Текст книги "Котёнок на тропе войны (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Котёнок на тропе войны – Юрий Артемьев

Глава 1

Бодро шагая по тротуару, я не переставал думать. Тщательно прокручивая события своей эпической битвы в вагоне электропоезда, я поймал себя на мысли о том, что в последнее время действую, без какого бы то ни было участия Инги. Я думаю один, я принимаю решение один, я действую один.

– Почему, Инга?

Инга откликнулась как то не сразу:

– Я сама не понимаю, что происходит. Меня как бы всё меньше, а тебя – всё больше. Чувствую себя ненужной и лишней. У тебя есть цель. У тебя есть план… планы на будущее. У меня уже нет ничего. Моих обидчиков ты убил. Зло наказано, добро торжествует. А я не нужна.

– Нужна, Инга! Очень нужна!

– Зачем?

– Ну, хотя бы затем, что в этом мире у меня нет никого кроме тебя. И наше будущее существование зависит не только от меня, но и от тебя.

– Я боюсь помешать тебе. Тогда в вагоне, когда вошли эти… Я испугалась. Я спряталась. А ты, не раздумывая, встал и… Ты их убил?

– Точно не знаю. Когда уходил, были живы. Хотя, я придерживаюсь обычно других принципов. Хороший враг – мёртвый враг!

– Меня это тоже пугает. Когда ты говорил про убийц и маньяков… Я была согласна, что их надо остановить. Но убивать всех подряд.

– Ты разве не поняла? Это была не просто вагонная шпана. Они были готовы бить, насиловать, резать. Может даже и убивать. Это уже за гранью. Потом, обычно уже на суде, такие подонки плачут: Пожалейте! Мы не хотели. Мы больше не будем… А их мамаши и папаши обвиняют всех вокруг в том, что наказали и посадили их деточек. Невинных овечек, которых злые дяди огульно обвиняют в преступлениях, которые их деточки не совершали. Ну, а то, что их «невинные деточки» – уже законченные подонки… Это их не волнует. Если бы я не остановил этих «добрых мальчиков», то что бы они сделали с теми девчонками?

– Ну… Ту, что постарше… Могли и ножом пырнуть. Ведь она дала отпор их главарю… Здорово ты его назвал – «главный бабуин»!

– Она не дала отпор. Она только попыталась дать ему отпор. И этим самым только его разозлила. Вот он и достал нож. А уж убил бы он её или только порезал… Кто же знает. История пошла по другому маршруту. Такие твари сильны лишь в стае. И нагло они себя ведут лишь со слабыми. Был бы в вагоне хотя бы один сотрудник милиции в форме, то они просто бы прошли через вагон и никого не тронули бы. Их время ещё не настало. Их время придёт позже. Лет через двадцать, в девяностых, их и менты бы не остановили. А в руках у них были бы уже не ножи, а пистолеты.

– Неужели такое будет?

– Будет, Инга… Будет. И с этим я, увы, ничего не могу поделать. Исторические процессы – это как поезд, локомотив который летит с огромной скоростью. И с пути его не свернуть одному человеку.

– А если этот человек машинист? Он просто затормозит, и остановит поезд.

– Ну, во-первых: поезд нельзя остановить так вот сразу. А во-вторых: Я – не машинист. Я не могу в одиночку изменить историю.

– А ещё можно на рельсы что-нибудь положить и поезд сойдёт с рельсов…

– Ага. И при этом погибнут невинные люди, едущие в этом поезде. А может и ещё кто-то в том месте, где поезд слетит со своего пути. Это называется революция. Всё резко меняется. Но при этом гибнут люди. Много людей. Много ни в чём не виновных людей.

– Значит, нет смысла что-то пытаться сделать?

– В глобальном масштабе – нет. Но можно слегка подчистить этот мир и сделать его хоть немного, но чище.

– Убивая злодеев?

– Да. Но при этом я… Мы, тоже попадаем под категорию злодеев. Как минимум в глазах ментов. А то и в глазах обычных людей. Ты заметила, как смотрели эти девочки? Как они смотрели на нас?

