Текст книги "Из сказки в суровую реальность"
Автор книги: Юлия Узун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
ГЛАВА 3
Март 2020 год
Еду на маленькой скорости по широкой гладкой трассе. Мимо проносятся грузовики, лихие легковые автомобили; скутеры летят, несмотря на проливной дождь. Всегда поражалась, насколько турки любят разъезжать по городу на этих «моторах», как они их называют. Но мне некуда спешить. От Алании до Анталии всего два часа. Полпути уже преодолено. Свернула в город Сиде, чтобы перекусить в кафе, где подают завтраки. И теперь буду ехать до самой Анталии без остановок.
Мысли все только о дочке. Чем её кормят? Вовремя ли укладывают спать? Чему учат? Как купают?
У меня есть повод волноваться, хорошо зная свою свекровь. Ей не составит труда угостить малышку острым перцем или всучить жирную косточку с мангала пососать. Она может не укладывать ребенка на дневной сон, так как важнее сходить к соседке, чтобы перемыть кости, как минимум, сотне других соседей и родственников. И если я заботилась о том, чтобы моя девочка к девяти часам вечера уже спала, то со свекровью она будет гулять до полуночи, а то и больше. А если заплачет? Существует Чупа-чупс или другая сладкая дрянь. Господи, ей только девять месяцев!
Мы старались как можно реже с ними встречаться. Ездили в Османели на праздники или важные события. За последние четыре года свекры приезжали к нам раза два, и тогда я была на грани нервного срыва. Меня раздражало, когда свекор пытался научить Камелию говорить «папа – дурак» вместо чего-нибудь умного. А когда моя дочь это повторяла, все дружно смеялись.
Колочу руль от злости. Не хочу думать о том, какого ребенка получу в итоге.
Если бы я только могла просто заявиться к ним, сказать что думаю и, взяв свою дочь, уехать… Уверена, Ремзи отвез Камелию в Османели к родителям. Потом сменил номер телефона и предупредил всех родственников, чтобы игнорировали меня. А может, у него давно был такой план? Что, если он просто пускал мне пыль в глаза для того, чтобы родила? Конечно, самый сложный период, когда ребенок привязан к матери с помощью грудного молока, прошел – Камелия оторвалась от груди в восемь месяцев, то есть за месяц до похищения – и теперь с ней не очень сложно. И правда, зачем я им? Вредная русская невестка, которая вечно лезет со своими правилами, отклоняя их обычные семейные устои. Я не подарок, согласна. Но, черт, я ведь мать!
На глазах снова слезы… чувствую, как горят щеки. Немного опускаю боковое стекло, чтобы глотнуть воздуха.
– Ненавижу! Всех их ненавижу!
***
Апрель 2017 год
Видела ли я сам город Османели? Нет. Даже несмотря на то, что прожила там два с половиной месяца, пока готовили свадьбу. Самые крутые достопримечательности, которые я могла бы назвать – свадебный салон, пара кафе и дома родственников Ремзи. Каждый вечер мы шли к кому-то в гости или гости шли к нам. Иногда я чувствовала себя неведомой зверушкой, так как все спешили поглазеть на новую гелин (тур.: невеста) Муаз-бея.
Любовь ослепляла меня настолько, что я упрямо старалась все это принять и не обращать внимания. Надвигалось событие, а Ремзи – старший сын, который женится первым, да еще и на иностранке. Дети скопом выстраивались вокруг меня и просто глазели как на попугая в клетке: а каким образом он себя поведет? Скажет что-нибудь или он не разговаривает? А если потрогаю, он меня цапнет?
Язык я выучила позже, поэтому первое время могла лишь лучезарно улыбаться и кивать на всё подряд, если Ремзи рядом не было.
После всего, что нам пришлось пережить, подобное поведение людей только радовало. В конце концов, я впервые видела семейную сплоченность и добродушие. Турки действительно умели быть гостеприимными и добрыми. Единственный человек, которого я боялась – отец моего будущего мужа.
Как только я приехала в Анталию, Ремзи нашел квартиру, где мы смогли остановиться. С мамой и своей сестренкой Ферузой он познакомил меня в тот же день по телефону, и мне показалось, что они приняли меня за свою. Его мама Эмине, которую впоследствии я стала называть «анне»* (мама), называла меня с самой первой минуты «кызым»* (моя дочь).
