Текст книги "Соседи по планете: Птицы"

Автор книги: Юрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Небо, «дом» и… наша любовь

Одна из важнейших проблем в охране птиц – осознание важности этой проблемы. Кажется – птиц много: вон воробьи и галки, вон синицы под окном зимой, вон какие огромные стаи в небе осенью и весной! Человек, далекий от зоологии, не представляет себе, что такое «много» животных и что такое «мало». А если и узнает, что каких-то птиц стало мало или они исчезли совсем, может быть, и не огорчится – велика ли беда? Одни исчезли, есть другие. А исчезнут эти – кто-нибудь да останется. А не останется – тоже не очень страшно: человечество как-нибудь проживет без птиц, или, если уж понадобится, человек – на то он и властелин природы! – что-нибудь придумает взамен.

К сожалению, это мнение очень живуче. Джеральд Дарелл писал об одном из членов правительства Новой Зеландии (страны, где едва ли не больше всего пострадали пернатые), заявившем, что нет никакой беды, если некоторые птицы на островах исчезнут или исчезают. И ведь мнение этого министра разделяет немало тех, от кого так или иначе зависит судьба птиц.

Крупный американский антрополог У. Дж. Макги писал в свое время: «Подчиняя себе диких животных, человек сохранит лишь тех, кто может быть приручен; остальные должны быть уничтожены». Ну, если такое говорил крупный ученый, то чего же можно было ждать от остальных? И не удивительно поэтому, что в Западном полушарии «природу не уничтожали, а забивали насмерть», как образно заметил другой известный американский ученый Р. Парсон, придерживающийся противоположных Макги взглядов.

Конечно, мнение Парсона относительно диких животных разделяют миллионы людей во всем мире, в том числе и в Америке. Его разделяют и ученые, и многие политические деятели. Достаточно вспомнить телеграмму, которую послал президент США Франклин Рузвельт военному министру Соединенных Штатов, когда узнал, что командование решило устроить полигон в районе, где водится редкий вид лебедей. Телеграмма гласила: «Вердикт вынесен в пользу лебедей и против армии. Армия должна поискать себе другое место для гнездования».

Два мнения. За одним стоит невежество и равнодушие, алчность и корысть. И еще – теперь это модно – ссылка на объективное развитие человечества, на научно-технический прогресс, который в своем стремительном развитии вольно или невольно перемалывает дикую природу, не оставляет места для ее представителей.

За другим стоят знания и любовь, понимание необходимости сохранить на Земле все живое, глубокое убеждение, что человечество в определенных пределах способно спасти дикую природу, может и должно найти оптимальное решение этого вопроса.

На стороне первых – тяжелая и убедительная реальность сегодняшнего дня: загрязнение воздуха и водоемов, вырубка лесов, изменение водного и теплового баланса нашей планеты. И ведь от этого никуда не уйдешь – это издержки научно-технического прогресса.

На стороне вторых – реальные заботы о дне завтрашнем, точные данные губительных последствий этих издержек и активное стремление устранить их. В глобальном масштабе это необходимо всем живущим на Земле, в особенности самому человеку, который не может до бесконечности разрушать свой дом и губить своих соседей по планете.

Но ведь мы уже говорили: нельзя остановить технический прогресс. Нельзя. И не надо. Можно найти другие пути. Их много, они очень разнообразны.

Начнем с того, о чем мы уже достаточно говорили, – с охоты. Вряд ли можно сейчас запретить охоту вообще – у некоторых народов она до сих пор остается едва ли не главным средством существования. Нельзя полностью запретить и спортивную охоту, наконец, необходим определенный отстрел для того, чтобы не было перенаселения. Однако и спортивная охота в наше время должна быть очень щадящей. Но речь идет все-таки не об этом – речь идет о варварском истреблении животных. В этих случаях людьми движет не разумный подход или жизненная необходимость. Тут побудительные причины – мы уже говорили о них – жадность, алчность, корысть. Это известные корни преступлений. А безнаказанность, которую часто ощущают браконьеры, потакает преступникам.

Браконьеры – преступники сознательные. Они заведомо знают, что идут на преступление. Однако браконьерство – явление многоликое. Ведь браконьеры – это и охотники, имеющие разрешение на отстрел определенного количества птицы, но нарушающие это разрешение и убивающие гораздо больше. Это и те, кто охотится в неположенное время, губя и взрослых и еще беспомощных птенцов. Это и те, кто применяет незаконные орудия лова, и те, кто убивает взятых под охрану животных.

