочем, Тукалину к подобным «перекосам» было не привыкать, хотя риск того, что имевший определенные навыки конспирации радист мог засечь тянувшийся за ним хвост, возрастал многократно.

Машинист дал длинный гудок, лязгнули буферные сцепки, состав дернулся, и старенький, измордованный войной паровоз запыхтел угарной, черной копотью.

Тукалин прошел в дальний конец площадки и, бросив под себя копнушку жесткой, как стерня, соломы, стащил с взопревших ног изношенные кирзачи. Стараясь не потревожить еще не до конца зажившую рану, прислонился спиной к невысокому бортику и только сейчас осознал, насколько же он вымотался за прошедшую бессонную ночь. Радиоперехват был зафиксирован в начале десятого вечера. Тукалину тут же было приказано самолично «выдвигаться» на радиста, которого он успел изучить за время наружного наблюдения до мельчайшей черточки, и они на пару с Новиковым просидели в заброшенной сараюшке неподалеку от дома, в котором обреталось многочисленное семейство Стефана Драги, всю ночь. При аналитической разработке операции «Вербовщик» сложилось мнение, что закарпатский резидент и националистическая группа поддержки находятся вне Ужгорода, который являлся стратегическим узлом для переброски советских войск на территорию Венгрии, где еще шли ожесточенные бои за ее освобождение. Сразу же после освобождения Ужгорода оперативным составом «Смерш» была проведена масштабная зачистка, и те боевики, а то и просто бандиты, что ухитрились избежать длиннющего этапа в Магадан и далее на колымские просторы, растворились в лесистых горах к югу от Ужгорода. Судя по оперативным данным и донесениям сотрудников НКВД, Мукачево и еще более южный Севлюш также не избежали не очень-то радостной участи «городков-приютов для истинных патриотов». «Истинными патриотами», естественно, надо было считать «западнянских» националистов, которые не желали признавать Советскую власть, восстановленную на Западной Украине. Однако несмотря на обнадеживающие сводки, что уходили в Москву, не исключалась возможность и того, что в Ужгороде осел не только радист, но и резидент, которому Драга должен был передать полученный приказ относительно «Вербовщика». И уже в этом случае Драга должен был проявить себя тем же вечером или ночью, закладывая шифровку в «почтовый ящик» или встретившись накоротке со своими братьями по оружию.

Однако ни того, ни другого не случилось, и теперь он трясся в щелистом вагоне товарняка, в котором до этого перевозили лошадей. Легенда у него была плотно сбитая и почти не проверяемая. Еще в самом начале войны, когда всё Закарпатье оккупировали фашистские войска, он прибился к партизанскому отряду некоего «Гуцула». Однако вскоре отряд был уничтожен карателями, а Стефан Драга, раненный в голень правой ноги, из-за чего остался хромым на всю жизнь, попал к немцам в плен и всю войну пробыл сначала в концлагере, а потом на работах в богатом имении. Тем более что после окончания войны, до которого, судя по всему, оставались считаные дни, он хотел бы продолжить работу в органах.

О своей дальнейшей жизни на гражданке старший лейтенант Тукалин пока что не задумывался. Да и чего голову ломать, если работы по оперативной линии «Смерша» было невпроворот, и чем ближе к концу войны, тем меньше оставалось времени не только для отдыха, но даже для сна. И единственные часы, когда еще можно было о чем-то подумать, так это засада или бессонные ночи, подобные прошедшей. Да и то как сказать: стоит задуматься о чем-то или клювом прощелкать, как тут же пулю в лобешник схлопочешь. Мужички, с которыми теперь пришлось работать «Смершу», были уже не те лопушки-дезертиры образца сорок третьего года, а подготовленные для подрывной работы националисты, из которых многие прошли диверсионные и разведшколы абвера, с которыми просто так чайку не попьешь. К тому же бывший беспризорник, воспитанник подмосковного детдома Сашка Тукалин еще в детдомовских мастерских познал навыки часовых дел мастера, полюбил это дело и даже успел поработать немного в мастерской по починке часов. Так что ближайшее будущее для старшего лейтенанта Тукалина вроде бы просматривалось без особого тумана. Если даже и не оставят для работы в органах, то любая мастерская примет уже проверенного часовщика c распростертыми объятиями.

Как любят побалагурить смершевцы: не до жиру, быть бы живу. Что, в общем-то, тоже проблематично. Оперсостав работал на острие ножа и выбывал из строя, едва успев поносить заветные погоны лейтенанта. Старлеи и обладатели четырех звездочек на погонах считались «волкодавами» и асами «Смерша».

Уставший до чертиков Тукалин Бога молил, чтобы поскорее закончилась эта пытка дорогой, сдерживая с трудом предательскую сонливость, и когда наконец-то показались пристанционные постройки и товарняк стал сбавлять скорость, он облегченно вздохнул – вроде бы пронесло и теперь только и осталось, что грамотно отследить радиста.

Спрыгнув с платформы, он словно растворился среди сиганувших с товарняка мужиков, и когда, чуток задержавшись в дверном проеме, на земле оказался Драга, а следом за ним спрыгнул и Новиков, Тукалин дал понять лейтенанту, чтобы тот «ушел в тень». Драга мог зафиксировать высокого белобрысого парня в застиранной гимнастерке еще в вагоне и даже с начальными знаниями ухода от наружного наблюдения мог засечь хвост.

Радист же тем временем вышел на привокзальную площадь и еще раз, видимо совершенно автоматически перепроверившись, шмыгнул в дверь неказистой деревянной постройки, надпись над которой сообщала о том, что это вам не какой-нибудь заштатный нужник, а «Чайная». Чуток погодя в эту же дверь зашел и Тукалин. Уже по тому, как перепроверялся радист, можно было предполагать, что завернул он сюда не только для того, чтобы чаю или пивка попить.

Новиков подстраховывал старшего лейтенанта на улице, рассматривая объемистую круглую тумбу с навешанными по ее окружности городскими объявлениями.

Несмотря на убогость заведения, зал был почти что полон, однако Драгу Тукалин заметил сразу же. Радист нашел-таки себе свободное местечко за угловым столиком, и моложавая официантка уже принимала у него заказ. Быстренько записав в ученическую тетрадку пожелания клиента, видимо, довольно скромные, она уже собралась было уходить, как вдруг Драга попридержал ее за руку. О чем-то негромко спросил, и девица, утвердительно кивнув головой и прошелестев юбкой среди столиков, скрылась за дверью в подсобное помещение.

Тукалин насторожился. Он не впервой захаживал в эту чайную, где можно было не только пивком насладиться, но и остограммиться сливянкой местного разлива, и уже неплохо знал заведенные здесь порядки. После того как Зося принимала очередной заказ, она спешила за буфетную стойку, откуда сразу же можно было попасть на кухню, где жарили, варили и парили две толстушки, способные даже из цугульского топора сварить мамалыгу. К тому же еще столь непонятный шепоток Драги, более похожий на просьбу или принести что-то недозволенное властями, или…

«Господи, неужто именно здесь ихняя явка? – жаром отдалось в голове. – И если здесь…»

Тукалин даже не успел до конца сформулировать свою догадку, как вдруг приоткрылась дверь подсобки и в полутемной щели сначала обозначилась женская фигура, рядом с которой просматривался какой-то мужик. Переступив порожек, официантка кивнула ему на угловой столик, за которым сидел радист, и тут же шмыгнула за дверь, которая вела в святая святых чайной.

Облокотившись на буфетную стойку, Тукалин попросил буфетчика налить ему кружку пива и, уже стоя вполоборота к гудящему растревоженным ульем залу, смог наблюдать за угловым столиком, к которому неторопливой походкой уставшего человека шел вызванный из подсобного помещения невзрачный мужичок.

На первый прикид ему было лет сорок пять, не меньше, и по тому, с каким усердием он вытирал о замызганные порты руки, можно было догадаться, что в этой подсобке он не чаи распивает, а перебирает закупленные у селян овощи, и… судя по его суетливости, это не резидент.

Но в таком случае кто? Связник? Тоже неплохо, хотя работенки прибавлялось.

Мужичка, видимо, неплохо знали в этом заведении, и он, то и дело здороваясь с сидящими за столиками завсегдатаями, подошел к угловому столику, за которым сидел Драга. Еще раз обшарпав о штаны ладони и, видимо, окончательно убедившись, что они вполне пригодны для того, чтобы поручкаться с радистом, он подал ему руку, и когда Драга показал ему на свободный стул, кивнул благодарно.

Потягивая пенистое пиво, Тукалин наблюдал за встречей, анализируя в то же время поведение этого невзрачного, в грязных портах и такой же рубашке мукачевского мужичка, которому была доверена весенняя переборка заложенных с осени овощей. Обычно подобным делом занимаются женщины, и можно было только предполагать, что его воткнули в эту чайную как связника, на которого можно было выйти с раннего утра до позднего вечера.

Видимо привыкший к палочной дисциплине в тех войсках, где он служил до того, как осел в Мукачеве, а возможно, что и в разведшколе, он знал свое место в иерархической цепочке, не «тянул на себя одеяло», как это случается со многими связниками из молодых да ранних, и Тукалин уже не сомневался в том, кто есть кто.

Связник! А это значило, что он сегодня же должен будет выйти на резидента или заложить необходимую для него информацию с радиограммой в «почтовый ящик».

За угловым столиком между тем уже договорились о чем-то, и Драга, предварительно прощупав зал глазами, сунул правую руку в карман и тут же, прощаясь, подал ее связнику.

«Почта!» – зафиксировал Тукалин и, наскоро допив пиво, неторопливым шагом уставшего до чертиков человека направился к выходу.

Новиков дожидался его в скверике напротив, и Тукалин, вкратце пересказав ему суть увиденного, приказал следовать за связником, как только тот появится в дверях, а сам вернулся к чайной, чтобы обойти ее по внешнему периметру. Надо было срочно перепроверить, нет ли в ней запасного выхода, которым в данном случае мог воспользоваться связник.

На всякий пожарный случай. Как не устают твердить в разведшколах, береженого Бог бережет.

Да, была еще одна дверь, которая, видимо, вела сразу же в подсобное помещение, и Тукалин, подав условный знак Новикову, отошел на безопасное расстояние, чтобы не засветиться ненароком.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как скрипнула дверь подсобки и в проеме нарисовался связник. Уже переодетый во всё чистое и как бы даже ставший выше ростом. Оглядевшись по сторонам, он аккуратно прикрыл за собой заскрипевшую массивную дверь и, еще раз осмотревшись, направился спорым шагом в сторону центральной части города. Показав Новикову на удаляющегося связника, на голове которого красовалась гуцульская шапка, и убедившись, что лейтенант «взял след», Тукалин переместился в скверик.

Не исключалась возможность и того, что радист попытается встретиться еще с кем-нибудь или же будет дожидаться возвращения связника.