Текст книги "О доблестном рыцаре Гае Гисборне"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Он повернул коня, Беннет и Аустин с готовностью поехали по бокам, а сзади раздался вопль:

– Погодите!

Гай постарался повернуться неспешно, хотя душа криком кричала в надежде все решить без суда, второй раз уже не повезет, как в прошлый.

Графский сын покинул седло, опустился на колени посреди тропы и склонил голову. Гаю показалось, что плечи парня трясутся от рыданий.

– Что? – спросил он, стараясь держать голос посредине между строгостью должностного лица и участием человека, который входит в трудное положение сына графа. – Сэр Энтони, что вы хотите сказать?..

– Сэр… – проговорил графский сын сквозь слезы, – сэр…

Гай сказал строже:

– Говорите сразу, мое терпение кончилось.

– Виноват, – выкрикнул слезно графский сын. – Я тоже был там!.. К отцу прибыли гости, мы упражнялись в схватках на мечах, в стрельбе из лука и арбалета, потом устроили скачку по лугам. Когда увидели коров на том берегу, кто-то в шутку предложил угнать их у соседа, а отдать за выкуп. Все были уже достаточно пьяны, чтобы принять без возражений.

– Переправились ниже по течению, – продолжил Гай, – где оставили следы, я привел крестьян, они осмотрели и подтвердят на суде, что это ваши кони, местный кузнец кует иначе, и подковы другой формы. Потом вы поднялись выше по берегу, избили двух пастухов и угнали стадо. Я умею прочесть следы недельной давности, где лиса пыталась обмануть зайца, а уж следы подкованных коней и стада коров… это все крестьяне подтвердят под присягой.

Беннет и Аустин не моргнули и глазом, хотя никаких крестьян он не приводил и следы не читал, но несчастный графский сын вскричал:

– Простите!.. Любой выкуп, любой штраф!.. Только не надо задевать наших гостей, пусть их не коснутся неприятности. Любые издержки мы выплатим сами!.. Это я один виноват, я не решился остановить их веселье, чтобы не портить праздник…

Гай сделал вид, что колеблется, наконец поинтересовался в сомнении:

– Если мы и договоримся о чем-то… хотя я в этом не уверен, будет ли эта договоренность признана графом? Все-таки деньги, я уверен, в руках графа.

Аустин громыхнул с некоторой злорадностью:

– А деньги немалые.

Графский сын ответил тускло, но с оттенком надменности:

– Честь дороже.

Гай собирался ответить, но Беннет перебил громко, хотя и с подчеркнутой почтительностью:

– Ваша милость, позвольте дальше вести переговоры нам с Аустином?.. И вам не будет урона чести, и договоренность будет хлипкая… с обеих сторон!

Гай кивнул.

– Хорошо. Вы знаете, где меня найти.

Он пустил коня вниз по тропинке, хотя все существо кричало и просилось задержаться и послушать, о чем там говорят от его имени.

Глава 14

На строительстве замка настолько кипит работа, что он чуть ли вообще не забыл о помощниках, бросаясь помогать возчикам разгружать уже отесанные бревна, грузить камни в корзины, которые поднимают веревками наверх, прикатил две бочки с водой для составления раствора, таскал для крыши длинные стропила…

Беннет и Аустин прибыли довольные, улыбающиеся. Беннет сразу отвязал от седла и протянул увесистый мешочек, в котором знакомо и очень даже радостно звякнуло.

– Граф предпочел сразу заплатить откупные, – сообщил он. Аустин кивнул и заулыбался во весь рот, глаза стали мечтательными. – Как он извивался, ваша милость!.. Но вы нагнали на всех страху. Не сейчас, а когда так свирепо… оштрафовали барона Тошильдера и его семейку, га-га-га!..

Аустин сказал густым голосом:

– Беннет намекнул, что, если он не заплатит сейчас же, графу и его людям до вызова в суд лучше вообще не покидать замок.

Гай удивился:

– Почему?

– Вы тогда встретили пятерых в одиночку, – объяснил вместо друга Беннет, – а теперь нас все-таки трое.

– И граф понял, – сказал Аустин, – все-таки понял, на силу может найтись другая сила.

Гай сказал зло:

– Но почему понимают только ее?

