Текст книги "Танец маленьких дедушек"
Автор книги: Юрий Чемша
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Настя и большая политика
Дедушка и Настя (пять лет с небольшим) шагают из магазина домой. Недавно прошёл быстрый летний дождь, но Настя хорошо обута, в сапожки. А вот дедушка едва успевает за Настей, так как ему в его босоножках ещё надо отыскивать сухие кочки на мокрой дороге.
Заказы бабушки и мамы с честью выполнены: оба нагружены, каждый своей ношей. Дедушка – огромным пакетом, Настя – пакетом с булкой.
Оба поют разученную недавно песню, легендарную «Мурку». Окрылённые духовной близостью хорового пения любимой песни, дедушка и Настя ощущают себя членами некоей подпольной партии имени Мурки, ибо семейный комитет по цензуре запретил всем живущим в доме петь любимые дедушкины песни.
На середине песни дедушка вспоминает, что на нём лежит ответственная задача воспитать из Насти правильного человека. В этот раз он решает восполнить Настины пробелы в политике.
Конечно, как и любой московский ребенок, Настя и так изрядная дока в большой политике: узнаёт на фото Кремль и Мавзолей. Но путает Гагарина с Путиным.
Дедушка принимается за дело сразу, как только заканчивается песня.
– Настя, Гагарин – это первый человек, который полетел в космос.
– А, знаю, он сказал: «Поехали!»
– Совершенно верно. И все потом за ним поехали.
– А Путин что сказал?
– Он сказал: «Пошли!»
– И все потом пошли?
– Конечно.
– И папа, и мама, да?
– Ну да, конечно. Все.
– И ты?
– И я.
– И я?
– И ты.
– А куда?
– Кто куда… Но как-то так получается, что все – за ним.
Дедушка остаётся доволен, как тонко он последней фразой подвёл разговор к патриотической нотке. Его друг Никандыр наверняка оценил бы и, может быть, даже похвалил. «Почти сентенция», – сказал бы. Дедушка верит, что и задумавшаяся Настя скажет сейчас примерно то же. Ну, может, не про сентенцию…
– Ю’а, а ты заметил, что если идти по лужам, то по ним мо’щинки?
Дедушка спотыкается на ровном месте.
– Когда-то замечал, Настенька, но забыл. Теперь вот ты мне опять напомнила.
Ненадолго они останавливаются и любуются разнообразными морщинками от Настиных сапог. Наконец, Насте надоедают лужи. Она уточняет у дедушки:
– Мы идём домой?
– Конечно, домой. Из магазина.
– А Путин?
– Путин уже дома. У него обеденный перерыв.
– У’а! Мы тоже сейчас п’идём домой, и мама даст мне мою булку.
– Конечно, даст, Настенька. Если мы с тобой не уроним её в лужу. И молока.
– Ю’а, а у меня есть к’асивая чашка. С белочкой. Мама туда наливает молоко, чай и компот.
В связи с тем, что разговор о политике незаметно свернул к чашке с компотом, дедушка позволяет себе немного поразмышлять о бутылочке с пивом, которая ждёт его в холодильничке. Но потом вспоминает о своей педагогической задаче и возвращается к теме большой политики, попутно и исподволь направляя разговор в патриотическое русло.
– И булку даст, и молока нальёт. И мы, Настя, идём сейчас с тобой домой. Каждый человек, Настя, идёт своей дорогой, но эти дороги удивительным образом совпадают с теми, которые предлагает Путин.
– Он знает, куда нам идти из магазина?
– Из магазина-то, Настя, все знают, куда. Некоторые от магазина и вовсе далеко не отходят. А вот потом куда? Из дома куда человеку идти?
– Путин знает?
– Точно не знает. Никто не знает, даже Путин. Но Путин чувствует.
– Как это?
– Ну, вот ты, например, видишь нашу дачу?
– Нет.
– А скажи, что будет за тем углом? Ты же чувствуешь, что там будет, когда мы за него завернём?
– Наши во’ота.
– Вот! Так и Путин чувствует, где наши ворота.
Настя некоторое время думает. Жарко и душно. В воздухе пáрит и, кажется, обещается ещё один дождь. Пакет с булкой, который Настя перекинула через плечо, бьёт её по спине.
– Ю’а, а ты хочешь п’ойтись вто’ым этажом?
