Текст книги "Стоунхендж"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 7

Внезапно раздалось хлопанье крыльев. Огромный ворон пролетел над двором, над столами, сел на окно второго поверха прямо над головами пирующих. Чересчур крупный, нахохленный, он свесил голову и стал внимательно обозревать сидящих за столами. Сразу словно повеяло холодом. Ворон везде вестник беды, а этот словно бы выбирает, на кого ее нацелить немедленно.

Глаза у ворона были желтые, словно у лесного зверя, балка трещала под крепкими когтями. Он еще смотрел на гостей, а те бледнели и отводили взгляды, когда вдруг звонко звякнула тетива.

Ворон подпрыгнул, словно от сильного удара снизу. Полетели перья, а ворон медленно наклонился, когти, царапая балку, разжались. Он рухнул с высоты на середину стола с таким шумом, словно это был матерый волк. Посуда подпрыгнула, ворон забился, подпрыгивая и царапая стол стрелой. Красные капли крови брызгали из раны.

Все взгляды, растерянно побежав по двору, наконец отыскали стрелка. Это была золотоволосая поляница, что пришла с рыцарем и каликой. Сняв тетиву, она деловито смотала ее в клубок, сунула в мешочек на поясе. Распрямленный лук привычно занял место за спиной. Она опустилась на лавку и продолжала деликатно грызть крылышко гуся.

В зале началось движение. Убитого ворона стащили на пол, потоптали ногами на всякий случай. Кто-то крикнул, чтобы стрелу не сломили, дорогая.

Возле князя возникли двое гридней с обнаженными мечами. С голодной готовностью смотрели по сторонам, готовые отдать жизнь за любимого князя. Поморщившись, князь отодвинул обоих: не заслоняйте свет, все равно опоздали, дурни. Не сплоховала только женщина… И сидит себе, ест. Будто ничего не стряслось. Или такое для нее привычно?

Томас косился на Яру. Калика, сдерживая усмешку, подался назад – пусть рыцарь подивится настоящей женщине. А что ей еще остается делать, если кони все скачут и скачут, а избы горят и горят…

– Хорошо готовят, – произнесла Яра. – Такую стряпуху беречь надо.

На нее смотрели во все глаза. Острый взгляд князя чуть потеплел.

– Моя дочь сама готовит.

– Верно делает, – одобрила Яра. – Готовить – дело серьезное. Это не земли раздвигать мечом.

– Я передам ей, – пообещал князь. – Она будет довольна.

Томаса раздражали откровенно бесцеремонные взгляды. Его разглядывали, как диковинную обезьяну, едва не совали пальцы в рот, чтобы посчитать зубы. Но еще откровеннее рассматривали Яру: она почти не уступала мужчинам в росте, а здесь собрались богатыри и знатные мужи, и к тому же ее легкий доспех никак не скрывал здоровую женскую фигуру.

Подходили, заговаривали, натыкались на враждебный взгляд заморского рыцаря, отступали с великой неохотой. Томас старался держаться рядом, шепнул:

– Ежели что, только кивни! Я им быстро шеи посворачиваю.

– За что? – удивилась она.

– Ну как… Ходят, глаза пялят…

– А что, – не поняла она, – у меня уже и посмотреть не на что?

– Да нет, я не о том…

Ее лиловые глаза стали вопрошающими. Она старалась понять, а у него язык прилип к гортани – калика бы назвал это иначе, – не мог объяснить, что крещеной женщине надлежит сидеть и сопеть в две дырочки. Ждать, когда за нее решат, за нее поймут. А ее дело телячье – поела и в хлев.

– Мы в чужом краю, – сказал он, сердясь на самого себя. – Надо ушки на макушке.

– Тебе виднее, – сказала она. – А у меня уши на месте.

Пир длился всю ночь, но и утром мало кто уходил вовсе, а чаще просто отлучался на крыльцо или в углы двора. Томас насытился быстро, ерзал, вести степенные беседы не умел и не хотел учиться, часто вставал, ходил защищать Яру, но той всякий раз никакая защита не требовалась, и он разочарованно возвращался обратно.

Олег сидел за столом в одиночестве, перепил всех, двое не могли выползти из-под стола. Перед волхвом стоял кувшин с вином, а пустые три лежали на боку.

Томас спросил горько:

– Сэр калика, неужто это твое единственное утешение?