Есть и другой тип браконьерства. Люди стреляют в птиц не ради наживы, а ради удовольствия. Но неужели так приятно всадить пулю в живой теплый пушистый комочек и увидеть упавшую на землю окровавленную птицу, которая только что весело прыгала по веткам?!

Конечно, есть законы, запрещающие в определенное время или в определенных местах охоту или ограничивающую ее, есть законы, карающие за браконьерство, за отстрел редких птиц. Есть они и в нашей стране, и во многих других странах. Но в лесу, в степи, на реке, в поле, на болоте человек часто укрывается от глаз тех, кто следит за выполнением закона. Он остается наедине со своей совестью. Здесь она для человека – единственный закон, единственный контролер. И может быть, одна из самых важных задач, которая стоит перед теми, кто хочет спасти наших пернатых соседей по планете, – пробудить в людях совесть, понимание того, что можно делать и чего делать нельзя.

А ведь нельзя не только стрелять птиц. Есть немало, казалось бы, самых обычных, самых безобидных поступков, которые могут гибельно отразиться на наших пернатых соседях.

Мы уже говорили о так называемом «факторе беспокойства». Некоторые птицы очень пугливы, другие – не очень. Зимующие, когда чувство голода в трудный период заставляет их терять осторожность, могут подпустить к себе достаточно близко. Однако во время высиживания яиц и выкармливания птенцов все птицы очень осторожны. Приближение человека к гнезду, даже если в этот момент в нем нет родителей, может стать роковым для птенцов: взрослые, находящиеся поблизости, увидав человека, способны покинуть гнездо. А если их не будет поблизости, прилетев, по примятым травинкам, по отогнутой веточке поймут, что у гнезда кто-то был. И этого тоже может оказаться достаточно, чтобы птица покинула гнездо. И оборвется несколько жизней.

Одно время усиленно пропагандировалась «бескровная охота» – охота не с ружьем, а с фотоаппаратом. Но не такое уж безобидное это занятие – далеко не все фотоохотники знают, какие они нанесли потери своей «бескровной охотой». Снимать птиц в природе – занятие увлекательное. Но делать это надо осторожно, с большим умением и тактом. Птицы очень чувствительны к «фактору беспокойства». Ведь шум, громкие голоса людей, которые начинают посещать места гнездовий птиц, могут многих из них отпугнуть, заставить покинуть привычные, удобные районы обитания. А это очень существенно: птица не всегда найдет подходящее место для нового гнезда, у нее не появятся птенцы. Если речь идет об одной, двух, даже нескольких парах – это плохо, но в конце концов не так уж и страшно. А в общем масштабе такое может произойти с десятками и сотнями тысяч пар. Они будут лишены возможности выводить потомство, а это уже серьезный и тревожный факт.

Подходящее гнездо или место для гнезда – вообще вопрос очень существенный. Считается, что одна из главных причин, по которой исчезла прекрасная птица Америки – белоклювый дятел, заключается именно в этом: дятел гнездился в старых, дуплистых деревьях. По мере сведения старых лесов, по мере обновления древесного состава, уменьшалось и количество дуплистых деревьев. (Причем птица эта была, видимо, очень разборчива и не всякое дерево подходило ей, поэтому нужно было много дуплистых, чтобы дятел имел выбор.) Не находя подходящего места, птицы не устраивали гнезд, не выводили потомства и в конечном итоге (были, правда, кроме того, и другие причины – недостаток корма, активная охота) исчезли совсем. Лишь на Кубе сохранилось небольшое количество одного из подвидов белоклювого дятла.

Вот почему развеска искусственных гнездовий очень важна для многих дуплогнездников. Так, например, во многом благодаря развеске искусственных гнездовий существует сейчас утка-гоголь. У этой утки странные «привычки» – птица она водоплавающая, а гнезда устраивает на деревьях и притом в дуплах. Из-за отсутствия достаточного количества дуплистых деревьев число птиц могло бы значительно сократиться. Но человек предоставил птицам удобные «квартиры». И гоголи не только сохранились – их сейчас достаточно много на нашей планете.

Скворечники – их знают все. И в значительной степени именно благодаря скворечникам на Земле сохранилось относительно большое количество полезных и веселых птиц – скворцов.