«Вторым этажом» – это когда Настя сидит на плечах у дедушки. Знает, хитрая, что дедушке нравится носить её на шее. Но сегодня не тот случай.
– Нет, Настя, ты видишь – у меня руки сейчас заняты.
Настя вздыхает.
– А Путин ходит «вто’ым этажом»?
– Конечно. Вся страна у него на плечах.
– А я когда?
– Твоя очередь ещё не скоро.
– У-у… Хочу ехать.
– Вырастешь, научишься на машине рулить, ещё и сама не захочешь ни на чьих плечах ездить.
– Я уже все кнопки знаю. Ехать легко…
– Ну не скажи, Настя, не скажи. Гагарин, когда приехал из космоса, тоже весь мокрый был.
– А Путин ездил в космос?
– Ещё нет. Под водой был, в воздухе летал… Везде был, а в космосе – нет.
– А почему?
– Не знаю, Настя. Не додумался, наверно.
– Я ему сегодня скажу.
– По «телефону»?
«Телефоном» в доме зовут красивую морскую ракушку. Недавно Настя хотела дать дедушке послушать в ракушке шум моря. Дедушка послушал, но сказал, что ничего не слышит. Настя и сама слушала, слушала, потом недовольно сказала: «У них сегодня что-то со связью». Так и осталось – «телефон».
– Нет, ночью. Я, когда спать ложусь, могу ‘азговаривать с кем хочу. Когда ты, Ю’а, уезжал, я с тобой ‘азговаривала.
– Понятно. Только не говори ему, пожалуйста, что мы с тобой песни поём. А то он нас попросит спеть, а мама опять ругаться будет. Ещё и Путину достанется ни за что.
– Я ему только п’о космос скажу.
Наутро, за завтраком Настя, ковыряясь ложкой в каше, перво-наперво выуживает из неё три клубнички, положенные бабушкой для украшения. При этом Настя неотрывно смотрит в телевизор, где идут новости. Бабушка порывается выключить постылый ящик, но её останавливают бурные протесты Насти, поддержанные воодушевлённым дедушкой. Дедушка воодушевлён телепередачей, так как собирается давать очередные политические пояснения к ней. Но бабушка считает, что больше он воодушевлён видом бутылочки пивка на столе, которую только что принёс из холодильника, она даже не успела ещё запотеть:
– Оставь телевизор ребёнку, пусть приобщается. А то до сих пор путается, кто где. Да и сама подтянись. Вот скажи мне, например, как зовут китайского президента?
– Мне надо, чтоб ребёнок приобщался к каше, а не к китайскому президенту, – увиливает от ответа бабушка, но временно отступается. Чтобы отступление не выглядело поражением, бабушка решительно возвращает уже запотевшее пиво в холодильник. Дедушка направляет бабушке ноту протеста, но слова в ноте вялые, потому что ещё утро, и дедушка сам понимает, что впереди много дел. Надо успеть распутать удочки, вынести мусор, позагорать, пока нет дождя… Отпуск – трудная, насыщенная неотложными делами пора.
После усмирения бунта бабушка считает возможным пойти в наступление:
– Ешьте кашу, кому сказала!..
Настя послушно шевелит ложкой в тарелке, сделаны даже две попытки поднести ложку ко рту. Однако клубнички в каше уже закончились, и резонно ли продолжать завтрак в таких невыносимых условиях, Настя сомневается.
Но тут в телевизоре начинают съезжаться на саммит политики. Настя заинтересованно уточняет:
– Ю’а, это Путин?
– Да, Настя, ты молодец. Это Путин.
Тут дедушка вспоминает вчерашний успех своей политинформации и, продолжая гнуть патриотическую линию, спрашивает у Насти, состоялся ли у неё ночной разговор с российским лидером, и когда тот собирается в космос.
– Ю’а, он не хочет в космос.
– Почему?
– Он сказал, там скучно. Там п’иедешь – а никого нет. Одни звёзды. Мама спит, бабушка спит, Ю’а спит…
– И поздороваться не с кем, – добавляет бабушка, вмешиваясь в политический диалог деда с внучкой. Реплика явно навеяна картинкой в телевизоре, где мировые лидеры пожимают друг другу руки.
– И поздо’оваться, – соглашается Настя.
