Текст книги "Рай в барабане"

Автор книги: Юргис Извеков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

2. Колпак и бантики

– Профессор, можно вас на минутку? – спросил шеф службы безопасности консорциума Саймон Шпильман профессора Кот-д'Аржана, когда стихли поздравления, обнимания и крики радости, а журналисты убрали свои камеры и убрались сами. Охранники вносили в операционный зал уже сервированные столы для фуршета. Команда готовилась отметить величайшее открытие в истории человечества. Жизнь на Марсе есть!

– Не успели загреметь фанфары, а вы тут как тут, дорогой Саймон! – чрезвычайно довольный профессор Кот-д'Аржан приобнял Шпильмана своей большой рукой. – И как всегда, с важными секретами!

– Секретишко совсем маленький. Я не займу много времени.

– Ну пойдемте ко мне в офис, – пригласил Кот-д'Аржан и добавил, обращаясь ко всем: – Друзья мои, начинайте без нас. Мы скоро.

– Бернар, меня сегодня вызывал Раске, – начал Шпильман, усевшись в кресло и принимая из рук Кот-д'Аржана бокал. – Инвесторы настаивают, чтобы отныне все сообщения научного характера, особенно сенсационные сообщения, перед публикацией согласовывались бы с ними.

– Начинается! Саймон, а вы не напомнили герру Раске, что моим принципиальным условием участия в проекте была полная открытость научной информации? И что мне была гарантирована свобода в принятии решений о публикации? – Кот-д'Аржан заводился с полоборота, но так же легко успокаивался.

– Не горячитесь, Бернар. Никто не собирается ограничивать вашу научную свободу. Речь идет всего лишь о том, чтобы всякое значимое сообщение делалось с тем расчетом, чтобы принести максимально возможную выгоду инвесторам. Ну вы же не будете отрицать, что они вложили в вас по-настоящему гигантские средства. Их нужно, пардон, отбивать.

– Мне никто не говорил, что это коммерческий проект. Я бы ни за что не подписался.

– Это не коммерческий проект. Коммерческие проекты создаются для извлечения прибыли. А о какой прибыли можно говорить в нашем случае? Наших хозяев и инвесторами-то можно назвать только условно – они скорее спонсоры, или даже меценаты. Так почему они не имеют права хоть отчасти восполнить вложенные средства?

– И как они собираются продавать мои и моих коллег научные достижения?

– Ну, не передергивайте, Бернар. Они собираются продавать не ваши достижения, а информацию о ваших достижениях! Согласитесь, это не одно и то же. Способов извлечь выгоду из информации много. Я не специалист, но возьмем хотя бы рекламу или продажу прав на трансляции… Потом, сопутствующие товары… Поймите, Бернар, чтобы принести прибыль, информация должна подаваться в нужное время, по нужным каналам и украшенная бантиками. Вы умеете украшать бантиками?

– Я не занимаюсь пошивом нижнего дамского белья!

– Вот видите? А они занимаются. Так вот, вы сделали заявление об обнаружении жизни на Марсе – кстати, отлично получилось, снимаю шляпу! – и на сегодня этого пока достаточно. Завтра можно сообщить, что это бактерии. Но больше пока никакой несогласованной информации. Публику надо заинтриговать.

– Так пока никакой другой информации и нет.

– Ну когда будет. Информация должна выдаваться ровными порциями, как пули из автомата, а не вываливаться одним махом, как бомба. Нельзя давать общественному мнению расслабиться, едва начнут забывать – тут же подкидывать новую порцию дров. Такова тактика. А главный залог успешности этой тактики – секретность.

– Опять секретность! Изо всех дыр лезет эта ваша секретность! Мало вам секретности?

– Мало. Инвесторы решили усилить режим секретности и получить у всех сотрудников согласие на обработку любых персональных данных и на постоянный мониторинг частной жизни.

– Что это еще за мониторинг?

