Текст книги "Андрейка и лодырь Ромашка"

Автор книги: Юрий Третьяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Теперь история, которую требовалось рассказать, выглядела иначе. Лось выскочил, но Андрейка оказался проворнее и в один миг очутился высоко на дереве, оставив лося с носом. Одураченный лось сперва дожидался под деревом, когда Андрейка слезет, но тот проявил выдержку и не слез, только посмеивался да желудями сверху кидался, метко попадая. Лось, обозленный Андрейкиной стойкостью, начал с разбегу молотить рогами по стволу, дерево тряслось, но Андрейка сидел наверху цепко. Первое дерево не выдержало и сломалось, но Андрейка к тому времени успел перебраться по веткам на другое… Другое тоже не выдержало, но Андрейка уже сидел на третьем, постепенно продвигаясь таким образом ближе к шоссе… Наконец о самое последнее дерево лось сломал рог и с позором удалился, оставив его Андрейке как трофей…

То горелое место, где спрятан рог, было самое опасное: там, как сказал дядя Коля Копейкин, находилось «стойло», а все деревья – маленькие и тоненькие, ни на одном не спрячешься. Надо будет скорей взять рог и удирать оттуда.

Так передвигался Андрейка: по мелколесью, где спрятаться негде, мчался во весь дух, а в хорошем лесу, с деревьями толстыми и высокими, замедлял ход и отдыхал.

Вот и горелое место: теперь нужно найти кровать…

И тут Андрейка явственно услышал:

– Э-эй!

Потом смолкло и снова:

– Э-эй!

Голос – тонкий, не лосиный, а больше на человечий похож, будто ребенок кричит…

За кустами кровать виднеется, а внизу что-то шевелится – маленькое, пестрое, совсем лосю неподходящее…

Пригляделся получше, а это мальчонка лет трех-четырех сидит на корточках с кроватью рядом, просунув голову между железными прутьями в спинке, и кричит:

– Э-эй!

Крикнет, подождет, опять крикнет…

А сам плотный, будто набитый, с круглой стриженой головой и серьезными темными, как вишни, глазами.

– Э, ты чего тут? – окликнул его Андрейка.

Мальчонка, не вынимая головы, повернул ее так сильно, будто шея у него свободно вращалась, как у куклы-голыша, и, скосив глаза на Андрейку, радостно воскликнул:

– Ага! Значит, меня уже нашли?

– А зачем тебя нужно находить? – не понял Андрейка.

– А я пропал! – объяснил мальчонка. – Заблудился!.. Ты долго меня искал?..

– Я и не искал вовсе, на кой ты мне нужен!.. А как ты очутился тут?

– Я к бабушке в гости иду… Вон оттуда… – Мальчонка показал рукой себе за спину.

– А живешь где?

– Макуревский я, Алик Пеньков! А бабушка в Тюковке…

– А чего же ты не идешь в Тюковку?

– Я забыл, где она… Я шел, шел… Уже давно иду…

– А почему не по дороге?

– Я шел по дороге… А потом хотел посмотреть, что за полянкой… А там другая полянка… Я пошел посмотреть, что за другой полянкой… и забыл, куда идти…

– А зачем сидишь головой в кровати?

– Да я пробовал: пролезет моя голова? А она туда пролезла, а обратно не вылезает…

– Это ерунда! – сказал Андрейка. – Сейчас мы ее вынем!

Но вынуть мальчишкину голову оказалось непросто: она была гораздо больше, чем промежуток между прутьями: даже не верилось, что мальчишка сумел просунуть ее в такую узенькую щель. Как ни вертели мальчишкину голову Андрейка и сам ее хозяин, поворачивали и так и сяк, не вылезала она обратно, и хоть ты что хочешь делай!

– Ничего, вынется… – бормотал Андрейка. – Раз туда просунулась… обратно должна вылезти… Уши у тебя больно здоровые… торчат, как у зайца… цепляются…

Пробовали уши отгибать, ничего не получилось. Мальчишка притих, щупая себе уши.

– Придумаем! – подбадривал его Андрейка. – Из всякого положения есть выход! Вообще-то, если голова пролазит, особенно такая здоровая, как у тебя, значит, за ней и весь человек пролезет. Ну-ка!