– На тебя. Я тут ни при чём…

– Хорошо. На меня. Как они смотрели на меня, когда я положил этих гопников? Как на что-то мерзкое и гадкое. Я для них был таким же, как и те, кто к ним приставал за несколько секунд до этого. Шпана, хулиган, бандит. Кто угодно, только не герой-спаситель. Они не успели понять, какая опасность им грозила. Они не успели толком даже испугаться этих троих. Это я, уже мысленно прокрутив возможное развитие событий, принял решение и ликвидировал угрозу. Но они увидели лишь, как страшный человек избил сразу троих. В их глазах я был страшнее того, что могло бы произойти с ними. Если те трое были для них страшной угрозой, то насколько я страшнее их, если за минуту раскидал их в разные стороны? Они меня боялись. Так и остальные люди не оценят того, что я планирую сделать. Для них убитый учитель по фамилии Чикатило будет жертвой. А я, если меня поймают – убийцей.

– Но он же…

– А как им это доказать? Люди редко смотрят глубоко. А на поверхности будет лишь мёртвый учитель и злобный злодей.

– Теперь я знаю, кто ты… – хихикает Инга. – Ты злобный злодей.

По дороге, обогнав меня, притормозил 412-й Москвич ярко-жёлтого канареечного цвета с синей полосой на борту. Белым по синему отчётливо читалась надпись на этой полосе «МИЛИЦИЯ».

Милиция? Я напрягся, но продолжал спокойно идти, не меняя направления своего движения. В голове роились тысячи мыслей сразу. Неужели менты уже обнаружили побитых мною «мальчиков», опросили свидетелей, установили словесный портрет «виновного», и сейчас меня будут брать… Нет. Времени прошло слишком мало. Тогда что? Просто проверка документов? Тут можно проскочить. Я еду в Ивановскую область. На Родину. После окончания восьми классов. Там, я получу паспорт и т. д. Можно отмазаться, если глубоко копать не будут.

Так. Ещё что-нибудь?

Не знаю. Мало информации.

Водительская дверь «Москвича» распахнулась. Молоденький милиционер с двумя звёздочками на погоне вышел из машины и направился ко мне. Лейтенант. Почему один? Обычно в экипаже есть сержанты, рядовые. И для проверки документов или для задержания «злодея» первым выскакивает обычно тот, кто званием пониже… Может остальные в этом экипаже – майоры и полковники? Бред. Что же происходит?

– Молодой человек! Задержитесь на минутку!

«Молодой человек»? Обычно в лексиконе ментов звучит: «Гражданин!». Странно.

– Вы мне? – голос мой немного хрипит… Наверное продуло после поезда. Ну. Да. Там я разогрелся, а потом на мороз… Хотя какой мороз. Так себе…

– Да. Есть пара вопросов…

Ага. Всё-таки есть вопросы…

В это время распахивается передняя пассажирская дверь и выходит… Да. Та самая дама, что сопровождала девочек в поезде. Блин. Её тут только не хватала. Сейчас на меня обрушится груз обвинений за произошедшее в вагоне. Но, неожиданно, она обратилась к лейтенанту?

– Коля! Ну, что ты напал на бедного мальчика. Он… Он так помог нам. Он заступился за нас.

Милиционер немного потупился.

– Да, я…

А женщина подошла ко мне и просто поинтересовалась:

– Ты куда идёшь? Ночью у нас автобусы уже не ходят. У тебя есть кто-то нашем городе?

– Нет. Я тут никого не знаю. А иду… Наверно в сторону большого шоссе. Мне надо добраться в Ивановскую область. А на шоссе я могу поймать попутную машину.

– Ночью? Ты скорее под машину попадёшь, чем тебя кто-то подвезёт. Давай. Ты поедешь с нами. У нас переночуешь, а утром… Утром Коля тебя подвезёт до поста ГАИ. А там, тебе помогут. Найдут попутную машину. Поможешь, Коля?

Милицейский лейтенант, только кивнул в ответ.

Вот это расклад. Что бы это значило?

– Мне не очень-то удобно. Вы меня даже не знаете и вот так просто приглашаете к себе домой незнакомого человека?

– И не спорь! – безапелляционно заявляет строгая дама. – Садись в машину!

Скинув рюкзак с плеча, я сажусь на заднее сиденье, слегка придавив сидящих там девчонок. Они смотрели на меня очень настороженно. Взрослые сели спереди. А Коля, ловко переключая передачи, повёл машину по ночным улицам Орехово-Зуева.

Глава 2

Девочку со скрипкой мы высадили у одиноко стоящего на окраине частного дома. Её встречали родители. Маленький толстый мужчина. Из его достоинств можно было выделить плешь на полголовы и выдающийся нос. Полноватая женщина, типичная «еврейская мама» закидала свою дочь сразу миллионом вопросов? «Как всё прошло, Софочка? Тебе дали там поесть? Ты не замёрзла… и т. д. и т. п.» Вопросы не кончались. Было видно, что девочке было не очень комфортно от такого показного внимания со стороны заботливой мамы.

Не задерживаясь, мы отправились дальше. Коля привёз нас к новому девятиэтажному дому с одним подъездом.

– Ты езжай, Коля. Мы тут сами разберёмся.

– Но…

– Не спорь. Ты утром заедешь?

– Да. После развода, часов в десять нормально будет?

– Нормально. Можно и попозже. Я выходная, а Ленка в школу не пойдёт…

– А…

– Всё. Езжай, Коля!

Бросив на меня типично ментовской прощупывающий взгляд, лейтенант-Коля, хлопнув дверью, завёл машину. Не успел жёлтый «Москвич» скрыться за углом, а строгая дама уже сказала: «Пошли!» и вошла в подъезд. Закинув рюкзачок на плечо, я пошёл вслед за неё. Та, кого в разговоре назвали Ленкой. Уже скакала по ступенькам впереди нас.

Мы поднялись на лифте до шестого этажа. Крайняя слева от лифта квартира встретила нас тишиной. Нас явно там никто не ждал.

– Раздевайся, проходи на кухню! – это, обращаясь ко мне.

– Ленка! В ванную! – это уже не мне.

– Ну, мам.

– И не спорь!

Значит всё-таки мадама – это мама. Без строгого пальто, она оказалась довольно стройной, но не худой, женщиной лет тридцати. Спортивная такая тётя.

Я повесил куртку на вешалку в прихожей, а кепку бросил на верхнюю полку. Ботинки на обувную полочку. Рюкзак просто оставил на полу у входной двери.

– Вон тапочки…

Мне достались растоптанные тапочки на несколько размеров больше чем надо… Видимо специальные, гостевые.

Всё кругом было до боли знакомо. Сколько я видел таких квартир. Вполне упакованных по советским меркам, но всё же бедноватым по меркам моих двадцатых годов двадцать первого века.

На кухне я сразу же прошёл к мойке и тщательно вымыл руки с мылом, чем заслужил одобрительный взгляд хозяйки квартиры. Ну а потом я уселся на табуретку у кухонного столика и молча наблюдал, как накинувшая кухонный фартук гостеприимная женщина суетится между плитой и холодильником. Холодильник я узнал сразу. Это был именно тот, который стоял на моей кухне в моём детстве. Первый прямоугольный холодильник ЗИЛ. Я помнил его до мельчайших деталей. Оставаясь один после школы, я из него извлекал то, что оставляла мне мама на обед. Кастрюльку с супом. Или ещё чего вкусного. А ещё, проявляя самостоятельность я уже в первом классе стал сам себе делать яичницу с колбасой или просто поджаривал гренки из чёрного хлеба на подсолнечном масле. Родители работали долго. Мама в семь приходила с работы, а папа и того позже. Когда как… Ну а я кулинарил от души в меру своих детских разумений. Делал блинчики, жарил картошку с луком… Нет. Тут я соврамши. Лук я тогда ещё не любил. Просто жарил картошку. Нарезал тонкими дольками и жарил с солью…

Почему-то мне стало по-домашнему уютно. И эта кухня… И эта женщина, нарезающая сейчас бутерброды.

– Как я могу к вам обращаться?

– Меня зовут Ирина Анатольевна. А тебя?

– Саша.

– Ты сам откуда?

– Сейчас или вообще?

– Да… Давай мы сначала попьём чаю, а потом ты подробно мне расскажешь о себе. Если, конечно…

– Хорошо. Давайте начнём с чая.

Она мило улыбнулась. Странно. В ней почти совсем не осталось той напускной строгости, которая была раньше. Видимо Ирина дома и Ирина Анатольевна вне дома – это два разных человека.

Чай был вкусный. Индийский. Со слоном. Хозяйка заварила его в маленьком фарфоровом чайничке. А уж потом после того, как были готовы бутерброды с докторской колбасой, и на столе появилась хрустальная вазочка с шоколадными конфетами, разлила по небольшим чайным фарфоровым чашкам.

Я никогда не любил этот чайный ритуал при приёме гостей в советские времена. Из сервантов появлялись красивые чашечки из сервиза. Обычно эти сервизы изображали музей тщеславия, красуясь за стеклянной витриной полированных шкафов. Я всегда любил простой бокал объёмом примерно триста пятьдесят миллилитров. Кружку скорее всего. Но не железную эмалированную или алюминиевую кружку. Это, скорее всего ближе к деревенскому быту. Кружка должна быть или стеклянной, или керамической. Я не буду долго обсуждать разницу между фарфором и фаянсом, но скорее всего я в своём будущем чаще пользовался фаянсовыми кружками. И они меня вполне устраивали и по объёму и по качеству.

Но сейчас передо мной стояла симпатичная фарфоровая чашечка с ажурной ручкой. Для моей нынешней девичьей руки в самый раз. Но не моё… Как ни крути.

Заметив мой слегка иронический взгляд на чашку с чаем. Ирина Анатольевна спросила:

– Что-то не так?

– Нет. Спасибо! Всё нормально. Просто боязно пользоваться такой красивой хрупкой чашечкой. Боюсь сломать или разбить.

А у неё и смех замечательный, мелодичный, как звон колокольчиков.

– Не бойся! У меня ещё есть… Но это не значит, что надо всё обязательно бить и ломать…

– Я постараюсь.

Чай был обжигающим, и я подул на него. Взяв шоколадную конфету из вазочки, я развернул фантик и откусил половину. Конфета была из разряда больших. Та самая знаменитая «Ну-ка отними!». На фантике девочка дразнит конфетой собаку. Что сказать? Вкусно. Как в детстве.

Запивая конфету чаем, я внимательно наблюдал за женщиной, а она так же наблюдала за мной. Эти гляделки длились и во время поедания одного из бутербродов. Прервалось наше обоюдное разглядывание лишь когда из ванной появилась Ленка в ситцевом халате.

– Так, Лена, пора спать.

– Ну, ма-ам…

– Время уже поздно.

– А чай?

На лице строгой мамы боролись какие-то внутренние чувства, но победила добрая мама, которая не могла оставить ребёнка голодным.

– Ладно. Быстренько пей чай и спать!

Довольная девочка взгромоздилась на табуретку напротив меня. Теперь меня рассматривали уже две пары глаз.

Делая вид, что не замечаю повышенного внимания к себе, продолжаю поедание уже второго бутерброда.

Маленькая Ленка тоже не особенно торопится «быстренько» пить свой чай. Сейчас видно, что по возрасту она меня (Инги) моложе. Лет двенадцать, не больше. Её любопытство было неподдельным.

Допив уже вторую чашку, я уже был готов отвечать на вопросы Ирины Анатольевны, но она их не торопилась задавать. Видимо хотела дождаться ухода любопытной дочери. Но меня присутствие девчонки не стесняло.

Я не стал долго раздумывать. Мне нравились эти люди. Люди, которые не побоялись пригласить к себе домой незнакомого человека на ночь глядя. Люди, которые даже не спросив ещё кто я и откуда, уже обогрели и накормили путника. Простые хорошие люди.

– Ирина Анатольевна! Вы хотели у меня что-то спросить?

– Да… – она слегка замялась. – Да. Расскажи о себе! Кто ты, откуда?… Куда?

– Меня зовут Саша. Саша Котова.

Вы бы видели их изумлённые вытянутые лица. А глаза? Вот это были глаза!

– Ты?… Ты – девочка? – строгая мама исчезла. На её месте теперь была удивлённая девочка, которую обманул фокусник, подсунув пустой фантик вместо конфеты.

– Ты – девочка? – присоединилась к ней её дочь.

– Да… – спокойно ответил я. – Могу показать документы.

– Покажи! – требовательно попросила мама Ира.

Я пошёл в прихожую и извлёк из внутреннего кармана куртки свои документы на имя Александры Котовой. Свидетельство о рождении, аттестат об окончании восьми классов школы-интерната, справку о смерти мамы, Светланы Ивановны Котовой.

Ирина Анатольевна читала внимательно. А прочитав, задала мне вопрос:

– Тебе пятнадцать лет?

– Да. В этом году уже и шестнадцать будет осенью.

– А на вид тебе меньше.

Вот же глаз-алмаз. Сразу подмечает все несоответствия документов и внешнего вида.

– Ну, вот такая я маленькая…

– Ты окончила восемь классов в прошлом году.

– Да. А потом я попала в больницу и почти полгода пролежала там…

– И чем ты болела?

Я не стал долго и нудно перечислять то, что со мной приключилось. Просто встал и задрав водолазку, показал свой изборождённый шрамами живот.

– Какой кошмар! Что это? – если Ленку мои шрамы просто напугали, то женщина прекрасно поняла, что повреждения моего организма просто огромны.

– Ирина Анатольевна! Давайте я потом, попозже всё вам расскажу. А сейчас можно ли мне принять ванну или хотя бы сходить под душ.

– Да, да, конечно., – она засуетилась. – Лена! Иди спать!

На этот раз дочь послушалась и молча удалилась с кухни. Мне вручили большое вафельное полотенце. Достав из рюкзака запасные трусы и майку, я зашёл в ванную комнату. Ещё стоял пар после Ленки. Заткнув пробку, стал наполнять горячей водой белую эмалированную ванну. Раздевшись, окунулся сразу с головой. Ванна была нормального размера, а я для этой ванны – мелковат. Но как же хорошо!

Глава 3

Блаженство. Как давно в последний раз я принимал ванну? Пятьдесят лет тому вперёд? Или семь лет назад?

– Инга! У вас дома была ванна?

– Маленькая. Такую называют сидячая. Но с душем. А в такой большой я в первый раз. В интернате был только душ.

– Наслаждайся! Когда ещё в следующий раз удастся такое?

Я с удовольствием валялся, отмокал в горячей воде. Натирал себя мочалкой с земляничным мылом. Стоя под струями душа я мыл голову шампунем «Лесной» из стеклянной бутылочки. Кто придумал делать шампунь в стеклянном флаконе? В ванной его легко можно выронить из рук и разбить вдребезги о кафельную плитку или о край ванной. Шампунь плохо мылился и щипал глаза. Даже не смотря на то, что я зажмурился, едкая пена всё равно уже начала своё гнусное дело. Глаза мои горели огнём.

Вдруг я почувствовал лёгкое дуновение. Как будто сквознячок прошёлся по мокрому телу. Я открыл глаза, и не смотря на разъедающую их пену, глядел на заглянувшую в дверь ванной комнаты Ирину. А она пристально смотрела на меня. Это длилось примерно с минуту. Видимо удовлетворив своё любопытство и убедившись, что я именно ТА, за кого себя выдаю, женщина закрыла дверь. А что? Я её понимаю. Мои слова и документы ни о чём не говорили. Одет я был под мальчика. Дрался, как мужик. Что она должна была подумать? И даже когда я объявил о своей принадлежности к женскому полу, сомнения в моих словах у неё остались. Ну, теперь все непонятки должны быть развеяны. После созерцания моего голенького тельца под душем, вряд ли кто примет меня за мальчика. Хы…

После ванны я чувствовал себя свежим и чистым. Но видимо очередной очень длинный день давал себя знать. Глаза уже просто слипались. Спать хотелось неимоверно.

– Я постелила тебе. Вон там, на раскладушке.

Раскладушка! Советская раскладушка – это нечто. Скрипучий монстр. Сколько воспоминаний. Почти в любой советской квартире всегда такая была в запасе, для гостей. И у нас, в той моей жизни тоже. Когда у моих родителей оставались ночевать родственники из Ленинграда, то их клали спать на мой диван, а мне выставляли раскладушку, достав её из кладовки. Тогда она провисала почти до пола под моей тушкой. Я был довольно крупным и спортивным мальчиком. Сейчас же эта конструкция из гнутых трубок лишь чуть скрипнула, приняв моё лёгкое девичье тело.

Заснул я практически сразу, мгновенно провалившись в долину снов. Кстати, снов мне в эту ночь никаких не снилось.

Разбудила меня утром Ленка. Ну, скорее всего не сама Ленка, а шум ею производимый. Видимо стадо слонопотамов отдыхает по сравнению с этим бедствием по имени Ленка.