Дедушка доволен. Наконец-то он в своей тарелке. Дела с политико-патриотическим воспитанием в семье продвигаются семимильными шагами. Даже бабушка вон приобщилась… «Надо уделить внимание Китаю», – ставит он себе задачу на будущее и принимается за свою кашу. Украшающие его порцию три клубнички он дарит своим перспективным ученицам: делающей успехи Насте – две штуки и бабушке – одну, для поощрения.
На экране телевизора в это время мировые лидеры улыбаются для фотографирования. У всех радостные лица, будто только вчера вернулись из космоса и сильно соскучились по человечеству.
Больша-ая политика, доступная и понятная только русскому ребенку пяти с лишним лет.
Большое Пуздро и маленькая Лопузень
На десерт подали арбуз. Его привёз вчера на дачу дедушка. Оторваться было невозможно. Первой остановилась бабушка, потом мама Алёна. А шестилетняя Настя с дедушкой Юрой остановиться никак не могли.
Наконец Настя сказала, что у дедушки от этого арбуза уже слишком большой живот, как у слона.
– Скорее, как у гамадрила, – поправила бабушка. – Я видела в зоопарке, как они чешут свои животы. Ну, точно арбузы.
– Чем завидовать нашим изящным, пусть и гамадрильим, пузичкам, оборотились бы лучше на свои, – ответил дедушка, имея в виду всех, а особенным взглядом показывая на Настю.
Настя оставила лакомство, подняла свою майку, стала к зеркалу боком и принялась разглядывать своё пузичко. Вскоре к ней присоединился дедушка. Он прислонился своим животом к Настиному и попытался молодцевато его втянуть. Из простого арбуза живот дедушки превратился в арбуз сморщенный.
– Что вы там высматриваете, когда есть инструментальные методы сравнения, – сказала бабушка и полезла в свою дамскую сумочку. В инженерной молодости она работала на заводе метрологом и знала, что всё на свете можно точно измерить. Кроме, конечно, женского настроения.
Дедушка всегда утверждал, что всякая дамская сумочка может вместить в себя весь мусор небольшой планеты. Американские астронавты, летавшие на Луну, как-то одолжили у своих жён их сумочки и из очередного рейса привезли горы лунной пыли, обозвав их образцами. Фасоны сумочек тотчас засекретили, а сейчас и вовсе потеряли. Образцы тоже.
Бабушка слегка порылась в своей любимой – кожаной и круглой – и вытащила из неё портновский сантиметр.
– И для чего у нас с собой этот сантиметр, – поинтересовался дедушка. – Никак ты меряешь свой животик каждый день? И в дороге, и дома, и в стужу, и в зной?
– Да нет, это я тебя меряю, когда ты спишь. И расстраиваюсь, какой ты толстый. А свой размер я знаю и держу его уже пятьдесят лет. – И бабушка назвала цифру, услышав которую дедушка тут же застеснялся и хотел увильнуть от измерений. Но бдительная комиссия его пристыдила.
Померили сантиметром талии Насти и дедушки. Разница была в два раза.
– То-то же, – назидательно произнесла Настя и нажала дедушке на нос.
– Я не согласен! – запротестовал дедушка. – Я высокий и имею право носить живот любого размера.
И в знак протеста он съел ещё одну дольку арбуза.
– Действительно, надо мерять не животы, а сравнивать стройности фигур. На мой взгляд, наш дедушка ещё достаточно строен, – заступилась за дедушку мама Алёна, тоже с инженерным образованием.
– Ха! Вот-вот! Будь я пузатым гамадрилом, у меня был бы хвост. И я легко ускакал бы от вас по скалам и деревьям, – обрадовался дедушка неожиданному заступничеству с женской стороны.
– А вот будь хвост у меня, я бы пользовалась им как кнутом. Например, отправила тебя на кухню мыть посуду. – Пообещала бабушка. Но мама Алёна сказала, что сегодня её очередь.
– Гамадрилы совсем не моют посуду, я видела в зоопарке, – сказала Настя.
– Ты точно уверена? – спросил дедушка. – Тогда я записываюсь в гамадрилы на среду.
– В среду его очередь дежурить по кухне, – догадалась бабушка. – Запишите его в гамадрилы, пусть попрыгает.
– Надо померить им рост, потом талию разделить на рост – и получим параметр, который можно будет назвать стройностью. Относительной, конечно, – вернулась к главной теме мама Алёна.
– Относительной, говорите? Тогда меряйте побыстрее, потому что нам с Настей сейчас срочно надо будет относить свои животы туда, куда все спешат после арбуза.