Олег удивился:

– Нет, конечно. В княжих подвалах таких сотни две.

Томас тяжело рухнул на лавку рядом, вытянул гудящие от усталости ноги. Было горько и тоскливо. Похоже, на этот раз застряли по-настоящему. Это не в лесу, где только деревья да звери, а в шумном городе. Здесь намного хуже, потому что люди всегда злее любых зверей, опаснее, недоброжелательнее.

Яра неслышно подошла сзади:

– Не пора ли уходить?

– Куда? – спросил Томас горько. – Деньги срезали, коней нет…

Вместо ответа Яра разжала кулак. На ладони лежали три серебряные монетки.

– Откуда? – спросил калика строго.

– У меня нет кошеля, – ответила Яра, чуть смутившись. – Я монеты держала так… в карманах.

Томас молчал, не зная, как отнестись к такому унижению, что они будут жить на деньги женщины. Калика тяжело поднялся:

– Здесь поблизости неплохой постоялый двор. И недорогой.

– Зачем нам постоялый двор? – спросил Томас тоскливо. – Я наелся на неделю вперед.

– Отоспимся.

На постоялом дворе они сняли маленькую комнатку под самым чердаком. Калика дремал, а Томас, стоя у окна, наблюдал, как у ворот остановились три великолепных коня – высокие, сильные, с выпуклыми мышцами. Их держал под уздцы маленький невзрачный человек. Настолько невзрачный, что сошел бы за невидимого, если бы не кони. Взглянув на коней, каждый невольно искал взглядом владельца.

Оставив их у коновязи, человек исчез на крыльце. Томас сказал с сердцем:

– Везет же каким-то дурням!

Калика поднялся, посмотрел:

– Ну, дурни на таких не ездят.

– Ездят, – возразил Томас. Кулаки его сжимались. – Ты бы видел, каких дурней я видывал на аргамаках!

Раздался стук в дверь. Яра открыла. Через порог робко шагнул невзрачный владелец коней. Оглядел двух мужчин и женщину, откашлялся:

– Здесь ли обитает благородный сэр Томас Мальтон Гислендский, владетель земель в Британии, крестоносец, предводитель воинства англов при взятии крепостей в Рациании, Мупении и Трихании, рыцарь меча и креста, обладатель серебряного копья…

– Здесь, – буркнул Олег. – Удивляюсь, как он с такими титулами умещается в такой тесной комнатке.

Томас выпрямился, бросил гордый взгляд на Яру. Сам же старался вместе с торжествующей улыбкой сдержать удивление. Его знали в войске славного Готфрида Бульонского, знали и за пределами, но все же здесь не Сарациния и даже не Европа, а далекая и странная Русь, куда иначе, чем на драконе, не попасть! Если здесь его знают, то скорее от Тайных, раньше чем сюда докатилась его воинская слава.

– Здесь, – подтвердил и он. – Чем могу быть полезен?

– Вы можете оказать важную услугу, – ответил человечек.

Томас насторожился. Порой пустяковые и безобидные с виду услуги заводили его в крупные и очень обидные неприятности.

– Кто ты и что ты? И кто послал?

Человек поклонился:

– К сожалению, я не могу ответить ни на один из этих вопросов.

– Тогда убирайся к черту! – сказал Томас раздраженно.

Человечек умоляюще приложил руки к груди:

– Выслушайте…

– И слушать не хочу!

Калика бросил мягко:

– Томас, ухи не отвалятся. Послушай.

– Выкладывай, – буркнул Томас.

Человечек поклонился калике, затем Томасу. Подумал, отвесил нерешительный полупоклон Яре:

– Услуга очень проста. Вас просят принять в дар трех коней. Я их оставил внизу. Если вы согласны, то я откланяюсь.

Томас ахнул, замер с раскрытым ртом. Калика опомнился первым, пробормотал Яре громко, что рыцарь не согласится, ибо на таких конях только дурни ездят, а он дурнем казаться не захочет. Томас метнул на них гневный взор:

– Ну… услуга весьма странная. А кто просит?

Посланец мягко улыбнулся:

– Не велено говорить. Одно скажу: знатная дама, поручившая передать вам коней, пожелала остаться таинственной незнакомкой.