Он начал проталкивать мальчишку вперед, тот старался, помогал, дрыгая от усердия ногами. Но вперед тоже не удалось протолкнуться: мальчишка оказался еще толще своей головы…

Андрейка попытался разогнуть прутья, но они были твердые, литые, даже нисколько не поддались…

– Ну и кровать… – пыхтел Андрейка. – Правильно ее выбросили…

Уморился, сел отдохнуть и подумать, как быть дальше.

– Что же ты перестал меня вынимать? – капризно спросил мальчишка.

– Думаю! Обдумать требуется… – ответил Андрейка. – Быстро дела не делаются…

– Ты думай скорее! – приказал мальчишка. – А то я уморился так быть… Сам ничего, только шее надоело, болит…

Проще всего было бы выйти на шоссе за подмогой, но бросить мальчишку одного в лесу, где бегают обезумевшие лоси, нельзя: вдруг они его испугают или еще что?..

И мальчишка, словно угадав Андрейкины мысли, спросил:

– Ты не уйдешь?

– Нет.

– Ты не уходи, – серьезно попросил мальчишка. – А то меня тут волк съест…

– Тут волков не водится!

– А кто водится?

– Лисички, зайчики…

– А лисички людей не едят?

– Нет!

– А чего они едят?

– Они больше насчет курей…

– А еще кто тут?

– Лоси…

– А они чего едят?

– Травку…

– А я пить хочу! – заявил мальчишка. – Я давно не пил… Как почайпил, так больше и не пил.

– Могу дать! – предложил Андрейка.

– А чего?

– Молока!

– А где оно у тебя?

– В портфеле…

– А сколько?

– Хватит! Бутылка целая!

– Это хорошо! – развеселился мальчишка и предупредил: – А то я много буду пить. Пока не напьюсь!

Андрейкину черствую булочку он пощупал и забраковал, сказав, что эта булка плохая, а вот бабушка всегда печет ему блинчики, те хорошие: мягкие и масленые…

– Ну и жил бы у своей бабушки, блинчики рубал! – слегка обиделся Андрейка. – А то разбредутся по всем лесам, а ты сиди около них целый год!..

– Чего бранишься? – жалобно спросил мальчишка. – Меня нельзя бранить… Я и так не вынусь… а ты бро-онишь!..

– Вот тебя еще дома ремешком побронят! – пообещал Андрейка. – Чтоб не рассовывал голову куда попало!

Мальчишка помотал между прутьями головой.

– Не! Они все плачут сейчас… Куда я делся? А я пропал, никак не найдусь…

Он сморщился и захныкал:

– Хы! Хы! Хы!

– Чего ты?

– Да меня-а-а жа-а-а-алко-о… – дребезжал мальчишка.

Андрейке опять пришлось его утешать:

– Положись на меня! Ты мне веришь? Я не брошу, пока чего-нибудь не придумаем!

Одна хорошая мысль все-таки пришла в голову: кровать вместе с мальчишкой можно подтащить к дереву и повернуть спинкой так, чтобы тот мог сидеть, а не стоять на корточках. И сразу же мальчишкино положение намного улучшилось, да еще Андрейка посадил его на свой портфель, чтобы не простыл от холодной земли, свою свернутую курточку подложил ему под спину, как подушку, – сиди хоть сто лет! Все-таки сообразительность имеется!

Мальчишка расселся на портфеле и начал пить молоко, все время поглядывая, сколько еще остается.

Пока мальчишка пил, Андрейка сходил за рогом.

И тут обнаружилась очень неприятная штука… Вокруг кровати вся местность была изрыта ямками, истоптана, земля страшно переворочена, мелкие кустики переломаны, а на взрыхленной земле виднеются отпечатки больших раздвоенных копыт и лосиный помет совсем свежий.

Значит, в этом месте и устраивали лоси себе бои. Непонятно, что хорошего нашли они в этом горелом мелколесье, когда везде сколько угодно есть мест, гораздо красивей, ровней, для боев удобней…

А может, старый хулиган один бесновался тут для тренировки, приготовляясь к боям с другими лосями, и крушил подряд все, что попадалось ему на глаза…

Рог оказался цел, никто его не утащил.

Мальчишка тем временем допил молоко и уже играл, катая возле себя взад-вперед пустую бутылку.

Увидев рог, он потребовал, чтобы ему дали посмотреть его и пощупать, а потом начал расспрашивать: от кого этот рог, и как лось выглядит, и что ест, и где живет, и сколько у него бывает лосят, и не злой ли он, и кого таким страшным рогом любит бодать, и почему рог не на лосиной голове, а у Андрейки…

И в это время, легкий на помине, – лось заревел где-то совсем близко. Очень страшный был у него рев: глухой, отрывистый… И не видя, можно догадаться, что громадный кто-то ревет…

Мальчишка вздрогнул, прислушался и опасливо спросил:

– Это кто?

