Текст книги "Если женщина хочет…"

Автор книги: Юлия Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Елена

– Добрый вечер, Олег Данилович. Замечательно, что вы здесь. – Она вошла в холл и заперла за собой дверь. – Представляете… Привет, Людмил… Представляете, приезжаю домой, козел отчим опять заводит длинную песню о моем аморальном поведении, мать делает вид, что ничего не слышит, у меня сразу тошнота, а тут еще звонит телефон. Какой-то гад обещает мне весеннюю лесополосу у дороги с пулей в затылке, если я не отдам порошок. Причем я понятия не имею, что за порошок. У меня дома только стиральный. Илья опять воду замутил и смылся… прости меня господи! Чего вы так на меня смотрите?

Людмила нервно провела пальцами по лбу, как бы растирая продольные морщины, которых еще не было.

– Мне тоже позвонили. И тоже потребовали отдать порошок.

Взгляд Елены изменился. Они с Людмилой почти одновременно сказали: «Эсфирь?» Людмила подошла к телефону, набрала номер.

– Алло! Эся, ты? Тебе только что не звонил противный мужской голос?.. Ах, ты в шоке… Не плачь, ты не одинока, про нас с Леной тоже не забыли… Не знаю… В библиотеке… Олег с нами… Нет, еще не приходил… Хорошо.

Лицо Елены пошло красными пятнами, она расстегнула показавшуюся вдруг тяжелой шубу.

Положив трубку, Людмила в задумчивости пошла привычным маршрутом, Олег и Елена поплелись за ней. На кухне Людмила села на прежнее место.

– Ей тоже угрожали. Текст такой же, как у меня. А тебе, Лен, точно про пулю в затылке сказали или ты додумала?

– Точно. Лесополоса у дороги. Весенняя прогулка.

– Он еще и юморит, гад. – Людмила дотянулась до чайника, нажала на кнопку включения. – Олег, что же делать?

– Отдать порошок.

– Какой?

– Любой. И сделать это под чутким руководством милиции.

– Нет! – Елена отрицательно покачала головой и даже рукой повела. – Никакой милиции. В этих играх слишком часто в выигрыше остаются бандиты, а простые граждане подлечиваются в больнице, если выживут. Мне в моем положении это ни к чему. Давайте думать в другую сторону. Если вам, конечно, не трудно, Олег Данилович.

– Не трудно. Но милицию как подстраховочный вариант надо иметь в виду.

– Иметь в виду ее надо. – Елена сделала неприличный жест. – Людмил, Усман приходил?

– Нет еще, жду. А мы Танечке не позвонили.

– Да кому она нужна, корова дебелая?

– Не скажи.

Пока Людмила звонила, Елена приготовила три чашки чая. Людмила молча слушала телефонную трубку, выражение ее лица стало совсем нерадостным.

– Короче, на автоответчике наша цицеронша попросила дурака мужчину не пугать ее глупыми звонками, а для нормальных людей оставила информацию, что уехала в библиотеку.

– Значит, сейчас сюда заявится. Она третья в списке людей, на которых у меня начинается токсикоз. После отчима и Валентины Геннадьевны, мамочки Ильи.

Звонок в дверь раздался сразу после слов Елены. Олег и Людмила ушли открывать дверь. Елена быстро подошла к портфелю следователя, щелкнула замком и залезла внутрь почти с головой. Ничего особенного она в портфеле не нашла, недовольно хмыкнула и поставила его на место. Ни папок с бумагами, ни пистолета, ни электрошока. Скукота, с таким мужчиной не почувствуешь себя в безопасности. Хотя пистолет у него может быть в кобуре под мышкой, а он сидел на кухне в куртке…

Голоса приближались к кухне, доминировал Танечкин, ноющий, нудный. Елена сморщилась и даже поднесла руку к горлу, сдерживая противный спазм. Но при виде вошедших улыбнулась как можно дружелюбнее.

Следом за Татьяной в кухню вошел мужчина, на которого она могла смотреть с удовольствием круглосуточно. Высокий мощный чеченец Усман внес четыре букета бордовых роз. Один с небрежной улыбкой отдал Татьяне, второй, поцеловав руку, вручил Людмиле, третий положил на стол, а четвертый преподнес Елене, опустившись на колени перед ее стулом и поцеловав ей ногу через юбку.

Больше всего эта сцена понравилась Елене. Ничего не скажешь, красиво. Она приняла букет и покосилась на свой живот. Если б не он, могла бы сейчас провести вечер в ресторане, напиться до полубессознательного состояния и вести себя самым безобразным образом. Усман бы простил, он ее любит такую. Вот ведь какая несуразица получилась. Усман женат, Илья убит. Одна она теперь, с ребенком, никому не нужная.

Елена оглянулась на звон бокалов. Людмила разливала кофе… А может, все обойдется? Может, все-таки рассказать про порошок?

Олег Данилович

Он вспомнил Усмана. Тот проходил за последние два года свидетелем по трем делам. В отдел всегда приходил точно в указанное в повестке время, очень хорошо одетый, самоуверенный донельзя, на фоне замотанных следователей смотрелся этаким мушкетером.

Шорох оберточной бумаги и шум наливаемой в вазы и банки воды не смогли заглушить нудный голос разговорившейся Танечки:

– …Мне страшно. Усман, ты должен нас защитить. Ты мужчина, ты обязан. А я тебе за это опять приятное сделаю и даже денег не возьму. Илюхи теперь нет, отдавать их некому.

После такого заявления все посмотрели почему-то на Олега Даниловича. Следователь улыбался обезоруживающе, всем своим видом показывая, что ничего не понял в лепете неполноценной толстушки. Но пауза затянулась. Красавец Усман пригляделся к Олегу Даниловичу внимательнее. Следователь решил не пускать создавшуюся ситуацию на самотек.

– Предлагаю вам, девушки, объединить усилия. Сядем, составим список общих знакомых. Человек, который звонил, знает ваши домашние телефоны. Наверняка он причастен к смерти Ильи, и, если идет на откровенный шантаж всех троих одновременно, стало быть, время его поджимает. Надо продумать такую линию дальнейшего поведения, чтобы спровоцировать его на необдуманные действия, и тогда можно арестовывать.

При последнем слове задумавшийся Усман улыбнулся:

– Вспомнил. Ты следак.

– Хорошо, что вспомнил. А что вы делаете в библиотеке?

– Помещение арендую. У меня товар нежный, морозов не выносит. Цветы, сорок наименований.

– Хотелось бы посмотреть.

– Пойдем. Елена, сделай покушать на стол, только убери свинину, не порти мне аппетит. Вон пакет в углу стоит, там бастурма, зелень, курица копченый, сделай красиво.

Усман открыл дверь и пропустил следователя вперед. Они прошли по темному коридору. Чеченец загремел ключами перед дверью, из-под которой пробивался свет. За дверью в вазах, вазонах, пластиковых горшках и длинных коробках лежали и стояли цветы. В букеты они пока не были собраны и без мишуры упаковки в таком изобилии производили впечатление сада, внезапно выросшего среди бетонных стен. Усман махнул рукой в сторону двух стульев.

– Присаживайтесь, Олег Данилович. Мне товар проверить надо.

Усман наклонялся к коробкам, рассматривал розы и хризантемы, поворачивал охапки гвоздик.

– Я только одного не понял, господин следователь. Вас же в прошлом году уволили. На пенсию отправили.

– Отправили. Один джигит вроде тебя подкинул начальству немного денег и очень попросил позаботиться о моем здоровье, чтобы я меньше на работе напрягался. Начальство его просьбу удовлетворило, и меня с почетом выперли на заслуженный отдых.

Олег посмотрел на свою руку: вспомнил, как полковник Снежников, тот самый, который подписал приказ после уговоров джигита, не поморщившись, долго тряс ему кисть и даже говорил что-то прочувствованное. Потрясающая выдержка у полковника: за неделю до этого он у себя в кабинете грозился отыметь Олега самолично за все его «художества».

Усман усмехнулся Олегу в лицо:

– Часы, наверное, подарили?

