Текст книги "Охота на «Сокола» (F-16)"

Автор книги: Юрий Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Придя в номер, Гали облегченно свернулась калачиком на кровати и тут же провалилась в сон.

Бангкок нравился ей все больше и больше.

Следующий день, а точнее вечер, когда жара спадает и по Бангкоку можно свободно передвигаться, Гали и Стив провели вместе. Летчик улыбался и говорил без умолку – казалось, он не разговаривал ни с кем целую вечность.

Он и она, американец и русская француженка, мужчина и женщина, в другой ситуации, скорее всего не обратившие бы друг на друга внимания… Но, оказавшись в чужой азиатской стране, они общались так непринужденно, как будто выросли в одном дворе. Между ними не возникало ни скованности, ни мучительных пауз, повисающих посреди разговора едва знакомых людей. Стив довольно неуклюже шутил, и столь же неуклюже делал ей комплименты, но Гали не обращала на это внимания, она искренне радовалась, что рядом с ней красивый и сильный мужчина, готовый в любое мгновение выполнить ее минутную прихоть.

Единственное, что не нравилось Гали – это банальность программы, выбранной Стивом. Достопримечательности и эксклюзивные бутики успели наскучить мадам Легаре еще в Париже. Ей хотелось увидеть настоящий Бангкок.

«Вот в этом все американцы», – разочарованно думала Гали. – Ехать на другой конец Света, чтобы сразу же пойти в Макдональдс и, встретив другого соплеменника, долго обсуждать, какая это дикая страна и как тут плохо готовят «чизбургеры».

…Лучи заходящего солнца заливали улицы Бангкока золотистой охрой. Гул, спешащих по улицам пешеходов, сливался с шумом машин застрявших в пробках. Торговцы с нераспроданными товарами грузили на лодки зеленые связки бананов, люди возвращались домой, – поужинать и забыться сном, чтобы утром снова впрячься в ярмо повседневной жизни.

Не проработавшая ни одного дня в своей жизни, Гали разглядывала отцов семейств, медленно тащивших тележки с товаром с рынка, и думала о счастье… Она часто вспоминала маму. Была ли она счастлива? Что, если бы случилось чудо, и маме не нужно было бы работать? Представить такое Гали не могла.

«В кого ж я такая уродилась?» – с грустью подумала Гали.

Стив вопросительно посмотрел на нее.

– Что-то вспомнилось?

– О да… я вдруг вспомнила маму.

Стив понимающе закивал головой и начал рассказывать о Фениксе – городе где он появился на свет. Гали слушала его, а мыслями была где-то очень далеко…

Поужинав, Гали и Стив медленно брели по набережным «Восточной Венеции». Гриффит продолжал что-то рассказывать, но Гали, казалось, не слушала его, думая о чем-то своем.

– Вам не интересно? – вдруг спросил Стив.

Доверительность отношений между ними достигла того уровня, когда люди переходят на «ты». Будем считать, что Гали и Стив уже были на «ты»…

– Тебе не интересно? – повторил Стив.

– Давай забуримся, туда, где туристам вход заказан! – ни с того ни с сего выпалила Гали. – Хочу посмотреть район красных фонарей, или какие там фонари зажигают… Хочу.

Гали притопнула ножкой, как делала только будучи маленькой девочкой – хотя в детстве, в отличие от зрелого возраста, практически не капризничала.

Янки казался явно смущенным.

– Но… – Стив долго подыскивал слова. – Но это опасно. Туда туристы не ходят. Один из моих знакомых как-то отправился в те края… Экзотики захотелось… ну и женщин, само собой. Его ограбили, избили и раздетым отправили домой… и ему еще повезло, могли бы убить.

Гали смерила Стива взглядом с головы до ног.

– Но ты же со мной… Разве мне есть чего бояться? – с наигранной наивностью спросила Гали.

Безрассудством Гриффит никогда не отличался. Будучи в Нью-Йорке, он даже на машине старался объезжать такие районы, как Гарлем или Баури, стороной. Сунуться, на ночь глядя, в тайские трущобы было сродни появлению посреди Гарлема в майке «Власть белым!» или «Ниггеры, Африка ждет!»… Конечно же, Гали прекрасно понимала это, но ей было интересно, насколько далеко готов пойти американец ради нее.

