355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Стрехнин » Есть женщины в русских селеньях » Текст книги (страница 6)
Есть женщины в русских селеньях
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 17:57

Текст книги "Есть женщины в русских селеньях"


Автор книги: Юрий Стрехнин


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Сзади, где-то на оставленном берегу, а может быть, и на самой воде, раскатисто рвануло. Близ Саши по воде хлестнули осколки.

Возле плотика кто-то ойкнул. Неужели задело?

– Помогите, тону! – крик от плотика. Но под ногами уже дно. Саша ринулась к плотику, подхватила одну из девушек, у которой свело ноги, вывела ее к берегу.

Снова разрыв где-то позади.

Взять с плотика свой промокший вещмешок, одежду... С тремя подругами Саша забежала в хату, что белела над берегом.

– Од, бедные вы мои! – всплеснула руками хозяйка, увидев полураздетых, мокрых, дрожавших от озноба девушек. – Страх какой, ночью через Дон вплавь! Лезьте скорее на печку, горячая, нынче я хлебы ставила!

Какое блаженство, сбросив влажную одежду, улечься на гостеприимной деревенской печи, сквозь постеленное рядно всем телом впитывать ее тепло. Как приятно чувствовать, что озноб покидает тебя, а на смену приходит блаженное спокойствие, и сонная истома начинает закрывать твои глаза...

Стукнула резко открытая в хату дверь:

– Немцы с того берега переправляются!

Поспешно натянута не просохшая еще одежда, вещмешок в руки. Прощай, хозяйка, спасибо за тепло!

И снова дорога. Нерадостная дорога отхода, тревожный рассвет на ней, когда начинаешь прислушиваться, не летит ли враг, поднявшийся на охоту за людьми с первыми лучами солнца. Уже высохла на теле одежда, и солнце выкатилось ввысь, и хочется пить, и уже устали ноги, а надо шагать и шагать, чтобы успеть как можно дальше уйти от врага, идущего следом. И сколько еще идти так?

До слез обидно идти по своей земле не хозяином, а гонимым. Обидно бояться врага, шарахаться в сторону с пути, заслышав где-то в небе зловещий гул бомбовозов с черными крестами на крыльях. Обидно. Но пока что враг еще сильнее, и приходится отступать, отступать... Бесконечным кажется долгий летний день, когда от рассвета до заката ступаешь, ступаешь по пыльной дороге и все время ждешь, что в раскаленном небе взвоет, падая на тебя, твоя смерть... Но и ночь не приносит покоя. Коротки привалы на сон – самые скупые часы, потому что враг продолжает наступать. Временами слышно, как позади подолгу раскатывается артиллерийский гром, словно великаны перекатывают огромные жернова. Мельница войны...

Ночью идти труднее: клонит в сон, дорога скрыта тьмой, а небо с такими спокойными звездами таит угрозы не меньше, чем днем. Слышишь, полнится оно нарастающим гулом? Пролетит враг, не заметит? Или?.. Ночь, укрой нас!

Но бессильна ночь. Вверху резко вспыхивает, и четко вырисовывается укороченная твоя тень на пыльной дороге и тени идущих вместе с тобой. Враг с высоты хорошо видит вас и хочет, чтобы от вас не осталось даже тени. Скорее в сторону, упасть на колючую, суховатую от летнего солнца траву, слиться с теплой землей, пахнущей горькой полынью. Наступит время, когда не мы, а враг будет падать на землю! А пока...

Погас безжалостный свет. Затихает звук пролетевшего дальше вражеского самолета. Не заметил? Или счел, что из стоит тратить несколько сот килограммов взрывчатки на кучку людей? Шагай дальше! Так хочется спать, ноги налиты тяжестью от многодневного похода. Но крепись! Ведь не одной тебе достается; с товарищами все переносится легче. И помни: может быть, придется испытать что-то и более трудное, чем эта, такая долгая дорога отступления.

