Текст книги "Ветер забытых дорог"

Автор книги: Юлия Тулянская

Соавторы: Наталья Михайлова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Во флигеле, кроме кухни, был чуланчик с окном, где она сама приготавливала лекарства и хранила составляющие для них. Стены там были увешаны образцами трав, которые собрал ее отец, на полке стояли флаконы с вытяжками и настоями.

Повязав волосы косынкой, Гвендис достала с высокой полки связку растений. Дайк смотрел, как в тусклом свете чуланчика она взяла доску, нож и села перед узким столом.

– Вот он, дикий корень, – сказала она, взяв двумя пальцами сухую метелку. – На самом деле в ход идет не только корень, но и стебель, и венчик. Но сам корень, конечно, хранит больше всего возбуждающего вещества… – Она оторвала похожий на паука корень растения. – Если его жевать, можно не спать и не есть несколько суток, работать не переставая. Человеку кажется, что он очень силен и готов свернуть горы. Но это обман. Дикий корень не придает новых сил, а использует силы самого человека, просто сжигает их все за один раз. А потом человек внезапно слабеет, наступает истощение. Поэтому дикий корень жевать опасно. Кто к этому пристрастится, долго не проживет. А вот вытяжка из него довольно безвредна, по крайней мере если сердце здоровое. Но злоупотреблять тоже не надо, – говорила Гвендис, нарезая корень и стебель растения.

– Дейявада… – Дайк нахмурился, припоминая. – Небожители Сатры тоже знали это растение. А где оно растет?

– Просто в лесу, – ответила Гвендис. – Не на каждом шагу, но часто попадается. Хорошо, что не все знают его свойства, думают – обычная трава.

Теперь Дайк должен был попытаться пройти до конца всю цепь своих видений о Сатре. Может быть, тогда он вспомнит и то, из-за чего они возникли? Исчерпав чужие воспоминания, увидит наконец и мгновение, которое связало с Сатрой его самого? Увидит, кем он был и как попал в открытое море неподалеку от берегов Анвардена?

Тогда Дайк сможет судить и сам, правильно ли говорит сьер Денел, что память о Сатре вложена ему высшими силами, и обязанность Дайка теперь – служить этим даром Господину всего сущего, Вседержителю?

«То, что со мной случилось, – высшая воля? – думал Дайк, и перед его глазами вставали благотворительная больница и страх безумия. – Если кто-то сделал это со мной нарочно, то он мучитель и палач».

Гвендис оставила его одного в полутемном покое. Окна были закрыты ставнями. Дайк сосредоточенно вызывал в себе связанные с Сатрой воспоминания. От питья, которое готовила для него Гвендис, тишины и полумрака мысли делались четкими, образы – яркими, и сосредоточиться становилось легко. Вдруг Дайк начинал чувствовать свежий ветер, слышать шелест травы. Он больше не сидел в четырех стенах – вокруг дышал сумрачный дремучий лес. Что-то подсказывало Дайку: это воспоминания Белгеста, человека из рода Оленя.

…Дайк почувствовал легкое прикосновение Гвендис к плечу и открыл глаза. Гвендис осторожно вывела его из сосредоточенного напряжения.

– Пора отдохнуть. Ты устанешь, если сразу будешь вспоминать слишком много. Завтра попробуем еще раз. Теперь – укрепляющий отвар, а потом поешь: тебе нужны силы.

– Я докопаюсь до сути, – все еще с отсутствующим взглядом, но уже в ясном сознании обещал Дайк.

* * *

…Белгест проснулся в беседке, которая заросла желтыми цветами дрока. Он не знал, что это за место, куда его занесло.

Белгест прожил тут с неделю – в забытой уже безопасности. Он долго скитался в поисках убежища. Белгест был болен, уже давно и привычно, и так ослабел, что рана, полученная еще три месяца назад, никак не хотела заживать. Он сплел из лозы вершу, и нередко ему случалось наловить рыбы в озере. Охотиться было не с чем: тетива на луке порвалась, а из чего сделаешь новую? В ножнах оставался обломок меча. Не выбросил: пригодится в хозяйстве. Пригодился: выкапывать съедобные корешки, которые Белгест знал с детства.