Человек многое может сделать, даже не затрачивая особого труда. Надо лишь, чтобы он хотел делать и понимал важность этого дела.

Может быть, не все знают, что остающиеся у нас зимовать птицы гибнут гораздо чаще и в больших количествах, чем птицы перелетные. Да, нередко на морских берегах или в пустынях люди находят тысячи погибших птиц. Это трагическая картина, и создается впечатление, что перелетных птиц гибнет гораздо больше, чем тех, кто перелеты не совершает. Но ученые заметили: зимующие птицы откладывают больше яиц и выводят больше птенцов, чем перелетные. А весной количество и тех и других оказывается примерно прежним. Исследования этого вопроса показали: зимующих птиц гибнет больше, чем перелетных. Только гибнут зимующие поодиночке, тихо, трупики их часто бывают погребены под снегом, и люди не представляют себе масштабов гибели этих птиц. Но достаточно сказать, что из 10 больших синиц до весны доживает 1–2. Остальные гибнут от холода и главным образом – от голода. Они прилетают за помощью к человеку – мы их часто видим в городах. Одни люди, пользуясь бедственным положением птиц, ловят их, другие подкармливают. Одни – губят, другие – спасают.

Горсть крупы, крошки хлеба, кусочек несоленого сала – это же так просто, так легко для человека. А для птицы – это жизнь! Надо только быть чуть-чуть внимательнее, щедрее, добрее к тем, кто живет вокруг нас. Это может сделать каждый в отдельности, повинуясь голосу сердца и разума. И спасти сотни и тысячи наших пернатых соседей по планете.

Однако это – лишь частичное решение проблемы. Существуют вопросы глобального порядка, которые в одиночку не решить.

Лишь один пример – свинцовое отравление дробью, о котором мы уже говорили. Запретить охоту вообще – не выход. Заменить дробь вроде бы нечем. Но изменить саму дробь можно и нужно. И это уже делается – по требованию ученых в некоторых странах стали выпускать дробь в защитной оболочке.

Мы знаем, что в природе ничего нельзя раскладывать по полочкам, нельзя делить всех животных на вредных и полезных. Одни могут приносить вред, но в определенных условиях их присутствие необходимо, другие могут считаться очень полезными, но при каких-то обстоятельствах вредить человеку. Так, например, грачи иногда выдергивают ростки кукурузы, а скворцы уничтожают большое количество винограда. Чтобы спасти урожай, птиц пытались отпугивать различными трещотками, чучелами хищных птиц. Но это не помогало или помогало далеко не всегда. Тогда птиц уничтожали в больших количествах, разрушали грачиные колонии. Казалось, другого выхода нет. Но ученые нашли его – нашли способ спасти птиц и парализовать их вредные действия.

Среди многочисленных звуков, издаваемых птицами, есть и особый сигнал, который они подают в момент смертельной опасности. Это так называемый «крик ужаса». В 1954 году американец Г. Фрингс записал такой «крик ужаса» скворцов на магнитофонную ленту. Потом воспроизвел его через усилитель. Эффект превзошел все ожидания – скворцы немедленно покинули место, где их присутствие было нежелательно, и больше уже не возвращались туда.

Этот метод отпугивания птиц получил широкое распространение и спас жизнь миллионам птиц. Однако если на скворцов, галок, ворон, грачей этот «крик» действует безотказно, то на воробьев «крик ужаса» их собрата не производит никакого впечатления. А они тоже иногда приносят людям неприятности. Так, может быть, воробьев нужно уничтожать? Нет, нельзя! – решили ученые. И не только решили, но и нашли способ парализовать вредные действия этой птицы. Оказывается, воробьи очень боятся хищных птиц. И теперь, если надо прогнать воробьев, включают магнитофон с записью крика хищной птицы. Это хорошо действует – воробьи немедленно улетают от «опасного» места. (Правда, применяется это далеко не всюду, но это уже вопрос не научный, а технический.)

Есть множество и других проблем, которые необходимо решить, которые уже решаются, над которыми работают ученые, а вместе с ними инженеры и конструкторы, физики и химики, строители и многие другие, кто уже понял, что птиц надо охранять, что они необходимы нам, людям, необходимы для жизни и здоровья нашей планеты.