– Возможность прослушки телефонов, просмотра соцсетей и почты, прослушки и видеонаблюдения даже во внерабочее время.

– Короче – полный колпак? У вас людей не хватит за всеми следить!

– Хватит на всех, вплоть до уборщиков. Я получил неограниченные полномочия и достаточные средства.

– Две трети сотрудников уйдет. И я с ними!

– Боюсь, инвесторам придется с этим согласиться. Мне будет очень жаль.

– Вы вымогатели! Испортили нам праздник…

– Да бросьте, Бернар! Это же не навсегда! Вот прилетит Флибустьер, тогда напишете увлекательный мемуар.

3. 1978 год. Великая алхимия

Все началось с «Великой алхимии».

В среду, 5 апреля 1978 года, в Париже, в небольшом семейном кафе «Луазон бьен дюмтэ» собралась обычная компания. Половину компании составляли люди, прожившие в этом районе всю свою жизнь, и помнившие, как в «Луазон бьен дюмтэ» проводили время их родители и даже деды. Другая половина состояла из студентов, артистов, журналистов и художников, живших на съемных квартирах в шаговой доступности от кафе. Посторонние, в особенности туристы, заходили сюда крайне редко, чему втайне радовался, несмотря на интересы бизнеса, хозяин кафе Готье Перра. Он любил и сам поболтать с завсегдатаями, любил вникать в их секреты и личные дела, советовать, ободрять, похлопывать по плечу. Посетители же, которые с первого взгляда не нравились месье Перра, удостаивались такого холодного приема, что у них и мысли не возникало прийти сюда второй раз.

Итак, в эту среду все шло как обычно. Первым из завсегдатаев пришел граф Жан-Марк де Труасу со своей неизменной тростью и раскрыл ожидавшую его свежую «Фигаро». Потом подтянулись остальные, и в течение часа все 12 столиков в открытом с двух сторон зале были заняты. Последним прибежал самый молодой член общества выпускник профессионального колледжа Эрнесто Рохо, прибывший в Париж учиться с какого-то далекого полинезийского острова.

Готье Перра стоял возле барной стойки и благодушно наблюдал, как из отдельных реплик, перебрасываемых между столиками, постепенно, как чай в прозрачном чайнике, заваривается общая беседа.

– Э, нет, нет, нет, – закричал вдруг Перра. – Только не здесь! Спасибо!

К кафе подошел и занял один из уличных стульев высокий чернокожий мужчина в большой круглой красно-зелено-желтой вязаной шапке, из-под которой свешивались длинные седые волосы. Одет он был в потертые джинсы и выцветшею красную майку с изображением стилизованного барабана, украшенного кругом с изображением раскрытой ладони. В руках он держал большой африканский деревянный барабан, покрытый орнаментом, и японский бумбокс. Он сел и зажал барабан между колен, явно намереваясь играть.

Это было слишком даже для толерантного свободомыслящего леволиберального Готье Перра.

– Нет, нет, идите, пожалуйста, месье! Тут не дискотека. Если вы ничего не заказываете…

Бродяга спокойно взглянул на Перра, пожал плечами и встал. Но тут вмешался граф де Труасу.

– Погодите, Готье! Будьте же гостеприимны! Лично мне этот господин интересен, – и, обращаясь к нему, спросил: – Могу я угостить вас чашкой кофе и задать несколько вопросов?

– Если можно – стакан воды. А вопросы, пожалуйста, задавайте.

Перра неодобрительно поглядел на бродягу, но авторитет графа де Труасу – известного ученого-антрополога и самого дорогого гостя его заведения – перевесил его недовольство. Он сделал знак бармену.

– Откуда вы, месье?

– С Ямайки.

– Но у вас очень неплохой французский.

– Да, так получилось.

– Простите, а что это за символ у вас на майке? Это не Ямайка… Юго-Западная Африка?

– Этот символ я создал для себя сам.

– А на каком же языке вы поете?