Колебания Стива заняли несколько секунд. Он вздохнул и попытался улыбнуться.

– Но учти, я предупредил – там действительно очень опасно, – повторил Стив.

– Так мы идем? – упрямо спросила Гали. – Нет проблем! – изобразив из себя Бэтмэна, изрек Стив.

Гали, конечно же, чувствовала определенную зажатость американца по отношению к ней. По первому впечатлению, похоже, летчик руководствовался принципом – как бы чего не вышло. Она давно постигла непреложный закон дикой природы – самка отдается только самому сильному, бесстрашному, хитрому самцу, готовому ради обладания пожертвовать свою жизнь. К примеру, самка скорпиона всегда пожирает только что оплодотворившего ее самца. Это в природе происходит уже миллиарды лет. И самцы – идиоты, ничего не смогли придумать путного, чтобы избежать такой печальной для себя участи.

Самцы – мужчины, ради Гали и обладания ее роскошным телом разорялись, залезали в долги, рисковали карьерой, дрались со своими соперниками. Те же скорпионы.

Но, сейчас, ей захотелось проверить этого янки на «вшивость», посмотреть его, что называется в деле… Хотелось как следует встряхнуть его, содрать с него кожу рациональности и обнажить нервы. «А что, если он даже никогда не изменял жене», – вдруг подумала Гали. – Он меня хочет, но это нужно заслужить.

Мужчиной мальчик становится не тогда, когда впервые неумело стягивает трусики со своей школьной подружки где-нибудь в спортивной раздевалке. Мужчиной, настоящим мужчиной, мальчик становится много позже. И не каждый… Это происходит когда он впервые почувствует дыхание смерти.

Рациональность всегда и во всем – убивает в мужчине заложенный, еще в пра-прародителях инстинкт первооткрывателя, добытчика и охотника. Мужская трусость часто прячется за холодный расчет, осторожность, целесообразность и способность видеть последствия своих поступков.

Бангкок круглый год, за исключением сезона дождей, наводнен туристами. Около восьмидесяти процентов населения города могут худо-бедно объясниться по-английски.

Таксист, с готовностью открывший дверь для Гали и Стива, оказался как раз из оставшихся двадцати процентов. Из всех английских слов знал он, видимо, только «bad» – плохо.

Когда таец понял, наконец, куда именно его просит подвезти парочка иностранцев, он разразился тирадой на чирикающем тайском языке, обильно пересыпая словами «плохо», произносимыми в разных тональностях.

Стив пропустил речь тайца мимо ушей и показал ему сложенную пополам зеленую двадцатку. Таец развел руками, что-то пробурчал и отъехал от тротуара…

Криминальные районы были и есть в каждом городе. Уже отошедшие в прошлое, но навсегда печально зарекомендовавшие себя «Адская кухня» в Нью-Йорке или московская «Хитровка». И ныне здравствующие – Лиговка в Петербурге… Ставший притчей во языцех Гарлем, и менее известные негритянские гетто в других городах Америки.

Рабочие кварталы, гетто для национальных меньшинств, городские окраины, места, где оседали бывшие заключенные – все это впоследствии превращалось в некий замкнутый мир со своими законами – своего рода государство в государстве со своей культурой, иерархией ценностей, своей аристократией и своим плебсом…

Здесь жили люди, в большинстве своем, с рождения не заработавшие ни одного батта законно. Мальчишками они воровали бумажники и сумки у туристов, взрослея, начинали нападать на людей… Как и в «цивилизованном» мире, их карьера зависела исключительно от их способностей, амбиций и немного везения. Входящий во взрослую жизнь местный юнец, нередко становился бойцом одной из бандитских группировок и постепенно поднимался по иерархической криминальной лестнице Гали наблюдала за сменой городских пейзажей за окном – презентабельные магазины и салоны постепенно сходили на нет, их сменили пяти– и десятиэтажные панельные дома… «Спальные районы», – подумала про себя Гали.

По мере отдаления от центра Бангкока дома становились все ниже… Уже замелькали по сторонам покосившиеся глинобитные домишки. «Вот и трущобы» – подумала Гали…

Но ошиблась.