Калика, гадко улыбаясь, что-то шептал на ухо Яре, кивал на Томаса. Ухо ее заалело, потом вспыхнуло ярко-красным, щеки залило нежным румянцем, потом краска опустилась даже на шею. «Представляю, что он там шепчет, мерзавец, – подумал Томас бессильно. – Голову бы оторвать проклятому язычнику! Потом побрызгать живой водой, чтобы приросла снова, затем оторвать еще раз».

– Мы благодарны, – сказал он и добавил с нажимом: – Все трое. Эта знатная дама так и останется таинственной незнакомкой?

Человек пожал плечами:

– Сегодня – да, а завтра… Кто скажет, что будет завтра?

Он начал пятиться к двери. Томас сказал значительно:

– Я благодарю… Мы все благодарим за истинно княжеский подарок.

Посланец лишь улыбнулся от двери. Калика спросил подозрительно:

– А больше ничего она… или оно не передавало?

Человек уже на пороге вдруг хлопнул себя по лбу:

– Ах да, совсем забыл!

Улыбка его была натянутая. Лицо вытянулось, нехотя вытащил увесистую калитку, протянул Томасу:

– Это обязательное приложение.

– Ну, – сказал Томас гордо, – рыцари денег не берут…

Калика прервал:

– Сэр Томас, считай, что ты его ограбил! А грабить – благородно, сам уверял.

Томас взял деньги все же нехотя. Было что-то неприятное, даже унизительное – брать деньги от женщины, пусть даже богатой и знатной, у которой куры денег не клюют, хотя Томас так и не мог понять, почему куры должны клевать эти монеты. Тем более брать под пристальным взглядом лиловых глаз, не говоря уж о гнусной ухмылке калики.

Посланец уже затворял дверь, когда Томас сделал последнюю попытку:

– А нет такого… гм… тайного места, где мы могли бы… где я мог бы поблагодарить свою благодетельницу?

– Пока нет, – ответил тот, – но еще… совсем забыл!.. поручено передать просьбу покинуть город через южные врата.

Томас удивился:

– Нам в другую сторону!

– У некоторых людей есть причины задержать вас. А всем понятно, что поедете через северные ворота.

Томас помрачнел:

– Кто?

– Я слышал, ваш старый знакомый. Он же друг и родня князя.

– Как его зовут?

– Не помню. Какой-то половецкий хан, каких немало. Но вы выбили ему зубы где-то, теперь он хочет выбить зубы вам. По-старому зуб за зуб, да еще и по-христиански: долг вернуть сторицей.

Калика вмешался:

– Рыцарь не знает, но у нас и зубов-то столько нет.

– Хан придумает, что выдрать еще…

Томас грозно бросил ладонь на рукоять меча. Голос был подобен реву боевого рога, зовущего правоверных христиан на штурм сарацинской крепости:

– С мечом да на таких конях? Да мы их их же шапками закидаем! Даже не вынимая из них головы.

Посланец все не мог закрыть дверь:

– Умоляю, не надо драк! Вы должны уехать тихонько!

Когда за посланцем закрылась дверь, Олег сказал восхищенно:

– Томас, ты просто чудо!.. Такие кони!.. Я даже не думал, что ты и здесь сумеешь то да се… что-то где-то успеть. Правда, после пира ты что-то чересчур долго ходил до ветру… Правда, Яра?.. Но я ж не думал, что ты успеешь побывать в княжеской спальне…

Томас метнул на Яру мимолетный взгляд – еще подумает плохое о рыцарях Британии, – сказал с достоинством:

– Сэр калика… Я не знаю, на что ты намекаешь, но, клянусь, ничего такого не было!

Яра издала странный носовой звук, а калика громко удивился:

– Да я что? Разве я спорю? Правда, коней же дали… Да еще всем троим! Это ж как надо расстараться… Не задурно ж. Быль молодцу не в упрек. Но все равно не спорю. Не было, так не было. Лишь бы кони были добрые. Правда, Яра?

Лиловые глаза молодой женщины стали зелеными. Она натужно улыбнулась, но Томас увидел только острые клыки.

– И для тебя старался, – рассуждал калика. – Тоже коня зарабатывал. Чтоб помнила его заботу…

Томас чувствовал себя как уж на горячей сковородке. Яра, судя по виду, предпочитала идти пешком. А калика все подбрасывал дровишки в огонь.

