Текст книги "Стоунхендж"
Автор книги: Юрий Никитин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
– На том свете угольками сочтемся, – ответил незнакомец неопределенно, отступил в тень и растворился в ней.
Томас пустил коня в галоп, спеша уйти от опасного града. Когда Олег догнал, рыцарь предположил:
– Княжна, не иначе… Или сама княгиня.
– Откуда взял?
– Знатный человек в услужении.
Яра бросила на скаку через плечо:
– Размечтался!.. У князя жены нет, а сыны далеко.
– Жаль, – сказал Томас искренне. – А так было все красиво! Княгиня старается спровадить нас поскорее, иначе кто бы ни вышел победителем в поединке с князем, ей проливать слезы… У вас все еще жен сжигают живьем на похоронах мужа?
– Сжигают, – ответила за калику Яра. – Так что тебе, чтобы ее спасти, пришлось бы погибнуть самому.
– Размечталась, – огрызнулся Томас.
Глава 9
Дорога полого шла с горки, кони бежали резво. Небо было безоблачно, в синеве блистало по-осеннему ласковое солнце. Все выглядело настолько безмятежно, что даже беззаботный Томас снял с седельного крюка шлем, нахлобучил на голову. Забрало пока не опускал, но, судя по всему, был готов к любой неожиданности.
Яра сказала ядовито:
– Добрый нос за версту кулак чует?
– Думаю, – ответил Томас хмуро, а Яра иронически вскинула брови: ах, он еще и думает, надо же! – Думаю, что пакость встретим раньше чем за версту.
– Почему?
– Спроси у сэра калики.
Яра обратила ясные очи на калику. Олег буркнул:
– Давно неприятностей не было. А здесь все слишком хорошо… чтобы не напортить.
– Давно не было неприятностей? – удивилась она. – А в городе?
– Ах да, – согласился Томас, – в городе… В самом деле, сэр калика, с той поры как встретили эту женщину, у нас дня не проходит без неприятностей. Знаю одного кормчего, который женщин не пускает даже на причал. А уж женщина на корабле – точно к беде! Я думаю, женщина в квесте еще хуже.
Впереди приближалась стена густого кустарника. Дорога рассекала их, как мечом, ветви сближались, явно будут цепляться за стремена. Томас и калика, не сговариваясь, свернули по широкой дуге к пустоши. Пусть каменистая, зато внезапно никто не выпрыгнет.
Яра приподнималась в стременах, зорко всматривалась. На лице было недоумение, смешанное с легким презрением к пугливым мужчинам. Она уже раскрыла рот, явно собираясь сказать что-то ехидное, но вдруг осеклась.
Кусты раздвинулись сразу в пяти местах. Мужчины выскочили с обнаженными мечами и кривыми саблями. Трое были в полных доспехах, остальные с непокрытыми головами, но в кольчугах. Томас успел подумать, что Русь – странная страна: ходят порой в лыковых лаптях, но кольчужные рубашки из булатных колец у каждого третьего воина! А кольчугу, как известно, сделать труднее, чем полный рыцарский доспех, и стоит она намного дороже.
Их было двенадцать. Видя, что засаду пытаются обойти, они бегом с двух сторон понеслись к дороге. Загородили в два ряда.
Томас со стуком опустил забрало. Рука в железной перчатке упала на рукоять меча. Синие, как небо, глаза смотрели через узкую щель на противников без страха.
– Кто такие?
– Сборщики налогов, – ответил один, самый рослый, одетый богаче других.
– Мы уплатили все налоги в городе, – ответил Томас холодно.
Калика и Яра держались позади, но коней поставили так, чтобы рыцарь не мешал им метать стрелы. Калика вроде бы дремал в седле, унылый и сгорбленный. Он как всегда старался не привлекать к себе внимания.
Воин расхохотался:
– Там вы могли не платить, нам без разницы. Но здесь уплатить придется.
– Почему?
– Потому что нашего хозяина очень интересует… кое-что из того, что вы везете.
Томас ощутил, как его обдало холодом. Cборщики налогов стояли, загораживая дорогу. Томас оглянулся. Сзади на дорогу вышли еще несколько человек. Над кустами поднялись шапки, видны были дуги луков.
– Многовато, – донесся голос калики. – А у них кроме луков еще четыре арбалета.
