Текст книги "Уши в трубочку"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

ГЛАВА 10

Я тяжело, с достоинством, опустился в кресло. Оно угодливо приняло форму моей задницы, что значит за галактическим океаном делано, качество не моей родной мануфактуры, в моем кресле не заснешь, а здесь релаксируй себе, в таком кресле всегда по онлайну будешь битым в кваке.

Торкесса потрясла за рукав.

– Не спи! Если надо расслабиться, я сейчас помогу тебе с твоими проблемами, я выполню все твои фантазии…

– Нет-нет, – сказал я поспешно, – уже бодр, пьян и нос в табаке. Что мы ищем? Ах да, нашего резидента! Щас мы это самое…

Чем хороши суперкомпьютеры, которые используют НАСА и ЦРУ, или другие правительственные учреждения, так очень простым графическим интерфейсом. Если же графического интерфейса нет, то используется чрезвычайно мощная оболочка, понимающая литературный английский. Это значит, что такая оболочка предоставит доступ к любой нужной информации, стоит набрать вроде: «Получить доступ к секретным файлам».

И еще очень мило, что эти компьютеры загружаются не больше чем пару секунд, любые сложнейшие вычисления и загрузка – хоть терабайт инфы – занимают те же две секунды, а выключать комп можно, не сохраняя данные. Он сам знает, когда сохранять, а когда и не надо.

Я быстро отстучал вопрос, стараясь ни разу не задевать пробел, но комп знал, что собираюсь написать, и заранее исправлял опечатки и раздвигал слова на благоразумное расстояние одно от другого. Буквы бежали по экрану крупные, четкие, чтобы тот, кто смотрит издали из-за моего плеча, мог рассмотреть без бинокля. И, что понравилось, у суперкомпьютеров не бывает курсора.

Наконец я энтерякнул, в компьютере загудело, застонало, слышно, как заработали маховики, пошли перекачиваться ведра жидкого гелия и азота, из слота поползла широкая перфолента, я подхватил край и заправил в другой слот, напротив. С минуту двухпотоковый комп переваривал информацию, Торкесса вздрогнула, на экране высветилась зловещая красная табличка: «Отказ в доступе». Она жалобно вскрикнула: все рушится. Я стиснул челюсти, подумал и кликнул на «Игнорировать». Табличка послушно исчезла, высветился сверхсекретный список. Торкесса вскрикнула уже ликующе:

– Какой ты умный!

– Да уж, – признался я скромно. – Такое могу только я.

Я быстро отыскал среди шести триллионов файлов с нужным расширением, вывел его на экран. Торкесса пригнулась, всматриваясь, свет от монитора падал на ее одухотворенное лицо, я же засмотрелся на ее эротично изогнутую в нужных местах фигуру. Вдруг она вскрикнула:

– Что это?

Файл быстро исчезал с экрана. Я выругался:

– Кто-то удаляет!

Я торопливо застучал по клаве, пытаясь остановить, однако файл исчезал, истончался, как льдинка в горячей ладони, через пару мгновений мы смотрели на белый экран. Мои пальцы простучали команду: «Unerase», я стукнул по вводу, в ответ послышалось оскорбленное жужжание, на экран выпрыгнула табличка холодного цвета: «Команда неверна, сменить пользователя».

Я нехотя слез с кресла:

– Лилея, давай попробуй!

Она сказала сердито:

– Это же комп высшего класса, здесь даже видно, как удаляют файл, операционка W-XP-56, а ты – unerase! Еще бы undelete отстучал!

– Хорошие команды, – огрызнулся я. – Старые, надежные, еще от предков наших, скифов. Твой комп – Иван, не знающий родной истории! А это чревато боком.

Она быстро села на мое место, пальцы запорхали над клавиатурой, затем запрыгали, как капельки дождя. Печатает со скоростью тыща знаков в секунду, ни разу не задела клавишу пробела, но и ее слова идут аккуратные, отделенные одно от другого, с крупными буквами, чтобы их мог узреть каждый от дальней стены. Наконец красивые гибкие руки совершили последний аккорд, кисти красиво взлетели для последней ноты, указательный палец коснулся еnter…

Длинные слепящие искры с шипением выметнулись из ящика компа. Из монитора, даже из клавиатуры и мышки раздался грохот, лязг, полыхнуло призрачное пламя, вспыхнул синий огонь. Торкессу отшвырнуло через прогнувшуюся спинку кресла к противоположной стене. В комнате запахло гарью, горелой изоляцией. Из компьютера во все стороны ударили длинные шипящие факелы искр, бенгальские огни, запахло китайской пиротехникой.

Я подбежал к ошалелой красотке.

– Ты все окей?

– Да, – ответила она с трудом. – Я вся окей…

Глаза закатывались, двигала нижней челюстью из стороны в сторону, словно кистеперая рыба, перетирающая первобытную устрицу.

– Попробуешь еще? – спросил я.

– Лучше ты… – прошептала она.

– Он вроде бы не просил сменить юзера!

– Он просто… онемел… от возмущения.

– Ладно, – согласился я.

Я сел на ее место, не так быстро постучал по клавишам, к тому же пользовался пробелом и шифтом, а промахи подправлял делэйтом и бэкспейсом. Комп наблюдал с явным подозрением, а когда я стукнул по энтеру, поколебался, я слышал, как чешет затылок, размышляет, не послать ли меня на формат низшего уровня, я даже ощутил накопление энергетического потенциала в клавиатуре, шарахнет так, что руки обуглятся, однако на экране наконец появилась надпись: «No».

Я почесал в затылке:

– Прямо лакедемонянин!

– Это кто?

– Это те, кто сперва стреляют, в смысле рубят, а разговаривают потом. По минимуму. Родоначальники экшена.

Она поежилась:

– Ему осталось только выстрелить! Что будем делать?

Я раздраженно огляделся, посмотрел на часы:

– Но где же этот Кварг? Обещал прибыть вовремя!

От дверного проема раздался голос:

– Здесь!

Из дымного облака, застилающего развороченный дверной проем, вышел Кварг. За руку он тащил мальчишку лет семи, сопливого и волковатого, смотрит исподлобья, глаза красные, воспаленные, словно болен трахомой, но я сразу, еще не видя его задницу в твердых мозолях, догадался, кого Кварг привел, кивнул на суперкомпьютер:

– Пробуйте.

Послышался неприятный металлический скрежет. Со всех сторон опускались металлические щиты, перекрывая двери. Торкесса ойкнула заячьим голоском, первой сообразив, что нас заперли, отрезали от мира, мы в ловушке. Вспыхнули две лампочки, их называют боковушками, обе удачно подсветили встроенный в стену огромный черный ящик с большими красными буквами на торце: «Бомба». С приятным мелодичным звуком откинулась крышка, высветился цветной жидкокристаллический экран. Мягко и торжественно заиграл симфонический оркестр, идет прямая передача из Большого театра. Я узнал «Лебединое озеро», четкость изумительная, разрешение три двести на тыщу восемьсот, смануфактурено по ноль девять, но если надо, то вся мощь нанотехнологии должна служить человеку.

Компьютер, похоже, зачем-то переключил каналы, высветился рабочий с контрольной сеткой для настройки, еще два щелчка, и появились крупные красные цифры, чтобы их видно было за километры. Мы все замерли, потеряв дар речи. Такие вот красные цифры всегда отсчитывают время до исполинского взрыва.

Торкесса вскрикнула:

– Всего десять минут?.. Мы погибли!

– Целых десять минут, – протянул я, зевнул, потер кулаками глаза. – Ладно, это не скоро, давайте думать, что нам делать с компом.

Кварг взглянул на меня с осторожностью и сомнением.

– Полагаете, нужно заниматься компьютером? А не искать выход?

– Компьютер и есть выход, – объяснил я. – В прямом, переносном и аллегорическом. Дайте команду, он не только выключит бомбу и откроет двери, но еще и авто подаст прямо к подъезду.