– Ой, я побежала! – воскликнула Настя и скрылась за дверцей. Дедушка принялся ей мешать: скрестись в дверь, кряхтеть и угрожающе шаркать ногами, изображая дачное привидение. Впрочем, этими действиями он просто назидательно отвечал на вчерашние нападки неизвестного привидения, которое так же донимало его ночью при аналогичной процедуре.
Сегодня с привидениями всё разрешилось благополучно, и вскоре все снова собрались в гостиной у стола. Мама Алёна обнародовала свои инженерные расчёты. Оказалось, что так называемая стройность на сегодняшний день одинакова и у дедушки, и у Насти. Так что ничья, пожмите друг другу руки.
На радостях дедушка съел ещё одну дольку арбуза, а вот Настя не смогла. Сказала, что уже смотреть на арбузы не может, и вообще. И почему-то надула губки.
А дедушка очень воодушевился тем, что он строен, как шестилетняя девочка, и теперь ему не надо отращивать хвост, чтобы доказывать по деревьям свою стройность. Поэтому с лёгким сердцем он отправился полежать на любимом диванчике.
Через недолгое время к нему пришла Настя и привалилась под бочок.
– Ничего не понимаю, Юра, – грустно сказала Настя. – Я что – тоже пузатый гамадрил? Только маленький?
– Не переживай.
– Но это же неправильно! Нет у меня никакого пуза!
– Конечно! Нет, и не скоро будет. И вообще, тебе рано беспокоиться. Когда подрастёшь, я подарю тебе такой же сантиметр, как у бабушки. И если есть поменьше пирожных и шоколадок, то при наличии хвоста ты всегда сможешь убежать от кого-нибудь противного по деревьям.
– А от приятного я не буду убегать.
– Конечно! Я вот бабушку в своё время догнал. Правда, я тогда стройный был, знаешь, какой приятный! Она даже замуж тогда за меня вышла. По любви, между прочим. – Тут дедушка помолчал немного и вздохнул. – Любая девочка, когда вырастает, её догоняет какой-нибудь другой гамадрил. Даже пузатый…
– Фу их, пузатых! Я только тебя люблю, – сказала Настя и прижалась поближе. – Расскажи что-нибудь, Юра. Я так люблю, когда ты рассказываешь.
– Давай лучше вместе сочинять.
– А про что сегодня?
– Ну, как обычно. Жили-были…
– Дед да баба?
– Нет, Настя, давай что-нибудь задушевное. Например… В жаркой-прежаркой Африке на большом-пребольшом раскидистом дереве жили-прежили два закадычных хвостатых друга – Большое Пуздро и Маленькая Лопузень…
Настя вскинулась и испытующе посмотрела деду в лицо. Видимо, она что-то нашла там, в его смеющихся глазах. Потому что решительно сказала:
– Нет уж, Юра, давай лучше только про Пуздро…
Настя, дедушка и этикет
Дедушка, бабушка и Настя с родителями живут в доме отдыха за городом. Дом отдыха называется «Бодрая Маркиза» и построен в виде старинного сказочного замка, однако номера в нём самые современные.
Сосны, солнце…
Обедать все ходят в ресторан дома отдыха.
Сегодня дедушка с Настей спустились со своего этажа на предвечерний чай. Дедушка называет его «файв-о-клок». В зале тишина. «Файв-о-клок» как-то не пользуется у отдыхающих успехом, не те у них привычки. Их гастрономические вкусы проявляются бурно по вечерам, а сейчас в зале никого. Только официант Алексей, известный своей невозмутимостью, скрадывающей его феноменальный слух, известный всем отдыхающим. Он стоит за стойкой бара и неторопливо протирает какие-то бокалы.
Дедушка и Настя выбирают столик интуитивно подальше от Алексея, от его слуха, в противоположном углу зала. За столом они занимают места друг против друга.
– Юра, а почему вилка лежит слева, а ножик справа? – спрашивает Настя дедушку.
– Так положено по этикету, Настя.
– А что такое этикет?
– Этикет – это список правил, по которым живут люди, чтобы всем вокруг было удобно. Там всё – как сервировать стол, как держать вилку, чтобы не уколоть соседа, какие должны быть вообще манеры, чтобы выглядеть прилично в глазах остальных людей.
– Мы прилично выглядим?
– Надеюсь, да. Но тут имеет значение, что о нас думают окружающие.