– А кони добрые… Да такому молодцу любая девка что хошь отдаст!.. Поди, даже уговаривать не довелось. Верно, Томас?

Рыцарь прорычал люто:

– Сэр ка-ли-ка… Клянусь, я даже не видывал здешнюю княжну. И княгиню. И княженят! Даже княжью собаку не видел!

– Ну за собаку я ничо не говорю… Хотя… гм… Впрочем, ты ж из холодной и туманной Британии, а не Греции, где под жарким солнцем едят слишком много жареного мяса с перцем и аджикой… Лучше пойдемте посмотрим коней. Не порченые ли? С виду-то хороши. И морды вытянутые, что значит – умные.

Томас пробурчал:

– Все это брехня про якобы умных коней. У меня тоже был один… Я думал, умный. Но когда меня ранило, он помчался обратно в расположение наших войск, отыскал и привел с собой лекаря….

– Разве это не доказательство? – спросил Олег.

– Какое к черту доказательство? – гаркнул Томас сердито. – Он приволок ветеринара!

Медлить не стали, ибо люди хана могли поторопить князя, а тому наскучит дожидаться у городских ворот. Выехали сразу же, благо кони были свежие, отдохнувшие, сила била ключом.

Томас ехал впереди, не мог видеть холодного лица Яры и намекающей ухмылки калики. Народу на улицах было мало: сейчас все либо на базаре, либо на рынке, даже ремесленники повезли свой товар на торг, а знатные да именитые спешат к княжескому двору показаться на глаза, выказать рвение.

Дорога неожиданно вывела на главную улицу, а за три боярских терема виднелись княжеские хоромы. Калика с интересом взглянул на Томаса, тот заерзал в седле, чувствуя на спине две пары вопрошающих глаз. Сказать, что совершенно случайно выехал к терему князя, не поверят, да и оправдываться как-то недостойно рыцаря.

– Никого, – заметил калика равнодушно.

– А кого ты ждал? – спросил Томас.

– Я? – удивился калика.

Окна терема были открыты навстречу теплому солнечному дню, но хотя бы одно женское лицо появилось!

Конь Томаса звонко бил подковами, наконец в окошко кто-то выглянул. Томас тут же поднял коня на дыбы. Тот картинно забил передними копытами по воздуху, грозно заржал, красиво выгибая шею. Мышцы перекатывались под лоснящейся кожей, играли, вздувались, как у сэра калики, когда тот дрался полуголый.

В окнах вслед за женскими лицами появились мужские. Яра вовсе остановилась в десятке шагов сзади, не желая участвовать в постыдном зрелище, когда взрослый мужчина, как глупый петух, пытается вызвать внимание нарумяненной толстой девки. А калика, перестав скалить зубы, сказал с жалостью:

– Томас, опомнись!.. Да где это видано, чтобы на Руси бабы дарили мужикам коней?.. Даже если они княгини?

Томас опустил коня, насторожился:

– На что ты намекаешь?

– Томас, я слышал, как гуляка в корчме орал, что здешний князь вдов, а два сына воюют в дружине киевского князя. Так что не мечтай о княжне и даже княгине.

Двери терема распахнулись. Томас с седла видел, как через двор к воротам побежали с десяток стражей, у каждого в руках было либо копье, либо меч, некоторые бежали уже с натянутыми луками.

В окнах княжеской палаты лица как ветром выдуло, взамен трое увидели суровое лицо князя, так непохожее на прежнее, сонно-ленивое, каким его видели на пиру. Высунувшись по пояс из окна, он крикнул бешено:

– Только коней беречь!

Олег свистнул по-скифски, пустил коня вскачь вдоль улицы. Томас без всякой охоты последовал за ним, а за спиной звонко стучали подковы коня Яры. Она вихрем обогнала рыцаря, не поведя и бровью, и они понеслись с каликой плечо в плечо.

Улица изгибалась, сворачивала, наконец вывела на крупный базар. Народ продавал прямо с телег, а мелкие торговцы сновали в толпе с лотками, навязывали товар. Гвалт стоял такой, что даже грохот копыт сразу потонул в море человеческих голосов. Отары овец и свиные туши продавали рядом с шелковыми тканями, мешки с яблоками стояли среди столов с глиняными свистульками.

Дорогу загородила длинная телега с глиняными горшками. Олег заорал:

– Чьи горшки?

