Текст книги "Случайная любовь"
Автор книги: Юлия Шилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 24
Громко всхлипывая, я перевернула Вадима на спину и стала трясти его за безжизненные плечи.
– Вадим, вставай! Слышишь, вставай! Мне страшно, я боюсь. Ты ведь обещал моему отцу, что никогда не оставишь меня одну…
Вадим лежал неподвижно, как мумия, устремив безжизненный взгляд в далекое, затянутое тучами небо. Рядом равнодушно плескалась река. Река? Боже мой, ведь там Зак, покойник!
А вдруг он сейчас выйдет и бросится ко мне?
Громко вскрикнув от ужаса, я вскочила и со всех ног бросилась в сторону леса, но на бегу остановилась. Вадим был убит выстрелом в затылок, значит, стреляли из-за деревьев. А что, если убийца следит за мной? Стоит мне только подойти поближе и…
– Эй ты, выходи! Хватит прятаться! Выходи, я хочу на тебя посмотреть!
От собственного крика у меня, зазвенело в ушах.
– ..есть.., есть…тесть… – насмешливо ответило эхо.
– Ну где же ты, черт бы тебя побрал!
– ..ал.., ал.., ал…
Результат тот же.
Все, не могу больше, не могу… Ночь, река, покойник… Два покойника, два, и скоро появится третий – я. Боже мой, я… Убийца притаился в лесу. Сейчас он выстрелит, сейчас… Но я-то жить хочу, жить, жить! Я и так побывала в аду, дважды оттуда не возвращаются. Я потеряла все и обрела заново. А теперь… Неужели мои приключения на этом закончатся? Максим… Но почему же он медлит, почему? Может, у меня есть еще шанс спастись? Да, есть! Я уеду, уеду немедленно, в Питер, к родителям, они меня ждут! Но Вадим, как же Вадим? Я не могу бросить его. Это.., это непорядочно!
Всхлипывая и посекундно оглядываясь на темную стену леса, я подползла к распростертому на земле телу Вадима и положила голову ему на грудь. Не дышит, не дышит, черт возьми! А волосы еще влажные, высохнуть не успели. Рекой пахнут… Прости меня, Вадик, что я не любила тебя.
Маша, возможно, да, но я… Понимаешь, у меня есть Максим . Он узнал обо мне такое, что… Нет, не буду об этом, слишком больно… Потерпи, Ваденька, потерпи, дорогой… Я не оставлю тебя. Ты добрый, хороший, а я – нет, потому что я", я…
Потому что я занималась проституцией почти восемь лет, потому что через меня прошли тысячи мужиков, потому что я обманом проникла в дом Виталия Ивановича и.., мамы. Потому что я.., лгала тебе…
Ухе не думая о том, что в спину мне могут выстрелить в любой момент, спотыкаясь и падая на каждом шагу, я с трудом поволокла грузное тело к машине. Я вся была в крови – волосы, лицо, руки.
Платье висело лохмотьями, босоножки пришлось сбросить и оставить на берегу – высокие каблуки только мешали. Запихнув его кое-как на заднее сиденье – не влезал ведь, дверца мешала! – я отдышалась немного, села за руль, включила зажигание и сказала грустно:
– Ничего, Вадюха, держись. Скоро приедем.
Спасибо тебе за все!
Как я вела машину, не помню. Благо, до пансионата было рукой подать. У ворот КПП я остановилась и нажала на сигнал.
…Очнулась я от резкого запаха нашатыря.
Кто-то открыл переднюю дверь и попытался вытащить меня из машины. Сопротивляясь, я вцепилась в руль.
– Машенька, приди в себя. Это я, Толик, – раздался знакомый голос. – Ты можешь идти?
Бросив на Толика безразличный взгляд, я помотала головой.
– Маша, я уже позвонил твоему отцу. Через несколько часов сюда приедут наши люди. Давай, я тебе помогу, хочешь?
Повернувшись к Вадиму, я погладила его по голове и, едва разлепив губы, прошептала:
– Вадик, милый. Ты слышал, что сказал Толик? Он сказал, что скоро сюда приедут наши люди. И папа приедет, я знаю. Только к чему все это?
Ведь тебя больше нет…
Толик потянул меня за руку и заставил выйти.
Я с ужасом наблюдала за тем, как к воротам пансионата подъехала «скорая помощь». Вадима положили на носилки, закрыв его лицо грязным покрывалом.
– Подождите, – сказала я и подошла поближе.
Один из санитаров понимающе посмотрел на меня.
– Вы хотите попрощаться?
– Да, если можно.
– Конечно, конечно.
Приоткрыв покрывало, я поцеловала Вадима в лоб. Лоб был совсем холодный, неживой.
– Это ваш жених?
– Не знаю. Говорят, что я его любила и даже собиралась за него замуж, – пробормотала я.
Санитар удивленно пожал плечами и, кивнув напарнику, понес носилки в машину.
Проводив «скорую помощь» глазами, я подошла к Толику, собираясь попросить его, чтобы он проводил меня в корпус. Но тут за спиной раздался рев милицейской сирены. Канареечного цвета «уазик» остановился рядом с иномаркой Вадима.
– Машенька, ты ответишь на несколько вопросов, и все, – сжал мою руку Толик.
– Но я не хочу…
– Маша, так положено. Подожди немного, приедет отец и со всем разберется. Он найдет тебе лучшего адвоката.
– Адвоката?! А зачем он мне нужен?
– Возможно, тебя будут подозревать.
– Меня? В чем?!
– Я сказал: возможно. Сама знаешь, какие бывают следаки. Если тебя спросят, чем вы с Вадимом занимались у реки, скажешь, что приехали покупаться. Смотри, не ляпни ничего лишнего.
Допрос, на мое счастье, оказался простой формальностью: фамилия, имя, отчество.., месторождения и место жительства.., цель приезда в Москву… Более серьезные вопросы были оставлены на потом.
Мы с Толиком сидели в моем номере и вяло потягивали виски. Глядя на вещи Вадима, то и дел". попадавшиеся на глаза, я с трудом сдерживала рыдания.
– Маш, что же произошло? – наконец спросил Толик.
– Не знаю. Кто-то выстрелил Вадиму в голову.
– Но кто?
– Я не видела никого. Только выстрелы слышала, вернее, не выстрелы, а какие-то щелчки.
Я не понимаю, почему меня не убили? Почему?
Почему? Почему? – Бокал полетел в стену и разбился вдребезги. На стене осталось мокрое пятно.
– Маша, успокойся. – Толик погладил меня по трясущемуся плечу. – Сейчас приедет твой папа и все будет нормально.
– Что будет нормально? – !
– Ну, все…
– Что все, если Вадима уже не вернешь?!
– Неужели ты так сильно его любила?
– Тебе-то какая разница?! Он был отличным парнем, а теперь его нет!
Толик достал из бара новый бокал, наполнил его виски и придвинул поближе ко мне.
– Маш, выпей еще. Тебе успокоиться надо.
Кивнув, я сделала большой глоток и, закашлявшись, уткнулась Толику в грудь.
– Маш, – ты вся в крови, – тяжело задышал он. – И платье, и руки, и лицо. Может, помоешься? Отец ужаснется, если увидит тебя в таком виде.
Я опустила голову и, едва отрывая ноги от пола, шаркая, как древняя старуха, медленно побрела в ванную. Включив горячую воду, села на бортик и закрыла глаза. Шевелиться не хотелось. Совсем.
Хотелось есть, как всегда, и.., поскорее увидеть папу.
– Маша, ты что? – В ванную зашел Толик. – Вода перельется!
Закрыв кран, он заставил меня встать и принялся раздевать. Снял платье, похожее теперь на грязную рваную тряпку, расстегнул бюстгальтер, стянул трусики, провел тыльной стороной ладони по моей груди, помедлил немного и, подняв на руки, посадил в ванну. Взял мочалку, намылил ее и стал тереть осторожно – руки, плечи, живот.
Я испытывала к нему отвращение, но возмутиться, оттолкнуть от себя этого негодяя не находила сил. Танечка, Танька ведь это он, он убил тебя, он, он, он…
– Посмотри, даже вода стала красной.
Голос Толика вернул меня к действительности.
– Это кровь Вадима, – равнодушно ответила я.
– Маш, давай выбросим твою одежду. Зачем тебе лишние следы?
– Ты к чему это говоришь? – насторожилась я.
– Да так, на всякий случай.
– Может, ты хочешь сказать, что это я убила Вадима?
– Я такого не говорил…
– Но ты на это намекнул.
– Тебе показалось.
– Не ври! Я не убивала Вадима. Он не сделал мне ничего плохого!
– Маша, ну что на тебя нашло! Ведь я тебя ни в чем не подозреваю.
– Нет, подозреваешь! Просто не говоришь вслух.
– Ты хочешь сказать, что умеешь читать чужие мысли?
– Умею! Я вообще тебя насквозь вижу!
Толик достал из шкафчика махровое полотенце и поманил меня к себе.
– Машенька, тебе нельзя нервничать.
– Можно!
– Нельзя.
– Не надо делать из меня больную! Я совершенно здорова!
– Иди ко мне. Возьми полотенце. Никто не посмеет бросить в тебя камень. Ты не могла убить своего жениха.
Я вылезла из ванны и закуталась в полотенце.
– Ну, отошла? На вот тебе халат. Скоро приедет отец с ребятами, так что тебе лучше одеться.
Случайно опустив глаза, я увидела, что Толик находится в полной боевой готовности. Мощный член до отказа натянул плотную материю брюк.
Не желая испытывать его терпение, я моментально накинула халат.
– Маша, а ты красивая, – краснея, сказал Толик. – Даже не верится, что тебя по кусочкам восстановили.
– Тебя это не касается.
– Ты на меня обиделась?
– Толик, я давно разучилась обижаться…
Громкий стук в дверь оборвал меня на полуслове. Я выскочила из ванной и нос к носу столкнулась с отцом. За его спиной маячили охранники, целая толпа.
– Машенька, успокойся, все позади. Мама тоже хотела приехать. Но я оставил ее дома.
Взмахом руки отец приказал своим молодчикам немедленно удалиться за дверь. Следом за ними вышел и Толик. Я села с отцом на диван и прижалась к его плечу.
– Папа, я не видела, кто убил Вадима. В него стреляли из-за деревьев…
– Ничего, доченька, главное, что ты осталась жива. Мама как чувствовала, когда не хотела отпускать тебя в эту гребаную Москву. Она не пережила бы твоей смерти.
– Папа, я нашла человека, который посадил меня на иглу, а затем отправил в Грецию с наркотиками.
– Кто он? – сузив глаза, выдохнул отец. – Я убью этого подонка!
– Его убил Вадим, папа. Он спас мне жизнь.
Опустив кое-какие подробности из своего прошлого, я рассказала отцу о встрече с Заком и о том, чем она закончилась. Отец слушал меня очень внимательно, не перебивая и не спрашивая ни о чем.
– Вадим отнес труп в воду, а потом кто-то стрельнул ему в затылок…
– Но кто?!
– Папа, я не знаю. Даже предположить не могу.
– Вадим парень рисковый. Может, насолил кому здесь, в Москве. Ладно, дочка, главное, что с тобой ничего не произошло.
Курносый веснушчатый следователь, не москвич явно («хекал» он нещадно), в помятом кургузом пиджачке неопределенного цвета и грязноватой рубашке, застегнутой на все пуговицы (где только нашли такого олуха!), беседовавший со мной в присутствии Виталия Ивановича, задавал дежурные вопросы: «Фамилия, имя, отчество?» – Я ответила без запинки, выучила уже. «Год рождения?» – Тут я уже замялась, но папа ответил быстро: 1977-й. – «В каких отношениях вы состояли с убитым?» – «Он был моим женихом». – «Что вы делали ночью на берегу реки?» – «Занимались любовью». Следователь покраснел как рак и, заморгав круглыми, навыкате глазами, перестал писать.
«Милейший, мы торопимся», – вежливо сказал папа. «Откуда был произведен выстрел?» – «Не знаю, из леса, кажется. Простите меня, я ничего не помню. У меня.., у меня голова болит!» Папа достал из бумажника пачку долларов и, не пересчитывая, положил ее на край стола: «Надеюсь, вам этого хватит?» Следователь молча кивнул и, суетливым движением спрятав деньги в карман, вышел из номера.
После недолгих сборов мы сели в бронированный «мерседес» и поехали домой, в Питер. Толик поехал с нами – отмывать залитую кровью машину Вадима он не захотел. Папа спрашивал его по дороге о чем-то, Толик отвечал коротко, иногда – пространно, и я, убаюканная его речью, заснула.
«Леночка, дочка, проснись, пора, вставать», – позвал меня издалека ласковый голос мамы. МОЕЙ мамы. «Сейчас, мамочка», – сквозь сон пробормотала я, приваливаясь к плечу Виталия Ивановича.
«А задница у тебя ничего, соблазнительная». – Это уже тот, из иномарки, что обесчестил меня в день маминых похорон. «Ленка, я, кажется, влюбилась!» – Танечка… «А ну сделай мне минет; сука!» – Клиенты чертовы, хором. «Семьдесят процентов мне, тридцать – тебе. И без глупостей!» – Зак, конечно. «Русский девка, проститутка…» – Ненавижу, грек… «Машенька, солнышко…» – А это Вадик, Вадим… Макс, а ты что же молчишь?
Ты-то, надеюсь, жив? Я люблю тебя Макс, я не могу без тебя…
Застонав негромко, я открыла глаза.
– Машенька, тебе приснился дурной сон? – спросил отец.
– Да, папа, поскорей бы его забыть!
– Это нервы, Машенька. Это пройдет. Дома ты выпьешь успокоительное и придешь в норму.
Я прижалась к отцу, как маленькая девочка, и, вздохнув, спросила:
– Папа, а почему снятся сны?
– Сны? Не знаю, Машенька. Подсознание, наверное, работает, когда ты отдыхаешь.
– А если мне снится прошлое?
– Это говорит о том, доченька, что ты пытаешься его вспомнить.
– Я не пытаюсь его вспомнить. Я хочу его забыть, но у меня ничего не получается.
Дома заплаканная мама бросилась мне на шею и громко заголосила. Она постарела за эти дни.
Несчастная женщина, готовая боготворить собственную дочь… Но я-то не являюсь таковой. Я не Маша, я – Лена, я самозванка, хотя и стала ею не по своей воле.
Взяв маму за руку, я привела ее в свою комнату и усадила на кровать.
– Мама, я должна тебе кое-что сказать. Я больше не могу обманывать ни себя, ни тебя, ни папу. Это очень тяжело – жить чужой жизнью, пойми меня…
– Машенька, ты слишком много пережила. Тебе нужно отдохнуть.
– Дело в том, мама… Дело в том, что я не Маша.
Из груди вырвался громкий стон.
– Машенька, ну что ты такое говоришь, родная? Может, позвать тебе врача?
– Врач мне не нужен. Я не находила в себе сил сказать правду. Но.., вы с отцом стали для меня настоящими родителями. Ближе вас у меня никого нет.
Я перевела дух и продолжила:
– Меня зовут Лена. Я была проституткой. Теперь мне стыдно за свое прошлое. Я хочу забыть его, но у меня ничего не получается, ничего.
Закрыв лицо руками, я заплакала.
– Мамочка, прости меня, если сможешь, прости, – вырвался из горла беспомощный крик. – Ты представить себе не можешь, как я хотела быть Машей! Но я Лена, Лена! – Я упала на колени и прижалась к маминым ногам. Рыдала я так сильно, что в комнату вошел отец. Оторвав меня от матери, он уложил меня на кровать и заботливо укрыл теплым верблюжьим пледом.
– Машенька не в себе, – объяснила мама. – Смерть Вадима выбила ее из колеи. Надо бы пригласить к ней психоаналитика.
– Клава, в Москве она нашла человека, который посадил ее на иглу.
– Что?! – Мама испуганно зажала рот ладонью. – Виталик, ты должен с ним разобраться! – сказала она чуть позже. – Этого выродка надо… убить.
– Он мертв, Клава. С ним разобрался Вадим.
– Я не Маша, не Маша, – опять затвердила я на одной ноте.
Мама вызвала врача, и тот, не мешкая, ввел мне успокоительное. Я почувствовала, как закружилась голова, и провалилась в сон.
Глава 25
Проснулась я рано утром. Стрелки будильника, вытянувшись в одну линию, показывали шесть. Мама дремала в кресле у окна. Бедная, как она устала… И зачем только я мучила ее своими откровениями? Кому они нужны? Ради этих милейших людей, вытащивших меня с того света, я должна стать Машей и стану ей. А Лена? А что Лена? Лены больше нет. Подумаешь, не велика потеря!
– Машенька, как ты себя чувствуешь? – спросила мама, едва открыв глаза.
Я приподнялась на локте и с грустью посмотрела на нее:
– Я-то хорошо, мамочка, а вот ты вею ночь не спала.
– Солнышко мое, как я могла спать, если ты находилась в таком состоянии?
– Ты просидела рядом со мной целую ночь?
– Конечно, дочка. А разве могло быть по-другому?
– Но ведь ты устала! Мамочка, тебе нужно отдохнуть.
– Доченька, я совсем не устала! Я рада слышать твой звонкий голосок!
Я бросилась к матери на шею и осыпала ее поцелуями.
– Мамочка, я в полном порядке. Я чувствую себя великолепно!
– Ну вот и хорошо.
– Я больше никогда не пойду против воли отца, мама. Мне так жалко Вадима. Мне кажется, он меня все-таки любил…
– Конечно, моя девочка. Ты такая красивая, тебя невозможно не любить.
– Я привыкла к нему за эти дни…
– Мы с папой не были в восторге от него, но… он по-настоящему о тебе заботился, Маша, надо отдать ему должное, когда ты уехала в Грецию, он места себе не находил.
– Если бы Вадим остался жив, я бы обязательно нашла для него добрые слова. – Я подняла голову и, вздрогнув, спросила:
– Мамочка, а почему мы скупимся на любовь?
– Не знаю, доченька. Наверное, человек так уж устроен. Помнишь сказку о синей птице? Дети пошли искать ее за тридевять земель, а она оказалась дома – только руку протяни.
– А почему люди боятся настоящей любви?
– Боятся? Вот уж не знаю. Наверное, не хотят попадать в зависимость.
– Разве это так страшно – попасть в зависимость от любимого человека?
– Да, доченька. Я люблю отца, но я… Яне состоялась как личность.
Мама достала платок и вытерла глаза.
– Мамочка, а если ты зависишь от любви, это тоже страшно? – растерянно спросила я.
– Конечно, Маша, – немного подумав, ответила она.
– Но почему?
– Потому что ничего вечного не бывает.
У любви тоже бывает начало и конец.
– Даже у самой большой любви?
– Даже у самой большой.
Мы с мамой спустились в столовую и сели завтракать.
– А что папа? Уже уехал? – намазывая хлеб джемом, спросила я.
– Доченька, ты, наверное, забыла, но сегодня наш папа именинник.
– У него день рождения?
– Да.
– А когда мы будем его поздравлять?
– Вечером, дочка.
– Сегодня вечером?
– Ну конечно! Часам к семи приедут гости.
Будет шумно, весело. Правда, папа хотел все отменить…
– Отменить? Почему?
– Потому что ты еще слишком слаба, моя деточка.
– Мамочка, не надо ничего отменять! Я прекрасно себя чувствую!
– Я сказала отцу то же самое. Да и развеяться тебе нужно. Так что торжество обязательно состоится.
– Доченька, доброе утро, – раздался за спиной голос отца. Он поцеловал меня в щеку и сел рядом.
– Пап, так ты сегодня у нас именинник?
– Да, Машенька.
– Тогда я поздравляю тебя!
Похлопав меня по руке, отец виновато сказал:
– Я не хотел ничего отмечать, дочка, но… Как-то неудобно перед людьми, понимаешь?
– Понимаю, папка! Обязательно будем отмечать! – закричала я и захлопала в ладоши.
После завтрака я выбежала на улицу и увидела Толика.
– Здравствуй, Маша, – явно не собираясь уходить, поздоровался он.
– Привет, а ты кого-то ждешь? Отца?
– Нет, Маша. Я это… Я к тебе приехал.
– Ко мне?
– Ну да. Может, куда съездим?
– С чего бы это?
Вместо ответа Толик стал топтаться на месте.
Выглядел он до смешного глупо.
– А, ты решил занять место Вадима, – с издевкой произнесла я. – Свято место пусто не бывает…
– Маша, ну зачем ты так?
– С кем в сауне парился, с тем и встречайся!
Развернувшись, ч вернулась в дом, чувствуя спиной сверлящий взгляд Толика.
Перебирая в комнат Машины вещи, я вдруг поняла, что мне совершенно нечего надеть. Вечерние платья слишком закрытые, строгие. Странно даже – молоденькая девушка, а носила такие. Хотя вот эта миленькая тряпочка, купленная, видимо, совсем недавно – на ней даже ценник сохранился (полторы тысячи зелененьких, между прочим!) – вполне подойдет. Цвет яркий, насыщенный, модная в этом сезоне американская пройма (по типу купальника: открытая спина, перехлест на шее).
Спинка у меня загляденье – есть, что показать, пусть гости смотрят и любуются. Талию можно перехватить поясом-корсетом – вот этот, сиреневый, будет в самый раз. На ноги – туфли-лодочки такого же сиреневого цвета. Осталось подкрасить глаза – тени легкие, естественные, никаких многоцветных наворотов, которые столь обожают мои бывшие (да, да, теперь уже бывшие!) коллеги по ремеслу. Губы сделаем поярче, красный цвет мне идет, и – духи, нежнейшие духи от Кристиана Диора с тонким запахом ванили (по капельке – за уши, на сгиб локтя, между маленьких крепких грудей).
В половине восьмого я спустилась вниз. В гостиной было много народу. Кого-то я уже знала, кого-то – нет. Приглашенные стояли небольшими живописными группками и вполголоса, как и подобает по этикету, переговаривались между собой.
Вышколенные официанты, беззвучно скользя по блестящему паркету, разносили аперитив. Радужное мое настроение едва было не испортил так некстати появившийся Толик.
– А тебя сюда каким ветром занесло? – усмехнулась я.
– Маша, почему ты на меня злишься?
– По-моему, тебе здесь нечего делать. Ты кем отцу приходишься, родственником или близким другом? А может быть, ты метишь в зятья?
– Я телохранитель. Маша, и сюда пришел работать.
– Что ж, желаю успеха, – сказала я и собралась отойти.
– Зря ты на меня взъелась, Маша, – поймал меня за руку Толик. – Я к тебе всей душой.
– Прибереги свою душу для кого-нибудь другого. Найдется немало девушек, которые смогут по достоинству ее оценить.
– Ты всегда такая вредная?
– По четвергам и пятницам. А для тебя всегда.
– И как только тебя Вадим терпел?
– Ты не Вадим. Тебе до него, как до Луны.
Толик наклонился к моему уху и прошептал:
– Маша, я бы тоже смог тебя терпеть. Ты мне нравишься.
– Анатолий, в чем дело? – подошел к нам отец. – Ты на работе или где? Сядешь справа от меня и будешь следить за окнами.
В зале появились новые гости. Посмотрев на них, я чуть было не рухнула на пол. Прямо навстречу мне шел… Макс. Выглядел он потрясающе и почти не был похож на того Макса, которого я знала раньше. Рядом с ним шла миловидная пожилая женщина в строгом черном платье. Под руку ее держал седоволосый, по-спортивному подтянутый мужчина в дорогом смокинге. Я стояла ни жива ни мертва, не веря в реальность происходящего.
– Познакомьтесь, пожалуйста, – широко улыбаясь, сказал папа. – Это доченька моя, Машенька. Маша, а этого милого юношу зовут Максимом. С его родителями мы дружны уже много лет, но, к сожалению, видимся не так часто, как хотелось бы…
Максим бросил на меня безразличный взгляд.
Меня он не узнал, но в этом не было ничего удивительного. Я сама узнавала себя с превеликим трудом.
– Папа, а кто это? – шепнула я, когда гости отошли.
– Маша, не задавай лишних вопросов. Люди они богатые и достаточно влиятельные в наших кругах.
– Господа, господа, прошу всех к столу! – громко сказал отец и, подхватив меня под руку, тихонько добавил:
– А ты, Машенька, сядешь рядом со мной и мамой.
Прославляя именинника, гости говорили подолгу и витиевато, упражняясь в остроумии (одна дама спела даже: «Поднимем-ка стаканчики за полные карманчики!» – чем до слез рассмешила всех присутствующих), но я слушала тосты вполуха. А вернее сказать – не слушала совсем. Я пила крепчайшее шотландское виски «Chivas Regal», совершенно не замечая его вкуса и не пьянея нисколько, я пила, пила, пила и смотрела на Макса.
Погони, перестрелки, долги… Это с такими-то родителями долги? Не понимаю, не понимаю… Хотя.., мальчик захотел самостоятельности… Надеюсь, наигрался… Господи, о чем это я? Какой мальчик? Какие долги? Мне ли его осуждать?..
А еще говорят, что время лечит… Глупости это все… Душа как болела, так и болит. И даже сильнее она болит. Как будто солью посыпали на раны.
Макс, Макс, единственная моя любовь за долгую беспутную жизнь…
– Машенька, пора переходить на сок, – наклонилась ко мне мама.
– Мамуль, ничего не будет, ведь сегодня день рождения!
– Девочка моя, ты слишком слаба. Хотя после всего того, что с тобой произошло, можно и расслабиться.
Я показала маме глазами на Макса и, стараясь скрыть волнение, спросила:
– Мама, а этот парень женат?
– Нет, Машенька, холост.
– Мамочка, я, кажется, в него влюбилась.
Мама поднесла салфетку к губам и от души расхохоталась.
– Машка, да ты совсем пьяная!
– Я не пьяная. Я прекрасно себя чувствую.
Я влюбилась, мама, влюбилась с первого взгляда и ничего не могу с собой поделать. А мы с ним раньше встречались?
– Давно, еще в детстве. Ты тогда в школе училась.
– И все?
– И все.
– Могли бы и познакомить нас поближе!
– Маша, Максим такой же непутевый ребенок, как и ты. Мотался черт знает где несколько лет.
Пытался жить самостоятельно. И все же родители уговорили его вернуться обратно.
– Мама, а как ты считаешь, он был бы для меня хорошей партией?
– Думаю, что подходящей.
– Тогда нужно действовать. Будем брать быка за рога.
Опрокинув в рот полную рюмку текилы, я встала и направилась к Максу. Сердце в эту минуту разрывалось от любви и боли одновременно.
– Можно пригласить вас на танец? – Голос казался совсем чужим. Даже отдаленно не напоминал голос проститутки Лены.
Макс бросил на меня оценивающий взгляд и, отодвинув стул, встал.
– Привет, – вырвалось у меня во время танца.
– Привет, – машинально ответил Макс, глядя куда-то вбок.
– Как дела?
– Нормально.
– Как ты жил все это время?
– Тебя это действительно интересует? – в голосе Макса сквозило удивление.
– Ты обо мне вспоминал? – продолжила я.
– С чего бы это? Я видел тебя лет десять назад.
Ты еще школьницей была.
Все ясно. Макс говорит о Маше. Но это меня ничуть не смутило. Главное, что он рядом, со мной. Я хотела увидеть его хотя бы издали, хотя бы одним глазком, а получила намного больше.
Я чувствую его дыхание, я ощущаю прикосновение его рук, я просто умираю от счастья.
– Макс, я так рада, что мы снова вместе…
– Почему ты плачешь? – спросил Макс, коснувшись моих щек.
– Потому что я долгих три года мечтала увидеть тебя.
– О чем ты? Ведь мы не виделись гораздо больше.
– Теперь это не имеет никакого значения. Главное, что мы наконец встретились. Я слишком долго тебя искала. Я звонила на твой мобильный, но ты не отвечал. Ты, наверное, просто сменил номер.
– А откуда ты знаешь номер моего мобильного?
– Ты сам мне его дал.
– Когда я учился в школе, у меня еще не было мобильного.
Я вдруг подумала о том, что не стоит пока открываться Максу. Во-первых, он не поверит, а во-вторых, заставит страдать моих родителей.
– Ты какая-то странная. Меня предупредили, что ты немного не в себе.
– Кто?
– Моя мать.
– Это не правда. Я нормальная. Просто я давно хотела тебя увидеть. Когда ты сюда зашел, я не поверила собственным глазам. Макс, скажи, а я красивая?
– Очень.
– Я стала еще красивее, чем раньше?
– Я не помню, какой ты была раньше.
– Совсем?
– Совсем. Говорят, ты получила сильные ожоги.
– Ой, Макс, пока мы не виделись, со мной столько всего произошло…
Прозвучал последний аккорд, и Макс отвел меня на место. Усаживаясь, я перехватила ревнивый взгляд Толика. Сказал же ему отец: наблюдай за окнами!
– Вы прекрасно смотритесь, – шепнула мне мама.
– Ты даже не представляешь, как сильно я его люблю!
Танцевать мы больше не танцевали, но в продолжение вечера Макс то и дело косился в мою сторону. Видимо, мои слова озадачили его. В конце концов я не выдержала и опять подошла к нему.
– Хочешь, я покажу тебе свою комнату?
– Зачем?
– Говори, хочешь или нет?
Не зная, что ответить, Макс смущенно опустил глаза. Я наклонилась и прошептала:
– Давай сбежим. Никто даже не заметит нашего отсутствия.
Макс встал и пошел за мной. Я привела его в свою комнату, закрыла дверь и бросилась к нему на шею.
– Я люблю тебя, Макс!
– Машка, вот уж не знал, что ты такая странная девушка…
– А тебе и не нужно ничего знать.
Скинув вечернее платье, я взяла руку Макса и положила к себе на грудь.
– Машка, что ты творишь!
– Я хочу тебя, хочу…
– Но к чему такая спешка?
– А зачем нам с тобой тянуть? Разве ты не помнишь, как нам было здорово? Мы могли заниматься любовью сутки напролет и не чувствовать усталости.
– Да я вообще с тобой ни разу не был.
– Погоди, не говори ничего… – Я принялась раздевать Макса, целуя каждый квадратик его сильного смуглого тела. Стряхнув с себя оцепенение, он стал помогать мне, и я наконец почувствовала себя на вершине блаженства. Испытав оргазм, я тихонько заплакала.
– Я сделал тебе больно?
– Мне было очень хорошо.
– Ты сумасшедшая!
– Я не сумасшедшая. Просто я тебя люблю.
Скажи, ты хоть изредка обо мне вспоминал?
– Думаю, после этой ночи я буду вспоминать о тебе каждый день.
– Макс, я не хочу расставаться с тобой. Ни на день, ни на час, ни на минуту.
– Тогда поехали завтра в охотничий домик моих родителей. Твои предки отпустят тебя на целую неделю?
– А я не буду спрашивать. Я могу уехать с тобой на целую жизнь! – засмеялась я.