Одна из локальных, но тем не менее очень серьезных проблем – массовая гибель птиц, разбивающихся во время перелетов о маяки. Неведомая еще людям сила, которую ученые называют фототропизм, притягивает птиц к свету, они летят к его источнику и разбиваются о маяки или мачты, на которых установлены сильные прожектора.

Люди не задумывались об этом, хотя и видели тысячи птиц, погибших у маяков, разбившихся о скалы в местах, где установлены сильные прожектора. Так, в частности, ежегодно большое количество птиц гибло в швейцарских Альпах из-за света сильных прожекторов, установленных на станциях канатных и железных дорог. И вот недавно люди приняли решение – не включать осенью во время пролета птиц на зимовку прожектора. Это причиняет некоторое неудобство. Но люди все яснее начинают сознавать, что не имеют права ради удобства губить наших соседей по планете – таких же равноправных обитателей ее.

Конечно, это частный случай. Но он не единственный. И безусловно, их будет с каждым годом все больше и больше.

Гасить маяки, естественно, нельзя. Но можно придумать что-то другое. Например, на некоторых маяках сейчас довольно успешно отпугивают птиц «криком ужаса». Найден и другой способ спасения птиц в этих случаях – подсветка всего маяка. Благодаря этой подсветке птицы видят не один источник света, который притягивает их, как магнит, а весь маяк. А сам освещенный маяк почему-то не манит их, и они облетают препятствие.

А вот еще один пример, когда, казалось бы, частное дело зоологов (а от ученых долгое время отмахивались: они, мол, только и думают о своих бабочках и птичках, когда у человечества есть дела поважнее) становится делом многих людей, очень далеких от зоологии. На Аляске на одном из аэродромов под угрозой сурового наказания запрещена посадка любых самолетов с 1 5 апреля по 1 5 августа. В это время вьют гнезда, откладывают яйца, выводят птенцов и учат их летать живущие на скалах, окружающих аэродром, соколы-сапсаны и кречеты – птицы, ставшие редкими в Америке. Шум моторов («фактор беспокойства») отрицательно действует на жизнь птиц. И вот авиация пошла навстречу зоологии, а в конечном итоге навстречу общей для всех людей задаче – спасению животного мира Земли.

Конечно, проблема «птицы – авиация» этим не решается – эта проблема очень серьезная и многоплановая. Мы уже говорили, что на многих аэродромах птицы представляют серьезную опасность для взлетающих или идущих на посадку самолетов.

В свое время пытались отлавливать птиц и увозить их далеко от аэродромов. Но птицы возвращались обратно. Пытались их отпугивать выстрелами, трещотками, даже использовали для этого пахучие вещества с сильным запахом. Наконец, просто убивали. Однако борьба с птицами на аэродромах может иметь совершенно неожиданные последствия. Так, в одной из стран Африки был сооружен очень крупный аэродром и уничтожены все птицы, в частности хищные, гнездившиеся поблизости и представлявшие опасность для самолетов. Но с исчезновением птиц грызуны размножились в таких количествах, так изрыли всю землю, что стали проваливаться бетонные взлетно-посадочные полосы и аэродром в конечном счете вышел из строя.

Проблему «птицы – авиация» решают ученые и авиаторы. Видимо, в разных ситуациях решения будут разные.

Загрязняют окружающую среду нефть и другие вещества, попадающие в воду и губящие птиц, пестициды, применяемые для борьбы с вредящими насекомыми и тоже отрицательно действующие на пернатых. Все это ставит очень серьезные вопросы, и решаются они в глобальных масштабах, а не только ради спасения птиц. Но есть вопросы, связанные с состоянием окружающей среды и имеющие прямое и непосредственное отношение к птицам.

Известно, что на пути своих перелетов птицы нуждаются во временных, но удобных и обеспечивающих возможность дальнейших перелетов «гостиницах». Для водоплавающих птиц – это водоемы, для других – леса или болота. Конечно, водоемы, независимо ни от чего, должны быть чистыми. Но те, на которых наблюдается в определенный период массовое скопление птиц, – особенно. Леса, в которых находят временный приют перелетные птицы, должны быть по возможности сохранены, болота, если их осушение не диктуется острой необходимостью, тоже. Это важно, конечно, не только для птиц – это важно для сохранения равновесия, для сохранения окружающей среды в целом. Но при решении вопросов о сохранении или уничтожении того или иного массива леса или болота надо учитывать и интересы птиц, как один из немаловажных факторов.

