Текст книги "Белый хвост (СИ)"

Автор книги: Юрий Буковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

 Глава первая. Кот в сумке

   Мишка и Ростик ехали в электричке. День был тёплым, даже жарким, но поезд, стуча стальными колёсами на стыках и стрелках, мчал их всё дальше и дальше от тенистой, заросшей липами и берёзами деревни, где жила Мишкина бабушка и гостил у друга Ростик, и всё ближе к душному, прогретому летним солнцем городу. На коленях у путешественников – на правом толстого Мишки, и на левом щуплого Ростика – стояла оранжевая спортивная сумка. Её водрузили так, пополам, чтобы никому не было обидно. Потому что внутри сумки дремал пушистый, дымчатый кот Зюзя. Сверху торчали только его хитрая усатая морда, да вздрагивающий порой и шевелящийся во сне, с белым кончиком хвост.

   Зюзя ехал от одной Мишкиной бабушки к другой. Вернее не к самой бабушке, а к её коту, своему закадычному другу, на его день рождения. Он блаженно дремал под стук колёс, и снились ему жирные, неповоротливые мыши.

   Электричка подбежала к станции, затормозила и остановилась. Неисправные двери вагона открылись не сразу. Вначале они громко зашипели сжатым воздухом, как сто сердитых котов одновременно, и только потом их створки медленно начали раздвигаться.

   Первым в вагон вскочил маленький, рыжеватенький, с бородатенькой головкой и с беспокойным огрызком вместо хвоста, пёсик породы фокстерьер. За ним вплыла высокая хозяйка в тёмных очках и розовых джинсах.

   Пёсик повёл чутким носом и унюхал, что в вагоне кошка. Или кот. И залился звонким лаем, задирая бородёнку к потолку.

   Зюзя, услышав этот отвратительный для каждого кота звук, проснулся. И вытаращил зелёные глазищи, чтобы глядеть в оба.

   И тут неисправные двери за хвостом терьерчика перед закрытием снова зашипели, будто двести кошек или котов сразу. И пёсик бросился от этой кошачьей своры наутёк.

   Но проскакав до середины вагона, он резко затормозил, обнаружив, что пялится на него лишь одна усатая морда. И двигается, как у тигра в засаде, лишь один белый кончик хвоста.

   «Надо же какой шипучий! Будто целая стая!» – поразился пёсик, свирепо зарычал и ринулся на врага.

  Глава вторая. Битва пса и кота

  Любой здравомыслящий кот, любая здравомыслящая кошка и даже котёнок, знают дать дёру – не лучший способ спасения от острых собачьих зубов. Ведь каждый скачок, пусть даже средней по размеру догоняющей собаки, раза в два, а то и в три длиннее, скачка улепётывающего, пусть даже и во все лопатки, кота или кошки. Что уж тут говорить о котёнке! Любой здравомыслящий кот, кошка и даже котёнок скажут: спасение на дереве. Ведь никто и никогда не видел собаку, залезающую на берёзу или на черёмуху, и уж тем более на колючую ёлку или сосну.

   Зюзя был здравомыслящим котом. Не раз и не два на своём веку, шипя в безопасности на какой-нибудь ветке, с наслаждением наблюдал он за лающим и прыгающим от злости внизу под ним псом. Прутья багажных полок, растянувшиеся вдоль стенок вагона, вполне могли сойти за сучья деревьев. Это соображение, как и путь наверх: из сумки на соломенную шляпу дремлющего на скамейке напротив старичка-грибничка, и оттуда на полку, искрой промелькнули в его голове. Увидев в опасной близости оскаленную пасть, он так и поступил – прыгнул на шляпу, оттолкнулся и повис, зацепившись лапами за багажную полку.

  Всё произошло настолько быстро, что Мишка, Ростик и старичок, и глазом не успели моргнуть. А грибничок даже и не проснулся, только прошамкал что-то невнятное сквозь дремоту.

  Дальше Зюзе надо было бы карабкаться наверх. Но тут вышла заминка – лезть было некуда, мешала впритык стоящая на полке поклажа, как назло, казалось, собранная со всех соседних купе именно здесь, над его головой.