Он сберег шлем Деслава. Деслав из рода Санейяти сказал: «Поклянись, что ты пойдешь в бой в моем шлеме! Он спасет тебе жизнь, я обещаю». Так и случилось. Когда мужчины и даже молодые женщины из рода Оленя вышли на битву против чужаков, одетых в железную одежду, они все полегли, и только Белгест пришел в себя ночью на месте побоища. От удара шлем слетел с его головы, но парень был так тяжело оглушен, что его приняли за мертвеца: и не добили, и не забрали в плен.

Белгест стащил тела родичей в овраг, прикрыл хвостостом и травой. Засыпав, как сумел, неглубокую общую могилу, он разложил возле нее костер в знак короткой тризны по умершим, тихо спел погребальную песню и ушел.

С той поры Белгест днем и ночью охотился на пришельцев-врагов. Парень начинал понимать, что если бы род Оленя не вышел на открытую битву, надеясь прогнать чужаков со своей земли и поскорее зажить мирно, а развязал бы долгую войну из лесных укрытий, то не сгинул бы так зазря. Оружием Белгеста стала тихо летящая стрела, быстрый нож, умело расставленная ловушка. Он насылал на стоянку врага лесной пожар, подпиливал недавно возведенный пришельцами мост через реку, ставил ловушки.

Он три года воевал один против целой державы, и небожители уже знали о человеке, который преследует их. Они пытались травить его верхом, со сворами собак, но Белгест прятался на болотах.

Понемногу он сам обессилел от бесконечной войны, на ногах перенес несколько ран, зимой то и дело бывал на грани смерти от холода и от голода. Тогда Белгест покинул родные края.

Он решил идти на запад, найти своего друга Деслава и попросить убежища у него.

После многих дней пути дорогу Белгесту преградила заросшая плющом стена. Парень изумился: кто мог построить в лесу высокую стену? Но за ней лежал его путь на запад, в края, где живет Деслав. Ночью с помощью одного только ножа, рискуя сорваться вниз и разбиться, Белгест поднялся на стену. И что же? За ней тоже был лес – и ничего больше… Белгест спустился и – настороже – двинулся дальше…

Вскоре ему заслонили проход бесконечные заросли шиповника. Белгест прорвался через них, исцарапав руки и лицо, изорвав одежду. Обойти кусты было негде: они тянулись так же бесконечно, как и стена.

Вот тут-то он и оказался в заколдованном кругу, в чудесном месте, где, похоже, не было никакой опасности: ни хищного зверя, ни двуногого врага. Белгесту не попадались ни возделанное поле, ни жилье, и точно зачарованный он или не мог, или не хотел выйти из этого места – блуждал по кругу.

Он наткнулся на беседку – странное жилье, такого он никогда еще не видел: без двери, с тонкими стенами, а внутри нет очага, лишь лавки да стол. Белгест изумился и обошел вокруг. Все заросло медуницей и дроком, и ни сарая, ни огорода. В доме никаких вещей.

Белгест решил дождаться хозяев, но они не пришли даже на ночлег. Тогда Белгест стал здесь жить сам. Он спал на лавке, пил из ручья рядом, кормился тем, что удавалось добыть в округе.

Ьелгест не знал, что этот сад – владения царевны Йосенны, дочери царя Бисмы.

Она любила гулять по заросшим дорожкам то на рассвете, то на закате, то во время полной луны. Бисма считал Йосенну самым большим сокровищем своего царства. По его приказанию царевна не должна была показываться за пределы насаженного для нее обширного сада. Сад был окружен живой оградой из кустов шиповника.

Так царь Бисма берег свою дочь, боясь, как бы ее не коснулась никакая случайно проникшая скверна. Как Бисмасатра была огорожена стеной от мира, так и сад Йосенны был огорожен запретом.

Однажды теплым вечером, еще до восхода луны, Белгест пошел к озеру и разделся, чтобы вымыться, прежде чем возвращаться в свое загадочное жилище.

С распущенными волосами, с тонким золотым обручем на голове Йосенна пришла в свой сад. На ней было платье из серо-голубой ткани, с вышитым серебром круглым вырезом. В озерных зарослях царевна услышал шорох и плеск. Она подумала, что это олень пришел напиться воды. Йосенна захотела посмотреть на него. Она пробралась в заросли ивняка, где темно-зеленые листья наполовину скрывали ее.

