Текст книги "Тайна могильного креста"

Автор книги: Юрий Торубаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Только-только заголубел восток, как заревели трубы, забили барабаны. Зычно закричали сотские, поднимая войско. Светало быстро. Можно было увидеть, что и враг готовится к бою – его лагерь напоминал потревоженный муравейник.

Постепенно все стихло и наступил момент, когда, казалось, слышен был стук тревожно бьющихся сердец. Отъехав вперед, воевода придирчиво оглядел своих и остался доволен – на него смотрели спокойные, уверенные в себе люди. Поднявшись на холм, он взглянул на строй союзников и невольно залюбовался картиной. В центре грозно выделялись закованные в железо доблестные рыцари фон Зальца. Полуовальные шлемы с забралами, украшенные сзади разноцветными перьями, скрывали лица. Тщательно натертые латы сверкали из-под белых плащей, развевавшихся на свежем утреннем ветру. Длинные копья были подняты вверх. Впереди жидкой цепью растянулись лучники. На груди их поблескивали металлические пластинки. За рыцарями стояли польские воины – подтянутые, собранные, готовые к предстоящей битве.

Но любоваться картиной воеводе помешал какой-то всадник, мчавшийся во весь опор с правого фланга. Воевода узнал в нем сына. Аскольд на всем скаку резко осадил лошадь.

– Отец, тут наступать нельзя! Мы проверили, не поставили ли пруссы сбоку засаду. До самого озера все обшарили. Стали лес щупать, да так увлеклись, что позади пруссов оказались. Хотели ближе подойти, но, выйдя из лесу, утопли, – прерывисто дыша, выпалил Аскольд.

– Ну и что? Скинем их туда, и делу конец. – Сеча испытующе посмотрел на сына.

– Нет, отец, как бы они ловушку не устроили. Рыцари тяжелы. Железа на них – на наших троих хватит. Враг рассчитывает, что мы пойдем за ними и увязнем в болоте…

– Молодец, сын, я и не подумал об этом. Пойдем, князьям доложим.

В ответ на предостережение фон Зальц лишь недовольно поморщился.

– Ерунда, мои рыцари загонят врага в его же ловушку. – Он махнул рукой. – Давайте начинать.

Все пришло в движение. Воеводе и князю Михаилу ничего не оставалось, как подчиниться. Воевода решил вести козельцев, князь – дружину.

За спиной гремели трубы: сводная дружина Мазовецкого пошла на врага. Пруссы стояли молча, сосредоточенные, решительные. Наступавшие набирали скорость. Польские воины, вырвавшись вперед, первыми достигли пруссов. Началась рубка. Вся масса наступающих обрушилась на противника, который стоял непоколебимо. Казалось, силы сошлись равные. Бой кипел, и ни одна из сторон не имела перевеса. Но неожиданно центр пруссов дрогнул и стал стремительно отступать. Рыцари бросились преследовать противника. Движение передалось на фланги. Пруссы запаниковали по всему фронту и, слившись в несколько потоков, вдруг открыли фронт.

– Победа! – торжествующе завопил князь Мазовецкий.

Магистр снисходительно улыбнулся. Только у Сечи, зорко следившего за битвой, вырвалось:

– Заманивают, хитрецы!

В это время от русской дружины отделились несколько человек. Узнав в одном из них князя Михаила, Сеча бросился навстречу. Из-под кольчуги правой руки князя капала кровь.

– Зацепило копьем, – поморщился он в ответ на обеспокоенный взгляд воеводы. – Дружину доверяю тебе.

Отправив князя в обоз, воевода вновь стал наблюдать за сражением. Рыцари, уже торжествуя победу, на полном скаку неслись в образовавшиеся бреши, стремясь окружить и уничтожить врага. В этот водоворот преследования втягивались и русские.

– Что они делают?! – воскликнул Сеча. – Это же смерть! Аким, останови дружину!

Грид и несколько всадников бросились к воинам. Заиграли рожки. Разгоряченные черниговцы с трудом сдерживали боевой пыл, но спустя некоторое время все же остановились. Это заметил фон Зальц.

– Что такое? Предательство! – Он подскочил к воеводе и стал кричать что-то на своем языке, брызгая слюной и тыча рукой в сторону русской дружины. Сеча невозмутимо поглаживал шею коня. Аскольд стоял невдалеке, с любопытством наблюдая за происходящим. Сообразив, что собеседник ничего не понимает, магистр в сердцах ударил коня и поскакал искать Конрада.

Вскоре оба на взмыленных конях появились перед воеводой.

– Переведите этому старому ослу: почему его люди остановились? Пусть немедленно продолжат наступление! Или убираются к чертовой матери! Где его князь?

– Великий князь ранен и доверил дружину мне. И я не поведу ее на верную гибель. Мы будем наступать, когда придет наш час.

Всегда выдержанный князь Мазовецкий словно взбесился.

– Час пришел! Магистр прав, такие помощники не нужны. Мы справимся сами. – Резко развернув коня, он поскакал к своим в сопровождении магистра.

– Посмотрим… – негромко сказал им вслед Сеча.

Бой, скорее похожий на преследование, продолжался. Внезапно передние всадники остановились. Их кони, завязнув по щиколотку, не могли продвигаться вперед, а задние напирали. Все смешалось. Пруссы только этого и ждали. С ходу перестроившись, они начали наступление. Увидев это, магистр соскочил с коня и, упав на колени, начал неистово молиться. Князь Конрад нервно ходил взад-вперед, зло поглядывая на фон Зальца и кляня себя, что не послушал воеводу.

Тем временем пруссы все теснее сжимали кольцо. Сеча подозвал Микулу.

– Нужно подсобить, пропадут… мать их! Скачи до Акима, пусть вдарит.

И вот внезапный многоголосый боевой клич остановил пруссов – из оврага неожиданно появился отряд противника. Первыми не выдержали удара свежих сил поляки. Их линия нарушилась, кое-кто из воинов, бросая оружие, устремился к лесу.

Аскольд махнул остальным козельцам, которые по приказу воеводы хоронились в ложке. Завязалась невиданная доселе рубка. Возликовавший было Конрад с ужасом смотрел, как победа вновь ускользает из рук. Требовались свежие силы. Но где, где их взять?

Сеча, на ходу выхватывая меч, подскочил к группе рыцарей из личной охраны магистра:

– За мной, братцы!

Заразившись его отвагой, они бросились в наступление. Удар этого отряда был тем недостающим грузом, который окончательно потянул чашу весов в сторону победы русских, хотя до нее было еще далеко… Но вот погасли последние всплески сражения, и если бы не стоны раненых да не усыпанное телами поле, ничего не говорило бы о недавнем кровавом побоище. Литовцы и пруссы бежали. Победители ликовали.

Сечу, не успевшего еще отъехать, нагнали фон Зальц и князь Конрад. Магистр заговорил громким лающим голосом, точно отдавал команды. Конраду ничего не осталось, как переводить.

– Дорогой воевода, ты спас нам жизнь, отстоял нашу честь. Клянусь, орден никогда не забудет деяний русских! Еще хочу отметить и заслуги твоего сына. Я помню, что он предупреждал нас об опасности. Он будет великим полководцем. Он дрался как лев! Вот такие люди и нужны нашему ордену, посвятившему себя великой цели: освобождение Гроба Господня и сохранение чистоты его веры. Я хотел бы вопреки традициям посвятить его в рыцари нашего ордена. Пусть он целует наш крест, и ему обеспечено прекрасное будущее. Перед ним откроется Европа! И он может стать ее Великим мужем! – последние слова магистра прозвучали патетически. Он поднял левую руку в железной перчатке, подчеркивая важность произнесенного. Конрад от себя тоже поблагодарил русских и добавил:

– Дорогой друг, душа моя торжествует от предложения великого магистра! Это большая честь для тебя и для твоего сына.

Воевода смущенно крякнул и, кашлянув по привычке в кулак, ответил:

– Я тронут твоими словами, магистр. Но не могу не отметить отвагу и твоих рыцарей. А стойкость воинов князя поразительна! Мы все, выступая дружно, сделали свое дело. Про сына скажу одно: он воин, пусть сам выбирает свой путь. Но я знаю, на чужбине хлеб горек.

– О, магистр, вот и наш герой! – Конрад указал на Аскольда, чья лошадь скакала бок о бок с лошадью другого всадника.

– Да это же мой племянник! – воскликнул магистр. – Позвольте представить, друзья, – Рудольф фон Зальц.

Юноша поклонился.

– Дядя, это мой спаситель! Если бы не он, лежать мне сейчас на поле…

Растроганный магистр повернулся к Аскольду.

– Юноша, ты спас не только моего племянника, ты спас человека, которого нет мне ближе и дороже. Тебе обязаны жизнью и сотни других рыцарей. И я властью, вверенной мне Господом Богом хочу немедля посвятить тебя, русского воина, в рыцари Тевтонского ордена. Ты будешь волен занять или не занять место в наших рядах, но с достоинством носи это высокое титло. Преклони колено!

Аскольд, сбитый с толку торжественной речью, с недоумением посмотрел на отца. Воевода, успокоенный последними словами магистра, слегка кивнул головой. После короткой процедуры посвящения и двукратного касания мечом левого плеча юноши фон Зальц снял висевшую у него на шее тяжелую золотую цепь и надел ее на Аскольда. Вслед за магистром князь Мазовецкий отстегнул свой кинжал.

– Возьми и от меня на память. Для настоящего воина нет лучшего подарка, чем конь да отличное оружие. Этот кинжал не раз спасал мне жизнь. Пусть и тебе послужит он верой и правдой. Знаю, в твоих руках он будет грозным оружием!

Глава 5

Чудна ночь на Иванов день. Ждут ее на Руси. Разные причины у людей отметить Ярилин день. Одни, кому не хватает силы, хотят взять ее из воды, которую своим волшебством щедро снабжает Ярило. Других давит тяжесть грехов – яркая пламень костров испепелит их, очистит душу. Третьих терзают тайные желания – и они умилостят духов, отдав дань торжеству, чтобы те помогли заполучить ключи к сокровищам. Дорога́ эта ночь и тем пылким сердцам, которые не видят иного способа соединиться с любимой, кроме как умыкнуть ее.

Праздник начинается с ночи. В Козельске к нему готовились исподволь, остерегаясь преподобного отца Нифонта. Знали его крутой нрав и беспощадность в борьбе с остатками язычества. Но зов предков непреодолим. И люди тайно уходили в укромные места на Жиздре, чтобы там, в глуши, воскрешать обычаи далеких дней.

Нет в городе лучшей знахарки, чем старая Ярина. Разве что уступит лесной колдунье с Глухого урочища, поднимающей мертвых. Но до нее далеко, и не каждый отважится в такой путь. Сам отец Нифонт частенько пользовался Яриниными услугами. Будто и не знал, что ранним утром на Иванов день уходила Ярина в козельские поля и леса брать там травы разные, а потом лечить больных. Никто не знал, сколько лет старой избавительнице, а выглядит она всегда здоровой, готовой услужить людям.

По-разному готовились к ночи, у каждого свои надежды.

Ох и хороша же у Всеславны служанка Малуша! Лицо – кровь с молоком, румянец так и играет во всю щеку, пухленькие губы так и просят поцелуя. Русая коса до пят. На праздниках парни не сводили глаз с юной плясуньи. Заглядывался на нее Брачислав – молодой здоровый плечистый воин из дружины князя Всеволода. Да и Малуша при виде его вся загоралась, тупила взор. А что разжигает сердце юноши больше, чем неприступность и таинственность?

Но хотя и вознаграждены оказались упорство и терпение Брачислава, хотя и удалось ему сорвать поцелуй с девственных уст красавицы, сердце ее принадлежало прежде всего хозяйке. Трудно предположить, что сплотило девушек больше – юность или чужбина, только делились они всеми девичьими секретами, и не было у них друг от друга тайн. Княжне выбор Малуши пришелся по душе. Когда служанка задерживалась, Всеславна встречала ее смеющимися глазами, а та, рдея, рассказывала о крепких объятьях, жарких поцелуях возлюбленного. Но постепенно Малуша стала замечать, что Всеславна слушает ее рассеянно. В светлых глазах хозяйки все ярче проступала трудно скрываемая печаль. Малуша не спрашивала, ждала. Накануне Ивана Купалы как бы невзначай спросила, пойдет ли Всеславна на праздник. В ответ та неожиданно расплакалась и выплеснула наконец наружу свою тоску.

– Мало мы с ним встречались… Больной был, в беспамятстве, а когда пришел в себя, не позволял мне за собой ухаживать. А сам все пытался сделать что-нибудь приятное. Первое, что сделал, когда, слабенький еще, беспомощный, вышел из дома – нарвал мне букетик цветов. До сих пор их берегу. После того взгляда не осталось в моем сердце места ни для кого больше. А теперь вот не знаю, может, забыл он про меня. А может… – девушка на миг застыла, глядя в окно, – может, и в живых его уже нету. Но что бы с ним ни случилось – век его не забуду! – отчаянно закончила она.

– Всеславна, милая, что ты! – Малуша обняла хозяйку. – Будем надеяться, что Бог не допустит этого. Вернется твой суженый, а наше бабье дело – переживать за них. Но я вижу, – добавила она после небольшой паузы, – князь Всеволод вздыхает по тебе…

– Не хочу и слышать об этом прыще! – со злостью выкрикнула княжна, покраснев от волнения.

– Но он же князь! – У Малуши округлились глаза.

– Ну и что? А я – княжна! – с вызовом ответила девушка.

– Ох и трудно же тебе будет, Всеславна! Уж больно он коварен…

Время катило к обеду, а князь Всеволод все нежился на пуховых подушках. Рядом на приземистом табурете сидел его верный тиун. Они тихими голосами вели беседу.

– Так ты говоришь, все в порядке?

– Да, князь, я проверил. В домике уже все готово принять дорогую гостью. – Он захихикал.

– Ребят-то надежных подобрал?

– Брачислав, Росволод…

– Мало. Еще человека три нужно. А кони как?

– Лошадей сам отбирал. Ласточки! Вмиг домчат, не изволь сомневаться, – тиун приподнялся и добавил елейным голоском: – Главное, ты не подкачай, а мы свое дело знаем. Только смущает… как без договору-то? Княжна все-таки. Грех. – Он вздохнул.

– Княжна тоже девка, – отрезал Всеволод. – Сейчас не хочет, потом сама рада-радешенька будет, что в женки берут. А про грехи твои скажу отцу Нифонту, он простит. Ступай. Я еще вздремну. Ночка будет жаркая.

Тиун мялся.

– А по женской части… кто ей там прислуживать будет?

– Возьми кого-нибудь.

– Да кого, князь, брать? Кроме Деборы и некого. – Тиун беспомощно развел руками.

– Дебора, Дебора… Помнишь, братца я тогда… Жаль. Воевода помешал. Как она… не забыла? – Князь с надеждой посмотрел на слугу.

– Да что на ее, холопку, смотреть. Ты господин.

– Да, да. Забирай. – Всеволод повернулся к стене.

В это время Брачислав крутился около дома князя Василия, высматривая свою Малушу. Стоило ей зайти в курятник, как туда неслышно проскользнул и юноша. Жарко обняв, шепнул:

– Вечером, как договорились? Ответь!

– Да. – Ловко вывернувшись из его объятий, девушка подхватила лукошко и легко побежала к дому.

Когда солнце, обколесив за день полнеба, готовилось опуститься в свое ложе, люди толпами и в одиночку потекли на берега Жиздры. И понеслась над разбуженной рекой песня:

 
Ходили дивочки около Мореночки,
Коло мое выдыло Купала
Гратым сонечко на Ивана…
 

Все поет, движется, пляшет. Веселье бьет ключом. Но что за странное видение появилось в разгар праздника? Люди замолкли. Да это же несут огромное и страшное чучело Мары! Под улюлюканье толпы его торжественно утопили в реке, приговаривая:

– Несите, волны, смерть, холод подальше отсюда. Пусть оно достанется другим, пусть у нас будет все хорошо!

Несет река, веселятся люди, еще громче звучит смех, радостнее льется песня. Вместе со всеми радовалась празднику и Всеславна. Куда-то ушли темные думы. Играет, смеется, забавляется княжна и не замечает чей-то пристальный внимательный взгляд. Как назло, рядом нет верной служанки, у которой свое свидание.

Да только не состоялась ее встреча. Малуша вся извелась – нет Брачислава. А ведь клятву давал. Не знала она, что Брачислав мечется, как тигр в клетке, но ничего поделать не может. Как на привязь посадил чертов тиун их с Росвольдом на княжеском дворе. А когда начало смеркаться, повел их на Жиздру окольными путями, и затаились они в густом кустарнике. Не нравилась Брачиславу эта затея, но одно утешало – вдруг Малушу свою встретит. Только бы в глаза любимой заглянуть, она все поймет. Но нет, летает где-то птичка, чай, уже другой хоровод водит.

Огляделись. Хорош отсюда обзор. В свете костров видно плавное движение хоровода. Девушки, взявшись за руки, что-то поют.

– А вот и она! – воскликнул вдруг тиун. – Княжну видите?

– Кто ж такую не увидит! Танцует-то как – словно над землей плывет… Ай да княжна, ай да лебедушка!

– Вот эту лебедушку и надо споймать.

– Да ты в своем уме? – отступил Брачислав.

– Тише ты, плеток захотел? А то и больше… князь цацкаться не будет. Любовь у них, понятно? – грозно зашипел тиун. – Как начнут через огнища прыгать, так и будем хватать. В Сыром бору князь ждет… свою возлюбленную. – Он мерзко захихикал.

Брачислав помолчал, собираясь с духом, и выпалил:

– Но ведь княжна и видеть не хочет нашего князя!

– Это так, цену набить. Говорю же: любовь у них, она просто вид делает… Ты что, девок не знаешь? Семь пятниц на неделе. Вы, молодцы, глаз с нее не спускайте, а я коней незаметно подведу. И смотрите, чтобы никто вас не заметил! А то не сносить вам своих голов.

Дождавшись, когда шаги тиуна смолкли, Брачислав кинулся к Росвольду:

– Выручи, друг! В жизнь не забуду! Один посмотри – я мигом.

– Что, зазнобу потерял? – ощерился дружинник. – Ну давай. Только смотри, времени в обрез.

Обежав все поляны, Брачислав нашел Малушу на том месте, где собирались встретиться. Та уж надула губки – пришлось объясняться. И так и этак пытался Брачислав выкрутиться, но пришлось рассказать все как есть.

– Только смотри, никому ни слова. Князь княжну хочет твою умыкнуть. Говорят, они вроде того… любят. Но не решаются или княжне неудобно…

– Любит? – вскинулась девушка. – Поверь, она его ненавидит! Прыщ, говорит. Это он давно за ней охотится, да все не выходит. Вот, значит, как решил!

– Ну, не знаю. Приказ князя, ослушаться не могу. Ты подожди меня, это быстро: только до избенки в Сыром бору – и назад.

– Так, значит, там решил сотворить свое пакостное дело? Хорошо, ступай, только знай: больше мы не встретимся. Прощай!

Опомнился Брачислав, кинулся к девушке:

– Прости, прости меня, Малуша! Жить без тебя не могу! Пропадай моя голова, не буду князю в этом деле помощник. Бежим спасать княжну!

Но хороводы уже сломались. Толпы людей бросились за чучелом. В кутерьме ничего нельзя было разобрать. Пары откалывались и исчезали в темноте. Кругом кричали, визжали, хохотали. Любой звук тонул в этом гаме.

Скрылась в хрустальных водах Жиздры ненавистная Мара, люди вновь ринулись на поляны. То тут, то там вспыхивали костры, и первые смельчаки начали прыгать через забор, поощряемые громкими криками. Стало светло как днем, но Всеславны нигде не было видно.

Брачислав с Малушей бросились к коням. На месте стоял только гнедой юноши.

– Ушли! Взяли ее! Что делать? – заметался Брачислав.

– Помощи просить надо, – не растерялась Малуша. – Вон у костра Еловат, пойду к нему…

– Подожди. – Брачислав насторожился. – Нашла помощника! Он сам смотрит, кого бы умыкнуть.

Но девушка, не дослушав, уже подходила к кузнецу. Тот, завидев ее, приветливо заулыбался. Но когда Малуша сбивчиво рассказала о происшедшем, улыбка сошла с его лица.

– Умыкнуть княжну, значит, решил?! – возмущенно воскликнул он. – Ах, ирод проклятый! Аскольд там кровь проливает, а этот решил у него девку отбить? Я ему покажу, не посмотрю, что князь! Людей позову!..

– Да не здесь он. В Сыром бору избушка, там и хочет он совершить свое бесчестное дело.

Они подошли к Брачиславу. Мужчины коротко поздоровались и без лишних слов вскочили на коня. От тяжести двух седоков гнедой присел, закрутился, фыркая, на месте. Но, заметив в руках хозяина ивовый прут, рванул с места.

Проводив их, Малуша не находила себе места. «Успеют ли? Спасут ли?» – билось у нее в голове.

Ночь, устав от мирской суеты, засобиралась в обратный путь. А праздник приближался к кульминации. Все с трепетом ожидали появления старого Волха. Никто не знал, где он живет, но каждый год, точно из-под земли, он являлся, чтобы исполнить священный обряд – задобрить Сварожича. Костры все прогорели, кроме одного, вокруг которого и собралась вся толпа. Увидев приближающегося Волха, она расступилась, и он, невесомый и загадочный, прошел к костру, держа перед собой на вытянутых руках большого белого петуха. Тот сидел спокойно, только все силился втянуть в себя голову. Его большой свисающий гребень казался в свете костра темной накидкой. Старец высоко поднял над головой встрепенувшуюся птицу. Доселе благоговейно молчавшая толпа охнула, когда тот с силой бросил жертву в пышущий жаром костер.

Тем временем кузнец с Брачиславом, погоняя взмыленного коня, спешили на помощь княжне. Дружинник хорошо знал дорогу, поэтому до места добрались быстро. Избушка издали светилась единственным окном. Не доезжая, мужчины спешились, привязав гнедого к дереву, потихоньку подобрались к окну. Сквозь крохотную щель в занавесках было трудно разглядеть происходящее, но изнутри доносились отчетливо слышные голоса.

– Я скорее жизни себя лишу, чем позволю надругаться над собой!

Тень закрыла щель – кто-то подошел к окну. Но через секунду лучик света вновь прорезал темноту, и вслед за этим раздался громкий крик:

– Не смей! Помогите!

Друзья по несчастью, не сговариваясь, бросились к крыльцу, но, увидев там несколько человек, остановились.

– За мной, – шепнул Еловат.

Дружинник нехотя повиновался. Дойдя до ближайшего куста, кузнец достал что-то круглое из мешка, с которым не расставался с самого праздника, вручил его Брачиславу и принялся высекать огонь.

– Заметят, – испуганно зашипел юноша.

– Тихо! Давай, – кузнец протянул руку, и огромная страшная маска с горящими глазами глянула на шарахнувшегося дружинника. Схватив Брачислава за руку, кузнец повлек его за собой.