– А спроси, Юра, у Алексея.
– Прилично, – отзывается издали Алексей.
– Алексей, как видишь, считает, что для его ресторана прилично. Впрочем, тут, в «Бодрой Маркизе», нестрогий этикет: видишь – мы даже в тапочках. А вот если б тебя позвали куда-нибудь во дворец – например, к царю…
– У царя строгий?
– Ого-го!
– А у какого царя строже? У заморского или нашего?
– Конечно, у заморского. Самые строгие правила – на пиру у английской королевы. О-о! Там вместо наших вилки и ножика перед тобой лежала бы ещё куча всяких вилочек, ложечек, ножичков и ковырялок. И всеми надо уметь пользоваться. Котлету только вилкой и ножом, ложка – для каши, ковырялка…
– Для носа?
– Нет, ковырялкой ковыряют рыбу. Вот такой, например. – Дедушка достаёт из кармана, где у него всякая всячина, какую-то железку.
– Твоя железяка ржавая. А рыбу я терпеть не могу!
– А придётся терпеть. На обеде у английской королевы неприлично выплёвывать рыбу на скатерть.
– А куда выплёвывать? Себе на юбку?
– Вообще никуда. Давись, но глотай. Даже если это рыба. Даже если яд.
– Как – яд? У королевы? Можно же отравиться!
– Ну да! Так и бывало в стародавние времена. И травили. Как бы казнь. Допустим, какой-то герцог проштрафился…
– Как это – проштрафился?
– Ну, провинился. Например, написал в письме вместо «Ваше величество» – «ваше виличество», да ещё с маленькой буквы. Пригласят его тогда на праздничный пир, дадут бокал с вином или чашку с чаем, а там отрава. И выплюнуть нельзя.
– А почему?
– Ну, во-первых, запачкаешь дорогую дворцовую скатерть. Все королевы скуповаты, а уж английская – хуже твоей бабушки: дрожит над каждой тряпочкой. Ну и, конечно, главное – этикет.
– А если всё-таки выплюнуть?
– Потеряешь своё лицо.
Что такое потерять лицо, Настя уже знает: это когда с тобой никто не здоровается.
– А дальше что? Расскажи дальше, Юра.
– Сначала герцоги и маркизы с непривычки мёрли, как мухи. А потом призадумались: а чего это мы как сходим к королеве на пир, так умираем? И догадались, что им за столом яд подсовывают.
– Жидкий? Или порошок?
– Всякий. У англичан всякой всячины полно, они самые богатые на земле. Ну вот, стали герцоги и бароны тогда себе под язык таблетки с противоядием класть. Попьют чайку, чувствуют – что-то не то. Наверно, подсыпали! И тогда незаметно, с последним глотком таблетку проглатывают.
Заслушавшись, Настя тоже делает глотательное движение. Дедушка, глядя на неё, почему-то тоже.
– Помогало?
– Конечно! И лицо на месте, сохранили в целости, и сами не умерли, и скатерть цела. Правда, потом королева видит – яд не действует. И давай им по-простому головы рубить. Тут, конечно, одной таблеткой не спасёшься. Но там уже другой этикет…
– Как интересно!
– Что же тут интересного? Мне что-то неинтересно.
– А у нас есть герцоги или маркизы?
– Алексей, у нас есть маркизы? – спрашивает дедушка у стойки бара.
Над стойкой появляется вездесущий Алексей.
– Перед тем, как отвечать на подобный вопрос, нам, официантам, вменяется ознакомить вас с местной легендой.
Далее Алексей переходит на тот тон, каким рассказывают одну и ту же историю в тысячный раз:
– Жила-была Бодрая Маркиза. Каждый день она провожала на охоту своего Бодрого Маркиза. Странная охота была у маркиза. Приедет – конь даже не запотевший, а сам маркиз взмыленный. «Уж не ты ли сам лично гонялся за этим зайцем?» – спрашивала его Бодрая Маркиза. Но тот лишь отнекивался. Как-то однажды Бодрый Маркиз забыл дома охотничьи сапоги. – Алексей в этом месте зевнул. – Да не очень-то они ему были и нужны.
– Почему? – удивляется Настя.
– Да он как заворачивал за угол их фамильного парка, так там ждала уже его соседка – молодая баронесса, ещё более бодрая.
– А баронесса в сапогах? – Насте интересны подробности.
