Текст книги "Учитель влюбился"
Автор книги: Юрий Дружников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. В нашем педагогическом ремесле и не то бывает! Твой, можно сказать, родной класс! И нам помощь, и тебе для окончания практики.
ИРИНА (после паузы, колеблясь). Я в затруднении: что ответить?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Понимаю – смущает. Недолюбливали тебя. Но дети отходчивы. Успокоились. Иди в класс!..
ИРИНА. В классе так силен авторитет Олега Андреича, что...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Думаю, без Олега тебе даже легче будет найти с ними контакт: конкуренции-то нет! Смелей! Тем более, что ненадолго!
ИРИНА. Видите ли, я сказала Олегу Андреичу, что ухожу из школы...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (пристально смотрит на Ирину). Вот как? Понимаю и это! Гордость в нашем женском деле – не на последнем месте. Ну, увлекся симпатичной девушкой. Поухаживал и прошло. Для него диссертация важнее и тебя, и детей. О себе уж не говорю... Все же я не поверю, что ты нас в трудную минуту бросишь. Грех на учениках вымещать свои невзгоды! В конце концов, личное – личным, а работа – работой, так ведь? (ИРИНА кивает.) Мы-то с тобой без него обойдемся, а вот школа?.. Экзамены без него – как же?.. (С едва заметной хитрецой.) Я бы тебя еще попросила съездить с утра к Олегу Андреичу...
ИРИНА. Меня?!.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. А что такого? Ты его замещаешь. Ты – классный руководитель. Должна ты знать, когда учитель вернется?
ИРИНА. Но я...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (гладит ИРИНУ по голове, как маленькую). Мы же договорились: школьные дела выше личных, так? Поговори с ним, выясни планы. Чисто официально, конечно! Не от себя – от моего имени! Договорились? Вот и чудненько! Держи нос сарделькой!
Похлопав ИРИНУ по плечу, МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА уходит. Оставшись одна, ИРИНА готова одуматься, взять свое согласие назад.
ИРИНА (идет, останавливается, говорит, ни к кому не обращаясь). Господи, ну почему ты не сделал меня сильным мужчиной, решительным, уверенным в себе? Или ладно, пусть женщиной, но на полметра выше и с грозным басом? Почему?
Затемнение
Картина пятая
Палата в клинике, которой командует Петрянов. Утро. Стены, увешанные диаграммами, залиты солнцем. Большое окно со шторами, кровать, ширма. На тумбочке транзистор – звучит нечто джазовое. ОЛЕГ АНДРЕИЧ в пижаме самозабвенно работает на пишущей машинке.
Осторожно входят ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ – санитары. Один из них высокий, второй маленький, оба крепыши. Несут чай, бутерброды, ставят перед ОЛЕГОМ. Большой проводит носовым платком по плинтусу, качает головой. Второй вносит пылесос, включает, тщательно вылизывает пыль. Уходят.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (потягиваясь, идет вслед за ними). Эй, ребята! Скажите Петрянову, что я не верблюд! Сам же говорит, что я болен! А развлечения для больного! (Машет рукой, возвращается.)
Пауза. В дверь неуверенно входит ИРИНА. Она взволнована. Чувствуется, ей стоило большого напряжения прийти.
ИРИНА. Олег Андреич, вот вы где?! Еле уговорила, чтобы меня к вам пропустили. У входа церберы...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Здравствуйте, Ирина Павловна! Вы меня не забыли?
ИРИНА (удивленно). Простите, что помешала... Как здоровье?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Спасибо... Обследуют вот. Но времени даром я не теряю. Работать в таких условиях – чистое наслаждение!
ИРИНА. Я, собственно, по поручению...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ах вот что! Ну, конечно, не от себя, а от общественности.
ИРИНА. Марья Сергеевна послала, Олег Андреич. Дело в том, что она попросила меня поработать в вашем классе до конца года, если...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (включает музыку). Что – если?
ИРИНА. Если вы не вернетесь...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А вы, Ирина Павловна, хотите, чтобы я вернулся?..
ИРИНА. Марья Сергеевна очень хочет!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А вы?
ИРИНА (подумав). И я тоже! (ОЛЕГ АНДРЕИЧ идет к ней, намереваясь обнять. ИРИНА, отстраняя его, холодно.) Ты меня не понял, Олег. Я имею в виду школу. Вернешься – я смогу уйти.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Что с тобой?
ИРИНА (уклоняясь от ответа). Так... Ничего особенного.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ах да, я забыл: как кошка с мышкой...
ИРИНА. Да при чем тут кошка... Ну, сказала глупость!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Твой голос доносится из другой галактики.