– Нет, обошлись хрустальной вазой с серпом и молотом. Где они эту хренотень откопали, не представляю. А сегодня я вместо Пети, племянника своего, бегаю. У него температура под сорок, а дела передавать некому, все загружены под завязку. Ты Илью знал?

– Его весь рынок знает… Раз ты не при исполнении, я с тобой как с человеком говорить буду. Странно это. Илюха не «шестерка», он звеньевой. Зачем его пытали – непонятно. Порошок он не продавал, для этого другие люди есть, сам знаешь, только «траву». Не порядок, начальник, это не по понятиям. Можно было базар перетереть, а они убили. Теперь женщин пугают. Нельзя с женщиной воевать, перестаешь быть мужчиной. Купи женщину, уговори, пусть сама захочет для тебя все сделать. Пугать нельзя. Я сегодня с хорошими людьми встречаюсь ночью, думать будем. А ты посиди пока с женщинами, они хорошие, хоть и глупые.

– Посижу. У самого совесть есть. Вы в библиотеке «траву» хранили?

– Слушай, зачем об этом говоришь? Видишь, цветы, а другой травы здесь нет.

– Ладно, считай, что я поверил. Если сейчас где-нибудь запрятана, вывози. Не сегодня, так завтра обыск будет обязательно.

– Не один ты такой умный. Иди, пожалуйста, к женщинам, я тут прыскать водой буду, поливать.

– Понял.

Олег Данилович вышел из комнаты. Голова чуть кружилась от одуряющего запаха цветов. Направляясь на кухню, он вспомнил, что не причесывался сегодня. Нашел в пиджаке расческу и задержался перед приоткрытой дверью.

И услышал, как на кухне Елена спокойно и размеренно выговаривала сморщившейся от неприятного разговора Танечке:

– …Блядь подзаборная! Тебя, как Шарика, от очисток очистили и от грязи отмыли, дали возможность чувствовать себя полноценным человеком, а ты опять в дерьмо лезешь? Ты можешь головой думать, а не… Ты зачем под Усмана легла? Тебе сколько раз говорили: «Женись поближе, е…сь подальше». Если не угомонишь свое либидо, окажешься в массажном салоне при городской бане, где тебя будут всякие скоты пользовать, как резиновую безмозглую куклу, а бедные твои родители опять захотят умереть от стыда за такую дочь.

Танечка не выдержала и заплакала. Полные губы тряслись, слезы стекали на картофелинку носа и капали с него на кофточку, обтягивающую грудь пятого размера.

– А у меня голова от Усмана кружится. Он мне подарки дарит.

– Он всем дарит, а голова у тебя от любого членоносца съезжает. Тебе Илюха разрешал с Усманом спать?

– Разрешал. Он с него за это колеса на свою машину потребовал. А ты сама проститутка. Если ты не знаешь, от кого у тебя ребенок, значит, ты проститутка. Мне мама сказала, что ты проститутка…

– Слово понравилось? Я-то знаю, от кого беременна, а ты свой рот вонючий закрой. И открывать здесь его будешь только во время обеда и чтобы сказать читателям спасибо. Людмила, ты знаешь, что эта тварюга чуть вчера одному студенту минет между стеллажей не сделала? Я за Аристотелем зашла, у меня в читальном только один экземпляр и тот на руках. Смотрю, а она бедного студента к стеллажу бюстом прижала, в штанах у него шарит, и глаза абсолютно мутные. Студент малость испуганный, но свое дело туго знает, ее голову к ширинке тянет. И эта каша-размазня уже и рот открыла. Как студента звали, дура ты наша дипломированная?

– Не знаю. Забыла. Надо по формуляру посмотреть. А тебя Илюха тоже Усману продавал, я знаю. А с того татарина, с которым ты осенью в круиз ездила, он целую пачку долларов взял.

Людмила, с трудом резавшая бастурму, подняла голову. Елена говорила все с той же интонацией, даже не мигнула удивленно:

– Я спала, сплю и буду спать с теми мужчинами, которых выбираю сама и которым очень нравлюсь. Если они при этом еще и платят кому-то, это их проблемы. А ты, подстилка многопользованная, на рынок спокойно сходить не можешь, все время между продавцов улечься норовишь.

Людмила оставила блюдо с мясом и принялась разделывать копченую курицу.

– Да, Танечка, ты увлекаешься слишком. А Елена человек свободный. И хватит ругаться, еще надо буханку хлеба подрезать и салат настругать.

Елена села свободнее и придвинула к себе разделочную доску.

– Людмил, а следователь с нами будет ужинать?

– С нами, Леночка, с нами. У каждого свои тараканы, считай, что пришла моя очередь дать слабину.

Олег решил, что теперь можно зайти, и появился на кухне с самой дружественной улыбкой.

– Девочки, у меня есть предложение. Чтобы вы были в безопасности, можно поехать ко мне домой, у меня двухкомнатная, все сможем поместиться.

Татьяна задумалась, по-новому взглянув на Олега Даниловича, Елена безразлично пожала плечами, а Людмила чуть не обрезалась острым ножом.

– Предлагаю ответный вариант: мы все остаемся в библиотеке. Здесь есть раскладушки и белье.

– А есть здесь второй выход?

– Конечно. – Людмила вытерла руки и посмотрела на ногти. – С обратной стороны дома.

– Тогда я предлагаю забрать все с собой и сматываться немедленно. Предчувствие…

Елена напряглась, посмотрела Олегу в глаза.

– Вы знаете, мне тоже не по себе. Тревожно как-то. Усман! Хорошо, что ты пришел. Давай уедем отсюда, сейчас же. Поверь, беременные женщины чувствуют беду. Надо отсюда сваливать.

Усман, поставивший в самом дальнем углу кухни пакет, набитый непонятно чем, вздохнул и опять взял свою ношу.

– Курицу жалко. Ладно, поехали, в ресторане поужинаю.

Людмила начала складывать нарезанную закуску обратно в пакет, ей помогал Олег. Сидеть, ничего не делая, как Татьяна, он не мог. В кухне нарастало напряжение. Елена достала из сумки сигарету, прикурила и тут же загасила.

– Что со мной? Прямо плакать хочется… Мы через какой выход выбираться отсюда будем?

Людмила поставила в третий пакет початую бутылку водки и вытащила из холодильника всю еду. Олег смотрел на эти манипуляции с удовлетворением: насколько он помнил, у него в холодильнике была только горчица и банка зеленого горошка. Остался сыр, но он слишком старый, а старость хороша только для вин, не ставших уксусом, и преступников, у которых срок сгорает «за давностью лет».

– Самым разумным вариантом будет, если Усман выйдет через главный вход, а мы потихоньку с другой стороны пройдем на соседнюю улицу, там разделимся на две пары. Я и Людмила ловим такси, а Таню и Елену сажаем в машину.

Таня наклонила голову и промычала:

– Я хочу с Усманом.

– Опять началось. – Лена взяла из пепельницы «бычок», понюхала наполовину выкуренную сигарету. – Тебе, идиотке, только что намекали: думай головой. Иди вперед, шизуха.

– Не пойду. Сяду здесь и буду сидеть. Назло.

Елена замахнулась для пощечины, но Танечка резво отскочила и встала в каратистскую боевую стойку. Вряд ли она смогла бы сделать хоть один взмах ногой, но Елена, взвесив разные весовые категории и степень риска для беременного живота, решила, от греха подальше, дуру Таньку не трогать.

Усман похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. Обручальное кольцо блеснуло бликами люминесцентных ламп, а перстень с черным квадратным камнем отразил картинку кухни. Разные женщины, разные мужчины, темный флер опасности.

– Девочки, не ссоримся. Таня, пойдем, будешь моим прикрытием.

До абонементного зала шли все вместе. Налево, в сторону черного хода, повернула большая часть компании. Людмила попросила немного задержаться, чтобы включить сигнализацию – для этого, закрыв дверь, надо было дозвониться на пульт милиции и предупредить о включении контрольной лампы.

Усман с Таней прошли по освещенному холлу. У дверей Таня всплеснула пухлыми руками и, застегивая дубленку, начала плаксиво жаловаться, что забыла на кухне букет роз. Она рвалась вернуться за ним, и Усману пришлось пообещать ей два таких же, только чтобы она шла вперед и желательно молча.

Елена, Людмила и Олег смотрели на них из темного зала. Татьяна выключила свет и в абсолютной темноте загремела ключами от входной двери. Усман забрал у нее тяжелую связку, приноровившись к свету фонаря перед входом, отпер дверь.

Дождавшись, когда дверь закроется и дважды повернется ключ, Людмила, Елена и Олег побрели, задевая в темноте за столы коленками и пакетами с едой, ко второму выходу. Гул со стороны дороги сначала их не насторожил. Компания завернула за угол коридора перед дальней дверью. В окно были видны черные ветки кустов, качающиеся от ветра, дальний фонарь освещал детскую площадку перед домом… И вдруг раздался грохот. Было такое впечатление, что обвалился дом.

Елена от страха села на корточки у стены, Людмила замерла с ключом в руках, Олег в два прыжка вернулся обратно в темный зал. Дальше идти не имело смысла. Даже отсюда было видно, что через витрины-окна, снеся без усилия решетку, в библиотеку въехал трактор. А может, это был комбайн – в темноте не разглядеть. На гусеничном чудище висели погнутые решетки, оборванные шторы и длинные листья погубленных пальм. Стекла еще осыпались, с грохотом и звоном выпадая из привычных рам.

В библиотеку осторожно вошли двое невысоких молодых мужчин. Они ступали почти бесшумно, только стекло изредка хрустело под рифлеными подошвами кроссовок.

Олег вернулся к женщинам, сделал знак, призывая их к молчанию, и подтолкнул к двери Людмилу. Елена пришла в себя сразу, первая выскочила на улицу. И тут же затаилась, присев в самом темном месте у густого кустарника. Людмила, пригнувшись, перебежала к ней.

Поворачивая ключ в двери, наскоро обшитой жестью, Олег прислушивался к тому, что происходит внутри. Если осторожные шаги дойдут до черного хода, то можно ожидать удара ногой в дверь, а то и выстрела. Да что там, ночные гости в средствах не стесняются и не избегают шумовых эффектов – вполне может прозвучать автоматная очередь.

Олег отошел от запертой двери шагов на десять и огляделся, изо всех сил стараясь держаться так, будто просто вышел прогуляться перед сном.

Во внутреннем дворе двенадцатиэтажки было немноголюдно. Компания подростков, громко переговариваясь исключительно матерными словами, быстро прошла за угол, посмотреть, что же такое грохнуло на весь квартал. Припозднившаяся женщина тащила к подъезду упиравшегося внука – ей было очень интересно, но еще больше страшно за мальчика.

Телефонная будка на углу дома выглядела вполне целой, и Олег, услышав гудки в таксофоне, накинул на трубку носовой платок. Набрав «02», он быстро и картаво рассказал, что случайно увидел, как сейчас в библиотеку на улице 8 Марта вперся трактор, а затем в пролом вошли молодые люди подозрительной наружности. Он, как законопослушный гражданин, решил просигнализировать. Диспетчер попросила назвать себя, но Олег буркнул «спасибо» и повесил трубку.

Гражданский долг свой он выполнил, а свидетелем быть слишком хлопотно. Хлопотно всем, а уж тем более ему, майору в отставке, насчет которого в прошлом году в родном отделе решали, навязать ли ему какой-нибудь криминал для острастки, просто выгнать или без суеты спровадить на пенсию, взяв обещание ни в какие расследования не лезть до конца жизни. В прошлом году он пообещал… Он тогда искренне верил, что близко не подойдет ни к какому подозрительному человеку даже попросить закурить и уж тем более не влезет в серьезное расследование с «мокрухой».

Женщины дружно прикидывались большими грибами под кустиком. Олег махнул рукой, и обе быстро перебежали к нему, послушно глядя в глаза.

– Идем размеренным шагом ровно в противоположную сторону отсюда. Без суеты, но быстро.

Елена молча отдала Олегу пакет с едой и взяла его под руку. Людмила оглянулась на темные окна библиотеки.

– А как же Усман и Танечка?

– Сейчас мы этого выяснить не можем и помочь им – тоже. Появиться вам, да и мне сейчас там – сделать большой подарок этим ребятам. Уносим ноги.

Елена вслед за Олегом зашагала подальше от дома, но Людмила так и стояла, глядя через кусты в посветлевшие от зажигаемого внутри света окна.

– А как же наши машины?

– Не знаю. Но готовься к худшему.

– А я свою за квартал от библиотеки оставила, на всякий случай. После звонка как-то страшно стало, – сказала Елена.

– Молодец. Но о ней, так же как и моей, мы на сегодня забудем. Пошли, нам лучше на проспект Державина выйти. И все! Гребем лаптями как можно быстрее.

До проспекта дошли минут за семь, хотя всегда на этот путь у Людмилы и Елены уходило не меньше получаса. Олег вышел на дорогу, поднял руку, и первая же машина встала перед ним «как лист перед травою». Подавляющее большинство частников в Городке считало непростительным не заработать «на бензин».

Ольга

Мама была дома, на дочь взглянула с ужасом и сразу заплакала. Ольга испугалась и тоже собралась зареветь, но сначала надо было выяснить, что же случилось. Ответить на этот вопрос мама не смогла, растерялась.

– Я думала, у тебя что-то стряслось. Ты вся перекошена, бледная, глаза больные.

– А-а, нет, мама, дома все в порядке. Зуб вот неудачно удалила, решила у тебя пересидеть, пока болею. Примешь?

– Конечно. Только я ремонт затеяла. С Катенькой все нормально?

– И с ней все хорошо.

Ольга вошла в квартиру. Обои в коридоре и в комнатах отсутствовали, двери были сняты. В коридоре громоздились узлы, коробки с керамической плиткой. Вид, короче говоря, ремонтный, ободранный. Мама расхаживала в старом халате, но с пояском, подчеркивающим талию, и с подкрашенными губами.

Ольга скинула полусапожки. Тапочки пришлось надеть старые мамины, на три размера больше. В ее комнате – в ее бывшей комнате – в дверном проеме суетились двое мужчин. Ольга прошлепала мимо них, села на диван, включила телевизор. Мужчины не обращали на нее внимания и через минуту сняли дверь.

Сидеть в комнате без двери – ощущение не самое приятное. Рабочие принесли откуда-то другую дверь, дорогую и красивую, прислонили ее к косяку. Грохот от переносимых с места на место деревяшек заставил Ольгу поморщиться и поплотнее прижать шарф к щеке.

Рабочие, не обращая на нее внимания, как если бы она была предметом мебели, деловито достали инструменты, примерились, и мужчина помоложе врубился дрелью в бетонную стену. Дрель взревела, дорогая дрель, мощная, с дополнительной пневматикой. Через полминуты рабочему показалось, что звук у дрели не совсем обычный. Он остановился, прислушался.

Напротив дверного проема, на диване, сидела девушка с открытым ртом и пронзительно визжала. С кухни прибежала мама, несколько секунд смотрела на дочь.

– Оля! Перестань!

Ольга закрыла рот. На глазах у нее были слезы.

– Мама, я не могу этого слышать. Очень больно.

Мама оценила обстановку моментально.

– Жалко. Ребята, придется нам расстаться на несколько дней. Ремонт, конечно, штука хорошая, но дочь важнее. Видите, флюс у нее.

При слове «флюс» оба рабочих синхронно сморщились. Упаковывая инструменты, оба все пытались посоветовать Ольге свой «фирменный» рецепт снятия флюса, в основном нажимали на полоскание рта содой и принятие водки внутрь. Ольга даже не делала вид, что слушает их. Сидела в той же позе на диване с широко открытыми глазами и ждала, когда же они наконец уйдут.

Получив от хозяйки «отступные», рабочие распрощались и тут же исчезли.

Ольга прикрыла глаза, устроилась удобнее, включила телевизор с минимальным звуком и задремала.