Беннет произнес с сочувствием:

– Главное, чтобы мы эту силу не теряли. Кстати, здесь хватит и крестьянам заплатить за двух коров, которых в замке графа уже забили на мясо, и оплатить все работы по вашему замку.

Гай сказал с неловкостью:

– Сперва нужно выплатить вам жалованье.

Беннет отмахнулся.

– Мы же знаем, что вы, ваша милость, рубашку последнюю сбросите, но заплатите, потому и не тревожимся. Мы уже битые волки, людей понимать научились.

Аустин добавил:

– А кормят нас бесплатно, как только узнают, что мы помощники шерифа.

Гай сказал встревоженно:

– Нельзя этим пользоваться! Это вымогательство!

– Мы не пользуемся, – возразил Беннет. – О вас только и говорят, как вы расправились с бароном и его семейкой.

– Да ладно вам…

– Вы стали легендой в этих краях! – заверил Беннет. – Правда, Аустин?

– Чистая правда, – подтвердил Аустин густым голосом.

– Потому, – добавил Беннет с огромным удовольствием, – и граф так быстро пошел на попятную. Понял, вы просто бешеный, вас ничто не остановит!

Гай признался:

– Вообще-то я почти остановился. И даже попятился. В замок не проникнуть, арестовать графа не удастся, а что еще можно сделать? Не подкарауливать же, как вы пугнули? Как будто у меня других дел нет.

– Это нормальный человек поймет, – сказал Беннет, – а граф уверен, что весь мир только о нем и думает, только о нем и говорит. А разве вы в суд не подали бы?

– Подал бы, – ответил Гай. – Вернее, крестьяне бы подали. А если бы не подали, я бы им шеи посворачивал, как цыплятам. Но пока суд соберется, пока вынесет решение… а граф может вообще не обращать на него внимания. Тогда в королевский суд, а это, как догадываюсь, такая волокита…

На другой день он заехал в деревню, где впервые пришлось столкнуться со своеволием баронов, там его встретили уже без страха, даже дети выбежали навстречу и понеслись позади и рядом, с любопытством рассматривая блестящего всадника и громадного коня, так не похожего на мелких крестьянских лошадок.

– Мне нужен Скальгрим, – потребовал он. – Да и его дружок Сван не помешает.

Одна из крестьянок сказала живо:

– Сейчас позовут, ваша милость! Может быть, хоть воды пока? У нас такой чудный родник…

– Это хорошо бы, – согласился он. – Но сперва – коню.

Она мягко улыбнулась, ну а как же, настоящий мужчина всегда сперва напоит коня и женщину, именно в таком порядке, а потом напьется сам, а Гай посматривал на деревню уже другим взглядом, стараясь увидеть то, в чем нуждаются населяющие ее люди.

Скальгрим явился в самом деле скоро, весь мокрый от пота, со слипшимися волосами.

– Ваша милость, – сказал он и поклонился, – чем можем помочь, только скажите!

– Можешь, – сказал Гай коротко. – Назначаю тебя бейлифом. За мной ездить не надо, будешь представлять власть на месте. За тобой вся эта сотня, следи за порядком. Я буду наезжать иногда, спрашивать, как идут дела. Если что, помогу. Все понял?

Скальгрим проговорил с трудом:

– Ваша милость… Я бы да… но столько работы… Я вообще к такому непривычен…

Гай сказал зло:

– А я, думаешь, родился шерифом? Но когда вернулся и увидел, что по Англии как будто армия сарацин прошлась… надо, Скальгрим! К тому же будешь получать жалованье. А ту работу, что делаешь, тебе станут выполнять за плату.

– Ваша милость!

Гай отмахнулся.

– А где твой дружок Сван?

– Лес корчует, ваша милость.

– Назначаю его коронером, – распорядился Гай. – О каждом умершем насильственной смертью – пусть заводит дело и тщательно расследует!.. А ты ему помогай и поддерживай. Если что-то совсем уж трудное – обращайтесь ко мне. Или к Беннету. Даже Хильд поможет, хоть и не мечом.

Скальгрим ошарашенно разводил руками, Гай видел, что мужик вовсе не обрадовался высокой должности, когда все односельчане вынуждены теперь будут ему кланяться, в первую очередь думает, справится ли, а это самые надежные люди.