ИРИНА. Другой галактики?.. А ты – на земле?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ты о детях? Неужели обиделась? (ИРИНА отрицательно качает головой.) Тогда о Марье Сергеевне?
ИРИНА. Нет, Алик, и не о Марье Сергеевне. О тебе!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (после паузы). Обо мне?.. (Закуривает.)
ИРИНА. Ты куришь? Не знала...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (с улыбкой). Когда говорят обо мне – курю... Слушаю – о себе. Это так расширяет кругозор!
ИРИНА. Я не хотела говорить, но ты сам напросился! Только, чур, не обижаться! В твоем классе практики! Надо дело делать, некогда слюни размазывать. Один хороший естественник стоит легиона гуманитариев. Но это уже было! Было сто лет назад. А у них-то откуда?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. И поняла?
ИРИНА. Поняла! Это – ты!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Я?
ИРИНА. В каждом из них сидишь ты. Они – твои тени. Костя Седых – юный циник. Надо всем готов издеваться. Он – твое второе "я"! Бесцеремонный Степа Хоботков – тоже ты. Я объясняю самое несложное, поверхностное, поскольку глубина им пока что вообще недоступна. Да они читают, что написано, и ничего не видят между строк! Вся поэзия мира делится у них на "задано" и "не задано". А у тебя – надо для диссертации или не надо! А самоуверенность? Что за люди – эти твои таланты и гении, если даже не хотят понять чувств незнакомого человека? Где уж уважать мысли!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Нам просто некогда, Ира!
ИРИНА. Горите и сжигаете других? Эффектно. Но хотят ли другие, чтобы их сжигали? Ведь рационалы личностями считают только себе подобных. Если кто-то думает иначе – значит, он уже неполноценный! И твой Петрянов – это тоже ты! Решил – делай и мнения другого не выясняй. Я прав потому, что я прав всегда! Вот какая логика! Но ведь раз так, можно и сплетню, и примитивную подлость "с пользой для дела". Да, самую настоящую подлость!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Неужели ты этому веришь? А говорила...
ИРИНА (перебивает). Представь себе, верю. Не словам, нет! Поступкам! Принципам таким!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ну, повторили чью-то глупость. Пошутили...
ИРИНА. В шутку влезть в чужую душу, наследить! За такую шутку люди на дуэли стрелялись. Сегодня – маленькое свинство. А если завтра им понадобится для самоутверждения большее – и на него пойдут!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Что ты! Они еще дети!
ИРИНА. Биодети! Думаешь, дашь им биологию, а людьми станут сами собой? Биолюдьми! Все подонки тоже вышли из детей. Их научили ненавидеть, им объяснили физиологию любви. Но не научили любить!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (машет руками). Это все художественная литература!
ИРИНА. Это жизнь! Помнишь, ты сказал: в современной науке результат ученому часто не виден? Умей делать свое дело, иди к цели, хотя ее не увидишь.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Допустим, я это говорил...
ИРИНА. Так вот: если не понимаешь, если руки холодные, – страшно! Я так не могу.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ирина Павловна... Мадемуазель Практикантка! Я же не хотел...
ИРИНА (вдруг абсолютно спокойно). И при всем при том, знаешь, я им благодарна.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Да?
ИРИНА. Они помогли мне понять тебя. Да, да! Если бы я была их учительницей, а не временно исполняющей обязанности!.. Я пытаюсь открыть им глаза. Им! Но тебе? Нет на свете глупее той женщины, которая всерьез хочет образумить мужчину...
ИРИНА не оглядываясь идет к выходу.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ира!
ИРИНА. Что мне сказать Марье Сергеевне, Олег Андреич? Вы вернетесь в школу?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. После всего, что услышал?! Нет уж! Завтра начну оперировать морских свинок. Они, по крайней мере, не подложат свиньи.
ИРИНА. Тогда прощайте, Олег Андреич...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ира, погоди!
ИРИНА не оглядываясь уходит. ОЛЕГ АНДРЕИЧ садится за стол, вскакивает, в остервенении захлопывает книгу, включает и выключает транзистор. Не найдя себе места, выходит из палаты, хлопнув дверью. В окне появляется ЛЮСЯ. Она прыгает внутрь.
ЛЮСЯ. Здрасте! (Растерянно оглядывается.)
Из окна высовываются головы КОСТИ и СТЕПАНА. Ребята влезают на подоконник, прыгают в палату.
КОСТЯ. Где Олан?
ЛЮСЯ. Да тише вы, слоны! Услышат – в два счета выгонят!