Целую неделю Ремзи был на нервах. Отец не хотел иметь с иностранкой ничего общего. Кидался гнусными фразами: «Ты мне больше не сын, раз не уважаешь мнение отца!» или «Пускай твоя русская возвращается туда, откуда приехала. Я не желаю иметь непонятно какую невестку».
Ремзи умалчивал о том, что родственники много раз настраивали его на то, что я могла обвести его вокруг пальца и бросить. Вот же позор бы был! Это мне Хатидже рассказала уже через год после свадьбы, когда всё улеглось. Именно к ней Ремзи привёл меня, чтобы та научила, как вести себя в турецкой семье. Хатидже постаралась от души, поэтому, приехав в Османели, я сумела показать себя с лучшей стороны, и Муаз-бей принял меня, сказав, что будущая жена его сына и должна быть такой.
Следующим шагом был нишан* (помолвка). Эмине-ханым приготовила вкусный ужин и пригласила близких родственников, а также некоторых соседей. В их двухэтажном коттедже толпился народ, что стало для меня сложностью. Я ведь не привыкла к скопу людей, тем более незнакомых. Но, тем не менее, летала на седьмом небе от счастья.
– Наконец-то всё позади, и мы будем счастливы! – ворковала я на ухо Ремзи, а его глаза блестели от удовольствия. Это то, что мы хотели.
В тот вечер брат Эмине-ханым надел на наши пальцы золотые кольца, перевязанные с обеих сторон красной лентой. Затем, под прицелом множества камер с телефона, разрезал ленту пополам.
С того момента мы начали готовиться к свадьбе.
***
Настоящее время
– Как же ты будешь жить дальше? У тебя деньги хотя бы есть? Работа с неба ведь не упадет, – спрашивала Света, пока я обувалась.
– Брат выслал кое-какую сумму. На первое время хватит.
– Храни тебя Господь, дорогая.
До сих пор помню крепкие объятия подруги. Крупные слезы катятся по щекам и падают на джинсовую ткань, но я даже не думаю их вытирать. Бабушка всегда говорила: «Печаль не должна сидеть внутри, пусть она выходит через слезы».
Перед глазами пролетел самолет так низко, что можно было различить логотип авиакомпании. Аэропорт уже близко. Я почти в Анталии. Сбавляю скорость. От волнения дыхание становится прерывистым, поэтому стараюсь дышать через нос. Как же я не люблю перемены. Я довольствовалась тем, что есть, но теперь вынуждена менять привычную жизнь, да и страшновато, когда впереди открывается неизвестность. Я еще толком не знаю, чем займусь. Планов никаких нет, кроме стремления помочь себе взлететь по карьерной лестнице, чтобы впоследствии отомстить мужу, растоптать его так же, как он растоптал мою любовь.
– Я разобьюсь в лепешку, но добьюсь успеха, – разъярялась в гневе, когда мы со Светой еще сидели на кухне ее квартиры. – Это единственный шанс вернуть дочь.
– Ты сможешь, я в тебя верю.
Слова подруги согревают душу, вселяют уверенность, поэтому я въезжаю в город и начинаю медленно двигаться по главной улице мимо ряда привлекательных бело-голубых домиков. Мне необходимо найти ночлег. Отели и гостиницы исключаются, так как это дорогое удовольствие и мне не по карману.
И опять вспоминается разговор с подругой.
– Найди квартирку или лучше комнату, старайся экономить первое время. Женщине, тем более русской, очень трудно найти работу в Турции без родственной поддержки. Если у меня будет кто-то на примете, чтобы…
– Нет, – перебила подругу. – Никого не надо. Я буду пробиваться сама. Да, будет трудно, но выбора нет, Свет.
Она печально вздохнула.
– Ты не пробовала с братом Ремзи говорить? Он ведь всегда был к тебе добр.
– Ну да, добр… – горько усмехнулась. – До тех пор, пока я не отказалась жить с ним под одной крышей. Для меня отдельная семья – это святое, а жизнь с братьями или сестрами только испортила бы наши с Ремзи отношения. Разве я не права?