– Все, – сказал он нетерпеливо, – надо в каждой сотне назначить бейлифов!.. Начинай работать!

И он унесся, чувствуя на спине озабоченный взгляд Скальгрима, что уже начинает ощущать на себе тяжесть ответственности за село и даже соседние деревни.

Разбойники обычно ограничивались грабежами, чаще всего это оставалось просто как бы незаметной мелочью, но если человека убить или покалечить – за расследование возьмется коронер, выводы доложит бейлифу, а тот либо с помощниками постарается изловить злодея, либо обратится к шерифу графства.

Но сейчас при общей разрухе резко возросли случаи грабежей с убийствами. Разбойники перестали страшиться возмездия, страна в такой разрухе, что убивай не убивай, никто не придет на защиту, и они убивали теперь часто и с удовольствием.

Он прокричал громко:

– По всему графству отменяются ордалии и судебные поединки, будь это на мечах, топорах или простых дубинах! Всяк, прибегнувший к ним, будет покаран, а разрешивший такую дикость – отправлен в Тауэр!.. Отныне и навсегда вводится инквизиционный процесс!

Крестьяне слушали, раскрыв рты, лица тупые, в глазах коровья покорность и тоска, мол, когда же он уедет и перестанет говорить непонятные слова, пусть все идет, как идет, жизнь все равно тяжелая, скорей бы состариться да помереть, в раю переведут дух, а если нет, то и в аду вроде бы легче…

Назначенный им констебль осторожно дернул за сапог.

– Ваша милость…

Гай спросил сердито:

– Чего тебе?

– Объясните…

Гай наклонился к нему с коня.

– Чего?

– Что за инквизиционный… Даже я не понимаю!

Гай выпрямился, крикнул еще громче:

– Инквизиция – это значит расследование! Любое судебное дело расследуется только через суд присяжных! Вы сами выберете самых почтенных и уважаемых, чьим мнением дорожите, а они уже будут выносить приговор. Я все округи буду объезжать раз в год, как и положено, а то и чаще, и горе тем, кто попытается либо по-старому вести дела, либо жульничать.

Он посверкал глазами, показывая, насколько лют и грозен, должны видеть, что лучше выполнять все в точности, чем вызвать его неудержимый гнев.

Один из крестьян робко выступил вперед.

– Ваша милость, – спросил он в недоумении, – а как же… баронский суд? Всегда был баронский…

Гай крикнул:

– Баронскому суду остаются только дела о мелком воровстве и бытовых драках. Все! Остальное – суд присяжных села, сотни или графства.

– А… где будет такой суд?

– Где захотите, – отрезал Гай. – В доме или на улице, на траве или на лавках. Ваш выбор.

Крестьянин пожевал губами, спросил с надеждой:

– А… когда?

Гай сказал сердито:

– Да когда захотите! Лучше прямо сейчас. Сегодня ж и собирайте такой суд, подбирайте людей. Вы сами должны знать, кто дурак, кто чересчур горяч, а кто умный и рассудительный. Все, думайте!.. А у меня дел больше, чем в лесу муравьев…

На объезд графства ушло несколько дней, везде ужасающая нищета, а двенадцать лет назад покидал цветущую страну, богатую и обильную, с сытыми и веселыми людьми, на холмах паслись бесчисленные стада овец, на полях колосилась высокая пшеница, в озерах воды не рассмотреть под обилием гусей и уток…

Сейчас же в каждом селе люди жалуются на непомерные налоги, добавочные поборы по каждому поводу и без повода, на расплодившихся, как жадная саранча, разбойников, что уже не только грабят в лесу и на дорогах, но и обложили своим налогом целые деревни и даже села.

Он стискивал челюсти, решал дела, которые мог решить с ходу, а так во всех сотнях назначал или переназначал бейлифов, напоминая им, что сейчас время почти военное, потому можно и нужно быть жестче, а к буквальному следованию букве закона вернемся потом, когда выжжем всю гниль и заразу, чтобы спасти жизнь Англии.

Раньше бейлифы отвечали перед шерифом за каждую оплошность, вроде того, что не подняли тревогу, когда случилось преступление, или не арестовали подозрительных людей, за порчу королевской дороги или казнь вора без ведома бейлифа или коронера.