– Да лось же! – самым беззаботным голосом ответил Андрейка. – Про которого я рассказывал…

– А это он на кого так кричит?

– Просто…

– А он не на нас?

– Нет, что ты! Лоси людей боятся… Просто сам кричит…

Мальчишка поверил и успокоился. Зато сам Андрейка сидел как на иголках: просто в безвыходном положении очутился! И не удерешь, и на дерево не влезешь… Ведь не бросать же мальчишку. Эх, нет с ним Моськи и Алехи, напрасно их с собой не взял. Втроем можно, например, утащить этого мальчишку вместе с кроватью, раз он оттуда не вынимается. Вынести хотя бы к дороге, а там люди. Плохо одному… сидят сейчас Моська с Алехой в школе и не знают, что тут, в лосином стойле, пропадает их друг Андрейка. Была бы у него какая-нибудь рация, передал бы им сигнал бедствия, они бы вмиг примчались на выручку.

Все это Андрейка про себя думал, а вслух рассказывал веселым тоном смешные истории про лосей, которые тут же сочинял, чтобы мальчишка не боялся…

Мальчишка слушал, слушал, потом засопел и заснул… Их в детсадах среди дня спать приучают, они и засыпают в это время где угодно…

Теперь Андрейка мог раскинуть умом, что дальше делать. Если их не найдут, придется ночевать в лесу: дров кругом много, спички всегда в кармане, можно костер разжечь…

И Алеха с Моськой, узнав о таинственной пропаже Андрейки, должны пойти его искать: они – хорошие товарищи, не бросят. Хотя, конечно, это дело нескорое: пока придут из школы да узнают, что Андрейки нет… Но мальчишку ищут отдельно: большой, должно быть, сейчас переполох в Макуревке. Так что имелось порядочно шансов быть найденными.

А на всякий случай следует время зря не проводить и приготовляться к ночевке.

Андрейка принялся стаскивать со всех сторон сухие валежины и сучья, чтобы не искать их потом в темноте. Большую кучу натаскал, даже два старых, гнилых пня из земли выворотил и приволок: эти будут гореть долго, жарко, как уголь. Костер нужен еще и затем, чтобы лосей пугать. В заметке было сказано, что самая большая дурь находит на них по ночам… А что все звери боятся огня – каждый знает… Плоховато, конечно, что еды нет, ну да не всю жизнь им тут торчать, когда-нибудь найдут!..

Пока Андрейка подтаскивал дрова, мальчишка проснулся и спросил:

– Ты тут?

– Тут, тут… Куда я подеваюсь…

– Ты думаешь?

– Думаю, думаю…

– Еще не надумал?

– Нет…

– А когда надумаешь?

– Скоро…

– Ты думай лучше, – приказал мальчишка. – А то мне надоело тут быть…

И опять заснул.

Солнце пошло к закату. Где-то на открытых полянах оно еще светило, а в чаще стало сумрачно и жутковато… И зловещая тишина стояла, даже листья перестали падать-шуршать, и все птицы куда-то попрятались. Только серый поползень выскочил откуда ни возьмись, серой мышью пробежал по стволу, пронзительно пискнул на весь лес: «Твуть! Твуть!» – и улетел… Может, подавал знак другим зверям… Андрейка запустил ему вслед палкой: не приманивай кого не нужно.

Мальчишка посапывал, а Андрейка похаживал с рогом на плече, как все равно первобытный человек. Интересно: первобытные люди пользовались лосиными рогами вместо дубинок или нет? Наверное, пользовались, если каменный топор сломался или не было его совсем. Подходящее оружие – тяжелое, крепкое. С ним Андрейка чувствовал себя куда спокойней…

Нужно еще сходить глянуть, цело ли прошлогоднее сено, про которое говорил пастух, да натаскать его сюда побольше. Но это потом, когда мальчишка проснется, а то увидит, что Андрейки нет, и может испугаться, решив, что его бросили…

Нет от этих ребятишек никакого покою. Так и лезут везде – распустились. Обязательно ему понадобилось в этом месте голову просовывать, будто других никаких мест нет…

Лосиный рев раздался совсем близко, чуть не над ухом.