Так или примерно так говорила себе Саша, когда ей становилось особенно трудно. Больше сотни километров шли курсанты на восток вместе с отступающими войсками и беженцами. Только перейдя железную дорогу между Воронежем и Лисками, они перестали слышать идущего следом врага и видеть его над собой. Но путь продолжался. Борисоглебск, Поворино, Бутурлиновка... Сотни километров степными дорогами. Давным-давно кончились продукты, а получить какой-либо паек по дороге было невозможно. Саша и ее товарищи питались как придется – иногда за счет сердобольных хозяек в попутных селах, а чаще шелушили дозревающие колосья, рвали горох, дергали кормовую свеклу, выкапывали недозревшую картошку на придорожных полях. С этого «подножного корма» все едва волочили ноги. Но шли и шли по многу часов в сутки.

И все же даже теперь они не просто шли на восток, не просто отступали. На привалах ночью и днем шли занятия.

Уже к августу, пройдя около пятисот километров, школа дошла до Камышина и переправилась за Волгу. Там в одном из сел она наконец обосновалась. Возобновились нормальные занятия.

А тем временем с фронта, который придвинулся совсем близко, доходили вести одна тревожнее другой: немцы идут на Сталинград.

В один из этих тревожных дней капитан Звягинцев, который теперь выполнял обязанности начальника школы, собрал курсантов и объявил:

– Мы переданы в подчинение командованию фронтом. Занятия продолжаем. Но кое-кому из вас, товарищи, придется послужить в действующих частях: там большая нехватка радистов. Нам приказано выделить нескольких. Позволит обстановка – постараемся вернуть их.

«А меня – возьмут или нет?» – взволновалась Саша. Ей, как и многим ее товарищам, хотелось на фронт, но она боялась, что девушек не станут посылать.

Однако скоро ее вызвали и сказали, что направляют в одну из дивизий, обороняющих подступы к Сталинграду. Капитан Звягинцев выдал ей новенькую красноармейскую книжку, предупредил:

– Пока забудь, что ты Клава Васильева. Книжка твоя на имя Натальи Алмазной.

...Стена вся в выбоинах от осколков. Возле нее, меж груд кирпичей рация, трубка в руке: «Кедр», «Кедр», я – «Береза», прием! «Кедр», «Кедр», я – «Береза»!..» Проводной связи со штабом дивизии нет, немцы прорвались на правом фланге, отрезали полк от тылов... Приказано установить радиосвязь со штадивом. «Кедр», «Кедр», я – «Береза», прием! «Кедр», «Кедр», я – «Береза»!.. Со свистом, пришепетывая и угрожающе курлыча, поверху проносится мина. Еще мина... Не до них! Связь с «Кедром» есть! Сверху, от оконного проема, где наблюдательный пункт, откликается майор, командир полка. «Молодец, Наташа, ты и в самом деле алмазная, добилась!» – и берет из ее руки трубку. А потом, кончив разговор с комдивом, говорит: «Переходим на новый КП». Быстро собрана рация. Идут через пустырь, по расковырянной снарядами траншее. И вдруг откуда-то сверху обрушивается вихрь земли. Падая, Саша успевает подумать: «Не разбить бы рацию...»

При ранении боль не всегда приходит сразу. И не в первые мгновения поймешь, что ранен... Только через некоторое время плечо и бедро становятся нестерпимо горячими, одежда липнет к телу и при каждом движении от плеча, как током, бьет болью.

А потом госпиталь. Слабость во всем теле, – наверное, крови потеряно немало. Туго стянуто повязкой плечо. И голос – ласковый, почти материнский: «Ну, девочка, на первый раз отделалась счастливо. Всего-навсего множественные осколочные мелкие ранения. Наберись терпения, будем извлекать».

Терпения набралась. Не вскрикнула ни разу, когда врачи вытаскивали десятки крохотных осколочков. А вот на то, чтобы вылежать в госпитале весь срок, терпения не хватило. Уже через неделю уговорила санитарку принести гимнастерку, сапоги. Оделась, потихоньку пробралась на улицу, «голоснула» на дороге и в тот же день добралась до своего полка.