Это же в еще большей степени относится и к постоянным местам обитания птиц, где птицы вьют гнезда и выводят птенцов. Очень показательна в этом смысле история водоплавающих птиц в Канаде.

В конце 20-х – начале 30-х годов нашего века количество гусей и уток стало резко падать. Причину этого обнаружили быстро: мелиоративные работы на севере США и в самой Канаде превратили болота и луга в пахотные земли. Само по себе это мероприятие было вполне естественно: людям нужны пастбища для скота и пашни больше, чем болота. Но ведь птицы лишились своих «домов»…

На западе страны люди тоже не сидели без дела: там для нужд сельского хозяйства и для других целей требовалось прорыть каналы. Их прорыли и забрали воду из озер и болот. И там множество птиц оказались «бездомными» – им негде стало строить гнезда, выращивать птенцов. (Именно таким образом были погублены самые крупные и богатые птичьи колонии на всем континенте.)

Конечно, какие-то болота и озера оставались. И на них находили приют птицы. Но и там птиц подстерегали опасности: из-за скученности, тесноты начались болезни, и сохранившиеся «дома» превратились для птиц в смертельные ловушки.

В 1931 году в США началась так называемая «великая засуха», длившаяся четыре года. Безусловно, это было большим несчастьем для всей страны. Но мы сейчас говорим о птицах. Они, конечно, пострадали очень сильно. В итоге, в результате осушения болот, болезней и засухи к началу 40-х годов в Северной Америке осталось менее одной пятой части птиц, живших на континенте до 1900 года. (За 20–30 лет исчезло четыре пятых всех птиц Северной Америки!)

К счастью, американцы вовремя спохватились, и огромную роль в спасении птиц Западного полушария сыграл вступивший в 1934 году в должность президент США Франклин Рузвельт. Он не только приостановил, насколько это было возможно, разрушение мест обитания водоплавающих птиц. По его распоряжению начали создавать специальные водоемы, организовываться специальные заказники и заповедники.

Это – одно из важнейших условий спасения птиц (и не только водоплавающих). И особенно важно это для сохранения птиц, ставших уже редкими или малочисленными.

Недавно появился термин – «особо охраняемая территория». Смысл этого термина в самом названии: территория, где охраняют животных. И не только от браконьеров, но и от других, губительных для них факторов – загрязнения среды или изменения места обитания, например. Это могут быть и заказники, и просто места, где к птицам особое внимание, и, наконец, заповедники, о которых мы поговорим чуть ниже. Однако тут есть очень серьезная и важная проблема. Если речь идет об охране других наших соседей по планете, скажем млекопитающих, то такие варианты достаточно надежно гарантируют защиту или безопасность животных. У птиц – другое дело: ведь многие из них перелетные. И если какая-то надежная защита у них имеется на особо охраняемой территории, то во время пути они подвергаются опасностям разного рода. И особенно на местах зимовок, где до недавнего времени, да и сейчас, особенно активны браконьеры. Вот почему места зимовок тоже должны быть отнесены – и в ряде случаев так оно уже и есть – к территориям особо охраняемым.

Яркий пример такой охраняемой территории, где зимуют птицы (по приблизительным подсчетам их тут зимой собирается до полумиллиона), – Красноводский залив на Каспийском море. По сути дела, это заповедник или заповедная территория, где зимуют лебеди и утки, фламинго и лысухи. Тут запрещена охота, и птицы чувствуют себя спокойно в этом отношении. Но есть другая опасность – суровая зима, когда тысячи птиц могут погибнуть от бескормицы: залив покрывается льдом, который закрывает птицам доступ к корму. Конечно, такое случалось и раньше. Но раньше у птиц положение было иное: массовая гибель восстанавливалась естественным путем через год-два. Сейчас количество птиц по разным причинам уменьшается – мы уже много говорили об этом, – и задача человека помогать им, спасать их в любых ситуациях. Поэтому человек не может оставаться равнодушным к беде зимующих птиц. И не остается: начиная с 1969 года, если только птицам грозит зимой беда, сотни людей приходят им на помощь.

Есть охраняемые территории (помимо заповедников и национальных парков) в других странах, есть места зимовок, которые взяты под охрану.

А так как птицы часто существа «международные», то и проблема их спасения приобретает интернациональный характер. Передовые ученые всего мира сотрудничают друг с другом в этом вопросе, заключаются межправительственные соглашения. В частности, СССР заключил соглашение об охране перелетных птиц с Японией, США и некоторыми другими странами.