Оглянулся Андрейка, а лось – вот он: выставил из кустов рогатую горбоносую голову, будто чудовище какое, но Андрейку не замечает…

Голова – с комод, рога срослись корытом, черная борода свисла, жесткая грива на шее встала дыбом, а глазки маленькие, бледные, подслеповатые: Андрейку и не видит…

Потом лось на длинных и прямых, как ходули, ножищах, в светлых чулках, сделал несколько шагов – прямо к мальчишке: того и гляди, наступит своим копытом!

Андрейкиным волосам и спине стало холодно, но никакого испуга Андрейка больше не чувствовал – куда-то делся весь испуг…

Он сжал рог в руке, выскочил из-за дерева и, топая ногами, чтобы нагнать на лося побольше страха, заорал хриплым голосом, как пастух дядя Коля Копейкин на своих коров:

– Куд-да пошел, длиннорогий! Ат-ты черт непутнай! Ят-тебя!

Лось, даже не глянув, кто кричит, рванул в лес и скрылся с глаз… Только вдалеке протрещало и стихло: будто его и не было.

Чтобы окончательно запугать лося, а заодно и себе смелости подбавить, Андрейка загоготал таким басовитым и хриплым голосом, что лось мог подумать, будто это не человек даже, а какой-нибудь леший гогочет:

– Эхе-хэ-хэ-хэ!..

А со стороны стогов откликнулся кто-то, сразу видно, человек:

– Ау-у…

Приятно было услышать человеческий голос после всех зловещих лесных звуков!

Андрейка радостно позвал:

– Эй! Сюда! Сюда!

И побежал к мальчишке, который проснулся и хмуро спросил:

– Ты куда ушел?..

Голоса и крики послышались совсем близко. Мальчишка встрепенулся, задергался в кровати:

– Нашли меня! Это моя сестра Маринка кричит!

Надулся, покраснев от натуги, и звонко, так, что, наверное, в Макуревке было слышно, завопил:

– Маринка-а-а! Я т-ут! Вот я!

Со всех сторон повысыпало много народу: девка, такая же, как мальчишка, плотная, круглолицая, с темными, как вишни, глазами; парень в военной форме без погон – видать, демобилизованный; еще девка; пожилой дядька…

Они окружили мальчика, а тот кричал:

– Я тут! Я вот он! А я вот, а я вот! Я давно тут! Никак не вынусь!

Все радовались, а демобилизованный парень попробовал разжать прутья и спросил у Андрейки:

– Как он застрял?

– Я почем знаю… Я пришел, а он тут и был!.. – ответил Андрейка, беспокоясь, что могут заподозрить, будто это он засунул мальчишку головой в кровать…

– Что же ты его не высвободил?

– Поди высвободи, – усмехнулся Андрейка. – Думаешь, не пробовал? Он ни в какую сторону не пролазит. Голова, что ли, опухла…

Парень подошел к куче дров, заготовленных Андрейкой для ночевки, порылся в ней, вытащил толстое круглое полено, вставил над головой мальчишки между прутьями, налег, и прутья разошлись…

Андрейка почесал в затылке: вот так промах дал – не догадался рычаг применить! Да разве обо всем упомнишь с лосями этими? Мальчишка выдернул голову и сразу отскочил от кровати, точно опасаясь, что она его схватит. Потом принялся прыгать и скакать, как козленок, вертя головой во все стороны, будто пробуя, не разучился ли он ее поворачивать как хочет.

Все так радовались, что на Андрейку никто внимания не обращал, только демобилизованный парень спросил:

– Соображения не было – прутья разжать? Эх ты, Михей…

– Почему же, было, – ответил Андрейка. – Да я боялся – вдруг чего… Еще шея повредится… какая-то она у него тоненькая. Кабы он мой брат был, тогда конечно!.. А с чужим случись что – шуму не оберешься!

Чтобы избежать дальнейших расспросов, он надел курточку, прицепил за спину портфель, взял под мышку рог и пошел прямиком к дороге, на ходу доедая булочку, которую, к счастью, не успел слопать мальчишка.

Выйдя на шоссе, Андрейка наткнулся на группу макуревских баб, которые стрекотали наперебой, как сороки, а среди них махал руками дядя Коля Копейкин.

– Это ты все никак не дойдешь? – удивился дядя Коля, завидев Андрейку. – Ну, много там лосей разогнал?