...Развалины, камни, припорошенные пылью, поднятой разрывами. Где-то близко короткими торопливыми очередями перекликаются автоматы. Немцы пытаются пробиться к Волге на участке полка. Но полк стоит. Со штабом дивизии действует телефонная связь, рация пока без дела. Но людей на КП мало, и дело Саше нашлось – поставили наблюдателем. Командный пункт полка почти на самом переднем крае. Немцы могут появиться в любой момент, надо глядеть в оба... Из окопчика, к которому примыкает блиндаж командира полка, хорошо виден передний край немцев – дальняя сторона пустыря, где несколько длинных сараев, от которых остались только полуразбитые стены. – Алмазная! К командиру полка! – Наташа! – говорит ей в блиндаже майор. – Звонили из штадива, откомандировываем тебя туда, откуда к нам прибыла. Жаль расставаться, солдат ты хороший, но приказ есть приказ.

«Где вы теперь, товарищ майор, и вы, друзья-однополчане? Может быть, кто жив и не ранен, воюет уже здесь, в Белоруссии...»

Оглушающе лязгает сброшенный дверной засов. Пронзительно скрежещет, открываясь, дверь.

– Ти, фройлен большевик! Виходить!

РОЗ-МАРИ КОППЕ

Если бы гестаповцы окончательно потеряли надежду выведать от Саши то, что хотели, они давно уже казнили бы ее и, если бы могли, казнили бы снова и снова под каждым из ее имен. И, может быть, дважды и трижды казнили бы за то, что сделала она под самым необычным из всех имен, какие брала на себя, – под именем Роз-Мари Коппе.

...Солнце уже перевалило за полдень, когда Саша свернула с пыльного проселка и вошла в березовую рощицу, подступавшую вплотную к нему. Под ногами мягко шелестела высокая, уже привядшая трава, усыпанная желтыми и коричневыми листьями. Углубившись в березняк подальше, где темнели заросли орешника, Саша присела на землю, вытащила из кошелки «Северок», завернутый в мешковину, и тщательно запрятала его под раскидистым ореховым кустом. Через несколько минут из рощи на проселок вышла не та деревенская девушка в белом платочке, в неказистом выгоревшем платье и растоптанных башмаках, которая перед этим вошла в нее. Из рощи вышла девушка с аккуратно уложенной прической, в платье с белым воротничком и в хорошо сшитой жакетке, в изящных туфельках. Пожалуй, только видавшая виды кошелка не совсем гармонировала с ее обликом.

Выйдя на дорогу, Саша пошла по обочине, ступая осторожно, чтобы не запылить впервые надетых туфель. До Щигров было совсем недалеко, и она хотела явиться туда нарядной. Саша крепко прижимала к себе сумочку, в которой лежали документы. Она была уверена, что они не подведут. Но все-таки... Главное, не выдать себя ничем – ни взглядом, ни дрожью пальцев...

Остановившись, Саша опустила кошелку наземь, раскрыла сумочку, достала зеркальце, посмотрелась. Нет, кажется, глаза совершенно спокойны, губы не дрожат. «Не волнуйся, – сказала она себе, – не первый раз к немцам в гости, все будет в порядке».

Вот и железнодорожный переезд. Сразу за ним начинаются Щигры. На переезде, возле будки обходчика, два немца с винтовками. Патруль. Идти как можно спокойнее. Подойдя – поздороваться, непременно на немецком языке. «Гутен таг...» И все время с немцами разговаривать только на немецком. Не сбиться бы, не перепутать... В разведшколе по знанию языка она была одной из первых. Теперь придется больше говорить на немецком, чем на своем родном. Надо приучать себя далее думать на немецком, чтобы лучше войти в роль...

До переезда всего несколько шагов. Патрульные уже смотрят, что за девица идет, совсем непохожая на местных русских? Если спросят – откуда, сказать, что на попутной военной машине добрые солдаты довезли до поворота, сказали, что Щигры совсем близко, сошла...

Саша поравнялась с патрульными. Один из них сделал шаг в ее сторону:

– Документ!

– Добрый день, господин ефрейтор! – с улыбкой ответила Саша, успев разглядеть нашивку на рукаве патрульного. – Пожалуйста, вот мои бумаги, – и раскрыла сумочку.

– Фройлен – немка? – Лицо ефрейтора расплылось в улыбке. – Такая редкость в этой варварской стране. – Он подчеркнуто любезно взял из рук Саши удостоверение, бегло взглянул, вернул: – Так издалека, с юга, сюда?

– Да, я еду к моему жениху. Он прислал мне письмо. Он служит здесь, в этих Щиграх.