Я открыл глаза. В окно заглядывало солнышко. На кухне позвякивала посуда. А в другой комнате снова что-то брякнулось на пол, издав очередную порцию шума. По коридору прошлёпали мамины тапочки, и из соседней комнаты раздались звуки приглушённого разговора. Мама читала нотации своей расшалившейся девочке.

Я потянулся и встал с раскладушки. Жалобно скрипнув подо мной, моя временная кровать отпустила меня из своих объятий.

– Доброе утро!

Это я сказал проходящей мимо по коридору Ирине Анатольевне.

– Доброе! – сказала мне женщина, пристально меня оглядывая., – Проснулась уже?… А почему у тебя вся одежда… мужская?

– А так удобнее путешествовать. Да и к мальчишкам цепляются меньше.

– Ну, да… – глубокомысленно и задумчиво проговорила Ирина., – Иди умываться. А потом – завтракать!

Тон её был непоколебимым и возражений явно не принимал. Она точно хозяйка в этом доме. Интересно, а где тогда хозяин? И кто такой лейтенант-Коля? Ещё вчера в ванной я заметил, что следов мужчины в этом доме нет. Ни бритвы, ни помазка. Да и в прихожей не было мужских вещей. Типичное женское царство. Но меня это в принципе не касается. Сейчас поем, да и отвалю. Типа: Спасибо этому дому, пойдём к другому…

Зубную щётку я купил ещё в Ленинграде. Имея большой опыт общения со стоматологами в прошлой жизни, в этой я тщательно заботился о своих зубах. Да и вообще о своём здоровье. Не считая того, что меня изуродовали, а потом и искромсали в больнице. В остальном проблем со здоровьем не было. Да и регенерация после операции у меня прошла на удивление быстро. Это и врачи замечали, списывая на то, что организм молодой. Но я подозреваю, что не всё так просто. Скорее всего, перемещение во времени моего сознания как-то повлияло на организм Инги. Кто-то скажет, что это фантастика и такого не может быть. А перемещение и вселение сознания взрослого мужика в юное тело погибшей девочки – это не фантастика? Да. Я не оговорился. Именно погибшей. Потому что с такими травмами шанс выжить у Инги был ноль, ноль, ноль, ноль… И чудо было не только в том, что нам с Ингой удалось выжить, но и в солидном укреплении организма. При сохранении внешней субтильности. Возможности тела возросли многократно. Я в этом убедился, когда расправлялся с гопниками в вагоне. Действовал то я машинально, на рефлексах, но мои удары были гораздо сокрушительнее, чем просто удары тринадцатилетней девочки весом в сорок килограмм. Прям супергёрл какой-то получился.

На завтрак была каша. Да что там… КАША! Вкусная манная каша. Ленка немного капризничала, а я съел всю тарелку и попросил добавки. Мама Ира с видимым удовольствием снова наполнила мою тарелку. Было видно, что ей было приятно кормить меня. А манную кашу я любил с детства. Ещё с того детства, моего.

Ленка отказалась доедать свою порцию, и мать её благосклонно отпустила. Девчонка ускакала в свою комнату.

Забрав у меня во второй раз опустошённую тарелку и отправив её в раковину, Ирина Анатольевна пристально посмотрела на меня и спросила:

– Расскажешь мне то, о чём вчера не договорили?

– Расскажу… – и я начал рассказывать.

Конечно, моя история была насквозь выдуманной, как голливудское кино, но при этом, как американские сценаристы пишут в титрах: Основано на реальных событиях.

Так что, смешав в одну кучу историю Александры и историю падения с крыши Инги, а также и историю потери ею после этого памяти о том, что с ней было. Короче. Получилось всё складно, и врал я самозабвенно. Но в своём вранье, я был настолько искренен, насколько это было возможно. Это, наверное, наследие школы-интерната. Сколько там душещипательных историй можно услышать от воспитанников. Там не только Голливуд, но и Болливуд отдыхает и плачет от умиления..

Мне кажется, что мне поверили. По крайней мере, судя по намокшим глазам Ирины Анатольевны было ясно, что моя история её проняла. Ну, что же? Значит я настоящий врун, раз мне верит такая опытная женщина. Пытаясь вжиться в придуманную историю, чтобы соответствовать своим новым документам, я сам так поверил во всё придуманное, что порою казалось, что и город Пучеж в Ивановской области, и родная тётя Наташа в городе Армавире, это реальная часть моей реальной истории. Так всегда бывает. Если веришь в своё вранье, то и другие поверят. Кстати, про то, что тётя Наташа уехала работать в Армавир, я не упомянул. Придерживаясь своей легенды, я всего лишь сообщил информацию, что у меня есть родная тётя, сестра моей мамы.

– Ну и куда ты дальше?

– Поеду в свой родной город. Осенью получу паспорт. Устроюсь на работу.

– Куда планируешь пойти работать?

– В Иваново много текстильных комбинатов. Там всегда требуется «свежее мясо».

– «Свежее мясо» – интересное выражение, – усмехнулась моя собеседница., – Деньги то у тебя есть на дорогу?

– Есть, спасибо…

– Тебе спасибо, Сашенька!

– За что?

– Ты нас спасла от тех подонков.

– Да, ладно…

– И вовсе не ладно. Я не сразу поняла, от какой беды ты нас уберегла. Ведь эти…

– Ирина Анатольевна! А разве я могла поступить иначе?

– Но ведь другие, те кто были в вагоне, сбежали…

– А я не другие. Я сама другая. Не такая, как все.

– Я это заметила. Слушай! А ты точно хочешь путешествовать в этом костюме, играя роль мальчика в дороге.

– Ну, у меня сейчас даже нет ничего другого, чтобы переодеться.

– А хочешь, я дам тебе что-нибудь из Ленкиных вещей? Она, не смотря на возраст, покрупнее тебя будет. И кое-что из того, что ей мало, тебе может оказаться в самый раз.

– Ну, я не против, если Вам не жалко.

– Для тебя – не жалко.

И мы пошли в комнату к Ленке. Посвятив дочь в свою задумку, мама Ира начала ревизию шкафов. Малолетняя проказница восприняла всё это, как новую игру и мы все втроём погрузились в недра одёжного шкафа. Ну, прям «дверь в Нарнию»… Почти…

В результате почти двухчасового марафона, я был полностью экипирован. Некоторые вещи маленькой жмотнице были так дороги, что она не хотела с ними расставаться. Несмотря на уговоры матери. И несмотря на то, что эти вещи были ей уже безнадежно малы, а мне в самый раз. Но, в конце концов, я оказался одет, как девочка. И когда к нам приехал лейтенант-Коля, то он реально офигел. Вечером он оставлял дома у родной сестры незнакомого мальчишку, а с утра мальчишка превратился в незнакомую девчонку.

Да. Он оказался младшим братом Ирины. Отслужил срочную службу в армии, и окончив школу милиции, устроился работать в местном РУВД. О происшествии в вагоне сестра ему рассказала усечённую версию произошедшего. Дескать, приставали хулиганы, а Саша их прогнала. Ну и слегка побила.

Конечно, как сотрудник милиции он сможет позже узнать подробности. Но раз он ещё не узнал, то значит трупов в вагоне пока не нашли. Или «трупы» ушли на своих ногах… А побитая шпана не всегда обращается в милицию с заявлением, что их побили. Для них это западло. Ну и ладно. Мне это только на руку.

Коля «практически добровольно» вызвался подбросить меня до поста ГАИ на Владимирской трассе и помочь мне поймать машину до Иванова. Ну а я уже стал подумывать: А оно мне надо это Иваново? Это ведь я только для Ирины озвучил версию, что мне туда надо. Наверное, придётся всё же воспользоваться помощью Николая. Хотя сам он не сильно горел быть добровольным помощником несовершеннолетних путешественников. Это его Ирина настропалила. И настойчиво так попросила. А настаивать на своём она умеет. Серьёзная женщина. Преподаватель музыки в местной музыкальной школе.

Я переоделся в мальчика, а свои девичьи обновки сложил в рюкзак. Прощаясь со мной, Ирина меня обняла и сказала:

– Если возникнут какие-либо проблемы и будешь где-то рядом, заезжай, не стесняйся! Адрес знаешь.

А я пообещал, что как только так сразу. Хотя твёрдо знал, что вряд ли когда-нибудь увижусь с этой милой женщиной и с её любопытной и шумной дочкой.