   Ну, а пёсик, тем временем, влетел на его место в сумку и барахтался там, в поисках как сквозь землю провалившегося врага. Надо сказать, что фокстерьеры это охотники, с ними ходят на норовых зверей. Задача фоксика – найти в кромешной тьме логова добычу и вытащить её оттуда на белый свет за шкирку или за хвост. Вот пёсик и рылся в сумке, вообразив, наверное, что это нора.

   – Отдайте мою собачку! Полкан, ты где? – поспешила на помощь неожиданно пропавшему питомцу женщина в розовых джинсах.

   – А ну, вылезай! Слышишь, тебя зовут! – велел в сумку Мишка, вскочил и попытался вытряхнуть незваного гостя.

   Не надо было ему этого делать! Приподнятый вместе с сумкой охотник заметил в просвет застёжки висящего совсем близко на прутьях Зюзю. Каким-то немыслимым движением, извернувшись, он выпрыгнул из воображаемой норы, оттолкнувшись то ли от Мишки, то ли от сумки, и, как и положено фокстерьеру, ухватил добычу зубами за хвост.

  Теперь под багажной полкой болталась живая, дрыгающаяся гирлянда: котик и мёртвой хваткой вцепившийся в него пёс.

  Зюзя завизжал от боли и обиды и попытался задними лапами столкнуть терьерчика, подбежавшая хозяйка тоже потянула своего любимца, и собачьи клыки поехали по Зюзиному хвосту, соскабливая шерсть. Кот завыл совсем жалобно. Его противник вначале сквозь стиснутые зубы рычал, недовольный тем, что его пихают когтями и стаскивают с добычи, а затем решил ещё и угрожающе рявкнуть. И разжал челюсти. Гирлянда распалась, и пёсик оказался в объятиях хозяйки.

  Зюзя, жалобно повизгивая и размахивая ободранным хвостом, с оставшейся лишь на самом кончике как у льва, но только белой, а не жёлтой кисточкой, ухватил лапой мешавшую ему влезть на полку корзинку, отчаянным рывком сковырнул её и мигом вскарабкался на освободившееся место.

   Грибное лукошко, рассыпая содержимое, свалилось на Мишку, отскочило от него и накрыло шляпу всё ещё дремавшего, видно очень уставшего от хождений по лесным чащобам, старичка-грибничка.

   – Кто это по мне всё время прыгает? – наконец-то пробудился грибничок. – Туда-сюда, туда-сюда!

   – Куда я попала? Сумасшедший вагон! – возмущалась женщина в тёмных очках. – То в сумку моего пёсика прячут! То корзинками в него швыряются!

   Женщина была неправа, корзинка Полкана даже не задела, в него угодили только грибы. Но если бы у пса спросили, что лучше: корзинка или грибы? Он бы наверняка ответил: пусть уж лучше корзинка. И может быть, даже добавил: пусть две, пусть три или даже четыре корзинки и пускай даже все вместе одновременно на голову. Потому что в его забитую кошачьей шерстью, но пытающуюся гавкать пасть, угодили не просто грибы, а собранные подслеповатым старичком, бледные поганки. А на нежный нос шмякнулся вонючий мухомор, и его тут же впечатал в породистые ноздри терьерчика твёрдый как булыжник берёзовый гриб чага.

  Отведав и понюхав поневоле всю эту ядовитую грибную солянку, фоксик вначале жалостно заскулил, потом свирепо зарычал и прыгнул из рук хозяйки на багажную полку. На этот раз он зацепился зубами за железный прут, и повис, дрыгая всеми четырьмя лапами и пытаясь влезть наверх. Казалось вот-вот, ещё одна отчаянная попытка, ещё одна конвульсия и он доберётся до ненавистного врага.

   – Зюзя, береги хвост! – кричал Мишка. – Удирай по багажу!

   «Как же я теперь на день рождения явлюсь? – мысленно горевал в это время кот. – С крысиным-то хвостом! Как покажусь на глаза самой желанное гостье – рыженькой кошечке?» Оскорблённый до глубины всей своей котиной души, Зюзя не стал спасаться трусливым бегством. Увидев собачьи зубы, стиснутые вокруг железного прута, он понял, что пришла пора отомстить безоружному на время врагу и за нанесённое оскорбление, и за ободранную красоту, и за свою мечту о долгожданной встрече, и вообще за все пролитые по вине всех собак все котиные и кошачьи слёзки.