– Легенда умалчивает, – смущается Алексей. – Думаю, без сапог. Как пастушка.
– А зачем Маркизу баронесса без сапог?
– Как вам сказать… – замешкался Алексей. Но дедушка приходит ему на помощь.
– С баронессой Бодрый Маркиз чувствовал себя гораздо бодрее, Настенька. Пусть Алексей дальше рассказывает, не перебивай, пожалуйста.
Увлекательная легенда продолжилась:
– И вот, значит, забыл маркиз дома сапоги и поехал на коне в одних носках. Я уже сказал, ему тут недалеко было, буквально за угол. А Бодрая Маркиза подумала: как же он там без сапог? Вдруг болото… Или лошадь понесёт, а шпоры дома… Как быть? И тогда велит Бодрая Маркиза запрячь в карету лучшего коня, берёт мужнины любимые ботфорты, кладёт их в самый любимый саквояж и мчится в лес искать любимого мужа. Заворачивает за угол и вдруг видит… – Алексей зевнул и стал чесать затылок.
– Что он видит? Алексей, ну что же вы? – Настя дёргает ногой.
Покончив с затылком, Алексей говорит:
– Вы, дедушка, ребёнку сами сможете досказать? Вам это легко, а я не привык детям. Дальше у меня три версии: для пьяных, для очень пьяных и пьяных в хлам. И все, знаете ли, восемнадцать плюс. А то, может, и старше. Даже я сам каждый раз, когда рассказываю и если дамы за столом, иногда стесняюсь…
Дедушка сам был бы очень рад услышать такие интересные версии легенды, все три, уже и уши развесил. Но как обладатель замечательной внучки, и вынужденный поэтому прибегать время от времени к педагогическим условностям и эвфемизмам, понимает необходимость адаптировать такую интересную легенду к дошкольному возрасту.
– А я знаю, что дальше, – вдруг сказала Настя. – Там за углом Маркиз гулял по полю с пастушкой, а на самом деле то была переодетая баронесса.
За столом возникла звенящая тишина.
– Откуда ты знаешь, девочка, нашу легенду?
– Нам в садике Арсений говорил, что сам видел, как его папа гуляет с незнакомой женщиной по парку, а она в сарафане таком красивом и фартуке… Мама Арсения его папу зовёт гулящим…
Дедушка закашлялся.
– Вот именно, – обрадовался удачному окончанию легенды официант Алексей. – Правильно! С пастушкой! Он в одних носках, а на ней даже ни носков, ни фартука, ни сара…
– Фартук нужен, чтобы об коров не пачкаться, – со знанием дела сказала Настя.
– Я, наоборот, на месте коров поостерёгся бы об такую пастушку замараться, – заявил дедушка с преувеличенной строгостью, и официант одобрительно прикрыл глаза и даже развёл руки, мол: да, встречаются ещё в нашей жизни такие отрицательные явления, как нечистоплотные пастушки. Но, слава Богу, это не в нашем пансионате.
– Ваша внучка много знает, – похвалил он Настю. – Но я, извините, должен закончить легенду. Таким образом, в соответствии с легендой в меню нашей кухни появилось фирменное пирожное «Ботфорты Маркиза». Чтобы гулящие… гуляющие по паркам маркизы вовремя вспоминали, что они забыли дома, а гуля… гуляющие дамы, наоборот, помнили бы, что дома их ждут нечищеные сапоги мужа. Заказывать пирожные будете?
– Конечно, – захлопала в ладони Настя. – Четыре штуки.
– Но нас пятеро будет, – возразил дедушка.
– Папа ушёл на рыбалку.
– В сапогах? – спросил официант Алексей.
– В болотных, – подтвердила Настя.
– Значит, рыба будет, – пообещал Алексей и скрылся на кухне.
– Ой, эта рыба… Юра! Я очень, очень-очень хочу попасть во дворец английской королевы на пир. Я бы и рыбу потерпела, не выплёвывала. Лишь бы посмотреть.
– На что посмотреть?
– Ну, как герцогов и маркизов травят.
– Вот выучишь все правила поведения, тогда поезжай. Но я лично сомневаюсь, что из нашей страны, даже из нашего дома отдыха с его красивыми старинными легендами, кого-нибудь туда пустят. Разве что нашего официанта Алексея, он специально учился.
