Текст книги "Кошка Шредингера"

Автор книги: Юлия Тулянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Тулянская Ю.

Кошка Шредингера

Я лениво стучала по клавишам, пользуясь возможностью немного расслабиться. Я не хожу по веб-чатам, но iRC – дело другое. На старом добром канале был только один человек, которого я знала давным-давно, и мы беспечно трещали о том о сем. В частности, обоих беспокоила осень. Она вот уже месяц как совершенно откровенно свирепствовала в нашем городе (а мы на этом канале все из одного города), навевая экзистенциальную грусть.

– Хожу по скверу, – выстукивала я, – под ногами желтые листья, над головой бледное небо, – думаю об упущенных возможностях...

– Та же фигня, – элегически выводил на экран мой собеседник.

Слово "фигня" он писал несколько иначе, чем я сейчас, оно начиналось у него на другую букву, и после буквы шло два характерных символа – "собачка" и знак процента. В таком виде слово "фигня" выглядело особенно выразительным и поэтичным.

Оба мы понимали, что осень – штука такая. Не всякий осознает скрытые в ней механизмы, но завести она может человека довольно далеко.

– Думаю обо всех, кем я не стала. Мне кажется, что они все, – те, кем я обещала стать, но не стала и не стану никогда... все где-то рядом со мной, – стучала я.

– Та же фигня, – соглашался собеседник, являя полное единодушие.

Я вдохновенно стучала дальше (ибо к тому времени основательно наболело).

– А вот еще бывает, взял ты билет на поезд. И едет он по намеченному маршруту, и на стене висит расписание, в котором черным по белому написано: такая-то станция – тогда-то, стоянка столько-то минут. И встречается на пути полустанок с бабушками, продающими снедь, и Гусь-Хрустальный, где можно купить кофейный сервиз, люстру, вазу и что угодно, и все заранее ясно, и тебе действительно реально надо туда, куда этот поезд едет. Ты спокойно пьешь чай, зная, что через два часа будет Муром, а потом за окном раскинется такой-то ландшафт. Тебе хорошо. У тебя есть цель и пункт назначения.

И вдруг какая-то зараза переводит стрелку. Да так переводит, что состав несется как псих совсем в другую сторону, – туда, где нет ни Гуся-Хрустального, ни знакомых ландшафтов, ни бабушек с пирожками, ни вообще остановок. Он несется сквозь незнакомые места, и ты понимаешь, что сейчас 9.00, и должна, должна по тому, уже недействительному для тебя расписанию, быть такая-то станция, а ее нет. Ее вообще нет на этом маршруте следования, ее никогда тут не было и не будет. Она осталась там. Нового расписания на стену не повесили, а старое уже неактуально. И пункт назначения остался там, а новый пункт назначения неизвестен. Может, его никакого и нет. Может, рельсы этой ветки, пройдя через тайгу и тундру, кончаются у кромки северного ледовитого океана, и дальше простираются необъятные ледяные просторы, и ты можешь только повторить в обратную сторону подвиг Фредерика Кука и Роберта Пири*. Только тебе не повезет, и первый же полярный медведь будет очень доволен ужином.

Или есть вариант сесть на берегу и ждать погоды.

Которой так и не будет.

А может, поезд сделает непонятный, почти незаметный поворот и пойдет на юг, и вывезет тебя к побережью Средиземного моря, где пальмы и мимозы.

Только это вряд ли, вон за окном, кажется, мелькает все более низкорослый лес, и вот уже тундра...

Главное, что ты помнишь все станции. Ты наизусть выучил устаревшее расписание.

И теперь, когда поезд несет тебя сквозь пожарища, болота, мимо зловещих адских факелов ТЭЦ, мимо жутких промышленных городов, и нет ни одного знакомого названия, ни одной знакомой платформы, и не с чем сверить маршрут, – ты думаешь: а вот сейчас бы я был там-то!...

А где-то в параллельной Вселенной, там, где никакой гад не перевел стрелку, несется твой поезд, и ты в нем, и сейчас тот ты подъезжаешь, должно быть, к запланированной и давно ожидаемой станции, указанной в расписании. Ты этого никогда не узнаешь.