– Штийен-гри... – ефрейтор качнул головой. – Можно вывихнуть язык на этих русских названиях. Вам, фройлен, легче произносить это: вы росли среди русских.

– Но мы никогда не смешивались с ними, – несколько высокомерным тоном ответила Саша. – Мы, немцы в России, сохранили дух своей нации.

– О да, фройлен! – почтительно сказал ефрейтор.– Позвольте спросить, кто ваш жених?

– Обер-лейтенант Адольф Гедер. Он служит в комендатуре...

– Гедер? – в голосе ефрейтора прозвучала еще большая почтительность.

– Вы его знаете, господин ефрейтор?

– Еще бы! Обер-лейтенант – правая рука нашего коменданта. – Ефрейтор уже был весь выражение восторга.– Желаю вам счастливой встречи, фройлен! Комендатура – прямо, возле церкви.

Чем ближе подходила Саша к комендатуре, тем труднее становилось ей сохранять спокойствие.

Вот и здание комендатуры. Это можно определить издали: возле стоят автомашины, над крышей повис в безветрии солнечного сентябрьского дня флаг с черными крюками свастики в белом круге, на высоком крыльце покуривают два немца.

Саша, собравшись с духом, подошла к крыльцу и, стараясь выглядеть как можно спокойнее под взглядами воззрившихся на нее немцев, спросила:

– Могу я видеть Адольфа Гедера?

– О, вы – немка?

– Адольф! – крикнул один из немцев с крыльца в глубь дома. – Тебя спрашивает девушка. И прехорошенькая, черт возьми!

Очевидно, привлеченные этим, на широкое крыльцо комендатуры вышли сразу несколько немцев. Саша немного растерялась: который же из них Гедер? Ведь своего «жениха» она и в глаза не видывала, как он выглядит – знала весьма приблизительно, только по приметам, сообщенным ей.

Ее растерянность длилась лишь несколько секунд.

Один из немцев, вышедших на крыльцо, молодой, высокий, движением руки чуть сдвинул фуражку набок. Условный знак, по которому Саша должна была узнать Гедера! Она бросилась к нему:

– Адольф!

– Роз-Мари!

Под веселый гогот толпившихся на крыльце они заключили друг друга в объятия.

...И вот Адольф Гедер вводит Сашу в кабинет коменданта.

– Господин майор, разрешите представить вам мою невесту!

– О, весьма рад! – встает из-за стола, улыбаясь, сухопарый пожилой майор. – Наконец-то прекратились страдания бедного Гедера! Он так ждал вас, фройлен!

– Роз-Мари благодарна вам, господин майор, за то, что вы дали разрешение на наш брак и позволили ей приехать сюда.

– О да, господин комендант! – вторит Саша.

– Ну что же, – оглядывает их комендант, задерживая взгляд на Саше. – Я думаю, вы – отличная пара. Молодчина Гедер, у вас отменный вкус!

– Господин майор...

– Вам, Гедер, наверное, не терпится поскорее устроить свадьбу? – перебивает комендант. – Устроим, устроим. Я хочу, чтобы все было сделано так, как того требует добрый немецкий порядок. Вы уже приготовили свадебный туалет, фройлен? Нет? Ах да, война, война... Не огорчайтесь, я позабочусь об этом. И о том, чтобы разыскать пастора. Все это не так-то просто здесь. Мы, к сожалению, не в фатерланде. А пока побудьте в положении помолвленных. О молодость!– вздохнул комендант, – как я завидую ей!

– Я тронут вашей поистине отеческой заботой, господин майор.

– Вы заслужили такое, отношение, Гедер. Знаете ли вы, фройлен Роз-Мари, что ваш жених – один из лучших сотрудников вверенной мне комендатуры? Не знаете? Ваша скромность, Адольф, похвальна...

Ну что же, фройлен, устраивайтесь, отдыхайте с дороги, готовьтесь к свадьбе. Я распоряжусь, чтобы ваше будущее семейное гнездышко оборудовали здесь, в здании комендатуры. Так будет спокойнее. Хорошая комната найдется.

...И вот, наконец, Саша и ее «жених» остались вдвоем. Он проверяет, плотно ли закрыта дверь, с облегчением говорит по-русски:

– Наконец-то мы одни, Наташа. Ну, здравствуйте по-настоящему.