СТЕПАН. Ну и день сегодня. Стоило сматываться с урока, чтобы его даже не увидеть!
КОСТЯ. Стоило!
СТЕПАН. Что делать-то будем?
ЛЮСЯ. Ждать. Чего же еще!
КОСТЯ. Да я не об этом! Радовались: она уходит. Олег снова наш. А в результате – наоборот. Олега нет, а Ирина – классный руководитель. Допрыгались!
СТЕПАН (Люсе). О чем она с тобой вчера говорила?
ЛЮСЯ. Спрашивала, понимаю ли я, почему ушел Олан. Само собой, говорю. Чего ж тут не понять? Клиническое обследование. Сделают кардиограмму, может, зонд введут в вену по блату...
КОСТЯ. А Ирина – что?
ЛЮСЯ. Она на меня посмотрела внимательно и вздохнула. Думаю, говорит, что это только повод. Он ушел из школы потому, что вашу позицию понял как предательство.
КОСТЯ. Брешешь!..
ЛЮСЯ. Крест на пузо! Могу вас еще обрадовать, говорит. Как только Марья Сергеевна найдет вам нового учителя биологии и классного руководителя, я тоже сразу уйду.
СТЕПАН. Скатертью дорожка! А то гайки затягивает. Хоботков, спрашивает, когда твой отец дома бывает? Хочу зайти, познакомиться. А может, я не хочу?!
КОСТЯ. Погоди! Придет на место Олана какая-нибудь мымра... (Изображает.) Дети! Дисциплина – залог всех ваших успехов!.. Запоете!.. Олан – человек!
СТЕПАН. Незаменимых людей нет!
КОСТЯ. Эта формула для таких роботов, как ты, Хобот. Олан – незаменим! Уж лучше пускай влюбляется. Недостатки гения масса обязана терпеть, а то гений обидится и уйдет.
ЛЮСЯ. Что и произошло! А выход?
КОСТЯ. Может, вернуть его?
ЛЮСЯ. Вернуть? Легко сказать!.. А приктически? Степочка, у тебя природный дар к махинациям. Чего молчишь?
СТЕПАН. Я не трясогузка, как некоторые. У меня принципы.
За дверью слышен шум передвигаемой мебели.
ЛЮСЯ (выглядывая в дверь). Тревога!..
КОСТЯ. Олег?
ЛЮСЯ. Делегация из мебельного магазина.
Ребята мечутся по палате. КОСТЯ забирается под кровать. СТЕПАН прячется за штору. ЛЮСЯ, опоздав, укрывается за дверь. Входят ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ. Вносят оборудование, приборы, рулоны бумаги. За ними появляется ПЕТРЯНОВ. Он в белоснежном халате и шапочке.
ПЕТРЯНОВ. Ставьте к окну, боком, вот так. Это слева, чтобы не загораживало свет. Кровать передвинем, чтобы не мешала. Пусть работает! (ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ берутся за спинку кровати, приподнимают. Виден распластавшийся на полу КОСТЯ.) Впрочем, нет, кровать пускай остается на месте... Диаграммы повесьте на стены: сюда и вот... (Наталкивается на ЛЮСЮ.) Простите... (Спохватывается.) Это что за банда?
ЛЮСЯ. А вы кто, завхоз?
ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ беззвучно смеются.
ПЕТРЯНОВ. Завхоз?! (Двоим в белых халатах.) Не тратьте времени несите остальное! Ах да, простите, я не представился: профессор Петрянов. А вы – из какого детского сада?
ЛЮСЯ. Мы? То есть я... Я не из сада – из школы...
ПЕТРЯНОВ. Здесь клиника! Понимаете? Кли-ни-ка!.. Почему тут гуляют дети, как на Бродвее?
ЛЮСЯ. Между прочим, на Бродвее дети не гуляют. Там взрослые. И я – не дети.
ПЕТРЯНОВ. Что?! Мне делают замечания, я не ослышался? Кто тут хозяин, позвольте выяснить: я или эта тростиночка?
ЛЮСЯ. Я не тростиночка. Я Людмила Нечаева.
ПЕТРЯНОВ. Как вы сюда проникли? Через трубу?
ЛЮСЯ. Что вы! Через окно.
ПЕТРЯНОВ. Ах, через окно! Завтра же прикажу все окна первого этажа закрыть решетками. Надеюсь, вы не будете лазить через второй этаж?
ЛЮСЯ. А мы и лазим через второй – по пожарной лестнице.
ПЕТРЯНОВ. Так... Кто вам работающий здесь человек? Брат? Дядя? Тетя?
ЛЮСЯ. Наш учитель!
