Текст книги "Таинственная невеста"

Автор книги: Юлия Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 5

Воздух казался золотым, розовым. В окнах домов по обеим сторонам подрагивал оранжевый свет. Дымы стояли над крышами. Но на самой улице было безлюдно. Даже как-то нетронуто. Ни людей, ни экипажей. А ведь главная! Только сороки прыгали, как господа во фраках. За ночь приморозило, натрусило снежка. Валенки его выдавливали темные ямки на нетронутой поверхности. «Не рано ли я с визитами?» – забеспокоился Мурин. И тут же подбодрил себя: фи-фи, в гости ходят, когда хочется, а не когда часы показывают. Тем более что который час, он действительно не знал.

Раз госпожа Макарова сказала «время подходящее», значит, все в порядке.

А вот и дом в облупившейся голубой чешуе. Семейное гнездо Коловратовых. Мурин на всякий случай огляделся: нет ли еще на улице другого голубого? Не было. Значит, правильно пришел. Медная львиная голова, с небольшой кулак величиной, держала в пасти кольцо. Мурин поднялся на крыльцо. «Представляю, в какую истерику впала бы в Питере какая-нибудь графиня Вера, явись я к ней вот так, на пехотный манер». Мурин потопал, сбивая с валенок мокрый снег, постучал кольцом. На окне колыхнулась занавеска. Мурин учтиво показал физиономию. Попытался придать ей благонравный вид. Пусть видят, что не шантрапа. Занавеска встала на место. Мурин подождал еще. И уже было опять потянулся к кольцу, как оно отпрянуло от его руки – дверь отворилась.

На пороге стоял господин в халате. Большие пальцы он заложил за пояс-шнур, такой витой и толстый, что впору для гардин. Голова его, как бабочками-капустницами, была усажена папильотками. Совершенно ясно, что не лакей и не камердинер, а сам хозяин – господин Коловратов. И вид он имел самый утренний, приватный. «Твою мать, – уныло подумал Мурин. – Ну, госпожа Макарова!» Но господин в папильотках и не думал сердиться, что его застали неглиже. Расплылся в улыбке. Схватил Мурина за руку:

– Прошу-прошу! Я в окно вас увидал.

Радушно втянул в прихожую. Радостно представился:

– Андрей Петрович Коловратов!

Хозяин дома собственной персоной, тут Мурин не ошибся.

– Маша, Маша! Душенька! Смотри, кто к нам пожаловал!

Он оборотился на Мурина и уточнил:

– С кем имею честь?

Мурин представился и поспешил уточнить:

– Меня госпожа Макарова прислала…

– Ах! Душенька! Он от Агафьи Тихоновны!

Высунулась голова, в таких же точно папильотках, только женская.

– Бобо, кто там?

Прищурилась.

– Душенька! – заорал ей Коловратов. – Это Мурин!

– Я принес выкройку, – успел вставить тот.

– Аншанте! – крикнула Маша. – Вы вовремя, господин Мурин! Сейчас скажу кухарке, чтобы нажарила еще оладий!

И пропала. Пахло точно оладьями.

– Ну входите же, входите…

– Я только выкройку, – попробовал отбиться Мурин.

Но Коловратов уже принялся совлекать с гостя тулуп. В отдалении орали дети. Кто-то кого-то чем-то стучал. Раздался рев. И Машин голос: «Мезанфан! Сэ терибль!» – а потом утешающий лепет. На крик «Няня!» через коридор пробежала немолодая женщина в сарафане и платке.

Мурин поставил кивер на столик для визитных карточек, пригладил волосы и вошел.

В столовой гардины точно оказались подвязаны такими шнурами, как халат Коловратова. Очевидно, и то и другое было сшито ручками супруги. Не пропадать же обрезкам! Сама хозяйка уже была в столовой. Волосы в папильотках госпожа Коловратова успела покрыть косынкой. Видимо, опасалась, что Мурин поделится потом впечатлениями со своими петербургскими знакомыми. Фи-фи, уже понимал энский уклад Мурин: носить надо то, что хочешь, а не то, что угодит кому-то другому. Но в столице могли и не понять. Почти наверняка не поняли бы.

Рядом стояла старуха с младенцем на руках.

– Няня, дай-ка мне бэбэ.

Бэбэ был подан матери. Госпожа Коловратова усадила его себе в сгиб локтя, стала поворачивать так и эдак, будто предлагала Мурину купить.

– Красавчик. Щеки. Толстун, – нахваливала она.

Ребенок точно был толстый и розовый. Голубые круглые глазки его с мрачной серьезностью изучали шнуры у Мурина на куртке. Серьезность эта позабавила Мурина. «Точно великий князь осматривает эскиз нового гвардейского мундира. Даже лысина такая же». Он не сдержал улыбки.

– Хотите подержать? – оживилась мать.

Мурин не успел опомниться. Она так быстро протянула и разжала руки, что Мурину ничего иного не оставалось, как бросить свернутую трубкой выкройку на диван и подхватить дитя. Бэбэ тут же вцепился обеими ручками в шнуры. Мурин скосил глаза на его темя. Кожа на плешивой, покрытой пухом макушке пульсировала. Мурин оцепенел со страху. «Еще выроню, не дай бог». Надо бы сжать крепче. «А вдруг я его стисну слишком? И сломаю. Или вовсе придушу». По спине полился пот.

Оба Коловратовых пришли в восторг.

– Шарман! – закричала Маша.

– Какая прелесть, – умилился отец. – Настоящая аллегория. Амур и Марс.

Бэбэ сомкнул пальцы у Мурина в бакенбардах. Мурин стал мотать головой, как конь. Хватка младенца поразила его своею силой. Из глаз чуть не слезы брызнули.

– Шарман! – восторгалась Маша. – Вы прирожденный отец! Да вы покачайте его вверх-вниз. Он и отпустит.

Мурин покачал вверх и вниз. Бэбэ точно разжал пальцы. Разинул беззубый рот, издал восторженную трель: гр-р-р-у-у-у. Затем, гораздо ниже, испустил глухой звук: пфр-р-р-р. Следом грянул запах.

Это Мурина и спасло.

– Няня! Ах! Возьми Николашу. Он покакал!

Бэбэ был тотчас унесен.

У Мурина тряслись колени.

– Ну-с, – господин Коловратов заложил руки за пояс. – Прошу подкрепиться.

Вошла баба с дымящимся блюдом. Судя по красному лицу, кухарка. Поставила на стол. Осмотрела гостя, удалилась.

– Садитесь, господин Мурин.

– Благодарю, – он сел.

Госпожа Коловратова налила и подвинула ему чай. Господин Коловратов положил с блюда оладий. Мурин взял вилку. Маша приветливо начала:

– Так вы от госпожи Макаровой…

Мурин тотчас вспомнил про свернутую трубкой и завязанную шнуром выкройку. Извинился, забрал сверток с дивана, протянул хозяйке:

– Госпожа Макарова покорнейше просила вам передать.

– Шарман, мерси, – госпожа Коловратова тут же развязала тесьму. – Какая прелесть, Бобо. Ты погляди.

Бобо посмотрел на прелесть.

– Бобо, ты посмотри внимательней!

– Душенька, шарман. А что это?

Мурин вонзил вилку в оладью.

– Хм, – задумчиво воззрилась Маша, поворачивая бумагу так и сяк. – Что бы это могло быть?

Над их головами что-то громко ударило, затем раздался рев.

– Няня! – крикнула госпожа Коловратова так звонко, что Мурин чуть не подпрыгнул.

Тотчас на втором этаже побежали шаги.

Мурин быстро задвигал челюстями, торопливо проглотил и повторил то, что сказала госпожа Макарова, отдавая сверток:

– Это вставочка для платья.

– Хм, – сказал Бобо.

– Хм, – сказала Маша. – Прелюбопытно. Куда же ее надобно вставлять? Схожу к зеркалу, приложу, – сообщила она, толкнула задом стул и быстро вышла. Глаза ее возбужденно засверкали.

Бобо покачал головой в папильотках. Мурин подумал, что череп у него обладает особой толщиной кости, как у дятла, которого не беспокоит собственный стук. Иначе как Коловратов наслаждается семейной жизнью? От Машиного голоска (особенно когда ему из детской вторили отпрыски) у Мурина начало немного звенеть где-то позади глазных яблок.

– Ну-с, это надолго, – сообщил Бобо. Но без раздражения.

Выяснив родственные связи гостя («Тетка вашего батюшки, говорите?», «Братец, вы говорите, старший?»), Бобо задал обычные разогревающие вопросы о самочувствии. Ипполит, слава богу, был здоров. Так же здорова была родня самого Коловратова. Маша все не возвращалась. Оладьи были съедены. Коловратов решил занять гостя сугубо мужским разговором.

– А что вы думаете, сударь, о шпионах?

Мурин чуть не поперхнулся чаем. Увидел нетерпеливый блеск во взгляде Бобо. Осторожно ответил:

– В каком отношении?

– Ведь их существования нельзя отрицать?

– Нет, конечно, нельзя. Так заведено в любом военном деле. Каждая сторона засылает в стан противника своих людей, чтобы собрать определенные сведения.

– Есть русские шпионы и есть французские?

– Полагаю, так.

Бобо откинулся на спинку стула, не сводя с Мурина пронзительных глаз:

– А как вы считаете, могли быть французские шпионы здесь?

– В Энске?

– В самом Энске и вокруг. В имениях. Меня интересует ваше мнение как человека военного. По существу.

– Разумеется, могли. И даже, скорее всего, были. Ведь французская армия здесь прошла. Скорее всего, располагала сведениями о местности, картами. Прибегала к наблюдениям за перемещениями войск противника.

Бобо задумчиво постукивал пальцем по папильотке у себя на виске.

– Вы сочтете меня сумасшедшим, Мурин… – многообещающе начал он. – Но вот что я скажу. Это очень странно. Сгорело мое Коловратово. Сгорело Забелино. Кого из помещиков ни спроси, у всех либо пожгли, либо растащили добро, и уж точно забрали сено, скот, зерно. А Юхново, знаете, да не только господский дом, а все имение целехонько осталось. Что вы на это скажете?

Мурин вытянул губы трубочкой, показав свое недоумение перед лицом судьбы.

– У меня тоже дом сгорел, – признался он.

– Вот видите!

– Не повезло. А некоторым повезло. Фортуна. Случай.

– Да, но когда эти некоторые – и так богаты! Ведь там было чем поживиться. Но нет. Обобрали нас! А Юхново – пальцем никто не тронул. Скажу больше. Не тронули госпожу Юхнову, а ведь она с невесткою своей каждый день разъезжала в шарабане по своим владениям и занималась хозяйством, как будто никакого Бонапарта не было на свете. Почему?

– Может, в ее имении стоял французский штаб. Кто-то из генералов расположился. А может, и вовсе сам Бонапарт. Юхново – богатое имение, как вы сказали. Что ж, командование всегда занимает лучшие квартиры. Поэтому и уцелело.

– Ха! – Бобо скрестил руки на груди. – Командование, генералы… Я вам скажу, в чем дело. Эта ее невестка, Елена Карловна, крайне странно, но крайне вовремя объявилась у Юхновой. Аккурат после пожара Москвы. Без крова осталась, мол. Одна-одинешенька. Гувернантка ее – и та по дороге померла… Улавливаете?

– Нет.

– Из Москвы одна прикатила. Поняли?

– Что ж не понять. Невестка приехала к свекрови. Куда ж еще ей было деваться в такой беде, как не к родным?

– Только не к Юхновой. Эта особа своих-то детей из дома поразогнала. Верней, так третировала, что они от нее удрали. Потом, правда, старшие – Аркадий и Татьяна – вернулись. Да не по своей воле, нужда обратно пригнала. А то бы черта с два они в это пекло опять сунулись. Вон, младший, Егор, устроился недурно. Поручик, что ли, уже. И что ж? Женился вон, а матери об этом даже не написал. Вот какова их матушка была. Вот как родных детей от себя отвадила.

– Почему?

– Почему один рождается добрым, а другой злым, господин Мурин? Потому что так Богу угодно. Юхнова презлобная была старуха, что и говорить. Невыносимая совершенно. Всех осыпала колкостями. «Коловратов, – говорила мне, – вы сумасшедший». Ничего так? В лицо эдакие пакости человеку плескать.

– Приятного мало, – согласился Мурин. Но про себя признал, что Юхнова не совсем уж не имела оснований для такого мнения.

Бобо пощипывал губу:

– А у этой Елены Карловны она чуть не с руки клевала. Почему?

– Чувствам не всегда нужна причина.

Коловратов покачал усеянной папильотками головой:

– Не было у Юхновой нежных чувств ни к одному живому существу. Не та натура.

– Что ж, неужели никого старая Юхнова не любила?

– Любила. Отчего ж. Деньги. Их она любила. После смерти супруга все хозяйство к рукам прибрала, винокуренный завод поставила, каждый рублик считала, приращивала благосостояние и во всем умела видеть свою выгоду.

– Разве была ей выгода в том, чтобы приютить невестку?

Бобо вскинулся:

– О. Я вам открою глаза, господин Мурин. Елена. Карловна. Да Юхново не тронули. – Бобо сделал гримаску: – Два плюс два. Поняли?

– Нет.

– А у Бонапарта – вестфальский и баварский полки. Да Юхново не тронули. Теперь улавливаете связь? Два плюс два.

– Не уверен.

– Немка она. Невестка эта. Или вообще француженка. Карл тот же Шарль. Улавливаете? – Он приставил ладонь ко рту и прошелестел: – Шпионка.

Он торжествующе откинулся на спинку стула. Мурин не ахнул. Коловратов был слегка разочарован.

– Думаете, нет? Зря.

– Человека нельзя судить только по тому, кем он родился.

Коловратов заморгал, соображая услышанное. Раздался звонкий крик Маши:

– Бобо! Поднимись ко мне! Посмотри. Что ты об этом думаешь?

Он как бы не сразу достиг слуха супруга.

Коловратов задумчиво смотрел Мурину в глаза:

– Может, и нельзя. В конце концов, ведь и правда – не в нашей воле выбирать, где нам уродиться. Это-то так… Но вы «»просто этого не видали, Мурин. Если б видали, как подобрела старая Юхнова к этой Елене, то вы бы тоже нашли это крайне… крайне… крайне…

Умственный механизм Бобо заело.

– Странным? – подсказал Мурин.

– Не знаю… – задумался Коловратов. – Скорее уж… Как бы сказать…

Из мыслительной трясины его вырвал призыв:

– Бобо!

– Иду, ма шер! – засуетился Бобо, придерживая полы халата. – Надо бежать. – И извиняющимся тоном объяснил: – Маша любит знать мое мнение.

– Да и мне пора, – Мурин тоже поднялся. У него слегка гудела голова от беседы с хозяином.

Коловратов хлопнул себя по лбу.

– Уф. Извините. Наговорил я вам тут с три короба. Чепуху всякую. Сам не знаю… Я ведь не семи пядей, – откровенно признался Бобо. – А тут еще напасти все эти. Бонапарт напал, Коловратово сгорело. Не привыкну никак. Что я Лизаньке и Николаше, деткам своим, по себе оставлю? Тревожусь. Обидно мне. Вот и лезут на ум всякие злые мысли. От зависти, наверное.

Коловратов вдруг показался Мурину симпатичным малым. Глупым – но симпатичным.

– Отстроитесь еще, – попробовал утешить он бедного помещика. – Пока еще Николаша подрастет.

Коловратов посмотрел на него с приязнью, хлопотливо махнул рукой:

– Ой, они страх как быстро растут. Дети.

– Ничего. Не сквозь землю же Коловратово провалилось.

– Этого нет, – согласился Коловратов, несколько повеселев.

Он проводил Мурина в прихожую. Подал, раскрыв, тулуп.

– Извините, господин Мурин. Чуть не забыл главное-то. Моя Маша больно интересуется… Только вы, Мурин, не обижайтесь. Дамы. Бог весть что они считают важным…

Мурин не знал, что и думать.

– Почту за счастье утолить любопытство вашей супруги. Если смогу.

– Вы больше насчет блондинок? Или брюнеток?

– Что? – Мурин остановился с руками, отведенными назад.

Но Бобо был безмятежен:

– Может, шатенок?

Мурин выдохнул.

– Признаться, я затрудняюсь с ответом.

– А все-таки?

У Мурина покраснело ухо. Он вспомнил Нину, ее черные локоны.

– Все-таки не внешность главное, – поспешил заверить.

О, Нина, Нина… Влез в тулуп. Хозяин приветливо наблюдал, как он берет кивер. «Бобо! Бобо!» – звенело со второго этажа. Но Коловратов умел проявить и твердость. Только покрикивал иногда: «Иду, душенька!» Бобо объяснил Мурину, как найти дом отставного коллежского асессора Соколова. Оба стали кланяться. Полетели уже «Благодарю за визит!», «Кланяйтесь от нас госпоже Макаровой! И сестрице ее кланяйтесь!», «Доставили огромнейшее удовольствие». У самого порога Бобо придержал гостя за рукав. Вид у него сделался самый таинственный.

– Я обдумал ваши слова. – Зашептал: – Кажется, теперь понимаю.

На Мурина накатила усталость. Он почувствовал, что больше не может. Собрал в кулак волю, чтобы не треснуть господина Коловратова по обсаженной бабочками-папильотками голове.

– Какие же слова?

Бобо стрельнул глазами направо, налево:

– Насчет дамской внешности.

И конфиденциально сообщил:

– Главное – все-таки не внешность, а приданое, – подмигнул.

Мурин выпучился. Но ответил ему взглядом уже медный лев. Дверь закрылась.

Глава 6

Некоторое время Мурин постоял на улице. И даже сделал губами: «бр-р-р-р». Чтобы голова снова пришла в порядок.

Народу теперь прибавилось. Мурин огляделся, у кого бы спросить нужный ему дом.

– А сабля где? – вдруг раздался позади звонкий голосок.

Мурин обернулся. Мальчишка лет тринадцати-четырнадцати в рваном тулупе прищурил зеленоватые глаза. На ногах у него были огромные валенки.

– На квартире сабля лежит, – честно ответил Мурин. – Знаешь, где живет доктор Фок?

– Может, и знаю. А на что доктор вам? Захворали?

– Копейку дам, если отведешь.

Зеленые глаза блеснули. Зыркнули направо, налево, точно соображая, успеют ли его хватиться те, кто его, очевидно, послал с другим поручением. Решил рискнуть:

– Идем, – мотнул подбородком.

Они потопали вдоль улицы. Некоторые лавки были заколочены, ставни наглухо. Большинство уже торговали. Мужик с седой бородой разгружал у ворот сани. С шорохом сорвалась, пролетела стая воробьев. Из-под репицы у лошади вывалилась дымящаяся груда. Воробьи подскакивали к ней, снуя между копытами, клевали, отскакивали. Лошадь махнула хвостом, стукнула копытом. Они – фррррр – так же дружно улетели. «Napoleon n’est plus» [1], – подумал Мурин. Зачем только все это было? Зачем все эти люди были здесь? Что им всем от нас было надо? Зачем они убивали нас? А зачем мы убивали их? Жизнь спешила вернуться на круги своя. Уже возвращалась, и ей до этих вопросов не было никакого дела, ей было все равно. Мурину вдруг стало грустно.

– Чего вы набычились? – спросил мальчик. «Наблюдательный», – отметил Мурин.

– Нога болит.

– К дохтору затем идете?

– Угу. А ты откуда знаешь, где доктор живет?

– А я все тут знаю, – ответил мальчик с некоторым высокомерием.

– Ну-ну.

– Проверьте.

– Отчего помещица Юхнова померла?

– Ее немка отравила.

Мурин чуть не поперхнулся.

– Откуда такие сведения?

– Люди говорят.

– Зачем она ее отравила, говорят?

– Чтоб самой всем владеть.

– Как же эта немка ее отравила?

– Немку и спрашивать надо.

– А ты бойкий.

Мальчишка ухмыльнулся уголком рта.

– Что еще люди говорят про юхновскую помещицу?

– Дельная была барыня.

– Добрая?

– Такого не говорят. Соображение имела. В кулаке все держала. Поедом людей зря не ела. Свое добро берегла и о мужиках тако ж пеклась. Такую не надуешь. Сама везде разъезжала с утра до вечера и за хозяйством наблюдала. Пришли. Вот он.

Они остановились у двухэтажного деревянного дома.

Мурин полез за кошельком.

– Да ладно, – остановил мальчик.

– Чего ладно? Заработал.

– Дайте лучше шляпу вашу померить, – глаза жадно впились в кивер.

Мурин покосился подозрительно на его темя:

– Вши есть?

– У кого их нет. Божьи твари. Еще скажите, у вас никогда не было.

– Бывали. Ты прав, это не беда.

Мурин отстегнул ремешок. Мальчишка проворно стащил шапку, зажал между коленями. Принял кивер затаив дыхание, точно это был полный самовар. Возложил себе на голову. Взгляд его затуманился. Он постоял мечтательно. Так же двумя руками снял и вернул Мурину.

– Вещь, – сказал. – Расскажу своим – не поверят.

– Спасибо, что указал дорогу.

Мальчишка махнул ему рукавицей и побежал в своих огромных валенках прочь.

Доктор Фок принял Мурина тотчас. Это был моложавый и совершенно седой господин. Первым делом он извинился за домашнюю бархатную куртку, придававшую ему нечто артистическое. Вызова он не ждал.

– Ваше имя мне незнакомо, – приветливо объяснил он. – Из чего я сделал вывод, что вы в Энск только что приехали, а значит, медицинская помощь вам понадобилась неотложно. Чем могу вам помочь?

Мурин пожаловался на ногу.

– Садитесь сюда. Надолго вы в Энск?

– Проездом.

– У вас здесь родня? Или дела?

– Можно сказать, дела. Надолго не задержусь.

– Это вам не поможет сохранить инкогнито, – улыбнулся доктор Фок. – Глазом моргнуть не успеете, как со всеми познакомитесь и все будут знать вас. Продержись вы в Энске хоть первые сутки, на вторые я уже бы знал о вас все. У нас новости летают быстро. Извольте снять штаны.

Мурин стряхнул валенки, принялся выпутываться из рейтуз.

– Что новости летают быстро, это я заметил. Много толков ходит про смерть госпожи Юхновой. Видимо, она потрясла местное общество.

– Можно и так сказать.

– Вы о чем именно? Можно сказать – смерть? Можно сказать – общество? Или можно сказать – потрясла?

Взгляд доктора остановился на его лице.

– Вам ведь уже все рассказали, – не спросил, просто констатировал доктор Фок.

– Истории одна другой фантастичнее.

– Вот как? Странно.

– Почему ж?

– Для фантазии, домыслов требуется свободное пространство. А в этом случае его нет ни на мизинец. Почти все так называемое энское хорошее общество видело кончину госпожи Юхновой своими глазами.

Мурин был удивлен. Но не подал виду.

– А что именно видели вы?

– То же, что и все.

– Разумеется, не то же самое. Они обыватели. А вы – врач.

Фок покачал головой. Посмотрел на багровый шрам. Пощупал вокруг. Согнул и разогнул колено.

– Так болит?

Мурин не знал, какой ответ будет правильным. Остановился на самом обтекаемом:

– Не больше и не меньше.

– Так-так.

– Отчего ж умерла Юхнова?

– А почему вас это интересует, господин Мурин, позвольте спросить?

– Любопытно.

– Ах, господин Мурин, причины смерти почти всегда таинственны. Почему один выживает, а другой умирает? Рука Господня. Силы организма. Особенно старого. Довольны ли вы таким ответом?

По лицу Мурина не было похоже, что он доволен.

Доктор Фок развел руками:

– Я действительно не могу утолить ваше любопытство. Это только ваши – военные медики благословлены очевидностью причин. Штыковая рана, пулевая, гангрены всякие. А цивильная медицина, боюсь, может сказать мало определенного.

– Но ведь вы пользовали Юхнову. Она прежде жаловалась на здоровье?

– Она была не из тех старушек, которые чуть что вызывают доктора и беспрестанно жалуются на недуги.

– Следует ли вас понимать так, что ее кончина вас удивила?

– Кончина старого человека вряд ли кого способна удивить. Пожалуй, застала врасплох, так будет правильнее сказать. Только что все сидели и беседовали. Ужин унесли. Подали чай. Юхнова с семейством своим пожелала сесть отдельно. Как же, патриции, – язвительно поморщился он. – Не мы, простые смертные. Они были в гостиной. Как вдруг поднялась суета. Все повскакали с мест. Бросились туда. Я тоже растерялся. Бедная старушка лепетала какой-то бред. Никто ничего не понял. Какая-то птица, видите ли, поет пальцами. Возбудилась чрезвычайно. А потом и повалилась. Удар. А может, это и не удар, а остановка сердца… Кстати, и вашей ноги это тоже касается, господин Мурин. Я понятия не имею, что с вами. Могу посоветовать настойку из коры ивы, какой пользует дворовых людей моя ключница, когда у них что-то болит. Могу отправить вас на минеральные воды в какой-нибудь дорогой курорт для высшего сословия. Смотря сколько вы готовы истратить денег на свой недуг. Результат все равно будет примерно одинаковым. А может, никакого вовсе.

– Не слишком обнадеживающе.

Он развел руками.

– Неудивительно, что нас, докторов, считают шарлатанами. Но такова наука на сегодняшний день. Не могу сказать большего. Возможно, через несколько столетий пациенту достаточно будет плюнуть в реторту – и доктор сможет сказать диагноз и назначить лечение какими-нибудь магнетическими силами. А пока в большинстве случаев причину смерти можно предположить только пост мортем, то есть разрезав бедное почившее в Бозе тело и поглядев, что там было внутри. Но у вас до этого далеко. Не думаю, что ваша нога вас прикончит. Вот вам мое научное мнение. Надеюсь, ваш визит прошел не зря. Надевайте штаны.

Мурин повиновался.

– А что родня Юхновой?

– А что – родня Юхновой?

– Неужели никто из них не пожелал узнать, отчего скончалась их матушка?

– Бог мой, им-то зачем? Скончалась – и пускай покоится с миром. Юхновым хватает того, что весь Энск и так о них постоянно судачит. Все эти их истории… Кто женился, кто развелся, кто разорился, кого выгнали из дома, кто вернулся, кто не пожелал. Несчастное семейство.

Мурин поднялся, выпрямился.

– Но все же…

– Но все же вы завтра отсюда уедете, господин Мурин. Вам-то зачем закапываться в здешние дела и будоражить чужих вам людей. Зачем все эти расспросы? Кто эти люди вам? На что?

– Может, и не уеду завтра.

– Уж не купить ли Юхново собираетесь?

– Имение продается?

– Елена Карловна не показалась мне особой, которая желает здесь оставаться.

– А ее супруг?

Доктор ухмыльнулся:

– Вы видали Елену Карловну?

– Не имел пока такой чести.

Доктор усмехнулся:

– Я так и подумал.

– Почему?

– А увидите ее, так сами и поймете: у такой любой мужчина окажется под башмаком.

– Что же, нашлись уже покупатели?

– Полагаю, это займет время. Настоящую цену за имение ей сейчас трудно будет получить, я думаю. У многих дела расстроены войной. А продать имение дешевле его настоящей стоимости было бы большим легкомыслием. Если только наследника не подталкивают обстоятельства чрезвычайной спешки.

– Какие такие?

– Об этом мне не известно.

Мурин смотрел доктору в лицо. Оно было любезным, и только. Губы сложились в улыбку. Глаза прищурились. Ресницы напоминали колья забора. А взгляд за забором – и не разглядишь.

– Что ж имение это – хорошее?

– Прелестное и при должном управлении приносит большой доход. Если только сам хозяин неусыпно наблюдает за хозяйством.

«Как старая Юхнова».

– А молодые Юхновы, значит, к хозяйству равнодушны?

Новое выражение промелькнуло на лице доктора.

– Господин Мурин. Позвольте поделиться с вами моим сугубо научным наблюдением. Видите ли, в болотной воде живет множество крошечных организмов. Живут себе припеваючи, сладились и весьма довольны друг другом. Но если посторонний организм… – доктор сделал выразительную паузу, – человек – выпьет такую воду, то заболеет и даже может помереть. Понимаете?

Если это было предостережение, то Мурину оно не понравилось. Он не любил, когда его стращали. Сузил глаза.

– Я с вами тоже желаю поделиться историей на сей счет, сударь. Мы как-то шли маршем. Долгий утомительный переход был. Как сейчас помню. Солнце палит. Во флягах ни капли. Глядим, а в канаве какая-то жижа, и воды на палец. Мутная, зеленая. Но вода. Набрали. Попили.

Он умолк.

– И что ж? – не выдержал первым доктор Фок.

– И дальше поехали.

– Неужели никто вскорости не помер?

– А как же. Померло несколько.

Глаза доктора блеснули: мол, а я что говорил! Мурин пояснил:

– Нас обстрелял французский отряд, высланный на разведку. И полверсты проехать не успели.

Доктор насупился:

– Не понимаю мораль вашей истории.

– Всех нас где-нибудь поджидает гроб, как заметила одна моя знакомая дама.

Что бы ни подумал доктор Фок, он сумел не показать этого лицом. Учтиво поклонился:

– Не могу быть более согласен с ней, дорогой господин Мурин. Как сказано в Библии, человек – что колос, сегодня есть, а завтра нет. С вас рубль с полтиною за визит.

Померить кивер доктор Фок не попросил.

Выйдя на крыльцо, Мурин принялся натягивать перчатки. Он размышлял, стоили ли сведения, вытянутые из доктора Фока, полутора рублей, да и зачем вообще они ему сдались. Здесь что-то определенно было не так. Зловещий комментарий мальчика также не давал покоя: «Немка отравила». Невестка. Вот кого винил в смерти богатой помещицы энский vox populi. Но следует ли верить тому, что говорят? Говорить можно всякое. Коловратов, вон, считает Елену Карловну шпионкой Бонапарта.

Госпожа Юхнова скончалась во время ужина на глазах множества очевидцев. Вообразить себе, чтобы невестка при всем честном народе незаметно всыпала свекрови яд в бокал или тарелку, Мурин не смог. «Что они здесь, какие-нибудь Борджиа?» А главное, зачем? Желала бы прикончить старуху, удавила бы ее дома, во сне, подушкой. Тихо, надежно, и не труднее, чем свернуть шею курице… Нет, концы не сходятся.

Расспросить бы гостей, которые там были и видели эту смерть. «Почти все хорошее энское общество».

Отставной коллежский асессор Соколов, предположил Мурин, уж точно к нему принадлежал.