Текст книги "В ворохе чувств, или Разведена и очень опасна"

Автор книги: Юлия Шилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 1

– Привет… – Я улыбнулась своей открытой улыбкой и поцеловала брата в щеку. – Сегодня ты не очень-то хорошо выглядишь. Наверно, пил и гулял всю ночь. О, тебя прекрасно постригли. К тебе когда приезжал парикмахер?

– Вчера.

– Он отлично выполнил свою работу. Мне нравится, как тебя постригли.

– Лучше скажи, оболванили. – Брат достал свою неизменную трубку и закурил.

– Не оболванили, а постригли.

– Ты считаешь, что для парализованного сгодится?

– Эта стрижка тебе просто идет, а парализованный ты или нет, не имеет никакого значения. Что на тебя нашло сегодня? В последнее время ты об этом не вспоминал. Ни один здоровый так не живет, как ты – парализованный. Я смотрю, у тебя вчера опять сабантуй был… – Я не могла скрыть своего раздражения.

– С чего ты взяла?

– С того, что прямо у твоей двери валялись женские трусики. Это уже вообще ни в какие ворота не лезет! А если бы кто-то из знакомых приехал?! Позор! – Я раздула ноздри и почувствовала, что меня понесло.

– Что за позор? – перебил меня невыспавшийся брат. – Трусики, что ли, позорные? Да я вроде вчера самых дорогих девчонок заказал. У них нижнее белье всегда дорогое. Они все деньги только на белье и тратят, это ж их основная спецодежда. Они все в «Дикой орхидее» отовариваются. Сейчас это вроде престижно.

– Не трусики позорные, а ужасно то, что они валяются у порога дома! Они от тебя что, голяком убегали?!

– Да я так, почудил немножко… Подурачился самую малость.

– Почудил! Башка седая, а ты все чудишь.

Брат нахмурил брови, выпустил несколько ровных колечек дыма и подкатил ко мне свое инвалидное кресло.

– Санька, ты чё?

– Ничё! – передразнила его я.

– Не с той ноги встала?!

Я посмотрела на мрачного Женьку и произнесла уже более спокойным голосом:

– Просто я беспредел не люблю. Хоть бы меня постеснялся. Я, в конце концов, твоя сестра. Я не заслуживаю к себе хоть какого-нибудь уважения? Почему я должна подбирать чужие трусы у твоего порога и спотыкаться о пустые бутылки?!

Брат перестал курить трубку и взял меня за руку.

– Санька, ты мне больше таких вещей никогда не говори.

– Каких?!

– Ну, что я тебя не уважаю. Дай Бог, чтобы тебя еще так кто-нибудь уважал, как я. Ты моя сестра и прекрасно знаешь, что, если что произойдет, я не раздумывая за тебя костьми лягу и жизнь отдам. А стесняться мне тебя нечего. Мы с тобой кровные родственники. Ближе тебя у меня никого нет. Почему я должен тебя стесняться? А то, что я вчера покуролесил немного, так ничего в этом страшного нет. Я ж мужик. Имею на это полное право. Ты уж мужика во мне не убивай. Если я три года в инвалидном кресле сижу, это еще не значит, что я уже умер. Саня, я жив, и ты прекрасно знаешь, что я еще жив. А если я жив, значит, я нормально функционирую. А если ты решила похоронить меня заживо, то знай, что у тебя ни черта не получится.

– Я и не думала похоронить тебя заживо, – тут же смутилась я. – Просто я бы не хотела находить женские трусы у твоего порога.

– Ты так говоришь, как будто собираешь их каждый день. Это было всего лишь раз. Один-единственный раз.

Я сжала руку брата и сказала извиняюще:

– Просто я беспокоюсь о твоем здоровье.

– О моем здоровье?! – Брат изменился в лице и оттолкнул мою руку. – Ты считаешь меня инвалидом?! Ты и вправду так считаешь? Если я инвалид по документам, это совсем не значит, что я инвалид в душе и инвалид по жизни! Ты не смотри, что я в инвалидной коляске! Не смотри! Я к ней так привык, что порой мне кажется, что я не на колесах, а хожу ногами! Понимаешь, ногами?! – У брата задрожал кадык, а в глазах появились слезы. – Саня, я так тебе верил! Всегда! Уж я-то знал, что даже если бы у меня совсем не было ни рук, ни ног, ты бы никогда не назвала меня инвалидом! Кто угодно, но только не ты! Не ты!!! Знаешь, как противно, когда тебе напоминают о здоровье! Просто противно, и все!!! И никогда не смей больше говорить об этом! Я сам позабочусь о себе!

От этих слов мне стало совсем плохо. Я наклонилась к брату, поцеловала его глаза.

– Ну прости меня, пожалуйста. Прости… Я была не права. Не права… Я идиотка! Я дура! Я сволочь! Я гадина! Я самая ужасная и скверная девчонка в этом мире! Я не достойна иметь такого брата, как ты! Слышишь, не достойна!

Я стала сама себя хлестать по щекам и ругать на чем свет стоит. Брат не выдержал, громко рассмеялся, вытер выступившие слезы и притянул меня к себе.

– Ты сумасшедшая!

Поняв, что меня уже простили, я наклонилась к нему совсем близко и промурлыкала, как добродушная кошечка:

– Жень, ты меня простил?

– Конечно, разве тебя можно не простить?

– Значит, простил, – торжественно похлопала я себя по груди. – Сама не понимаю, почему я завелась. Пусть женские трусики у твоих дверей хоть целыми днями валяются. Я готова их пачками собирать. У меня брат – всем братьям брат! Ходячие мужики не могут того, что ты вытворяешь на инвалидной коляске. От тебя девки голяком, без трусов ломятся! Молодец, братишка, так держать! Даешь им жару!

– Да замолчи!!! – засмеялся брат и снова потянулся ко мне. – Господи, и почему мне так повезло?! Ты самая лучшая сестра!

– А ты самый лучший брат. Пойдем погуляем?

– Пойдем. Вернее, поедем. – Женька хлопнул рукой по колесу инвалидной коляски и посмотрел на меня заметно погрустневшими глазами. – Ходить уже никогда не смогу, а только ездить… Да и то на инвалидной коляске…

Я улыбнулась, надела на брата дубленку и, закутав ноги в теплый плед, вывезла его в сад.

– Жень, тебе не холодно? – Я натянула на голову брата шапку.

– Ты закутала меня, словно ребенка, – проворчал он.

– А ты и есть для меня ребенок.

– Это кто ребенок? Младшая сестра ты.

– Была раньше. А теперь я стала старшенькой.

– Так уж и старшенькой?!

– Я тебе говорю, старшенькой…

Я запахнула полы своей норковой шубки и с неприязнью посмотрела на падающий снег.

– Сил нет. Опять метет. Непонятно, когда только это кончится. Ненавижу зиму!

– Тебе надоела зима?

– До чертиков! Ты же знаешь, что я девушка солнцелюбивая.

– Знаю. Когда была маленькой, если шел снег, ты вообще отказывалась выходить из дома. Даже в детский садик не шла. Что только с тобой ни делали, все бесполезно. Мать ругалась, а ты плакала и оправдывалась, что обязательно пойдешь в детский сад, но только после того, как снег растает и на улице будет светить солнышко.

– Ты и это помнишь?

– Я все помню.

Я остановила инвалидную коляску рядом с заснеженной березой, наклонилась и запустила в брата снежком. Он засмеялся, закрыл лицо руками, потом наклонился и ответил мне тем же.

– Ах ты, непослушная девчонка! Держись!

Конечно, я решила поддаться брату и, упав в снег, позволила ему закидать меня так, чтобы он насладился победой. Закрыв глаза, я притворилась окончательно «убитой» и замерла без движения.

– Саня, ты чё?! Саня?! – всполошился Женька. – Вставай, заканчивай дурить. Саня! Дуреха, простынешь! Ты же к снегу не приучена, каждую зиму в жаркие страны летаешь. Вставай, кому говорю! Вставай, а то будешь потом, как наша мать, всю жизнь своими женскими делами мучиться!

Но я не двигалась. Я лежала, засыпанная снегом, и наслаждалась его испугом. Он опекал меня с самого детства, потому что у него никого нет дороже меня. Я его мысли, его душа, его чувства, его эмоции, его мозги и, если хотите, его ноги. Я – это он. А по-другому не могло быть.

Когда-то я была обычной девчонкой, а мой старший брат обычным дворовым пацаном. По вечерам я играла в куклы, гуляла с подружками и слушала сетования матери на то, что Женька связался с компанией неблагополучных ребят и неизвестно, куда это заведет. Он рано начал курить, выпивать и гулять с девчонками. Когда из неброской девчонки с неимоверно тощими коленками я стала превращаться в девушку с аппетитными формами, брат стал окончательно взрослым и уже редко появлялся в нашем доме, но звонил почти каждый день. В один из обычных дней брат приехал на дорогой иномарке, накрыл шикарный стол, подарил мне золотой браслет и дал матери денег. Мама – в слезы, стала выспрашивать, чем занимается брат. Женька приобнял меня и принялся рассказывать, что устроился в крутую фирму, где ему платят приличные деньги, и скоро у него будет большая квартира в центре, куда он обязательно нас пригласит. Я верила каждому его слову, но мама продолжала смотреть на него подозрительно. Когда Женька уехал, она обхватила голову руками и тихонько заплакала. Я принялась ее успокаивать. Зачем плакать, ведь радоваться нужно! Мать подняла голову, посмотрела на меня странными стеклянными глазами и будто в забытьи тихо произнесла: «Твой брат не работает в коммерческой фирме. Он убивает людей. И все же я взяла у него деньги, потому что нам нужно есть». Я пережила настоящий шок, но, взяв себя в руки, стала говорить маме, что она должна верить сыну, но мать только покачала головой и больше никогда не говорила об этом. Я пронесла это воспоминание сквозь годы.

А дальше жизнь потекла своим чередом. Брат приезжал все реже, но каждый его приезд был для меня настоящим праздником. Он привозил всякие вкусности, деньги и баловал меня моими любимыми драгоценными камешками. Мать всегда брала деньги, но старалась не встречаться с братом глазами и при любой возможности уходила на кухню. Несмотря на странное поведение матери, мы наслаждались долгожданной встречей. Брат выходил вместе со мной на балкон, курил и с гордостью показывал мне очередную, еще более дорогую машину. Я хлопала глазами, любовалась машиной, которую я могла раньше видеть разве только на картинках, и просила показать мне его новую квартиру в центре, которую, по его словам, он уже давным-давно себе прикупил. Брат отговаривался тем, что теперь в ней идет капитальный ремонт, но при первой возможности он обязательно мне ее покажет. А затем он надолго исчез. Ни звонков, ни долгожданных приездов. Мать заметно постарела и подолгу грустно смотрела в окно. Когда я спрашивала ее, где же может быть наш Женька, и предлагала ей подать в розыск, мать отрицательно качала головой и говорила, что на таких людей в розыск не подают, что если он жив, то этим мы можем только навредить ему. Контактировать с правоохранительными органами нам ни к чему. После таких слов мне становилось совсем плохо, и я начинала трясти мать за плечи и требовала сказать, что с ним могло случиться. Мать всегда уходила от ответа и переводила разговор на другую тему. Правда, один раз она сказала мне, что мой брат или в тюрьме, или убит. И все. Больше я ничего не могла от нее добиться.

Я быстро взрослела и вскоре выскочила замуж. Правда, моего брата не было на моей свадьбе. У меня была не самая лучшая свадьба и не самая лучшая семейная жизнь. Наверно, именно поэтому с самого первого дня своей семейной жизни я уже была готова к разводу. В общем, у меня все было плохо. И именно в тот самый момент, когда мне было плохо, я и встретилась с братом. После долгой разлуки, причины которой мне так и остались неизвестны, он буквально ворвался в мою жизнь и засыпал ее розами. Такой родной, усталый, возмужавший, немного постаревший и опьяненный радостью от нашей встречи. Он посмотрел на мою неудавшуюся семейную жизнь и сразу же заметил, что я как-то погрустнела, потускнела и что во мне окончательно пропал тот кураж, который он больше всего во мне любил. Я сильно плакала, бросалась к нему на шею и спрашивала, почему его так долго не было и где же он был… Брат не отвечал на мой вопрос. Он так никогда на него и не ответил. Он просто целовал мои волосы и радовался тому, что мы вновь можем быть вместе, а вместе нам всегда хорошо.

После моего развода брат взял меня под свою опеку и вместо квартиры в центре показал мне свой дом, который был больше похож на сказочный замок. А потом… Потом мне понравилась та жизнь, которой жил мой брат. Я вдруг увидела его совсем с другой стороны. Он был очень волевой, упрямый, напористый, а больше всего мне понравилось то, что он лидер. Настоящий, стопроцентный лидер, которого все боятся и слушаются. Тогда-то я и узнала, что же такое криминальный мир. Я любила приезжать к брату, смотреть, как в его доме появляются солидные люди, подслушивать из другой комнаты, о чем они говорят, и вдыхать дым их дорогих сигарет. Я часто приносила им кофе или чай и по-прежнему не сводила со своего брата восхищенного взгляда. Он баловал меня драгоценными камешками и, так как у него никого не было ближе меня, потихоньку посвящал в свои дела и делился своими проблемами. Постепенно содержанием моей собственной жизни стала жизнь брата. А затем… Затем случилось страшное.

Я помню плохо, как же произошло это самое страшное… Я сидела у мамы, любовалась своими дорогими часами последней модели и смотрела телевизор. В какой-то сводке криминальных новостей показали взорванную машину, груды искореженного металла и человека, которого медики несли на носилках в машину «скорой помощи». Я не могла рассмотреть этого человека, но каким-то внутренним чутьем почувствовала беду. А затем эти страшные слова диктора о том, что сегодня вечером при входе в казино была взорвана машина известного криминального авторитета Евгения Топильского. По телевизору не сказали, остался ли он жив или скончался от мощного взрыва. В тот момент я плохо соображала, я просто не помнила себя. Мне казалось, что я не помню, кто я, сколько мне лет и где я живу… Я слышала только родное имя. За мной приехали его ребята, и я провела эти чудовищно долгие часы в коридоре больницы… Я никогда не забуду эти долгие изнурительные часы. Его сшивали буквально по кускам и возвращали к жизни с большими усилиями. Я сидела рядом с операционной, прижимала к сердцу иконку и на протяжении всех этих долгих часов шептала молитву. И все же мой брат выжил, хотя и говорят, что чудом. Наверно, именно после его возвращения с того света я и стала верить в настоящее чудо. Он выжил, несмотря на то что это был довольно сильный взрыв. Может, потому, что его крепкий организм отчаянно боролся за жизнь… Может, потому, что я часами стояла на коленях перед иконой и молилась… А может, потому, что друзья моего брата в буквальном смысле этого слова озолотили врачей и предупредили, что, если он не выживет, они перестреляют весь медицинский персонал, который присутствовал при операции. Но мой брат выжил! Выжил всем смертям назло и на огромнейшую радость мне.

Выхаживала я его сама. Мыла, кормила с ложечки, рассказывала о том, что творится за окнами больницы. А когда Женька стал все больше и больше приходить в себя, к нему в палату начали приезжать его друзья и решать какие-то вопросы. При этом Женька уже не выпроваживал меня за дверь, а разрешал мне слушать эти их разговоры и даже принимать в них кое-какое участие. А однажды… Однажды он попросил меня сесть рядом с ним на кровать, взял меня за руку, как-то по-особому посмотрел мне в глаза и сказал, что для него я самый близкий и дорогой человек на свете, что у него никого нет дороже меня, что мы с ним одной крови и что он может доверять полностью только мне. А еще он сказал, что у меня замечательное имя – Александра, а проще – Саня… Имя, как у настоящего отличного мужика. Ну просто красивое мужское имя… Тогда я не сразу поняла, к чему именно он клонит, но немного позже он сказал то, с чем ему было так трудно смириться. Выжить-то он выжил, но теперь он инвалид. Инвалидная коляска, многочисленные ожоги и изувеченное лицо – это не самый лучший набор для человека, который собрался не умирать, а жить дальше. Мой брат сказал мне, что он делает какое-то очень важное дело и готов передать это дело только мне, потому что я единственный человек на этой земле, которому он доверяет. Тогда я еще не знала, что это за дело, хотя, конечно же, догадывалась… Иначе и не могло быть.

А дальше… Дальше череда пластических операций и передача мне так называемых дел. Конечно, Женьке было довольно трудно убедить своих товарищей в том, что я – это он и что теперь все функции, которые исполнял мой брат, отныне и навсегда будет исполнять женщина. Это был долгий процесс, и на это понадобилось немалое время. Время на то, чтобы мне поверили, меня начали слушать и я завоевала авторитет и уважение. Меня приняли, а те, кто уперся, что никогда в жизни не подчинится женщине, ушли из нашей команды или отошли в мир иной. Мы с братом стали одним целым. Он поселился в своем особняке, а я приступила к делам, которые не терпели отлагательства. Теперь я стала его правой рукой, а он моим мозговым центром. Когда мне требовался совет или что-то не получалось, я тут же звонила ему, и он всегда помогал найти выход. Вот так мы и стали жить. Вот так мы и теперь живем… Я привыкла к этой жизни и никакой другой уже не хочу. Я привыкла носить брюки, ездить на дорогой машине, заходить в кафе или в магазины вместе со своими стрижеными охранниками… Я привыкла к тому, что на меня везде обращают внимание. Везде, где бы я ни была и что бы я ни делала… На меня всегда смотрят, разве что не показывают пальцем. Именно такой я и мечтала стать. Высокой, стильной, красивой, окруженной сильными, уверенными мужчинами, которые преданно смотрят мне в глаза и готовы в любую минуту исполнить любую мою прихоть. Именно так я превратилась из совершенно обыкновенной девушки в уверенную в себе женщину. Именно так…

– Санька, да вставай же ты наконец! Саня, тебе что, и в самом деле плохо?! Что случилось, Саня?!! – кричал брат, с отчаянием глядя на меня, распростертую на снегу.

Я оторвалась от своих размышлений, подняла голову и посмотрела на испуганного брата:

– Жень, ты и в самом деле испугался?

Я тут же встала и принялась стряхивать с себя снег.

– Испугался. Разве не видно?! Ты давай больше так не шути. Я ведь не железный. Я подумал, что с тобой что-то случилось…

– А что со мной могло случиться?

– Не знаю. Просто я увидел, что ты лежишь без движения… А у меня по этой части психика нарушена, я ведь столько друзей похоронил.

– Меня тебе хоронить не придется. Я жуть какая живучая… – Я посмотрела на брата и постаралась выдавить из себя улыбку.

– Это черный юмор, – сухо сказал брат и поправил сползавший плед.

– Ладно, не злись. Давай свою пятерню… – Я быстро подошла к брату и протянула ему руку.

– Зачем?

– Затем, что будем мириться.

– А мы с тобой ссорились?

– Тем не менее мириться будем.

Брат засмеялся и протянул мне свою руку. Я старательно, по-мужски пожала ее и глазами попросила у Жени прощения.

– Ну, сестренка, ты у меня просто настоящий Саня. Настоящий мужик!

– Прекрати, какой я тебе мужик. Я всего лишь слабая женщина.

– Еще скажи, что ты беззащитная, – громко рассмеялся брат.

– Не такая уж я беззащитная. За меня есть кому постоять.

– Это точно. Обижать тебя никому бы не посоветовал.

– Пойдем посидим в стеклянной беседке, а то у меня вся шуба мокрая, – предложила я Женьке.

– А может, лучше вернемся в дом, а то простынешь еще? – забеспокоился брат. – Ты всю шубу в снегу изваляла. Женщинам на снегу лежать не рекомендуется.

– А я женщина, которая никогда в жизни не жила по рекомендациям.

– Женские дела беречь нужно. У меня до сих пор наша мать перед глазами стоит. Сколько она, бедная, намучилась. Сколько «скорых» мы вызывали, в скольких больницах она лежала… А ведь с чего все началось? На отдыхе посидела у костра на холодной земле. Посидела всего один раз, а страдала всю свою жизнь.

– Будем надеяться, что эта беда меня обойдет.

– Будем надеяться.

Уходить в дом не хотелось, и я предложила:

– Давай еще подышим свежим воздухом, хотя бы десять минут.

– Как скажешь. – Брат достал свою трубку и закурил. – Люблю покурить на свежем воздухе.

– Вот именно, тем более ты весь дом уже прокурил.

Закатив его коляску в застекленную беседку, я стряхнула снег с шубы и только тут заметила, что она очень мокрая. Как бы и в самом деле не простыть.

Я плохо поняла то, что произошло в следующий момент. Женька посмотрел куда-то в сторону деревьев, и в его глазах мелькнула ярость.

– Ложись, – крикнул он мне и взмахнул рукой.

– Что? – Я не успела сообразить.

– Ложись!

– Зачем? – совсем растерялась я.

– Ложись, я сказал! На пол! Быстро на пол!

Раздался какой-то глухой хлопок. Брат вскрикнул и опустил голову. Затем послышался еще один хлопок и еще…

– Женька, что это?! Женя?! – Но брат молчал.

Не долго раздумывая, я выкатила инвалидную коляску из беседки и бегом покатила к дому.

– Женя, что это?! Женя, да что происходит?!

Я не знаю, сколько времени я ее везла, но после очередного глухого хлопка я вскрикнула и с ужасом увидела, что пули изрешетили подол моей норковой шубы и чудом не попали в меня. Просто чудом… Они летели в нескольких миллиметрах от моей ноги.

Закатив инвалидную коляску на веранду дома, я посмотрела на истекающего кровью брата и не смогла сдержать крик:

– Бог мой! – Затем стащила с него плед, достала из кармана мобильник и принялась вызывать «скорую». После того как диспетчер «Скорой помощи» пообещал мне с минуты на минуту прислать машину, я забежала в дом и начала кричать что было сил: – Вован, Лось, где вы?! Где вас всех черти носят?!

На мои крики сбежались наши ребята, которых я, по всей вероятности, оторвала от игры в карты:

– Саня, ты что тут кипеш устроила?! Что случилось?! На тебе лица нет.

– А откуда ему взяться?! Моего брата застрелили!

– Что? – Обычно очень расторопные, ребята включились не сразу.

– Женьку застрелили! Бинты! Дайте мне кто-нибудь бинты, он же кровь теряет! – кричала я как ошпаренная и носилась по огромному залу. Добежав до аптечки, я схватила пачку бинтов и бросилась на веранду к брату. Схватила Женьку за руку, попыталась нащупать пульс и, услышав, что он хоть и слабо, но все же бьется, заплакала от счастья…