Торкесса возразила:

– Какой компьютер? Мы уже пробовали… Времени в обрез, а никто не знает, сколько понадобится твоему… твоему хакуну.

– Хакеру, – гордо поправил Кварг. – Он в прошлом году форт Лох-Несс обчистил! Теперь по Интернету что только не делают… Вот так прямо из форта и спер сто тонн золотых слитков!

– Здорово, – сказала торкесса саркастически. – И где они?

Кварг отмахнулся:

– Ну, ты же знаешь, каждый поступает по своим… запросам. Вот наш герцог на половину бы купил водки, на остальное – закуски, а этот малец все потратил на аквариумных рыбок.

– Ребенок, – согласилась торкесса с разочарованием. Добавила в некоторой задумчивости: – Хотя у ребенка тоже бывают фантазии…

Я усмехнулся, посматривая, как Кварг ведет малыша к креслу за компом. Компания всегда сбивается одинаковая: главный герой – это я, красивый, молодой, сильный, стройный, мускулы так и прут… нет, это устарело, не будет полного сопереживания, я прекрасно владею всеми видами оружия, ну вот так беру и владею, хотя в магии не силен, но это и понятно: магия у всех нас ассоциируется с учебой, а кто любит уроки? Пусть ею другие занимаются, зато я и так умен выше крыши, любого мудреца враз на лопатки, сто мудрецов не развяжут узел, который завяжу я, а как развязывать самые хитроумные, уже подсказал другой давний герой, который тоже не очень-то любил учиться, но разнес же эллинскую культуру по всей Азии? В любой компании обязательно присутствует и вот этот, которого сейчас усаживают за пульт суперкомпьютера, только в прошлый раз ему было лет сто или тысячу, у него была длинная седая борода, халат до пола, вышитый хвостатыми звездами и непонятными знаками, на голове остроконечный колпак, под мышкой толстая книга, сухая жилистая рука сжимает волшебный посох, который я упорно называл жезлом, хотя жезл – это такое коротенькое, до пола не достает, а посох – длинное, им погоняют овец, а героям указывают дорогу. Понятно, что такого за комп не усадишь, туда вообще не посадишь человека старше сорока, нелепо, все знают, что хакеры, то есть современные маги, чем моложе – тем круче, так что с этим обликом смиримся, всего лишь личина, хотя в мантии мага и с седой всклокоченной бородой он как-то домашнее, теплее, приятнее…

Я не успел понять, что же промелькнуло на экране, как торкесса вскричала в отчаянии:

– Что?.. Это невозможно!.. Это невозможно!

Я спросил встревоженно:

– Что случилось?

– Да ты только взгляни!

– Не вижу причин для паники, – ответил я твердо, ибо в самом деле ни хрена не видел. – Если жизнь загоняет в угол, вылазь через горлышко, а если она же бьет в спину – отвечай ниже пояса… И вообще, разверни свою жизнь на триста шестьдесят градусов – сразу станет легче…

Она простонала в отчаянии:

– Ты не понимаешь!.. Мы все сейчас погибнем!.. Я не знаю пароля!.. Никто не знает пароля!.. Смотри, этот пароль создавался программой случайных чисел из стодвадцативосьмиричного ключа, и его не сообщали ни одному человеку!

Кварг на секунду призадумался, потом с отчаянием и надеждой посмотрел на меня. Торкесса мелко дрожала и все оглядывались на огромное табло, где уже бежали цифры: 00.09… 00.08… 00.07… Меня это не напрягало, спинным мозгом понимал, что ни одна дверь не распахнется раньше чем за три секунды, но остальным как-то не по себе, что вообще-то объяснимо. Даже Кваргу не по себе, хоть он там у себя и суперпуперный галактический Джеймс Бонд.

Я наконец сдвинул плечами:

– Ну, раз пароля не знаем, надо ломать защиту.

– Ага, – сказал Кварг понимающе.

Он взял кувалду, поплевал на ладони и подошел к компу. Я остановил повелительным жестом:

– Русский метод хорош, но сперва попробуем что-нить проще… Эй, как тебя… Вовочка!

Мальчишка посмотрел на меня исподлобья:

– Сам ты… Бери выше, я – Вадик!

– Извини, – сказал я. – Я по старинке, из Вовочек разве что в президенты отдельно взятой страны, а вот из Вадиков… о!

Мальчишка довольно кивнул:

– Вижу, ты не самый последний ламер, понимаешь что-то.

– Сможешь взломать код?

Мальчишка пожал плечами:

– Не сразу, код же непонятный… Разве что с трех раз.

– Действуй.

Мальчишка подошел к компу, Кварг торопливо подсадил его в кресло, там малолетний задумался, пальцы быстро-быстро забегали по клавиатуре. Я сразу понял, что он в самом деле хакер: печатает молниеносно, ни разу не стукнул по спейсу, набивает знаки абсолютно без ошибок, хоть и на ассемблере, буквы на экране все огромные, в графическом исполнении. Наконец откинулся на спинку кресла, улыбнулся и сполз со стула.

– Эй, – сказал он снисходительно Кваргу, тот все еще с кувалдой в руке. – Иди сюда, энтерякни.

– Чего?

– Прессни вот эту кнопку!.. Нет, кувалдой не надо. Пальчиком…

Кварг ткнул пальцем, в недрах компа ярко вспыхнуло, повалили черные ядовитые клубы дыма, остро запахло жженой резиной, горящей изоляцией. Во все щели забили фонтаны искр, словно бенгальские огни. Кварга лягнуло, как здоровый жеребец может лягнуть шелудивого пса, подобравшегося понюхать сзади. На нем вспыхнула одежда, торкесса тут же загасила, опорожнив на Кварга содержимое огнетушителя с пеной. Кварг барахтался на полу, весь облепленный белыми комьями, похожий на молодожена после первой брачной ночи, ругался, звучно шлепал ладонью по полу, отыскивая верную кувалду.

– Пароль неверен, – провозгласил мальчишка невозмутимо. – Попробую зайти с другой стороны… Нет-нет, пусть он с кувалдой не лезет… пока.

Снова молниеносные движения пальцев, вот уж действительно хакер, прямо инопланетянин, земным вовсе не требуется колотить по клавишам так быстро, не машинистки, подрабатывающие после другой профессиональной подработки. Свет от экрана падает такой яркий, что освещает его лицо, что тоже объяснимо, здесь, в секретной лаборатории, и экраны особенные, секретные, на других законах науки и физики.

Мальчишка наконец слез с кресла, кивнул Кваргу:

– Попробуй еще раз.

Тот смерил его недоверчивым взглядом, подошел, пошатываясь, обгорелый, как Дидона после разлуки с Энеем, в черных лохмотьях, оставшихся от комбинезона, но с кувалдой в руках. Хакер указал на enter, Кварг нерешительно ткнул пальцем, больше похожим на обрубок арматуры.

На экране замелькали разъяренные рожи, мелькнуло искаженное лицо Сталлоне, вылетающий кулак Ван Дамма. Кварг отшатнулся, но в недрах компьютера уже раздался мощный взрыв. Из всех щелей в кожухе под давлением в двести терагерц забили фонтаны ослепительных искр, похожих на искры первого дня творения. Дым повалил черный, ядовитый, словно горит авгиева конюшня с ведущими телешоу внутри. Кварга затрясло, как в пляске святого демократа на могиле коммунизма.

На экране высветилась грозная табличка на пожарно-красном фоне: «Пароль неверен, сбой программы. Сменить пользователя».

Мальчишка пожал плечами, Кварга подхватили под руки и прислонили к стене, а мальчишка взобрался в кресло и снова быстро-быстро забарабанил по клавишам. У меня закралось подозрение, что он вообще стучит без смысла, однако едва эффектно, как пианист, заканчивающий сложную композицию, ткнул в самую большую клавишу, двери заскрипели и медленно начали отворяться.

Мы все трое с воплями бросились к ближайшему выходу, а на табло поочередно вспыхивало: 00.03… 00.02… 00.01…

Дверь вела в огромную трубу, мы с топотом неслись по этому металлическому туннелю. Сзади сухо треснуло, будто разломилась земная кора. Догнал ужасающий грохот, барабанные перепонки прогнулись вовнутрь, как паруса под напором урагана. Я оглянулся на бегу, сердце остановилось, по пятам огненная волна, заполняя весь туннель от стены и до стены, от пола и до потолка.

– Быстрее! – заорал я.

Мы мчались, как стрелы, а туннель все тянется в бесконечность, вдали сужается до бутылочного горлышка. Я снова оглянулся, не утерпел, огненная стена, уже жаркая и всесжигающая, ближе, ближе, похожая на атомный взрыв, не оставляющий ничего живого, и даже мертвое превращающая в пар.

– Да быстрее же!

Торкесса на бегу споткнулась, я успел подхватить, почти повисла на моих руках. Кварг вырвался вперед и несся, как убегающий от лесного пожара зверь. Я бежал, поддерживая хромающую торкессу, она стиснула зубы и молчит, сзади нагоняет жар, спина раскалилась, волосы начинают трещать, я оглянулся в третий раз, огненная стена совсем близко, несется с жутким ревом.

– А мальчишка? – спросил я.

– Он-то спасется, – простонала торкесса. – А вот мы…

– Не трусь!

– Брось меня! – вскрикнула она. – Беги сам…

– Вот еще, – оскорбился я. – Бросить девственницу?

Глаза мои стреляли по сторонам, да где же, где же, давно пора… Ага, вот она!

Я ухватил торкессу крепче, метнулся в сторону и, вжав в нишу, выдолбленную зачем-то в этом безукоризненно ровном и гладком туннеле, прикрыл всем телом. За спиной пронесся раскаленный докрасна локомотив, даже с такими же раскаленными вагонами, я плотно зажмурился, сжался, задержал дыхание, чтобы не сжечь легкие, а на торкессу навалился, как квочка на цыпленка, укрывая крыльями, клювом, хвостом, теплым пушистым пузом.

Грохот унесся, но еще оставался в наших телах, я чувствовал соленое во рту, страшился поднять веки, сделать первый вздох. Торкесса не двигается в моих объятиях, я медленно попытался разогнуться, сделал первый робкий вдох, пахнет гарью, глаза на месте, а если ресницы и обгорели, то отрастут, оглянулся, по телу прошла дрожь.

Блестящая поверхность стен исчезла, мы оказались в абсолютно черной закопченной трубе. На крохотных стыках, где отрезки громадной трубы соединены сваркой, все еще накалено до вишневого цвета.

– Пронесло, – сказал я и не удивился хриплому сожженному голосу. – Вот и жизнь пройдет стороной… Впрочем, на фиг такую жизнь! Оставался бы слесарем, никаких тебе торкесс…

Торкесса под моей рукой зашевелилась, подняла голову. На меня взглянули испуганные синие глаза на закопченном до черноты, да еще и нагуталиненном лице.

– Что… там?

– Можно идти, – ответил я. – Если хочешь, пойдем.

– А могу и не захотеть?

Я улыбнулся, настоящая женщина всегда найдет повод поспорить, а потом будет дуться, требуя домогаться у нее прощения.

– Жизнь – это движение, но главное – не свести его к броуновскому.

– Чего?

– Это я умность сказал, – объяснил я. – Мы на Земле все умные! Чаще всего и сами не понимаем, что за хрень… в смысле, какие мудрые мысли высказовываем. Но все равно говорим, нас не остановишь!

Она со вздохом разогнулась, поморщилась, взглянула на свою грудь, потом укоризненно на меня. Брехня, не грешен, раз сунул ее мордой в нишу, а сам навалился сзади. Ну, разве что, когда обхватил покрепче, чтобы занимала места поменьше, пытался сделать всем своим телом компактнее, укрывая собой от опасности.