– Я пою на том языке, на котором меня слушают.

– Отличный ответ! – воскликнул де Труасу. – Друзья мои, вы не будете возражать, если я попрошу этого месье спеть для нас?

Все 12 столиков кивнули в знак согласия.

– Что же вы поете?

– Я пою песни собственного сочинения. Я несколько нескромно называю их балладами.

– Реггей? – спросил кто-то.

– Я не очень разбираюсь в стилях. На Ямайке и в Африке, которую я изучаю, есть много стилей, и я использую тот, который лучше всего раскрывает содержание баллады.

– Что же вы нам споете сегодня?

– С вашего позволения, я исполню балладу «Великая алхимия».

Он извлек из кармана две свечи, поставил их перед собой, зажег, включил бумбокс и, под аккомпанемент записанной гитары, начал петь.

Очевидно, он пропевал каждый куплет дважды – на французском и на английском, потому что прекрасно владеющий английским Эрнесто Рохо потом уверял, что запомнил многие строфы именно на английском, тогда как все остальные цитировали французские строки.

Впоследствии не удалось достичь согласия и по вопросу содержания баллады. Каждый определенно понял, о чем пел музыкант. Каждому на мгновение стало понятно, почему его жизнь сложилась именно так, а не иначе. Удачи, невзгоды и соединяющие их случайности выстроились вдруг в бесконечно сложную, но прозрачную цепь Великой алхимии. Понимание стерлось с последним ударом барабана, а ощущение осталось.

Когда поэт закончил петь, все еще довольно долго сидели молча. Он спокойно ждал.

Первым опомнился де Труасу.

– Вы не поужинаете с нами?

– С удовольствием. Тем более, что я, собственно, и хотел заработать на ужин. Большего мне не надо.

Так началось знакомство. Звали поэта Джозеф Джиби. Поужинав, он попрощался и пообещал прийти ровно через неделю.

4. Чистый воздух и кое-что еще

– Ты уже подписала? – Чжан Тинг поставила на стол две чашки кофе и осталась стоять, потому что второго стула рядом не было. Хотя они и были подругами, Тинг не допускала даже мысли о том, чтобы присесть на лабораторный стол, как это сделал бы любой другой сотрудник.

– Что подписала? – не поняла Лис.

– Согласие на мониторинг частной жизни.

– Да, вчера.

– У нас сначала никто не хотел подписывать. Потом потихоньку стали одумываться. А потом узнали, что профессор Кот-д'Аржан подписал, и все сразу побежали. Ну правильно. Где еще сейчас найдешь такую работу?…

– Говорят, в институте всего девять человек ушло, да и то не самых главных…

– Я тоже сначала хотела уйти.

– Тебе есть что скрывать?

– В том-то и дело, что есть! Ю Шыэшань звонит каждый день в конце рабочего дня и говорит…

– Да, по нему можно сверять часы.

– Но ты не знаешь, что он говорит. Он говорит о любви. Нет, на самом деле он говорит о сексе на сегодня. Очень-очень подробно. Он считает, что меня это возбуждает. По-китайски это звучит приемлемо, но если кто-то переведет это на английский! Я даже подумать боюсь. Решат, что мы маньяки.

– Так предупреди его, чтобы не говорил ничего такого.

– Придется. А жаль…

– Почему?

– Потому что меня это возбуждает.

– Мне бы твои проблемы, – вздохнула Лис. – Ладно, данные по сто шестнадцатой серии готовы?

– Вот, – Тинг положила на стол прозрачную папку. – Ицхак посчитал, что время выдачи по каждой серии увеличивается по экспоненте. Сейчас четырнадцать с половиной минут. Но скоро станет ощутимо.

– Это нормально. Программа включает в анализ все вновь полученные данные. Она вынуждена анализировать тупиковые ветки. Обойти их можно только вручную. Завтра я сделаю это и все придет в норму.

Лис пролистала папку.