– Меня тоже не пустят, – отзывается из своего угла проявившийся официант Алексей. – Меня жена не пустит. Одного.
– А нас почему не пустят, Юра?
– Ну разве что очень попросим. Понимаешь, Настя, люди, которые живут в английском дворце, привыкли, что весь мир вокруг них на цыпочках ходит – бесшумно и вкрадчиво. А мы, русские, они считают, привыкли сапогами топать. Да, честно говоря, у нас и вправду вкрадчивый шаг как-то не в характере. Не даётся нам он никак.
– Но мы же с тобой сейчас в тапочках, а не в сапогах!
– Нам с тобой Алексей по доброте душевной позволяет, да и то только днём. Правда, Алексей?
– Конечно, днём – хоть босиком, – подтверждает из своего угла официант Алексей.
– Мама говорит, что босиком в гостях только дикари ходят. Мы же не дикари, да, Юра?
– Безусловно, Настенька. Мы в носках.
– В носках тихо получается. В носках я могу и во дворец.
– Да, в носках тише выходит. Если не дырявые.
– У меня не дырявые.
– А мама Алёна вчера жаловалась, что на тебе всё горит.
– Не веришь? Смотри. – Настя поднимает правую ногу в носке над столом и водружает её на скатерть.
– Настя, убери сейчас же эту… прелесть, – слово «прелесть» дедушка произносит как «гадость», и Настя прекрасно это ощущает. – Хорошо, что Алексей сюда не смотрит.
– Юра, это не прелесть. Это моя нога. Она чешется. – Настя стаскивает с ноги красный носок. – Посмотри, что там у меня. Наверно, клещ!
Нога у Насти маленькая, с розовой подошвой. Дедушке она нравится. У него, наверно, тоже такая была лет шестьдесят назад. Но вслух дедушка говорит строго и назидательно:
– Настя, ну откуда в ресторане клещ? Убери, пожалуйста, немедленно свою ногу. Это не по этикету…
– Ты же говорил, что этикет для удобства! Мне как раз так удобно! – возражает Настя. Она в том возрасте, когда ищут своё место в обществе.
В своей педагогической деятельности, обрушиваемой им на головы подчинённых сотрудников, дедушка всегда опирался, прежде всего, на опыт народа, заключённый в пословицах и поговорках. Сейчас он лихорадочно вспоминал все поговорки, что приходили ему в голову. «Взялся за гуж – не говори, что не дюж»… Не подходит. А вот эта: «Кончил дело – гуляй смело»… Это потом. Вот ещё: «Лиха беда – начало»… Тьфу-тьфу, к чему бы это! «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь»… Прыгают… значит, что-то про ноги… Близко, но не подходит. «Клин клином вышибают» … Есть!
Дедушка воровато оглядывается по сторонам – никого!
И вот, на глазах изумлённой Насти, издавая громкий скрип коленкой, над столом вырастает дедушкина нога в чёрном носке. Как крот из земли – в мультике.
Дедушка говорит «Уф-ф!» и с облегчением располагает ногу рядом с ножом и салфеткой. Введённый в заблуждение своим легендарным слухом – откуда скрип? – официант Алексей с недоумением пробует на скрип дверцу буфета.
– Как мы назовём твою ногу, Юра? – Настя думает, что сейчас они будут играть в кукольный театр. – Чур, это будет Призрак Ночи! А я – Супергерой!
Дедушка хочет что-то ответить, но тема дальше не развивается: перед их столом появляется вездесущий Алексей. Он возникает как обычно – внезапно, будто чёртик из табакерки, и бесшумно, как их учили в школе официантов, в строгом соответствии с этикетом.
Лысина дедушки вмиг становится багровой. Он пытается сдёрнуть ногу туда, где ей положено быть. Но с ужасом чувствует, что его скрипучую коленку не вовремя заклинило…
Новая, обогащённая необычными приборами сервировка стола, которую официант Алексей видит перед собой, в школе официантов не изучалась. У него чуть не вырывается народное: «Посади её за стол – она и ноги на стол», но профессионализм побеждает.
«И вот, на глазах изумленной Насти, издавая громкий скрип коленкой, над столом вырастает дедушкина нога в чёрном носке».
Чуть дрогнув уголком рта, что принесло невыносимые страдания внимательному дедушке, официант Алексей обращается к более общему правилу ресторанного этикета: «Клиент всегда прав».
Настя с интересом смотрит на официанта.