– Конечно, права. Но… Им тебя не понять.
– Подозрительно, насколько быстро все среагировали. Хатидже никогда так со мной не разговаривала. Я ее почти своей подругой считала.
Света накрыла мою руку своей и поджала губы.
– Сколько раз тебе говорила: турчанки не умеют дружить. Поэтому я держусь от них всех подальше. «Привет», «пока» и всё. Больно надо. Они лицемерки еще те!
Да уж… Это я наивная и глупая дурочка верила всем без исключения. А теперь в полном дерьме.
***
Июль 2017 год
Скрипнула дверь, и я оторвала голову от подушки, облокотившись на локоть. В комнату вошел Ремзи. Его темный силуэт застыл возле узкого окошка, сквозь которое сочился ночной сумрак.
– Который час? – мой голос прозвучал с хрипотцой. Я успела хорошо уснуть.
– Спи, – ласково шепнул Ремзи, присаживаясь на край кровати, чтобы снять носки. – Я тихонько разденусь и лягу рядом с тобой.
Я снова легла, уставившись в черный потолок. Сон пропал, а в голове крутился вопрос: где он пропадал все это время? Странное дело, каждый день Ремзи оставлял меня с женщинами, которых я не понимала, а сам уходил гулять с друзьями. Чем он мне это объяснял? Говорил, что после свадьбы мы уедем в Аланию, и он хочет повидаться со всеми друзьями и родственниками до отъезда. Черт, ну не до двух часов ночи же! Просила взять меня с собой, а он отвечал, что я должна быть скромнее и помогать маме с приготовлениями. Что в итоге? Мама и Феруза усаживали меня в комнате с соседками, которые с интересом глазели на меня и что-то обсуждали между собой. Единственным развлечением стал мобильный телефон, откуда я черпала знания по турецкому языку.
– Я устала, Ремзи, – заныла, упираясь носом в его грудь. – Хочу поскорее переехать в наш дом.
– Осталось чуть-чуть, – успокаивал он, поглаживая мои длинные пряди. – Ты всем очень-очень нравишься. Мама от тебя без ума!
– Я рада… Но не зная языка, находиться среди всех этих людей скучно. Феруза веселая и очень старается развлечь меня, но я не перестаю думать о тебе.
– Поверь, я тоже много думаю о тебе. Просто потерпи.
Дальше он не дал продолжить разговор, накрыв меня своим телом и заткнув рот поцелуем. Ремзи безумно любил меня, захлёбываясь чувствами. С ним я ощущала себя защищённой, нужной, любимой и забывала обо всём на свете.
А на следующий день все повторялось. Утром мы завтракали вместе в окружении семьи и это, наверное, были самые приятные моменты. Завтраки в Турции славятся разнообразием и богатством. На столе всегда можно увидеть сливочное масло, несколько видов сыров, помидоры и огурцы, оливки, мёд, варенье, пекмез, жареные или вареные яйца, чай в маленьких фигурных стаканчиках и, конечно же, свежий хлеб. О, это божественно! Всегда начинаю с горячего хлеба. Сначала откусываю большой кусок мягкого хлеба, немного держу во рту, хрустящая корочка приятно щекочет язык, и рот наполняется слюной. Потом уже начинаю макать в менемен* (турецкая яичница с овощами) и поглощать вкуснейшую еду. Турецкий завтрак – это то, что я полюбила всем сердцем.
***
Настоящее время
Вспоминая менемен, мой рот растягивается в улыбке, а желудок подает сигналы о том, что пора бы подкрепиться.
Оглядываюсь вокруг. За несколько часов устала сидеть за рулем, поэтому, увидев небольшой скверик со скамейками, решила передохнуть и подышать свежим воздухом.
С моего места открывается вид на Средиземное море: синяя гладь поблескивает на солнце, вдалеке виднеются белые корабли. Прохладно, поэтому кутаюсь в вязаный кардиган и думаю о горячем чае в турецком стаканчике. Но поблизости ни намека на кафе.
Возвращаюсь к машине, но прежде чем сесть в нее, интересуюсь у прохожего, где здесь можно попить чай с булочками.