Все эти и другие, не перечисленные тут меры уже дают некоторые результаты. Так, благодаря отведению значительной территории, где птицы тщательно охранялись, спасен в США лебедь-трубач. Он был почти полностью истреблен из-за своего прекрасного оперения. В 1933 году насчитывалось всего семьдесят три птицы. В 1935 году территорию, где оставались еще лебеди-трубачи, взяли под охрану, и через двадцать с небольшим лет лебеди настолько размножились, что стало возможным переселить их в другие места, где, конечно, они тоже охранялись. Сейчас, по оценке специалистов, в США и Канаде живет не менее 5 тысяч этих красивых – некоторые люди считают даже самых красивых в мире – птиц.

Впрочем, о красоте птиц спорить трудно. Многие уверены, например, что самая красивая среди водоплавающих – каролинская утка. Точнее, селезень каролинской утки. Однако это не спасло ее от уничтожения. Даже наоборот – способствовало: очень уж многим нравились ее перья. Да и мясо каролинской утки было очень вкусным. В результате к началу нашего века каролинскую утку почти полностью истребили. Однако для спасения каролинской утки не требовалось таких мер, как для спасения лебедя-трубача: чтобы сохранить птицу, достаточно было запретить охоту на нее. Это дало свои положительные результаты: через четыре десятилетия они уже стали довольно обычными птицами. Правда, они и сейчас нуждаются в заботе человека, но уже несколько иной: эти утки, как и гоголи, о которых мы уже говорили, гнездятся в дуплах деревьев. Подходящих дуплистых деревьев не так уж много, и это влияет на численность каролинских уток. Поэтому, чтобы сохранить этих птиц, люди устраивают для них искусственные гнездовья.

Большую роль в сохранении птиц играют заповедники. Это не просто охраняемая территория – это и лаборатория по изучению жизни животных, это и «эталоны природы», как назвал их один из энтузиастов охраны природы в России, профессор Г. А. Кожевников.

Ведь человек, даже если и не вмешивается непосредственно в жизнь леса или другого природного сообщества, так или иначе влияет на него и его обитателей. (Изменение среды, загрязнение воздуха, воды, прокладка дорог, рубка леса, сбор лекарственных трав, охота, даже обычный туризм – все влияет на лес и его обитателей.) Биологи изучают поведение и жизнь животных в различных условиях. А изучив животных и их поведение в зоопарках, например, или на территориях, где животные подвергаются воздействиям так называемых антропогенных факторов, то есть испытывают на себе результаты различной деятельности человека, надо сравнить с поведением животных, которые находятся в обстановке, где не чувствуется влияние человека. Но где же взять таких животных, если человек действует всюду – в пустыне и тайге, в степях и на Крайнем Севере?

И вот для этого создаются «эталонные заповедники», где жизнь природы протекает безо всякого вмешательства человека.

Есть и другие заповедники, их цель – сохранение диких животных.

История одного из них очень показательна.

В самом начале 1919 года в Москву из осажденной тогда белогвардейцами Астрахани прибыл Николай Николаевич Подъяпольский – просветитель, общественный деятель, горячий защитник природы. Он сразу пришел к наркому просвещения Анатолию Васильевичу Луначарскому, с которым был знаком еще до революции, а на другой день Анатолий Васильевич рассказывал уже Владимиру Ильичу Ленину о своем госте, о том, как он добирался из окруженной Астрахани до Москвы, а главное, о документе, который привез с собой Подъяпольский, – о плане учреждения заповедника в дельте Волги. План рассматривался Астраханским губисполкомом и был одобрен.

16 января Владимир Ильич принял?. Н. Подъяпольского.

Природные богатства в дельте Волги были огромными, и казалось, исчерпать их невозможно. И люди не задумывались о том, что всему может прийти конец, – они ловили птиц во время линьки, беспомощных уток загоняли в сети по 1000–1500 штук за один раз, собирали птичьи яйца и отправляли их на мыловаренные заводы, по заказу французских фирм добывали перья белых цапель, ради этого уничтожая удивительную птицу. Истребляли не только птиц, но и зверей и рыб.

Обо всем этом Подъяпольский рассказал В. И. Ленину.