– Шесть, – поправил старший.
– Четыре, – сказал калика. Подумал, сказал равнодушно: – Хотя, может быть, и шесть.
Теперь на него обратили внимание. Старший раскрыл рот, закрыл, а когда заговорил, на калику смотрел уважительно, на женщину – подозрительно и обращался уже ко всем троим:
– Там еще в овраге с арбалетами… Мы знаем, кто вы.
Томас вытащил меч. Голос рыцаря стал мощным, в нем зазвучала ярость:
– Мы прошли через многие страны. Мы пройдем и здесь.
Сзади щелкнуло, но Томас уже знал этот звук. Конь под ним послушно двинулся на ограждение из копий, мечей и щитов. Старший требовательно оглянулся на кусты, дважды махнул мечом, указывал на рыцаря. Тот надвигался, как блистающая скала из железа и ярости. Наконец старший отпрыгнул с дороги.
Томас остановился, помахал мечом:
– Сэр калика, путь свободен!
Олег сожалеюще смотрел на кусты, лук еще был в руках.
– Да, но стрел почти не осталось…
– Куда ты их дел? – удивился Томас.
– Ты ж слышал, четыре, а то и шесть арбалетчиков было… Да и лучники нам ни к чему. Это ты железный чурбан, а мы с Ярой просто люди.
– Ты их всех побил? – спросил Томас. Он не переставал удивляться калике.
– Какое всех… Ты ж слышал, еще в овраге… А нам той дороги не миновать. Справа гора, слева овраг.
– Не проскочим?
– Здесь эти вороны думали, что их не заметим. А там такое не пройдет.
Томас мрачно смотрел на сужающиеся стены. В щелях да за камнями можно схорониться так, что будь калика даже богом лучников, он не достанет засевших. А их будут бить прицельно. Дорога же крутая, каменистая, вскачь не пронесешься.
Люди, назвавшиеся сборщиками налогов, отбежали и схоронились за камнями. По тому, как быстро и слаженно все сделали, Томас заподозрил, что либо они были опытными воинами, либо это было просто пробой сил, а отошли на заранее заготовленные места. Или то и другое, что вернее всего.
– Магия? – спросил он.
– Не чую, – ответил Олег.
– Не Тайные?
– Тайным нужно просто собраться… А здесь пока действуют по их указке местные.
Они ехали медленно, приближались к засевшим. Когда сзади раздался грохот, кони затряслись, присели. Земля подпрыгнула, всадников нагнала и ударила в спины волна пыли и тугого воздуха.
Путь назад был отрезан завалом из огромных глыб. Мелкие камешки еще катились со стуком, а на вершине подпрыгивали и размахивали топорами люди.
– В западне! – сказал Томас гневно. – Значит, путь наш лежит только вперед!
Он красиво и величественно указал вперед мечом. Закатное солнце играло на кончике, казалось, что с острого, как бритва, лезвия уже капает кровь. Томас поймал взгляд Яры, выпрямился в седле. Она должна видеть настоящего рыцаря!
Вдали показались скачущие всадники. За ними поднималось облако пыли. Томас насторожился, что-то в переднем показалось знакомым. Олег досадливо крякнул, слез и положил перед собой на камень стрелы. Яра пробурчала что-то, без нужды потрогала туго натянутую тетиву. Жила грозно загудела, как рассерженный шмель.
Томас соскочил на землю, помог слезть Яре. Всадники остановились в двух десятках шагов. Передний, это был Шахрай, приветственно помахал рукой:
– Вы именно такие, как о вас говорят!
– Ты еще не все о нас знаешь, – сообщил Томас грозным голосом.
Шахрай улыбнулся:
– Но кое-что уже знаю. Шестерых вы уложили, а на вас ни одной царапины!
– Ты потеряешь больше, – пообещал Томас.
Шахрай отмахнулся:
– Это люди моего соседа. Я им пообещал ба-а-а-альшие деньги, если вас приведут в цепях. Дурни позарились… А своих я укрыл надежнее. Да и ловчих ям велел нарыть, капканы и самострелы поставил. Вам не пройти. Это точно.
– Что ты хочешь?
Шахрай засмеялся:
– Что нам играть в прятки? Ты сам знаешь.
Томас оглянулся на калику и Яру. У них были хмурые лица, руки на мече и сабле. Томас присел за камнем.