– С нас хватит… – независимо ответил Андрейка и показал рог: – У одного вот сломил…

Но бабы рогом не заинтересовались, а одна спросила:

– У нас тут мальчонка Алешка Пеньков пропал, не встренул его?

– Нашелся ваш Алешка! – сообщил Андрейка. – Он там недалеко находился…

– Ты, что ль, нашел?

Растолковывать бабам, почему да как не догадался он разжать кроватные прутья, Андрейка не захотел и сразу перевел разговор на другое:

– Некогда мне ваших мальчишек искать… Тут не до них было, когда я на дереве от лосей просидел… Рассвирепели – в лес нельзя показаться!

– Это как так?

– Да вот… Я от одного залез на дерево, а он и давай долбать рогами, насилу на суку удержался. Хорошо, что молоко было в сумке и булочка, поел… Даже вот этот рог сломал – до чего злой! Потом убежал, новый рог отращивать, а я слез, иду вот…

Дядя Коля, понимающий в лосях, осмотрел рог, пощупал гладенький конец и подмигнул Андрейке. Но разоблачать не стал, только спросил:

– А чего же хвастал: мол, они меня знають, не тронуть?

– Так то – чужой! – вывернулся Андрейка. – Своих я всех знаю, а этот – забеглый…

Баба сказала:

– Чем на деревах рассиживаться, ты бы Алешку искал! Щеголял бы нынче при часах, как жаних! Алешкин отец сулился: кто, грит, найдет, тому прямо вот сымаю с руки и отдаю! Часы у него модные – без цифров, одни черточки…

Андрейка посмотрел себе на руку, вздохнул и грубо ответил:

– На кой они мне нужны! Буду я еще с часами связываться! Заводи их то и дело, да следи, чтоб не отстали! У нас и так этих часов – навалом: и у отца, и у матери, и на стенке, и на столе… Прямо деться некуда от разных часов… Как начнут тикать, спать не дают! Где ж мне было Алешек ваших искать, если я на суку сидел? Посидели бы сами, так узнали. Сук вот-вот обломится, а лось рогами: бух! бух! Тут не до часов было…

И Андрейка, положив рог на плечо, пошел дальше, придумывая к своей истории дополнительные подробности, раз уж нечего было рассказать что-нибудь поинтереснее…

АНДРЕЙКА И ЛОДЫРЬ РОМАШКА

1

Знай Андрейка, каким хитрым лентяем окажется его ученик Ромашка, ни за что не стал бы с ним связываться! Хотя в конце концов все обернулось к лучшему и даже усилило Андрейкин авторитет среди родни и знакомых.

Да и как откажешься, если Андрейке почти целую неделю пришлось жить в доме у Ромашкиной бабки – Марьмитревны.

Мать с отцом были вызваны телеграммой к заболевшей тетке, а остаться дома за хозяина они Андрейке не доверили, хоть он убеждал, что ничуть не хуже может топить печь, посыпать курам, стряпать поросенку и себе, – словом, к их приезду хозяйство приведет в такой порядок, что только ахнут! Ведь не один будет хозяйничать: Алеха с Моськой помогут и Читака придет – чего-нибудь посоветует… Причем без малейшего вреда для школьной успеваемости, которая от самостоятельной жизни, пожалуй, даже улучшится.

Однако отец с матерью не послушались… дом закрыли на замок, кур поселили у соседей, поросенка отвели к дяде Мише, кошка никуда не захотела переезжать и осталась жить сама по себе, Андрейку поставили на квартиру к знакомой Марьмитревне – в Тюковке, где школа.

Марьмитревна была женщина хорошая, справедливая и поэтому отнеслась к своему квартиранту с большим уважением. Андрейка проживал у нее не как обуза, а как человек почтенный, даже нужный.

В самый первый день сидели они с ней вдвоем за столом, накрытым новой скатертью, чай с разными вареньями распивали, вели солидную беседу о том о сем, о всяких делах и новостях.

Потом Марьмитревна спросила:

– Андрюш, а как у тебя с языком немецким?..

– А ничего… не жалуюсь! – солидно ответил Андрейка. – Усвояемость нормальная… Отметки, правда, неважные… да немка придирается, и придирается, и придирается!..

– Чем же ты ей не угодил?