Из-под телеги вылез старик в холщовой рубашке, загородился ладонью от солнца:

– А?

– Сколько просишь за горшки?

– Ну… ежели возьмешь много…

– Все беру! Ну быстро!.. А то у другого возьму.

Старик взмолился:

– Мои лучшие в городе!.. Ежели возьмешь все, то три серебряных… аль половинку золотого…

Олег швырнул ему монету:

– Бери целую!

Он спрыгнул с коня, рывком перевернул телегу, тут же звериным прыжком оказался в седле.

– Поехали!

Сзади был грохот, треск, а затем вопли и крики стражников, которые попали под лавину горшков. Воз, торча вверх колесами, закупорил узкую улицу. Погоня долго возилась, оттаскивая воз, больше мешали друг другу, чем помогали, а трое унеслись с базара, выметнулись на тихую улицу.

Навстречу брели нищие. Томас, стремясь тоже сделать что-то полезное, заорал:

– Эй, с сумками!.. Где дорога на Лондон?

Нищие остановились, смотрели тупо. Один спросил дребезжащим голосом:

– Эт какой такой Лондон?.. Который за болотом возле Колупаевки аль что аж за речкой… аль вовсе тот, что на Оловянных островах?

– Тот! – заорал Томас. – Который на Оловянных!

– Прямо по этой улочке так в него и упретесь, – ответил нищий. – Ну там еще болота будут, лес, море соленое, а затем и Лондон средь болот…

Глава 8

Кони понеслись таким бешеным скоком, словно Лондон лежал прямо за городскими воротами. Томас держал ладонь близко к рукояти меча, раскрытые ворота приближались, но, странное дело, там не было видно даже обычных стражей.

– Стой! – донесся сзади крик.

Томас узнал голос калики, остановил жеребца. Калика и Яра подъехали настороженные, Олег сразу сказал зло:

– Это же и есть северные ворота!

– А мне и надо на север, – ответил Томас надменно. Подумал, сказал неуверенно: – Ну, возможно, на северо-запад.

– Нас предупреждали, чтобы ехали через южные!

– А потом снова вокруг всего города?

– Потратишь час, сохранишь день.

Томас обозленно озирался по сторонам. В воздухе чувствовались тревога, опасность.

– За воротами – Британия! – сказал он. – Что говорят тебе обереги?

Он пустил коня в галоп. Олег последовал на корпус сзади, Яра держалась рядом. Обереги предупреждали об опасности, называли ее сетью, указывали на близость… Но разве они не шли каждый день через опасность?

Конь Томаса проскакивал ворота, когда впереди обрушилась железная решетка из толстых брусьев. Конь с размаху ударился, едва успев выворотить морду, ногу Томаса прищемило о железо. Он начал поворачивать коня, когда сзади загремело. Томас повернул голову и увидел такую же стену из железной решетки. Калика и женщина тоже оказались в ловушке, куда он затащил их по дурости, решетка упала так близко, что едва не обрубила хвосты их коням.

Ворота были двойные – такие Томас уже встречал в южных странах, но не думал, что ворота прибегут сюда раньше него. Стены были, правда, не из камня, а из толстых бревен, но наверху появились лучники и копейщики. Скалили зубы, тыкали пальцами в пленников.

Томас заорал зло и надменно:

– Кто смеет задерживать меня, сэра Томаса Мальтона, рыцаря крестоносного войска?!

Со стены лениво ответили:

– А чо? Мы смеем.

– Трусы! Слезьте и сражайтесь!

Со стены загоготали:

– Мы чо, дурни? Вы уже как мыши в клетке. Слезай, железная башка. Князь вас возжелал видеть.

– Мы уже были у князя.

– Значит, понравились… ха-ха!..

Олег подъехал вплотную, шепнул:

– Брось поводья. Скрестишь руки, я наступлю, ты брось меня повыше…

– Понял, – шепнул Томас, а громко спросил заинтересованным голосом: – Неужто князь решил одарить нас на дорогу?

Со стены ответили:

– Наш князь такой!.. Даст, догонит и еще даст!

Олег с крупа своего коня прыгнул на сцепленные ладони Томаса. Двойной толчок слился в один, калика взвился в воздух. На стене не успели глазом повести, как бедно одетый человек, которого принимали за слугу, ухватился за край стены, мигом оказался на ней. Опять не успели броситься на неожиданно возникшего противника, как он сам прыгнул на них, столкнул двух со стены, у третьего выхватил топор, ударил по голове, столкнул, а через пару мгновений у него в руках было по топору.

Один бросил Томасу:

– Руби засов!.. А то все жалеешь меч!

– Не жалею, – крикнул Томас обидчиво, – а рыцарским мечом дрова не рубят!

Яра оказалась возле деревянного засова размером с бревно раньше рыцаря. Он с изумлением увидел, как она спешно рубит, только щепки летят – калика швырнул ей топор еще раньше или же подобрала, – обвешанные оружием стражи сыплются со стен, как груши в октябре.

Несколько стрел ударили по доспехам Томаса. Потом сверху обрушилось, едва не выбив из седла, грузное тело стража. Томас крикнул рассерженно:

– Смотри, куда кидаешь!

– Не стой под… стрелами, – огрызнулся калика.

Он сбил еще одного, затем второго – Томас едва успел увернуться. «Нарочно он, что ли, – подумал сердито. – Любит выставить в смешном свете. Все ему хаханьки, несерьезный какой-то местами. Когда мудрый, как пророк, а когда чище шута балуется…»

В два топора перерубили брус. Томас бил мощнее, но топор Яры падал чаще, они рубили один брус в двух местах. Томас злился от такой глупой траты сил, но и с ужасом думал, что, если она перерубит раньше, ему от такого позора хоть на меч бросайся!

В конце она, видимо, устала, рубила медленно, все время косясь на него, и Томас последним мощным ударом перебил толстое дерево, сильно пнул в створки ворот:

– Готово!

Сверху обрушился грузный страж, едва не вывихнул шею. Томас от неожиданности даже упал на колени, едва не клюнул носом землю. Сердясь, что в такой нелепой позе его увидела Яра, заорал:

– Хватит бросаться! Слезай!

Олег как рыжий вихрь двигался по стене, стражи падали то в одну сторону, то в другую. Услышав рыцаря, он прыгнул с разбегу прямо в седло. Конь присел от внезапно обрушившейся тяжести, всхрапнул и заспешил вслед за двумя сотоварищами.

Обернувшись, Томас увидел, как сбитые со стен стражи пытаются встать, ползают по двору, цепляются за стены. Удивленно покачал головой, прокричал в бешеной скачке:

– Своих жалеешь?

– Все свои… – донесся ответ.

– Кто?

– Все люди на белом свете…

– Но это ж твои русичи!

– Твой пророк изрек, что нет ни эллина, ни иудея, ни урюпинца… Даже англы и то, как погляжу, почти люди.

Они вырвались за ворота… успели вдохнуть свежий воздух… как вдруг из-под конских копыт вверх ударили, разбрасывая пыль, тугие струи жгучего черного дыма.

Кони поднялись на дыбы. Томас закашлялся: черный дым проник в легкие, раздирал грудь, на глазах закипели злые слезы. Он ощутил, что пальцы выпускают повод, а седло ускользает, как мокрая рыба.

Удара оземь почти не ощутил, кашель сотрясал тело. Сквозь слезы в глазах видел, как из дыма возникли темные фигуры с замотанными тряпками лицами. Грубые руки схватили, связали и потащили обратно в город.

Больше он ничего не помнил.

Выныривал из черного дыма Томас мучительно. Голова раскалывалась, словно угорел, хотя черный дым был не простым дымом: так просто не свалил бы с ног. До сих пор во рту жгло, словно наглотался черного перца. Но перец ради его пленения даже Семеро Тайных жечь не станут, дорого.

Олег и Яра уже сидели, туго связанные, прислонившись спинами к каменной стене. Слабый свет падал из узкого окошка под потолком, пахло прелой соломой, мочой и гнилью.

Олег сказал сочувствующе:

– Очнулся? Ты противился дольше всех… потому и наглотался больше.

Томас приподнялся, скривился от боли: тугие веревки врезались в руки, скрученные за спиной.

– Перегрызи мне веревку, – попросил он Олега. – Когда придут за нами, мы должны быть готовы.

– Идет. А ты пока грызи Яру.

Томас ощутил, как сзади его руки дергают, сам лег на бок. Тугие веревки так врезались в ее нежную кожу, что та посинела, а под веревками были ссадины. Он ощутил приступ такой слепой ярости, что попадись ему сейчас тот, кто сделал такое, даже со связанными руками размазал бы мерзавца по стенам.