– Приди и возьми, – пригласил он.
Шахрай вздохнул:
– Красивая речь… Что значит с башни Давида падать! Это не с печи, как у нас…
Он махнул рукой. Из укрытия выскочили воины. Их движения были неожиданны, стремительны. Но загудела тетива, воины мгновенно нырнули за камни, двое запнулись и упали недвижимо.
Шахрай покачал головой, в глазах было беспокойство.
– Я ж их предупредил… Но твой слуга чересчур быстр! О таком даже не слыхивали.
Из щели впереди выдвинулись огромные щиты из толстых жердей, их несли по двое-трое, скрываясь сзади. Олег ударил кулаком по земле. Такое не пробить стрелами. А когда подберутся чересчур близко, их будет двадцать на одного. Окружат, а от удара в спину не убережется и самый умелый.
Томас в бессилии смотрел, как надвигаются щиты. Когда преодолели половину расстояния, Шахрай крикнул миролюбиво:
– Не передумали?
– Пошел ты…
– А еще в Святой земле воевал, – уязвил Шахрай. – Это нам можно, мы простые, доморощенные… Убейте их!
Щиты поползли, царапая землю, быстрее. Томас взял меч обеими руками, поднялся в стременах. Калика перебирал стрелы, щупал, наконец наложил на тетиву, посмотрел на один из щитов, на верхушки травы, что чуть-чуть шевелились под ветром. На его лице было сомнение. Затем быстро выстрелил почти отвесно вверх, наложил мгновенно другую, выпустил ее вслед в голое небо, затем еще и еще…
Томас непонимающе смотрел, как драгоценные стрелы уходят веером в небо, испугался за калику: не рехнулся ли снова, Тайные могли подгадать и такой момент, – но в это время оперенные стрелы с тяжелыми железными наконечниками повернули клювы вниз и с нарастающей скоростью понеслись к земле.
Из-за щита раздался сильнейший крик боли и страха. Затем еще. Щит остановился, потом повалился. За ним корчились пробитые упавшими с неба стрелами люди Шахрая.
Томас вскрикнул в восторге. Олег оскалил зубы:
– Преимущество простого лука перед арбалетом!.. Так я лет пять тому выиграл состязание с лучшим арбалетчиком германцев.
Он стрелял и стрелял в небо, а за щитами вскрикивали, щиты падали. За уцелевшими остановились, попятились, хотя Шахрай орал и понукал двигаться вперед.
Томас тоже орал, в восторге бил кулаком по железному боку. Даже забрало поднял, открыв смеющийся рот. Оглянулся, встретил счастливые глаза Яры. Отвернулся с неудовольствием: с этой злобной женщиной не хотел даже разделять радость.
– Ну как? – крикнул он Шахраю. – Давай не губить людей! Сойдемся в рыцарском бою, решим сразу!
Шахрай метался среди своих, пинал ногами, отдавал приказы злым сорванным голосом. На призыв Томаса потряс кулаком:
– Думаешь, победил? Напрасно надеешься. Тебе меня не побить и в единоборстве. Но я был бы плохим военачальником, если бы все брался решать сам! Надо сперва проверить, на что годны мои люди.
Томас увидел, как калика кивнул понимающе. Шахрай прав, говорили его глаза. А с умным воевать труднее, чем с просто рыцарски отважным. Шахрай может оказаться очень трудным орешком.
Солнце уже село, длинные черные тени слились, на землю опустились сумерки. В расположении противника, как наблюдал Томас, наступило затишье. Что-то готовилось: Шахрай не из тех, кто отступится так просто. И его хозяева не дадут отступить. Тайные могут бросить в топку целые народы, если им это понадобится.
Калика разжег огонь в яме. Хвороста мало, на всю ночь не хватит. Томас беспокоился за коней, с ними осталась Яра, но еще дальше на камнях, перегородивших дорогу, уже появились люди Шахрая. Громоздили камни, строили укрепления. Собираются воевать здесь до зимы?
Томас сказал с беспокойством:
– Похоже, они обожглись серьезно… Это его люди, а своих он терять не любит.
– А что ему? Сиди и жди.
– Мы можем пойти сами!
– Нас встретят арбалеты. Против них твои доспехи что лист лопуха. Наступает время новых технологий!