Подойдя к углу дома, Еловат заставил спутника присесть, а сам заскулил по-собачьи.

– Сходи посмотри, кто там воет, – послышался голос тиуна, – а то вдруг помешает, – он мерзко хихикнул.

Кузнец замолк. Слышно было, как кто-то нехотя поднялся и осторожно приближается к ним. Едва его голова показалась из-за угла, Еловат выставил ему навстречу горящее чудовище.

– Княжна, дьявол! Чур! Чур! – заорал человек благим матом и бросился назад.

Еловат выскочил, держа маску перед собой. Все, кто был на крыльце, в ужасе помчались к лесу. Путь был свободен.

Спасители бросились ломать дверь, но она не поддавалась. Окно было настолько мало, что пролезть в него не представлялось возможным.

Всеславна, поняв, что кто-то пришел на помощь, рванулась к двери. Князь догнал ее, схватил в объятья и потащил к кровати. Девушка билась, кусалась, царапалась, но обезумевшему князю все было нипочем. Он видел только одно: цель близка. Внезапно княжна почувствовала, что натиск ослаб и руки, так крепко вцепившиеся в нее, разжались. Собрав последние силы, она оттолкнула Всеволода, который тут же рухнул на пол, и вскочила на ноги. Перед ней стояла девушка, держа в руках старое изработанное топорище.

Еловат с Брачиславом, бессильно метавшиеся снаружи, с изумлением увидели, как дверь открылась сама и на пороге появились две девушки. Раздумывать было некогда. Кузнец схватил за руку одну, Брачислав – другую, и все бросились к коням похитителей.

– Сюда, ко мне! – вопил очнувшийся князь. – Коней берут!

Но было уже поздно. Раздался топот, и всадников поглотила ночная мгла. Бег коней умерили, лишь когда почувствовали себя в безопасности. Кузнец подъехал к Всеславне.

– Освобождали одну, а получили двух, – заметил он.

– Это Дебора. Она помогла мне. Как ты там очутилась? – обратилась княжна к девушке.

– Князь взял с собой, – охотно пояснила та. – Посадил за перегородку, велел, чтоб не дышала. Я должна была прислуживать княжне, когда он уедет. Но как услышала ее крик, не знаю, что со мной случилось… Бог теперь меня накажет, – плаксиво закончила она.

– Нет, Дебора, за добрые дела Бог не наказывает. И я попрошу батюшку, чтобы он за тебя помолился, – успокоила ее княжна. – А князя не бойся. Приедем домой, напишу письмо тете и отправлю тебя в Киев.

– Ой, спасибо, княжна, век за тебя буду молиться!

– А ты кто будешь, мил человек? – обратилась Всеславна к дружиннику.

– Брачислав я, – смущаясь, ответил парень.

– А, знаю. Я тебе тоже благодарна за помощь.

– Малушу благодари. Она у меня все выпытала, заставила спасать… Как бы головы теперь не потерять – хозяин у меня строгий…

– Мы недалеко уехали, – вмешался кузнец. – Скачи назад, будто дорогу потерял, а сам ничего не знаешь. Они не догадаются.

Дружинник обрадованно кивнул головой и повернул коня.

Когда Еловат с девушками добрались до поляны, праздник подходил к концу.

– Омоемся, дети мои! – торжественно провозгласил Волх.

Многие раздевались, некоторые бросались в реку прямо в одежде. Только группа девчат отделилась от остальных и уходила вверх по реке за кусты.

– Прокуда, – вихрастый паренек подтолкнул своего друга, высокого худого подростка, – вишь, девки куда бегут? Разденутся сейчас, купаться будут. Побежали глянем. Только смотри, чтоб не увидели нас, пригнись, верста!

Девчата, побросав платья, с визгом кидались в воду.

Накупавшись, горожане медленно расходились. И вскоре только остатки кострищ да примятая трава напоминали о прошедшем празднике. Город заснул безмятежно и крепко.