Написав все это, я окинула экран удовлетворенным взглядом. Собеседник на том конце провода вчитался в мои далеко не скупые строки, видимо, порадовался моей способности образно мыслить и меланхолично вывел: «Та же фигня!».

Тут меня выкинуло с канала, и мой провайдер показал себя во всей красе – подконнектиться было уже больше нереально, и после трех-десяти попыток я оставила это бесполезное занятие.

Наутро собеседник из МИРКа позвонил мне на работу (на работе нам не разрешают сидеть в Инете за счет фирмы, поэтому связаться в аське или МИРКе мы не могли). В отличие от нас, людям из той конторы, где работал мой приятель, все эти блага были доступны в течение дня и на халяву, чем он и пользовался весь рабочий день весьма активно.

– Ир, короче, я лог вчерашнего чата переслал тут одной... Она заинтересовалась. Пишешь ты хорошо.

– Зачем еще? – спросила я.

– Да так... Она занимается проблемами этими. Пригласил ее к нам на канал, ты не возражаешь? Она очень заинтересовалась. Ничего?

– Да мне в общем-то все равно, – ответила я.

Через десять минут я об этом разговоре забыла.

Вечером я открыла, как всегда, кучу окон в Интернете, и среди прочего зашла в МИРК.

На канале никого не было, и я оставила окно открытым, дожидаясь кого-нибудь. Минут через десять я проверила, что там у нас в МИРКе. К своему удивлению, я увидела, что на канале, кроме меня, висит некий новый ник: Koshka_Shre.

– Ты кто? – спросила я, думая, что это кто-то из знакомых.

– Ты Airin? – в свою очередь спросила (спросил, спросило) Koshka_Shre.

– Я-то Айрин, а вот ты кто? – невежливо отозвалась я.

– Кошка Шредингера, – ответили мне.

– А кто такой Шредингер? – заинтересовалась я. – Надеюсь, он хорошо обращается с домашними любимцами?

– LOL, – ответила Кошка.

– Или это что-то типа Собаки Павлова? – продолжала стебаться я.

– Пожалуй, вот это ближе, – согласилась Кошка Шре.

К стыду моему, я действительно не знала, что такое Кошка Шредингера. Могу я чего-то в этом гребаном мире вообще не знать?

– Айрин, – сказала Кошка. – Дай аську. Надо поговорить...

Я кинула Кошке в приват номер моей аськи и отключила МИРК.

Мало ли о чем Кошке надо поговорить? Я люблю животных...

Дальнейший диалог происходил в аське. Из уважения к тем, кто будет это читать, и кто не знаком со спецификой виртуального диалога, я не буду здесь ставить смайлики и придам диалогу характер обычного, хотя, как вы понимаете, изначально он выглядел несколько иначе по синтаксису и орфографии.

– Я читала твои мысли об упущенных возможностях и разных вариантах событий, – не успев толком авторизоваться, кинула мне сообщение Кошка.

– Ага, – согласилась я.

– Ты очень правильно все понимаешь, хотя и довольно стихийно.

– Как стихийно?

– Ты чувствуешь это интуитивно.

– Что именно?

– Цитирую: "А вот еще бывает, взял ты билет на поезд. И едет он по намеченному маршруту, и на стене висит расписание, в котором черным по белому написано: такая-то станция – тогда-то, стоянка столько-то минут"...

– Постой, это откуда?

– Мне дал Rif. Разве он тебе не говорил, что послал мне лог? Этот лог у меня сейчас открыт.

– Ах, да... Он сказал, что "послал одной". Ты же не предупредила, что ты и есть эта "одна".

– Забыла... Итак, цитирую дальше: "Вдруг какая-то зараза переводит стрелку. Нового расписания на стену не повесили, а старое уже неактуально".

– Ага, и что?

– Погоди, дальше самое главное. "А где-то в параллельной Вселенной, там, где никакой гад не перевел стрелку, несется твой поезд, и ты в нем, и сейчас тот ты подъезжаешь, должно быть, к запланированной и давно ожидаемой станции, указанной в расписании. Ты этого никогда не узнаешь".

– Да... я об этом много думала.