Сейчас же Гай объехал округи, именуемые сотнями, в его графстве их пять, на свой страх и риск отменил некоторые формальности, которые необходимы в мирное время, но сейчас оно очень даже не мирное.

– Если вора вешают по решению крестьян, – объяснял он, – то так тому и быть, считать это правильным. Временно!

Обычно все спрашивали опасливо:

– Временно… это до каких пор?

– Пока разбойники не станут редкостью, – говорил он твердо и достаточно уверенным голосом. – А вот тогда будете арестовывать и устраивать долгие и сложные суды с выяснением, чего это он вдруг стал убивать и грабить, родители такие или же приятели подбили…

– А пока, – спрашивали со всех сторон пугливо, но уже с надеждой, – просто вешать?

– Просто вешать, – говорил Гай. – Законы основаны на здравом смысле! А сейчас здравый смысл подсказывает, что некоторые процедуры нужно упростить, а то и вовсе отменить.

Раньше никак не подумал бы о себе, что вот так разбирается в людях, но в самом деле, к своему удивлению, сумел определить в бейлифы таких же злых, как и он, у кого урвалось терпение, кто сам готов идти в лес и убивать разбойников, а там будь что будет.

Еще три дня объезжал наиболее неспокойные деревни, где отказываются платить налоги, собирал народ на площади и объяснял, что если налоги не платить, то страну будут постоянно завоевывать всякие пришельцы из-за моря.

И не просто завоевывать, а всякий раз убивать мужчин, насиловать женщин, жечь села, уводить скот, а оставшихся обращать в рабов. Так уже было бесчисленное множество раз, но теперь с подачи короля Вильгельма в стране будет постоянная армия, которая не допустит вторжения и защитит мирных земледельцев. А еще налоги нужны на строительство дорог, мостов, на обучение лекарей, на строительство школ при монастырях, где грамоте могут обучиться и дети самых последних бедняков…

Он чувствовал, что говорит вроде бы убедительно, но слова уходят в пустоту. Одно дело – сказать правильные вещи, другое – следовать им.

К тому же зачем этим людям, которые родились в этом селе и умрут в нем, не побывав даже в соседнем, какие-то дороги, связывающие какую-то Англию в единое целое?

– Так что, – закончил он, – вы все понимаете, что налоги платить придется. Всякого, кто уклоняется, ждет кара. Не нравится мне такое говорить, но мир таков. Кто платит налоги – того король защищает. Кто не платит – наказывает. Все поняли? Это чтоб не говорили потом, что не слышали ни о каких налогах!

Они слушали, переглядывались, все в лохмотьях, Гай сколько ни осматривал деревню, не нашел вообще коров и даже коз, только несколько свиней да кур, как только и живут, все худые, с голодными глазами…

Один крестьянин робко выдвинулся вперед, поклонился низко.

– Ваша милость!.. Да разве же кто против? Но только и так все отдаем на подати двум сборщикам…

Гай насторожился.

– Это кому?

Крестьянин махнул в сторону леса.

– Приходят оттуда. И забирают все, даже зерно, что бережем для посева. Совсем не думают, что если перемрем, то и вовсе ничего не получат.

Гай сказал строго:

– Так-так, давай подробнее. Кто приходит, как называется?

Кто-то из крестьян позлее или вконец отчаявшийся сказал хриплым голосом за его спиной:

– Ваша милость, разбойники они называются. А когда грабят часто, то это уже как бы не грабеж, а подать. И что тут сделаешь?.. Вы далеко, а разбойники рядом. Вы уйдете, они тут же придут. Еще и этому смелому накостыляют… если не убьют.

Гай стиснул челюсти, ощущение полного бессилия нахлынуло и не оставляло, словно попал в зыбучие пески, где на сотни миль нет живого человека, что протянул бы руку.

– Но какой-то выход должен быть? – спросил он зло. – Как же в других землях живут без разбойников?

Крестьяне смотрели на него скорбными глазами. Один пробормотал тихо:

– Нам бы в те земли…

– Мы здесь, – возразил Гай. – И нам думать, как избавиться от мерзавцев, что не просто грабят на дорогах, но и осмеливаются облагать данью целые деревни!