– Вот опять, – сказала она. – Одни и те же бактерии, всего два вида. Кроме них ничего! Как это вообще возможно?

– Да, это непонятно.

– Ладно, что по морфологии? Есть симуляция?

– Сейчас позову Ицхака, – Тинг пошла вдоль столов, хотя можно было бы и крикнуть через всю лабораторию.

– Можно хлебнуть? – Ицхак не испытывал никаких проблем с тем, чтобы усесться на лабораторный стол и взять ее недопитую чашку кофе. – А где помада? Я хочу с помадой.

– Симуляцию, – сказала Лис.

Ицхак, не слезая со стола, развернулся и придвинул монитор, развалив аккуратно сложенные папки. Клавиатуру он пристроил к себе на колени и стал быстро, не глядя стучать по клавишам.

– Картинка пока статическая. К концу дня, а может к утру увидим динамику. Цвета условные.

На экране появилось трехмерное изображение разреза пузыря. Снизу – коричневый слой скальной породы, выше – плотно прилегающий к неровностям грунта белый слой, абсолютно гладкий сверху. Стенки пузыря выглядели серой полукруглой аркой. Нижняя часть стенок как бы вырастала из гладкой белой подложки. Воздух внутри пузыря был окрашен в голубой цвет и в нем летали мелкие белые точки.

– Что это за белые точки и подложка?

– Взвесь какого-то вещества. Оно же выстилает дно. Пока не знаем, что это. Сложная органика – это точно. По консистенции что-то вроде твердой прозрачной смолы. Очевидно, отходы жизнедеятельности.

– Ицык, – Лис упорно называла Ицхака по-одесски Ицыком. – Просчитай еще укрупненный срез в месте соединения стенки с подложкой.

– Слушаюсь! – Ицхак соскочил со стола, отвел правую руку и правую ногу, как кот Том, и испарился.

– Хоть это и на Марсе, все равно не понимаю откуда такая чистота… – сказала Тинг.

– Вот и я не понимаю…

Лис откинулась в кресле и легко помассировала веки кончиками пальцев. Что-то было не так.

Во-первых, во всех собранных на Марсе образцах обнаружено только два вида бактерий, живущих в симбиозе. Что это за эволюция, охватывающая только два вида, причем как будто созданных друг для друга?

Во-вторых, бактерии слишком – а вернее сказать излишне – специализированы. Они делали воздух почти земным и покрывали грунт толстым слоем какой-то смолы.

В-третьих, почему жизнь на Марсе не распространилась на всю планету, а сосредоточилась только в одной пещере? Даже если жизнь привязана к жидкой воде и теплу в пещере, она должна была за миллионы лет покрыть этими пузырями всю планету. Да что говорить, они должны были трансформировать ее атмосферу.

Эти и еще множество вопросов все больше убеждали Лис: марсианские бактерии не могут быть естественного происхождения, они созданы искусственно. И причем недавно.

Лис еще раз проверила все листы в папке и убедилась, что в ней нет ничего лишнего, а есть только необходимые материалы чтобы наглядно показать Кот-д'Аржану свои выводы.

Она вышла из лаборатории, по пути крикнув ребятам: «Я у шефа».

Лис шла по коридору, стараясь не слишком торопиться. Как обычно, все встречные – и мужчины, и женщины – оглядывались на нее. Высокая, ростом метр восемьдесят пять, стройная, в меру спортивная, самую малость угловатая, с почти мальчишеским лицом, зелеными глазами и короткой стрижкой. Ее лицо, шея и грудь почему-то напоминали портреты Модильяни. Кот-д'Аржан был, конечно, прав – она была привлекательна и необычна. Но Лис как будто стеснялась этого. Свою фигуру она старалась скрыть под мешковатой свободной одеждой – это могли быть или широкие джинсы с батниками, ветровками или куртками, или длинные сарафаны с огромными полувоенными ботинками, или что-нибудь подобное. Но, как она ни старалась, это только прибавляло ей шарма и загадочности.

Лис – Алиса Петровна Тавридис – родилась в Москве в 1990 году, в семье обрусевших еще в XVIII веке греков, которые, в отличие от многих соотечественников, никогда не теряли связи с греческой культурой. Все ее предки по отцовской линии были учеными или инженерами, и все женились только на русских гречанках, хотя это не было каким-то строгим семейным принципом.

Отец ее, Петр Сократович, работал в знаменитом ОКБ-301 у Георгия Николаевича Бабакина и специализировался на закрытых темах, связанных с химическими анализаторами для военной техники, а заодно и для лунной, венерианской и марсианской программ.

В школе она дружила только с мальчиками, училась отлично, участвовала, и не без успеха, во всероссийских олимпиадах по биологии и химии, но о науке и не помышляла. Учеба давалась ей легко – это была своего рода генетическая особенность. В 2007 г. семья переехала в Грецию, и в том же году она поступила в Амстердамский университет на факультет естественных наук и информатики. Проучившись два года, она бросила университет и связалась с компанией, которая называла себя «последними из хиппи». Они как призраки бродили по Европе и курили марихуану. Только серьезные проблемы с полицией заставили ее снова взяться за ум.

И вот, вернувшись в университет, она вдруг открыла для себя науку и погрузилась в нее с головой. Уже через 10 лет после окончания университета и получения степени доктора, она входила в число наиболее цитируемых ученых в своей области, была создателем метода структурного анализа сложных органических молекул, разработчиком уникальной технологии квантового сканирования.

Скандал с марсианским тетрагидроканнабинолом чуть было не разрушил ее карьеру, но ей протянул руку Бернар Кот-д'Аржан – человек, которому она была по-настоящему искренне благодарна. Только эта благодарность заставила ее принять условие полной секретности и мониторинга частной жизни.

Лис вошла в приемную, кивнула секретарше Матильде и вопросительно подняла брови. Матильда карандашом указала на дверь и сделала хмурую гримасу, показывая, что Кот-д'Аржан не в настроении.

Профессор Кот-д'Аржан стоял у окна спиной к ней и не повернулся, когда она вошла. Это было странно.

– Садись, – буркнул он.

– Куда?

– Куда хочешь.

Лис присела у небольшого столика, пристроенного к рабочему столу профессора. Она давно приучила себя не пытаться понять раздраженных и обиженных людей по их словам.

– Ну?

Лис положила на стол и раскрыла папку.

– Бернар, – сказала она, – приходят все новые данные, которые не укладываются в концепцию о естественном происхождении бактерий…

– Оставь материалы. Я потом посмотрю. – перебил ее Кот-д'Аржан. Меня не это сейчас интересует.

– А что?

– Результаты биохимии. Когда ты их ждешь?

– Не знаю. Это может занять от нескольких часов до нескольких суток. АММОКС рассчитывает оставшееся время, исходя из его понимания ситуации на текущее время. Это может поменяться буквально из-за одной молекулы, которую он не сможет сразу идентифицировать.

– Я понял. Я хочу, чтобы результаты биохимии, когда бы ты их не получила, ты в первую очередь сообщила мне.

– Ладно.

– Нет, дорогая, не «ладно»! А дай мне твердое обещание! – раздраженно закричал он, но тут же опустил голову и сжал виски своими толстыми пальцами. – Извини, Лис. Нервы. Я устал… Пожалуйста, обещай мне, что результаты биохимии, когда бы они не пришли, ты сначала доложишь мне, и до моей команды – больше никому.

– Обещаю, Бернар, – Лис почувствовала, что ему по-настоящему тяжело. С чего бы? Только из-за ее выводов насчет бактерий? Вряд ли…

Долгожданный результат биохимического анализа марсианских проб пришел только следующим вечером.

Эти дни Лис допоздна засиживалась в своем стеклянном кубике в лаборатории, когда все сотрудники уже расходились по домам. Как ни пыталась она внушить самой себе и окружающим, что ей все равно, она в глубине души очень хотела доказать свою правоту. И вот уже пятый день она сидела в удобном кресле и краем глаза поглядывала на зеленую индикаторную полосу на экране компьютера, показывающую ход выполнения биохимии. Она не могла до полуночи заставить себя идти домой.

Лис посмотрела на часы. Всего девять. Она приготовилась к очередному одинокому вечеру. Хотя она знала, что в здании института еще полно людей, таких же маньяков-трудоголиков.

Раздалось овечье блеяние. Лис вздрогнула. Этим звуком ее программа сигнализировала о завершении значимых этапов работы. Она взглянула на экран. Зеленый индикатор был полностью заполнен. Биохимический анализ проб был завершен. Это означало, что все, содержащиеся в пробах вещества разделены и их химические формулы определены.

Даже не имея зрителей, Лис не вскочила с места, демонстрируя непонятно кому свое полное равнодушие к результатам. Она даже дочитала страницу книги. Убедив несуществующую публику, что ей все равно, она подошла к компьютеру.

Лис просмотрела отчет. Газы. Азот – 74,3 %. Кислород – 23,7 %. Углекислый газ – 0,03 %. Метан, благородные газы… Практически земной воздух!

Пролистав отчет, она уже знала, что увидит ожидаемую строку. Так и есть: дельта-9-тетрагидроканнабинол, химически чистый гашиш, тончайшей пылью покрывает дно марсианской пещеры под белыми пузырями.

Она не испытывала никакой радости. Она не испытывала даже удивления, хотя смотрела сейчас на то, чего просто не могло быть. Никогда.

Лис автоматически подписала отчет своей электронной подписью и занесла файл в научный журнал миссии. Но потом вспомнила о данном ей обещании и набрала Кот-д'Аржана.

– Бернар, пришла биохимия.

– Ну? – спросил Кот-д'Аржан после странной паузы.

– Вы просили сообщить. Вот я и звоню.

– Ну?

– Воздух прямо земной. Только чуть больше кислорода.

– Ну?

– Да, – поняла Лис. – Подтверждено наличие тетрагидроканнабинола.

Кот-д'Аржан молчал. Лис тоже.

– Я этого боялся, – наконец произнес Кот-д'Аржан. – Этого я и боялся…

5. «А все-таки я умница!»

Юджин Уолш, так же, как и Лис, с нетерпением ожидал результатов биохимического анализа. И, подобно Лис, он не показывал своего нетерпения несуществующему зрителю. С одной стороны, конечно, от этого зависела судьба его долга, а значит и его дальнейшая судьба. Поэтому он боялся и ждал, ждал и боялся до дрожи в коленках. Но, с другой стороны, ведь он англичанин. Поэтому ни о какой дрожи в коленках даже речи быть не могло! Максимум, что он мог себе позволить – с равнодушным видом крутить манжету. За отсутствием классических манжет, он вынужден был постоянно теребить левый рукав своей рубашки. Что он сейчас и делал, сидя в своем офисе в административном корпусе института.

Раздались два коротких стука в дверь, после чего она сразу распахнулась. Шея Уолша напряглась от раздражения. Ведь он категорически запретил подчиненным входить, не дождавшись приглашения!

Но это был не подчиненный, а Саймон Шпильман – человек, который имел право входить куда угодно и когда угодно. Особенно после того, как все подписали согласие на мониторинг.

«А все-таки я умница!» – подумал про себя Уолш.

– Привет, Юджин! – весело сказал Шпильман. – Как поживаешь?

– Добрый вечер, Саймон. Спасибо, я в порядке. А вы как?

– Отлично! Тут такое дело. Алиса Тавридис только что ввела в журнал отчет с ошибочными данными. Случайно. Она уже все исправила и завтра введет новый. Но ошибочный файл надо удалить сейчас. А то все службы запустят его в работу. Ну сам понимаешь…

– Конечно, понимаю! – Уолш почувствовал, как под мышкой стекла капля пота. Он открыл журнал и быстро нажал кнопку «Сделать страховую копию». – Сейчас сделаем. Который отчет?