Голос Олега был бодрым, словно он радовался такому времени. Томас недовольно всхрапнул, бессильно похлопал ладонью по рукояти меча.
Утро застало их, усталых, невыспавшихся и едва не околевших от ночного холода, все в той же каменной щели. В слабом рассвете видно было, как на кострах готовили еду, варили в котлах похлебку. Подошли еще люди. Спереди и сзади расположились целые укрепленные лагеря.
Томас, стуча зубами, просипел со злым торжеством:
– Похоже, эти ценят нас всерьез.
– Шахрай не любит проигрывать.
– О меньших подвигах менестрели слагали песни!
Олег пробурчал:
– Лучше быть живым псом, чем дохлым львом…
– Сэр калика!
– А чо? Я ж не рыцарь.
– Я не знаю, кто ты, может, ты – сам черный ангел, одно не пойму, зачем прячешь свое благородное происхождение?
– Считай это обетом.
Лицо рыцаря стало торжественным и понимающим. Больше вопросов не задавал. Обеты давали самые разные, причудливые, порой совсем дикие, и по самым разным поводам. Давать обеты было делом благородным, к давшим обеты относились с почтением, рассказывали о них, а менестрели слагали песни.
Яра подала голос:
– Если будете есть, осталось немного мяса. Воды нет.
Томас покосился на ее побледневшее за ночь лицо. Глаза ее были серьезными, но страха в них не было. Ему показалось, что она украдкой взглянула на него, словно бы даже с надеждой, но Томас в этом не был уверен. Все же плечи сами расправились, а сердце застучало чаще.
Он, с трудом разминая застывшие за ночь мышцы, кое-как нахлобучил шлем, повернулся к сэру калике спиной. Если уж дал обет скрывать свое благородное происхождение, то он, сэр Томас Мальтон Гислендский, просто обязан помочь другу в его выполнении.
– Сэр калика, – пригласил он, – затяни мне ремни панциря. Да на одну дырку дальше, я что-то похудел за эту ночь.
– Ты спал подле Яры? – предположил Олег.
Томас оскорбился:
– Еще что! Она бы стаскивала одеяло и лягалась во сне. А то и храпит…
Яра взглядом расплющила его вместе с панцирем. Калика всматривался в шевеление во вражеском лагере. Прибавилось не только конников, но и – что хуже – арбалетчиков. Половина уже сидят за камнями, укрылись надежно от его стрел, сверху либо навес из жердей, либо выглядывают из нор в самой скале. Другие неспешно хлебают горячую похлебку, греются.
– Холодные здесь ночи, – сказал Томас и зябко передернул плечами. – Сегодня надо что-то делать. Если они захотят взять нас измором…
Он покосился на Яру. Олег хмуро закончил:
– …то возьмут.
Ближе к полудню были две атаки. Как полагал Томас, пробные, Шахрай не желал в рубке потерять много людей. Но и после пробных они едва держались на ногах, их шатало от усталости, холода и голода. Оружие выскальзывало из ослабевших пальцев. Шахрай закричал сильным голосом:
– Эй! Сдаетесь?
Томас подумал, крикнул:
– А на каких условиях?
Шахрай обрадованно закричал:
– Да все на тех же! Вы едете дальше, вам будет оставлена поклажа, кони, оружие и все, чем владеете.
Брови Томаса полезли вверх. Он посмотрел на калику, снова на Шахрая. Заорал подозрительно:
– Не понял. Вы пропускаете нас со всеми вещами?
Шахрай помахал рукой:
– Со всеми. Мы не собираемся проверять ваши мешки. Мы понимаем… ха-ха… что в Святых землях вы могли прихватить кое-какие безделушки.
Томас набычился:
– Это точно? Вы даже не заглянете в мешок?
– Это нас не интересует, – ответил Шахрай. – У кого владения, при виде которых короли зеленеют от зависти, тому не нужны мешки… странствующих рыцарей.
Калика шепнул:
– Он говорит искренне. Это я чувствую.
– Я тоже, – огрызнулся Томас. – Но тогда я вообще ничего не понимаю… Доблестный Шахрай, так из-за чего же вся эта война?
Шахрай помахал рукой:
– У вас сокровище, которое не должно принадлежать таким… гм… не хочу оскорбить вас, но все же вы не короли. И у вас нет с собой войска. И та жемчужина, которую везете, достойна более пышной и надежной охраны!