Белгест забрел в озеро так, что вода доставала ему чуть ниже пояса, и умывался песком и илом, которые зачерпывал со дна. Белгест отдохнул, выздоровел. Он наклонялся, разворачивал стан, и каждое напряжение мышц было исполнено гибкой и быстрой силы. Он растирал илом грудь и живот, заводил руку за спину, чтобы сыпнуть влажного песка, и эти движения напоминали борьбу с невидимкой, в которой участвовал каждый мускул.

«Это один из тех, кого зовут земнородными, порождение леса или озера!» – любуясь, подумала Йосенна. От разведчиков, от своего родича Дасавы она слышала о них. Земнородные дети мира считались зараженными скверной даже более чем люди.

Но здесь, на земле Бисмасатры, а особенно в саду Йосенны – откуда здесь взяться скверне? Чистая земля рождает травы и деревья, которые считаются чистыми. И звери, и птицы в лесу, и скот на лугах – чисты, небожителям можно их есть, к ним можно прикасаться. Значит, дубровник, родившийся здесь, тоже не может быть нечист.

Вряд ли так же красивы, как он, существа, которые рождаются в бренном мире, где все лежит в тлении и убожестве и над всем нависла тень смерти. А сад Йосенны породил чистое существо… Наверно, дубровник появился в рощах царевны, потому что здесь так уединенно и никого не бывает.

Что же с ним теперь делать? Говорят, они зимой засыпают… Йосенна, затаив дыхание, смотрела из ивняка на дубровника, как смотрела бы на забежавшего в ее сад оленя.

Чтобы лучше видеть, она чуть отвела гибкую ветку.

Белгест услыхал едва слышный шелест, насторожился. Ему почудилось, из прибрежных зарослей за ним наблюдает лесовица. До сих пор Белгест не видел их тут. У него не было ленты, чтобы повязать на куст для здешней хозяйки: пусть возьмет и вплетет себе в волосы. Но чуть дальше от берега росли белые кувшинки. Если нет ленты, лесовица охотно возьмет в дар и цветы. Белгест бесшумно бросился в воду и вынырнул среди кувшинок. Собрав несколько цветков, он легко подплыл к берегу и, не выходя из воды, умело сплел их в венок.

Прячась в камышах, Белгест скользнул туда, где лежала его одежда, и поспешно натянул холщовые штаны, которые ниже колен уже истрепались в лохмотья. Он не стал одеваться полностью, торопясь, пока лесовица не исчезла.

Бесшумно ступая босыми ногами, он подошел к зарослям, где затаилась хозяйка этого заброшенного места. Вот колышется на песке тень от ивы, хотя нет ветра, – значит она еще здесь. Белгест решил повесить венок на ветвь. Но заросли расступились, и лесовица в серо-голубом платье вышла навстречу.

«Сама показалась! – обрадовался Белгест. – Добрый знак».

Он подошел совсем близко и сказал:

– Вот тебе дар от меня, хозяйка.

Вблизи Белгест разглядел вышивку по вороту лесовицы и удивился: они не вышивают своих платьев! Лесной человек поклонился, положил венок к ее ногам и отступил на несколько шагов, смотря за лесовицей – как она сейчас примет дар и исчезнет.

Та гибким движением нагнулась, коснувшись песка одним коленом, тонкими пальцами бережно взяла венок и, улыбаясь, надела себе на светлые, легкие волосы, на которых уже желтел обруч. На волосах заблестели капли воды от мокрых кувшинок.

Только когда Белгест надел всю свою одежду, Йосенна стала догадываться, что перед ней человек. Он натянул на себя оборванную рубаху грубой серой ткани и косматую накидку из звериной шкуры. Царевна знала, что так и выглядит человеческая одежда. Но как смел один из людей проникнуть в Бисмасатру, где его ждет неминуемая смерть?

Белгест стоял в нескольких шагах и любовался Йосенной открыто и просто. Лесовица была для него то же, что птица, цветущий шиповник или рябиновая гроздь: он мог смотреть на нее, сколько хотел, пока лесовица сама не уйдет.

