Текст книги "Западня (сборник)"

Автор книги: Юрий Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну, хорошо. Слушай! Эта харя бежала по тропе, когда мы с Хромым вылезали из щели. Она бежала прямо на нас. Но я не стреляла в него, комиссар, – соврала Пак. – Это все он, Хромой, он перепугался до смерти. Он палил в эту тварь! Так можно палить в целый батальон солдатни. Он расстрелял все боезапасы. Но он ее не укокошил, комиссар. Я сама видала! Все вышли целыми, так что мокрого здесь нету, комиссар! Или он сдох потом?

– Кто? – поинтересовался Грумс.

– Ну, этот… эта тварь, она сдохла?

– Я ее или его не видел, Пак, потому тебя и спрашиваю, – проговорил Грумс совсем ласково, по-приятельски. – Пак, не надо трясти коленками, я вовсе не собираюсь лепить из тебя с Хромым мокрушников. Мне вообще до тебя дела нету, пускай тобой доктора занимаются, поняла? Меня интересует лишь тот парень. Рост, вес, внешний вид. Что за маска на нем была?

Пак наконец заставила себя сосредоточить взгляд на следователе, на его пухлом белом лице. Это ей стоило огромных усилий.

– Чего ты хреновину порешь, легавый! Какая маска?! У нее была рожа, как в фильмах ужасов, еще хуже – какая-то… знаешь, как у большой круглоголовой ящерицы, понял! Она была выше любого человека на голову, руки, ноги – все с когтями! Не просто же так у старого жирного борова, у этого гада Хромого, крьппа поехала! Он чокнулся со страху! А Хромого маской не напугаешь! Я бы тоже, может, чокнулась, но я уже торчала, легаш, видно, это и спасло меня.

– А это не могло быть галлюцинацией?

– Вы осматривали место?

– Да.

– Ну и что?

– Ты, наверное, права! После галлюцинаций таких следов не остается. Там все выжжено!

– То-то! Соображаешь, легавый! Не-е, ты не обижайся на меня, комиссар, но раз эта тварь не сдохла и не свалилась с неба, то вы ее навряд ли поймаете! Скорей, она вам всем задаст шороху!

Грумс переминался с ноги на ногу. Опять ничего путного ему не удавалось выбить. Все вокруг да около, а уцепиться не за что! Прямо бесовская возня какая-то, заколдованный круг – рожа, когти, небеса.

– Я скажу тебе точно, не лезь ему поперек дороги, хуже будет! Вон, Хромой, он набил эту тварь свинцом, как рождественского гуся набивают яблоками, он напрочь перебил ей обе руки, вышиб глаз – он же долбил ее из ручного пулемета, почти в упор!

– И что?!

– А то! Она на одних ногах, вся изодранная в клочья, обливаясь кровью, влезла по гладкому стволу… и пропала. Там еще стемнело перед этим, наверное, ее забрал вертолет, я так понимаю! Но ты бы видал, комиссар, как она лезла. Это была нечеловеческая сила и ловкость.

Грумс обернулся к доктору.

– Я вас попрошу, пожалуйста, выйдите на минутку.

Тот удивленно приподнял брови. Но вышел.

Тогда Грумс подошел к совершенно гладкой мягкой стене.

– Поглядите, может, это будет похоже, – сказал он.

И утопив ладони в пластике, подтянул вверх свое грузное, совершенно неподъемное на вид тело, тут же переставил ладони выше – одну за другой, и оказался под самым потолком, на высоте четырех метров. Затем он, не оборачиваясь, спрыгнул на пол, мягко, бесшумно.

– Ну что, похоже?

Когда Грумс повернулся, Пак Банта валялась на полу без чувств. Он бросился к ней. Ударил по щеке, потом по другой.

Банта открыла глаза.

– Сгинь! Сгинь, чертово отродье!!! – заорала она во всю глотку неожиданно вернувшимся голосом.

Врачеватель ворвался внутрь камеры с двумя санитарами. Эти бравые ребята тут же прижали бьющуюся в истерике женщину к полу. Поглядели на врача. Тот в свою очередь поглядел на комиссара.

– Будете еще беседовать?

Грумс откашлялся, оправил помявшиеся брюки, качнул головой.

– Да нет! Пожалуй, и так все ясно!

Коротковолосый крепкий парень вперся в кабинет Грумса словно в собственную квартиру. Из-за плеча его выглядывало настороженное личико мулатки. У нее были испуганные глаза и пухлые губы.

– Вы тут, что ли, занимаетесь этим делом? – спросил парень довольно-таки грубо.

– Каким именно? – поинтересовался комиссар.

– Не притворяйтесь, – недовольно проворчал парень. – Вы все прекрасно понимаете. Я хочу помочь немного, – он засмущался вдруг, лицо порозовело, брови насупились. – Я был приятелем нашего сержанта, того самого, Тукина.

Грумс предложил сесть.

– Нет, мы на минуточку, – парень заложил руки за спину, – я вам одно хочу сказать, не верю я, что сержанта сожрала эта тварь, враки все это! Они оставались вдвоем с этим малайцем, с узкоглазым Кимом, комиссар. И хотя мне не полагается подозревать собственных командиров, я вам скажу, тут дело неладно.

Грумс оттопырил нижнюю губу. Ему уже порядком надоела вся эта путаница. Пора было сдавать дело в архив. И спокойненько досиживать свой срок, не вмешиваясь ни в какие темные аферы, пусть там замешаны хоть инопланетяне, хоть черт с дьяволом, хоть политиканы!

– Я не доверяю нашей армейской разведке, комиссар. Им все до лампочки…

– Вы очень мнительный, э-э…

– Дик! Меня зовут Диком, комиссар.

– Вы просто слишком впечатлительны. Дик. Все же предельно ясно. Зачем вам ломать себе голову?! Это же не ваша работа. Дик, верно? Вам же за нее не платят?

– Наплевать! Пускай не платят. Мое дело сказать, а вы сами решайте. Но я советую вам присмотреться к узкоглазому! Вы видали когда-нибудь, чтоб нормальный человек запрыгивал с земли в окошко на втором этаже, а?

Грумс вздрогнул. Это было очень интересно.

– А вот мы с этой девочкой видали! – парень вытолкнул мулатку вперед. Скажи!

– Ага-а! – сказала мулатка и снова спряталась за спину парня.

– Ладно, разберемся, – заверил Грумс. И встал, давая понять, что прием окончен.

Когда эти двое вышли, он снял трубку телефона. Набрал короткий номер.

– Машины есть? – осведомился он. – А когда? Минут через пять? Лады!

Не прошло и десяти минут, как он снова трясся в этой грохочущей своими винтами «стрекозе». Пилот на него не смотрел, он не переставая жевал какую-то бесконечную жвачку, и ему было совершенно наплевать на сменяющихся пассажиров, будь те комиссарами или же их подопечными.

Зелень внизу была непроглядная – недаром многие называли этот лес самыми настоящими джунглями. Но все же они быстро разыскали ту ухоженную поляну с двухэтажным домом посредине.

Савинская не вышла встречать гостя. Она сидела на веранде и пила чай. На этот раз она была аккуратно причесана, свежа и совсем не походила на старуху. Глаза ее были сонными, невероятно глубокими.

– А-а, комиссар?! – воскликнула она, будто обрадовавшись. – Я рада вас видеть, проходите!

Грумс в нерешительности остановился в дверях. Чего-чего, но подобного приема он не ожидал. Он еще ощущал в себе действие стимулятора и потому старался двигаться очень размеренно, не прилагая слишком много сил. Но тут оцепенел от нескольких слов.

Савинская уже достала чашку с блюдцем и наливала гостю чай из огромного крутобокого самовара, явно привезенного из какой-то невероятно далекой и полусказочной России. Движения ее были легки.

– Присаживайтесь, дорогой Грумс, это божественный нектар, а не чай. И не говорите ничего, я даже слушать не желаю! Сначала отдохните, выпейте чашечку, другую.

– Благодарю вас, мадам, – учтиво ответил Грумс. Он попытался улыбнуться, но не смог, наоборот, лицо его стало кислым, глаза заслезились. Ему очень не понравились перемены в хозяйке лесного жилища. Когда он летел сюда, он не хотел верить ни во что, он надеялся, что все его предположения окажутся ложными, что все развеется в прах, разнесется по ветру, а он сам просто-напросто посмеется над собой добродушно и снисходительно, как над простоватым, мнительным Диком и его впечатлительной подружкой. Но выходило иное.

– Вас будто подменили, комиссар! Что, неприятности по службе? Или вы все никак не можете найти этого парня?!

Грумс чуть не поперхнулся.

– Какого парня, мадам?

– Ну, того самого, в маске?

– Я ни черта не могу понять, мадам Савинская, вы же мне двадцать раз поговорили, что это был не человек! У меня до сих пор в ушах ваш голос стоит! А сейчас вы про парня в маске… Что произошло?!

Савинская улыбнулась широко и добродушно. Теперь пришла ее очередь смотреть на комиссара как на бестолковое, непонятливое дите. И она годилась на роль учителя-наставника.

– И все-таки, дорогой Грумс, я права – у вас какие-то неприятности, верно? Вы сегодня такой рассеянный, все путаете. Но вы не волнуйтесь, я никому и никогда, – голос ее понизился до проникновенного дружеского полушепота, – ни о чем не расскажу! Это не повлияет на вашу карьеру. Да мало ли чего бывает, я иногда и сама кое-что забываю, вот вчера, к примеру, забыла проглотить на ночь снотворное… И чтобы вы думали?

Грумс вытаращил маленькие бесцветные глазенки. Он уже готов был услышать любую вещь, даже самую страшную и неожиданную.

– Вот, и вы не догадываетесь! А я вам отвечу: я заснула и без всякого этого противного снотворного, ха-ха! – Савинская была довольна собой и это перло из нее с каждым словом, с каждым движением.

– Но…

– Никаких но, мой милейший и любезнейший Грумс, это был обычный жулик, напяливший на себя маску. Я вам по секрету скажу… я предполагаю, что он хотел спереть мою шубу! Я вам сейчас покажу, она у меня в сундуке! Я ее боюсь вешать в шкаф, сами знаете, какие тут нравы!

Грумс привстал.

– Нет-нет, ради Бога, ничего не надо показывать, я вам верю… Но, мадам, зачем вам в этом чертовом пекле шуба?! И кому еще она может здесь понадобиться?! Это же уму непостижимо! Савинская надула губы.

– Комиссар, шубу всегда могут спереть! И везде! – она говорила с ним уже менторским тоном. – А у меня она хранится как память о далекой и заснеженной родине моих родителей! Вы не поверите, но иногда, в праздничные вечера я достаю ее из сундука, расправляю, встряхиваю и набрасываю на плечи…

Она привстала и продемонстрировала всю процедуру – правда, без главной детали, но и так все было ясно. Движения Савинской были величавы, царственны.

– Вам, Грумс, этого не понять! В этой дыре…

– Но ведь был кто-то, вы не отрицаете же! – попытался вернуться к прежнему комиссар. Савинская поскучнела.

– Ну разумеется, был! Ах, Грумс, это уже ваша забота разыскивать этих мелких воришек, забудем про них! Ведь по лесу всегда бродят людишки, верно? А если вас так интересуют детали, вы лучше расспросите моего мужа, старика Савинского, как он только отыщется, он вам все расскажет!

Грумс был близок к обмороку.

– Мадам, разве Савинский не погиб?!

Она замахала на него руками, сделала строгое лицо и сказала с укором:

– Типун вам на язык, дорогой Грумс, разве можно так! Ну пропал человек без вести, потом отыщется, а может, сам придет… Как вам не совестно хоронить живого!

Больше комиссар ни о чем не спрашивал Савинскую. Он выпил еще чашечку чая, рассказал последний городской анекдот, мило распрощался с приветливой хозяйкой. И улетел.

Больше всего Киму пришлось поработать в тех местах, где Проклятого засекли с вертолетов. Это было не столь далеко от жилища Савинских, милях в четырех.

Когда Ким собственными глазами увидел эти переломанные, искореженные стволы деревьев, местами сожженных или полусожженных, когда он вдоволь набродился среди воронок и вывороченных корней, он сумел представить себе ту страшную ночную бомбежку. Это было непостижимо. Проклятый уцелел чудом! Свыше часа, в несколько заходов, его забрасывали бомбами и ракетами с самолетов и вертолетов. Судя по отметинам в земле, они шли на бреющем полете и укладывали свои «подарочки» ряд за рядом, местами и квадратно-гнездовым способом!

Ким мысленно увидал, как Проклятого швыряло ударной волной из стороны в сторону, как градом сыпались на него осколки, вывороченные деревья, обломки, обрубки, камни, комья глины… Это был земной ад! Но ведь Проклятый ушел из-под бомбежки! Вот в чем была загадка.

Ким не стал ее разгадывать. Слишком мало времени оставалось до рассвета. С помощью анализатора он собрал около трех десятков разных вещей и вещиц, утерянных здесь Гуном. Кое-что уничтожил, кое-что оставил для себя, пригодится. Но ничего припрятывать не стал. Любую возможность случайного нахождения странной вещи, пусть возможность практически и неосуществимую, он должен был исключить. И он справился со своей работой. Еще один участок был чист. Шансы на то, что земляне найдут хотя бы часть косвенных улик пребывания на их планете гостей из иного мира, все убывали и убывали, их почти не оставалось.

Несколько минут можно было потратить на отдых. Ким распластался прямо на земле, широко разбросав руки и ноги. Когда слабость охватила все тело, он перевернулся на спину. Уставился в черное усыпанное звездами небо. Где-то там была Система, в которой его сотворили. Где именно, Ким не знал. Да и какой толк знать?! Назад пути все равно не было!

Он потрогал ладонью левый бок. Выпуклость определялась совершенно четко, прощупывались два уголка и ребро. Значит, все в порядке, механизмы биотрансформации работали. А это главное! Теперь сам черт ему не брат! В любой миг, в любую долю мига он может отдать мысленный приказ этому внутреннему сложнейшему органу его сотворенного тела, и тот практически мгновенно соберет рассеянные по телу мириады микрочастиц, которые и являются по сути дела Нерожденным, соберет их в комок, свернет в биогранулу, вытолкнет ее в артерию. А тогда…

Не двинув ни рукой, ни ногой, лишь упруго оттолкнувшись от земли мышцами спины, Ким подлетел вверх живой молнией, ровно на двенадцать с половиной метров подлетел. Его когтистая правая рука сжала тельце шмыгнувшей по воздуху от дерева к дереву летучей мыши, сдавила его.

Опустился он медленно, плавно, и опять на спину.

Поднес к глазам бьющееся животное – тельце трепыхалось, пыталось вырваться. Но Ким был голоден – что делать, и ему приходилось поддерживать свои жизненные силы, полеты не проходили бесследно, а на одних стимуляторах долго не продержишься, они высасывают силы из организма.

Он неторопливо пообрывал крылья у мыши, откинул их. Потом бритвенно острым когтем срезал головку. Тельце все еще трепыхалось. Ким сунул его в рот, начал жевать. Вкус был неприятный, более того, отвратительный. Но Нерожденного сейчас мало интересовали подобные пустяки.

Анализатор молчал. Значит, поблизости все было в полном порядке. И все-таки возвращаться пока не следовало. Неподалеку протекала река. Надо было обязательно пролететь над ее руслом.

Проглотив остатки трепещущего теплого и еще полуживого мяса вместе со всеми косточками, железками и сухожилиями, Ким встал. Стряхнул с себя оцепенелость.

Он был готов к поиску.

Черное зеркало реки отражало звездную россыпь. Лететь над этим бесконечным, извивающимся зеркалом было одно сплошное удовольствие. Ким готов был лететь вечно. Да только ночь на этой планете не была вечной. Ему приходилось спешить, ведь к рассвету надо было лежать на казарменной койке. А там начнутся обычные занятия, вся эта суета и бестолковая возня, от которой не избавиться до поры!

Ему было жаль потерянного времени! Ему было еще более жаль времени, которое лишь предстояло потерять за годы вживания в эту жизнь. А как хорошо было здесь, на природе! Не надо было заниматься ненужными и пустыми делами, здесь все было прекрасным, достойным созерцания, здесь можно было наслаждаться бытием!

Анализатор показал, что вдалеке сохранился след. Ким сразу же отвлекся от созерцания красот.

Он уже понял, что к чему. Ускорил полет. Промчавшись на самой маленькой высоте около трех миль, он камнем упал в воду. И сразу ушел в глубину.

Вода была теплой и мутной. Но Ким все видел. На илистом дне лежали останки крокодила – кожа, что-то из костей. Анализатор показывал, что к ним прикоснулась рука Проклятого. Ким сообразил, Гун разорвал холоднокровную тварь надвое, ухвативши ее за челюсти, потом отведал нежного белого мясца, а остатки выбросил. Конечно, никто и никогда из землян не смог бы определить, что произошло с крокодилом! Они бы и не догадались даже задуматься над этим вопросом, попадись им останки! Все было чисто. Но Ким все-таки уничтожил и этот след.

Немного ниже по течению он обнаружил еще одни объедки, оставшиеся от Проклятого. Сжег и их. Можно было подниматься наверх. Но Ким не спешил. В воде было так приятно. Нет, что бы там ни подсказывал ему инстинкт самосохранения и внутреннее чутье, что бы ни показывали приборы, а он с удовольствием бы пожил на этой милой планетке! Не так уж здесь все и плохо было, как писали о том газеты и журналы, как болтали комментаторы по радио и телевидению! Поглядели бы они, что творится в Системе! Вот тоща бы начали ценить свое! Ну да побоку их, пускай сами разбираются, а он Нерожденный – Ким будет радоваться жизни и просто так. Жить назло всем и всему, назло землянам с их подозрительностью и завистью, назло Системе!

Он обнаружил маленькую подводную пещерку у берега. В ней было спокойно и уютно. Она могла служить отличным местом для отдыха и укрытия" Ни одна тварь не смогла бы его здесь найти! Ким задержался в этой подводной пещере. Его легкие сейчас работали в режиме жабр, и потому в пещере он чувствовал себя будто в прохладном и наполненном свежим ночным воздухом местечке. Можно было бы вздремнуть часик в этом надежном убежище. Но дело, прежде всего дело!

Мимо проплыла стайка мелких пугливых рыбешек – каждая размером в полноготка сержанта Кима. Нерожденный втянул их внутрь себя вместе с водой. Воду потом выпустил. Рыбешки были безвкусные, на девять десятых состоящие из той же воды. Но почему бы не попробовать!

Ким лежал в пещере. Анализатор молчал. Что-то внутреннее подсказывало Киму, что всего лишь пару дней назад здесь же лежал Навеки-Проклятый. Лежал и точно также наслаждался жизнью, дышал полной грудью, строил планы на дальнейшее… Ким осознал это с такой потрясающей ясностью, что ему стало нехорошо. Более того, на него навалились тягостные предчувствия.

Но нет! С ним все будет в порядке! Он выплыл из пещеры наружу, пробрался почти по самому дну к стрежню. Всплыл.

Где-то здесь должен был всплыть и Проклятый. Надо было заканчивать дело. Почти с досадой Ким оторвался от поверхности воды, взлетел. В мозгу запищало анализатор снова показывал вдаль, на склон темневшей даже в ночи горы, огромной, уходящей в поднебесье. К ней Ким и полетел.

Когда Грумс вернулся в свой кабинет, выдвинул ящик стола и обнаружил, что вымененная у вождя серая штуковина исчезла, он не бросился искать ее в других местах. Он задвинул ящик, откинулся на спинку кресла.

Все было ясно!

Но на всякий случай он вызвал Кирика, своего секретаря и помощника.

– Слушай ты, дармоед! – обратился он к старинному приятелю и собутыльнику. – Ты ничего не брал тут? Не рылся в моих сундуках?

– Жара плохо действует на твои стареющие мозги! – буркнул Кирик и вышел.

Комиссар понял, что нечего было и затевать пустого разговора. Дело понятное – кто-то шел по следам того парня в маске, или черта, или нечеловека, или мерзкой твари – все по-разному называли, и это было неважно. Так вот, кто-то шел по следам, стирал их один за другим, будто уборщица в хорошем и дорогом отеле, подхватывающая на лету каждую соринку, не давая ей опуститься на вощеный или какой иной пол! А раз этот тип шел по следам того типа, так значит, он шел и по его собственным следам, он тенью бродил за самим Грум-сом. И это было чертовски плохо! Это могло кончиться тем, что комиссару не придется дожить до заветной пенсии, а то и до завтрашнего утра! Грумс расстроился.

Но сидеть и плакать, было не в его привычке. Он уже поджидал собственную смерть, сидючи в кресле! И больше он не станет этого делать! Он найдет способ, как защитить себя, как обезвредить эту сволочь, будь она хоть самим дьяволом!

Он устроит такую западню этому гнусному и подлому дьяволу, что от него не останется ни рогов, ни копыт! Еще бы! комиссара Грумса не купишь на дешевку! Его не проведешь бабьими сплетнями! Весь мир провалится в преисподнюю, но он, Комиссар Грумс, доживет до пенсии и отдохнет на славу!

– Кирик, бездельник, ты слышишь меня! – Грумс по внутренней связи обратился к помощнику. – Немедленно ко мне рядового Дика… там сам разберешься, из поисковиков, невысокого, белобрысого! Давай, действуй!

Через полчаса Дик стоял перед комиссаром, переминался с ноги на ногу, шмыгал носом.

– Ну, выкладывай! – дружелюбно предложил Грумс. – У меня сегодня времени побольше, с удовольствием выслушаю все твои сомнения, предположения, давай!

– Не понимаю, о чем вы, комиссар, – пробурчал Дик и состроил недовольную физиономию. Грумс тяжело вздохнул.

– И не помнишь о своем визите ко мне?

– Вы меня с кем-то спутали, точно! Я пойду, ладно?

– Погоди, у тебя была подружка, мулаточка, верно?

– Верно, комиссар! Она вчера окочурилась с перепою, такие дела. Придется искать новую.

– А что говорят медики?

– Это вы у них спросите. Я думаю, пить меньше надо, вот и все! Это я могу выглушить три пузыря виски, а ей хватило одного, такие дела.

Грумс поднялся из-за стола. Подошел к Дику вплотную. Заглянул в глаза.

– А тебе не кажется, парень, – спросил он, – что и мы с тобой можем завтра окочуриться, как ты думаешь, а?

Дик пожал плечами.

– Все под Богом ходим, чего ж тут страшного, может, и мы откинем копыта, комиссар. Только я не очень спешу с этим делом!

– Ладно, идите!

У самой двери Грумс окликнул парня.

– А больше никто из ваших не подозревал этого самого, Кима? Не замечали?! – спросил он.

– Комиссар, вы перегрелись на солнышке, сказал Дик и улыбнулся.

Грумс снова плюхнулся в кресло. Попробовал ногой приподнять стол. Тот пошел вверх. Значит, стимулятор еще действовал. Грумс не стал упражняться далее, опустил стол. Ему было не до силовых фокусов сейчас.

И все же он подошел к сейфу. Вытащил один черный шарик оттуда, положил в карман. Мало ли, сейчас ему могло пригодиться все. Он даже протер свой старый, давно не используемый, ржавевший в сейфе револьвер. Сунул его за ремень, у поясницы. Но все это было не то! Все это детский лепет!

Он снова вызвал Кирика.

– Слушай, старина, – сказал по-дружески, – ты только не думай, что я спятил! Выпиши мне автомат из хранилища, у ребят не бери, не надо лишних разговоров. И приволоки сюда, ладно?

– Ладно, – ответил сухощавый и смуглый Кирик. – Но при одном условии если ты мне дашь честное слово, что не меня собираешься угрохать из этой штуковины, идет?!

Грумс расхохотался. К нему вернулось присутствие духа.

– Идет, старый шут! Я тебе даю честное слово, что я не угрохаю тебя из этого автомата! Я тебя придушу собственными руками! Давай, не тяни резину.

Когда Кирик вышел. Грумс принялся обдумывать план операции. Надо было перехватить инициативу, иначе добра не жди! Старую мегеру Савинскую этот тип-невидимка обработал. Дика тоже, его подружку вообще ухлопал. На «тропе» и в пещере никаких следов, нет их и на поляне, и у склона горы. Оставались вождь, Банта и сержант Ким. Последний был ближе всех. И Грумс решил не затягивать дела. Чего ему бояться?! Пусть только дернется этот желтолицый, кем бы он ни был, – Грумс ему двумя пальцами хребет переломит! Но только он не станет доводить дела до таких крайностей, он старый и опытный полицейский, он зайдет сбоку.

Не прошло и получаса, как комиссар стоял за небольшим заборчиком у самой стены казармы, там, где его никто не мог увидать, и наблюдал за тем, что творилось на плацу. Он не понимал, как можно в такую жарищу да еще в полном обмундировании заниматься строевой подготовкой. Впрочем парни были молодые им все по зубам.

Ким работал с рядовым составом усердно, на совесть. Грумс пронаблюдал за ним минут двадцать и пришел к выводу, что здесь все чисто – обычный солдафон, служака и ничего более. Зарабатывает себе очередное звание! Выслужился из рядовых. В части давно, все его знают как облупленного. Даже если он чей-то агент, если он подставное лицо и выполняет чью-то волю, то как он мог оказаться у Савинской?! Туда только на вертолете и доберешься! И никакие стимуляторы не помогут! Нет, враки! Этот Дик, может, и хороший парень, да видно, слишком перебирает по части горячительного, или просто мнительный. Хотя и его можно понять, ухлопали приятеля, а тела не нашли, и найти не могут. Тут поневоле станешь мнительным и запьешь!

Грумс навел справки о поисковиках. Ничего вызывающего подозрения не было. И он вернулся к себе. Он не собирался плестись в хвосте у невидимки. Надо было опередить его. Он заказал вертолет. Но не маленькую «стрекозу», а побольше, повместительнее и посолиднее. Поднял тихо, без паники спецотряд. И вылетел вместе с ним в лес, к вождю. Если этот чистильщик куда и придет, так именно туда! И прямиком угодит в западню!

Так рассуждал Грумс. План его был предельно прост. Но от сведущих людей Грумс не раз слыхивал, что все великое бывает простым. И он не сомневался. К вечеру, если потребуется, он вызовет подмогу. И на этот раз проклятущая тварь или ее пособник не уйдут, крышка им настанет! Был, конечно, и риск! Но лучше уж так, чем сидеть в кресле и поджидать убийцу. А что он заявится и уберет одного из последних свидетелей или, может, просто слишком любопытного на его взгляд, Грумс не сомневался.

Он был готов к борьбе!

Дхунго-бун Гханг не удивился, когда с первыми лучами солнца полог его пальмовой хижины откинулся и внутрь вошел желтоглазый и босой малаец в полувоенной форме. Он привык, что после двух– или трехдневной попойки к нему захаживали всякие типы. И этот был не худшим вариантом – Дхунго учился в Оксфорде на юриста, а в Москве на врача-психиатра, и он знал, что галлюцинации могут быть самыми разными, но лучше на них не обращать внимания. И он прикрыл глаза.

Его толстые и красивые жены спали. В хижине стоял мелодичный храп. Минуты через две, чтобы проверить, не испарился ли призрак, Дхунго открыл один глаз.

Малаец сидел прямо перед ним, скрестив ноги по-турецки. И ждал.

– Если ты пришел за моей душой, – просипел Дхунго, – так это слишком рано, приятель, я не собираюсь пока туда! Видал, сколько у меня баб? Их же всех надо содержать – и поить, и кормить, и… – он хотел сказать про одежду, но сообразил, что на его «бабах» практически ничего не было, и промолчал.

– Нет, я пришел не за твоей душой. Она мне не нужна!

Вождь приободрился.

– Тогда будь добр, подкати ко мне вон ту бутылочку, а?!

Малаец сходил в угол хижины за бутылкой. Откупорил ее. Поднес к губам Дхунго. Тот глотнул. И сразу ожил.

– Меня интересует бнхгуро-нгхоро, – сказал малаец.

Вождь сделал задумчивое лицо, потеребил пальцами подбородок. Он уже понял, что малаец никакая не галлюцинация и что, следовательно, с него надо хоть что-то содрать за информацию. А также и за нарушение покоя, его собственного и его любимых жен.

– Не так-то все это просто, – проговорил он загадочно.

Малаец выдернул из его руки бутылку. Наклонил ее горлом вниз – драгоценная влага полилась на циновку.

– Стой! Ты чего?! – встрепенулся вождь. – Так себя приличные гости не ведут, отдай бутылку!

– Ты видел его сам?

– Нет!

– Так чего же болтаешь, кому ни попадя?! Только теперь вождь обратил внимание на острейшие когти гостя. И все сразу понял – недаром он имел два диплома.

– Его видела только моя жена, вон та, что с краю! – проговорил он отчетливо и трезво. – Если она тебе нужна – забирай! А я ничего не слыхал, ничего не видал! – Дхунго-бун Гханг состроил лицо законченного дурака, совершенно бессмысленное и наивно простецкое.

– Хочешь, и бутылку забирай! Мы живем в глуши, нас никто не видит, никто не слышит. Мало двух жен, бери трех!

Малаец молчал. Он смотрел прямо в глаза вождю. И Дхунго-бун Гханг прикрыл глаза, размяк, заснул. Ему снилось, что малаец подошел к спящим женам, провел над ними когтистой рукой, прошептал что-то, а потом вышел. Но этот сон сразу же забылся, как забывается множество никчемных и пустых снов.

Проснулся вождь поздно. Солнце стояло высоко. Жены сплетничали в тенечке, грызли орехи. А его самого тряс за плечо комиссар Грумс. Еще вождь заметил, что в хижине стоят два молодцеватых парня в маскировочных накидках и касках.

– Чего там, война, что ли, началась? – спросил вождь, протирая глаза.

– На-ка, глотни! – предложил ему Грумс. Вождь покачал головой.

– Убери это мерзкое пойло. Говори, зачем пожаловал?!

Грумсу уже надоело за последние сутки удивляться. И все-таки он приподнял свои облезлые брови вверх. Если сам великий предводитель лесного племени Дхунго-бун Гханг, пристрастившийся к зелью еще лет двадцать назад то ли в английских пабах, то ли в московских забегаловках, отказывается от глотка джина поутру, после явной вчерашней попойки, то, значит, или мир перевернулся, или что-то у него с мозгами не так.

– Бнхгуро-нгхоро! – процедил Грумс в лицо вождю.

– Сам такой! – ответил тот. – Чего надо?

– Кто у тебя был?

– Никого!

– Слушай, я представитель власти! Если ты не перестанешь паясничать, я вынужден буду тебя арестовать!

– Попробуй, Грумс! Мои жены выцарапают тебе твои маленькие свинячьи глазки! Говори, зачем пришел?

– Что это? – комиссар сунул под нос вождю черный шарик.

– Не знаю? Отвяжись!

– Подумай хорошенько! Это же "слезы дьявола"?! Вождь почесал переносицу, потом поскреб ногтями под мышками. После раздумий сказал глухо:

– Наверное, Грумс, это твое собственное дерьмо! Комиссара начинало трясти. Он был вне себя от бешенства. И он. злился не столько на вождя, сколько на того, кто повсюду опережал его. Он бы придушил собственными руками этого поганого ублюдка, он бы стер его с лица земли! Лишь бы только он попался в его руки. Но похоже, на этот раз западня останется пустой. Пора сматывать удочки! Эта тварь сделала свое дело и больше сюда не заявится. Надо искать новое место. И все же он еще раз переспросил:

– Дхунго, ты большой и хороший человек! Я тебе привезу двадцать ящиков джина, клянусь! Скажи прямо, не юли, неужто ты ни черта не помнишь?! Ну! Я тебя прошу, ответь!

Вождь улыбнулся открыто и простодушно. Положил руку на плечо Грумсу. Чуть сжал ладонь.

– Комиссар, мы же с вами интеллигентные люди, ну зачем нам пудрить друг другу мозги, ну, подумайте, – проговорил он с душевной теплотой и особой мягкостью в голосе. – Я вам тоже клянусь, что моя твоя ни хрена не понимай!

Если бы не эта дурацкая необходимость отбывать положенные часы на плацу или в казарме, Ким давно бы уже справился со всеми делами и мог бы преспокойненько затаиться.

Но с реальностью приходилось считаться. Все ниточки вокруг самого себя он обрубил в течение двух дней – если ищейки и заинтересуются чем-то, так их интерес быстро угаснет, сами отвяжутся – поймут, что ловить им здесь нечего!

Оставались, правда, еще кое-какие свидетели, помнившие о Проклятом. Но Ким не спешил прочистить их мозги. Он знал, что им и так ни один нормальный человек не поверит, ведь оба свидетеля сидели в психушке – расположенной далеко за пределами городка, в тихой сельской местности лечебнице, предназначенной для тех, у кого или нервишки подрасшатались или произошел сдвиг по фазе. Нерожденный, вселившийся в Кима, используя запасы его же мозга, быстро овладел и специфической терминологией и жаргонными словечками – потому он все называл своими именами. Он вообще начинал забывать про существование Системы, про тамошние порядки – на черта они ему здесь, на земле – матушке?! Ты чего, заснул, Ким! – сержант из соседнего взвода ударил его по спине. Сегодня жалование выдают! Или ты хочешь, чтоб твой конвертик так и остался лежать невостребованным?