   Зюзя размахнулся и со всего плеча врезал по собачьему носу правой лапой, потом левой, затем провёл серию когтями.

   Пёс, сжав зубы, выл, скулил и дёргался, стремясь добраться до обидчика. И тут он услышал шипение. Это неисправные двери, подъехавшей к следующему полустанку электрички, вновь напомнили о себе. Но пёсику представилось, что в его нежный нос вопьётся сейчас когтями уже не один с ободранным крысиным хвостом рассвирепевший Зюзя, а целая злобно шипящая кошачья стая.

   Он огрызнулся, разинул пасть и свалился на пол.

   Сверху, словно всадник на коня на него ринулся кот, оседлал терьерчика, вонзил в его бока острые когти, как жокей шпоры, стегнул будто хлыстом голым крысиным хвостом, и, дёргая за уши, как за уздечку, направил обезумевшего от боли и страха скакуна в шипящие тысячей кошек и котов двери. Чтобы он, собака, на всю жизнь запомнил, как связываться с котами, и щенкам своим рассказал!

   – Это не ездовая лайка! – запричитала женщина в розовых очках и поспешила за скачущим псом. – Это фокстерьер! Медалист!

   Очумевший от ужаса медалист на полном скаку вылетел на платформу, кувырнулся раз десять через голову, и уже без слетевшего с него всадника, устремился обратно на зов хозяйки в вагон.

   Двери захлопнулись, электричка тронулась.

   Победитель Зюзя остался шипеть на платформе один.

   Глава третья. В вагоне

   Ростик тоже побежал по вагону вслед за мяукающим всадником, и визжащим и лающим скакуном. А когда двери прямо перед его носом закрылись, и электричка поехала, попытался затормозить поезд, рванув «стоп-кран». Но его вовремя схватили за руки два подоспевших пассажира.

   – Зюзя потеряется! – вырывался Ростик. – Как он там один?

   – Не потеряется, – успокаивали маленького буяна крепкие парни, насильно сопровождая его обратно в купе. – Заруби себе на носу: «стоп-кран» можно дёргать только в случае аварии!

   – Сейчас и есть авария! – шумел Мишка. – Кот от поезда отстал! Он дороги не знает! Его волки съедят!

  Он взобрался на скамейку, просунул вначале голову, а затем и весь попытался протиснуться в открытую узкую форточку. Мишка, возможно бы, и вылез, и прямо на ходу, не смотря на всю свою толщину и неповоротливость, но подслеповатый старичок-грибничок и подоспевшие, сопровождавшие Ростика парни, втащили его за ноги обратно в вагон.

   – Зюзя честный кот! – размахивая вынутой из кармана бумажкой, не унимался Мишка. – Где это видано, чтобы кота с собачьим билетом как зайца на полпути из поезда высаживали?

  – Да ещё и хвост обдирали! – поддерживал друга Ростик. – Безобразие! Крысиный хвост коту сделали! С кисточкой!

   – Не огорчайтесь, мальчики, может быть это даже красиво, – попытался обманом успокоить друзей старичок. – Считайте кисточку прической. Как у льва. Ваш кот – маленький лев! У крыс не бывает на хвосте кисточек!

  – Никто вашего злюку не высаживал! – наоборот подлила масла в огонь женщина с повизгивающим на её руках терьерчиком. – Он сам выскочил! Взгляните, что он с моим Полканчиком сделал? Он весь дрожит! После всех этих скачек!

   – Зюзя не злой! Ваш пёс первый напал! – вступился за своего подопечного Мишка. – И зачем вы обманываете, что он медалист? Не ездовая лайка! Самая, что ни на есть, ездовая! Куда он нашего Зюзю увёз?

  – Не только ездовая, а ещё и скаковая! – поддакнул Ростик.

   – Ничего себе – фокстерьер! – не унимался Мишка. – То лает, то скулит, то снова гавкает! Он лайка! И очень громкая!

   – Жалко, конечно, что такой красивенький котик вышел, – стряхивая с соломенной шляпы поганки, снова подал голос старичок-грибничок. – Но очень-то не переживайте, ребятишки. Коты всегда возвращаются домой. Куда бы их ни завезли.

  – И кошечки тоже! И очень издалека! – затараторила девочка из соседнего купе с вытаращенными от переживаний за отставшего Зюзю глазами. – Я сама, то ли в «Мурзилке» читала, то ли в «Весёлых картинках» картинку раскрашивала, как одну кошечку случайно завезли. То ли из Швеции в Швейцарию, то ли из Австрии в Австралию. Так она через месяц обратно в трамвае приехала!

   – Сама ты весёлая картинка, – нагрубил Мишка испуганной девчонке. – То ли нераскрашенная, то ли перекрашенная. Что же, по-твоему, из Австрии в Австралию трамваи летают? Через океан!

   – К тому же деньги у Мишки остались, – добавил Ростик. – А Зюзя без собачьего билета никуда не поедет. И не полетит. Он честный кот, а не какой-нибудь заяц!

   – Только, пожалуйста, мальчики, не прыгайте больше на ходу из поезда! – испугались пассажиры, стали закрывать окна и на всякий случай выставили часовых – по два у «стоп-кранов», и троих – около Мишки и Ростика.

   – Поезжайте к своим мамам, игрушкам, бабушкам, – начали уговаривать часовые пленников. – Если уж ваш Зюзя на собаке кататься насобачился, то уж домой худо-бедно как-нибудь доберётся. Без вас.

   – А я могу в вашем купе уборку устроить, – предложила девочка с вытаращенными от переживаний глазами. – Чтобы вам было приятнее путешествовать.

   И она принялась наводить порядок – подняла корзинку, выбросила поганки и даже набрала в подарок старичку-грибничку от настоящих грибников вагона настоящих белых, красных и подберёзовиков.

   Но, не смотря на генеральную уборку, благородные грибы у соседа напротив, и все уговоры часовых, Мишка и Ростик вышли на следующей станции.

  Глава четвёртая. Гонка в пыли

   Пустынная станция называлась «Платформа Васькино». Поблизости поблёскивала речушка. Отделённая от железной дороги полосой зелёного леса, она убегала вдоль путей в те края, откуда и прибыла электричка. Туда же тянулась и желтеющая за речкой просёлочная дорога, с раскинувшимся за ней широким полем. К просёлку от платформы вела натоптанная тропинка и перекинутый через речушку пешеходный мостик. В общем, получалось так, что назад, в сторону Мурлышкино, куда и должен был отправиться по всем кошачьим законам отставший от поезда Зюзя, уходили сразу три дороги – железная, водная и просёлочная.

   Путешественники призадумались, как витязи на перепутье. Первым молвил слово толстый витязь Мишка:

   – Лучше всего по железной дороге пойти. На станциях буфеты бывают, с голода не умрём. – И он побрякал мелочью в кармане штанов.

  – Буфеты это хорошо. Но что-то я ни разу не видел, чтобы коты по рельсам ходили, – задумчиво возразил маленький витязь Ростик. – И по шпалам тоже. На железнодорожных путях нам Зюзю не догнать.

   – Тогда делаем плот, – придумал Мишка. – Идти не надо, он сам плывёт. Я речку узнал, это Когтистая, она около Мурлышкино протекает. Другой здесь нет.

  – Плот тоже, конечно, неплохо. Но что-то я ни разу не видел, чтобы коты плоты строили, – снова не согласился с предложением друга маленький витязь Ростик. – По речке нам Зюзю тоже не догнать.

  Постояв и поразмышляв немного, витязи выбрали самый трудный путь – просёлочную дорогу. На ней им предстояло, и голодать, и уставать. Но только на этом, самом сложном пути, по их разумению, они и могли нагнать Зюзю.

  Два витязя – толстый и маленький – перебрались по мостику через речку и ступили на пыльный, мягкий просёлок. Вскоре они сняли кроссовки и кинули их в сумку, чтобы приятнее было идти по тёплой пыли. Вначале путешественники шагали просто так, рассуждая о котах, о том, ловят ли они, оголодав, диких полёвок и умеют ли охотиться на летучих мышей. И о том, что шерсть на хвостах у котов отрастает быстро. Потом Ростик попробовал загребать пыль босыми ступнями. За ним поднялось небольшое серо-жёлтое облачко, ему это понравилось, и он побежал, превратив облачко позади себя в пыльную тучку.

   – Ты зачем на меня пылишь? – чихнул из неё Мишка.

   И он тоже побежал и даже опередил маленького Ростика. Теперь уже Ростик вначале расчихался в Мишкином облаке, как дряхлый мотор, но потом прибавил обороты и настиг друга. Тот не захотел уступить, и они запылили рядом, оставляя за собой два густых жёлтых шлейфа.

  – Так гоночные машины носятся! – крикнул Ростик пыхтевшему рядом Мишке. – В гонке «Ралли Дакар»! Я по телевизору видел. То одна вперёд выскочит, то другая! Ты, чур, «Камаз», а я – «Нива»!

   – «Камазы» всегда побеждают в ралли! У них мотор мощный! – крикнул на бегу Мишка. – А «Нивы» в ралли вообще не гоняются! У них движки хилые!

  – Раньше не гонялись, а теперь гоняются! Нормальные у них движки! – Ростик поднажал, и в доказательство своих слов, оставил друга позади, в густом пыльном облаке.

   Выскочить из этой жёлтой завесы и опередить лёгкую «Ниву» тяжёлому «Камазу» мешала не только излишняя полнота, но и объёмистая сумка с кроссовками.

   – Я, чур, превращаюсь в мотоцикл! – придумал Мишка. – В пустынный! Специальный!

  Он бросил сумку и взревел, будто гоночный, мощный, без глушителей мотоцикл. Рёв подстегнул его и помог догнать «Ниву». И друзья снова помчались рядом, оставляя позади себя два пыльных хвоста, сливавшихся в одну жёлтую тучу. Но вскоре специальный мотоцикл начал сдавать.

   – Может пешком попылим? – задыхаясь, предложил он.

   – Неинтересно, – не согласилась легковушка. – Пыль будет слабо клубиться!

  Но у мотоцикла от усталости уже начали подгибаться коленки. И грязный пот застилал глаза. Он уже совсем было решился отстать и исчезнуть в пыльной туче, но в последний момент вдруг сообразил:

   – Чур, я прицеп! Начинаем гонку «Ралли Дакар» с прицепами!

   Мишка ухватился за рубашку несущейся на полной скорости «Нивы». В пыль полетели пуговицы, легковушка не справилась с управлением, её занесло, она споткнулась о колдобины на обочине, и вместе с прицепом, подняв море брызг, свалилась с просёлка в тёплую, заросшую тиной придорожную канаву.

  Глава пятая. По морям, по волнам

   Путешественники сняли одежду, от которой расходились по воде грязно-жёлтые разводы, и бросили её подальше от места купания отмокать. После этого они дружно нырнули.

   – Это не канава! – появившись из воды и отфыркиваясь, крикнул Ростик. – Это река! Амазонка! Теперь я, чур, крокодил! В джунглях Южной Америки! А ты – индейская пирога!

   И хотя пирогу трудно спутать с пирогом, крокодил Ростик стал гоняться за туземной лодкой, пытаясь откусить у неё из-под воды кусок днища. Может, для того, чтобы полакомиться, если аллигатор всё-таки не разбирал где пирога, а где пирог. А может и для того, чтобы потопить лодку вместе с индейцами, и тоже, значит, но уже после потопления, полакомиться.

   – Чур, я теперь не пирога! – устав удирать и спасать борта и днище от острых крокодильих зубов, придумал Мишка. – Чур, я кит-кашалот!

   Мишка подпрыгнул и с размаху плюхнулся в воду, пустив огромную волну, по меркам канавы девятый вал, расплескавший по заросшим травой берегам мутную после погонь и ныряний, в тине и водорослях, жидкость. И теперь уже кит-кашалот стал гоняться за крокодильчиком, широко разевая пасть, и пытаясь проглотить тощенькое пресмыкающееся целиком.

   Пришлось Ростику срочно придумывать, что он китобойный корабль. И начать охоту на кашалота в южных водах Атлантики, целясь в кита подобранной на берегу канавы ивовой веткой вместо гарпуна.

   – Стой! – когда гарпун в очередной раз попал ему в хвост, потребовал Мишка. – Мы совсем забыли, что промысел китов давно запрещён!

   – Ну и ладно, – неожиданно легко согласился худенький и уже замёрзший, поэтому, корабль, и отбросил ветку-гарпун. – Запрещена, так запрещена. Что-то мы заплыли слишком далеко на юг, совсем близко ко льдам Антарктиды, – стуча зубами, добавил утлое китобойное судёнышко.

   – Так близко, что у тебя даже намерзает лёд на борта, – добавил толстый кашалот Мишка. – Как бы ты не затонул!

   И он попытался соскоблить лёд с бортов китобойного судна зубами.

   – Зачем кусаться? Давай лучше подплывём к Африке и оттаем на берегу. Чур, я теперь, бегемотик, – вылезая из воды и укладываясь в горячую пыль на дороге, придумал бывший китобоец. – Греюсь в саванне. Бегемотиков бесполезно кусать, – предупредил он настырного кашалота. – У них кожа толстая – только зубы сломаешь.

   – Тогда я тоже бегемотик. Меня тоже бесполезно кусать, – решил, куда больше смахивающий на это млекопитающее Мишка, укладываясь рядом.

   Два бегемотика долго жарились в грязи на солнце в Африке, переворачиваясь как блины на сковородке, и рассуждали о котах. На этот раз о том, за сколько дней смог бы Зюзя добраться домой, если бы спасся с потерпевшего крушение лайнера, где-нибудь в Океании. И едят ли котов, промышляющие на этих островах головами и скальпами, безжалостные людоеды.

  Вдруг главный бегемот Мишка приподнялся и замер, уставившись куда-то за канаву, будто сделавший стойку, охотничий пёс.

   – Как ты думаешь, – вглядываясь в зелёное поле, медленно и негромко, словно боясь спугнуть замеченную им неведомую дичь, спросил он, – бегемоты любят морковку?

   – Я думаю, что бегемоты очень любят сырую морковку, – тоже уставившись на поле, ответил Ростик. – Но терпеть не могут варёную – из супа.

  Глава шестая. Пир горой

   Теперь путникам не грозила голодная смерть – за канавой, где оседала и всё никак не могла успокоиться взбудораженная их бултыханиями муть, и стирались сами собой их штаны и рубашки, незамеченное ранее из-за ралли в пыли и погонь в переполненных опасностями водах Амазонки и в океанских волнах, простиралось огромное морковное поле. Жёлтые от налипших на них песчинок бегемотики, спешно перелезли через канаву, и начался пир горой .

   Сколько морковок Мишка съел сразу, за один присест, трудно было и подсчитать. Возможно, что даже и штук сто. Он выдёргивал самые крупные морковины, определяя их величину по торчащим сверху из земли буроватым бугоркам, собирал их в пук и волочил за зелёные хвосты к канаве . Там наспех, размашистыми движениями, держа связку за распадающиеся вершки, прополаскивал в мутной взвеси, и тут же, не отходя от канавы, как огромный заяц, жадно схрупывал вымытые с грехом пополам, корешки. Ростик, как ни силился угнаться за прожорливым, то ли ещё покуда бегемотиком, то ли уже за гигантским косым, проглотил куда меньше. Он старался всё-таки мыть овощи, как и положено, перед едой и не кое-как, а хотя, чтобы земля не хрустела на зубах. Ростик даже отбегал со своей связкой вдоль канавы в сторону, подальше, где вода была не так бурно взбаламучена их купаниями и Мишкиными полосканиями огромных красных пучков.

   Заморив червячка, Мишка прилёг на куче ботвы, отдышался, затем принялся пожирать морковку снова. Выходило у него уже не так быстро, да и казались морковки уже не такими сладкими, но Мишка всё равно набивал, пыхтя, свой живот, и как можно плотнее, теперь уже про запас.

   Насытившись до отвала, он решил заготавливать овощи впрок, чтобы взять их с собой в трудное и опасное путешествие. К этому времени живот у Мишки раздулся как бочка, и ему стало трудно наклоняться. Но он приспособился приседать.

   Натасканный им ворох был уже размером со стог, и уже почти скрывал Мишку, когда со стороны «Платформы Васькино» показалось подозрительное рыжеватое облачко. Вскоре пожиратели морковки смогли рассмотреть создающий эту тучку велосипед, настолько старинный, что его не зазорно было бы даже назвать и драндулетом, и маленького человечка, проворно крутившего педали этого древнего устройства. На велосипедисте, вернее – на драндулисте, была кожаная куртка, мотоциклетные очки, шлем, перчатки краги, на ногах – охотничьи сапоги.

   – Это агроном. В охотничьих сапогах едет. Значит, собирается охотиться за врагами урожая! – испуганно поделился мечущимися в его мозгу соображениями объевшийся Мишка.

  – А мы тут целую плешь в поле выели! – показал Ростик на тёмную среди зеленеющей морковки пролысину.

  – Сейчас самолёт по рации вызовет и будет нас раствором поливать – как жуков! – продолжал пугать сам себя и друга Мишка. – И к раме что-то привязано. Наверное, ружьё. Сейчас солью будет пулять!

  – А может быть и фоторужьё, – поделился и своими опасениями Ростик. – Сейчас на фоне плеши наши животы раздувшиеся сфотографирует и в газету пошлёт! Ещё и надпись какую-нибудь позорную придумает: «Грызуны поедают общественный урожай». И на всю школу нас ославит.

  – И на всё Мурлышкино! Бежим! – скомандовал Мишка.

   И позорные грызуны бросились наутёк.

  Глава седьмая. Прополка

  Но какой такой утёк мог быть у Мишки? С огромным-то животом! Он еле-еле передвигался по грядкам. Бежать ему мешал ещё и ворох морковки. Мишка прихватил его с собой, и бросить, как раньше сумку, не мог от жадности.

  – Мальчики, мальчики, стойте! – услышали грызуны за спиной скрипучий голос.

  Агроном в мотоциклетных очках и сапогах и в самом деле спрыгнул с драндулета, перебрался вброд через канаву и устремился за ними, размахивая над головой вовсе не фоторужьём, а Мишкиной оранжевой сумкой.

   – Улику уже захватил! Сейчас и нас арестует! – запаниковал Мишка.

   Агроном быстро нагнал еле ползущего по грядкам пузатого, нагруженного грызуна, остановил за руку и проскрипел:

   – Мальчик, это твоя сумка? С кроссовками. На дороге валялась.

   – Нет, – с испугу стал отпираться босоногий Мишка. – Не моя.

   – Морковку, конечно, немытую ели? – строго скрипнул агроном.

   – В канаве споласкивали, – ответил за друга Ростик.

   А Мишка начал оправдываться:

   – Всего-то ничего. Подумаешь – ерунда какая! Всего-то штук сто. А потом ещё даже и меньше ста. Какой пустяк!

   Мишкины оправдания очень удивили агронома.

   – И в тебя столько влезло? – скрипуче рассмеялся он. И добавил строго: – Но это вовсе не пустяк. Во-первых, лопнуть можешь. А, во-вторых, сам подумай – если сто человек, к примеру, по дороге пройдут и каждый съест по сто морковок, а потом и ещё, пусть даже и меньше ста, что получится?

   – В каждого столько не влезет, – поправил агронома в его расчётах Ростик.

   – Только не надо нас в милицию сдавать. Мы заплатим, – захныкал Мишка, вытаскивая из кармана мелочь. – Где ваша касса?

   – Здесь только одна касса! – как ржавая дверь, хохотнул агроном. – На платформе Васькино. Но там морковкой не торгуют.

   – Ну, пожалуйста, не надо нас в газету фотографировать. Мы отработаем, – ныл Мишка. – Мы всё поле перепашем.

   Это предложение неожиданно понравилось агроному.

   – Всё поле не надо, – скрипнул он. – И перепахивать не требуется. А вот две грядки прополите, как следует. Каждый по одной. Это будет по справедливости!..

   Через пару часов, окончив работу, усталые грызуны-пропольщики вернулись с дальнего конца поля на пыльный просёлок. На противоположной, не выпачканной грязными волнами от их бултыханий обочине дороги, они обнаружили на зелёной травке собственную чистую, выстиранную одежду . Рядом лежали древний драндулет с привязанными к раме складными удочками, кожаная куртка, мотоциклетные шлем, очки, краги. И тут же в охотничьих сапогах, джинсах и в рубашке-ковбойке расположилась на обочине... сухонькая старушка. Это и был тот самый, напугавший до смерти грызунов агроном – у страха-то глаза велики!

   Мишка от возмущения чуть язык не проглотил.

  Глава восьмая. Мишкина коварная затея

   «Надо же, вокруг пальца обвела! – возмущался Мишка. – Как двух дураков! Тоже мне – агроном! Из-за её этих сорняков теперь Зюзю не догоним!»

   Он трясся, свесив ноги, на багажнике драндулета позади старушенции, ловко крутившей педали, и сокрушался о потерянном на прополку времени. Ростик беззаботно трясся на раме.

   Мишка совсем забыл, что никто его вокруг пальца не обводил – он сам от страха всё перепутал. И если на то пошло, не так уж долго они, как два дурака, пололи грядки. Куда дольше парой грызунов объедались морковкой, грелись в грязи бегемотиками в Африке, кусали друг друга китами и крокодилами в южных водах Атлантики и в Амазонке, и опыляли жёлтой пылью на «Ралли Дакар» в пустынях Аргентины. Мишка даже не подумал о том, что на удивление резвый бег старинного драндулета ускорял преследование Зюзи во много раз. Не оценил он и предложение Татьяны Николаевны – так звали старушку, подвезти их по пути до озера Пушистое, и даже выстиранную с мылом одежду. Мишка не захотел понять, что Татьяна Николаевна всей душой сочувствовала путешественникам. Ведь у неё дома у самой остались кот Валерьян и кошка Валерьянка, несусветные обжоры. И она накручивала километры, чтобы преподнести им сюрприз – наловить известных всем котам и кошкам округи необычайно вкусных пушистовских ершей.

   Когда они добрались до озера, день уже клонился к вечеру и путники решили переночевать у костра. Пока они ловили рыбу, разжигали огонь, солнце спряталось за макушки возвышавшихся над озером деревьев. На ужин Татьяна Николаевна сварила на костре наивкуснейший суп из пакетика под названием «Харчо», поджарила головастых рыбёшек и до отвала накормила путешественников.

   – Ешьте, ешьте, – потчевала она. – Валерьяну и Валерьянке я с утра ещё наловлю. На зорьке-то самый клёв!

  Но даже суп-харчо и пахнущие дымком, обожаемые местными котами и кошками ёршики, не смогли смягчить Мишкиного гнева. И как только старушенция удалилась в темноту на озеро мыть посуду, он шепнул Ростику:

   – Посмотри, что я нашёл. Когда хворост собирали.

   Мишка подвёл Ростика к кусту ивы неподалёку от костра и показал с десяток припрятанных им небольших обломков шифера.

   – Шалаш будем строить? Крышу крыть? – не понял Ростик.

   – Сам ты шалаш! К тому же без чердака! – разозлился Мишка. – Ты что не знаешь, что шифер это взрывчатка? Если его в огонь бросить, он нагреется и ка-ак бахнет! Головешки в разные стороны! В кромешной тьме!

   – Салют в честь приезда? – обрадовался Ростик.

   – Пусть будет салют, – не стал спорить Мишка. – Но главное – старуху напугаем. Во время чая. До смерти. Чтоб больше никому очки не втирала, что она агроном.

   – Мишенька! – послышался в это время с берега голос коварной обманщицы. – Ты чаю с печеньем хотел! Забери у меня котелок с чистой водой! Повесишь над огнём – пусть греется. А я пока сковородку песочком потру! Чтоб блестела!

   – Я счас! – буркнул Мишка и умчался в темноту.

  Глава девятая. Салют в кромешной тьме

   «Головешки в разные стороны в темноте – это, конечно, красиво! – мечтал Ростик, подкладывая взрывчатку в огонь. – Но Татьяну Николаевну всё-таки надо будет предупредить, что сейчас из костра кое-что ка-ак бахнет! В честь приезда. Чтобы она не очень испугалась. Не до смерти».

   В это время на озере послышался звучный всплеск, будто нырнула крупная щука, или крокодил, или даже кит-кашалот. И тут же разнёсся в ночной тишине Мишкин крик:

   – Тону! Спасите!

   Ростик поскорее сунул в раскалённые угли оставшиеся заряды и поспешил на помощь. По пути он наткнулся на утопленника. В иле, тине и водорослях, как водяной, тот мчался к костру.

   – Поскользнулся, – объяснил водяной Мишкиным голосом. – С берега рухнул! Еле выплыл – глубина!

   – Мишенька, где же ты тонешь? – послышался с берега скрипучий голос Татьяны Николаевны. – Здесь же везде по колено!

   – Я пошутил! Попугать хотел! – сложив руки рупором, крикнул в темноту несостоявшийся утопленник. И велел Ростику: – Иди за котелком – теперь твоя очередь в воду падать!