Томас смотрел выпученными глазами. Наконец проследил за его взглядом, медленно обернулся. Волосы зашевелились на затылке.
Яра стояла с луком на пригорке. Золотые волосы были перехвачены на лбу обручем, падали на спину. Лиловые глаза смотрели поверх голов.
Глава 10
Ноги Томаса подкосились, наверное, от усталости, он с размаху сел на задницу. Сердце заколотилось. Рыцарь чувствовал себя так, будто бревном ударили по голове. А потом еще поплевали и вытерли ноги.
Услышал довольный голос калики:
– Вот повезло!.. Одним камнем двух собак разогнать. Сэр Томас, это как раз то, чего ты желал всем своим рыцарским сердцем!
Томас поднял голову. Калика улыбался во весь рот. Томас ощутил неслыханное облегчение: кончится его нелепый затянувшийся спор с этой неукротимой женщиной. Шахраю нужно еще и доплатить, что забирает этого зверя в женском платье. Да где там в женском! Вряд ли она умеет вообще носить платье.
Томас помахал рукой:
– Сэр Шахрай! Мы согласны. Соблаговолите выйти вперед для переговоров.
Шахрай, оставив меч, пошел по дороге. Двое воинов пытались идти следом, он движением руки отправил обратно. Томас тоже без меча пошел навстречу.
Они встретились посреди дороги. Томас смотрел в довольное лицо владетельного князя, чувствовал странное чувство, где наряду с облегчением странно смешивались досада, горечь и уязвленное самолюбие.
– Мы согласны, – повторил он. – Когда вы уберете своих арбалетчиков?
– Сразу, – сказал Шахрай, – как только получим женщину.
Томас ответил без колебаний:
– Берите.
Двое воинов по знаку Шахрая заспешили к ним. Томас насторожился, но у воинов вместо мечей в руках была дорогая длиннополая шуба. Шахрай принял у них шубу, с Томасом вернулись к их костру, где Шахрай почтительно набросил шубу на плечи Яры. Она метнула на калику и рыцаря взгляд, что не задел Олега, но как кнутом стегнул Томаса по лицу. Он ощутил ожог, щека запылала.
Шахрай преклонил колено. Яра как будто знала, что и зачем, легко вскочила на него, едва коснувшись сапожком из тонкой кожи, оказалась в седле. Воины Шахрая крепко держали коня под уздцы.
В седле, гордо выпрямленная и с распущенными по спине волосами, она показалась Томасу невыносимо красивой. Возможно, потому что больше не будет их ссор. Таких в язычестве приносили в жертву их поганским богам, а ныне, в благословенные христианские времена, их уносили, уводили и воровали драконы и злые колдуны, в которых превратились древние боги.
Воины увели коня с прекрасной всадницей прочь. Шахрай проводил их взглядом:
– Ну, дело сделано… Каждому свое. Кто любит попа, кто попадью, а кто и попову дочку. Похоже, вы отдали ее без сожаления?
Калика сказал с насмешкой в голосе:
– Еще бы и доплатили, скажи ты сразу!
Шахрай внимательно всмотрелся:
– Я вижу, что ты говоришь искренне… И мои колдуны подтверждают.
– Разве ты не христианин? – крикнул Томас зло.
Шахрай пожал плечами:
– Конечно! Но мудрый правитель старается уживаться со всеми соседями. Тем более со старыми богами, что еще ходят по этой земле. Кстати, поп подтверждает тоже… Я понимаю, вы сами увидели: сопровождать такую женщину должны люди более высокого ранга. Если не короли, то хотя бы князья.
– Да, – согласился калика, – в князья мы рылами не вышли.
Шахрай поднял руку:
– И еще. День был тяжел… для обеих сторон. Я обещаю вам гостеприимство, свежих коней и безопасный ночлег. А утром вы отправитесь в свою Британию. Хотя ума не приложу, на какого… гм, ангела эти холодные острова калике?
Олег смиренно развел руками:
– Дурни и юродивые угодны новому богу.
Шахрай махнул рукой:
– Впрочем, это ваши трудности.
Каминный зал в замке Шахрая был так же огромен, как все в его владениях. И камин оказался под стать: целые дубы можно было бы сжигать без труда.