– Здравствуйте, Андрей! – протягивает руку Саша. Разведчик Андрей Белов уже давно обосновался в комендатуре в Щиграх, и теперь им предстоит работать вместе под видом супружеской пары. Белов называет ее Наташей по условному имени, сообщенному ему. Саша понимает, что и он такой же Андрей, как она Наташа. Но за все время они ни разу не пытались узнать настоящие имена друг друга.

– Наедине мы будем только товарищами по борьбе, – говорит Андрей. – Но перед глазами моих растреклятых камрадов по комендатуре постарайтесь хорошо сыграть роль немочки Роз-Мари. Комендант у нас доверчивый, сентиментальный старикан, в армии недавно, взят из запаса. Мне он верит во всем. Но учтите, есть в комендатуре и такие, которые готовы заподозрить не только вас и меня, но и друг друга. Есть, как везде у немцев, и тайные осведомители гестапо. Так что будьте предельно осторожны. Впрочем, что мне вас учить. Вы не впервой имеете дело с этими господами... Что касается связи с центром, я держу ее по своей рации. Но и ваша нам понадобится. Где ваш «Северок»?

– Я его спрятала. В березовой роще.

– Хорошо. Расскажите где. Я ночью поеду по линии проверять посты, а на обратном пути прихвачу.

***

Прошел почти месяц со дня приезда невесты к Гедеру. Роз-Мари за это время успела стать своим человеком в комендатуре. Всем служащим она нравилась – приветливая, услужливая, всегда нарядно одетая. Немцам приятно было видеть эту юную девушку-невесту, слышать из ее уст родную речь: ведь она была единственной немкой, которую они здесь видели. Пусть немкой, родившейся и выросшей в России, но все-таки немкой. Многие сослуживцы Гедера завидовали ему и с нетерпением ждали дня, когда можно будет попировать за свадебным столом. Подготовка к свадьбе по разным обстоятельствам немного затянулась, но в конце концов день ее был назначен.

Однако незадолго до этого дня случилось происшествие, которое серьезно испортило предсвадебное настроение сотрудникам комендатуры и в первую очередь самому коменданту: ночью недалеко от станции Щигры был взорван мост вместе с проходившим по нему из Курска на Воронеж военным эшелоном. Под откос свалилось семь платформ с танками, много немецких солдат было убито и покалечено. Вся комендатура была поднята по тревоге для поиска злоумышленников, но обнаружить их не удалось.

Комендант сидел в своем кабинете мрачнее тучи. Он только что получил строжайший разнос за то, что не смог предотвратить диверсию. Да и шутка ли – остановка движения по линии! И это в момент, когда русские наступают, ведут бои уже в самом Воронеже, когда фронту срочно требуются подкрепления.

Коменданта одолевали тяжелые мысли. Еще не известно, чем кончатся для него все эти неприятности, в особенности если учитывать, что обстановка на фронте вновь стала напряженной. Во всяком случае, его служебный формуляр основательно испорчен этими русскими бандитами. «Но в чем я виноват? – в сотый раз спрашивал себя комендант. – Мост охранялся непрерывно, исключено, чтобы к нему мог подойти кто-либо со стороны. Не могу же я считать, что кто-то из немецких солдат – переодетый русский партизан!»

– Разрешите войти, господин майор?

– А, это вы, Гедер! Войдите!

– Прошу прощения, господин майор, что я в такой неподходящий момент беспокою вас...

– Не стесняйтесь, говорите. Уж не насчет ли свадьбы? Да, я помню, назначена на сегодня... – Майор невесело улыбнулся: – Большевики сделали вам колоссальный свадебный подарок.

– О да... Очень огорчительно, господин майор. Такие неприятности для всех нас и в такое время... Признаюсь, я даже думал, не отложить ли свадьбу. Но уже все приготовлено и Роз-Мари так ждет этого дня...

– Только ли Роз-Мари? А вы, Адольф? – комендант усмехнулся: – О, я понимаю ваше нетерпение!