– Как называется наша пьеса? – спрашивает она у Алексея. Тот, не задумываясь, отвечает:
– «Бодрая Лодыжка». Чай вам чёрный или зелёный?
– Мне зелёный! – заказывает Настя. В связи с тем, что у дедушки заклинило ещё и язык, Настя заказывает и дедушке такой же. Дедушка согласно трясёт головой и мычит что-то невразумительное.
– Ложечки к чаю подавать или пальцем помешивать будете? – уточняет официант чисто из вежливости, исходя из того же правила «клиент всегда прав».
– Пальцем! – весело соглашается Настя и нетерпеливо шевелит большим пальцем ноги. У дедушки палец дёргается сам. Удостоверившись в готовности пальцев, официант Алексей удаляется.
Появляются бабушка с мамой Алёной.
«Странные существа эти женщины! – грустно думает дедушка, силясь что-то сделать со своей ногой. – Все в противоречиях! Вечно опаздывают, но появляются всегда строго не вовремя и точно некстати!»
– Что это наши безобразники тут удумали! – удивляется мама Алёна, хотя годы материнства и дочеринства приучили её не удивляться уже ничему.
– Я, кажется, догадываюсь, кто первый начал, – говорит бабушка, со значением всматриваясь дедушке в глаза.
– Это не я, – торопливо, с кашлем, оправдывается дедушка, стараясь сохранить своё лицо. При виде бабушки к нему вернулся дар речи. – Я наоборот, рассказывал ребенку про этикет.
– А это наглядные пособия? – показывает на ноги мама Алёна.
– Очень выразительно, – хвалит дедушку бабушка.
– Чем иронизировать, лучше помогла бы снять ногу.
– Ну уж нет, посиди так. Ты мне такой больше нравишься – гибкий и ловкий, – говорит бабушка и занимает своё место рядом со скрюченным дедушкой. Мама Алёна садится рядом с дочкой.
– Убери-ка свою ногу, – приказывает мама Алёна и пытается смахнуть Настину ножку со стола.
– Это не нога! Это Супергерой Бодрая Лодыжка! Сейчас она начнёт летать по ресторану и охотиться за Призраком Ночи!
– Ой, а я и не знала! – восклицает радостно бабушка, обращаясь к дедушке. – У нас живет ещё Призрак Ночи? Надеюсь, Призрак Бурной Ночи?
– Кажется, я сейчас буду летать по ресторану, а кое-кто будет по-простому улепётывать на своих ногах, – сердится дедушка. – Да снимите же мне эту чёртову ногу!
Бабушка с мамой Алёной бережно, наконец, освобождают дедушку. Скрип дедушкиного колена заставляет официанта Алексея ещё раз проверить дверцу буфета.
– Спасибо тебе, родная. Когда ты всё успеваешь?.. И дом, и Настя… А тут ещё и нога – всё на твоих плечах… У тебя так ловко всё получается… – льстиво говорит дедушка и нежно бабушку целует.
– Положим, нога уже не на плечах, – смеётся бабушка. Но и у тебя тоже всё ловко. Я вон так свою ногу не сложила бы…
– Всё, Настя, пьеса закончилась. Зрители нас освистали. Убирай и ты Супергероя Лодыжку.
Но Настя упрямится. Может, детям действительно так удобно?
– Расскажи лучше, что же ты узнала от дедушки про этикет, – спрашивает мама Алёна.
– Всё, – лицо у Насти становится скучным, как в садике, когда просят рассказать стихотворение.
– Что всё-таки – всё?
– Ну, там маркизов травят, баронов, а у них таблетки…
– Где это? – по лицу мамы Алёны видно, что до этого у неё были какие-то другие представления об этикете.
– У королевы, – поясняет Настя, удивляясь, что мама не знает таких простых вещей.
– У английской, – подтверждает дедушка. Мама Алёна испытующе смотрит то на Настю, то на дедушку.
– Ладно. Хорошо. Значит, травят… А они…
– Травятся, – подсказывает появившийся снова официант. Он гладко вливается в беседу, разливая между делом чай по чашкам.
– Травятся! – подтверждает радостно Настя.
Чай звонко журчит. Сегодня он необычного цвета, с синевой.
– Мы тут как раз говорили об английском рецепте заварки под названием «королевский»… – начинает свой рассказ дедушка повествовательным тоном, но его останавливает официант Алексей:
