355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юля Лемеш » Дверь » Текст книги (страница 8)
Дверь
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 21:33

Текст книги "Дверь"


Автор книги: Юля Лемеш


Жанр:

   

Попаданцы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 11. Страшный мир, но наш

Мы поплелись по убитой дороге вдоль гаражей. Сквозь раскрытые ворота проглядывали кучи хлама вперемешку с полезными вещами типа книг и мебели. Книги заинтересовали старика, он даже начал их рассматривать. Листал и все больше удивлялся, шевеля бровями.

– Это книги, – серьезно объяснил Пиксель, – В них истории всякие полезные написаны. Разные.

– И вы их вот так запросто гноите? – старик потемнел лицом.

– Ну да. Кому они нужны? Тут хлам один. Туфта.

В данный момент туфтой он называл Трех мушкетеров. Мама рассказывала, что когда-то Дюма был ценностью. За которой «гонялись» и «доставали».

– А это – учебники, по ним дети в школе учатся. Учились, – исправился Тоник, пнув ногой стопку макулатуры, связанную веревкой.

– У нас тоже книги есть. Мало, – старик показал обе руки с растопыренными пальцами, узловатыми, как корешки земляные, – Не такие как ваши. Драгоценные. Как можно – книгами брезговать? Грех это немерянный. За такое пашаву насылать надо.

– Да какой нафиг грех! Это старье. Тут теперь все неправда. Вон – учебник истории нашего государства, его раз сто переписывали и еще сто перепишут. Или вот это – кошмарики на воздушном шарике. Вот блин – производственный роман о перевыполнении пятилетнего плана. Не книга, а хреновина с морковиной. Даже хуже.

Брезгливо распнув книжку, Пиксель дочитал аннотацию и метнул хреновину в пыльные кусты.

Мы были лицом человечества, а выглядели как грязная задница.

– Неправильно это! – учитель бережно взял естествознание пятого класса и раскрыл. Читать он явно не умел. Вверх ногами сначала книжку держал, но по картинкам догадался как правильно, перевернул, закрыл и снова посмотрел на страницу. На его лице читалось изумление.

Обложка была незнакомая и я с ужасом поняла, что не могу вспомнить что проходила в пятом классе, не то биологию, не то природоведение, или все-таки естествознание?

– Да бросьте вы его. Никому он не нужен, учебник этот. В магазинах новых завались.

Старик его слова воспринял как кощунственные, застонал и даже закатил глаза. Мы позорили наш мир всеми способами по полной программе. Отчего мне стало почти плохо, но ребята явно не понимали моих переживаний.

– Опаньки! Классная вещага! Давно такой хотел, – Пиксель выудил из-под книг водопроводный латунный краник.

– Время идет, – напомнила я, в надежде скрасить отвратное впечатление видом домика на берегу пруда.

Какая поганая свинья распахнула ворота гаражей? Правильно на них написано «поймаю, руки оторву». Мы тут гостя иноземного ведем, а вокруг помойка. Машин было немного и такие ушатанные – жуть. Старик шел медленно, стараясь ничему не удивляться и не показывать своего интереса вопросами.

Сначала меня беспокоила перспектива возможной встречи с кем-то местным. Но незаметно рассматривая старика я пришла к выводу, что он мало отличается от отечественных дедов. Наверное, таких в деревнях пруд пруди. Или я ошибаюсь? По мне обычный он, с бородой, в холщовой рубахе, брюках каких-то мешковатых, помеси ботинок и сандалий на босу ногу. Ничего примечательного.

За поворотом мы свернули, чтоб сократить путь и оказались у резервуаров забытых очистных сооружений.

– Наверное, у вас очень большой поселок, – уверенно решил старик.

– Ага. Очень большой, – многозначительно подтвердил Тоник, пытаясь красиво приладить очки на голове, – А почему вы так решили?

– Ну, говносборник большой, – пояснил старик.

У нас слегка отвисли челюсти. Вот дела, значит, в их мире тоже есть канализация и прочие блага цивилизации, а слово говно не считается вульгарным.

– Плохо, когда такая срань без присмотра. Опасно очень. Вырвется – беда будет. Говнилище под охраной должно быть. Поначалу – магической, а потом просто стражу выставляют. И сторожат, пока не выветрится. А потом на его месте деревья сажают. Но когда они вырастут, их должно срубить и сжечь.

Я тут же представила, как жижа решает обрести свободу и фонтаном устремляется ввысь, засирая все вокруг. Хорошего мало, но и не опасно. Если рядом людей не окажется.

– А почему будет беда? – решился на вопрос заинтересованный Пиксель.

– Ну как же, – рассматривая пузыри на поверхности жижи, пояснил дед, – Злоба обратно к людям вернется, чего же в тот хорошего?

– Дед, я не понял ни слова, – почти весело высказался Тоник.

– Так я поясню, – учительским тоном ответил старик, – Ловушка для поганых эмоций. Удобная и простая в применении. У вас там что для приманки положено?

– Ничего, – буркнул Тоник.

– Чудеса. У нас полотенца пользованные кладут. И веники старые. Еще хорошо посуду битую. Посуда – самое то.

По всей видимости, этим объяснением старик решил ограничиться.

– У нас не то, что у вас, – мутным голосом сообщил Пиксель, – У нас оно тут насовсем. Не вырвется. Тут и помрет. Ладно, хватит эту гадь рассматривать, пошли уже.

Воняла гадь как всегда мощно, хорошо еще ветер относил запах по касательной. Чайки не было, наверное, по делам улетела.

Не знаю, что подумал старик про наш мир, но он ему явно не нравился. Это по лицу было заметно. И по редким неодобрительным хмыкам. А уж когда он столбы с проводами увидел – совсем огорчился.

– Не ожидал, – пробормотал он себе в бороду. – Крестов понаставили. Злодейство сплошное…

Вот и шаткий мостик через канаву, велики проваливались между досками и норовили угодить колесом в глубину. Едва заметная тропинка, трава – по пояс. Постоянно лезет в спицы и приходится идти осмотрительнее.

– Вот, тут и остановимся, – призывая нас, сообщил Тоник.

Бревенчатый домик был когда-то жилым, но теперь перекосился и врос одной стеной по подоконник в землю. Зато перед ним стояла скамейка, спертая сто лет назад из городского парка. И еще – карусель детская, круглая такая, для малышей. Сломанная, но на паре сидений вполне можно обосноваться. По все вероятности, когда-то тут был и палисадник, и сад, и огород, от которых осталась кривая вишня без намека на плоды. Повсюду валялся мусор и гора пустых бутылок. Около скамейки – остов собачьей будки, на которой висел огрызок тяжеленной цепи, судя по которому пес издох от перелома шейных позвонков. Собаки не было.

– Значит, вот так вы и живете…, – пытаясь скрыть сочувствие, медленно произнес старик.

Пиксель вскинулся, возмущенный таким подозрением, а Тоник состроил презрительную физиономию, означающую полное недоумение. Словно плакат на лицо повесил «Кто? Я? В этом дерьме? Да вы что с ума все посходили? Я живу во дворце, ем с золота и даже унитаз у меня золотой». Он сноб иногда. И это противно, между прочим.

– Да нет. Город вот там, до него еще ехать нужно. А это, – Пиксель развел руками, – Почти помойка. Люди тут не живут.

Устроившись на раскаленной скамейке, дед поерзал и осмотрел нас, каждого в отдельности. Укоризненно так. Словно на обвиняемых.

– Значит, Гаспара вы убили, сварили из него суп и скушали? – прокурорским голосом уточнил он.

– Ну да. Что вспоминать-то? Думаешь, нам самим весело? Хотя, он старый был…

– Каннибалы! – хрипло заорал кто-то из домика и ломанулся кувырком через оконный проем.

Мимо нас на приличной скорости пронесся кошмарный бомж неопределенного возраста. В одних трусах, с виду – женских, фасона панталоны с начесом. Добежав до поворота, он обернулся, сверкнув безумными опухшими глазами. Прокричал «падла-блядь-урою-нахрен» и исчез. Наверное, в канаву упал.

– Не обращайте внимания. У нас времени в обрез, – напомнил Пиксель.

Рейтинг нашего мира падал на глазах. На месте старика я бы решила, что хуже, чем мы живем, быть не может. Предоставив ребятам самим разбираться со стариком, я все думала о несправедливости двери. Ведь могла она возникнуть, например, на дворцовой площади. Незаметная для всех, кроме нас. Нет, так не годится, там видяшек тьма. Лучше бы она появилась в закутке двора-колодца, но непременно поближе к центру Питера. И сидели бы мы сейчас в кафе на берегу Невы, с видом на красоты города. А старик бы удивлялся и поражался моему местами великолепному городу. А мимо проходящая публика бы тихо офигивала при виде разряженных Тоника и Пикселя. Хотя, такое я уже видела. На Новый год и Хеллуин. Ребятам только дай повод устроить карнавал. Иногда они такие костюмы придумывают – хоть стой, хоть падай.

– Значит, умения у вас сами собой возникли? – взволнованно переспросил старик у Пикселя.

– Ну да. Сначала у нее, а потом и у нас. Только они непредсказуемые какие-то. Спонтанные.

– А то! Вы думали сразу волшебниками стать. Так не бывает. Этому учиться нужно. С учителем лет десять, не меньше.

– А потом?

– А потом всю оставшуюся жизнь, – авторитетно заявил старик и мы приуныли.

Время текло, а ясности в нашей истории пока не прибавлялось. Ребята темнили, дед тоже и разговор шел по кругу как когда-то крутилась карусель, на которой мы с Пикселем сидели. Быть может, пора решить все проблемы, отдав кость предков Гаспара старику? Я уже даже рот открыла, как вдруг дед засуетился и пытливо уставился в глаза Пикселю.

– А где вы останки Гаспара спрятали?

– Причем тут останки? У вас гад по земле бродит. Народ почем зря убивает. Волшебным способом. А вы про кости рыбьи, – рассердился Пиксель.

Мне почему-то расхотелось отдавать кость хитроумному старикашке. Вижу – юлит, выгоду свою ищет. Толкнула Тоника локтем, чуть не свалив его с карусели.

– Нам посоветоваться нужно, – говорю.

Старик огорчился заметно, но делать нечего, остался в одиночестве. Сидит. Подслушать не может, но глаза любопытные.

– Ребята. Дело дрянь. Надо как-то деда этого правильно мотивировать. Чтоб он всем помог, а то он, похоже, только для себя старается.

– В чем помог? Я думал, созовем суд, будем свидетелями, как черный маг соперника убил. Отдадим народу кость и все дела, – расстроился Пиксель.

– Вот именно. Хороший план. Но невыполнимый. Даже я поняла, в их мире начнется переполох. Они на этого Гаспара ставку делали. Пока Гаспар жив, дедову народу ничто не угрожает. Он у них – как стена, за которой они себя спокойно чувствовали.

Пиксель приложил палец к губам, изображая скромного Аршавина. Наверное, ему в голову пришла гениальная мысль и он боится ее спугнуть разговорами.

– Я идиот, – вдруг заявил он.

Тоник было обрадовался, но вовремя спохватился и промолчал.

– И старик этот идиот, только по-другому. Смотрите сюда – как только у них все узнают про съеденного Гаспара, хоть одному придет в голову мыслишка, а с чего бы это самые обычные иноземники вдруг стали волшебниками. А дальше что? А дальше будет вот что, начнется повальная охота за волшебными существами. Даже нас сожрать могут. А что? Скажут – это им наказание, а для нас польза. Прикиньте, привяжут нас к дереву, и будут по капле крови цедить. Чтоб на всех хватило. И что в итоге? Правильно – толпа вурдалаков, отягощенных магическими способностями.

– Ну тебя. Я совсем другое понял…

Мало ли что Тоник понял. Не люблю когда два человека выслушали и поняли все по-своему. Подошла к старику и прямо так и спросила – что важнее, разоблачить преступника, рассказав всем про смерть Гаспара. Или вооружить людей волшебной палочкой.

– Тут дело такое, – старик принялся заново дожевывать свой рот, – Магов у нас хватает. Не много, конечно, но есть. Они своим людям служат и территорию охраняют. До соседей никому дела нет. Сам живи и другим не мешай. Так у нас принято. Испокон веков. Но каждый волшебный предмет на счету. А великий Гаспар был только нашим. Даже если бы кость другим отдал, все равно мы при Гаспаре остались. А теперь как? Плохо теперь. Думаешь, просто жить без защиты? Одна пашава чего стоит! Смотри, что получилось, мага своего у нас нет. Гаспар нас покинул. Была бы палочка волшебная – еще куда ни шло, а так – придется на поклон к соседям ходить и неизвестно что из этого выйдет. У нашего народа волшебники есть, но великого пока не народилось.

Не знала я про их опасности, но была твердо уверенна – ничего хорошего ждать им не приходится.

– А я считаю, что надо собрать всех и рассказать, что мы натворили, – Пиксель уперся рогом, уверенный в своей правоте.

Старик замахал руками. Перепугался весь. Нет, говорит, так не получится. Вы теперь сами преступники-душегубы и за убийство Гаспара вам казнь грозит.

– Что, и суд будет? Так мы объясним, как дело было! Разве можно казнить за уху? – горячился Пиксель.

При слове «уха» старика перекосило, но он решил не придираться.

– Ты одного не понял, самоуверенный мальчик, колдун черный вас еще до судилища изведет. По нескольким причинам. Первая – кость у вас. Вторая – вы видели его преступление. Третья – из подлости. В общем – не сомневайтесь, поймает и изничтожит насмерть. Он пришлый. Из таких мест, что туда даже пашава не заглядывает.

– Ну и что? Мы его скрутим и вам на суд отдалим, – горделиво возразил Пиксель.

– Как же! В вас сила есть, а пользоваться вы ей не умеете. И кость предков теперь на вашей совести. Ведь только вы можете ее в волшебную палочку превратить. Иначе никак.

Тоник в споре не участвовал. Там где Пиксель выступает, говорить бестолку. Я тоже молчала, думая, что будь у нас побольше времени, научились бы настоящему волшебству и тогда нам никто не страшен. Хорошая идея жить там, где можно получить то, что в нашем мире реально только в кино или книжках. Ну да, снова сесть за парту и зубрить заклинания всякие и прочую волшебную науку. Я не против. Быть может, я бы даже там насовсем осталась, а сюда в отпуск ходила бы, ну и два выходных в неделю. А если бы иногда в гости заглядывал Тоник, с Пикселем, конечно, было бы совсем замечательно. Они наверняка останутся в нашем мире, их тут многое держит.

Мне уже виделось, как я принимаю их в красивом уютном домике, такая вся из себя таинственно-элегантная, в шляпе, а после ужина показываю разные волшебные фокусы-покусы. А они восхищаются, и быть может, Тоник наконец-то поймет, какая я необычная и талантливая. А если повезет, я и Сашку, одноклассника своего отыщу. Раз дверь мигрирует, есть шанс, что и в Сашкин мир откроется. Надо просто подождать.

Для исполнения мечтаний оставался пустяк – заинтересовать своей персоной учителя.

Чтобы показать старику свои потенциальные способности, я ничего умнее не придумала, как раскрутить карусель. Естественно, все подшипники у нее закоксились еще сто лет назад, но ось, что в земле закопана, поддалась моим усилиям и начала вращение. Это как ложкой в чашке сахар размешивать. По часовой стрелке, наоборот нельзя – мама так говорила. Сидушки, местами синие, но в основном ржавые, поплыли мимо нас, постепенно набирая скорость. Ребята и старик наблюдали за их движением с отстраненным любопытством. Ничего, сейчас я им покажу настоящее волшебство. Главное правильно приложить силу. От основания карусели вылетали комья земли и клочки травы.

Глаза у здорового человека как правило фокусируются в точку. Но чтоб приложить вектор силы для движения, мне пришлось скользить вслед за передвижением карусельных сидений. Как часы-сова, у них птичьи зрачки так и бегают влево-вправо.

– Тебе бы мельницу крутить, – пошутил Пиксель.

– Вертолет, – уточнил Тоник.

Лучше бы он этого не говорил. На повышенных оборотах карусель разогналась так, что сиденья слились в единую полосу. Не могу сказать точно, что со мной происходило, но глаза чуть не вывалились из орбит, а ноги поплелись куда-то погулять.

– Остановите ее!

Вопль старика был едва слышен из-за гула. С которым карусель чмокнув, выдернулась из почвы и пошла на взлет. Похожая на бешенный торт, насаженный на кол. Был момент, когда моя затея показалась очень удачной и зрелищной, но спустя мгновение я пришла в ужас, понимая, что не могу ничего изменить.

Занавес открывается. Тревожная барабанная дробь. Зрительный зал замер в мучительном ожидании. Поднявшись метра на три, карусель взвыла и свечой пошла в небо. Внезапно она устремилась вверх так быстро, что у нас чуть не отвалились головы. Мне было проще – я попросту валялась на земле. Все, замерев от ужаса, смотрели, как воткнувшись в облако, карусель борется с законами аэродинамики. Постепенно облако расколошматилось, а карусель растаяла в чистом голубом… во всяком случае, бинокля у нас не было, потому и не видать, куда она подевались. До космоса вряд ли дотянет.

Лексикон Пикселя напрямую зависел от сложившихся обстоятельств. А они были таковы, что надо было выругаться грязным матом. Старика незнакомые слова сразили наповал. Он даже парочку повторил вполголоса.

– Как бы истребитель не сшибла, – переживал Тоник, посматривая на белую колбасу в небе.

– Или спутник… Прекрати шутить.

Тоник удивился, ему не до шуток было. Подняв меня, он попытался придать моему телу вертикальное положение. Посадил меня рядом с учителем на скамейку и я тут же привалилась к стариковскому плечу. Картинка перед глазами плавала и мир казался пьяным.

– А я все-таки еще раз поинтересуюсь – вдруг вы не расслышали, куда же вы останки Гаспара спрятали?

Вот дурак какой! Тут такие дела творятся, а он про объедки.

– А если скажем, то что? – Пиксель подошел к деду вплотную и в глаза смотрел как продажный прокурор.

– Да ничего. Просто интересно мне, – понятное дело, раз голос стал вздорным, теперь даже под пытками не признается.

Мне было плохо, но тоже интересно – что он так волнуется за покойного Гаспара? Воскресить его уже невозможно даже самым могучим волшебством.

Пиксель уже не расплывался перед моими глазами и я видела, что он принял решение и теперь не оступится.

– Дед. Давай рассказывай, какие у вас правила договоров. На чем клянетесь? Как условия исполняете? Я тебе сделку предложить хочу. Взаимовыгодную, – мы ошарашено слушали Пикселя и пока даже не предполагали о чем идет речь.

В этот момент карусель вернулась. С невиданной яростью приводнившись в пруд. После чего мы все стали похожими на водяных дуремаров.

– Ох, ни фига ж себе, – выразился Пиксель.

Поскольку они с Тоником стояли спиной к пруду, то тиной облепило их только с тыла. Замечательный бархат плащей стал как сопли. Нам с дедом испортило фасад. Мы сидели на этой чертовой скамейке как два памятника, обосранные голубями, не пошевелиться ни глазом моргнуть. Не знаю как старик, я даже дышать не могла. Во что превратилась зеленая шляпа даже слов не подобрать. У Пикселя его бутафорскую шапку просто снесло на нос и теперь с ее длинного клюва капала грязь.

– А времени у нас в обрез, – внезапно напомнил Тоник, отсмеявшись.

На частичный помыв минеральной водой из бутылки ушли драгоценные полчаса. За которые Пиксель успел обговорить детали соглашения со стариком. Который по наивности решил потереть шляпу по траве. А в результате получилось только хуже.

Глава 12. Договор

По условиям добровольно заключенного договора, возникла одна сторона, в лице деда, который теперь именовал себя не иначе как господин учитель. С другой стороны оказались мы. Тоже грязные, но вдобавок обязанные первой бородатой стороне по самое небалуй. А именно – мы должны закончить начатое волшебство с костью гаспаровых предков. То есть, превратить кошмарною кость в фиг знает на что похожую волшебную палочку. Но это еще не все. Надо покарать злодея. Поскольку господин учитель уверен – сор из избы выносить нельзя. Мне показалось, дед действительно боится вторжения чужих магов в дела его народа.

Ну и напоследок, при помощи созданной волшебной палочки, на нас взвалили обязанность исправить порушенные границы. По словам первой требовательной стороны, границы сами собой восстановятся, как только мы исполним первую часть договора. Так что с этим проблем возникнуть не должно. И именно поэтому я стразу решила, что дед утаивает какие-то важные детали предстоящей операции. Вполне возможно, опасной.

Тут я запуталась, но решила – пусть ребята сами разбираются, мне от их переговоров уже тошно. Торгуются как на рынке. А что выторговали? На одной чаше весов наши обязанности, а на другой – останки Гаспара. Которые господину учителю на какой-то фиг нужны до зарезу.

– Хороший договор, – доверительно сообщил мне Пиксель, вытаскивая из волос уже подсохшие водоросли.

– А что в нем хорошего?

Я напрягла память, вспомнила легенду и всерьез рассердилась.

– Переться хрен знает куда под радугу. Отлавливать злодея. Дела чужие поправлять. А нам-то что за это будет?

– Дед, тьфу, господин учитель, – а какая нам выгода со всей этой суеты?

До старика дошло, что Пиксель начинает соображать правильно.

– Как какая? Вы и так уже свою выгоду получили. Стареть долго не будете, да способности волшебные при вас останутся, – он понял, что проговорился и умолк.

– Это оттого что мы Гаспара съели? – вкрадчиво уточнил Тоник.

Он теперь смешнее нашего выглядел. Лицо почти чистое, а светлые волосы стали как попользованная швабра. Кошмарный вариант панкерского хаера. Я чуть не хихикнула, воображая, как он обалдеет, увидя свое отражение. Жаль, у меня зеркала с собой нет. Или есть? Надо в рюкзаке поискать. Тут я поймала насмешливый взгляд Тоника. Черт! Похоже, я выгляжу не лучше. Где это поганое зеркало, посмотреть бы на что мое лицо похоже. Наверняка, такой красивой я раньше никогда не была. А если по-честному, для меня хуже некуда не знать, как я выгляжу, если на меня смотрят как на чучело. Уверенность куда-то пропадает и я становлюсь злой. Вот щас психану не по-детски.

– Ты что рожи корчишь? – не понимая, в чем дело, спросил Пиксель, – Разговор серьезный, а она не слушает совсем.

– Я слушаю, – прорычала я, – Только вы муру какую-то несете. Время идет, а результат нулевой.

Учитель и Пиксель слегка огорчились от моих слов. Вроде как обиделись даже.

– А что тебе знать-то нужно? – старик начал хлестать себя руками по щекам, сбивая грязь.

– Мне главное нужно знать. Про меня. Кто я теперь? – голос у меня был вздорный, признаю, но справиться с раздражением никак не получалось.

На деда напал приступ откровенности и он поведал страшную тайну – теперь мы тоже не просто так себе иноземники. Мы теперь фиг знает что можем. Он сам не знает что именно, но сила гаспарова по одной трети на каждого распределилась и, судя по показаниям измерителя магического уровня, она неуклонно повышается. Меня это не вдохновило, лучше бы он нам пару очищающих заклинаний подарил. Из вредности я тут же про них спросила.

– А зачем они тебе? Ты что – стирать не умеешь? – огрызнулся вредный старик.

– Так и скажите, что не знаете!

– Ты и сама можешь догадаться, как это делается.

Решив, что мне теперь все стало понятно, учитель снова ввязался в продолжение диалога с Пикселем. Мама таких людей поперечинами называет. Так вот – они разговаривали как две поперечины. У каждой по камню за пазухой и каждому своя выгода нужна.

– Раз теперь у нас и так все есть, зачем мы напрягаться будем? – торговался Пиксель.

– По договору! Да ради справедливости. И в наказание за оплошность. У вас совесть есть? Знаю – есть. Вы же мне помогли шляпу получить? Значит, вы теперь благородные спасители страны нашей.

Так мы стали потенциальными героями. А господин учитель типа предводителя. Он теперь совсем разоткровенничался, рассказал. Плел что-то про ожидание дня Гаспара, как великого блага. Мол, границы прохудились совсем. А соседи, у кого условия жизни похуже, давно хотели перекроить территорию, но не осмеливались.

– У каждой окраины уровень волшебства разный. Неравномерно она распределяется. У нас, благодаря Гаспару и его предкам – чуть ли не самый высокий. А тот, кого вы черным колдуном называете, из далека приехал. В горах каменных живет. Там скудненько. Бедуют. И все на нас поглядывают – мол, хорошо живете. А у нас и, правда, хорошо. Не голодаем. Дружные. Одна беда – накрывает нас. Это все из-за пашавы. Она дурноту насылает страшную. И коли вовремя на землю не ляжешь – считай, пропал.

– Ой, а с нами такое тоже было. Но мы выжили, – вспомнила я.

– Сидели, небось. Или прилечь успели. А если бы шли или стояли – кровь их ушей и никакой лекарь вас бы не исцелил. Тут дело так обстоит. Самое главное – лежать, а еще главнее – ни о чем не думать. Если этого не сделать – мысли портятся, иногда насовсем. Можно стать как бешеная лиса и на людей кидаться станешь.

– И это все из-за смерти Гаспара? – я тоже хотела зажать тот же вопрос.

– Нет. Причина другая. Мы к этой беде привыкшие, как увидим, что магический уровень вниз пошел – ложимся себе и ждем пока отпустит.

– Весело там у вас. Обхохочешься, – печаль Пикселя была понятной.

Тоник подвел меня к железной бочке, что стояла под краем крыши домика, в ней вода была, с виду почти чистая, только пахла странно. Недолго думая, я в нее голову сунула, чтоб на человека стать похожей. А учитель продолжал пальцами бороду выбирать от черного ила. Точнее – он думал, что чище становится, а сам только грязь размазывал. Посмотрев на меня у бочки, он, недолго думая, по-быстрому сполоснул свою бесценную шляпу. Отжал ее бережно и снова уселся на скамейку. На прежнее место. Которое по понятным причинам оставалось незапачканным.

– А кто у вас главный? – Тоник решил проявить политическую любознательность.

– Да никто. Все главные. Есть конечно побогаче, познатнее, но самый уважаемые – кто талантом каким обладает. Им весь почет. Ну и волшебники – не последние люди. Только мало у нас их стало. Их с каждым поколением все меньше да слабее. Не то, что в прежние времена.

Пока учителя не занесло в воспоминания, ребята решили перекусить и старика пригласили. С зубами у него и правда оказалось не очень – парочка точно была, но он и ими смолотил наши бутеры как бобер. Ел да нахваливал. Голодный был, наверное. Чего восхитительного и «повар у вас хороший» может быть в куске хлеба с колбасой? Я так поняла – у них заводов колбасных нет, промышленность почти на нуле, прогресс технический – чуть выше, а все на волшебстве построено. Пока мы еще не видели, как оно работает, но придется узнавать – мы теперь тоже часть общей системы, блин.

– А как у вас с благами? Вот вы про «побогаче» говорили. Интересно мне знать – какие деньги в ходу? Что ценится?

Тоник так разволновался, словно тоже осесть в чужом мире задумал. Было бы здорово, если я не ошиблась.

– Богатство? Деньги? Ааа, понял я. У нас таланты ценятся. Вот, к примеру, умеешь ты делать табурет лучше всех. И каждый, кто получит твой табурет, смотрит на него и радуется – какой ты умелец замечательный. И слава про тебя по всем людям разойдется.

– Что-то я не догнал – у вас вместо денег табуреты? Вы ими расплачиваетесь?

– Вот бестолочь! Почему табуретами? Да и за что платить-то?

Похоже, моим надеждам не суждено сбыться – вряд ли Тонику может понравиться такой мир.

– У вас как у Маркса – общество, в котором произошло полное уничтожение частной собственности? – заявил Тоник.

По-честному, у меня челюсть отвисла. У старика тоже.