Тот же крестьянин сказал уже громче:

– Ваша милость, то, наверное, уже не Англия. А здесь, куда ни кинь, – разбойники всюду.

Самый старый из крестьян сказал печально:

– Чистых грабителей мало. Но разбойниками стали и те, кого довели до нищеты. Разок сходили, чтобы поправить дела… а там увидели, что жить грабежом куда выгоднее, чем в поте лица выращивать хлеб.

Тот, который посмелее, кивнул на застывших в тягостном ожидании односельчан.

– Ваша милость, о вашей смелости уже наслышаны. Вы в самом деле защищаете крестьян! Я вот думаю, а не посидеть ли вам с нами за бурдюком вина? Поговорите, узнаете больше… Глядишь, что-то и придумаете. Вы повидали мир, у вас голова работает иначе, чем у нас.

Глава 15

Идея, конечно, малость бредовая, хотя удалось бы одним камнем прибить несколько зайцев. Чем больше он обговаривал ее с крестьянами, а по возвращении уже с Беннетом и Хильдом, тем больше нравилась. Даже Аустин одобрил, хоть и напомнил, что самый крупный замок у графа Вальтера Тубаха, как и дружина, что уже не дружина, а целое войско.

Гай спросил с недоверием:

– А зачем ему столько?

Беннет покачал головой.

– Как зачем? Для важности. Зато сразу видят, кто самый-самый, когда приезжает на турнир во главе своего отряда, где только рыцарей около сотни! И две сотни тяжеловооруженных конных воинов.

– Ну тогда, – проговорил Гай, – возможно, заинтересуется идеей использовать их во имя благой цели?

Беннет покачал головой.

– Нет.

– Не заинтересуется?

– Цель неинтересна, – объяснил Беннет.

– А заслужить благосклонность от короля, если поможет укреплять его власть?

– Он короля не любит, – предостерег Беннет.

– Избавить лес от разбойников, – пояснил Гай, – уже укрепить власть короля. Защитить крестьян, чтоб могли жить богаче и безопаснее, – укрепить власть короля.

Беннет поморщился.

– Ваша милость, вы в церкви не пробовали выступать? Может быть, Хильда в шерифы, а вы в монастырь?

Гай сказал сердито:

– А что предлагаешь ты?

– Охоту, – сказал Беннет.

– Охоту?

– На людей, – уточнил Беннет. – Про благо и справедливость лучше промолчать, а вот славную и благородную охоту на людей, когда можно убивать их безнаказанно, – это распишите поярче. На такое граф клюнет скорее.

Гай посмотрел на него внимательно.

– А ты хитрый, гад. Попробую.

Беннет довольно заулыбался.

– Пойду седлать коней?

Гай покачал головой.

– Нет. Сперва съезжу в те села. И попробую договориться с разбойниками.

Даже Аустин ахнул, а Беннет вообще вытаращил глаза.

– Они же вне закона!

– Сейчас я – закон, – ответил Гай. – Даже разбойник имеет шанс войти в Царство Небесное, если раскается и возместит. Оставайтесь на хозяйстве, а я пока проедусь до того села, куда разбойники захаживают как к себе домой.

Беннет сказал встревоженно:

– Может быть, нам с вами?

– Нет-нет, – сказал Гай, – я еду только на переговоры.

Аустин пробурчал:

– Это же не сарацины, ваша милость! С разбойниками договариваться трудно.

Гай кивнул и быстро вышел, пока сам не передумал, и так чувствует, что затевает глупость, однако нужно попробовать договориться, прежде чем затевать беспощадную чистку леса. Да и будет оправдание, если вдруг начнут обвинять в излишнем кровопролитии…

Конь донес до села в охотку, Гай велел детишкам быстро собрать родителей, а когда те поспешно потянулись из домов и огородов на середину улицы, выждал, пока соберется побольше, вскинул руку.

– Слушайте все! И не говорите потом, что не слышали. Я, королевский шериф Гай Гисборн, объявляю всеобщую амнистию разбойникам. Всяк может выйти из леса и заняться мирным трудом, не опасаясь преследования властей. За это отвечаю я!.. Говорю вам, я прибыл для того, чтобы сделать вашу жизнь безопасной. И я сделаю. Но если какие-то разбойники не внемлют моим словам и голосу своей совести, то пусть пеняют на себя. Я объявляю их вне закона! Каждый, кто увидит любого из них, волен тут же убить без суда и следствия, так как они уже осуждены и приговорены. Срок – три дня!.. Через три дня пусть пеняют на себя.

По лицам собравшихся видел, что слова его не вызывают особого отклика. Разбойникам, конечно, передадут, вполне возможно, среди крестьян уже кто-то из разбойников стоит и слушает, но в любом случае должен такое сказать и предупредить, чтобы потом не чувствовать вины.

– Запомните! – прокричал он. – Я предупреждал!.. Три дня!

Он повернул коня и понесся в сторону величественного замка графа Вальтера Тубаха, стараясь держаться в седле ровно и уверенно. Со спины он смотрится, как сам понимал, красивым и сосредоточенным, и никто не знает, насколько растерян, не знает, за что ухватиться, когда со всех сторон приходят все более тревожные новости.

На этот раз замок показался еще громаднее, он выпрямился и сделал лицо беспечным и уверенным, а когда подъехал к воротам, прокричал наверх охранникам самым жизнерадостным голосом, какой только сумел изобразить:

– Королевский шериф Гай Гисборн к сэру Вальтеру!

После паузы внизу послышался топот, ворота распахнулись, он въехал уверенно и по-хозяйски, подковы звонко стучат по каменным плитам двора, с плеч красиво ниспадает плащ, расшитый непонятными англичанам символами, а золотые рыцарские шпоры позвякивают тихонько и деликатно.

Во дворе слуги, занятые своими делами, оставили работу и смотрели, как он направил коня к главной башне. Все одеты добротно, хоть и просто, морды сытые, держатся вольно, как люди, вовсе не заморенные тяжелой работой, хотя двор чист, плиты под ногами блестят, их не только подмели, но и сбрызнули водой, а то и помыли.

Один из стражников перехватил свободной рукой повод.

– Я держу его, ваша милость!

Гай покинул седло, второй стражник сказал торопливо:

– Лорд сейчас выйдет к вам, шериф.

– Я подожду, – ответил Гай кротко.

Оба в дорогой одежде, даже пышной, что должно без слов говорить о могуществе и богатстве владельца замка, тяжелые пояса с накладками из серебра, кинжалы в узорных ножнах, а сапоги такие, что иные лорды позавидуют.

Первый стражник вернулся к дверям и застыл, второй увел лошадь к коновязи, а Гай ощутил на себе взгляд, но не враждебный, а, скорее, скучающе-любопытный. Он научился их чувствовать всей кожей, иначе не выжить в чужой стране и переполненных людьми городах, даже умел различать те, от которых веет приближающейся угрозой, от всех остальных.

Стараясь не показывать виду, что заметил или ощутил нечто, он начал вроде бы оглядывать двор, а краем глаза ловил мутные образы, пока не увидел на балконе девушку в голубом платье, что склонилась на перила и рассматривает его с любопытством.

Он чуть повернул голову, вроде бы всматриваясь в узорную доску коновязи, девушка видна отчетливее, золотые, как солнце, волосы блестят, разбрасывая зайчики…

С лязгом отворилась массивная дверь, граф Вальтер Тубах вышел, надменный и величественный, крупный, с таким же широким, как и он весь, лицом и тяжелой нижней челюстью, осанистый, в поясе объемен, но брюхо не свисает через ремень, достаточно поджар, а руки толстые, не растерявшие с возрастом мышцы.

Подбородок чисто выбрит, а небольшие усы торчат в стороны, как у рассерженного кота. В крупных глазах навыкате раздраженно-брезгливое выражение.

Гай вежливо поклонился.

– Сэр Вальтер…

Граф окинул его с головы до ног холодным взглядом.

– Слышал о ваших подвигах, сэр Гай.

Гай приятно изумился:

– Кто-то из моих знакомых вернулся из Палестины?

Сэр Вальтер некоторое время жевал ус, пыхтел, наконец сказал с неудовольствием:

– Ну да, крестоносец… Для вас все остальное здесь не победы, а так… даже не забавы.

Гай наклонил голову.

– Вы абсолютно правы. Я двенадцать лет наносил удары, стараясь бить насмерть… потому что там враги, а здесь приходится бить по англичанам, что как-то не по сердцу, я где-то глубоко в нем вроде бы милосерден, как временами кажется. Однако мир таков и такова наша судьба, которую нам определил Господь, которому виднее. Я пришел пригласить вас поучаствовать в потехе, более близкой к войне… хотя это, конечно, не война… и вообще намного безопаснее.

Сэр Вальтер смотрел на него исподлобья.

– И что же это такое?

– Лагерь разбойников, – ответил Гай. – В лесу. У меня есть право казнить таких на месте без суда и следствия. И привлекать в помощь всех, кого сочту нужным.

Граф поморщился.

– Знаете ли, сэр…

– Сэр Гай, – напомнил Гай. – Гай Гисборн.

– Сэр Гай, – сказал граф, – я в состоянии двинуть свою дружину и самостоятельно очистить лес от разбойников!

Он гордо приосанился, а девушка на балконе посмотрела на Гая, как ему показалось, с брезгливой жалостью.

– Двинуть вы можете, – согласился Гай. – Но, сэр… можно я начистоту?

Сэр Вальтер недовольно дернул щекой.

– Говорите.

– Вы бы это давно сделали, – сказал Гай, – если бы смогли.

– Что-о?

– Во-первых, – сказал Гай безжалостно, – вы не знаете, где их лагерь, а прочесывать весь лес – уйдет не одна неделя, и вернетесь ни с чем. Во-вторых, вам пришлось бы отчитываться за каждого убитого. Ваши недоброжелатели легко могут сказать, что среди разбойников были и мирные крестьяне, а это уже уголовное преступление. Да и самих разбойников никто не разрешает вот так убивать… если вы не при исполнении закона. Надо ли продолжать?

Сэр Вальтер поморщился.

– Вот из-за таких, как вы, – сказал он с презрением, – у лордов связаны руки! Мы бы давно с ними расправились!.. Ладно, что вы хотите?

Гай напомнил:

– Я уже сказал.

Сэр Вальтер оглянулся, махнул рукой.

– Ладно, пойдемте внутрь. Там переговорим подробнее.

Стражники по обе стороны двери с поспешностью распахнули ее перед графом и его гостем, Гай переступил порог, вежливо приноравливаясь к неспешному шагу хозяина, зал открылся просторный, со свисающими сверху красными и пурпурными длинными полотнищами, на стенах укреплены скрещенные копья, в двух местах они высовываются из-за массивных боевых щитов…

Граф очень неспешно, явно гордясь впечатлением, вел его через зал к дальней двери, но Гай невольно замедлил шаг, засмотревшись на спускающуюся по лестнице девушку в нежно-голубом платье с длинным шлейфом, что тащится следом, грациозно спрыгивая со ступеньки на ступеньку, как широкая струя горного ручья. Башня золотых волос перевита жемчужными нитями, и кажется, само солнце то ли запуталось в ее волосах, то ли нашло там норку и не желает выбираться наружу.

Ее движения чем-то напомнили ему царственно плывущего по ровной глади пруда лебедя. Она ощутила его взгляд, так как замедленно начала поворачивать голову, крупные ярко-синие глаза скользнули безучастным взглядом по залу, Гаю показалось, что ребенок обнял его за шею и поцеловал, но взгляд ушел дальше… а потом вернулся, и девушка уже в упор посмотрела на него, брови ее сердито сдвинулись, этот неизвестный рыцарь смотрит слишком пристально, даже неприлично…

Граф сказал с неудовольствием:

– Вильгельмина, разве ты не должна сейчас заниматься вышиванием?

Девушка сердито надула и без того пухлые розовые губы.

– Папа, это я уже умею!..

– Ну так делай, – велел граф. – Сэр Гай, прошу сюда.

Он сам открыл дверь, Гай шагнул в небольшую, но пышно обставленную комнату, а девушка обиженно осталась в зале.

Граф коротко повел рукой.

– Садитесь, шериф. И рассказывайте подробнее.

Сам он опустился в кресло по ту сторону массивного стола, Гай ощутил на себе его испытующий взгляд.

– Спасибо, – поблагодарил Гай и сел. – У меня план прост: устроить налет на их лагерь и перебить как можно больше. Если у нас будет достаточно людей, то можно даже попытаться перехватывать убегающих. И послать погоню, пока не уничтожат всех. Ответственность беру на себя, я буду с вами.

Граф дернул за шнур, моментально появился сдержанно одетый слуга, замер в полупоклоне.

– Вина, – распорядился граф, – и две чаши.

Слуга исчез, Гай выжидал, он свое сказал, очередь за графом, а тот нарочито тянет время, прикидывая, какую позицию занять, все земельные лорды ревниво подчеркивают свою независимость и всячески стараются ее расширить за счет ослабления королевской власти.

После короткого ожидания слуга распахнул дверь, лицо несколько ошарашенное, а в кабинет смирно и с опущенными глазками вошла дочь графа с подносом в руках, где высятся серебряный кувшин и две чаши.

– Вильгельмина! – воскликнул граф с упреком.

Она сказала живо:

– Отец, я увидела, что он подошел к закрытой двери, но мое достоинство не позволяет открывать ее слуге, потому я взяла у него поднос, а дверь открыл он…

Гай наблюдал, как она быстро и ловко расставила чаши и кувшин, от нее пахнет чистотой и свежестью, на миг совсем близко блеснули ее любопытные глаза, кожа нежная и чистая, как у ребенка, золотая башня волос накренилась и вот-вот рассыплется, чувствуется, что сооружала ее впопыхах.

Граф произнес с неловкостью:

– Моя дочь Вильгельмина!.. Мое сокровище… Была фрейлиной королевы, но я забрал ее домой, пора выдавать замуж. В наших краях, к счастью, немало молодых людей самого высокого происхождения, которые готовы бросить к ее ногам свои сердца и души.

Гай произнес с вежливой прохладностью:

– Да… это, видимо, весьма достойный жест для здешних молодых людей.

Леди Вильгельмина посмотрела на него с высокомерием королевы на пьяного конюха, с самым независимым видом опустилась в кресло в сторонке от стола, а граф ухмыльнулся в усы.

– Вижу, вы этим не интересуетесь… Вы еще ничего себя не присмотрели?

Гай покачал головой.

– Я только сошел на берег, как меня сразу к лорд-канцлеру и принцу. Не успел опомниться, уже сунули в зубы полномочия шерифа и забросили сюда. Я до сих пор не то что не успел осмотреться, вообще как в тумане!

Граф ухмыльнулся шире.

– Только в первый же день отрубили руку барону Тошильдеру, убили его сына и оруженосца. Нет-нет, я знаю, вы только защищались, даже не обнажили своего меча!.. Вы человек дела, сэр Гай?

– И слова, – произнес Гай сдержанно.

Граф кивнул, лицо стало задумчивое.

– Надеюсь, вы приживетесь здесь, сэр Гай. Вы жестокий человек, в другое время сами бы очутились в Тауэре, но сейчас многие смотрят на вас с надеждой. Так что вы говорите насчет лагеря разбойников?

Гай посмотрел на его дочь. Она поняла, поморщилась, Гай молча восхитился той невинной грациозности, с которой вспорхнула из-за стола.

– Отец, – произнесла она несколько протяжно, – у меня что-то совсем разболелась голова… Видимо, от простонародного запаха, хотя вроде бы откуда он?.. С вашего позволения пойду отдохну в свои покои.

Граф коротко усмехнулся, а она, не удостаивая Гая даже мимолетным взглядом, подошла к отцу, нежно поцеловала в щеку, чему тот вроде бы даже удивился, хотя старается не подавать виду, и красиво ушла, левой рукой приподнимая длинный подол и таким небрежным жестом подчеркивая грациозную фигуру.

– Это у них там при дворе, – объяснил граф, – вроде игры такой. Постоянно обмениваются колкостями.

– Гм, – сказал Гай, – странный обычай.

– Она у меня малость избалована, – объяснил граф смущенно. – Единственный ребенок, мы в ней души не чаем! Вот и позволяем… больше обычного.

Гай кивнул.

– Да-да, она весьма, да. Ну так вот, я хотел бы сперва узнать, какими силами вы располагаете…