ПЕТРЯНОВ. Вот что, Людмила Нечаева. Если бы вы были одна, это я бы пережил. Но завтра в палату ворвутся таких, как вы, человек тридцать...
ЛЮСЯ. Тридцать два...
ПЕТРЯНОВ. Счастье, что у него было тридцать два ученика, а не триста два! Разнесли бы клинику. Марш отсюда, чтобы я вас больше никогда не видел! И весь ваш класс тоже...
ЛЮСЯ. Хорошо. (Идет к выходу. Оборачивается.) Вы сказали, "было"... Он... не вернется?
ПЕТРЯНОВ (кричит). Во-первых, он больной. Мы его обследуем. Во-вторых, для вашей школы он не только больной, – его просто не существует. Летальный исход!
ЛЮСЯ. Летальный – это не страшно. Нельзя летать, будет ездить поездом!
ПЕТРЯНОВ. У вас там в спецшколе все такие эрудиты? Летальный – значит смерть! Он испарился! Улетел на Марс! Ясно?! (Успокоившись.) Пускай школа на него не рассчитывает! Так и передайте! Проживете!..
ЛЮСЯ. Можно мне дождаться Олега Андреича? Я только попрощаться...
ПЕТРЯНОВ (подумав, махнул рукой). Так и быть. С условием больше не появляться никогда! (Уходит.)
КОСТЯ начинает выползать из-под кровати. ЛЮСЯ отчаянно машет ему руками, и он прячется снова. Входят ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ, вносят две гигантские стопы книг. ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ выходят. Из-за шторы появляется СТЕПАН. КОСТЯ выбирается из-под кровати, разминается.
КОСТЯ. Хорошая клиника: под кроватью ни пылинки. А то бы расчихался, как пить дать!
Энергичной походкой в палату входит ОЛЕГ АНДРЕИЧ.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (сдержанно). А, это вы? (Пожимает всем руки. СТЕПАН сует первым, но ОЛЕГ АНДРЕИЧ сперва здоровается с ЛЮСЕЙ. ЛЮСЯ показывает СТЕПАНУ язык.) Как там в школе?
КОСТЯ. Да как вам сказать? С одной стороны, конечно, в целом, можно считать, в некотором роде... Однако имеются, в частности, кое-какие...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (перебивая). Умение, не краснея, нести вздор – негативная сторона образования. Этому все научились.
ЛЮСЯ. В школе все нормально! (Спохватившись.) То есть просто ужасно, из рук вон!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Вы почему не на уроке?
КОСТЯ. Смылись. Ради вас.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ну, это вы бросьте!
ЛЮСЯ. Распустились цветочки. А впереди ягодки.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Что скажете, цветочки? Какие ко мне претензии?
ЛЮСЯ. Как всегда: где мы, там и претензии... Без вас скучно...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (сердясь). Чего это вас вдруг сентиментальность одолела? За что боролись – то и получили.
ЛЮСЯ. Глупо все! Олег Андреич! Ирине без вас очень трудно.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (иронически). И вы о ней – в заботе? Скажите пожалуйста!
ЛЮСЯ. Возвращайтесь, а?..
СТЕПАН (мрачно). Не вернетесь, ей ребята урок сорвут...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Что?!
СТЕПАН. Точно! Погорит ее практика!
КОСТЯ. Вы же нас знаете! Мы – не сахар.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Я-то вас знаю!
ЛЮСЯ. Без вас мы еще хуже. Совсем распустились...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (смотрит на часы, нервно ходит по палате). А расписание у вас сегодня какое?
СТЕПАН. Сейчас география, потом литература...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (вспомнив). Проклятое обследование! Сидишь, как в тюрьме!
КОСТЯ. По-моему, этот ваш Петрянов что-то темнит!..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Уже познакомились? Петрянов – деловой человек. Если задумал – сделает. Говорю: "Покажи мою историю болезни!" Отвечает: "Больным читать не полагается". Все равно, говорю, выпрошу! У меня полклиники друзья.
ЛЮСЯ. А он?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Попробуй, говорит. Каждого, кто нарушит дисциплину в клинике, немедленно уволю.
ЛЮСЯ. Он – говорит об этике. А сам! Скажите, где... история болезни?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Через дверь отсюда, в шкафу. Но там всегда дежурят санитары. Так что...
ЛЮСЯ. Так что... Халат у вас есть?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Халат? Конечно! (Вынимает из тумбочки.) Однако нормальному человеку это не...
ЛЮСЯ (надевает халат). А я не нормальный человек. (Гордо.) Я девчонка! (Исчезает.)