– Кто ее знает… Она говорит: ты плохо ведешь! Ладно, начал хорошо вести… вел, вел, а что толку? Пускай уж буду плохо, ведь правильно я говорю?.. Она какая-то чудная: любит придраться к мелочам…

Марьмитревна не стала вникать в отношения немки с Андрейкой и пожаловалась:

– А наш вовсе никуда! Не дается ему этот предмет, и что ты будешь делать!.. Прямо беда! А малый – спосо-обнай, развитой… Ничего не скажешь!..

– Бывает… – объяснил Андрейка. – Не привык еще… У меня сначала знаете сколько двоек было! Если бы вам показать, вы бы прямо удивились! А сейчас я его даже за язык не считаю!.. Для меня, что русский, что этот немецкий – ну никакой прямо разницы!

– Андрюш, об чем я тебя хочу попросить… – вежливо сказала Марьмитревна. – Ты б с ним подзанялся, а? Может, подмогнешь чуток, проследишь, чтоб выучил… Сама-то я не особо ученая… Он говорит: «выучил», а как проконтролироваешь? Родители с Магадана запрашивают: «Как он там?» А мне со-овестно-о… ну, до того совестно! Двойки и двойки… По другим предметам он успевает, тут грех жаловаться, а немецкий этот – ну не дается, и хоть ты што хочешь с ним делай! Как спервоначалу не задался…

– Бывает… – опять согласился Андрейка и привел пример из собственной жизни: – Знаете, почему я никаких математик не люблю? Когда в первом классе по арифметике письменной проходили двойку, как ее писать… там нужно хвостик загнуть, чтобы спереди такая петелька получилась внизу… А я тогда маленький был, никак не соображу, откуда он загибается, с какой стороны. Бился, бился… Потом написал эти двойки без петелек, а петельки после подрисовал… но учительница разоблачила… С тех пор всю арифметику прошли, алгебра идет – все равно не люблю!..

Марьмитревна сходила в другую комнату и вынесла Ромашкин дневник. Андрейка просмотрел все странички, укоризненно качая головой, когда в графе «немецкий язык» натыкался на двойки и даже единицы:

– Да-а… Надо подтянуться, надо… Действительно… Безобразие прямо!..

Оказанное доверие Андрейке понравилось, и он заверил Марьмитревну:

– А что? Могу!.. Что тут особенного? Вы не беспокойтесь…

Откровенно говоря, с немецким языком у него самого не ахти как обстояло… Но одно дело самому учиться, другое – кого-нибудь другого учить. Тут большая разница. Учить гораздо легче: задал да спросил… Главное, спрашивать построже и не давать распускаться.

В прошлом году своей немки в школе не было, заменял физрук, который любил сочинять стихи, и его никто не боялся. Все учили шаляй-валяй, думали, что это – предмет пустяковый, вроде рисования или там пения… А как приехала из университета настоящая немка – Маргарита, да как начала гонять по словам, да придираться к разным мелким словечкам, да к грамматике, сразу до всех дошло, какой этот язык трудный и заковыристый! Никому никакого покоя не стало!..

– Подтянем! – пообещал Андрейка.

Он встал со стула и прошелся по комнате, как сама немка Маргарита Ивановна: выпрямив спину, устремив взгляд в окно, покусывая губы и то и дело трогая на груди воображаемый университетский значок-ромбик.

– Спрошу: грунд-формен? Генетив родительного знаешь, зингуляр? А номинатив плюраль? Шлехт! Зер шлехт!! – командовал он резким выразительным голосом, стукая ложкой по столу.

Даже Марьмитревна оробела:

– Только, Андрюш, об чем я хочу попросить… ты все ж таки не дюже налегай… Норови с подходцем… Прежняя учительница об нем какой отзыв дала? Он, грит, озорной, но душа у него тонкая!.. Да! Так и сказала, ей-богу!.. Значит, подход нужно иметь…

– Учтем… – кивнул Андрейка.

Сам Ромашка в это время где-то скрывался, но из кухни слышались подозрительные шорохи и поскрипывания. Андрейка заподозрил, что он находится там – подсматривает и подслушивает, не показываясь на глаза.

Вскоре кухонная дверь отлетела, стукнувшись об стенку, и Ромашка выскочил с таким отвратительным воплем, что даже хладнокровный Андрейка вздрогнул. Не поверишь, что человек может издавать такие вопли… Сам маленький, беленький, но взгляд веселый и хитрый, а губы сложены так, будто он знает про Андрейку что-то смешное, вот-вот скажет…

– Господь с тобой! – испуганно махнула на него Марьмитревна. – Как все равно домовой из пекла выскочил!..

– Я всегда откуда-нибудь выскакиваю! – заявил Ромашка и, хитро косясь на Андрейку, начал полными ложками таскать себе в рот варенье прямо из вазочки – стоя, а не сидя, как все люди…

– Вот, Ромочка… – обратилась к нему Марьмитревна. – Значит, Андрюша берет тебя на свою попечению об языку… Слушайся его, чего покажет – усвояй… А недопоймешь – спроси, он тебе даст разъяснение… Он постарше, разбирается больше…

Ромашка недоверчиво осмотрел Андрейку с ног до головы и, видно, остался недоволен, потому что вместо ответа плюнул в Андрейкину сторону вишневой косточкой…

Для начала Андрейка пока не обратил внимания на такую выходку и по-деловому осведомился:

– Когда начнем приступать?

– После… – буркнул Ромашка, схватил со стола сухарь и выскочил вон как угорелый…

Марьмитревна, глядя ему вслед, сказала:

– Перед посторонним человеком бодрится… А так – смирный… И учительница вишь какое об нем мнение имеет: «душа тонкая»… Небось не с потолка взяла, зря-то не скажет, верно, Андрюш?

Андрейка из вежливости кивнул, хотя имел другое мнение… В окно было видно Ромашку, бежавшего через улицу: не как бегают все нормальные люди, а почему-то задом наперед, но с необыкновенной быстротой. А его страшный вопль донесся даже через двойные рамы…

Не любя откладывать дела в долгий ящик, Андрейка достал учебник, полистал знакомые странички и наметил в уме предварительный план занятий.

Значит, так: нужно проследить, чтобы он школьный урок выучил и еще дополнительно, от себя задать ему побольше из прошлого: перевод, грамматику, правила там всякие… Чтобы он и новое усвоил и старое подогнал. Потом спросить, и все дела. А уж потом можно будет съездить на автобусе в Шапкино: повидаться с Алехой и Моськой, учившимися во второй смене, проведать свой дом и поросенка, а главное, разузнать, что делает кошка… А еще лучше – задать Ромашке задание да и ехать. Он пускай тут пока учит, а после Андрейка приедет, все проверит, задаст новое… Так гораздо лучше. Главное, время зря не проходит: задаст, съездит в Шапкино, проверит, снова задаст и опять можно в Шапкино.

Уже смеркалось, Марьмитревна ушла к соседке смотреть по телевизору фигурное катание. Андрейка лежал на диване, дожидаясь ученика, и думал о Шапкине…

Ромашка заявился, когда за окном уже чернела ночь. От воротника до валенок он был покрыт обледенелой снежной коркой. Снег находился у него также в карманах и даже за пазухой.

– Где это тебя валяли? – спросил Андрейка.

– Нигде, так… – ответил Ромашка, полез в печку и принялся шарить по кастрюлям и чугункам, таская оттуда куски и заглатывая их, как крокодил. Изредка он оглядывался на Андрейку, ломаясь и корча ужасные рожи.

– Ты чего? – спросил Андрейка, удивляясь его странностям, но Ромашка, занятый проглатыванием куска, не ответил.

Наглотавшись, он ушел в комнату, где полагалось жить им с Андрейкой, и там разлегся на своей кровати, точно жирный самодовольный поросенок…

– Значит, я тут составил план… – подступил Андрейка к делу.

Ромашка хитро на него поглядел и спросил:

– Ты разве ничего не знаешь?

– Нет… А что?

– Я – самошедчий… – признался Ромашка.

Этого еще не хватало!.. То-то и видно, что он какой-то ненормальный… У него и взгляд такой же хитрый, как у районного дурачка Пети Курятника, который часто захаживал в Шапкино со своим мешком…

Андрейка растерянно спросил:

– А ты всегда такой… или только недавно сделался?

– Недавно… – объяснил Ромашка. – С месяц или чуть побольше… Врачи говорят, от хронического перенапряжения мозговой оболочки!..

– А в чем у тебя проявляется? – осторожно выспрашивал Андрейка.

Ромашка подумал и ответил:

– Когда как… по-разному! Если меня раздразнят – начинаю драться. Делаюсь такой сильный… Пять силачей со мной не ссилят!

– А что ж тогда с тобой нужно делать? Связывать, что ли?

Ромашка отчаянно замотал головой:

– Ни! Ни в коем случае! От связывания мы делаемся еще злей. Все должны отходить от меня на десять с половиной метров.