– Езжай на проспект Гюллюк, – говорит мужчина, тыча пальцем в нужное направление. – Там есть отличная булочная.
– Спасибо, амджа! Благослови тебя Аллах! – благодарю пожилого мужчину и отправляюсь на поиски «Симит Сарайы». И быстро его нахожу.
Заказываю два пирожка, гюль бёрек* (булочка в виде розы) со шпинатом и чай. Интересуюсь у официанта, где здесь можно снять квартиру или комнату.
– Извини, абла, – разводит руками парень. – Я сам приезжий. Из Диярбакыра. А ты откуда?
Смотрю на бородатое лицо парнишки. Глаза его светятся от радости.
– Из Алании, – отвечаю.
– О, красивый город. Я один раз там был.
«Рада за тебя», – думаю про себя. Заговорить с человеком здесь очень просто. Но вот заставить его отцепиться – тяжеловато. К счастью, в кафе заходит семья, и парень вынужден идти их обслуживать.
– Поспрашивай в районе, может, кто-нибудь поможет, абла, – говорит он и отходит.
И я следую его совету, катаюсь по району до самого вечера, но так ничего не нахожу. А когда силы иссякают, и глаза начинают закрываться, паркую машину, забираюсь на заднее сидение, устраиваю кровать, подложив под голову груду кофт, укрываюсь пледом, который прихватила с собой на всякий случай. Так и провожу ночь.
ГЛАВА 4
Их кожа соприкасалась с нежной прохладой простыни, и только жар, исходящий от переплетенных тел, в котором без остатка сгорали все печали и страхи, заставлял не замечать этого. Оба пылали желанием подарить незабываемые мгновения. Его губы скользили вверх и вниз. Смаковали и дразнили. Его руки проделывали путь от ее груди до бедер и обратно, заставляя молодую девушку дрожать всем телом и извиваться под ним.
– Ты моя, – беспрерывно шептал он. – Никому и никогда тебя не отдам.
Она не отвечала, только требовала больше поцелуев, а получив желаемое, издавала сладкий стон.
– О, Ремзи… Я никого и никогда так не любила…
– И не полюбишь… После меня ты больше никого не полюбишь…
***
…Слова, услышанные во сне, вырывают меня в реальность. Лежу на заднем сиденье своей собственной машины, а перед взором лишь голубое небо с единственным белым облаком. Одинокая птица скользит где-то вдалеке. Мир так красив, так гармоничен в своем молчании.
Некоторое время думаю о Ремзи, так как обрывки из сна еще не отпускают. «После меня ты больше никого не полюбишь»… Да, наверное, так и есть, потому что разочаровалась в любви. Теперь не поверю в чувства – никогда и ни за что. Всё, чего желаю – вернуть мою кровиночку и жить с ней в горе и радости. А мужчин на пушечный выстрел не подпущу. От них одни беды.
Пора вставать. После сна в неудобной позе и на узком сиденье спина болит так, словно мне довелось упасть с большой высоты. Разминаюсь, вытягиваю руки вверх, насколько позволяет потолок машины, после чего складываю плед, одежду убираю в пакеты и выбираюсь на свежий воздух. Сегодня очень тепло и облака не загораживают лучи солнца. На мне джинсы и кофта из легкой ткани, обычно поверх нее надеваю джинсовую куртку, но сейчас она не нужна.
Еду в кафе, заказываю завтрак и проверяю сообщения на телефоне. Светлана писала в «Вотсап», интересовалась, добралась я или нет.
Быстро набираю ответ и иду дальше.
Влад спросил, получила ли я деньги, и решил уточнить, когда операция. Зависаю, пока обдумываю ответ. Вранье… как же я ненавижу лгать брату. Но ничего не поделаешь, поэтому пишу уклончивый ответ, якобы еще неизвестно.
От Ремзи – ничего.
Далее день проходит в суете и поиске работы. Бензин закончился, пришлось заправиться. В обед перекусила чипсами и фруктовым соком. Денег становится меньше, а результатов ноль. Вторую ночь приходится ночевать в машине. Работы нет.