Комендант добрым взглядом оглядел стоящего перед ним Гедера: какая отличная выправка, какой настоящий арийский тип лица. Даже не подумаешь, что Гедер родился и вырос в России и носит немецкий мундир совсем недавно. Прекрасный служака, исполнительный, энергичный, предельно добросовестный. Если Гедер проверяет посты – можно спать спокойно... – А черт, если бы не эта история с мостом!– кольнула коменданта мысль о вчерашнем происшествии, не дававшая ему покоя. Но охрана моста велась как установлено, и к Гедеру нельзя предъявить никаких претензий. Наоборот, он достоин всяческой похвалы. Сколько рвения проявил, чтобы разыскать диверсантов. Как и прошлый раз, когда на станции Удобрительная кем-то были подожжены цистерны с горючим. Тогда Гедер напал на след диверсантов. К сожалению, они успели ускользнуть. Но Гедер в этом не виноват. И он так сожалел...

– Ну что же, Адольф... – комендант улыбнулся. – Я думаю, что из-за всех этих неприятностей все-таки не следует испытывать ваше терпение и терпение вашей очаровательной невесты. Пусть свадьба состоится в назначенный срок.

– Я прошу вас, господин майор, от моего имени и от имени Роз-Мари быть самым почетным гостем за свадебным столом. Вы столько сделали для нас!

– Полно, полно, Гедер... Я буду рад быть свидетелем вашего семейного счастья. И пусть это радостное событие хотя бы немного отвлечет нас от наших огорчений.

– О, благодарю вас, господин майор!

Свадьба удалась на славу. Роз-Мари, в белом подвенечном платье, с флером на волосах, радостная и немного смущенная, была в центре внимания. Офицеры комендатуры, приглашенные к свадебному столу, наперебой провозглашали тосты в ее честь. Проникновенную речь произнес комендант, сидевший на самом почетном месте. Он сказал:

– Господа! Это поистине символично, что здесь, на вражеской земле, покоренной силой оружия армии фюрера, мы закладываем основы новой немецкой семьи! Добрая немецкая семья – одна из основ могущества нашей империи. Я уверен что вы, Адольф, и вы, Роз-Мари, соединенные узами любви, построите поистине немецкую семью, что она явится достойной частицей великой германской нации, самим богом призванной господствовать над всеми народами!

Пили за новобрачных, за их будущих детей, за победоносное окончание войны в России, за фюрера, за здоровье господина коменданта...

Веселое, шумное застолье длилось долго. Наконец комендант, оглядев порядком нагрузившихся гостей и чувствуя, что и он перебрал лишнего, предложил:

– Не освежиться ли нам, господа? Я предлагаю прогулку верхом! А новобрачным дадим наконец возможность остаться вдвоем.

Предложение коменданта было принято с одобрением всеми. Но Роз-Мари заявила:

– И я хочу! Я еще никогда не ездила верхом на лошади. – Она обернулась к мужу: – Адольф, ты позволишь?

– Я рад исполнить любое твое желание, дорогая!

– Прекрасно! – захлопала в ладоши Роз-Мари. – Вы мне дадите лошадь, господин комендант?

– С удовольствием, но... – майор поглядел на белую вуаль, украшавшую голову новобрачной, на ее пышное, словно облако, платье, – ваш наряд не совсем удобен для верховой езды.

– Я попрошу Адольфа дать мне надеть что-нибудь из его обмундирования!

– В таком случае – какие могут быть возражения! – галантно сделал кивок в сторону Роз-Мари комендант и приказал:

– Господа, распорядитесь седлать лошадей! Самую смирную – для фрау Гедер! – и, повернувшись к Саше, спросил: – А куда бы вы хотели проехаться?

– К мосту! – не задумываясь, заявила Саша. – Там, я слышала, недавно произошло ужасное крушение. Я еще никогда не видела...

– Зрелище не из приятных, – слегка поморщился комендант, видимо вспомнив, какие неприятности он уже имел из-за этого происшествия. – Но если вам так угодно – пожалуйста. Кстати, я взгляну, как идут восстановительные работы.

Вскоре на полевой дороге, тянувшейся вдоль железнодорожного пути от станции Щигры к мосту, можно было увидеть кавалькаду, во главе которой ехали комендант, Гедер и его молодая жена. Роз-Мари, одетая в брюки мужа, довольно уверенно сидела в седле, и комендант, ехавший рядом, расточал ей комплименты:

– В этой униформе и в седле вы, Роз-Мари, олицетворяете мужество и красоту германской женщины!