– У них обменно-натуральное хозяйство, – голосом профессора экономики объяснил Пиксель.

– Нет! У них все по Марксу. Коммунистический идеал – "свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех" – упорствовал Тоник.

Иногда меня одолевает желание его убить из сострадания. Из сострадания ко мне и всем, с кем он разговаривает на умные темы. Сейчас начнет в глубину нырять, сравнивать частную собственность и личную. И так всех запутает, что самому страшно станет. Однажды он договорился до того, что убедил меня в том, что даже трусы или волосы могут стать частной собственностью. Это, смотря кому они принадлежат. И как пример привел волосы Мадонны, которые какой-то пронырливый мужик собирал вокруг ее дома и продавал за бешеные деньги. И еще он сказал тогда, что Киркоров вполне может сдавать свои трусы за деньги. Примерил – плати. У меня к тому моменту ум зашел за разум и причем тут средства производства я так и не поняла.

– Как вы любите слова. Обменное, говоришь? Ну, навроде того. Если, к примеру, ты поёшь хорошо – сыт будешь и нарядов много. А если лодырь и пьяница – так нищий, по бедности долю выделят, но в шелках не погуляешь. Да и стыдно. А уж семье какой позор – слов нет сказать. Люди злопамятны. Так и будут говорить хоть через сто лет «это лодырев внук».

Не знаю как ребята, а я еще сильнее начала влюбляться в задверный мир. Вот это я понимаю – хороший мастер достоин уважения. Мой отец точно стал бы не последним человеком. Жаль, что на его работе ценится пронырливость, а не хорошо выполненная работа. А еще я знаю девчонку, она такие классные фенечки плетет. Ее тоже сюда определить надо. И ту художницу, что картины с кошками рисует. И … Я задумалась. Оказывается, я знаю совсем мало людей умеющих отлично делать свое дело. Зато тех, кто работает плохо видно сразу. Их – легион. Папа часто ругался – мол, совсем разучились работать. Им лишь бы продать втридорога. Точно! У нас много качественных жуликов. Но в дедовом мире они точно без надобности.

– Зато у них нет чиновников и врунов точно не уважают, – решил Пиксель.

Он по привычке подбросил кусочек колбаски и ловко поймал ее ртом. Тоник тут же повторил фокус. Учителю показалось их поведение замечательным и он запустил половину бутерброда вверх. Мы втроем проследили как в полете булка отделилась от колбасы и по всем законам подлости вмазала маслом старику в глаз. Смеяться было бы верхом неприличия и мы сделали вид, что ничего особенного не случилось.

– Так вот, о чем это я говорил? – растеряно спросил ослепший учитель.

– Салфеткой будет проще, – я помогла удалить масло и старик тут же нашел в траве потерянную колбасу и запихал ее в рот.

Пока он меня не видел, я покрутила пальцем у виска, объясняя ребятам, чтоб они больше не провоцировали пожилого человека на всякие детские глупости. Оба дружно пожали плечами – типа мы тут не причем, он сам дурак. А я вдруг поняла как можно избавиться от грязи. Проверить свою догадку решила на Тонике. У него на плаще засохшего ила еще много оставалось. Итак, грязь то же предмет и им можно двигать. И ничего страшного, что теперь на плаще поубавилось звезд.

– А мне! А меня! – Пиксель крутился передо мной, как волчок.

Как и Тоник, с тыла он выглядел хуже некуда, но моими стараниями превратился в опрятного мальчика. После чего преподнес мне Поттеровскую шляпу, из которой мне пришлось улетучивать грязь.

– Совести у некоторых совсем нет, – пространно заметил старик.

Пришлось помочь и ему.

– Другое дело, а то учишь их, учишь, а благодарности никакой.

Слегка оторопев, я отошла в сторону и занялась собой. Действительно – ничего сложного, нужно просто иногда включать воображение. Как в анекдоте – мухи отдельно, суп – отдельно.

Учитель попытался придать шляпе прежнюю форму, уминая кривые края, и тоже задумался. Посмотрел на меня внимательно, вижу – давно он понял, к какому полу я принадлежу, едва не сплюнул с досады, и признался как бы нехотя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю