Текст книги "Лоенгрин, рыцарь Лебедя"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13

Он долго всматривался в даль, приставив ладонь ребром ко лбу, прикрывая глаза от солнца.

– А что там? – спросил он. – Не вижу набитой колеи к тому лесу. Похоже, все предпочитают ездить во-о-о-он туда, верно? Там дорога пробита хорошо, но тот лес в пять раз дальше! А в этом деревья как на подбор, отсюда видно!

Она посерьезнела.

– Это Зачарованный Лес, Лоенгрин.

– Кем?

– Не знаю, – ответила она испуганно. – Но еще никто не вернулся оттуда. Нет, вру, однажды вернулся один охотник, но он стал совершенно седым, разум его помутился, он бормотал что-то непонятное, ночами не мог спать, а в конце концов бросился в реку и утонул.

Он нахмурился, Эльза со страхом видела, как посерьезнел его взор, а в глазах мелькнули злые искорки. Но он не заявил, что немедленно направится туда и мечом искоренит всякое зло, вместо этого сказал спокойнее:

– Хорошо, а что с Шельдой, почему на ней до сих пор нет пристани? Она здесь достаточно широка, чтобы носить большие корабли.

– Проклятие, – прошептала она потерянно.

– Чье?

– Не знаю. Вот видишь, какая из меня была бы правительница!.. Кто-то из древних колдунов наложил проклятие, что здесь, в таком удобном месте, нельзя строить пристань, нельзя кораблям приставать к берегу… и даже приближаться опасно. Потому все, кому приходится плыть мимо, жмутся к тому берегу!

– Та-а-ак… А почему на озере нет уток? Дома близко, утки сами бы утром ходили к воде и возвращались вечером…

Она тяжело вздохнула.

– В озере огромный водяной зверь. Утки для него что мухи, но ест их тоже. Раньше женщины ходили туда полоскать белье, но, когда он утащил двух под воду и сожрал, к воде никто не подходит…

Она рассказывала и рассказывала про то, как загнанные в свои глубокие норы чудовища снова выходят на божий свет, как только люди начинают драться друг с другом и забывают о них, еще он узнал, что на самой дороге часто появляются исчезники, что сбивают путников с дороги, те часто разворачиваются уже в виду стен замка и идут обратно, некоторые вообще направляются к реке и падают в воду. Бывают случаи и посерьезнее, например, один отряд покойного герцога на заколдованной дороге принял второй отряд за невесть оттуда взявшихся врагов и вступил с ними в бой. Те тоже были уверены, что перед ними сарацины, дрались отчаянно, несколько храбрых рыцарей были убиты, многие ранены.

За оградой кладбища, где хоронят некрещеных, а также клятвопреступников и самоубийц, по ночам начали твориться странные вещи: мертвые встают из могил, затевают свары, иногда выходят на дорогу в ожидании запоздавшего путника.

– Да, – протянул Лоенгрин озадаченно, – а я думал, буду учить здешних крестьян овец разводить…

– Овец? – удивилась она. – Каких овец?

– Да любых, – ответил он. – Лучше, конечно, тонкорунных, но можно и мясную породу. Кроме шерсти и мяса, очень хорош овечий сыр, а молоко вообще просто чудо… Я видел, как в других странах на одних только овцах растет богатство и благосостояние.

Она наморщила хорошенький носик.

– Овец? Разве это занятие для благородного лорда?.. Ну, хорошо-хорошо, тебе виднее. Ты знаешь другие страны и народы, а я даже Брабанта как следует не видела. Только свой замок и чуть-чуть вокруг замка. Если ты говоришь, что овцы дадут простым крестьянам выгоду, то пусть заводят этих самых овец.

Он поцеловал ее в лоб.

– Ты не против? – спросил он с улыбкой.

– Нет, конечно, – сказала она, посмотрела на него, возмутилась: – Ты чего, дразнишься? Ты же теперь лорд и этого замка, и всего Брабанта! Или ты сам не знаешь, как разводить овец, только дразнишь меня, вот такую жалобную?.. Точно не знаешь! Вы же в своем Ордене только сидите и слушаете вопли о помощи?.. Что, не так?

Он покачал головой.

– Совсем нет.

– А как?

– Наши рыцари, – объяснил он серьезно, – постоянно покидают замок… одни, вот как я, открыто, другие предпочитают странствовать под видом бардов, торговцев, бродячих охотников. Так им удается узнать больше, а помощь их бывает неожиданной и более уместной.

Она сказала задумчиво:

– И народ преисполняется надежды…

– Умница, – сказал он. – А еще деспоты трепещут… ну, пусть не трепещут, но понимают, что и на них найдется управа, если слишком… да, слишком. Мы не в состоянии истребить и даже наказать все зло на свете, но наиболее заметных или зарвавшихся злодеев судить по своему рыцарскому кодексу можем, кем бы эти злодеи ни были и где бы они ни находились.

Она спросила, судорожно вздохнув:

– А король Генрих?.. Он злодей или нет?

Лоенгрин ласково перебирал ее золотые волосы, Эльза счастливо закрывала глаза, никогда не думала, что прикосновения могучих мужских рук могут быть такими ласковыми и нежными.

– Он король, – ответил Лоенгрин.

– Я знаю…

– Король, – повторил Лоенгрин, – а это обязывает.

Эльза воскликнула в негодовании:

– Он собирался отдать герцогство Тельрамунду!

– Да, – согласился Лоенгрин с неохотой, – но он исходил из интересов королевства. Он соблюдает законы, и если бы ты представила веские доказательства, что герцог оставил корону тебе, король ни за что не посмел бы передавать герцогство Тельрамунду, хотя на этом потерял бы его поддержку, а то и приобрел бы сильного врага в тылу. Но при равных условиях королю выгоднее предпочесть Тельрамунда, так он получает преданного вассала, страна снова становится сильной и монолитной. Так что король не злодей, нет.

– А кто?

– Политик.

– Политик, – повторила она незнакомое слово, – а это кто?

– Человек, который бывает хуже любого злодея… но бывает и лучше святого. Увы, политик – самый опасный человек, потому что для него не существует понятия чести. Он легко может предать как ради зла, так и ради добра.

– Ужасно, – прошептала она в отвращении.

– Да, – согласился он. – Политик ищет только выгоду. Ничего, кроме выгоды, для него не существует. Он легко растопчет любые святыни, предаст родителей, жену и детей, друзей, трон, отречется от церкви… все это для него только слова, а выгода – все.

Она воскликнула:

– Тогда король Генрих злодей?

– Да, – ответил он. – Но пока что он укрепляет королевство. Понимаешь, мелкий злодей заботится о выгоде для себя лично, средний злодей готов всех ограбить, предать и даже перебить ради своего баронства или графства, а крупный злодей думает прежде всего о процветании своего королевства. На прочие ему наплевать… Так что Генрих – злодей, и гореть ему в аду, но он укрепляет королевство, не дает вторгаться в его пределы врагу, а крестьяне под его властью богатеют, торговля расцветает, строители возводят новые города и строят церкви дивной красоты, перед величием которых замрут следующие поколения…

Она посмотрела на него исподлобья:

– Потому Генриха вы не останавливаете?

Он вздохнул:

– Зла в мире слишком много, мы пресекаем только самое явное. Но мы не боремся за тех, кто сам не желает быть спасенным.

Ей почудилось в его тоне неясное предостережение.

– Это как?

Он погладил ее по голове.

– Есть закон, а есть совесть. Мы можем покарать человека, преступающего закон, а вот живущего не по совести… увы, человек должен сам научиться жить с нею в ладу. Ты идешь вниз или остаешься?

– А ты?

– Я спущусь во двор, нужно получше познакомиться с рыцарями.

– Тогда я буду в своих покоях.

– Хорошо.

– Не задерживайтесь, мой господин!

Он спустился по длинной винтовой лестнице, внутри башни настолько темно и неуютно, что на выходе его ослепило яркое солнце.

Перигейл показывал рыцарям, что помоложе, приемы защиты щитом от удара снизу, Лоенгрин посмотрел, сказал со вздохом:

– Эх, если бы все можно было решить молодецким ударом меча.

Перигейл спросил встревоженно:

– Что, кто-то затевает мятеж?

Лоенгрин покачал головой.

– Нет… впрочем, не знаю. Может, и затевает. Но мятеж – это не самое опасное.

– А что может быть опаснее?

Все слушали внимательно и настороженно. Он чувствовал, как исподтишка рассматривают, сравнивают размах его плеч и крепость фигуры со своими. Победитель Тельрамунда, по общему мнению, должен быть крупнее грозного графа, а если почти такой же, как и они, то в чем его сила?

– Я обратил внимание, – ответил Лоенгрин кротко, – в замке нет церкви…

Перигейл сказал быстро:

– Есть часовня!

Лоенгрин кивнул:

– Заметил. Маленькая и запущенная. А где священник? Почему я его до сих пор не видел?

– Весь в делах, – ответил Перигейл с неопределенностью в голосе.

– Это как?

– Ну, кому-то дает отпущение грехов, – объяснил Перигейл, – у кого-то принимает последнее дыхание, кого-то крестит… Он в основном ходит по селам.

– А что, в селах нет церквей?

– Нет, ваша светлость.

Лоенгрин нахмурился, покачал головой. Взгляд упал на парня, тот вышел из подвального склада и шел к телеге. Плечи и волосы стали белыми от просыпавшейся муки. Он замедлил шаг, жадно прислушиваясь к разговорам рыцарей. Навстречу шли с мешками, один толкнул, парень отступил в сторону, но даже не огрызнулся, хотя, судя по виду, задиристый и драчливый, такие себя в обиду не дают и за словом в карман не лезут.

– Ладно, – произнес Лоенгрин задумчиво, – с церквями потом, это не самое срочное… Эй, подойди-ка сюда!

Парень услышал оклик, оставил мешок на телеге и бегом подбежал к Лоенгрину. Крепкий, широкий в плечах, налитый буйной нерастраченной силой, он смотрел с веселым вызовом, но в то же время преданно, как большой сильный пес смотрит на обожаемого хозяина.

– Как зовут?

– Нил, – ответил парень. – Просто Нил, ваша светлость.

Лоенгрин вскинул брови, у парня такой вид, что только в последний момент не стал называть родовое имя, словно у простолюдина оно может быть, оглядел парня с головы до ног.

– Ты выглядишь крепким и смышленым. Во всяком случае, ты заметил слабые и сильные стороны Тельрамунда.

Нил дерзко ухмыльнулся.

– Они на виду!

– Но другие их не видели, – напомнил Лоенгрин.

Нил поморщился.

– Да тут такие рыцари… Им бы только пьянствовать да служанок на сеновал таскать.

Сэр Шатерхэнд моментально налился гневом, грянул мощным голосом просыпающегося льва:

– Придержи язык, земляной червь!

Парень покорно присмирел. Лоенгрин задумчиво оглядел его снова с головы до ног.

– Чем ты занимаешься?

– Помогаю дворовым людям, – ответил парень неохотно. – Кузнецу таскаю уголь и железо, кожевнику – шкуры, гончару вожу глину от реки, рублю лес, доставляю из сел зерно, муку, сыр, мясо, даже пригоняю скот…

Лоенгрин слушал с интересом.

– И не падаешь от усталости? По-моему, у тебя день занят от зари до зари. Потому ты такой жилистый? А о воинских подвигах не мечтаешь, верно?

Нил тяжело вздохнул.

– Ваша светлость, не травите рану. Как не мечтаю? Полжизни бы отдал…

Лоенгрин подумал еще, все затихли, не понимая, почему такой разговор. Сэр Шатерхэнд хмурился и бросал на парня сердитые взгляды.

Парень старался в сторону Шатерхэнда вообще не смотреть, Лоенгрин сказал почти весело:

– Если я тебя возьму к себе в оруженосцы… как это тебе?

Нил рухнул на колени, смотрел снизу вверх, как на внезапно явившегося во всем блеске и величии ангела.

– Ваша светлость! Всю кровь отдам по капле, только возьмите!

– Хорошо, – ответил Лоенгрин легко, – чувствую, ты будешь хорошим оруженосцем. Отправляйся сейчас в конюшню, осмотри коня, не нужно ли перековать, осмотри сбрую, у меня был долгий путь, какие-то ремни перетерлись, замени. Потом проверь мои доспехи и оружие, они всегда должны быть в полном порядке. А затем я подберу что-то из доспехов и оружия для тебя.

Нил, не помня себя от ликования, вскочил, но Шатерхэнд грянул с неожиданной силой:

– На колени!

Глава 14

Нил поспешно бухнулся на оба колена и покорно наклонил голову, выказывая полнейшее смирение. Рыцари переговариваются, Лоенгрин то и дело ловил любопытствующие, а то и насмешливые взгляды.

Перигейл кашлянул.

– Гм, этого Нила в оруженосцы… гм… несколько…

Лоенгрин оборвал:

– Не трудись объяснять, благородный Перигейл. Я все понимаю, но в нашем Ордене паладинов нет запрета брать оруженосцами простолюдинов. Перед Господом все равны!

Рыцари переглянулись, Перигейл сконфуженно замолчал, все почему-то поглядывали на сэра Шатерхэнда. Тот криво улыбнулся, развел руками.

– Ваша светлость, если вы и хотели удивить нас, что взяли простолюдина, то вам… не удалось. Его полное имя – Нильс Шатерхэнд.

Лоенгрин, чуточку ошарашенный, всмотрелся в рыцаря, перевел взгляд на Нила. Теперь только увидел несомненное сходство: те же широкие скулы, квадратная челюсть, широкие прямые плечи.

– Сын?

– Да, ваша светлость.

Лоенгрин в удивлении покачал головой.

– А почему занят таким странным делом? Сыновья рыцарей должны истязать себя в обучении ратному делу.

Шатерхэнд развел руками.

– Ваша светлость, у меня трое сыновей, но двое старших, как говорит сам Нил, умные, а вот он, младший… Нил Шатерхэнд! С детства чересчур хорош в драках, а когда началось воинское обучение, не было ученика, с кем бы не затеял поединка. Так что никто из рыцарей не захотел взять в оруженосцы, хотя род наш старинный, древний, мы ведем его от Кельта, высадившегося на эти берега в седую старину. И еще хочу предупредить, что он слишком дерзок, своеволен и не уважает старших.

Перигейл бухнул тяжело, словно в большой колокол:

– Ваша светлость, Шатерхэнд мой друг, но должен сказать насчет его сына…

– Говори.

– Он потому и держит его здесь, чтобы все время на глазах. Иначе тот натворит дел.

Лоенгрин выслушал, на лбу собрались морщины. Нил оставался на коленях, смотрит снизу вверх, как верный пес, умоляющими глазами. Рыцари ждали настороженно, наконец Лоенгрин ответил со вздохом:

– Ладно, что сделано, то сделано. Старших уважать, конечно, надо. Но бывает и так, что у старших только длинная седая борода, ума же как у молодого конюха. Конечно, уважать и таких надо, но иногда они требуют к себе уважения… слишком уж. Я возьму этого Нила оруженосцем. Он смышлен, силен, работоспособен, наблюдателен. А рыцарскому искусству обучу! Гораздо труднее обучать рыцарским манерам.

Сэр Шатерхэнд все еще в сомнении качал головой. В его глазах Лоенгрин видел сдержанную радость, сын пристроен в оруженосцы, да еще так удачно, но там же читается и сильнейшее беспокойство. Похоже, Нила гораздо легче обучить рыцарскому искусству, чем изящным манерам.

Он кивнул Нилу:

– Все понял? Выполняй.

Парень вскочил и пропал из виду, только пыль взвилась. Перигейл пошел рядом с Лоенгрином, вид у его таков, что готов выслушивать указания, и Лоенгрин проговорил с неловкостью:

– В общем, будем думать, как сообща сделать Брабант сильнее и богаче…

Перигейл ответил почтительно:

– Все верно, мой лорд. И мудро. Нужно только не забывать, что когда делается что-то сообща и вместе, это значит, что один сидит на тяжело груженной телеге, держа в руках вожжи, а остальные ее тянут. Этих, что тянут, кормить надо мало, только чтоб не подохли, а стегать много, чтобы тащили бодрее.

Лоенгрин ужаснулся:

– Сэр Перигейл! Вы говорите оскорбительные вещи!

– Для кого? – удивился Перигейл. – Я сам среди тех, кто тащит. А как иначе? Если тот, у кого вожжи, бросит их и тоже впряжется с нами наравне, то мы тут же либо затащим в болото, либо рухнем в пропасть! В лучшем случае завалимся на обочине… И там, где должна быть крыша, весело завертятся колеса на радость проезжающим мимо, они-то вожжи держат крепко и управляют строго, без поблажек, ибо любой шажок вправо или влево способен опрокинуть тяжело груженную телегу.

Лоенгрин прикусил губу.

– Не нравится мне в этом что-то, – сказал он наконец с сердцем, – нечто очень несправедливое чувствую!.. Все люди от Адама и Евы!

– А также от Змея, – напомнил Перигейл.

– Каждый христианин душит в себе голос Змея, – возразил Лоенгрин. – И все мы равны перед Господом!

– Но не друг перед другом, – снова напомнил Перигейл. – Земледелец Каин убил скотовода Авеля всего лишь за то, что тот пускал свои стада в его посевы, а они были родные братья!.. Что уж упоминать про ту родню, что и говорит на разных языках… Есть рабы по природе, зачем становиться с ними рядом?

– Все люди, – отрезал Лоенгрин, – братья!

– Братья, – согласился Перигейл. – Вот и заботьтесь о своих братьях, не выпуская вожжей. Такими братьями надо управлять, чтобы не сломали себе шеи на обочине, крепко пороть, если устроят драку и побьют невиновных, а то и вешать, если кого убьют или ограбят… Ибо хоть и брат, но чтоб другим неповадно, а то иные братья увидят, что за убийства и грабежи не наказывают, и пойдут убивать и грабить всех подряд… Ваша светлость, в помощь заповедям «не убий», «не укради» нужно построить хорошую виселицу! Тогда заповеди работают лучше.

Лоенгрин сказал резко:

– Уж без нее как-то обойдемся!

Перигейл кивнул:

– Верно, ваша светлость. Я тоже полагаю, что это слишком уж… Проще вешать прямо на деревьях.

– Сэр Перигейл!

Перигейл поклонился.

– Ваша светлость, я очень хочу, чтобы вы у нас прижились и были герцогом. Но вы все-таки должны помнить, что очень хорошим людям достаточно один раз сказать в детстве «не убий, не укради», и все, просто хорошим нужно несколько раз повторить, а для остальных необходимо поставить на видном месте виселицу, и они тоже запомнят эти «не укради, не убий» и детям своим будут говорить, чтобы не убивали и не воровали…

– Какой ужас…

– Для властителя неважно, – сказал Перигейл настойчиво, – по нравственности или по страху подданные не убивают и не грабят, он имеет дело с огромным стадом. И вам нужно будет охватывать взором весь Брабант и все тысячи и тысячи людей в нем, хороших, не очень, добрых и недобрых, простодушных и хитрых… И все время помнить, что телега у вас нагружена тяжело, везти нужно хоть и быстро, но осторожно…

Лицо Лоенгрина становилось все печальнее. Похоже, подумал Перигейл с сочувствием, вырос в глуши, в рыцари возведен недавно, если настолько наивен… Явно воспитывался в монастыре, слишком уж хорошо знает Святое Писание и вообще чересчур светел…

– Вы теперь герцог, – напомнил он тихо, но безжалостно, – а для герцога доброго сердца недостаточно, ваша светлость. Я вам сочувствую всем сердцем, но руководить вы должны сами… Твердо.

На следующий день начали прибывать вассалы. Двор заполнился могучими боевыми конями, брабантцы признают только своих брабантов, но двое лордов прибыли в повозках, Лоенгрин поспешил к ним, намереваясь выразить почтение возрасту, однако из первой же вышла, грациозно оперевшись на его руку, красивая и уверенная в себе женщина в длинном платье, но при выходе из повозки подобрала подол таким образом, что все мужчины были впечатлены округлостью ее обширного зада и размером груди.

– Баронесса Рорикона, – произнесла она глубоким чарующим голосом, от которого у Лоенгрина пробежали приятные мурашки. – Сожалею, но мой муж воюет где-то в Аквитании… но не хочу, чтобы создалось впечатление у нового герцога, что избегаем присяги.

Эльза сбежала по ступенькам во двор, баронесса повернулась к ней и распахнула руки. Эльза влетела в ее объятия и прижалась всем телом, как к матери, хотя по возрасту, как прикинул Лоенгрин, баронесса годится разве что в старшие сестры.

– Я вижу, – пробормотал он, – вы дружны…

– Давно, – сообщила баронесса с загадочной улыбкой, – но не признаюсь, с какого возраста!

Из второй повозки с помощью слуг вышел престарелый рыцарь в бархатном костюме, невероятно пышном, чтобы скрывать деформированную от старости фигуру.

Лоенгрин поспешил к нему и успел удержать старика от того, чтобы тот преклонял колено.

– Сэр? – сказал он с неловкостью. – Надеюсь, дорога была не слишком… тяжелая.

– Сэр Энгельберт, – сообщил старик. – Владетельный сеньор Гершвина и Адальруда.

– Добро пожаловать, сэр Энгельберт, – сказал Лоенгрин почтительно. – Вас сейчас препроводят со всей почтительностью в комнату отдыха, а когда начнется прием, за вами придут, чтобы вы зря не тратили время.

Сэр Энгельберт произнес с чувством сухим дребезжащим голосом:

– Вы истинный рыцарь и лорд Брабанта!

– Надеюсь им быть, – пробормотал Лоенгрин. – Чтобы отметили не только за гостеприимство.

Глава 15

Во второй половине дня он в завешанном яркими полотнищами зале, восседая на троне герцога, принимал присягу владельцев земель Брабанта. Счастливая и сияющая Эльза сидела рядом и смотрела на всех радостными глазами.

В первый день клятву верности и покорности принесли почти половина лордов Брабанта, во второй день их было вдвое меньше, на третий – всего четверо, да и то потому, что ехали из самых дальних земель.

Сэр Перигейл, что буквально помолодел, когда на трон сел этот сияющий рыцарь, а не Тельрамунд, на четвертый день явился к Лоенгрину в конюшню, где тот осматривал хозяйство герцога Готвальда, вежливо поклонился.

– Ваша светлость…

– Сэр Перигейл, – ответил Лоенгрин и сразу же продолжил, не дав Перигейлу открыть рот: – Для вас это пустяк, но я все время помню и буду помнить, как вы с сэром Шатерхэндом готовились бросить вызов Тельрамунду. Хотя у вас шансов было так мало…

Перигейл пробормотал:

– Не щадите так уж нас. Скажите прямо, шансов не было. Меня больше удивляет, что собравшихся драться с Тельрамундом оказалось так мало. Правда, там надевали доспехи еще несколько человек, они бы вышли вслед за нами… Ха-ха, как только бы нас вынесли за пределы поля. Но это всего лишь долг.

– Как вассалов?

Перигейл хмуро посмотрел ему в лицо.

– Как рыцарей и вообще… мужчин.

Лоенгрин кивнул, голос его прозвучал с необычной теплотой:

– Я не ошибся в вас. На таких людях земля держится. Мой отец был не прав, предостерегая меня… Сэр Перигейл, я намереваюсь объехать земли Брабанта и посмотреть, где и чем могу помочь.

Перигейл кивнул.

– Наконец-то, ваша светлость, – произнес он с некоторым сарказмом. – Только с собой нужно взять войско. И побольше.

Лоенгрин изумился:

– Зачем?

– Некоторые лорды, как вы могли заметить, на присягу явиться не изволили.

– Может быть, – предположил Лоенгрин, – у них какие-то важные причины? Мог же лорд заболеть?

– Мог, – согласился Перигейл, – но в этих случаях всегда присылают гонца с извинениями и обещанием через неделю или две, у кого как, явиться. Уже с дарами.

Лоенгрин нахмурился.

– Что ж, мы проедемся и по этим землям. Но войско нам не понадобится.

Перигейл окинул его оценивающим взглядом.

– Ваша светлость, если лорд запрется в замке… гм… он на поединок не выйдет. Тем более уже знают, что с вами в двобое никто не выстоит.

– Не будем тревожить людей, – ответил Лоенгрин и перекрестился. – С Божьей помощью справимся и сами. Таких много?

– Барон Эварист Хардбальд, – сказал Перигейл и загнул палец, – граф Гердвин… виконт Хейл…

Лоенгрин вскинул руку, и сэр Перигейл послушно умолк, удивляясь, как властно умеет держаться этот молодой рыцарь, у него каждый жест, каждое слово и каждый взгляд исполнены силы.

– Мы проедемся по Брабанту, – произнес Лоенгрин, – а заодно заглянем и к этим хозяевам замков. Нужно выслушать их доводы, как полагаю.

Перигейл устало махнул рукой.

– Да какие доводы… Все тупо надеются, что отсидятся.

– До какого времени?

Перигейл взглянул несколько удивленно.

– Пока вас не сбросят с трона. Многие полагают, что вы, ваша светлость, слишком чисты и наивны, чтобы удержаться на таком высоком троне. И хотя Господь сказал ученикам, чтобы были чисты, как голуби, и мудры, как змеи, но вы вряд ли станете что-то брать от змеи. И еще Господь сказал, что не мир он принес, а меч… но вы стараетесь как можно реже браться за свой благородный клинок… хотя паладин?

Лоенгрин развел руками.

– Христос не ходил с мечом. И мы должны вынимать его только в случае, если по-другому уже никак нельзя.

Перигейл поморщился, посмотрел на молодого хозяина с великим сомнением, тяжело вздохнул.

– То-то многие рыцари весьма удивлены, ваша светлость…

– Чем?

– Что вы оставили жизнь Тельрамунду, – ответил он. – Все-таки он гнусно оклеветал нашу милую хозяйку… и едва не лишил ее герцогства!

Лоенгрин покачал головой.

– Нужно быть милосердным. Я просто не мог его убить… только потому, что я сильнее.

Перигейл покачал головой.

– Но дело не только в этом…

– А что еще?

– Тельрамунд, – ответил Перигейл несчастным голосом, – крепкий зверь… Одним поражением его не сломить, хотя да, это был мощный удар! Никто и никогда не отправлял его на землю в поединке. Даже в битвах, когда он вламывался в ряды врага, а люди за ним не поспевали, он получал меньше ран.

Лоенгрин нахмурился.

– Вы намекаете, что он что-то может еще? Восхотеть реванш?

– Не в поединке, – ответил Перигейл. – Тельрамунд дважды на гнилую доску не наступит. Если даже будете вызывать на поединок, он не станет с вами драться. Да-да, просто откажется, он не слишком щепетильный. Однако он не только чудовищно силен, но и хитер, изворотлив, бесчестен. Я знаю, ни перед чем не остановится, чтобы повредить вам.

Лоенгрин подумал, на мгновение глаза потемнели, потом вскинул голову, и вся конюшня словно осветилась от его жизнерадостной белозубой улыбки.

– Я верю, чистым душам повредить невозможно!

Перигейл обронил:

– Но повредил же Эльзе? И если бы вы не появились…

Лоенгрин широко улыбнулся.

– Но я же появился?

Перигейл смотрел на него беспомощно, Лоенгрин вроде бы прав, но и слишком уповать на Божью волю нельзя. Господь вел человека только до того момента, как Ева согрешила со Змеем, после чего он махнул на них рукой и пинком вышвырнул ее вместе с Адамом, что взялся защищать свою женщину, пусть даже она и тяжко провинилась перед ним самим.

Рассчитывать на то, что Господь следит за каждым шагом Тельрамунда и вовремя схватит за руку, – наивно, у Господа своих дел хватает.

– Если так уж хотите меня сопровождать, – сказал Лоенгрин со светлой улыбкой, – то мне достаточно одного-двух спутников, чтобы было с кем перемолвиться словом. И чтобы могли рассказывать, по чьим землям едем… и что за человек там в замке хозяином.

Перигейл вздохнул с облегчением.

– Выступаем завтра с утра?

Лоенгрин посмотрел на небо, Перигейл видел, как недовольно сдвинулись брови молодого герцога.

– Эх, как быстро день летит!.. Хотел бы я сказать, чтобы седлали коней немедленно… но в самом деле уже вечер. Завтра на рассвете выступаем! Точите меч, сэр Перигейл!

Он повернулся и почти бегом, роняя достоинство герцога, вернулся в свои покои.

Вечером в широких чашах светильников вспыхнули огни, похожие на небольшие костры, но даже их жаркое пламя не сумело разогнать сумрак и тяжелые тени в углах комнат и залов.

Впрочем, это ничуть не мешало рыцарям в малом зале за совместной трапезой весело обсуждать предстоящий поход по землям уверенных в себе лордов, что решили испытать молодого герцога на прочность.

И вообще говорили весело и бестолково как о схватках, так и про охоту, придумывали новые забавы, прикидывали, как теперь заживут весело и счастливо, когда во главе герцогства такой же молодой и сильный, как и они, рыцарь, что заменил давно уже болевшего и забывшего и про воинские подвиги, и даже про охоту герцога Готвальда.

Лоенгрин ел и пил со всеми, кивал, соглашался, но сам помалкивал и слушал внимательно, на пиру вот так обычно узнаешь больше, чем когда сидишь на троне.

На дальнем конце стола примостился священник, отец Каллистратий, Лоенгрин уговаривал сесть ближе, но отец Каллистратий то ли поскромничал, то ли не желал быть приближенным к молодому герцогу, намерений которого еще не знает, и потому осторожничал.

Затем кто-то заговорил приподнято, что основной соперник и противник граф Тельрамунд опозорен, его щит перевернут, и он разом потерял вассалов, ибо для любого рыцаря еще больший позор быть на службе обесчещенного.

Сэр Шатерхэнд кивнул, но лицо его посерьезнело, он поставил обратно чашу с вином и сказал жутко трезвым голосом:

– И тем не менее почти все вассалы присягнули ему снова.

Все притихли, стали серьезнее, сэр Перигейл недовольно крякнул, а Лоенгрин в удивлении вскинул брови.

– Как это получилось?

Сэр Шатерхэнд вздохнул, развел руками. Сэр Диттер Кристиансен, будучи самым внимательным и заботливым из рыцарей, придвинул ему кубок и сам налил, Шатерхэнд поблагодарил кивком и с наслаждением сделал большой глоток.

– Какая прелесть наше брабантское вино… Разве заграничная кислятина может сравниться?.. В общем, ваша светлость, вы далеко, а граф Тельрамунд близко. А уговаривать он умеет…

Сэр Мортен Хоинберг скептически хмыкнул.

– Уговаривать…

– Кого-то уговаривает, – подтвердил Шатерхэнд, – кому-то пригрозит, третьему намекнет, четвертому объяснит по-дружески, что с ним дружить удобнее, чем вызвать неудовольствие…

Харальд Оустейнсон, самый молодой в отряде рыцарь и красивый, как девушка, добавил из своего угла весело:

– А еще Ортруда!

Лоенгрин спросил в недоумении:

– А что она?

– Верная жена, – ответил за Харальда Шатерхэнд. – Умна, хитра, а того, что Тельрамунд не сумеет грубым напором, добьется лестью и умелым обхождением. И добивается.

Сэр Перигейл медленно повращал кубок в ладонях, словно терпкое вино греет пальцы, лицо стало задумчивым.

– Странно, – проговорил он, – что она еще не появилась здесь.

Лоенгрин спросил недоверчиво:

– Одна?

Перигейл иронически вскинул бровь.

– Ортруда – женщина, – произнес он с уважением.

– А жены остальных рыцарей?

Он скривился.

– Клухи, квочки, дуры, вышивалки, няньки, дуры…

– Про дур говорил, – напомнил Харальд.

– Так это само лезет, – ответил Перигейл, – когда смотришь на них. А вот когда видишь Ортруду…

Лоенгрин равнодушно пожал плечами.

– Я ее видел очень близко. Ничего особенного. И что она…

Он не договорил, в зал вбежал молодой рыцарь, злой и встопорщенный, как воробей после драки. Шатерхэнд попытался его остановить, но тот отпихнул гиганта с неожиданной силой.

– Ваша светлость! – прокричал он издали. – Вы это терпите? Но мы не станем!

Рыцари начали вскакивать из-за стола, забывая про наполненные вином чаши.

Лоенгрин спросил быстро:

– Что стряслось?.. Сэр Коллинс, если не ошибаюсь?

– Барон Коллинс Норстедт, – крикнул рыцарь яростно, – только что граф Гердвин, пользуясь слабостью сэра Карла Эдсторма и сэра Сверкера Цедергрена, это его соседи, у одного угнал стадо коров, у другого отхватил кусок земли с деревней и заявил, что она всегда принадлежала его древнему роду!

Сэр Шатерхэнд нахмурился, но смолчал, только перевел взгляд на молодого герцога. Лоенгрин поерзал на сиденье, еще не ощутил, что нужно делать, но что-то нужно, все смотрят с ожиданием.

– Видимо, – проговорил он с трудом, – нужно будет сказать ему, что так поступать нехорошо. Пусть вернет скот и заплатит. Но с землей нужно сперва выяснить, не принадлежала ли она им раньше…

Он видел, как рыцари переглянулись, кто-то нахмурился, кто-то опустил взгляд.

Сэр Перигейл пробормотал:

– Да, конечно, это можно сделать…

– И что мешает? – спросил Лоенгрин.

– Многое, ваша светлость…

– Например?

Перигейл вскинул голову и посмотрел ему в лицо прямым взглядом.