Я взял ее за руку, какие тонкие и трепетные пальцы, повел, указывая на вишневые потеки расплавленного металла. Раскаленный воздух иссушает горло, снизу поддает жаром, как будто у меня и так там, внизу, не накалено. Каблучки торкессы стучат звонко, словно копытца молодого олененка, как только на них бегает, я и шагнуть бы не смог, черная труба уходит вдаль…

– Кварг, – произнесла она тихо. – Он… погиб?

– А ты как думаешь? – ответил я.

Она смолчала, только смотрела под ноги, словно надеялась увидеть обугленный труп и снять с шеи значок с номером. Какой труп, если огненный вал сжигал на пути все, а если и остался пепел, то его выдуло, унесло мощным вихрем…

По дороге попалась круглая темная яма, я перепрыгнул с ходу, успев заметить, что там труба уходит в глубину. Торкесса замешкалась, и тут снизу донесся слабый крик:

– Наконец-то!.. Скорее вытащите меня отсюда!

Торкесса ликующе завизжала:

– Кварг?.. Это ты, Кварг?..

– Я, – донесся вопль, – а кто же еще?

– Если ты Кварг, – прокричала торкесса, – то как звали младшего сына командора вспомогательного флота Зелундии?

– Ихуанококелотль, – донесся голос. – А не проще спросить номер моего кода?

– Это могли узнать после лоботомии, – отпарировала она, – а что ты мне говорил, когда нас назначили в эту экспедицию?

Я поискал кресло – сесть бы, экзамен, как вижу, может затянуться надолго – предложил:

– Давай лучше вытащим. Если не тот, я сверну ему шею.

Торкесса не успела ответить, далеко снизу донесся горестный возглас:

– Кто бы подумал, что спасение придет от землянина… Бросьте мне веревку! Да не целиком, а только один конец…

Я ответил громко:

– Хоть торкесса уже и начала их вить из меня, но пока только растрепала на мочало. Сейчас что-нить придумаем. Ты там глубоко?

– Не очень, но здесь темно.

– А ты темноты боишься?

– Да, я ведь из звездного мира Аланды, там сорок солнц, темноты вообще никогда не бывает, ее не знают! Это наш кошмар, мы от темноты сходим с ума…

– Ладно-ладно, – сказал я торопливо, – ты только не подожги там ничего, а мы что-нить придумаем.

– Я бы поджег, – донеслось тоскливое, – да нечего…

Я вытащил поясной ремень, выразительно взглянул на торкессу. Она испуганно съежилась.

– За что?

– Снимай рубашку, – распорядился я.

Она сжалась, но перечить не посмела, взялась за подол моей рубашки, глядя укоризненно и с обидой, потащила наверх. У меня дыхание перехватило, настолько божественно прекрасна, тело налито солнечным светом, хотя, когда я ее давил в нише, мне казалось, что оно целиком из теплого молока и меда.

Она продолжала тянуть рубашку вверх, вслед за животом открылись изумительной формы груди, неужели это их я так грубо лапал, когда втискивал в нишу, снежно-белые с ярко-красными кружками на вершинках холмов, а там бутончики роз… тьфу, что за сравнения, им же тысячи лет, а таких женщин никогда и нигде не рождалось, эта – уникальная.

Она сняла наконец рубашку, я торопливо выхватил, привязал к ремню.

– Надеюсь, этого хватит…

Она перевела дух с явным облегчением, явно ждала порки. Наверное, заслужила, женщины всегда заслуживают, что-то по этому поводу говорил мудрое и вечное великий знаток этого брехливого племени Ницше.

Я лег животом, свесил руку с концом ремня в кулаке:

– Достанешь?.. Там моя рубашка. Смотри не порви!.. Двадцать баксов отдал…

Снизу донесся слабый крик:

– Не достаю…

– Подпрыгни, – посоветовал я.

Через некоторое время еще более горестный возглас:

– Слишком высоко… Попробуй еще ниже!

Я рассердился:

– Кому нужно из дефолта, тебе или международному империализму?