Когда подъехали к мосту, комендант сказал:

– Смотрите, Роз-Мари, что наделали эти бандиты-партизаны!

Саша увидела, что одна из ферм моста обрушена, под ним и возле него валяются разбитые в щепки платформы, рядом – свалившиеся с них танки. Их стараются вытянуть и поставить на гусеницы, надрывно ревя моторами и натягивая тросы, два уцелевших танка.

– Как интересно! – воскликнула Саша, разглядывая эту картину и то, как под сброшенной взрывом фермой копошатся саперы, начавшие ремонтные работы. – Но ведь скоро мост исправят, господин комендант, не так ли?

– К сожалению, не так уж скоро, как нам с вами хотелось бы, – комендант не скрыл своего огорчения. – Эти большевистские террористы добились-таки своего.

За месяц, прошедший после того, как Саша поселилась в комендатуре, она бывала здесь, у моста, уже не раз. Никто в комендатуре не придавал значения тому, что Гедер изредка берет невесту с собой, когда на дрезине или в тележке, запряженной парой лошадей, отправляется проверять, как охраняется путь и линии связи, проходящие вдоль него, как обстоит дело с противопожарной охраной путевых сооружений. Да мало ли было дел у Гедера, которому комендант, зная его добросовестнейшее отношение к службе, поручал многое. Отправляясь к мосту, Белов и Саша прихватывали с собою мину, спрятав ее в хозяйственной сумке, которую она обычно брала, чтобы в попутном поселке купить к столу курицу или яиц. И конечно, никто из охраны моста не обращал внимания на то, что, когда Гедер занимался обычной проверкой и давал разные указания, его невеста, которой, вполне понятно, было скучно ждать, пока он закончит служебные дела, уходила на берег речки, близ моста. А потом за нею спускался туда Гедер. Довольно часто, не полагаясь на караульных, он сам осматривал, нет ли чего-либо подозрительного под мостом, и те только удивлялись: до чего же дотошный этот обер-лейтенант. Но каково было бы их удивление, если б они узнали, что Гедер и его невеста, приезжая к мосту, оставляют тщательно скрытые под его крайней опорой мины, а в последний приезд, за несколько часов до крушения, Гедер там же установил часовой механизм – точно на то время, когда по мосту должен пройти состав с танками. Подпольщики, с которыми Белов держал постоянную связь, предупреждали его, когда должны проходить военные эшелоны на Воронеж. Там после затишья, длившегося с июля, вновь разгорелись бои.

Уверенность, что они вне подозрений, помогала Белову и Саше действовать смело.

Роз-Мари еще до свадьбы вполне освоилась в комендатуре. А когда она стала законной супругой обер-лейтенанта Адольфа Гедера, к ней стали относиться с еще большей симпатией. Комендант был в восторге от ее домашних обедов, на которые она его приглашала довольно часто, и нахваливал ее кулинарное искусство. Офицеры, иногда бывавшие у Гедеров в их комнате, любовно убранной руками Роз-Мари, не раз завистливо говорили: «Повезло тебе на жену, Адольф!» А пожилой ефрейтор – писарь, не очень резво управлявшийся со своим делом, зная отзывчивость фрау Гедер и ее желание хоть чем-нибудь заполнить свое время, не раз просил ее:

– Помогите, пожалуйста, мне, подиктуйте, чтобы я мог побыстрее перепечатать.

Саша с готовностью откликалась на эти просьбы. А перепечатывал он приказы и распоряжения, из которых можно было извлечь сведения о дислокации и численности гитлеровских войск вблизи железнодорожной линии Курск – Воронеж, об их передвижениях. Эти данные Саша сообщала Андрею, а тот по своей рации, место хранения которой даже Саша не знала, передавал их командованию.

Комендант как-то сказал Саше:

– Я обещаю, Роз-Мари, вам и Гедеру настоящее, очень интересное свадебное путешествие. Как только будет можно, я предоставлю ему отпуск, и вы поедете проводить его в Германию. Ведь вы немцы и должны увидеть землю своего народа.