Они ехали еще какое-то время, пока вид за окном не стал походить на декорацию фантастического фильма.

Дома – если их можно было так назвать – были сделаны из любых доступных материалов – листов поржавевшей жести, кусков плотного картона и фанеры, бамбуковых стеблей, пальмовых листьев, старых автомобилей, кусков арматуры и оргстекла…

Грязные хибары и лачуги жались друг к другу. Видимо, поодиночке ни одна из жилых конструкций не смогла бы долго выстоять. Жители квартала провожали такси, с хорошо одетой парочкой европейцев на заднем сиденье, взглядами, не предвещающими ничего хорошего.

Стив беспокойно вертел головой по сторонам. Гали, как маленькая девочка, впервые попавшая в зоопарк, приникла к стеклу такси и, не отрываясь, разглядывала аборигенов в их естественной природной среде. Вид заграничных трущоб почему-то всегда вызывал ее неподдельный интерес. В детстве ей казалось, что грязь, вонь и слякоть есть лишь в России. Убеждаясь в обратном, она успокоилась и пришла к выводу, что провела детство и юность не так уж плохо, и что по всему миру миллионы людей живут в непролазной грязи и жуткой нищете.

Таксист, наконец, не выдержал и вдавил педаль тормоза в пол.

Машина, жалобно взвизгнув, резко остановилась. Дальше таец объяснялся в основном знаками.

«Дальше не поеду, ни за какие деньги» – мысленно перевел нервную жестикуляцию Стив. Вслух же попытался в очередной раз отговорить Гали: «Подумай, еще есть возможность вернуться». Но та была непреклонна.

– Ты что? Самое интересное начинается! – куражилась Гали. – Вот теперь можно будет честно рассказывать, что ты побывал в Бангкоке…

Лишь бы рассказывать не пришлось апостолу Павлу… – мрачно пробурчал себе под нос Стив.

– Расплатись, и пойдем побродим по местам, где возможно еще не ступала нога белого человека, – тоном, не терпящим возражений, велела Гали. Выбравшись из машины, Гали огляделась по сторонам. В ноздри ударил запах сырости, гнилья и мочи.

Стив едва успел закрыть дверь машины – так же резко, как и остановился, таксист рванул с места и, развернувшись на пустой дороге, помчался обратно к цивилизации.

Стараясь не замечать того, что все взгляды на улице прикованы к ним, Гали и Стив размеренным шагом двинулись на прогулку.

– Глупый. Это же так похоже на турпоход! – азартно объясняла Гали, устремившись в один из проулков. – Турпоходы сами по себе никому не нравятся. На самом деле никто не любит в палатках мокнуть или в горах мерзнуть… Но вот когда люди возвращаются, тогда и начинается то, ради чего они чуть себе шею не свернули. Рассказы, воспоминания… фантазии.

– Поэтому я даже скаутом не любил в походы ходить, – оглядываясь по сторонам, сообщил Стив. – Мне за глаза хватает полетов, чтобы вкус к жизни не терять.

Гриффит начал что-то увлеченно рассказывать. Видимо, для того, чтобы не показывать своего волнения.

Какое-то время они так и шли по узеньким грязным улочкам. Гали разглядывала, все теснее смыкающиеся ряды хибар. Они будто заманивали их все глубже и глубже. Пока любители приключений плутали по узким улочкам, солнце почти скрылось. Стив заметил, что Гали стало не по себе…

– Бррр… ну и местечко, – поежилась Гали. – И зябко.

– Согрейся… – Стив накинул ей на плечи свой пиджак. – Давай выбираться отсюда. Стив решительно развернулся, крепче обнял ее за талию и ускорил шаг. Они прошли какое то время молча. «И чего меня вечно тянет искать приключений на свою…» – укоряла себя Гали. Каждый раз, вляпавшись в ситуацию, казавшуюся безвыходной, она начинала ругать себя и зарекаться на будущее – впредь вести себя осмотрительнее. Но каждый раз, когда опасность оставалась позади, ее снова охватывала жажда приключений.

Окружающая обстановка на самом деле порождала противное чувство тревоги. Воздух вокруг наполнился странными пугающими шумами и шорохами. Казалось, отовсюду на Гали и Стива смотрят десятки враждебных глаз.

Неожиданно из темноты выплыл красный огонек – оказавшийся угольком сигареты, зажатой в кривых желтых зубах одного из местных жителей.

Перед парочкой европейцев, непонятно как очутившихся в этом жутком месте, стоял молодой таец в порванной местами кожаной куртке и заляпанных краской джинсах.

Стив попытался обойти парня, но тот сдвинулся в сторону и встал поперек и без того узкого прохода. Гали видела, как Стив и таец смотрели друг на друга; они не произнесли ни слова – но все было понятно сразу…

Медленно словно привидения, по сторонам от них начали появляться очертания чьих-то фигур. Не издавая никаких звуков, из темноты выплывали силуэты, оформляющиеся в небольших, крепко сложенных тайцев. Гали чувствовала, как они буравят ее маленькими глазками.

Стив только шагнул чуть вперед, как тайская шпана оттеснила ее и продолжала сходиться вокруг рослого американца.

По негласному закону, мужчины не вмешивали в свое дело женщину – сейчас она была добычей, и только от Стива зависело, сумеет он отбить свой «трофей» или Гали достанется группе молодчиков. В голове Гали на какую-то долю секунды возникло видение – картина художника XIX века «Борьба за женщину». Два обнаженных получеловека, полузверя сцепились в яростной схватке. Ясно, что один из них останется на поле битвы навсегда. Чуть поодаль, на пригорке, освещенная лучами солнца, стоит обнаженная женщина, которая с нескрываемым интересом следит за схваткой. Нет, она даже не испугана, художнику очень хорошо это удалось изобразить. Она ждет победителя…

Гали почувствовала себя живым призом, за который через мгновенье начнется драка. Такого еще с ней никогда не было, в душе боролись два чувства – жуткий страх и азарт игрока в русскую рулетку.

Налет культуры и воспитания мгновенно слетает с человека, когда тот оказывается в экстремальной ситуации. Сейчас Гали чувствовала себя добычей, которая будет принадлежать самому сильному.

Вчера она видела бой, сегодня ей предстоит стать свидетельницей драки – вещи настолько же различные, как коррида и скотобойня. Не было никаких правил – одни инстинкты, и выброс дремавшей в глубине души животной ненависти.

Происходившее запомнилось Гали фрагментами. – Стив ударил стоящего перед ним тайца кулаком в нос, и затаившиеся за его спиной парни как по команде набросились на Гриффита. Нападавшие допустили оплошность – они были вооружены в основном цепями и обрезками труб, но в такой тесноте оружие это оказалось почти бесполезным, даже мешающим.

Стив перехватил чью-то руку с увесистой трубой и, не глядя сделал разворот вокруг себя – кого-то задело, раздался хруст ломаемой кости, крики.

В ярости, Стив метался из стороны в сторону, пытаясь уйти от настигающих его ударов… Сейчас для него главным было устоять на ногах. Если он упадет, подняться ему уже не дадут – затопчут, просто забьют ногами. В подворотнях не бывает рефери, никто не считает до десяти, давая шанс передохнуть поверженному противнику.

В руке одного из нападавших сверкнул раскрывающийся нож-«бабочка». Гали видела, как лезвие по короткой траектории ткнулось Стиву в живот. Озверевший американец обрушил отобранную трубу на плечо пырнувшего – крик человека, которому, видимо, сломали плечо, заглушил звяканье ножа об асфальт.

Гали хотела закричать, но страх сдавил ей горло. И тут, совершенно неожиданно, тайцы молча, не сговариваясь, исчезли в темноте. Остался только парень, которого Стив ударил первым – он лежал на асфальте, раскинув в стороны руки.

Гали начала бессмысленно метаться из стороны в сторону. Стив, тяжело дыша, продолжал озираться по сторонам, ожидая очередного нападения. В руках он сжимал обрезок трубы… Гали подбежала к Стиву и изо всех сил прижалась к нему. От охватившего ее страха захотелось превратиться в маленькую пичугу, спрятаться за пазухой Стива и замереть. Стив больно схватил Гали за руку.

– Надо отсюда немедленно смываться. Они могут вернуться в любой момент и тогда нам не сдобровать.

Мадам Легаре вспомнила о «бабочке», направленной в живот Стива.

– Ты ранен? Нож! Я видела нож, – дрожащим голосом произнесла она. Стив слегка задрал майку и оттянул армейский ремень.

– Попал в пряжку… повезло на этот раз, – криво улыбнулся Стив, изучая впечатавшийся в кожу красноватый след…

Гали медленно, как во сне, протянула руку и коснулась пряжки Стива.

Возвращение в цивилизованный мир Гали помнила плохо. Вцепившись друг в друга, будто боясь потеряться, они еще долго шли по темным закоулкам, пока не выбрались на автотрассу.

– Давай поймаем такси, у меня ноги подкашиваются, я дико устала – прошептала обессилившая Гали.

– Нет, милая, придется идти пешком и не попадаться на глаза полицейским. Потерпи, по-другому не получится. Держись за меня, надо как можно скорее, уйти от этого места. До отеля они добрались далеко за полночь, смертельно уставшие, но в целости и сохранности.

Это, мягко говоря, приключение, мгновенно сблизило их. Всю дорогу до отеля они прошли молча, да слова сейчас были и не нужны. Стиву, вдруг показалось, что он знает эту сумасшедшую русскую француженку уже целую вечность. Поддерживая ее за талию, летчик чувствовал ее разгоряченное тело.

Каждое событие в жизни человека влечет за собой, как снежный ком, целый ряд последствий. Не случись этой драки, Стив никогда бы не согласился ни на какие авантюры, предложенные Гали.

Но драка была, и теперь остается лишь рассказать о том, как события развивались дальше. А кучка таиландской шпаны, вероятно, никогда не поверила бы, узнав, что в тот вечер они стали невольными помощниками агента КГБ «Гвоздики» в закреплении контакта с американским летчиком.

У отеля, Гали взяла Стива под руку и сказала тоном, исключающим любые возражения:

– Идем. Я должна посмотреть, насколько сильно тебя отделали.

В номере Стив через голову стащил рубашку и покорно подставил спину Гали. Некоторое время она только разглядывала его ссадины, и уже начинающие проступать лиловые синяки…

Затем осторожно коснулась его спины ладошкой.

– Больно?

Стив вздрогнул, но не от боли, а от нежного прикосновения ее пальчиков.

– Тебе лучше лечь, я обработаю ссадины и кровоподтеки. Только, нет… сначала быстро под душ – от тебя амбре, как от канадского скунса. Фу!.. Гали скривила гримасу. А я посмотрю, что у них здесь есть в аптечке.

Стив нерешительно мялся – может я… схожу к себе? Гали молча взяла его за плечи и мягко втолкнула в ванную комнату. Контрастный душ делал свое дело. Стив закрыл глаза и наслаждался струями попеременно горячей и холодной воды, вымывающими из его тела переживания этого затянувшегося дня. Голова также освобождалась от тревожных мыслей. Смертельно захотелось спать. В этот момент он почувствовал нежное прикосновение женского тела к спине. Гали прижалась к нему, и они долго стояли, не шевелясь, боясь спугнуть волшебство начавшегося соединения мужского и женского начал.

Простояв так еще несколько мгновений, они, не сговариваясь, кинулись, как маленькие дети в спальню. Сон мгновенно сковал их веки.

Первой через пару часов проснулась Гали. Мощный торс распластавшегося на животе мужчины мгновенно разбудил в ней дремлющее желание. Она стала тормошить Стива.

– Эй, ковбой! Проснитесь, что вы тут делаете в номере замужней женщины? Я сейчас вызову полицию, которая, видимо, и так уже сбилась с ног, разыскивая какого-то белого. Белый подозревается в нападении на подданных королевы Таиланда. Вдобавок, вам предъявят обвинение в попытке изнасилования гражданки Франции.

Повернувшись на спину, янки увидел оседлавшую его Гали, которая внимательно рассматривала его маленького «дружка». Потом она осторожно взяла его в обе руки и стала нежно тереть, как будто пытаясь разжечь огонь.

– Смотри, какой ты красивый и стеснительный. Ты всегда такой? Или только по первому разу? Давай, давай, вставай скорее, разве ты не чувствуешь, что я хочу тебя погреть в одном славном местечке? Гали вела себя так, как будто Стива и не было рядом в помине, а только его красавец…

Глава 4

Москва, столица социалистического государства, Третий Рим, – образец для всего прогрессивного человечества, символ торжества коммунистической морали и высоких духовных начал.

После смерти Сталина и разоблачения культа личности, с подачи Никиты, наступила оттепель со всеми ее последствиями. Оттепель так быстро набрала температуру, что всё в столичном обществе, особенно наверху, сначала постепенно, а потом все быстрее и быстрее начало тухнуть.

Появилась золотая молодежь – отпрыски партийных бонз, военачальников, комсомольских вожаков, хозяйственников, профсоюзников и деятелей культуры. В отсутствии родительского глаза, они в огромных квартирах-высотках, или на подмосковных дачах устраивали гульбища.

С Запада ветер доносил до Москвы сладковатый запах марихуаны, звуки джаза, порнофильмы… Все это хотелось попробовать и испытать. Гали вспомнила, как оказалась однажды в одной из таких компаний.

Отмечали защиту диплома Тани Оболенской – дочери профессора. Гали точно не помнила, о чем там шла речь – что-то, связанное с исследованиями в области биологии.

Огромная квартира наполнилась околонаучной и стильной молодежью. Пили вино, шампанское, те, кто постарше, отдавали предпочтения водке. Стоял радостный гомон, произносились тосты в честь «защитницы».

Гали была в ударе – смеялась, незаметно для себя, перепробовала все напитки, отчаянно флиртовала. Сидящие в углу всклокоченные, бородатые студенты рьяно о чем-то спорили, остальная часть мужской компании увивалась вокруг Гали.

Подойдя к столу за фужером шампанского, Гали вдруг заметила сидящего в стороне молодого человека в очках. «Вам что, не нравится компания?» – полунасмешливо, полукокетливо спросила она, не особо ожидая ответа. Собеседник поднял на нее черные глаза, блеснувшие за стеклами в тонкой оправе, и медленно проговорил: – «Берегу силы». «Для чего?» – хотела, было, фыркнуть Гали, но к ней уже подошли ухажеры и увлекли в толпу. Странного молодого человека она тут же выкинула из головы.

Потом шампанское ударило Гали в голову, она с кем-то танцевала, ее пытались увлечь в одну из многочисленных комнат. Она с кем-то целовалась, потом ей подвернулся другой кавалер, вроде бы из-за нее начала назревать драка. Но молодых людей вовремя разняли и элементарно напоили до бесчувствия… Все было как обычно.

Ближе к окончанию празднования менее стойкие уже отключились и примостились на любых подходящих горизонтальных поверхностях.

Гали вошла в зал, где все еще кучковались «выжившие» – за роялем сидел тот самый молодой человек в очках и что-то наигрывал. Уже захмелевшая Таня, откинувшись в кресле, влюбленно пожирала пианиста глазами. Какие-то молодые люди, наполнявшие стопки прямо на крышке покрытого черным лаком инструмента, приглушенно разговаривали о «синкопированной музыке».

Гали облокотилась на рояль и стала слушать… так, задумчиво держа в руке бокал и разглядывая изящные мужские пальцы, порхающие по клавишам, Гали увлеклась Львом Глузкером.

В отличие от приглушенно споривших молодых людей, Гали не была сильна в теории, но она всегда умела чувствовать музыку, безошибочно отделяя искусство от кича, созданного на потребу толпе.

Лев наигрывал попурри из джазовых стандартов:

– «Вот это пассаж из Гершвина «The Man I Love», а вот это уже «Summer time» – Гали уловила изменения в гармонии и темпе мелодии, когда она подошла к роялю – Лев импровизировал и появление рядом Гали не могло не вызвать в нем новых эмоций.

Полуприкрыв глаза Лев, казалось, рассказывал какую-то историю. Гали невольно начала вспоминать себя – в звуках музыки звучало ее детство: вот она маленькая, в сарафанчике, играет с другими девочками, ее первая школьная форма, такая дорогая для семейного бюджета Бережковских. Гали невольно закрыла глаза, чтобы не показать, насколько игра Льва задевает ее за живое.

Лев закончил играть. Гали, Таня и вся компания восторженно зааплодировали. Громче всех хлопала Таня.

– Спасибо, Лев! Это лучший подарок, который мне когда-нибудь дарили! – растроганно сказала Таня.

Подарок? – спросила Гали, стараясь принять максимально безразличный вид.

– Да! – обрадовано вскрикнула Таня – Лев посвятил «это» мне… Что именно «это» было, Таня, видимо, не знала.

Лев снял очки, усталым жестом потер переносицу… и Гали вдруг увидела, что лицо его без очков стало совсем другим – чуть растерянным, беззащитным, открытым.

– Это импровизация на темы произведений Джорджа Гершвина, Тань, – как будто извиняясь за что-то, улыбнулся ей Лев.

Гали почувствовала укол ревности и неожиданную неприязнь к улыбающейся Тане Оболенской – милой девушке, в общем-то, ничего плохого ей не сделавшей.

Оказывается, все, что она чувствовала во время игры Льва, относилось не к ней, а к Тане…

Молодые люди засуетились, проливая водку на полировку рояля:

– Лев! Старик! Выпей! Умаялся, поди, без топлива! Давай, старик! Лев замахал руками.

– Я не люблю водку, ребята… У нее вкус противный!

– Экой ты! А чего ее пробовать?! Пей и все!

– У меня есть коньяк! – встрепенулась Таня и, убежав, вернулась с чуть початой бутылкой армянского коньяка. Толпа встретила виновницу торжества радостным восклицанием.

– Ого! Армянский! КаВэ! А чего мы водкой травимся?!

Бутылка пошла по рукам, Лев перехватил ее и строго посмотрел на Таню.

– Тань, откуда это? – спросил Лев.

– Это папина. Из бара… – честно призналась Татьяна.

Он рассердится… Не нужно, – попытался образумить ее Лев.

– Да ладно, – махнула рукой Таня. – Папа так волновался, когда я готовилась… Он бы все отдал, лишь бы я, наконец, получила высшее образование.

– Стаканы от лукавого! Пьем из горла! – предложил кто-то. Сопровождаемая радостным пьяным гомоном, бутылка пошла по рукам. «За твою защиту, Тань», произносил каждый, делал несколько глотков и передавал бутылку дальше.

Произнеся тост, Лев с удовольствием сделал большой глоток и передал бутылку Гали… на секунду их пальцы соприкоснулись. Гали почувствовала, как Лев вздрогнул, и, улыбнувшись, провозгласила в свою очередь: «С защитой тебя, Тань!»…

Когда бутылка пошла по третьему кругу, Гали отчетливо поняла, что переборщила с алкоголем, и отправилась на балкон подышать воздухом. Через некоторое время к ней присоединился Лев и, спросив разрешения, закурил.

Гали и Лев даже не взглянули друг на друга. Какое-то время они просто всматривались в вязкую тьму улицы где-то внизу…

Первой молчание нарушила Гали.

– Вы хорошо играете, – произнесла она, отстраняя рукой предложенную ей сигарету.

– Спасибо, не курю и никогда не курила.

Магическим образом в тонких пальцах Льва возникла зажигалка, и в свете вспыхнувшего на секунду пламени Гали увидела, что он улыбается.

– Спасибо… – Лев замялся. – Почему-то мне кажется, что вы не очень любите классическую музыку, предпочитая ее джазовой.

– Может быть… Однако многое зависит от того так исполняют классику.

– Правда? – он, казалось, был неподдельно заинтересован.

– А как вы считаете ее надо исполнять?

– Откровенно, индивидуально – Гали несколько секунд подбирала слова. – И чувственно. Так, как вы играли сегодня Гершвина…

Лев повернулся к ней и внимательно посмотрел на нее… Он попытался обнять ее, но она ловко увернулась и погрозила ему пальцем. – Ишь ты какой прыткий!