Следующий день еще жарче, чем предыдущий. Продолжаю искать хоть что-нибудь. Я согласна уже на любую работу: от продавщицы до полодрайки. Март – это именно тот месяц, когда работа есть везде, ведь скоро откроется сезон и повалят туристы, а значит, самым идеальным вариантом может стать отель или общепит, кафе или закусочные, а также ларьки или магазины. Что плохо в Турции? Мало кто любит нанимать женщин.
«Мы с вами свяжемся», – как один отвечали менеджеры отдела кадров.
Как будто я могу ждать.
Ужасно нервничаю, злюсь, пинаю колеса своей машины, но потом понимаю, что легче от этого не становится.
Еще одна ночь в машине. Выгляжу я хуже и хуже, потому что нужен душ и нормальный полноценный отдых. Где я умываюсь? В чешме* (фонтан), как называл их мой муж, находящиеся обычно около мечетей. Это небольшое строение из камня с краном. Вода там обычно чистая и ее даже можно пить, что я и делала все это время, потому что деньги надо экономить.
На третий день я бросаю вызов всем фирмам, которые работают с недвижимостью. Все-таки это то, чем я занималась в России долгое время, у меня есть опыт и знания. Для этого составляю резюме, удобно расположившись в кофейне, затем иду в канцелярский магазин и распечатываю пятьдесят копий. В фотосалоне фотографируюсь, а это еще расходы, пятьдесят фотографий выливаются в кругленькую сумму. Что ж, зато есть шанс.
К вечеру уставшая и измученная я прогуливаюсь по пустому пляжу, глядя на то, как море слизывает узенькие следы на песке. Точно и не припомню, когда в последний раз была на пляже, а солёная вода ласкала мою кожу. С Ремзи это было почти невозможно из-за его ревности. Я отказывалась носить закрытые купальники или как они их там называют – хашема? Поэтому он просто-напросто запретил мне ходить на море – исключительно в его компании и на закрытый пляж, где было мало людей. Только сейчас понимаю, что раньше это для меня ничего не значило. Но глупо ведь, не так ли?
Заприметив летнее кафе, замедляю шаг. Снаружи вижу грязные столы и стулья, но внутри, похоже, кипит работа. Несколько человек сидит за столиками у окна, а между ними туда-сюда снуют официанты.
У меня так болит голова… чувствую, что еще немного и упаду в голодный обморок. Надо что-нибудь съесть и попить горячий чай. С этими мыслями двигаюсь к кафе. Захожу и устраиваюсь за свободным столиком. Внутри сухо и тепло. Играет современная турецкая музыка. Атмосфера уютная, в общем, это меня впечатляет и очень нравится. Молодой мальчишка в белоснежной рубашке с бейджиком на груди приносит меню, и я выбираю чечевичный суп.
– А после можете принести мне чай?
– Конечно, – отвечает официант и шустро уплывает с моих глаз.
За барной стойкой замечаю парня с длинными волосами, затянутыми на затылке в пучок. Что особенно бросается в глаза – густая кудрявая борода, которая нисколько не портит его внешность, а наоборот, придает некую изюминку образу. Турецкие мужчины предпочитают отращивать усы и бороду и у них есть даже мода на определённые модели. То, что парень по возрасту не старше, чем я, видно невооружённым взглядом. Он расслабленно пьет чай и по-хозяйски следит за обстановкой в кафе. А поскольку на моих глазах он пару раз дал указания мальчишкам, мне не составило труда понять, что он работает здесь.
Пока жду, от скуки разглядываю фотографии дочки на телефоне. Воспоминания лучших дней такие яркие, словно все это было вчера. На глаза сами собой наворачиваются слезы. И я думаю, что никто этого не замечает, однако оказываюсь неправа, потому что тот самый бородатый парень подходит ко мне, и я слышу низкий хрипловатый голос:
– С вами всё хорошо? Могу я чем-нибудь помочь?
В ответ дергаю плечами, потому что ком в горле не позволяет словам вырваться наружу.
Официант приносит мой суп. Парень забирает тарелку и ставит ее передо мной сам.
– Ваш суп, – произносит он, продолжая смотреть на мое раскрасневшееся лицо.
Возможно, он хочет отойти, но воспитание не позволяет. Перед ним плачущая девушка, а значит у нее проблемы. Турки не бросают людей в таких ситуациях.