– Потерпи, – сказал он негромко, – я сейчас…

Он наклонился, но со скрученными за спиной руками двигался неуклюже, ткнулся лицом ей в спину, сполз к веревке. Случайно, так он себе объяснил, коснулся щекой ее пальцев. К щеке сразу прилила кровь, он ощутил, как боль в голове исчезает, уходит бесследно. «Ведьма, – подумал он. – Только ведьмы могут исцелять одним прикосновением». Гореть ему в аду вечно…

Он заставил себя оторвать щеку, ее пальцы покраснели и распухли еще больше, начал грызть веревку. Губы его несколько раз касались ее нежной кожи, он чувствовал ее нежный аромат: от тонкой кожи пахло травой, лесными цветами и чем-то неуловимым, от чего его сердце захлебывалось в странной сладкой тоске.

Яра не двигалась, он чувствовал, как она застыла, даже будто перестала дышать. Видимо, терпела, старалась не мешать. Внезапно он ощутил, что ему стало легче держаться, непроизвольно уперся руками о пол, услышал сзади хриплый голос:

– Тьфу… Где они такие вонючие веревки нашли…

Томас стряхнул остатки веревок на пол, занемевшими пальцами бережно взял ее скрученные руки.

– Потерпи еще чуть, – прошептал он.

– Да я ничего… Мы все в одной яме, – прошелестел ее ответ, странно невраждебный.

– То мы. А ты не должна…

Он с яростью грыз веревку, наконец бережно вынул ее посиневшие кисти, осторожно разминал, корчась от мысли, что сейчас ее руки колют тысячи невидимых иголок, когда кровь возвращается в онемевшие пальцы.

Послышался сильный хлопок. Калика встал, с отвращением стряхнул обрывки веревки. На кистях были кровавые ссадины. Похоже, не дождавшись, пока гордый рыцарь перегрызет и ему, попросту разорвал путы.

Единственная дверь была на высоте в два человеческих роста. Можно бы, встав Томасу на плечи, дотянуться, но чтобы выбить ее, надо упереться, а противоположная стена далековато. Стены из толстых глыб, Олег даже простукивать не стал, чутье подсказало, что подземного хода или тайного лаза нет.

– Обереги ж предупреждали, – пробормотал он.

– Что?

– Каменный гроб предрекли…

Томас, все еще разминая ее распухшие кисти, сказал:

– Похоже, скифы сильны задним умом.

– Похоже, – согласился Олег. – Наверное, от них это стало национальной чертой и русичей.

Томас не слушал, он видел, как закусила губу Яра, а синева на вздутых кистях, таких нежных и тонких, переходит в багровость. Сейчас ей больно, а помочь он не в состоянии, не знает, как взять эту боль на себя, ибо он, Томас Мальтон Гислендский, обязан заботиться о своем отряде и особенно – о конях, стариках, детях и женщинах…

– Где твой мешок с чашкой теперь? – подумал Олег вслух.

Томас против обыкновения не дернулся, дул на вспухшие пальцы женщины, держа их на весу бережно, как корону Римской империи, едва не лизал, дышал, будто его дыхание было целебным. Яра против обыкновения не вырывалась, явно сил не было. Сидит, закрыв глаза, откинулась на стену, плечи обвисли, даже рот приоткрылся. Не так, конечно, чтобы ворона влетела, но все же, все же… Только что слюни не пустила.

– Святой Грааль, – напомнил Олег.

Томас ухом не повел, видно, черным дымом память отшибло или как-то на мозги подействовало. Олег прошелся вдоль стен, напряг и распустил мышцы.

Вверху дверь чуть скрипнула, отворилась. Негромкий голос произнес:

– Тихо. Я друг.

Вниз опустилась деревянная лестница. Олег сразу же полез наверх, Томас пропустил вперед Яру, выждал, пока они поднялись, иначе лестница рухнет под их объединенным весом.

Когда он поднялся, Олег тихо беседовал с незнакомцем. Это был тот самый посланец, который привел коней и принес деньги. Томасу, несмотря на сумрак, показалось, что их спаситель держится совсем не так застенчиво, как в прошлый раз. Хотя сейчас рисковал больше, чем тогда.