Пестро одетые по моде западных стран слуги быстро и умело накрыли праздничный стол. Стены были в гобеленах, где на зеленых полях скакали всадники, единороги, летали жар-птицы, все было ярко и красочно. Томас поморщился: безвкусицей пахнет, но признался невольно, что в таком зале чувствуешь себя лучше, чем под мрачными сводами замка его отца или даже в покоях Крижины. Там чересчур торжественно и безукоризненно, а здесь словно бы хозяин старается жить и радоваться каждую минуту, тащит, как хомяк в свою нору, все красивое, нимало не заботясь, как это сочетается одно с другим.
Калика довольно крякнул, когда перед ним поставили блюдо с зажаренным в сметане молочным поросенком. Умело действуя ножом, вспорол грудку, потянул носом одуряющий запах. Шахрай явно закупал пряности на Востоке, а купив, не скопидомничал, все тащил на стол, добавлял в жареное, печеное, вареное, тушеное.
– Сэр Томас, – воззвал Олег, – в Сарацинии такого не встретишь… Только на Руси! Свиненок, которых сарацинам есть Аллах не велит, и аджика, что аж слезу вышибает, которой здесь вроде бы не место…
Томас кивнул невпопад, глаза были отсутствующие. Перед ним поставили блюдо с гусем. Над гусем, прорываясь в щели жареной корочки, поднимались струйки ароматного пара. На румяной корочке призывно блестели капельки, гусь на глазах грузно оседал, разваливаясь от своей сочной тяжести.
– Она могла бы попрощаться, – сказал он вдруг.
– А зачем? – удивился Олег. – Вы ж ехали, как кошка с псом в одном мешке.
– Все же…
– Она ушла, как принято у вас в Британии. Не прощаясь!
Томас буркнул:
– Клевета. У нас так никогда не делают.
– Достопочтенный Шахрай, – спросил Олег, – а сколь безопасны дороги отсюда к северу? Ежели поехать через Типцы, а потом на Ляпцы?
Томас метнул быстрый взгляд на калику. Темнит калика. Или уверен, что среди слуг Шахрая есть тот, кто сейчас же доложит Тайным, какой дорогой они поедут? Потому сразу направляет в другую сторону?
Шахрай, ничего не подозревая, рассказал подробно, не забывая отправлять в рот жареных перепелок, горстями хватал лущеные орехи, запивал водопадами вина. Рядом пили и ели старшие челядины, к хозяину обращались почтительно, но когда кувшины опустели наполовину, разговоры пошли между собой, беседа пошла бессвязная, разбились на кучки, про Шахрая забыли.
Шахрай раскраснелся, живые черные глаза блестели. Гости его слушали внимательно, в отличие от своих, и он в охотку развивал, судя по всему, свою любимую идею:
– Что бы там ни говорили, а все войны из-за женщин. Вы помните, как было в Трое?
Олег наморщил лоб:
– Ну-ну, что именно?
– Когда греки осадили доблестный Илион, вспыхнули бои, город был взят в осаду, пошли бить тараны, начались пожары… Когда стало ясно, что греки от своего не отступятся, что либо огромнейшее войско со всей Эллады погибнет, либо будет взята и разрушена Троя, а жители истреблены, то почтенные старцы, отцы города, велели подать пред их светлы очи виновницу войны – Елену. Раньше они ее еще не видели и склонялись к тому, что, мол, выдадим ее грекам, они ж приехали только за нею, и войну на этом закончим…
– Ну-ну, – подтолкнул Томас, заинтересованный.
– Понятно, что старцам, чья кровь была чуть теплее льда, красота Елены была до одного места. А ее пороки уже известны. Так что можно было ожидать, что… Словом, расселись, как вороны… Нет, они все были в белом, и сами белые, как голуби. Ждали. Елена вошла в одну дверь, прошла, никого не заметив, через комнату, вышла в другую. И все…
– Почему?
– Ну, все делалось как бы невзначай, не осматривать же благородную… гм… пусть не совсем благородную, но зато очень красивую женщину, как лошадь? К любой красивой надо относиться как к благородной. Не важно, какого она происхождения на самом деле. А чем красивее, тем благороднее… Недаром же короли женились на пастушках, это никого не удивляло. Понимали, корона одного и красота другой уравновешивают друг друга. Словом, после ухода Елены старцы посовещались и решили: да, за такую красоту воевать стоит!