Йосенна не боялась его, раз он подарил ей венок из кувшинок. Белгест был слишком молод, чтобы его лицо сильно заросло: борода и усы у него были еще редкими и не мешали царевне разглядеть очертания его подбородка и губ. Что-то трогало ее в нем, так что жалко становилось выдать человека страже, рассказать о нем во дворце, чтобы его убили – «уничтожили скверну».

– Что ты на меня так смотришь? – с удивлением спросила Йосенна. – Ты человек?

Белгест плохо понимал ее, но за три года, без пощады сражаясь с небожителями, он все же немного научился их речи. Услыхав, на каком языке говорит девушка, Белгест отступил на полшага.

– Разве ты не лесовица и не озерница? – с внезапным отчаянием спросил он. – Ты не из тех, кому мы с сестрой приносили в подарок ленты и венки?

Белгест и Йосенна молча смотрели друг на друга, и вдруг одновременно у обоих вырвалось:

– Кто ты?

Только Белгест воскликнул порывисто: «Кто же ты?!», а она – в тихом изумлении.

Так встретились Белгест из рода Оленя и Йосенна, дочь царя Бисмы. Измученный дальней дорогой, обессилевший в скитаньях Белгест был все же хорош собой. Ничто в жизни не поражало царевну так, как он. Он был совсем иным, чем небожители, живущие за Стенами в вечной тревоге за свою «чистоту». Белгест был всего лишь человеком с недолговечной судьбой, но скитания и тяготы наложили особую суровую печать на его лицо, и он выглядел мужественней и старше самого царя Бисмы. Тем не менее Йосенна понимала, насколько он молод, и с удивлением смотрела на тонкую морщинку, пересекшую его лоб, и на скорбные складки в углах губ.

Когда незнакомец впервые взглянул на нее, сердце Йосенны сжалось от острого чувства, которое ей не к кому было испытывать в счастливой Бисмасатре: от сострадания. Какой у него был взгляд! Что они видели, эти глаза, что в них столько боли? Йосенна протянула ему руку и ощутила, что его ладонь жесткая, как кора, вся в мелких шрамах.

Царевна решила тайком отпустить Белгеста из Бисмасатры. У него сломался меч и порвалась тетива лука, износилась одежда. Йосенна хотела снарядить его в дорогу, а потом пусть уходит в свой большой мир за Стеной. Она знала, что осквернится, если будет заботиться о человеке. Но Белгест уйдет – и она очистится сама, и проведет нужные обряды в той части сада и в той беседке, где он жил. Царские семьи в Сатре имели жреческое достоинство, Йосенна была вправе это сделать.

А пока царевна каждый день приходила на озеро, где ее ждал Белгест, и расспрашивала его о жизни за Стеной. Ее изумляли его рассказы. Он много голодал, мерз там, в снегу, на севере. Йосенна не могла отвести взгляда от человека из большого мира, где страдали, голодали, мерзли – и счастье мерили золотниками, а беды принимали без счету.

– Я пошел на закат и однажды наткнулся на удивительную стену. Она стояла в лесу, и за ней тоже был лес. Я перелез через стену и пошел дальше. Наконец я уткнулся в густые заросли шиповника… Я иду на запад, Йосенна, чтобы найти Деслава из рода Санейяти.

– Дасаву Санейяти? – воскликнула царевна.

– У меня есть его шлем. – Белгест достал из дорожного мешка украшенный золотыми полосами шлем Дасавы.

Йосенна вспомнила: к царю Бисме приходили донесения о человеке в драгоценном шлеме. Он причинил небожителям много зла на земле будущей Дасавасатры. «Так вот ты кто, Белгест…» Но Йосенна уже не могла его ненавидеть: она успела его понять. Он дрался за свою землю, за маленький клочок «скверной», «нечистой», но родной ему земли против всего «чистого» народа захватчиков…

Что шила вчера весь день царевна Йосенна? Рубашку Белгесту. Она думала: как хорошо будет увидеть его в новой рубашке, а не в лохмотьях. Он полоскал свое тряпье в ручье и совсем разорвал.