– Так я тебе хочу сказать: это все так и есть.

– ?

– Действительно твой поезд в параллельной Вселенной несется сейчас по старому расписанию, как ты говоришь. Хотя это не совсем точно на самом деле. Это не Вселенная... Люди привыкли слово "параллельная" сразу связывать со "Вселенной".

– Ага, а еще есть параллельные прямые...

– Не суть. Суть в том, как пересесть в нужный поезд, ведь правда? И как сбежать с маршрута, где вокруг – только жуткие промышленные города и адские зловещие факелы ТЭЦ? Или еще хуже – с маршрута, который скоро окончится тупиком? Темным тоннелем, в конце которого нет света? Потому что стрелки переводятся каждый день, и более того – каждый миг. Как тебе это?

– Мне это... ну, страшно.

Пока мы говорили, я открыла окно ее личной информации. Там, мягко говоря, было не густо. "Мертва наполовину", было написано в разделе, где полагается быть сведениями о личности юзера. Ник ее и в аське был Кошка Шре. Сейчас можно писать ники кириллицей.

– Так о чем ты хотела поговорить? – спросила я.

– О поездах, стрелках и параллельных путях.

– Конкретнее...

– Могу помочь.

– Да в чем?!

– Управлять поездом. Помнишь Макара**?

Один говорил – куда хотим, туда едем, и можем, если надо свернуть;

Другой говорил, что поезд проедет лишь там, где проложен путь...

Ну и так далее... Избежать перевода стрелок... Тупиков, темных тоннелей...

– Хватит, может быть, уже? – мне стало порядком надоедать это философствование. – Ты что, ведьма, магичка?

– Нет...

– Ну а зачем тогда все это говорить?

– Я действительно могу помочь. Ты мне не веришь?

– Нет, конечно.

– Зря. Твой поезд подъезжает сейчас к такому... узлу, развязке... И лучше бы тебе не прозевать, когда опять переведут стрелку! Образно говоря, конечно, но мне твоя образная система понравилась. Я ее решила использовать.

– А какой образной системой ты пользовалась до этого? – спросила я.

Мне, естественно, стало не по себе от упоминания об очередном переводе стрелки.

– Своей, – захихикала она (по крайней мере, смайлик свидетельствовал о том, что она захихикала).

– А в твоей образной системе как обозначается то, что ты называешь теперь "стрелка"?

– В моей... ну, я это называла "переключение". Щелк! И включилась другая программа.

– А кто включает?

– Да кто угодно. Обстоятельства. Выбор. Иногда – внешние факторы. Чаще всего "гад, который перевел стрелку" – сам человек. Ты, я... Причем мы это делаем совершенно неосознанно и потом говорим: "какой-то гад"...

– Все это, конечно, очень интересно, но тут мы бессильны что-либо изменить, – сказала я ей, чтобы, наконец, отделаться.

Тема была для меня слишком близкой и болезненной, чтобы еще раз перемалывать ее со случайной знакомой.

Почему-то еще в достаточно раннем возрасте я представляла, нет, знала, что буду старой. Я уверена, что никто из моих ровесников тогда об этом не задумывался: возраст сорок-сорок пять лет казался порогом, за которым люди уже не живут, – так, доживают, в лучшем случае. Я же знала о собственной будущей старости всегда и втайне надеялась, что, может быть, за то, что я уже заранее много раз пережила ее в предвидении, в разнообразных вариантах болезни и одиночества, даже нищеты, – за это мне Кто-то-Там-Наверху пошлет хотя бы спокойную и счастливую старость (насколько она вообще может быть таковой).

Случались у меня другие предчувствия, когда я заранее видела и представляла, кем могу стать. Проходили годы, я не становилась ни этим, ни тем, но все образы, все так и не сбывшиеся варианты моей судьбы оставались мне дороги, как будто еще ждали меня где-то.

Уже закончив университет и даже основательно забыв все, что я там постигла, я часто ловила себя на мысли: "Когда я буду учиться на таком-то факультете..." На том, на который на самом деле я не пошла, выбрав в свое время другой.

Умом я прекрасно понимала, что учиться я больше никогда не буду. Нельзя учиться на всех факультетах зараз, нельзя стать одновременно художником, музыкантом, математиком, писателем, ученым, оставаясь при этом всегда молодой, вечно влюбленной, вечно ожидающей того, единственного, и вечно встречающей его, и – и еще не забыть стать счастливой матерью. Я все еще ловила себя на мысли-чувстве-состоянии: "Когда у меня будут дети..."

Теперь, к моим двадцати девяти годам, я точно знала, что детей у меня не будет: неожиданная беременность, случайная инфекция, неудачная операция... Не хочу говорить подробнее, но вот уж точно, "какой-то гад перевел стрелку". И при этом постоянное ожидание какого-то (теперь уже точно не моего) будущего, где у меня будут свои дети, меня не покидало.

И я так запуталась во всех этих чужих-своих будущих и несбывшихся настоящих, что порой, особенно осенью, меня просто охватывала непонятная ностальгия о том, чего никогда не было и не будет, но что должно было быть.

Невозможным было еще одно: одновременно ожидать будущего и жить в нем. А ведь ожидание будущего – это и есть счастье. Если бы можно было всегда находиться перед какими-то событиями, чтобы они оставались у тебя впереди, и при этом проживать их, и при этом проживать их все сразу; и к тому же еще предвидеть те повороты судьбы, которые эти события от нас отрезают...

Счастливее всего я была (я имею в виду более-менее взрослую жизнь, конечно) тогда, когда окончила школу и познакомилась со своим первым мальчиком. Это произошло почти одновременно. Передо мной расстилалось бесконечное море будущих. Выбор специальности, любовь, семья, друзья – да тут кто угодно ошалеет от счастья. Потом я поступила в университет и уже на первом курсе поняла, что сделала глупость. Специальность была мне не интересна. Мальчик оказался не то чтобы козлом, – просто уже через два месяца сменил меня на другую девочку, а я нашла себе другого мальчика. Подруги оказались частично высокомерными, частично коварными, частично назойливыми, друзья – ненадежными, здоровье – таким же ненадежным, как друзья, и через два года после школы будущих у меня было меньше, наверное, уже наполовину, а счастья меньше раз в пятнадцать. К окончанию универа будущих осталось считанные единицы, а счастья было совсем мало – как мелочи на проезд за три дня до зарплаты. И вот теперь, боюсь, будущее у меня всего одно (я имею в виду такое будущее, о котором вообще стоит думать), а счастья, объективно говоря, нет. Разве что кто-то еще раз, по-доброму так, переведет стрелку.

Рассуждать об этом было совершенно бессмысленно. Я рассматривала все это как одну из моих блажей, странностей, вывихов одинокой старой девы... Впрочем "старой" и "девы" – условно, конечно. "Старая дева" – это устойчивое словосочетание, не имеющее подчас отношения ни к старости, ни к девству. Как "морская свинка" не имеет отношения ни к свиньям, ни к морю. А вот одиночество – оно реально. Это слово в характеристике моей судьбы и моего статуса означало именно то, что и в словаре Ожегова.

В общем, Кошка Шредингера задела меня за живое. Тем, что очередной раз растравила душу, и как всегда – неконструктивно. Я сама себе ее могу так растравить, что и делаю регулярно.

Однако, задумавшись, я не сразу заметила, что свернутое на панель управления окно диалога с Кошкой уже давно лихорадочно мигает желтым: она мне ответила, и, наверное, не один раз. Открыв диалог, я прочитала:

– Это вы бессильны. Я до тебя уже полчаса пытаюсь донести, что есть возможность овладеть всем этим. Не прикидывайся глупее, чем ты есть, и не делай вид, что никогда так не думала.

– Иди ты на... – и я написала первый слог того слова, которым мой флегматичный собеседник из МИРКа имел обыкновение заменять слово "фигня".

– Нда... А еще интеллигентная девушка, – хихикнула, судя, опять же, по смайлику, Кошка Шре.

– А существует еще игнор-лист, – ответила я довольно абстрактным высказыванием, не содержащим, казалось бы, ничего личного.

– От того, что ты меня выслушаешь, ничего плохого ведь не случится, согласись? – приняв к сведению сообщение об игнор-листе, продолжала Кошка. – А в игнор и ты, и я всегда успеем. Ничего хорошего там нет, в игноре, и никто там нас особенно не ждет. Верно?

А ведь и верно, подумала я. Отчего бы не потрепаться с умной девушкой, или кто она там, на философские кухонные темы, будоражащие умы всех неудачников России, а может быть и мира? Впрочем, насчет мира не знаю. Не думаю, что проблема несбывшихся вероятностей особенно тревожит нацию, которая пишет, например, на коробке с кошачьим ошейником от блох следующую инструкцию по применению: «Первое: достать ошейник из коробки...»

Опять же про всех неудачников России – это я погорячилась: к мыследеятельности способен далеко не каждый, кого угораздило стать неудачником. Следовательно, только мыслящие неудачники причастны к данной теме...

– Ладно, – вяло согласилась я. – ОК.

– Что ОК?

– Излагай свой полночный бред, – написала я и поставила смайл – в знак примирения, дружбы и предстоящей совместной жвачки, как минимум на половину ночи. – Извини, что послала, – добавила я, подумав. – Уж больно тема актуальная.

– Оно и видно, – широко (судя по шести смайлам зараз) улыбнулась Кошка Шре.

– Прими пока за аксиому, – начала она, – что я могу управлять вероятностями.

– Оба-на, – засмеялась я.

– Я же сказала: прими за аксиому. Ну, или, если тебе тяжело представить, что я могу управлять ими, допусти просто, в качестве рабочей гипотезы, такое существо. Которое может.

– Что там допускать. Это Бог. Вы, часом, не...?

– Нет, я часом не. Я всего лишь страшная, облезлая черная кошка старика Шредингера.

– Кошка сдохла, хвост облез?

– Нет, скорее не так. Другой фольклорный стих про кошку. На вокзале, в черном зале, кот лежал без головы. Пока голову искали, ноги встали и ушли. Казалось бы, дохлый кот, да? И головы нет. А встал и ушел... Почему?

– И почему же? (Убили негра, убили, а он встал и пошел – зомби тоже умеют играть в баскетбол... Он у тебя просто зомбяк, наверно, был?)

– Потому что мог быть одновременно и живым и мертвым. И на вокзале, в черном зале. И где-то еще.

– Не пугай. Приснится еще кот без башки...

– Не приснится. Думаю, спать тебе сегодня вообще не придется.

– Добрая ты какая.

– Я добрая? Боже упаси. Так вот. Представь себе существо (не Бога, а именно человека), которое сумело просечь для начала свои вероятности, все свои возможные будущие, прочувствовать их, просмотреть... Представила?

Такое существо я представить могла. Отчасти я сама была таким существом; лишь отчасти – потому что не всегда понимала: те будущие, что я вижу – это все-таки реальные будущие, которые могли бы быть, или же просто моя фантазия? Но известная способность представлять будущие, как прекрасные, так и страшные, у меня была.

– Представила, это не трудно.

– Хорошо. Какие стояли бы перед этим существом – человеком – задачи, если бы он не просто мог все это увидеть и представить, но и как-то всем этим управлять?

– Не знаю. Дай подумать.

– Думай, а я пока облегчу тебе этот процесс. Если брать образ поезда и железной дороги, то самая первая цель – не попасть на стрелку при неблагоприятном переключении. Когда переводится стрелка, чтобы отправить твой поезд в тундру, в тупик, в тоннель без выхода или на динамит – важно заметить это и не дать переключению случиться.

– То есть, – исключить неблагоприятные будущие?

– Ага. Именно. Оставить только благоприятные. И постоянно следить за тем, чтобы в процессе жизни не набежало новых.

– Чудно. И как ты это делаешь?

– Это уже вопрос технический. Я пока говорю о задачах. Другая цель, которая стоит перед таким существом... Какая, ты думаешь?

– Выбрать самую лучшую вероятность, и вперед?

– Неправильный ответ.

– ?

– А вот так. Следующая задача – сохранить будущее вечно живым. Вот мы отсекли все неблагоприятные вероятности нафиг. Так?

– Так... Допустим, люди могут сохранять вечно живым прошлое – в воспоминаниях о нем... Но чтобы будущее? – печатала я.

– Прошлое фигня. Зачем нам прошлое. Прошлое – это у кого будущего нет, – лихо стучала в ответ Кошка. – У нас – будущее. У нас прорва будущего. А поскольку мы отсекли всякую дрянь и оставили только ряд "прекрасных будущих", у нас цель сохранить их вечно живыми и прекрасными. Теперь мы попадаем в такую ловушку. Выбирая какое-то одно, пусть даже самое прекрасное будущее, мы сразу же – сами того совершенно не желая – убиваем все остальные, не менее прекрасные, но и это еще не все. Все гораздо более запущено...

– Куда уж дальше-то?

– Мы убиваем не только все остальные, не выбранные нами будущие. Или вероятности, как ты говоришь. Мы убиваем и то самое будущее, которое выбираем.

– Каким это образом?

– Элементарно. Реализуя его.

– Ну, это понятно...

– Что ж понятного-то? Казалось бы, так классно, вот будущее. Ты выбрала его. Оно тебе нравится. Ты идешь по этой линии вероятности... И начинается! Во-первых, каждый шаг на пути продвижения к этому будущему порождает новые развилки вероятностей, и есть опасность свернуть куда-то не туда.

– Но ты вроде как тут хвасталась, что можешь отсекать лишние.

– Да, таки могу. И, если действительно решиться выбрать одно будущее, убив другие, то надо идти по этой выбранной линии, грубо говоря, с топором в руках. Чтобы отсекать все возникающие по пути ветви реальности. Но и это еще не все. Когда будущее реализуется, оно перестает быть будущим. Умирает как будущее. Его просто больше нет. У кого больше всего будущего? У ребенка, который только что родился на свет. У кого меньше всего будущего? У старика, или у больного, или у приговоренного к смерти, которому осталось жить всего день. У кого будущего нет совсем? У того, кому жить осталось одну минуту. Он реализовал все, данное ему, он вложил свой капитал во что-то одно, и другого вклада ему сделать не дадут.

– Да, добрая ты девочка, Кошка. Загрузила ты меня по самое не хочу.

– Дык для того и гружу, чтобы показать проблему – и выход из нее.

– Выход?

– Вот именно. Я научилась сохранять будущее вечно живым, не убивая его. Я научилась сохранять живыми все ветки реальности, так, чтобы будущее и реализовывалось, и при этом оставалось будущим.

– Ай, не гони. Это, наверное, даже Бог не смог бы.

– Не смешите мои тапочки. Бог-то точно смог бы, только для Бога это вообще не проблема ни разу. Другой вопрос, что человек обычно не может. Но само то, что человек, даже вот ты, способен вероятности предвидеть и оперирует самим словом "вероятность", – это говорит о том, что от Бога он тут отличается не так сильно...

– Не гони...

– Не гоню. Отличается количественно, а не качественно. Как новорожденный ребенок от взрослого, например. А не как машина от человека и даже не как животное от человека.

– Погоди, у меня "кипит мой разум возмущенный..."

– Ты пальцы-то из розетки вынь... Понимаешь, по отношению к человеку и вероятностям обычно хорошо подходит бессмертное выражение: видит око, да зуб неймет. А представь себе, что и око видит, и зуб ймет.

– Да как же он может это... ять? Иметь, то есть?

– Вот и нет, – опять заржала на том конце кабеля Кошка Шре. – И наш человеческий "зуб", то есть наши отчасти забытые, отчасти утраченные, отчасти еще не развитые способности могут овладеть миром вероятности... Извини за столь серьезный и напыщенный тон.

– Но как технически?

– Елки... Я пока говорю только о том, что, а не о том, как. Например, я сообщаю тебе, что можно кататься на велосипеде или плавать. Что человек может освоить эти навыки. Ты говоришь: как? Я же не буду тебе объяснять, что вот мол, двигая руками так-то, а ногами так-то. Это техническая сторона дела. Допусти, что контролировать поле вероятностей – это один из доступных человеку в принципе навыков.

– Гонишь.

– Не гоню. У всех есть какие-то способности к музыке – но не каждый может написать симфонию. Все могут хоть как-то бегать, но не все участвуют в олимпиадах. Так и здесь, способность хотя бы видеть вероятности есть у всех, а вот управлять ими... ну да, не у всех. Но есть.

– Хорошо. Допустим. Значит, как ты говоришь, наша задача в том, чтобы и сохранить все будущие, не потеряв ни одного, и при этом выбрать и реализовать какое-то одно.

– Да, и в этом, но и даже больше того. Реализовать все и сохранить все.

– Это невозможно.

– Дело навыка.

– Гон. Нельзя идти по двум дорогам одновременно, и нельзя за один срок прожить даже две жизни, тем более пять, десять.

– Да, кстати, – ты интуитивно опять угадала. После отсева неблагоприятных вероятностей действительно остается не так уж много будущих, которые стоит сохранять и контролировать. Именно пять-десять, не больше. Не знаю, почему это так, но так уж получается.

– То есть ты хочешь сказать, что можно жить одновременно пять-десять жизней?

– И при этом стоять у их начала, только вступая в них и предвосхищая каждую из них. И при этом, живя каждую из них, на очередном повороте открывать новые варианты жизней, которые хотелось быть прожить, и включать и их в сферу своего влияния.

– Нереально.

– Реально. Это что еще. Возможно и пересесть в "другой поезд". Представь себе ситуацию. Вот ты замужем... допустим.

– Я не замужем.

– Я знаю.

("А это еще откуда?" – подумала я. Я ей вроде не говорила. Хотя вполне могла разведка донести: Rif же ей наш лог, точнее, мои излияния переслал, мог и о моем статусе сообщить).

– Но представь, что замужем, и давно. И муж хороший, все дела. Но вдруг встречаешь ты мальчика. Опять же именно мальчика, а сама-то ты – допустим – уже такая себе тетенька. И понимаешь, что родись ты попозже да не выйди в каком-то там мохнатом году замуж, – так вы бы с этим мальчиком были бы просто идеальной парой. Можешь представить?

– Представить – могу.

– И что мы видим у людей в таком случае? Истерики, выдирание себе волос, – ах, где я была раньше, ах, где ты был раньше, ах, почему все так железобетонно сложилось, почему нельзя все открутить назад, почему нельзя все изменить... Кризис среднего возраста. Жизнь прошла мимо.

– Нда... Фарш невозможно провернуть назад. А у не-людей что бывает в таком случае?

– Запускают и эту ветку тоже. А еще лучше – стараются запустить ее в самом начале, предвидеть заранее.

– Крыша едет.

– Да ну, не поверю. Уж будто ты никогда об этом не думала и даже не пробовала ничего делать.

– Делать что?

– Не пробовала управлять вероятностями? Хоть немного?

– Не знаю, дай подумать.

Пожалуй, под громкое определение «управлять вероятностями» подходило только одно мое действие за всю не такую уже теперь короткую жизнь. Три года назад я летом ездила в некий дом отдыха, где было невыносимо скучно. Зачем меня туда понесло, сказать трудно, просто негде было провести отпуск. И почему-то там, в номере на четырех человек, ночью, я вдруг ясно увидела, что теперь, начиная с этого момента, кем-то переведена стрелка, и до старости я ни фига не доживу. Что сейчас во мне зреет некая отвратительная болезнь, от которой я скоро и отправлюсь, как принято говорить, в лучший мир. (Видимо, лучшим его считают по умолчанию, поскольку хуже того, в котором мы живем сейчас, трудно вообще что-нибудь представить).

Я ясно увидела, как это будет, и прочувствовала заранее состояние обреченности, когда путь "поезда" заведомо кончается фатальным тупиком. Удивительно: еще час назад, глядя в будущее, я могла видеть уходящие к горизонту рельсы, переваливающие за окоем и теряющиеся где-то в грядущих десятилетиях. А поезд вдруг свернул в тоннель, а тоннель-то в один конец. И главное, если туда сворачиваешь, назад уже все, – нельзя, опаньки.

Или, если взять другой пример: почти бесконечные коридоры с множеством дверей и анфиладами комнат. А тут – как будто открылась какая-то боковая дверца, а за ней – "банька с пауками", чуланчик, из которого нет выхода.

Мне стало так страшно, что я молча, беззвучно заорала "нет!" и усилием воли (по крайней мере, я ощущала какое-то усилие, мне было это нелегко, хотя не так уж и невозможно, в общем – вполне по силам) "толкнула поезд мимо поворота в тоннель", или, иначе, захлопнула дверь в боковой чулан и увела свою жизнь вперед, мимо, дальше.

С тех пор я точно знаю, что такой исход – ранняя смерть – был какое-то время (может быть, несколько минут) для меня реален, но его вероятность тогда я насильственно закрыла, и теперь уже он окончательно не сбылся. Настолько не сбылся, что больше я про него даже не вспоминала.

– Было дело, – кинула я Кошке.

– Ну, вот и дивно, значит, поняла, о чем я. И сколько раз доводилось...?

– Пока могу вспомнить только один раз, – скромно сказала я.

– Что-то закрыла или открыла?

– Наверное, закрыла.

– Ну что ж, логично. Обычно, когда человек только начинает этим заниматься, то ему не до жиру, он прежде всего убивает самые мерзкие варианты, которые просто бросаются в глаза... На позитив его не хватает поначалу.

– А ты с чего начинала?

– Я-то? Конечно, с закрытия всякой дряни. Как-то раз довелось реально закрыть один пакостный вариант реальности. Сделала это инстинктивно, как... Ну, как человек, убегающий от погони, интуитивно находит такой путь, на котором его не догонят. Инстинкт самосохранения.

– А потом?

– А потом подумала: вот я, с перепугу, закрыла один из вариантов. Если я могу закрыть, логично предположить, что я могу и открыть? Могу изменить то, что уже открыто, могу "переключить стрелку"? Ведь когда я поутру выхожу из дома в магазин, я сама выбираю маршрут и цель назначения? Почему же я не могу точно так же выбирать варианты жизни?

– Погоди... дураков нет! А что ты делаешь с причинно-следственной связью?

– Не поняла...

– Смотри. Вот ты привела в пример выбор маршрута. Допустим, ночью или вечером накануне где-то раскопали дорогу, и проезд закрыт. Ты об этом не знаешь, но утром, выйдя из дома и выбрав маршрут, ты понимаешь, что, вопреки твоему решению, ты там пройти не сможешь.

– А, поняла! Ну, вот видишь, ты отлично ориентируешься в мире вероятностей... А бывает еще так, что я сама вчера сделала что-то такое, что сегодня вообще не смогу выйти из дома. Например, бросила в стирку единственные колготки или штаны? И утром, гордо и смело собравшись в путь, я понимаю, что еще вчера отрезала себе саму возможность вообще куда-то пойти?

– Вот-вот! И что ты с этим делаешь? Срочно сушишь колготки утюгом?

– Вот это уже ноу-хау. Я же сказала, что на одном, самом простом, уровне управлять вероятностями и видеть их могут почти все, но есть уровень, который доступен не каждому... Можно сказать так: я ухожу назад, в тот момент, когда я постирала колготки, и раздваиваю реальность. В одной я стираю их, а в другой – оставляю сухими. И в этот узловой момент выбора начинают существовать две меня. Одна обречена сидеть дома, другая – идет, куда ей надо.

– Вот это уже опять гон. Я понимаю, ты в переносном смысле...

– Отнюдь... Ты же сама говорила, что тебе кажется, что те, кем ты "не стала", живут где-то рядом с тобой? Твой лог у меня перед глазами.

– Но это же просто ощущение...

– Ты просто делаешь многие вещи бессознательно. А я делаю то же самое сознательно. Поэтому у тебя – смутные ощущения, а у меня – реальное знание. Другие "я" действительно могут жить параллельно со мной, но мой долг – подчищать за собой реальность. Уважай, как говорится, труд уборщиц. Лучше всего, как мы уже говорили, неблагоприятные варианты убивать совсем. Иначе реальность будет загажена тупиковыми, непродуктивными вариантами...