– Последний файл от ее имени – занесен с полчаса назад.

– Этот?

– Вроде да. Да, это он. Удаляй.

Уолш ввел пароль администратора и приложил палец к сканнеру отпечатков для подтверждения операции.

– Готово.

– Ну и славно. Только не говори никому, ладно? А то я буду вынужден писать на нее рапорт.

– Конечно. Не беспокойтесь.

– Идешь домой?

– Нет еще, нужно разгрести заявки.

– Ну пока.

Шпильман ушел.

Уолш быстро нашел папку страховой копии. Он включил дешифратор – украденную у разработчиков программу, которая позволяла расшифровывать файлы, не регистрируя это действие в системе. Он быстро пробежал по строкам, прекрасно зная, что он ищет. И нашел: «дельта-9-тетрагидроканнабинол». Рядом с названием шли какие-то цифры и формулы, но это было не важно! Это оно! Подтверждение!

Уолш подошел к стоящему на подоконнике аудиопроигрывателю с колонкой, собранному на месте из подручных деталей, потому что приносить с собой личную технику было категорически запрещено.

«Да, все-таки я умница», – опять подумал Уолш.

Это была его идея. Уолш давно спрогнозировал, что как только подтверждение будет получено, служба безопасности установит драконовский режим секретности. Любая связь по электронным каналам – как служебным, так и личным – станет невозможной. Ну не прятать же записки под камнем в лесу! Необходимо было найти безопасный способ постоянной связи.

Идея пришла к нему вечером, когда он стоял у открытого окна и наблюдал беспорядочное включение и выключение света в окнах трех жилых многоэтажек примерно в километре от него. Лазер! Луч лазера невозможно перехватить. Его невозможно увидеть снаружи. Если поставить в одном из окон приемную линзу…

На следующий день к менеджеру жилого комплекса по сдаче квартир внаем пришла молодая пара, и после осмотра нескольких вариантов, сняла двуспальную квартиру на 8 этаже с видом на корпуса Европейского института экзобиологии и экзоорганической химии IERECEO. Вид, конечно, не ахти, зато дешевле.

А на окне офиса Уолша появился неуклюжий музыкальный центр. Из задней стенки колонки, обращенной к окну, торчали две трубочки – одна потолще, другая потоньше. Вот и все.

Уолш включил какой-то джаз – он не очень этим интересовался – и склонился над небольшим дисплеем, как бы выбирая музыку. На самом деле он набирал текст.

юджин-альгизу

1. наличие в пробах интересующего вас вещества подтверждено.

2. разгонно-навигационная платформа флибустьер с бактериями стартовала. ориентировочный срок прибытия – конец мая следующего года.

3. считаю необходимым также сообщить, что руководитель группы биохимического анализа Алиса тавридис заявила мне, что она ИМЕЕТ ПОЛНУЮ РАСШИФРОВКУ ГЕНОМА БАКТЕРИЙ И ТЕПЕРЬ может Сама синтезировать ИХ, О ЧЕМ СОБИРАЕТСЯ ОПУБЛИКОВАТЬ НАУЧНУЮ СТАТЬЮ И СДЕЛАТЬ ИНФОРМАЦИЮ ДОСТОЯНИЕМ ОБЩЕСТВЕННОСТИ. НА МОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ О СОТРУДНИЧЕСТВЕ НЕ ТОЛЬКО ОТВЕТИЛА КАТЕГОРИЧЕСКИМ ОТКАЗОМ, НО И ПООБЕЩАЛА УСКОРИТЬ ПУБЛИКАЦИЮ. считаю, что она представляет опасность ДЛЯ НАШЕГО ПРЕДПРИЯТИЯ. предлагаю принять меры.