Рядом с ним Йосенне постоянно тревожно и больно. Мысли, которые ее мучают, никогда прежде не пришли бы ей в голову. Но она рассмеялась, глядя на Белгеста, когда он надел сшитую для него одежду. Глядя на нее, рассмеялся и Белгест. Так, смеясь, они неожиданно для себя обнялись. Йосенна ощутила, как к ее щеке прислонилась заросшая щетиной чужая. «Не дам никому его погубить. Никому не выдам, что он здесь, – решила Йосенна. – Мой Белгест… Как хорошо и как неспокойно с тобой!»

Небожитель Тирна был наперсником царя: за столом – кравчим, во время поездок – стремянным, писцом, доверенным посыльным, советником. Особой обязанностью Тирны было прислуживать царевне Йосенне. Когда царевна хотела позвать к себе в сад молодых небожителей – друзей и подруг, – она у себя во дворце поворачивала одной рукой изящный маленький ворот. Начинал действовать сложный механизм, и раздавался громкий удар колокола. Звонкий певучий звук разносился далеко окрест, и небожители Бисмасатры, слышавшие его, понимали, что царевна изъявляет какое-то желание. Затем Йосенна дожидалась Тирны или просто оставляла ему около ворота записочку с поручением. Тирна был не вправе ни расспрашивать ее, ни отказать. Он выполнял любую волю царевны: доставить ли ткани для шитья, или лук и стрелы для охоты…

До сих пор Тирна часто гулял с царевной в саду. Он развлекал ее рассказами, играл на флейте, когда ей хотелось петь, скакал с ней верхом по ее просторным угодьям. Тирна надеялся, что Йосенна полюбит его, а царь Бисма втайне обещал, что, если только дочь даст согласие, он не будет препятствовать браку.

Но теперь Йосенна целыми днями пропадала в саду, неизвестно в какой стороне, за каким делом… Она перестала звать молодых небожителей гулять вместе с ней.

Тирну охватила ревность. Какие развлечения и радости нашла Йосенна в глуши своего сада, что не хочет делиться ими ни с кем? Он решил проследить за царевной.

И вот перед Тирной открылась заросшая дроком беседка у озера на поляне. Наперсник царя спрятался в зарослях олешника. Навстречу Йосенне из беседки вышел небожитель, одетый в белую рубаху, ворот которой был расшит серебром, стройный и широкоплечий, с длинными волосами, собранными в хвост. Но он только по одежде был небожитель! У незнакомца росла борода, короткая и светлая, окаймлявшая всю его нижнюю челюсть.

Тирна не верил глазам. Йосенна обняла человека за шею и прижалась щекой к его груди, нисколько не боясь скверны. А тот держал ее обеими руками, точно не понимал, что не смеет даже ступать по земле, по которой она ходит.

Опора ушла из-под ног Тирны. Он не знал, что сильнее должно его ранить. Что осквернила себя самая прекрасная из небожительниц Сатры? Что человек отважился проникнуть в царство Бисмы? Что он, Тирна, за всю свою верную службу царевне ни разу не ощутил ее объятий? Он с трудом устоял, чтобы не кинуться к ним, но сдержался и крадучись пошел прочь, чтобы скорее повидать царя и отдать на его суд преступника-человека.

Белгест и Йосенна не заметили Тирну. Белгест и вовсе не отводил от царевны глаз. Как она была хороша – даже дух занимается! Если бы Белгест не боялся испугать или обидеть ее, он плакал бы от полноты своей любви, прижав к лицу ее руку, или встал бы на колени и обнял ее за пояс, припав к ней лицом.

Йосенне захотелось пить, и Белгест через олешник бросился к ручью, чтобы скорее наполнить баклажку. Лесной человек был так занят исполнением желания Йосенны, что только на обратном пути заметил чужие следы.

– Йосенна! – позвал Белгест. – Нас кто-то видел.

Йосенна побледнела:

– Мой Белгест! Это может быть только Тирна, наперсник моего отца: ему одному позволено ходить в сад без спроса.

Белгест схватил ее за руку:

– Бежим со мной, Йосенна! Я выведу тебя из-за стены. Мы укроемся в лесах, уйдем далеко на север.

– Нет, нет, Белгест! Отец будет искать меня, где угодно. Я знаю, что делать, доверься мне. Я сумею уговорить отца не причинять тебе зла.

Они вдвоем кинулись во дворец Йосенны. Белгест никогда раньше не видел такого огромного каменного жилья. Он растерялся, стал оглядываться, но царевна крепче сжала его руку, не позволяя замедлить шаг. Спасение было в одном: чтобы Тирна еще не успел увидеться с царем.

Йосенна закрыла Белгеста в спальне. «Не выходи!» – и метнулась в зал, повернула легкий рычажок ворота. Раздался певучий звон.

Царевна села на низкую, обшитую бархатом скамью. Ждать пришлось недолго – Тирна вернулся с половины дороги. Он боялся пренебречь своими обязанностями, чтобы Йосенна ничего не заподозрила. Тирна вошел в просторный зал, где стояла большая арфа Йосенны, а стены были завешены вышивками.

– Здравствуй, царевна. Я слышал, что ты звала.

Йосенна с улыбкой встала ему навстречу.

– Я соскучилась по тебе, Тирна. Давно мы с тобой не сидели вместе, не разговаривали, – сказала она. – Садись, я хочу тебя угостить. Я приготовила твои любимые сладости.

Йосенна вышла и вернулась, обеими руками держа кувшин с вином. Она поставила его на стол перед Тирной, пошла за сладким. Наперсник царя ждал… Но Йосенна больше не собиралась возвращаться. Она бросилась в уборную, где блестело высокое зеркало в резной оправе, висели платья и на столике стояли благовония. Царевна выбрала прозрачное светло-зеленое платье с золотой вышивкой, с широким, развевающимся подолом, просторными рукавами. Посмотрела в зеркало. Заставила себя улыбнуться, чтобы улыбка казалась беспечной и радостной. Золотыми нитями царевна перевила волосы.

Из спальни, где прятался Белгест, дверь вела на мраморную лестницу, устланную ковром. Лестница спускалась в подземный ход. Вдоль стен каждые пять шагов возвышались колонны с подставками, на которых лежали круглые прозрачные камни, сами собой излучавшие свет, – светильники из небесного края. На стенах и потолке виднелись причудливые узоры из цветной плитки.

Ход вел во дворец Бисмы. Йосенна постучала в двери царских палат.

В покое Бисмы были белые стены, свет струился через застекленные круглые окна на высоком потолке-куполе. Пол был выложен золотым рисунком, на возвышении стоял царский трон.

– Я сочинила новый танец, отец, и хочу для тебя танцевать, – сказала отцу Йосенна.

Бисма ответил:

– Танцуй, жемчужина Сатры!

Йосенна закружилась в танце перед отцом. Перевитые золотыми нитями волосы разлетались в потоке света, который лился сверху, из окон в куполе. Развевалось в воздухе ее платье, то плавно, то стремительно двигались руки в тонких золотых браслетах. И вдруг Йосенна облекла себя сиянием. Теперь уже перед царем плясал, отражаясь и переливаясь в плитах пола, язык бело-золотистого пламени.

Йосенна остановилась.

Восхищенный Бисма встал с трона и протянул руку.

– Ты лучшее из сокровищ Сатры, Йосенна! Проси у меня, что хочешь! Дай мне исполнить любое твое желание, все, чего просит твоя душа!

– Поклянись, что ты не причинишь никакого зла тому, кто сейчас войдет в эту дверь.

Бисма благосклонно улыбнулся. Ему подумалось: Йосенна хочет вернуть ко двору опального родича Дасаву. Юный наместник Дасавасатры прогневил священников и был сослан в свое имение без права появляться при дворе целых полсотни лет. Царь Бисма любил Дасаву и готов был попасться на хитрость дочери, чтобы она принудила его простить осужденного тиреса. Он протянул руку:

– Клянусь Небесным краем, полнотой очищения и могуществом Сатры! Я не причиню зла тому, кто сейчас войдет в эту дверь.

Тогда Йосенна повернулась лицом к двери и позвала:

– Белгест!..

Из-под купола падал солнечный свет, усиливая блеск золотого узора на мраморном полу. Лицо царя Бисмы было неподвижно, лишь потемневший, гневный взгляд показывал, насколько он оскорблен. Наперсник Тирна в синей рубашке с алмазными стразами, сидя на ступеньке трона, беспокойно следил за ним взглядом.

Человек вошел в Бисмасатру! Не просто вошел, крадучись, как вор, а открыто встал перед троном царя небожителей. «Вот ты каков, Белгест! – сказал Бисма. – Не вышел бы ты отсюда живым, если бы я не поспешил с клятвой. А теперь тебя только вышвырнут за Стену». «Я люблю Йосенну, царь, – ответил Белгест. – Я готов заслужить ее у тебя».

Тирна незаметно кусал губы. Царь Бисма признался наперснику наедине:

– Сначала я хотел просто изгнать этого человека за Стену. Теперь я не отпущу его, пока не найду способа обойти клятву и пролить его кровь. Ну, Тирна, что же мне делать? Моя опрометчивая клятва оберегает человека, но он должен умереть. Придумай что-нибудь! Не дай ему уйти без наказания.

В ответ Тирна с горькой усмешкой посоветовал:

– Когда небожитель Ависма сошел в Обитаемый мир, на его руке был перстень под названием Светоч. Князь Тьмы, владыка Ависмасатры, до сих пор хранит его у себя в память о своей славе на небесах. Пусть Белгест принесет Светоч как выкуп за царевну.

Царь Бисма обрадовался, всплеснул руками:

– Да будет так!

За надворными постройками нашелся клочок пустоши. Там для Белгеста поставили шатер. Чтобы человек не осквернял ни дворца, ни земли Бисмасатры, ему велели не выхдить и не расхаживать по двору, а шатер потом собирались сжечь. Раб, приносивший Белгесту поесть, оставлял ему миску у входа.

На другой день Белгеста привели к царю. Йосенна тоже стояла напротив трона Бисмы и ждала решения своей участи. Царь Бисма велел Белгесту не приближаться и оставаться на пороге покоя. Он объявил человеку, что отдаст ему Йосенну только в обмен на Светоч.

Но Белгест не испугался этого задания. Выслушав условие царя, он обещал: «Я ухожу и вернусь со Светочем».

Йосенна поняла, что это средство послать Белгеста на смерть. Но она не дрогнула и стремительно подошла к человеку. На ее поясе висел вышитый бархатный мешочек. Йосенна всегда носила при себе небесный светильник, которым часто светила себе, когда гуляла по саду в безлунные ночи. Развязав мешочек, Йосенна достала полупрозрачный камень, и он вспыхнул в ее руках.

– Возьми, мой Белгест. Он тебе пригодится в Подземье, где нет света. Иди дальше на север, через степи, к подножию гор. Там, где болото и всегда стоит черный туман, – вход в царство Ависмы. Я буду ждать тебя. – Она вложила светильник в его ладонь.

За Белгестом закрылись глухие каменные ворота. Сосновый бор, без дороги, без троп сомкнулся за его спиной.

Только тут Белгест поглядел назад. Стены больше не было видно за деревьями. «Славься, Йосенна!» – словно обращаясь к одной из своих земнородных «хозяек», подумал Белгест.

Без пищи, без снаряжения Белгест вышел в далекий путь. Где лежит дорога в Подземье? Как туда попасть раньше смерти? Можно ли живому выйти оттуда снова на белый свет?

Было утро. Белгест шел среди темно-зеленого папоротника, под кронами сосен, и вдруг услыхал звук копыт, смягченный травой и лесной землей. Белгест исчез в ветвях орешника. На открытое место, озираясь, выехал верхом на сером коне небожитель в сияющем зерцале и шлеме. Второй конь шел в поводу. Небожитель крикнул:

– Белгест! Где ты, Белгест?!

– Деслав! – выдохнул парень. – Деслав Санейяти, это ты?

Небожитель спрыгнул с коня:

– Я услыхал о безумце-человеке, который посватался к Йосенне.

– Как ты узнал, что это был я?!

– Царевна Йосенна попросила передать мне мой шлем, – тот, что когда-то я тебе подарил. По шлему я догадался, что любимый Йосенны, – ты.

– Йосенна придумала, как подать тебе знак! – воскликнул Белгест. – Ты привел мне коня, Деслав?

– И коня, и доспехи, – ответил Дасава. – И я сам поеду с тобой.

– В логово Князя Тьмы?

– В Ависмасатру, – подтвердил небожитель. – Я тебе пригожусь.

– Но как ты решился?..

– Трудно сказать, Белгест. – Небожитель горько покачал головой. – Если люди не скверна, то все наше учение теряет смысл. Я долго думал, Белгест. Слишком долго, чтобы успеть спасти род Оленя. Но когда в будущем о нас вспомнят потомки – если они будут лучше нас, то пусть знают: не все небожители превыше всего пеклись о своей «чистоте». Был один из них, Дасава Санейяти, который пошел в Подземье вместе с человеком.

Они стояли по колено в папоротнике – человек в легкой одежде небожителя и воин Бисмасатры в блестящем зерцале.

Вечером, сделав привал у небольшого озера, они развели костер. Белгест, как в старые времена, ловил рыбу, закатав штаны.

– Скажи, Деслав, зачем ваш народ убивает нас? – без осуждения, только с горечью спросил человек. – Ты никогда больше не увидишь Вельту.

Сидя на берегу позади него, Дасава отвечал:

– Вседержитель запретил для наших предков Обитаемый мир. Вот почему мы стараемся не оскверняться от мира и выполнять завет Вседержителя.

– Как? – не понял Белгест. – Вы отгородились Стеной, но озера питаются дождем, колодцы – подземной водой, даже камень для Стены и жилищ вы берете в недрах гор. Вы не можете приказать пчелам из-за Стены, чтобы они не летали на ваши цветы, и ветру, чтобы не приносил семена.

Дасава в раздумье сказал:

– Ты прав… и все же… Несмотря на все это, мы остаемся небожителями. Мы смертны, но живем втрое дольше людей. Мы способны облекаться сиянием. Может быть, очистительные обряды, а может, само наше учение помогают нам сохранить силы. А люди… – продолжал небожитель. – Вы давно уже только часть мира, но та единственная его часть, которая способна противиться нам. Вот и ты, Белгест, воевал против Дасавасатры… Поэтому Сатра стремится с корнем вырвать ваш род. Вы – препятствие на нашей дороге.

– Значит, теперь ты осквернился? – спросил Белгест. – Ты касаешься моей руки, не покрывая ладонь рукавицей, делишь со мной дорожный хлеб, вышел из-за своей Стены и ходишь по земле и по траве мира. Теперь ты утратишь сияние, не сможешь жить сотни лет и превратишься в человека?

– Видимо, да.

Белгест с замиранием спросил:

– И Йосенна, когда станет моей женой?

– Думаю, да, – повторил Дасава Сенейяти. – Но, может быть… Белгест! Если ты принесешь царю Бисме Светоч, он убедится, что ты – могучий избранник небес. Кто знает: останься ты жить в Бисмасатре, соверши наши очистительные обряды, не станешь ли ты и сам небожителем?..

Они говорили, позабыв обо всем, так что Белгест даже не наловил рыбы. Но на этот вечер у них была провизия, припасенная Дасавой. Они поели у костра и собрались спать, разделив ночь на два дозора.

Закутавшись в вышитый плащ – синяя нить по серому, – Йосенна шла садом, обходя осенние лужи. Всю ночь лил дождь, и с утра похолодало. Но царевна знала: даже когда ляжет снег, она будет каждый день ходить к той беседке, где летом они с Белгестом провели несколько счастливых недель.

Теперь царь Бисма приказал обнести сад царевны стеной, хотя и ниже, чем Стена Бисмасатры. Под присмотром священнослужителей Йосенна совершила очистительные обряды и не утратила сияния. Теперь на стенах сада Йосенны несла дозор стража. Подруги и друзья по-прежнему могли навещать царевну по ее зову, но она еще никого ни разу не звала.

И все же царь думал, что года заключения будет достаточно, чтобы дочь забыла о человеке.

– Он не вернется – по тысяче причин, – убеждал Йосенну и Тирна.

– Нет, Белгест придет, – отвечала она. – Скоро Светоч будет сиять на его руке.

Она слышала, что из Бисмасатры исчез ее родич Дасава Санейяти – в те же дни, когда отправился в Подземье Белгест. Йосенна надеялась, что Дасава сейчас с ним вместе и Белгест не один на опасном пути.

Зарядили дожди. Мокрые листья дрожали под их каплями. «Этот же дождь пролился и над лесами, где пролегают пути Белгеста и Дасавы», – думала Йосенна.