– Хотите воды?
Киваю головой, что хочу. Через минуту стакан уже стоит на столе, а парень садится напротив.
– С вами случилось что-то неприятное? – мягко спрашивает он.
– Даже не знаю, как это назвать, – отвечаю после некоторого раздумья. При других обстоятельствах я бы не стала разговаривать с незнакомым человеком, но сейчас, учитывая, что у меня совсем никого нет, могу делать, что моей душе угодно. Да и парень кажется серьезным, без каких-либо плохих намерений. Я не утверждаю, что разбираюсь в людях, особенно после того, что случилось с Ремзи, однако… Что мне терять?
– Вы одна в этом городе? Где ваша семья?
– Нет у меня больше семьи.
Не стану же я рассказывать ему о том, что сделал мой муж. В этом нет никакого смысла. Парень, видимо, сделал какие-то выводы, так как теперь смотрит на меня сочувственным взглядом.
– Не могу найти работу, – тихо произношу. – Живу в машине уже три дня. Деньги заканчиваются, а жить как-то надо, понимаете?
Парень задумчиво кивает, но молчит, поэтому мне приходится самой продолжать разговор:
– В своем городе я просто не могла оставаться. Да и там я была бы одна. Думала, что в большом городе перспективы выше, но… – мою фразу обрывает треньканье телефона. Опять Света прислала сообщение. Ничего особенного, потом отвечу. Но на всякий случай читаю, затем откладываю телефон в сторону. Экран какое-то время не гаснет, выставляя напоказ фотографию моей Камелии. Взгляд парня застывает на ней и в его карих глазах читается обеспокоенность и что-то такое, отчего мне становится не по себе. Но я не тороплюсь объяснять, что это за девочка.
– Вы ешьте суп, а я сейчас вернусь, – говорит парень и встает. Потом вдруг останавливается и, глядя на меня, добавляет: – Никуда не уходите, хорошо?
Я послушно киваю. Моё настроение сразу улучшилось, поэтому с аппетитом доедаю суп, искренне надеясь, что этот разговор ни в коем случае не навредит. Я могу выговориться этому человеку, что приведет моё состояние хоть к какому-то равновесию. А если он поможет в прямом смысле этого слова? Не зря же он попросил меня оставаться на месте.
***
Июль 2017 год
– Ты не будешь работать.
– Это почему еще? – смеясь, спросила я у Ремзи.
– Потому что в нашей семье женщины не работают.
– Ага! А что же они тогда делают?
– Смотрят за домом, любят мужа и растят детей.
Я вновь расхохоталась, наивно полагая, что он шутит.
– Перспектива не самая лучшая, – пробурчала в ответ. – Давай я буду исключением? К списку добавим еще один пункт – помогать мужу финансово.
Ремзи лишь улыбнулся и поцеловал меня, затем крепко прижал к своей груди. Я так любила его запах. Готова была зарыться носом в шею Ремзи и так спать. Иногда мне это даже удавалось.
– Кстати, о финансах. На что ты решила потратить деньги, вырученные от продажи дома твоей бабушки?
– Мы же решили, что купим дом в Алании.
– Да, но мы толком не договорились.
Заподозрив колебания Ремзи, я села и нахмурилась.
– У тебя есть какое-то предложение?
– Да… Но, ашкым* (любовь моя), я всего лишь предложу, а решать будешь ты сама. Хорошо?
– Говори уже.
– Я просто подумал… мы можем снять квартиру в Алании. Аренда в районе Конаклы совсем недорогая. А на твои деньги купим две машины – тебе и мне. В любом случае, мы всегда их сможем продать и вложиться в квартиру.
– Считаешь это разумным?
Ремзи присел передо мной на корточки, нежно поглаживая мои бедра, а взгляд его честных голубых глаз проникал глубоко в душу. Вот как отказать этому человеку?..
***
Настоящее время
Парень заставил ждать меня совсем недолго. Он возвращается как раз тогда, когда официант приносит мне чай, а рядом ставит тарелку с печеньем.
– Но я не заказывала…
– За счет заведения, – улыбчиво перебивает меня мальчик. На его бейдже читаю имя – Аслан.
Что ж, остается поблагодарить. Я люблю турецкие курабье. Однако не успеваю взять в руки хотя бы одно, как передо мной появляется уже знакомый парень с бородой.
– Как тебя зовут?
– Хлоя.
– А я – Джан. Послушай, Хлоя, скоро откроется сезон, и повалят туристы со всех сторон. Нам нужны люди и… – Он выдержал паузу, затем продолжил: – Если тебе нужна работа, то я рад буду помочь.
– Это твое кафе?
– Нет, но я тут главный и вопросы по персоналу тоже на мне. Только что позвонил хозяину и рассказал об отличном работнике. Хасан-бей дал добро.
Я иронично усмехаюсь, ничего не могу с собой поделать.
– Черт, это неожиданно! Но… я в жизни не работала официанткой. Хотя нет… я пробовала… в России. Но не выдержала и месяца, увы.
Джан остается серьезным. Положив руки на стол, он соединяет пальцы и прямо смотрит на меня, отчего я безвольно роняю плечи.
– Тебе нужна работа, не так ли? А мне нужны люди. Не переживай, до начала сезона мы обучим тебя всему, что необходимо знать. – Он отводит взгляд в сторону, встречая новых посетителей, по всей видимости, знакомых, так как Джан улыбается им и машет рукой, как бы говоря: «Сейчас подойду». Затем вновь обращается к моей скромной персоне: – Прости за бестактный вопрос, но, сколько тебе лет?
– Все нормально. Мне двадцать девять.
– Я так полагаю, ты знаешь русский язык?
– Да, – подтверждаю. – Еще английский и немного немецкий.
– Так ты наша находка!
Джан улыбается, а я поджимаю губы. Мне не до веселья, даже если и рвется наружу, всё равно не стану этого делать. Не в том положении, чтобы блистать улыбками.
– Спасибо большое… Еще бы решить вопрос с жильем.
– Решим, – уверенно говорит Джан, затем встаёт и вновь обещает вернуться. Ему необходимо поприветствовать своих знакомых гостей.
А я за это время изучаю помещение, в котором буду работать хотя бы для того, чтобы выжить. Мои резюме разосланы, я все равно буду ждать предложений.
– Значит так, – ко мне возвращается Джан, – на работу можешь выходить уже завтра. Деньги будешь получать в конце каждого дня, идёт?
Я лишь киваю, ошарашенная от внезапного потока слов.
– Скажи, а тебя устроит комната?
– Меня сейчас устроит любое жилье.
– Отлично! Тогда я отвезу тебя к моей тёте. Если все понравится, значит, заселишься уже сегодня.
«Он шутит? – думаю я. – Перспектива ночевать на кровати намного лучше, чем в машине, пусть это будет не отель с номером люкс, а захудалая комнатёнка. Это крыша, в конце концов».
– Фатма-тейзе живет со своим мужем на первом этаже, – рассказывает Джан по дороге к ее дому. – А на втором раньше жила их дочь, но она вышла замуж и переехала в Стамбул. Поэтому комната пустует. Я уже позвонил тейзе, и она с превеликим удовольствием примет тебя.
Не нахожу слов, чтобы ответить этому человеку. За каких-то полчаса он решил две мои проблемы разом. И неужели не попросит что-нибудь взамен? Турки любят помогать людям, это бесспорно. Однако я потеряла доверие даже к этой нации. А сейчас ведома собственной интуицией, которая велит мне заткнуться и довериться Джану.
***
Июль 2017
Феруза на правах младшей и единственной сестренки Ремзи поехала со мной в салон делать прическу. Я так и не смогла объяснить, что хочу, поэтому ткнула в журнале на понравившуюся прическу, но впоследствии оказалась ею недовольна. Хотя Феруза крутилась вокруг меня и восхищалась:
– Чок гюзель!* (Очень красивая)
Эти слова так въелись в память, что на протяжении следующего месяца, я почти всем и на всё отвечала «чок гюзель».
Мы готовились к «ночи хны», а сама свадьба и никях* (регистрация брака) должны были состояться на следующий день. Ремзи выбрал самые удобные дни – пятницу и субботу. Я ничего не знала о турецких свадьбах, да и на русских-то гуляла только однажды: на свадьбе моего брата Влада. И никто, даже сам мой будущий супруг, не соизволил рассказать, что меня ждет. По этой причине я сильно нервничала.
К приготовлениям меня не допускали. Я лишь ездила на примерку платьев, а больше ни о чем меня не спрашивали. Сказали: «Гелин* (невеста) должна быть скромной и не высовываться до свадьбы». Мне это было только на руку. Я и без того чувствовала себя не в своей тарелке, а Ремзи почти никогда рядом не было.
В тот день на мне было потрясающее платье – ярко-красное с огромным шлейфом, который был украшен аппликациями из цветов. Жаль, что мне испортили прическу, и волосы получились немного прилизанными, ну, хоть бы пару светлых локонов оставили! Ремзи не понравился макияж. «Мне кажется, они перестарались», – сказал он, пока мы ехали в фотосалон. Естественно, у меня испортилось настроение.
Но ближе к церемонии я нашла в себе силы улыбаться. Под воздействием музыки и немного таинственной атмосферы, не удержалась от слез. И не смогла объяснить: то ли это от впечатлений и старых традиций, о которых мне рассказывали, то ли от того, что наконец-то моя мечта сбылась, и Ремзи теперь мой муж.
Во время праздника мое лицо скрывала красная вуаль, украшенная блестками и бисером. В таком виде я и появилась перед собравшимися гостями. Молодые девушки со свечами в руках двигались по кругу, обходя гостей. В этот момент моя будущая свекровь стала одной из действующих лиц, так как именно эта женщина раскрывала в качестве подарка рулон красной ткани, а гости в это время осыпали меня монетами – как символ плодородия и процветания. Мне с трудом объяснили, что подойдя ближе, я должна поцеловать руку свекрови и приложить ко лбу. Очень хорошо, что никто не смеялся над моей заторможенностью.
Во время обряда свекровь попросила меня раскрыть ладонь, но Ремзи предупредил, что я могу это сделать только после того, как она или кто-то из родственников положат золотые монеты или наденут золотые браслеты. Тут же на подносе в зал внесли сухую хну с зажжёнными свечами, и все это сопровождалось турецкой музыкой. Позже я узнала, что это символизирует зажжённое сердце, в котором как огонь зажигалась любовь к будущему мужу.
После обряда Ремзи снял с моего лица вуаль и пригласил на танец жениха и невесты.
– Вот мы и вместе – муж и жена, – с улыбкой сказал он, и я широко улыбнулась, сияя счастьем. В этот миг, когда я смотрела в любимые глаза супруга, я забыла обо всех недоразумениях, случившихся утром.
– Поверить не могу! – задыхаясь, ответила я. – Жаль, что на ваших свадьбах целоваться нельзя.
– К сожалению, это айып, то есть «неприлично».
– Айып, – повторила я, затем с намеком бросила: – Ничего, после церемонии мы забудем обо всех приличиях.
– М-м-м… Не своди меня с ума, ашкым.
После танца нас посадили в центр зала, откуда мы наблюдали, как под звуки фольклорной музыки гости пританцовывали народный танец халай, всем разносили угощения и чай, а я пряталась от чрезмерных взглядов детей. После такой ночи сил совсем не осталось, а утром все началось по новой…
***
Настоящее время
Комната, в которую меня поселил мой новый знакомый и начальник Джан, отличается своей простотой. Она очень маленькая, поэтому там вмещается только кровать и небольшой старый комод. Пол застелен турецкими коврами, а если их убрать, то придется ходить по голому бетону, что не очень хорошо для женского здоровья. Моя бабушка всегда учила меня держать ноги в тепле и не ходить по холодному полу, чтобы было легче рожать. Так что ковры здесь – не украшение, а всего-навсего мера. Стены кажутся сырыми и холодными. Крохотное окошко закрывает бледно-желтая ткань, которая должна называться шторкой.
На тумбочке в углу вижу электрический чайник с заварником, а на полу стоит туристический газовый пропановый баллон, на котором можно что-то приготовить. Эта Фатма-тейзе позаботилась даже о кое-какой посуде.
Скрипучая кровать застелена чистым бельем, в чем мне повезло, ведь все мои вещи в машине, а она припаркована на набережной.
