Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Юрий Третьяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Что происходило потом

Когда Радик и Женька появились в классе, никто из ребят даже не поинтересовался, где они вчера были, как время провели: все собрались у доски, на которой Комаров начертил мелом какие-то колеса, палочки, стрелки и объяснял:

– …А оттуда воздух поступает вот в эту трубку – общую, а она будет разветвляться уже.

Радик толкнул в бок Войленко:

– Ну как? Здорово вам вчера вкололи?

Войленко рассеянно кивнул, не отрывая глаз от чертежа.

– Крепко? – спросил Радик.

– Что? Ах, ты вон о чем. Да ну… так… Зря вы не стали. А откуда вон там воздух возьмется? – спросил он у Комара.

Волей-неволей Радику и Женьке пришлось послушать объяснения Комарова, чтоб тотчас его раскритиковать.

Но сделать это им так и не пришлось.

Анна Ефимовна, несмотря на свою научную работу, ничего не забыла. Она вошла в класс и сказала Радику и Женьке именно так, как изображал вчера Крюков:

– Ай-ай-ай, вы такие храбрые мальчики и так испугались какого-то несчастного укола? Почему вы вчера убежали?

– А мы не хотим! – сказал Радик.

– Почему же?

– Они нам не нужны, мы и так здоровые.

Анна Ефимовна всплеснула руками:

– Мне очень нравится: они не хотят себе делать укол, они совсем здоровые! А когда вы сделаетесь совсем больные, тогда будет уже поздно, к вашему сведению! Тогда вы будете лежать в постели и глотать всякие лекарства или там микстуры и пропускать уроки, а потом сидеть и хлопать ушами! А потом вы скажете: мы не хотим учить арифметику, подавайте нам астрономию или какую-нибудь такую палеонтологию! Все это вы будете учить, когда настанет время, сколько вам заблагорассудится, а сейчас будьте добры учить арифметику и решать задачки на проценты, а астрономия от вас никуда не убежит и палеонтология тоже, можете мне поверить…

Радик и Женька молча переминались с ноги на ногу. Остальные разглядывали их, будто какую диковинку.

Только Крюков стоял в стороне и с большим интересом читал «Правила поведения учащихся», вывешенные на стене.

Но одно ухо у него было повернуто к Анне Ефимовне.

– А сейчас берите ваши шапочки и – марш в поликлинику! – заключила Анна Ефимовна. – И Крюков тоже, хоть он и делает вид, что это его совершенно не касается, изучает правила поведения! Это похвальное занятие, почитать их ему очень полезно, они ему так мало известны. Надеюсь, хоть сейчас он что-нибудь усвоит. Слышишь, Крюков?

– А? – пробудился Крюков. – Что вы сказали, Анна Ефимовна?

– Ты все прекрасно слышал, два раза повторять я не намерена!

И Анна Ефимовна вышла из класса.

Все это время Комаров нахально торчал впереди всех и выражал свое согласие с тем, что говорила Анна Ефимовна, кивками и хихиканьем.

Потом он сказал:

– Да сходите, что вы, в самом деле!

– Что-что? – оторопел Радик.

– Сходите, говорю.

– А ты кто такой?

– Да не только я. Вот – все.

– Кто – «все»?

– Ну… мы… ребята.

– И ты, что ль?

– Ну… и я… А я что?

– Ска-а-а-жи… – уничтожающе протянул Радик. – Па-адумаешь, персона какая! Еще указывает! Захотим – пойдем, захотим – не пойдем! Не пойдем – и все!

– Да хватит тебе, Радик! – вмешался Войленко.

– А чего он? Указывает! Стану я из-за всякого… Пошли, Женьк!

Даже на улице Радик не мог успокоиться.

– Указчики! Мы сами себе указчики!

Женька понуро брел сзади и помалкивал, зато Крюков сочувствовал:

– Ишь, как он себя хозяином здесь держит! Всего в прошлом году приехал, а уже командует! Я вот, например, целых восемь лет учусь. Я еще с Женькиным старшим братом учился, который сейчас в ремесленном. Я со многими учился! Все порядки знаю, и то… Сегодня он приказывает: делай укол, завтра скажет: давай я на тебе верхом поеду, послезавтра…

– Верно! Но только у него ничего не выйдет! Мы никого не боимся! Как бы нас не испугались! – бахвалился Радик. – Мы можем чуть не весь класс вызвать один на один!

– И Войленко?

– Ну… Войленко, конечно, нет. Зато мы с Войленко – вот как! – Радик сложил вместе два указательных пальца. – Мы с ним летом втроем – он, я и вот Женька – знаешь, сколько рыбы переловили? Каждый день ходили.

– А Саньку?

– Санька не станет из-за какого-то там Комара… Сравнил: мы и Комар! Мы все можем!

– «Законно, – заметил капитан Витема». – Только не очень хвалитесь.

– Хвалимся? Мы? – вспыхнул Радик. – А хочешь, мы тебя сейчас с этого мостика спихнем? Тогда узнаешь, хвалимся мы или нет!

Крюков тотчас отодвинулся от края мостика и покачал головой:

– Это ни к чему. У меня такое дело: ботинки велики, набьется в них снег, и пропало все! И вообще мне надо в одно место – дело есть в читальне. Вы, конечно, на укол не пойдете? И правильно! Я тоже. «Всего! – воскликнул капитан Витема, уходя в неизвестном направлении».

– Значит, не пойдем? – спросил Радик Женьку, когда Крюков ушел.

– Вообще-то… – неуверенно начал было Женька, но Радик его решительно перебил;

– Нельзя Крюка подводить! Раз договорились – значит, все. А то будет не по-товарищески!

– Оно так…

– Ну и порядок! Погуляем минут тридцать и придем, как будто сделали!

Радик и Женька уселись в парке на такую скамью, чтобы были видны большие часы на столбе, и принялись ждать.

Тоскливо и медленно шло время. Казалось, стрелки часов и не двигаются, но друзья терпеливо отсидели, сколько полагается.

В школьных воротах они увидели Радикова брата—Желтухина – с товарищем.

Первоклассники с чрезвычайно деловым видом возвращались откуда-то, махая руками, пронзительно спорили о чем-то непонятном:

– А вот и неправильно! И вовсе это не четвертый но мер! Четвертый номер – розовый, а это – третий!

– И зеленые – третий?

– Зеленые – это второй! Вот красные – третий!

При этом они сосали что-то сладкое, по всей видимости-ириски.

– Эй, вы! – окликнул их Радик.

Первачки остановились и подозрительно глянули не Радика с Женькой.

– Вы чего тут расхаживаете?

– Мы не расхаживаем! – независимо ответил Желтухин. – Это вы расхаживаете, а у нас пустой урок, и мы уполномоченные!

– Мы уполномоченные купить нитки, – добавил его ушастый товарищ. – Мы теперь вышиваем на уроке труда. Крестиками…

– Врете! Вы, наверное, гуляете?

– Это вы гуляете! – заявил Желтухин. – Вас послали делать укол, а вы не пошли и гуляете, что?

И откуда они все это знали?

– Ириски на какие деньги купили? На уполномоченные?

– Мне мама дала двадцать копеек, и у Стародубцева было шесть копеек!

– Верно, – подтвердил Стародубцев. – У меня ровно шесть!

– А ну, покажите нитки, может, вы врете! И давайте нам по ириске!

Стародубцев полез было в карман, но Желтухин дернул его за рукав:

– Стародубцев, не показывай им! Не давай им, Стародубцев! Бежим скорей, а то опоздаем!

Быстро работая локтями, они пронеслись через двор и, очутившись на крыльце, задорно закричали:

– Что, поймали? Что, поймали? Прогульщики! Скажем вот!

Радик погрозил им кулаком.

– Глянь, как они осмелели! – сказал он Женьке. – Совсем от рук отбились! Я им покажу! Они у меня узнают!

– Это надо, – кивнул Женька. – А то никакого от них житья не будет! Только вот интересно: как они все пронюхали?

– Это народ такой… О! Звонок! Пошли!

В коридоре они наткнулись на Анну Ефимовну.

– Ну как? – спросила она. – Не умерли? Я так и знала! Завтра у меня занятий нет, послезавтра будьте добры остаться после уроков, чтоб я вам объяснили все, что вы прогуляли, потому что это важно!

И она пошла дальше, а из класса высыпали ребята, и впереди всех – Крюков!

– Ты это так? – удивился Радик, – В читальню не пошел?

– Каждый человек, – наставительно сказал Крюков, – может сначала собираться в читальню, а потом раздумать. Вот я и раздумал.