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Что сейчас будет!..
КОСТЯ. Ну чо! Профессор будет метать икру. Икры будет больше.
Вбегает ЛЮСЯ с историей болезни.
ЛЮСЯ (сияя). Вот!..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Неужели достала! Ай да Нечаева!
ЛЮСЯ. Очень просто: сказала дежурному, что его в вестибюле девушка спрашивает. Между прочим, симпатичная... (Смотрит в тетрадь.) Ой! Здесь написано что-то страшное. Что это за болезнь такая? (Пауза. Читает.) Sanus magna...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (вырывая у нее историю болезни). Так я и знал! Sanus magna – значит "Здоровье хорошее". Сейчас я закачу шефу небольшой скандальчик! (Идет к двери.)
СТЕПАН (бросается к Олегу Андреичу). Скандальчик?.. Разве не вы говорили, что надо быть умней других? Умственное соревнование? А сами?
КОСТЯ (поняв). Ай да Хобот! В обезьяне пробудилось сознание, и она...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (перебивая). Допустим. И что же?
КОСТЯ. А то, что пока вы будете ходить и клянчить одежду, урок вашей Ирине сорвут, это как пить дать!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. В таком виде? Неудобно.
СТЕПАН. Дело поправимое!
ЛЮСЯ подходит к тумбочке, включает транзистор. Музыка заглушает разговор.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А ну, Хобот, быстрей!
ЛЮСЯ (взбираясь на подоконник). Я пошла, догоняйте!
Затемнение.
У окна в палате стоит СТЕПАН, одетый в больничную пижаму Олега Андреича.
СТЕПАН. Порядок! Как пишут в газетах, меры приняты!
Входит в палату ПЕТРЯНОВ. СТЕПАН поспешно задергивает шторы, поворачивается к окну, в щель глядит на улицу.
ПЕТРЯНОВ. Алик, я принес тебе еще немного статистики – пригодится... Послушай, от кого ты прячешься? Раздвинь шторы! (Подходит к окну. СТЕПАН шарахается в сторону. Палату заливает солнце. ПЕТРЯНОВ, жмурясь от света, протягивает папку.) Постойте, молодой человек! А где... где Алик? (СТЕПАН мечется по комнате, лезет под кровать. ПЕТРЯНОВ устремляется было за ним, на тумбочке, возле кровати, замечает историю болезни.) Так!.. Значит, выкрали?
СТЕПАН (из-под кровати). Не выкрали! А выяснили истину!
ПЕТРЯНОВ. Где мой аспирант? (Подходит к двери, распахивает, кричит.) Дежурные!.. Есть здесь кто-нибудь живой, мать вашу за ногу?!
В холле появляются ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ. Они вбегают в палату, пытаются поймать СТЕПАНА. Он прыгает на подоконник.
СТЕПАН. Не подходите! А то сейчас прыгну со второго этажа и сломаю все ноги! Sanus magna! (Последние слова произносит как ругательство.)
Затемнение
Картина шестая
Снова знакомый школьный вестибюль. Тихо. Идут уроки. В кабинете директора за столом МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (заканчивая разговор по телефону). Поняла, поняла... Отчетность представим... Процент общей успеваемости, ясно!
Появляется ХОБОТКОВ-СТАРШИЙ. Он в резиновых сапогах, с рюкзаком и удочками. ХОБОТКОВ глядит на доску, предупреждающую об экзаменах, качает головой, решительно входит в кабинет директора.
ХОБОТКОВ. Приветствую вас, Марья Сергеевна. Извините за беспокойство, но кого ни спроси – никто в школе ничего не знает. Может, вы?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. А, это ваш бас, папаша Хоботков? Опять что-нибудь случилось?
ХОБОТКОВ. Сами решите, случилось или нет. Дети пропадают!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Всегда вы преувеличиваете! Ну, какие дети?
ХОБОТКОВ. Да Степан мой! Дома нет, в школе отсутствует. Я себе выходной взял, на рыбалку собрался, с сыном культурно время провести. И вот... Спрашиваю: где его класс? Исчез. Что в школе творится в отчетный период?!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. В школе нормально! Только в одном классе действительно сложности в этом году. И моя тут вина! Ох, моя!.. Прямо не знаю что и делать... Но погодите волноваться, товарищ Хоботков, посидите. Пойду узнать... (Выходит в вестибюль, на доску "До экзаменов осталось..." вешает число "22". Уходит.)
ХОБОТКОВ ходит по кабинету, с любопытством разглядывает лежащее и вывешенное. В вестибюле появляется ОЛЕГ АНДРЕИЧ в джинсах и куртке СТЕПАНА, со значками на груди и воротнике.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Где она может быть? (Открывает дверь, заглядывает в учительскую.) Никого! (Пожимает руку скелету.) Здорово, брат! Что-то ты похудел, а? В одиночестве стоишь? Ты Ирину не видел? (Входит в кабинет директора.)
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (кивая Хоботкову). Простите, вы не видели здесь Ирину Павловну?
ХОБОТКОВ (мрачно). Не встречал...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А Марья Сергеевна далеко?
ХОБОТКОВ. Директор школы не пропадет! А вот дети...
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Какие дети?
ХОБОТКОВ. Ваши! Куда вы их спрятали?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Мы в биологическом кабинете заперлись. Поговорили по душам.
ХОБОТКОВ. Прорабатывали их, значит?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Скорей, отношения выясняли...
ХОБОТКОВ. Выяснили?.. (Вдруг обратив внимание на одежду Олега Андреича, обходит его вокруг, разглядывает значки на груди.) А это что? Что?!
В кабинет возвращается МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Олег Андреич! Вернулся! Живой и здоровый. Вот радость-то! (Жмет ему руку.) Нашла детей, товарищ Хоботков! Нашла! Уже расходятся.
ХОБОТКОВ (все еще осматривая Олега Андреича). Как расходятся?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Обыкновенно – по коридору...
ХОБОТКОВ (кричит). Да в одежде, спрашиваю, какой?! Ребенка моего раздели!.. Что с ним?! Анатомию на нем изучали? Или, может, скелет хотят сделать?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Погодите, папаша Хоботков! Не могу в толк взять, в чем дело. Олег Андреич, объясните, пожалуйста!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Очень просто: я удрал из клиники.
ХОБОТКОВ. А сына моего, выходит, под залог оставили?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (обходит Олега вокруг). Олег Андреич, что за клоунада?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Пьер Оже, Марья Сергеевна, заметил, что раньше была большая дистанция между учеником и учителем и маленькая – между учителем и ученым. Теперь учитель становится ближе к ученику, но дальше – от науки. Мы с вами пытаемся сократить ту и другую дистанции!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Не мы с вами, а вы! Ночью не сплю – думаю. Еще неизвестно, во что это выльется. Сегодня зовут "старик", завтра по плечу похлопают, а послезавтра?..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А послезавтра сами будут думать! Я против дутого авторитета.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Учитель должен быть высок перед детьми. И в личной жизни, само собой! Учитель, как актер на сцене, всегда на виду, так, товариц Хоботков?
ХОБОТКОВ. Точно!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Разве учитель – не простой человек?
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Нет, особый. Он на пьедестале. Учитель – Бог.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А дети – ангелы! Я не хочу быть Богом. Я человек, и ничто человеческое...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (задумчиво). Дети – ангелы...
Слышится шум и топот ног. В вестибюле появляется, как всегда на руках, КОСТЯ. За ним выскакивает, пританцовывая, ЛЮСЯ.
КОСТЯ. Доказали, что мы все можем? Доказали! Олана вернули. Ирина на урок не пришла!
ЛЮСЯ. И не придет. А Олан какой-то растерянный. Похож на мальчишку.
КОСТЯ. Тебя переодеть и ты будешь похожа... на...
ЛЮСЯ. На кого – скажи!
КОСТЯ. На папу римского!
ЛЮСЯ. Сейчас ты у меня за это получишь! (КОСТЯ отпрыгивает в сторону. Люся гонится за ним. Вбегает ПЕТРЯНОВ, останавливается незамеченным, наблюдает. Внезапно КОСТЯ поворачивается и, поймав ЛЮСЮ, целует ее.) Пусти, слышишь? Пусти же, а то...
КОСТЯ. Что ты, старуха! Что ты?
ЛЮСЯ. Какое ты имеешь право? Этого я тебе никогда не прощу! Ненавижу тебя, так и знай.
КОСТЯ. Ну, хочешь, прощения попрошу?
ЛЮСЯ. Отойди от меня на пять шагов и в жизни не подходи ближе!
КОСТЯ отмеряет пять шагов. ЛЮСЯ замечает ПЕТРЯНОВА, смущена.
ПЕТРЯНОВ. Простите, я, кажется, помешал. Вы – Людмила Нечаева?.. А где Алик? Что за поколение растет? Подумать только: воруют учителей!
ЛЮСЯ. Мы? А вы? Это вы у нас его украли!
ПЕТРЯНОВ. Я? Забрать его из школы необходимо. Поймите: высокие научные цели. И это в его же интересах! Куда вы его дели?
Из кабинета директора появляется МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. За ней ХОБОТКОВ-СТАРШИЙ и ОЛЕГ АНДРЕИЧ.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Что за шум? Не школа – базар! И опять в школе посторонние!
ПЕТРЯНОВ (победно). Вот он!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Кто – он?
ПЕТРЯНОВ три раза хлопает в ладоши, направляется к ОЛЕГУ. Появляются ДВОЕ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ. Подходят к ОЛЕГУ АНДРЕИЧУ с двух сторон.
ПЕТРЯНОВ (Олегу). Конечно, ты имеешь право передумать, но бежать?! Возмутительно! А я-то с ним нянчусь, верю в него!..
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (Петрянову). Простите, гражданин Нянькин! Почему вы командуете в нашей школе? Олег Андреич, кто этот полковник в штатском?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Извините, я забыл вам представить. Мой научный руководитель, профессор...
ПЕТРЯНОВ (с достоинством). Я – Петрянов.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Вы в школе учились когда-нибудь?
ПЕТРЯНОВ. Я? Я – доктор наук, профессор, главный врач, заведующий кафедрой, почетный член...
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (перебивая). Понятно! Высшее образование залепило среднее.
ПЕТРЯНОВ. То есть?!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. То есть: школы у вас нет!.. Хорошего воспитания!.. (Указывая на санитаров.) А эти? Они вооружены?
ПЕТРЯНОВ. Наше оружие – медицина!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Простите, по-моему, ваше оружие – самоуверенность. У нас – школа. И здесь ваши методы...
ПЕТРЯНОВ. Скажите мне, уважаемые педагоги! Разве этично бросить научную работу, подвести коллег?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (возмущенно). Ты говоришь об этике?! Запер меня в клинике, приставил, извините за выражение, санитаров...
ПЕТРЯНОВ (смеясь). Голуба, в твоих же интересах!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А мои вундеркинды?
ПЕТРЯНОВ. С твоими вундеркиндами можно стать умственно отсталым! (Вбегает СТЕПАН. Он в больничной пижаме, тяжело дышит. Обнаружив скопление людей, хочет смыться.) Вот он, кстати, твой вундеркинд!
СТЕПАН (растерянно). Чего?.. Здрасте! Я... в общем...
ХОБОТКОВ (устремляясь к нему). Сын, ты где был? Я тут, понимаешь...
ПЕТРЯНОВ. Держите его!
Санитары бросаются к СТЕПАНУ.
ХОБОТКОВ. Не сметь! Милицию вызову. (Бросается к телефону).
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Прекратите немедленно!
Никто не замечает, как тихо вошла ИРИНА. Некоторое время она стоит возле парадной лестницы, по которой никто не ходит. Первым замечает ее ОЛЕГ АНДРЕИЧ, бросается к ней. Все молча наблюдают за ним.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (Ирине). Я тебя по всей школе ищу!
ИРИНА (улыбаясь). Школа – это еще не вся вселенная. Что-нибудь случилось?
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. У тебя урок в моем классе!
ИРИНА. Первый раз слышу. Пришла просто так. А раз ты в школе, я вообще не нужна.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Разве сегодня по расписанию нет литературы? (Смотрит на ребят.) Все ясно! Опять махинации... (Тихо.) Ира! Мне надо с тобой поговорить!
ИРИНА. Разве мы не все выяснили? Ведь ты оказался прав: мы противоположные полюса!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Но противоположные – притягиваются. Закон!
ИРИНА. Притягиваются? Спроси у своего эрудированного класса – так ли это?
СТЕПАН (прислушался к разговору и теперь вдруг вмешивается). Ладно, чего там! Валяйте!.. Да хоть трахайтесь на уроках!
Пауза. ИРИНА, вздрогнув, направляется к СТЕПАНУ.
ИРИНА. Ну-ка, Хоботков, повтори, что ты сказал?
СТЕПАН. А что? Я ничего! Могу и повторить!
ИРИНА останавливается, мгновение колеблется и, размахнувшись, бьет СТЕПАНА по щеке. Немая сцена.
СТЕПАН. За что? Подумаешь!
ЛЮСЯ. Подумаешь – поймешь! Я бы добавила.
СТЕПАН (замахивается на Люсю). А ты, Нечаева, молчи, пока тебе не досталось!
КОСТЯ бросается на защиту ЛЮСИ. Драка. В нее ввязывается еще несколько парней. СТЕПАН оказывается на полу. ИРИНА в растерянности стоит, не зная что делать. МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА устремляется разнимать.
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Нечаева! Седых! Хоботков! Да что же это? Прекратите немедленно!
ЛЮСЯ (выбираясь и поправляя платье). Пускай дерутся – мужской разговор!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Хорош разговор! Кулаками!
СТЕПАН (Косте). Убери руки, чего пристаешь?
КОСТЯ. Топай отсюда!
СТЕПАН (пятясь). И уйду! Вы еще за все ответите!
КОСТЯ. Катись колбаской по Малой Спасской!
СТЕПАН (отбегая). Думаете, не знаю, почему на их сторону переметнулись? Да у вас самих, извиняюсь за выражение, любовь!
КОСТЯ бросается за СТЕПАНОМ.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Степан, подойди ко мне!
СТЕПАН. А я что? Я ничего!..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Дитя грудное! Выплевывает сосочку на пол и не знает, что с пола брать в рот нельзя. (В ярости.) Да я бы на месте Ирины не так влепил!..
ХОБОТКОВ-СТАРШИЙ (выходя вперед). Все слышали?.. Сейчас всех запишу будете свидетелями. Ребенка моего избивают агрессоры-одноклассники... Учительница наносит телесное повреждение! А классный руководитель грозит добавить!.. Это что же творится? Я вас спрашиваю, Марья Сергеевна?!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (колеблется, не зная что предпринять, потом решительно подходит к Ирине). Ирина Павловна! Если бы такое произошло в другой школе, не поверила бы... Учительница ударила ученика!..
ХОБОТКОВ. А я про что!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Помолчите, папаша Хоботков!.. Степа, эти хамские слова сказал ты – без пяти минут взрослый?! Что же оставалось сделать Ирине Павловне?!. Гордись теперь! Она отнеслась к тебе, как к мужчине... Пощечина за грубость – святое право женщины!
ХОБОТКОВ. Ах, так! Значит, вы учительницу еще и выгораживаете?.. Нет, я вижу, дело это только с одной стороны моральное, а с другой... (Оглядывается.) Почему общественность не вмешивается? После скажут: Хоботков, ты где был? Я своевременно предупреждал: начинается с любви, а кончается Уголовным кодексом! Я к юристу пойду, в суд, сообщу в инстанции...
СТЕПАН (отцу). Замолчи ты! Без тебя тошно!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Можете жаловаться куда пожелаете, Хоботков!
СТЕПАН. Ну что ты вечно лезешь не в свое дело? Вот опять в школу приперся... Я же просил!
ХОБОТКОВ. Ты, сынок, меня не одергивай! Не для себя стараюсь... Я полжизни прошел, а ты четверти не справил. У меня, между прочим, два аттестата зрелости: один утерян, я дубликат получил и старый нашел. А тебе до одного еще трубить да трубить. Если за себя не постоишь, никто не поможет. Останешься без образования, в институт не попадешь, первый к отцу прибежишь.
КОСТЯ подбегает к ИРИНЕ.
ИРИНА. Что ты, Седых?
КОСТЯ. Раз так – тогда и мне валяйте! (Изображает пощечину). Или, может, у нас в классе один Хобот – мужчина? Что же вы? Испугались? Ну!
ИРИНА (отстраняясь). Нет, Костя, нет! Что ты?..
ЛЮСЯ. Хочешь, я тебя ударю?
КОСТЯ. А ты молчи, тебя не спрашивают! Без жалостей обойдемся! (Убегает.)
ПЕТРЯНОВ (выходя на середину). Ну, вот что, друзья! С вами безумно весело, но нам с Олегом пора. Все остальное – извините, Ирина, подождет... Поехали, Алик!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А мои биодети?
ПЕТРЯНОВ. Ты в своем уме? Да этих недорослей и без тебя научат считать, сколько рук и ног у человека!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Нет уж, уважаемый профессор! Ваш аспирант тут такую кашу в школе заварил, что пусть теперь сперва ее сам расхлебывает! А то говорить все мастера!..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (Петрянову). Вот видишь?.. Что же мне – раздвоиться?
ЛЮСЯ (подходит к Петрянову). Можно вам задать один вопрос?
ПЕТРЯНОВ. Разумеется!
ЛЮСЯ. Как вы думаете, что главное – любовь или наука?
ПЕТРЯНОВ. Конечно, наука! Ведь наука – это все, в том числе и любовь.
ЛЮСЯ. Я раньше тоже так думала. А теперь думаю наоборот: любовь все-таки главнее! Какая же наука – без любви?
Снова, как лейтмотив, возникает, становясь все громче, биение человеческого сердца. Оно ускоряет бег. Этот звук заполняет зал.
Занавес.
Конец.
1975, Москва