Калика с неодобрением хмыкнул, покачал головой. Томас слушал, раскрыв рот. Шахрай развел руками:
– Вот так. Даже старцы, давно равнодушные к женщинам, решили, что из-за красивой женщины воевать стоит. Даже если будут гибнуть люди, гореть город. Даже если все они будут убиты вместе со своими родными, детьми. Вы знаете, что осада Трои длилась десять лет. Погибли почти все герои Эллады, а Троя была взята, разрушена, сожжена, жители перебиты. От города остались одни руины, где боялись селиться даже мыши.
Томас спросил благоговейно:
– А что случилось с Еленой?
– Ее увез муж. Она ему наплела, что Парис держал ее насильно, Менелай, это ее муж, охотно поверил, потому что очень хотел верить. Они жили сравнительно счастливо, хотя она еще не раз переходила из рук в руки. Понятно, красота – это та великая ценность, которой хотят обладать все.
Калика покачивал головой. Шахрай спросил вежливо:
– Ты не согласен, странник?
– Красота тела преходяща… и вообще быстро вянет. А красота духа нетленна.
– Ну, красу духа еще надо увидеть! Попотеть, потрудиться. А красоту тела видно даже простому пастуху.
Шахрай заботливо наполнил им кубки. Калика несогласно покачивал головой. Шахрай обратился к Томасу, в котором видел благодарного слушателя:
– Вообще-то еще до Менелая красотой Елены был очарован великий герой Тезей. Он ее похитил и увез к себе в Афины. Там она жила с ним в любви, пока за ней не появились ее братья, великие герои Кастор и Поллукс, и не освободили ее из замужества-плена.
По дороге обратно они оставили Елену у старшей сестры Клитемнестры, жены Агамемнона, потому что Елене пришел срок родить. Ее дочь назвали Ифигенией, которую вернувшийся с войны Агамемнон признал своей дочерью.
После этого, вернувшись в Лакедемонию, Елена была выдана замуж за одного из героев – царевича Спарты юного и отважного Менелая. Едва Елена успела родить ему дочь Гериону, как к ним в гости приехал красавец Парис. Елена, которая после близкого… гм… очень близкого знакомства с лучшими героями Эллады… это была такая страна в древности, теперь там живут невежественные греки… Елена тяготилась скучной семейной жизнью. Едва Менелай уехал по делу, она уговорила Париса взять ее с собой в блистательную Трою, тогда – величайший город на свете. Ну, вы знаете, какая война началась… Когда Парис погиб, Елена тут же стала супругой его брата Деифоба. Понятно, красивая женщина не может быть одинокой!
– Разве женщин можно в чем-то винить?
– Гм, – произнес калика саркастически. – В самом деле.
– Красота стоит выше любых обвинений! Так и Елена была невинна в тягчайших преступлениях, совершаемых вокруг нее, за нее, во имя ее, ради нее.
Калика пробурчал:
– Добро, что хоть под старость повесили. Хоть какое-то предостережение ее последовательницам.
Шахрай отмахнулся:
– Ну какое предостережение! Сколько народу вешают лишь за то, что сорвали яблоко в чужом саду? А погибла… такой нехорошей смертью… уже после смерти своего мужа и защитника Менелая, а тот скончался от старости… Так что думаю, многие бы женщины согласились быть повешенными под старость, как сказал странник, хотя и в этой так называемой старости она сохраняла красоту и молодость.
Отворилась дверь, и в зал вошла, ведомая под белы руки, Яра. За нею девки несли ларцы с румянами, ожерельями, жемчугами. Шахрай вскочил, глаза его блестели, как у большого кота. Яра не изволила переодеться, только распустила волосы по спине, а на лбу перехватила голубой лентой.
– Позволь, сокровище…
Шахрай подал ей руку, подвел к столу, усадил, лишь потом сел сам. Яра держалась надменно, на Томаса и калику не повела и глазом. Шахрай налил ей в хрустальный стаканчик красного вина, она сделала жест, мол, занимайся своим делом, не обращай на меня внимания.
Томас ощутил, как чувство вины ушло, взамен пришла злость. Что он терзается, если ей здесь намного лучше и она это сразу продемонстрировала?
– Хорошо, – сказал он громко, – что нашей Яре не грозит быть повешенной. Хотя я знаю таких, кто собственными руками затянул бы узел на ее шее, даже с удовольствием повис бы на ногах, чтобы петля затянулась надежнее, а потом бы еще и оставил для надежности на пару недель висеть… но ей не грозит быть повешенной, не грозит…
Яра холодно игнорировала оскорбление. Томас раскраснелся от гнева, не понимал, как она может с таким королевским величием принимать знаки внимания Шахрая, игнорировать его, Мальтона Гислендского, спокойно пробовать вино, словно бы ничего не случилось.
Новую глупость совершить не успел: в зал вошел отрок, что-то пошептал на ухо Шахраю. Тот кивнул, обратился с широкой улыбкой к гостям:
– У меня остановились багдадские купцы по дороге в Германию. К счастью, я успел вовремя, когда на них напали разбойники… Ну не совсем разбойники, а люди моего соседа, который не очень соблюдает законы… Теперь они набираются сил, завтра тронутся в путь. Если вы не против, они присоединятся к нашему столу.
– Мы будем рады, – сказал Томас. – Я уже целый месяц не видел Багдада.
Шахрай удивленно вскинул брови. Мгновение внимательно всматривался в спокойное лицо англа, пожал плечами, хлопнул в ладоши. Отрок исчез. Гости не успели закончить новый кувшин вина, когда дверь отворилась и вошли двое смуглолицых в тюрбанах.
Часто кланяясь, но без подобострастия, с достоинством, гости приблизились к столу. Они были одеты так необычно и ярко, что у Яры вырвался вздох удивления, она с жадностью начала пожирать голодным взглядом их цветные халаты, гладить взглядом нежную раскраску.
Шахрай широким жестом пригласил купцов к столу:
– Простите, что не запомнил ваших имен… их сам черт не запомнит, язык колом встанет, но боги любят смелых, что берутся преодолевать дальние дороги и связывать народы воедино узами дружбы… А мы любим тех, кого любят боги. Располагайтесь и за этим столом, как дома.
Смуглолицые подошли, вежливо поклонились Шахраю, гостям. Томас помахал дланью, в которой была зажата полуобглоданная кость с остатками хрящей и мяса.
– Садись, садись, Афитул, сын Имаметдина!.. У тебя всегда был хорош аппетит, и как жаль, что вина все еще не пьешь. Или сменишь веру хотя бы на этот вечер?
Смуглолицый купец улыбнулся, покачал головой:
– Аллах не велит. Я рад встретить тебя снова, Томас Мальтон Гислендский. Я удивлен, что с тобой нет тех двух чернооких дев, которые… гм… помогали тебе познать особенности нашей веры.
Купец опустился за стол, улыбка была хитрая. Он заметил, как сразу изменилось лицо красивой женщины с золотыми волосами, как пухлые губы дрогнули и застыли, от его внимания не ускользнули ни пугливый взгляд рыцаря на эту женщину, ни злорадный оскал зеленоглазого дервиша.
Лицо Шахрая вытянулось.
Калика поднялся навстречу второму купцу. Тот был старше, выше, в черных, как смоль, волосах блестела седина. Острые, как у коршуна, глаза вдруг спрятались между щелочек, настолько улыбка была широкой.
– Имам с Высокой горы!
– Здоров ли, Бадрутдин, сын Мохаммеда?
Они обнялись, лицо Шахрая вытянулось едва ли не до пола. Смуглолицый Бадрутдин, высвободившись из медвежьих объятий волхва, восхищенно тряхнул головой:
– Никто не думал, что я вообще выживу!.. Но ты излечил меня так, что я могу скакать на коне, подниматься на гору с бараном на плечах, посещать молодых женщин!.. В моем племени тебе поставили столб, старики тебе приносят каждую весну молодого барашка. Даже ревнители веры Пророка оставили этот столб. Мол, стариков надо уважать, а столб упадет вместе с уходом в рай последнего старика.
Он сел рядом с Афитулом, а когда перед ним поставили блюдо с жареными птицами, он показал, как умеет есть спасшийся от смерти человек. Его живые черные глаза часто перебегали на лицо надменного рыцаря, словно удивляясь, что общего у мирного лекаря с кровожадным воином, вторгшимся в его страну с неведомых северных земель.