– Эх, – сказал он Томасу с укоризной, – не послушались… Думаете, просто было вернуть все?

– Все? – не поверил Томас.

– Все, даже твои доспехи, сэр рыцарь. Кони ждут на заднем дворе. Но теперь вас уже и я не спасу, ничто не спасет, если задержитесь или попадетесь. К князю прибыл сам хан, а чуть позже еще какие-то люди, явно могущественные, которым нужны вы… и ваши вещи.

– Кто они? – спросил Олег.

– Больше ничего сказать не могу, – непреклонно ответил посланец, отступил и скрылся в тени.

Томас сказал неверяще:

– Неужто… неужто на этой проклятой земле нашелся хоть кто-то… хоть одна живая душа, кто помогает нам?

Олег буркнул:

– Все равно на помощь других пасть не разевай. Когда не вредят, и то хорошо. Где, он сказал, стоят кони?

Это было странное бегство. Страж в полутемном коридоре спал стоя. Томас толкнул – тот не удержался, упал плашмя, но даже не шелохнулся. Еще двое стражей стояли с открытыми невидящими глазами. Томас выдернул у одного на ходу меч.

Массивная дверь в конце коридора приближалась. Томас изготовился с разбегу выбить плечом, но Олег опередил, толкнул – дверь распахнулась бесшумно. На косяке блестели темные капли масла: кто-то заранее смазал, чтоб не скрипели.

Они выскочили на задний двор. Томас огляделся. Стены с трех сторон, окон нет, а на крыше в такой ранний час никого. Трое черных, как ночь, коней лениво подбирали с земли остатки крупного овса. На них были мешки с поклажей, из одного высовывался длинный меч в ножнах, а железные доспехи в беспорядке лежали на земле.

Томас бросился к мешкам, ощупал. Олег видел, как угрюмое лицо озарилось радостью. Значит, чаша на месте. Странно все это. Неспроста.

Вдвоем с Ярой помогли нацепить и закрепить железо на рыцаре, затянули ремни. Томас одел шлем, жизнь возвращалась к нему. Олег подумал с сочувствием, как много значит для человека защитная скорлупа. Привыкнув к ней, начинает без нее чувствовать себя слабым, беспомощным, вовсе не человеком.

Город был темен и тих. Огонь в домах по наказу князя гасили рано: князь опасался пожаров. В прошлый раз полгорода выгорело. Томас влез в седло, удивился, что конь переступил совсем бесшумно.

– Копыта перевязали тряпками! – поразился он. – Ну все предусмотрено!

Олег вскочил на коня молча. Яра уже сидела в седле, ждала. Томас указал направление, и они послали коней под самыми домами: там земля мягче, а по бревенчатой мостовой копыта простучат даже под тряпками. Хоть и не так звучно.

Выехали на площадку, ведущую к воротам. Томас похлопал по рукояти меча:

– Будем прорываться?

– Опять за рыбу гроши…

– А как иначе?

Олег пробормотал сквозь зубы:

– Боюсь, что посланец и это предусмотрел.

Томас не успел спросить, чего же бояться, если все идет хорошо, с их пути убирают препятствия одно за другим, как кони повернули за угол, и они оказались в десятке шагов от ворот.

Полыхал костер, стражи азартно резались в кости. Второй костер, побольше, был разведен перед воротами. Ночь обещала быть холодной, а стражей, даже по меркам неподозрительного Томаса, было слишком много для обычной охраны. Похоже, теперь здесь их тоже ждали.

Он покосился на калику:

– Все-таки будем прорываться?

– Кто из нас попугай? – спросил калика.

Он тронул коня и неспешно выехал на свет. Стражи подхватились, в руках сразу блеснуло оружие. Томас уже собирался с боевым кличем ринуться в бой, когда из тьмы выступил высокий человек в богатой шубе. Голос его был властным, привыкшим повелевать:

– По приказу князя!

Он взял коня Олега под уздцы и повел к воротам. По его знаку сняли засов, поспешно распахнули створки. Человек вывел Олега, посторонился, пропуская коней Томаса и Яры.

– Желаю успешного пути!

– Благодарствуем, сэр, – поклонился Томас. Он наконец узнал того согнутого застенчивого незнакомца, который привел коней. Теперь тот не был ни согнутым, ни застенчивым. – Мы в долгу перед вами.