Выслушав Подъяпольского, Владимир Ильич сказал:

– Дело охраны природы имеет значение не только для Астраханского края, но и для всей республики, и я придаю ему срочное значение.

Шел январь 1919 года – самого трудного года в жизни молодой Советской Республики. Но Ленин считал, что охрана природы – не только своевременное, но и срочное дело.

Вскоре был учрежден Астраханский заповедник. Теперь он носит имя Ленина. В нем живут, останавливаются на отдых и кормежку во время перелетов сотни тысяч птиц. Благодаря заповеднику многие из них спасены.

Мы уже говорили о заповеднике, где сохранились гаги, дающие очень ценный пух. Это Кандалакшский, на севере нашей страны. В других заповедниках сохраняются водоплавающие птицы. Есть заповедники, где сохраняются степные птицы – фазаны, цесарки. Птиц там не только сохраняют – созданные человеком условия помогают птицам активно размножаться, и человек получил возможность расселять некоторых из них в другие районы, где эти птицы когда-то жили, но по тем или иным причинам исчезли.

Есть еще один вид спасения птиц – это содержание и разведение их в неволе, в зоопарках. Спасение таким образом редких млекопитающих уже дало значительные результаты. С птицами работа только начинается. Но о том, что такое возможно, свидетельствует спасение гавайской казарки.

Эта красивая и не совсем обычная птица жила лишь в одном месте на земном шаре – на Гавайских островах. Местные жители, а затем команды заходивших сюда китобойных судов активно охотились на эту птицу (китобои, например, набивали убитыми казарками огромные бочки, запасая мясо впрок).

Затем появились переселенцы. Они тоже охотились на казарок. Кроме того, вместе с переселенцами появились козы, свиньи, кошки, собаки, мангусты. А так как казарки устраивали гнезда на земле, то яйца и птенцы их оказывались легкой добычей кошек или собак или просто гибли под копытами коз или свиней. И вот к началу XX века птица эта почти исчезла на островах, а стало быть, исчезла вообще (ведь нигде больше она не водилась!). Оставалось лишь несколько казарок в неволе. И только тогда люди спохватились. Но было уже поздно: все попытки спасти казарок оказались тщетными.

В 1951 году трех птиц отправили в Англию. Там ими занялся Питер Скотт – один из крупнейших орнитологов мира (кстати, сын знаменитого полярного исследователя Роберта Скотта). И вот произошло очередное маленькое чудо, сотворенное человеком, его трудом, знаниями, настойчивостью и любовью: гавайская казарка «воскресла» – она стала размножаться в неволе, причем размножаться очень активно. Через несколько лет потомство этих трех казарок достигло уже нескольких сотен.

Затем гавайскую казарку вернули на Гавайи и выпустили на волю. (Конечно, люди продолжали наблюдать за ней и тщательно охранять.) Птица начала и на воле хорошо размножаться, и сейчас можно сказать, что гавайская казарка спасена. И спасена благодаря зоопаркам. Возможно, такая же судьба будет и у некоторых других птиц, которых в природе уже не осталось или осталось очень мало и шансы на выживание там равны нулю.

Правда, тут ученых ждет много проблем, много трудностей. Например, перелетные птицы, выращенные в неволе, могут утратить со временем способность или даже потребность совершать перелеты, другие, получая постоянно корм от человека, потеряют активную способность его разыскивать, третьи, находясь в безопасности, теряют чувство самосохранения. Но что делать – прав замечательный английский писатель Бернард Шоу, который как-то заметил: «…наука всегда оказывается неправа. Она никогда не решает вопрос, не поставив при этом десятки новых». В этой шутке много истины. Тем не менее ученые не страшатся этой «неправоты» науки – они готовы решать новые вопросы, будут решать и те, которые постоянно возникают, ведь это и есть поступательное движение науки. Решают и будут решать их и орнитологи. И успешно, как уже решили целый ряд вопросов в деле спасения птиц. Яркий пример тому – спасение американских журавлей и журавлей стерхов.

Американский белый журавль – птица легендарная. Не так давно достаточно широко распространенная, она была полностью уничтожена и зачислена в списки некогда живших на земле птиц. И вдруг – сенсация: журавли как будто бы воскресли из мертвых, в 1938 году было обнаружено четырнадцать журавлей. Ученые проследили путь журавлей, оказалось, что зиму они проводят в Техасе, а весной летят через всю Америку – в Канаду.