– Ну, сделали? – спросил Войленко.

– Тоже раздумали! – усмехнулся Радик. – И вообще, что вы привязались? Тебе больше всех надо?

– Не мне.

– А кому? Ну, кому? Ему, что ль? – Радик показал на Комарова, который сейчас участия в разговоре не принимал, а стоял в отдалении. – Я ему дам!

– Ладно! – одернул его Войленко. – Что ты все «дам» да «я»! Только и слышно! А кому ты дашь? Может, и мне?

– Я не про тебя… – сразу сбавил тон Радик.

– Ну, а кому? Никому ты не дашь! И Комарову тоже! Чем он хуже вас?

– А лучше? – изумился Радик.

– А хуже? – спросил Санька. Окружающие недобро молчали.

Радик обернулся было к Саньке, но Войленко, крепко взяв его за рукав, повернул к себе лицом:

– Чем хуже, скажи? Что слабее? Так я вот – сильнее… И вы можете это проверить. Хоть сейчас, хоть…

– Чего тут проверять, – миролюбиво сказал Женька. – Это и так известно.

– Не в этом, конечно, дело, – сказал Войленко.

– А в чем? Ну, в чем?

– А в том, что вы себя лучше других ставите!

– Как какие-нибудь бароны! – захохотал Витька Витамин, пришедший насладиться происходящими событиями.

– «Отойдите от нас, мы герои?» – продолжал Войленко. – А какие вы уж такие подвиги совершили? «Мы – мастера…» А может, мы не хотим таких героев? Скажем: «Катитесь вы, такие мастера, знаете куда… и без вас обойдемся!»

– Обойдетесь?!

– А ты думал нет? Еще как! Возьмем и отстраним от работы!

– Ну и отстраняйте! Не заплачем!

– И отстраним!

– И ладно!

– И ладно!

– Анну Ефимовну опять обманули! – сказал Санька.

– Подумаешь! – все еще не сдавался Радик. – Мы обманули, не ты!

– Она с вами по-человечески! – продолжал, не обращая внимания, Санька. – Поверила вам. Другая бы вас за шкирку да к директору – и катись за родителями! А эта будет с вами после уроков оставаться, втолковывать! Может, ты думаешь, ей без вас мало дела? Ого! У нее дела побольше вашего! Она, может…

– Знаем, какое у нее дело! – брякнул Радик. – Задачки выдумывать? На кой они…

– «На кой!» «Задачки!» Эх ты, дуб! – махнул рукой Войленко и отошел. За ним пошли все ребята. На Радика с Женькой никто даже не взглянул.

Витька Витамин засмеялся и побежал в свой класс, видно, рассказать, как ребята отшили зазнавшихся мастеров Радика и Женьку.

Они остались одни.

Даже Крюков, обычно с огромным удовольствием принимавший участие в таких спорах, на этот раз послушал минутку, потом принялся шарить по карманам, поднял глаза вверх, будто что-то вспоминая, и повернувшись, исчез.

Начался урок рисования. На этом уроке всегда было весело: разрешалось ходить по классу, только не шуметь.

Лучшие рисовальщики – Радик и Валька Сомов – всегда получали задания отдельно, куда труднее, чем другие.

Радик сидел на одной стороне класса, Валька – на другой. Поэтому класс разделялся на два лагеря: одни считали, что Радик лучше, другие были на стороне Вальки.

Вот и сейчас учитель рисования Виктор Николаевич вынул из портфеля черного каменного слоника с поднятым хоботом и на задних ногах.

– Это вот будут рисовать наши художники!

Пока ребята разглядывали слоника и выспрашивали, почему он стоит на задних ногах, почему он черный, из какого камня он сделан, где такой камень добывается, и кто его сделал, и каким инструментом, и где его достал Виктор Николаевич, – Радик, у которого все было заранее приготовлено, начал рисовать.

Обычно болельщики взволнованно кочевали от одного художника к другому, рассуждая, у кого лучше получается, а сейчас только верный Женька подбадривал своего друга:

– Выходит!

– Ух, мирово!

– Ну, точно!

Никто не подошел к Радику сообщить, как идут дела у Вальки.

Наконец Женька не вытерпел и подошел к группе болельщиков, молчаливо предававшихся созерцанию Валькиного мастерства. Но никто даже внимания на него не обратил.

– Хе! До Радика далеко. Помолчав, Женька повторил:

– У Радика лучше.

– Где уж нам до вас! – ехидно ответил Санька, болевший раньше за Радика, а другие засмеялись.

Женьке ничего не оставалось, как отойти.

– У них хуже, – сообщил он Радику, но Радик почему-то не почувствовал от этого никакой радости.

Наконец оба рисунка были окончены. Виктор Николаевич принялся рассматривать их, сравнивать.

Никто не спрашивал нетерпеливо, как раньше:

– Ну, как?

– У кого, Виктор Николаевич?

– Правда же, у Радика лучше?

– У Сомова лучше!

– На этот раз, – сказал Виктор Николаевич, пряча оба рисунка в портфель, – Радик справился лучше. Как вы думаете?

И опять болельщики вместо того чтобы устроить по этому поводу ужасающий шум, осыпая насмешками побежденных и всячески превознося победителя, равнодушно промолчали.

И Крюков, всегда заранее несогласный с любым решением учителя и тотчас вступавший в длительные пререкания, помалкивал.

Только спустя некоторое время лениво ответил Войленко:

– Что ж, лучше так лучше. Ничего особенного. Сегодня у одного лучше, завтра – у другого…

По дороге домой Женька сказал:

– А здорово они обиделись. Я даже не ожидал.

– Ну и пусть! – махнул рукой Радик. – Подумаешь.

– Завтра строить пойдем или нет?

– Пойдем, а как же без нас?

– Тогда я тебя возле скверика подожду. Вместе чтоб прийти. А то по одному как-то…

Одиночество

Они немного опоздали.

Войленко и Санька уже достругали доски и сейчас шлифовали их. Несколько человек сидели на корточках вокруг Комарова, измеряя и раскладывая по кучкам полосы цинка, нарезанные вчера Радиком и Женькой.

– Куда же ты кладешь? Это – вон туда! – командовал Комаров. – Это же для среднего!

А цемент сеял уже Витька Витамин.

– Здорово! – сказал Радик.

Ребята продолжали заниматься каждый своим делом, только Витамин, поставив на пол ситечко, встал и выпучил на Радика с Женькой глаза.

– Ребята, гляньте, кто пришел! – радостно провозгласил он, и все вдруг, как по команде, обернулись, будто только того и ждали.

– Ска-ажи, пожалуйста! – вроде бы ужасно удивился Войленко. – Так это, значит, вы?

– Ну, а кто же? – с дурацким видом кивнул Женька.

– Мы… – так же дурацки подтвердил Радик.

Витамин зажал рот рукой и отвернулся, трясясь. Кое-кто чуть слышно захихикал.

– Вот как… – продолжал Войленко. – А вам чего?

– Работать пришли.

– А вы разве со всеми будете работать? А мы думали…

– Да нет! – рассудительно объяснил Санька. – Ты не понял! Разве они со всеми будут! Они так пришли… Ну, указать… Со всеми им нельзя.

– Эх, я! – Войленко хлопнул себя по лбу. – Верно-верно! Как же так? Я все думаю: чего они пришли? Витамин! Чего стоишь? Не видишь что ли, кто пришел: сам Радик с Женькой, а он стои-ит!

– А что?

– Что? Стулья где? Ты думаешь, они тебе, как ты, что ль? Им так нельзя, им надо стулья…

Радик и Женька так были ошарашены, что Женька, ничего уже не соображая, сказал:

– Да зачем? Не беспок…

– Как же, как же… – давился от смеха Войленко. – Никак невозможно… Сейчас-сейчас! Витамин! Долго ты там будешь копаться!

Витамин, скинув стружки с сиденья единственной табуретки, выволок ее на середину комнаты и начал усердно обтирать рукавом.

Будто ошпаренные, выскочили из комнаты Радик и Женька, а вслед им донесся голос Войленко:

– Вот видишь! Я говорил – стулья им надо, а не табуретку, дурак!

На крыльце Радик и Женька поглядели друг на друга и ничего не смогли сказать.

Только через некоторое время Радик вздохнул:

– Да-а-а… Ишь, как они…

Женька печально шмыгнул носом:

– Здорово…

– Ты скажи как, а?

– Да-а…

– А ведь из-за чего все произошло? – продолжал Радик, кривя душой, – Из-за пустяка! Из-за укола! Подумаешь – укол!

– Конечно! – сразу понял друга Женька. – Стоит ли шум поднимать из-за какого-то несчастного укола!

– Как будто бы мы не можем его сделать!

– Сто раз можем!

– Они думают, что мы боимся.

– Так и думают!

– А нам это и вовсе ничего не стоит.

– Совсем пустяк!

– Вот пойдем – и сделаем!

– Пошли! – обрадовался Женька. – Айда!

Это, конечно, не означало, что они собираются идти кому-то на уступки, просто надо было доказать, что уколов они не боятся!

Все оказалось настолько просто и быстро, что Радик с Женькой были даже немного разочарованы.

Когда отыскали нужного врача и начали сбивчиво объяснять, в чем дело, врач только спросил:

– Из какого класса? Значит, дезертиры, беглецы?

– Да нет… Мы так…

Врач заглянул в какую-то бумагу:

– Верно. Только вас двое и осталось. Крюков еще вчера сделал.

– Разве Крюков сделал? – изумился Радик.

– А как же… – ответил врач, вписывая что-то в маленький клочок бумажки. – Обязательно сделал… Непременно сделал. Значит, сейчас ступайте с этой бумажкой в четвертый кабинет!

– Вот это да! – сказал Радик, отыскивая четвертый кабинет. – Ну и Крюк! А еще: и я не буду! Вот она какая «взрослая читальня»!

– Нас втравил, а сам скорей…

Они поспели в школу вовремя, и в кармане у Радика лежала справка, которую им выдали одну на двоих, но показать ее было некому: уроков Анны Ефимовны сегодня не было, а ребята продолжали по-прежнему не замечать Радика и Женьку.

На переменах они тоскливо слонялись по коридору, стараясь казаться развязными и независимыми.

А перемены проходили, как обычно, только как бы без участия Радика и Женьки.

Войленко носился с какой-то особенной лыжной мазью; ковырял ее, нюхал и даже чуть не пробовал на язык. Он совал ее под нос всем, кроме Радика и Женьки.

Крюков сидел за партой и складывал какие-то трепаные листочки, шепотом их подсчитывая.

– Ты что же, Крюк? – сказал ему Радик. – Оказывается, укол-то сделал?

– Кто, я? – поднял глаза Крюков. – А как же! Как все, так и я. Я никогда не отделяюсь. Не то что некоторые…

– А чего ж ты нам головы морочил?

Но Крюков не знал, что такое смущение:

– Каждый человек может захотеть делать себе уколы! «Понятно? – задал вопрос капитан Витема, погружаясь в бумаги».

Потом Радик весело обратился к Войленко:

– Ну вот мы и сделали этот укол! Ты уж думал…

– А я тут при чем? – пожал плечами Войленко. – Мне, что ль, его делали?

– Верно, верно! – подтвердил Женька. – Не веришь?

– Сделали так сделали. Подумаешь, достижение какое…

И Войленко пошел прочь.

В довершение всего Як Яклич, который, видно, еще ничего не знал, проходя мимо Радика, хлопнул его по плечу:

– Ну, рабочий класс, как дела? Даем стране угля?

– Даем… – вяло ответил Радик, а спешивший куда-то Витамин, ухмыляясь, остановился.

– Чего смеешься? – спросил его Радик.

– А так… Это, понимаешь, книжка такая есть… Называется «Отверженные». Очень толстая книжка.

– Витамин! Витька! – отчаянным голосом позвали его откуда-то из-под лестницы. – Сюда! Да скорей!

– Сейчас! – крикнул Витамин. – Так вот… Я ее не читал, а вам надо, потому что вы…

– Да Витамин же! Да скорее! – еще отчаяннее раздавалось из-под лестницы, и Витамин, не договорив, бросился туда – веселый, счастливый, всем нужный.

Последняя капля

Собираясь утром на работу, отец вдруг спросил у Радика:

– Ну, как там ваше строительство?

– Ничего… Идет… – пробормотал Радик, отворачиваясь, чтоб не было видно, как он покраснел.

Желтухин, пивший за столом чай, фыркнул.

– Ты чего? – спросил отец.

– Это я так…

Торопливо надевая спецовку, отец говорил:

– Коллектив – это великое дело. Стоит за что-нибудь взяться сообща – горы сдвинешь! Ты как там, не роняешь рабочей марки? Смотри! Да не зазнавайся.

Когда отец ушел, Радик хотел было влепить Желтухину подзатыльник за его неуместное хихиканье, но тот поглядывал так ехидно, что Радик решил расправу отложить и сел за уроки.

Он раскрыл учебник и начал читать, а сам думал только об одном. И отец, и Як Яклич, знали бы они, какая у них с Женькой «рабочая марка»… Об этом даже думать было тошно.

А тут еще к Желтухину явились гости – Стародубцев и какой-то сопливый первачок.

Они принялись что-то обсуждать в соседней комнате, сперва тихо, а потом все азартнее и громче. Радик заткнул уши, но не мог заглушить их назойливые голоса.

– Внутри она должна быть пустая!

– Она провалится!

– Ничего не провалится! Там же будут доски! Внутри пустая, а где ехать – доски, а сверху и с боков – снег, как она провалится?

– А где столько досок возьмешь?

– Як Яклич даст. Видел, какие большие лежат возле сарая! Такие толстые, не продавишь их и трактором, не то что санками!

Радик догадался: это они снежную гору строят на школьном дворе. То-то они вчера там все сновали, суетились! Тоже – строители! Что они могут построить? Вот если б за это дело взялся пятый «Б» – это б была гора!

Но тут Радик вспомнил обо всем и снова погрузился в чтение. Прочитал страничку раз, другой, однако в голове ничего не оставалось. А все эти паршивые сопляки: вон как они там начали сопеть, хихикать, возиться и грохотать стульями!

– Эй, вы! – грозно крикнул Радик. В соседней комнате тотчас затихло.

– Чего ты? – недовольно спросил Желтухин.

– А то! – со злостью заорал Радик. – А то, что навел тут полный дом! Орут тут, стучат!

– А что, мы тебе мешаем?

– А то не мешаете! Полный дом… Собрал тут… Сейчас всех повыгоню!

После минуты молчания раздался дрожащий от обиды голос Желтухина:

– Что я, не могу товарищей к себе привести? Сам со всеми поругался, хочешь, чтоб и я… С самим никто не водится, хочешь, чтоб и со мной…

В другое время за такой разговор дать бы обнаглевшему Желтухину хорошенько и выставить бы всю его банду за дверь, но теперь Радик только пробормотал:

– Не твое дело! Я тебе дам…

– Да-а-ам… – издевательски сказал Желтухин. – А будешь ко мне придираться, можно и папе кое-что рассказать…

Этого еще не хватало!

– Ладно! – заорал Радик. – Учту!

И, схватив портфель, побежал к Женьке. Больше податься было некуда.

Но и у Женьки происходило приблизительно то же самое. Еще за дверью Радик услышал громкие голоса.

Войдя, он увидел, что Женька стоит посреди комнаты, красный, с набухшим носом, со слезами на глазах.

– Ну и ладно! Ну и пускай! – грубо говорил он. Его мать сидела за столом, склонив голову набок и подперев ее рукой, печально и недоуменно глядя на Женьку.

– Вот, Радик, – сказал она, – может, ты объяснишь, что такое с ним сотворилось? Был ребенок как ребенок, а со вчерашнего дня, ну, как с цепи сорвался! То ему не так, это ему нехорошо, ни с кем толком поговорить не хочет, соседке нагрубил, кошку чуть ботинком не пришиб, а уж кошка-то чем виновата… Может, у вас в школе что неладно?

– Ничего, теть Вера! – бодро сказал Радик.

– Покоя не дают! – упорствовал Женька.

– Кто ж тебе не дает?

– Все!

– Тогда тебе надо где-нибудь келью сыскать, вот как в старое время отшельники были.

– И найду!

– Закрыться там и сидеть, чтоб никто…

– И закроюсь!

– Радик, да ты признайся, может, у вас там что в школе…

– Да нет, теть Вер, ничего, это он так, – жизнерадостно заверил ее Радик и, чтобы избежать дальнейших вопросов, сказал: – Женька, пошли ко мне уроки учить!

Женька, ни на кого не глядя, подошел к столу, запихал в портфель несколько, каких попало, учебников и молча начал одеваться.

– Ты хоть перед школой поесть-то зайди, воин… – напутствовала его мать.

– Не зайду! – буркнул упрямый Женька.