Когда Гали увлекалась мужчиной, для нее не существовало запрещенных приемов. Спустя некоторое время она неожиданно зачастила в гости к Тане. Они пили чай, пока Таня однажды не призналась, хотя все было видно невооруженным глазом, что влюблена во Льва. Гали исподволь выспросила у Тани его координаты, и также неожиданно перестала бывать у нее…

Она, конечно, позвонила ему, и они стали встречаться. Вскоре Гали узнала, что Лев не всегда бывает таким интровертированным и застегнутым на все пуговицы. Гали как-то попробовала затащить его в постель перед выступлением. Но Лев решительно отказался и почти сбежал с предложенного ристалища. «Бережешь силы?» – поддразнивала она его. Он мычал в ответ что-то не членораздельное. Но почему-то она не обижалась.

Гали всегда старалась бывать на концертах Льва. Поначалу ей нравилось восхищение студенток из консерватории, нравилось, как они завистливо поглядывают на нее – как же, подруга самого Льва Глузкера, гордости столичной консерватории.

Да и не только своим талантом покорял он этих девиц. Лев был воистину красив. Черноглазый и смуглый, высокий, с волнистыми черными волосами до плеч. Но в то же время – худощавый и даже хрупкий, поражавший грациозностью и своеобразной пластикой движений во время игры на фортепьяно. И этот его взгляд из-за поблескивающих стекол очков в тонкой модной оправе. Прямой, насмешливый и властный – но так преображавшийся без своей стеклянной защиты.

Но однажды, после концерта, Гали оттеснив локтем поклонниц, без стука вошла в гримерную, закрыла дверь на щеколду и, не говоря ни слова пошла в атаку на пианиста.

Неожиданный натиск ошеломил его. Еще не остывший от игры, он исполнил с блеском «Экстаз» Рахманинова, Лев можно сказать, отдался Гали без сопротивления. Крещендо было коротким, но очень бурным. Гали, как опытная наездница, оседлала беднягу на старом видавшем виды диване, крепко сжав бедрами, лишая малейшей возможности вырваться.

– Очки, очки где мои концертные очки!

– Успокойся, вон они на столе, лучше расслабься и не мешай мне. Тебе хорошо?

– Да, очень, но….

– Вот и помолчи….

Гали льстило, что соперницы едят ее завистливыми глазами. Поначалу она старалась, как можно чаще появляться со Львом на публике. Она купалась в лучах его славы и в эти мгновения чувствовала себя королевой.

Но, очень быстро Гали поняла, что на концертах она лишняя. Лев растворялся в игре. Он не искал ее глазами, пока был на сцене, не пытался даже намеком, жестом дать понять, что рад ей. Едва он склонялся над клавишами рояля, Лев погружался в другой мир, где была только музыка, оживающая под его пальцами. В такие минуты он не принадлежал никому. Если бы ей сказали, что она ревнует Льва к музыке, Гали посмеялась бы. Но в глубине души… конечно же, она ревновала ко всему, что ставилось мужчиной выше ее самой.

Каждый раз, когда Гали слушала его выступления, ей продолжало казаться, что все, что играет ее любовник, такая же импровизация, как тогда, в первую их встречу… Лицо Льва менялось, будто не Шостакович или Скрябин, а он сам в этот самый момент творил эту музыку.

Концерт заканчивался, слушатели аплодировали, на сцену летели цветы, скрипачи стучал смычками. Лев скромно кланялся. Ускользнув от экзальтированных поклонниц, они уезжали ужинать в один из полюбившимся им ресторанов. Глубоко за полночь, смертельно уставшие, они возвращались в съемную квартиру и неистово занимались любовью. Откуда на это бралась энергия они не могли понять. Но это их и не очень волновало.

Здесь она целиком отдавалась ему. Он нежно прикасался к ее извивающемуся от возбуждения телу, растворялся в ее желаниях, казалось, забывая о себе. Гали удивляло его умение чувствовать партнершу и творить любовь дуэтом, как бесконечную импровизацию на темы кудесников из Нью-Орлеана. В такие моменты она чувствовала себя сказочной скрипкой, рождающей завораживающие звуки в умелых руках исполнителя. У него всегда получалось делать с ее телом что-то невообразимое…