– Ну, а сейчас ты ничего?..

Ромашка пожал плечами.

– Тогда слушай… Составил я такой план насчет немецкого…

– Ты чего меня раздразниваешь? – завопил Ромашка ненормальным голосом. – Чего ты ко мне пристаешь? Отходи скорей на восемь с половиной метров! Угу-гу-гу-гу-гу!..

Издавая жуткие крики, Ромашка вытянул руки с растопыренными и согнутыми, как когти, пальцами и бросился на Андрейку.

Хотя Андрейка сумасшедшим себя не считал, даже наоборот, но с испуга силы у него тоже прибавилось в несколько раз: он схватил Ромашку, оказавшегося слабым, как муха, в охапку, свалил на пол и придавил сверху…

Ромашка некоторое время молча лежал под Андрейкой и сопел, потом тихо попросил:

– Пусти…

Отпущенный, он сел на пол, пощупал бока и заныл:

– Набрасывается как ненормальный… Пошутить даже нельзя… Тебе бабушка не велела на меня налегать, а ты налегаешь… Чуть ребро не сломал, еще бы чуть, и оно хряпнуло…

– Откуда ты знаешь, что бабушка велела?

– Знаю… Слышал своими ушами… Мои уши во все стороны слышат… во!

И Ромашка пошевелил своими большими мягкими ушами, которые у него так и ходили взад-вперед. В свое время Андрейка тоже пробовал освоить искусство шевеления ушами, но больших успехов не достиг… Хорошо шевелились брови, щеки, кожа на лбу, даже нос, а уши как стояли торчком, так и остались… Нужно было сильно присмотреться, чтобы различить, как они еле-еле пошевеливаются…

Заметив, что его уши произвели на Андрейку сильное впечатление, Ромашка заулыбался.

Но когда Андрейка взялся за учебник, опять насупился и с отвращением сказал:

– Даже и не думай!.. Сегодня ничего не могу усвоять… Ребро шатается и голова трещит… А от этого мозговая оболочка нисколько не действует!.. Вот посплю… может, успокоюсь… тогда…

Он лег на кровать, отвернулся к стенке и начал изо всей силы храпеть на разные лады.

Для проверки Андрейка тихонько позвал:

– Ро-омк!..

Ромашка тотчас перестал храпеть и отозвался:

– Какой я тебе Ромка? Меня вовсе и не Ромка зовут…

– А как же?

– Дон Гальвальтон Орлеанский – так моя правильная фамилия!..

– А чего же бабушка тебя Ромкой называет? – подковырнул Андрейка.

– Она не в курсе…

– Ерунда твой дон! – срезал его Андрейка. – Я, может, давно уже гайдук Яношик и то не хвалюсь!

– Какой-то еще там гайдук… дундук… бурундук… – пробурчал Ромашка.

– А такой! Выходит из леса, а у него валашка-топорик… Только твой пузатый дон поедет, а он: «Стой! Ты зачем народ угнетал?» Ка-ак возьмет да ка-ак… Могу показать… раз ты гайдуков оскорбляешь: дундуками их обозвал и даже бурундуками…

Но Ромашка в ту же секунду захрапел еще громче – донам слабо с гайдуками тягаться!

Андрейка тоже лег и стал ждать, когда этому сумасшедшему симулянту надоест притворяться, но не дождался, потому что сам заснул…

2

Снег пошел ночью и не переставал до середины дня. Сначала шел мелкий и редкий, потом снежинки делались все крупнее и сыпались чаще, а под конец повалил совсем густой – большими, как пух, хлопьями. Дома, сараи и деревья накрылись высокими белыми шапками, дороги и тропки пропали, улицы стали белыми и ровными, как поле. И люди пробирались будто по полю, увязая выше колен. Дворы насыпало почти полные – только краешки заборов виднелись. Без лопаты ни выйти, ни пройти… А маленькие домишки утонули в снегу до самых окон.

Андрейкин дом в Шапкине был хоть и хороший, удобный, но маловатый, вдобавок стоял на краю поля, откуда даже в хорошее время всегда наносило на него снегу, а при таком снегопаде могло и весь занести вместе с трубой. А что теперь делает кошка, даже не представишь… Значит, необходимо сегодня после уроков слетать на автобусе до Шапкина – прочистить дорожку к двери и тропки к сараям на случай быстрого возвращения отца с матерью. Может, понадобится снег скинуть с крыши, чтобы она не обрушилась под его тяжестью.