– Я очень благодарна вам, господин комендант! – ответила Саша, – мне очень хочется побывать в Германии! Мой дедушка еще до первой мировой войны часто бывал в фатерланде. У него там жили родственники. Он так много рассказывал, какая это прекрасная, благоустроенная страна. Я поеду туда с радостью.

Но на самом деле Саша побаивалась, как бы комендант и в самом деле не выполнил своего обещания: ведь она и Андрей имеют задание действовать здесь, а не в Германии. Впрочем, Андрей несколько иначе относился к перспективе отправиться в «отечество всех немцев».

– Ну что же, может быть, и съездим, – говорил он Саше, – только не сейчас. Сейчас у меня и здесь много работы, и я хочу, чтобы комендант, прежде чем он предоставит мне отпуск, как следует оценил мое рвение. А вы мне в этом поможете.

И Саша помогала.

По делам службы Гедеру приходилось довольно часто бывать на близких к Щиграм станциях, в том числе и на станции Черемисиново. От нее рукой подать до Липовского, где Саша жила не так давно совершенно открыто, под настоящим именем, у своей тети Натальи Ивановны. В самом Черемисинове у Саши была еще одна тетка, Анна Ивановна. Но Саша у нее никогда не гостила, и Сашу в Черемисинове никто не знал, поэтому в один из дней она отправилась туда вместе с Беловым. Она делала это без особой опаски, хотя и был небольшой риск попасться на глаза кому-нибудь из знавших ее липовских жителей, если те окажутся в Щиграх. Но едва ли кто-либо из них смог бы сразу, при мимолетной встрече, понять, что немка, приехавшая с каким-то офицером, – племянница Натальи Ивановны. А с черемисиновской своей тетей Саша встретиться не опасалась: ей было известно, что тетя эвакуировалась, а в ее доме, находящемся недалеко от вокзала, разместились немецкие офицеры.

Обер-лейтенант Гедер приехал на станцию Черемисиново с обычной целью: проверить, все ли в порядке в зданиях, не нужно ли чего-нибудь исправить, отремонтировать. Вместе с Гедером приехала и его жена. Когда они зашли в дом возле вокзала, занятый офицерами, многие из них с удовольствием воспользовались случаем поболтать с хорошенькой женщиной на своем родном языке. К тому же юная фрау Гедер была общительна, остра на язык и охотно вступала в разговор. Вокруг нее сразу собралась целая кучка галантных собеседников. А тем временем ее муж занимался своим делом: обошел весь дом, проверяя, исправна ли электропроводка, потом забрался на чердак, чтобы проверить это и там. Вскоре он спустился оттуда и, смахнув с рукава приставшую к нему чердачную паутину, сказал:

– Прошу прощения, господа, но нам с Роз-Мари пора ехать.

– Вы ревнивец, обер-лейтенант! – пошутил кто-то из офицеров. – Боитесь надолго оставлять в наших руках ваше сокровище.

– Ничего, мы еще вернемся! – улыбнулась всем Роз-Мари. Никто из офицеров не понял, какой истинный смысл вложила она в эти слова.

А утром следующего дня Гедер, встревоженный и крайне огорченный, докладывал коменданту:

– Господин майор! Со станции Черемисиново только что сообщили, что ночью взорван дом, в котором находились офицеры штаба. Семнадцать из них убиты.

Когда накануне, будучи в Черемисинове, Белов в доме, занятом офицерами, проверял электропроводку, он заложил на чердаке и в чулане, примыкавшем к сеням, мины, привезенные им и Сашей. Мины сработали в тот самый час, на который был поставлен взрывной механизм, – после полуночи, когда все офицеры спали в своих постелях.

Лишь оставшись вдвоем в своей «семейной» комнате, Саша и Белов смогли вволю порадоваться очередной удаче.

– Ой, будет мне после войны от моей черемисиновской тетки! – улыбаясь, вздыхала Саша. – Да если Анна Ивановна узнает, что ее дом взорвал не кто другой, а родная племянница... Нет, это дело и после войны надо в тайне хранить. А то ведь что тетя скажет? Фашисты – изверги – и то дом целым оставили, а своя – по бревнышку раскатила.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю