Текст книги "Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы"

Автор книги: Юлия Славачевская

Соавторы: Марина Рыбицкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Хроника путешествия,
или Хождение по мукам

День первый

Где-то около полудня я завернула в придорожный трактир прикупить свежего хлеба, сухарей и, заказав плотный обед, завела разговор с трактирщиком о жизни, порядках и политике. Собственно, томящегося от скуки и отсутствия посетителей мужчину я лишь подтолкнула к беседе наводящими вопросами, и он вывалил целый ворох сплетен и домыслов, из которых выуживались несколько крох полезной информации. По окончании монолога я хотя бы получила представление, куда нам следует двигаться, и установила курс на это «куда».

Моя цель приобрела название – Коай, замок на северной границе Лайе, примерно в двенадцати днях пути от сего трактира. Именно там расположилась «могучая кучка» заговорщиков, строящих масштабные планы по избавлению принцессы. До такой степени масштабные, что ни одна особь мужского пола не рванула спасать красавицу от «дракона», не вооружившись бизнес-планом на ближайшие пять – десять лет.

 
Потом мужчины долго заседали
И составляли план работ на год.
А в это время женщины пахали!
И продвигались женщины вперед! [4]4
  Песня «Два монастыря», автор стихов Б. Ларин.


[Закрыть]
 

Так и я, не обремененная планированием, макетированием, девелопментом и прочей мурой, вытаскивала хвост ее высочества из капкана.

Налопавшись сама и накормив Улетную, двинулась в путь, переругиваясь с Иалоной по поводу мужской посадки в седле. Звезданутая сотельница требовала изменить позу на более приличную. Счас! Я еле ездить умею, и гарцевать, сидя боком и подвергая себя, горячо любимую, риску сверзиться в первую подвернувшуюся канаву, не испытываю ни малейшей охоты. Через пару часов после выезда мы свернули на лесную дорогу, следуя в направлении «север». Не надо вспоминать сакраментальную фразу «слоны идут на север». Я себя главным образом ассоциировала с колобком – свалила от Кондрада и катилась по лесной дорожке в неизвестность, надеясь не попасть на зубок прочим рыжемордым хищникам.

Вечером, покрутив головой по сторонам, я выбрала место ночлега на поляне вблизи ручья. Там спешилась и развила бурную деятельность: расседлала и стреножила животное, собрала хворост, сломав ноготь и пережив душевную драму принцессы по этому поводу. А еще с огромным чувством крыла себя последними словами за отсутствие мозгов и топора. Приперев охапку сухостоя, мне пришлось напрячься и додуматься, каким же именно образом используют пыточное приспособление, ошибочно названное огнивом и не сопровожденное инструкцией по эксплуатации для таких избалованных цивилизацией особ, как я. После «надцатой» попытки высечь искру усилия увенчались успехом и костер запылал.

Почему никому в голову не пришло выпустить пособие по выживанию попаданок в тяжелых условиях другого мира? Ей-богу, вернусь, наваяю и буду предлагать всем друзьям и знакомым держать под рукой на случай подобных неожиданностей. Вот только бы вернуться, а то ностальгия с Иалоной до кучи замордовали совсем.

Часа через два весело булькала каша в котелке, доходя до готовности, невдалеке паслась Улетная. Я наслаждалась заслуженным отдыхом, а принцесса решила пообщаться:

– Скажи мне, только честно…

Та-ак, когда к тебе обращаются с проникновенной просьбой «скажи мне, только честно», с ужасом понимаешь, что сейчас, скорее всего, тебе придется долго и красочно врать.

– …Тебе нравится Кондрад?

Отвечая на этот вопрос, мне лгать не хотелось:

– Да, чрезвычайно нравится.

Сотельница замялась, но осведомилась:

– Ты бы с ним… согласилась иметь близость?

Стоит ли травить душу несбыточным? Не проще ли заставить себя забыть?

– Зачем спрашивать?.. Даже если так, то это невозможно по многим причинам, одна из которых – отсутствие собственного тела.

Не желая отставать, Иалона уперлась:

– Ну а если бы…

Я взбесилась и прервала:

– Если бы да кабы, то во рту росли грибы! Ты не понимаешь! Случись такое, у меня все одно не будет шансов! По сравнению с тобой, я серый облезлый мышонок. В моей внешности нет ничего выдающегося, хорошие парни вроде него на меня не заглядываются и в очередь не выстраиваются.

– Ты полагаешь, внешность – это главное в отношениях?

– А разве нет? – задала встречный вопрос.

Помолчав, принцесса разоткровенничалась:

– Я очень похожа на маму, первую красавицу. Но она была глубоко несчастной в браке, потому что папа всю жизнь любил другую женщину. Я видела ее – обыкновенная, ничем не примечательная, а папа в ней души не чаял, на руках носил. Ее, а не маму, к ногам которой падали лучшие мужчины. Вот я и думаю, что было в той женщине, заставлявшее отца не обращать внимания на мамину красоту?

Да-а, жениться по любви не может ни один король.

Беседа прервалась, и мы не стали ее возобновлять, погруженные каждая в свои думы. Вскоре мы улеглись спать.

День второй

На манеже все те же, вокруг все тот же лес и все то же нытье Иалоны. Вышли к деревне. Купили мешок овса для Улетной. Почему на меня так пялятся?

День третий

Ничего не изменилось, кроме нытья. Оно усилилось. Я тоже помечтала о ванне с горячей водой.

День четвертый

Жалобы стали громче и однообразнее. Воспринимались как мантра. Терпеть можно. Посетили следующую деревню. Купили еще один мешок крупы. Аборигены не только пялились, но и принюхивались. К чему бы это? Я так неприглядно смотрюсь? Может, тур по деревням устроить с песней «Мы сами не местные…»?

День пятый

Въехали в район болот. Добавились комары и мошкара. В моей голове осталась исключительно одна вменяемая фраза, повторяемая на все лады и со всевозможными ударениями «Любите природу, мать вашу!». Но и сия завалящая мысль стремительно дохнет от одиночества. На выезде из деревни сердобольная бабулька пожертвовала горбушку хлеба и смахнула слезу. К чему бы это? Я настолько жалко выгляжу? Хочется самоубиться, не перенеся беспрерывного нытья принцессы.

День шестой

Приходится признать, что мы заблудились. Этот памятный замшелый камень я вижу по крайней мере пятый раз. Молчу как партизан. Нытье принцессы и без того кого угодно в гроб вгонит.

День седьмой

Слава богу, выбрались из болот. Кобыла ржет и по-лошадиному требует жрать. Хм, я бы тоже не отказалась, но денег нет. Все, что осталось, утопло в жиже, когда мы туда провалились. Ночью вышли к деревне. Сперли сена для Улетной и надергали овощей с огорода для нее и для себя. Голод договорился с совестью, и она больше не возникает.

Комары близко не подлетали, отпугнутые запахом немытого тела. Умывание не в счет. Как герои в фантастических романах месяцами путешествуют и розами пахнут? Никто секрета не знает? А то поделились бы, пока я все окрестное зверье нюха не лишила. Принцессе следует вручить награду за неутомимый язык, а мне за долготерпение.

День восьмой

Встретили двух грабителей, требовавших золота. Отвела душу, гоняя их по поляне. Обнаружила боевые свойства кобылы: пробегающих мимо разбойников она провожала ударом копыта пониже спины, озвучивая развлекаловку громким ржанием. На третий круг мужики не пошли, передумали и уползли, в кусты с сетованиями на непочтительную молодежь, оставив на память топор. Я порадовалась, это они удачно напали.

День девятый

Села стали встречаться чаще, и тырить продукты стало легче. В кого я превращаюсь? Принцесса уже не ноет. Она орет.

День десятый

Вышли к большому тракту. Узнали две новости, хорошую и плохую. Хорошая – движемся в правильном направлении. Плохая – нас активно ищут, предлагая в награду за поимку или наводку бешеные деньги. Начала обуревать алчность. Может, самой им сдаться? И бюджет заодно поправим… Слава богу, принцессу-беглянку требовалось доставить живой и невредимой. И на том спасибо. Кстати, погоню за нами возглавляет сам Кондрад. Черный Властелин, по слухам, жутко зол. Как я его понимаю! Я бы на его месте тоже лютовала, устрой мне кто такую подлянку. Распрощавшись с мечтами о нормальной пище и горячей воде, вернулись в лес.

День одиннадцатый

Нас, похоже, нашли. Как? Не знаю. Где-то допустила ошибку. Какая теперь, к черту, разница! Под несмолкаемый вой Иалоны улепетывала во весь дух, стараясь запутать следы.

День двенадцатый

Улетная начала замедлять бег, слабея без отдыха и полноценной еды. Обидно до жути попасться в нескольких километрах от цели.

День тринадцатый

Мы остановились перевести дух и дать отдохнуть лошади, ронявшей клочья пены с боков. Нас методично загоняют, уже отчетливо слышен лай собак и звуки сигнальных рогов. Скотина, охоту на меня с принцессой устроил! К царским зверям нас причислили? К мелкой или крупной разновидности? Скорей всего, к ослиной! Упрямство раньше меня родилось, но всегда шло в комплекте с волей к победе.

О боже, столько перенести и засыпаться! Боже? Ну точно!

– Форсет, ты меня слышишь?

Смачный зевок:

– Не ори, я не глухой. Чего тебе надобно?

– Ты мне магию обещал! Где она? Как ей пользоваться?

– А никак! – Обманул я.

Ах ты! Чтоб тебя! И по-всякому! И в разных позах! И чтоб у партнеров фантазия щедрая была на извращения!

– Помочь как-то можешь?

– Не-а, запрещено мне в ваши дела вмешиваться.

И тут меня осенило. Идея шальная и бредовая, но на голодный желудок и сухая корка деликатес.

– Раздели нас, или я клянусь – тебя в покое не оставлю. Ты меня уже знаешь и поверь, для тебя лично я что-нибудь особо пакостное наверняка изобрету!

Бог задумался:

– Что ты можешь мне сделать?

– Для начала накляузничаю твоему начальству, а потом петь начну громко, с выражением и не останавливаясь, причем псалмы в твою честь и в твоих же храмах! Потом организую хор последователей и стану им руководить…

Видимо, свежи были воспоминания о «кошачьем концерте», потому что мир подернулся пленкой, замигал, исказился.

Робкий голос:

– Илона?

Первое, что я увидела, проморгавшись, – испуганно изумленные глаза Иалоны. Удалось! Я отстегнула ножны с кончаром от пояса принцессы:

– Быстро садись на Улетную и сматывайся! Я попробую их задержать, насколько смогу, а ты постарайся не попасться и добраться до своих. Если у них мозги есть, то они должны высылать патрули. Давай живей, не теряй время!

– А как же ты?

Я хмыкнула:

– Боливар не вынесет двоих!

Иалона обняла меня, чмокнула, извазюкав слезами. Всхлипывая, влезла на кобылу и ускакала, сказав на прощание:

– Да хранят тебя боги! Благодарю тебя за помощь и нарекаю сестрой. Надеюсь встретиться вскоре!

Глядя ей вслед, я поняла, насколько привязалась к этой капризной, взбалмошной, эгоистичной, но ставшей родной девчонке.

Илона

Я стояла на поляне, поджидая преследователей, и наслаждалась чувством единоличной собственности обретенного тела. Это такой кайф – остаться одной! Не раздваиваться, не носить жутко неудобную одежду вроде корсета, каблуков и невменяемой длины юбки, не спорить на два голоса, не канючить у хитрого божка милостей природы… Меня всецело устраивал мой внешний вид: черная бандана с узором из белых черепов, черная футболка с надписью «Я слишком дикая, чтобы жить, я слишком редкая, чтобы сдохнуть!», мешковатые штаны из парусины болотного цвета со множеством карманов и кроссовки. Неброско и удобно. Может, и экстравагантно немного для этого мира, но мне начхать – кому не нравится, пусть гляделки на соседей таращит.

«Кажется, я очень авантажен: хорошо одет и напомажен». [5]5
  Стихотворение «Признания труженика», автор Н. А. Некрасов.


[Закрыть]Золотые слова! Одно хреново: я выпустила из виду кинжалы забрать, левую руку защитить нечем. Скверно! Придется попрошайничать, если, конечно, успею «мяу» сказать. Ладно, «фигня война, главное маневры», любимое выражение Егора. Тот обожал распушить павлиний хвост перед очередной жертвой его мужской харизмы.

Признаться честно, поджилки у меня тряслись жутко… Кто его знает, что взбредет в голову Кондраду. Ему же принцесса надобна для своих матримониальных планов, а я даже на заместителя не тяну. Блин, здесь комплексом неполноценности обзавестись – раз плюнуть. В жизни столько о внешности не задумывалась, как за последние три недели. И самое поганое… в первый раз меня настолько сильно зацепило, а конкуренция о-го-го, не подступишься. Хорош демагогию разводить, не место и не время сопли размазывать. Чем сильней горит сердце, тем слабей варит котелок, а мне сие приспособление для генерирования мыслей потребуется вскоре в максимальном объеме.

Смотри, какие они шустрые, уже приперлися, родимые. Сжав покрепче кончар и выпрямив плечи, приготовилась к «торжественному приему». Так я и встретила выехавших на поляну мужчин в количестве… один, два, три… пятнадцати штук (или голов?).

Сначала на зеленый ковер набежали собаки, закрутились, завыли и остановились. Сбилась свора пятнистых собачек на месте, лает, но не кусает. Наверное, Форсет свою любимицу и тут сумел от Кондрада защитить.

А потом мужички-охотнички пожаловали. Ух ты, и это все на меня одну?! Круто, ничего не скажешь! Гордюсь со страшной силой! Естественно, впереди на лихом черном жеребце красовался неотразимый Властелин, как обычно, во всем черном. Охотнички не рассчитывали меня тут узреть, растерялись. Переговаривались между собой тихонько, зыркали неласково. В общем, всей толпой дружно совещались и соображалку полегоньку включали, прикидывая, что с «находкой» делать: сторонкой объехать, прибить на месте или поздороваться. Если еще немного потормозят, у меня весь боевой дух по ветру рассеется.

– «Добрый день, веселый час! Рады видеть вас у нас! Вери гуд, салям алейкум, бона сэра, вас ис дас!». [6]6
  «Про Федота-стрельца». Автор Л. Филатов.


[Закрыть]Что застыли как неродные, – крикнула, – девушек вооруженных никогда не видели?

Слава богу, зашевелились, сдвинулись с мертвой точки. Кондрад выдвинулся вперед и приказным тоном спросил, нет, вопросил:

– Ты кто? Откуда я тебя знаю?

Я тоже обрадовалась ему, но фиг признаюсь. Заорала в ответ:

– Короткая у тебя память, зеленоглазенький! Не ожидала, что так быстро меня забудешь! Что ж колечки мои снял? Не по вкусу пришлись? Или к неглиже фасоном не подходили?

О, гляди, дошло! Спешился и ко мне прямиком попер, только рукой махнул, чтоб остальные на месте оставались. Метра три не дошел, остановился, прищурился:

– Илона?

Присев в шутливом реверансе, улыбнулась:

– Польщена узнаванием до глубины девичьей наивной души.

Нежданно получила лучистую улыбку:

– Не ожидал.

Пришла моя очередь прищуриваться:

– Разочарован?

Мужчина окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног.

– Не то чтобы очень… Приятный сюрприз.

И мгновенно перевел тему:

– Ты странно одета.

Тоже мне, знаток моды нашелся. Огрызнулась:

– На себя посмотри!

Приподнятая смоляная бровь, наигранно-удивленные глаза.

– И чем тебя не устраивает моя одежда?

Тем, что она на тебе надета! Упс! Какие у меня неприличные мысли. На первый план выдвинулось ехидство:

– Цветом. Сливаешься с конем. Отличить практически невозможно.

Вздернув бровь еще выше, Кондрад невзначай поинтересовался:

– Совсем?

На полном серьезе рассмотрела обоих, сравнивая человека и животное.

– Почти: масть одна, лишь цвет глаз разнится. Запросто перепутаешь!

– То есть ты бы нас спокойно перепутала? – уточнил приторным голосом.

Уши вянут от подобного бреда. Кто б тебя, ожившую сексуальную мечту, в трезвом уме и здравой памяти со скотиной перепутал? Но есть повод потянуть время, давая Иалоне фору. Сейчас заболтаю тебя, милый, до смерти:

– Как не фиг на фиг!

В зеленых глазах запрыгали смешливые чертенята:

– В спальне ты так не считала.

Угу, я там вообще не в состоянии была думать, бросая все силы на сдерживание полового инстинкта, но столь опасное оружие против себя я в твои руки не дам.

– Ну… коня же на кровати не было, он там не присутствовал, значит, и проблема опознавания не стояла.

Кажется, я его разозлила. Кондрад стремительно шагнул в мою сторону и чуть не напоролся на острие кончара.

– Стой, где стоишь! Я девушка слабонервная, за себя не ручаюсь, в расстроенных «чуйствах» могу ущерб невзначай причинить.

Меня стали ласково увещевать:

– Отдай оружие! А то, не ровен час, порежешься.

Не поняла, я что, на слабоумную смахиваю? Тю-тю-тю, сю-сю-сю. На очереди эксклюзивное предложение слюнявчика и горшка? Придется тебя, милый друг, разочаровать – у меня иные игрушки.

– Не переживай, драгоценный, я умею с ним обращаться.

Судя по изменившемуся выражению глаз, до него лишь в данный момент доперло – я не шучу.

– Что ты хочешь? – Вопрос прозвучал на полном серьезе.

Ой, и чего я только от тебя не хочу, и в разных позициях, прям по Камасутре, типа «Ваня, я ваша навеки!». Но птица «дам-но-не-вам» взмахнула темным крылом.

– Поединок на желание выигравшего.

Тишина и схватка взглядов – серого и зеленого, каждый старался не уступить, не отвести глаз. Кондрад сдался первым и нарушил молчание:

– Ты уверена?

И чего он ждет? Что с радостным криком «Нет!» я брошу оружие и в сиятельные ножки ему паду? А потом? Жизнь в средневековом мире? При условии, что ее оставят, мне могут и «секир-башка» сделать, у них тут все запросто, они презумпцией невиновности мозги не напрягают.

– Абсолютно!

– Если выиграешь, твои условия? – спросил равнодушно и отстраненно.

Чем я тебя зацепила, если ты спрятался за маской безразличия? М-дя, психология никогда не была моей сильной стороной. Эх, Дениса бы сюда, он у нас в этом шарит. А смысл? Любопытство не порок, а средство потянуть время?

– Ты оставишь Иалону в покое!

Оба-на! Как я его! Размер глаз достается по наследству, но зависит от обстоятельств.

– Она тебе настолько дорога? Ты головой готова из-за принцессы рискнуть?

– Ну ты загнул, красавчик! Я же не камикадзе, с тобой на жизнь или смерть биться. Сам подумай, вояка, кто из нас двоих великий полководец? То-то. Нет, условия просты: кто из нас признает себя побежденным, тот и проиграл.

Кондрад некоторое время пристально меня изучал, вызывая неудержимое желание проверить, все ли части одежды на месте. И вдруг, хмыкнув спросил:

– Каков мой выигрыш?

– Тебе решать, – пожала плечами.

Оценив меня взглядом еще раз, он поставил условие, будто гвозди вколотил:

– В случае моей победы ты поедешь со мной!

– За фигом? – изумленно вырвалось у меня.

И зловещий ответ:

– Я тебе потом скажу зачем. Или ты передумала?

Хотела бы, да не могу.

– Ни в жисть!

– Прекрасно! Вернусь через минуту, – поворачиваясь, бросил через плечо.

Ах да! Крикнула вдогонку:

– Милый, кинжал не одолжишь?

– А мои где пристроила?

Развожу руками:

– Пожертвовала на бедность. Прости, не удержалась, очень жалобно просили.

– Ну-ну…

Пока он шастал туда-сюда, я постаралась взять себя в руки и сосредоточиться. К противнику возбраняется испытывать чувства – это заведомый проигрыш. Любая эмоция туманит рассудок, смазывает картину и мешает адекватно оценивать ситуацию, а моя и так не из легких. Одно дело спортивные соревнования, и совсем другое – реальный бой, от которого зависит твоя судьба и результаты которого невозможно оспорить у арбитра. Выбросив все пораженческие мысли из головы и сконцентрировавшись на воле к победе, я была готова к схватке, когда Кондрад вернулся назад и протянул кинжал:

– Подойдет?

Жадно выхватив и внимательно оглядев предложенное оружие, я пришла к выводу, что квилон великолепен, но я буду не я, если не съязвлю:

– Ниче так, сойдет для сельской местности.

На меня иронично воззрились и переспросили:

– Не передумала? Стоит ли так рисковать из-за кого-то?

– Ты за кого больше переживаешь, за меня или за себя? – издевательски прошипела я, широко распахнув глаза.

Ответом стало маловнятное бурчание типа «упрямая, несносная девчонка».

Ну да, я такая, кто ж отказывается?

Отсалютовав, встала в стойку, Кондрад повторил мои действия. Противники готовы к схватке.

– Потанцуй со мной, амиго!

Поединок начался. Первый его выпад и мой уход. Танцуя вокруг противника, я лишь защищалась, не нападая, старалась изучить и понять его систему и тактику боя. Агрессивен, стремителен, расчетлив. Батман-защита. А он удивлен. Так до последнего и не верил в мои возможности. Ух, какой прыткий – на «флеш» пошел. Фигушки, я проворнее. Ну-ка посмотрим, как тебе атака с финтами по вкусу придется. Ушел. Опаньки, не надо на меня «двойным переводом» переть, думаешь, один такой умный? Жалко, на «завязывание» у меня силенок не хватит. Ой, чёй-то ты, красавчик, нехорошее задумал, дай-ка я в контратаку схожу. У-у-у, злыдень, прочухал и контрзащитой ответил? Гм, так мне долго против тебя не выстоять: ни сил, ни опыта не хватит. А если… Я начала ложное нападение и сразу же провела трехступенчатую комбинацию приемов. Поверить не могу – Кондрад открылся! Эй, дружок, ты куда? С дуба, что ли, рухнул? Я не успевала убрать оружие, только перенесла место укола выше, когда он напоролся на клинок. Мамочка! Как в замедленной съемке, я смотрела на падающего Кондрада. Как же так? Я не хотела… Этого просто не может быть…

Треньк. Треньк. Больно!

Резкий удар, жгучая тянущая боль в правом плече и бедре. Черт, они по мне стреляют! Штанина начинает просачиваться кровью. Треньк! Мне крышка. Сейчас нашпигуют стрелами под завязку. Получу посмертный фирменный пирсинг под рваного ежика. Перед глазами все поплыло. Из последних сил крикнула:

– Справились, трусы! Четырнадцать мужиков на одну…

Докончить не успела, получила удар по затылку – и пришла вязкая темнота.

Сознание не имело ни малейшего желания присоединяться к телу, сообщая, что дураков тут нет, ему и снаружи не кисло. Тело не очень-то и уговаривало, поскольку, приблизившись, сознание приносило только боль. Нет, боль, холод и какое-то странное покачивание. Я не мешала спорам между ними, попросту плывя на волнах из болезненной мари: вверх – вниз, вверх – вниз. Мне чудилось: «скрип-скрип, скрип-скрип», порой перед глазами мелькали металлические прутья, но все видения сносило волной муторной боли и опять вверх – вниз, вверх – вниз…

Реальность дрожала и двоилась. Мне то безумно хотелось согреться, и я стучала зубами, как волк из детской сказки, то изнемогала от невозможного, невыносимого жара. Тошнило. На голове и глазах – толстая льняная повязка. Ее иногда снимали, иногда завязывали глаза снова.

Время от времени меня поили какой-то горькой дрянью, укутывали в теплую меховую доху и делали перевязки, намазывая раны сильно пахнущей темной мазью, похожей на деготь. Мне было дурно, так дурно, что я потеряла всякий стыд, отдаваясь в чужие руки. Видела лекаря через раз, и только руки, бережно опутывающие меня новыми чистыми бинтами. «Скрип-скрип, скрип-скрип…»

Отупляющая повторяемость – боль, жар, холод и руки. Горький напиток, несущий желанный покой, мирное забытье без мутных огненных кошмаров, и вновь всплески боли от заново перевязываемых ран. И постоянно при этом невыносимо болела голова…

Очнулась я от промозглого холода и сырости, пропитавшей до самых костей. Где я? С трудом приподнявшись на локте здоровой руки, разглядывала необычайно «уютную» камеру без окон, с мокрой слизью на стенах. Попутно обнаружила дополнительные украшения на руках и шее. Выполнил-таки обещание – посадил в клетку, снабдив кандалами и ошейником. Слово сдержал, хвалю. Долг платежом страшен.

Подползла к стене и, облокотившись спиной, внимательно изучила кандалы. Подстраховался гад, клепаные надел. В сущности, и эта модель не проблема, вывихнула палец – и свободна. Голову тоже вывихнуть? Умеет мужчина отомстить с размахом. Не поленились, цепи на кольцах вверху закрепили, под самым потолком. Вляпалась я по самые гланды и выхода не вижу. При самой бурной фантазии, даже чудесным образом избавившись от внушительного панковского набора, ногтями мне путь наружу не проковырять и продраться сквозь завалы не получится – плечо и бедро болят острой колющей болью.

Хороша я буду, свалившись в обморок на броске через плечо. Погодите ребята, счас полежу, отдохну и добью к чертовой матери. Эй, интуиция, как мыслишь – подождут? И я о том же. Блин, почему при рождении мне никто не сказал, что кроме интеллекта нужно прокачать удачу? Ужасающее упущение. Хрен с ним, вот пахнет от меня ароматом помойки – это да, одежда в крови, грязи, местами порвана, раны старыми, испачканными повязками замотаны, но хоть замотаны. Вместо волос колтун. Бомжатник на выезде. К месту, кто спер мою любимую бандану на сувенир?

За дверью послышались гулкие шаги и металлический лязг. О, у меня гости, а гостей радушной хозяйке этого «великолепия» принято встречать стоя. Но я сразу не смогла, присела с трудом, со скрипом зубов, но присела, а потом подтянулась на цепях дрожащими, неверными руками и перевалилась на каменную лавку. Все ж не на полу. Потом, захватив цепи, оперлась руками и попой о выступ на стене и выпрямилась на подкашивающихся ногах.

Почти. На самом-то деле я почти сидела на этом выступе, понимая: упаду, второй раз не подняться.

Бьющий по ушам скрип двери. В проеме нарисовался гориллообразный дядечка, заросший по макушку черной шерстью и с удивительно добрыми маленькими глазками. Он протопал ко мне:

– Ожила? Ну и славно. Надоть хозяину сказать. На-кась, подкрепись, – и сунул в руки глиняную кружку с водой и ломоть хлеба. Спаситель! Лишь только сейчас я поняла, что умираю, хочу пить. Чуть не засмеялась. Я и так умираю. Почти наверное умру с ранами в средоточии сырости. Тут не то что ранения – укола иглой хватит, чтобы схлопотать заражение и в течение максимум недели отравиться к праотцам. Значит, можно себя не беречь. Будем куражиться по полной.

Выхлебав воду до дна и вернув посудину, я покрутила хлеб в руках и отложила. Чувство голода не беспокоило. Тюремщик осуждающе покачал головой и, направляясь к выходу, сказал:

– Ты это, не фордыбачься, тута тебе на сутки. Лопай, копи силушку, хозяин-то у нас лютой.

Какая исчерпывающая характеристика: «лютой хозяин». Что ж, подождем, делать все равно больше нечего. В моем гранд-отеле нет ни окон, ни часов, и ход времени определить тяжело. Сколько прошло минут или часов, пока снова не раздался звук шагов, сказать невозможно даже приблизительно.

«Какая я популярная, все ходят и ходят», – хрипло посетовала я, приподнимаясь на цепях с каменной лавки и пережидая приступ головокружения. На этот раз ко мне пожаловал симпатичный подтянутый мужчина, – если кому, в отличие от меня, нравятся блондины лет тридцати-тридцати пяти, с очами голубого цвета и разряженные, словно петух. Никакого минимализма в украшениях – «все свое ношу с собой». «Петух» танком пер ко мне, потирая миниатюрные ручонки:

– Рад, что ты очнулась!

С чего бы? Сияет, словно лампочка Ильича в период электрификации всей страны. Ему тоже, что ли, патрон вкрутили или два провода подсоединили, сами знаете куда?

– Ты кто, попрыгунчик? – стала допытываться я.

Раздулся тетеревом на токовище, грудь колесом выкатил!.. Зря старался, кстати, до Иалониных размеров ему, как до Китая из Европы на трехколесном велосипеде катить… Бровки грозно сомкнул:

– Как ты смеешь, шлюха, разговаривать со мной в подобном тоне? Я хозяин замка и окрестных земель, лорд Гайно!

Ясненько. То, которое не тонет. Учту. Стоп. Хозяин? А где Кондрад? Неужели продал меня этому? Как сей козлик меня обозвал? Каркнула:

– Но-но, огрызок племенной аристократии, давай полегче на поворотах, я тебе не давала, чтоб меня оскорблять.

Его перекосило. Может, добьет сразу и не придется устраивать этот никому не нужный цирк? Мужик покраснел, запыхтел, кажись – дым ушами выходить стал. Жиденький тип ногами затопал, схватился за штаны и заверещал:

– Я тотчас исправлю это упущение и устрашу, а следом приведу тебя, мерзкое плебейское отродье, к покорности!

Это он о чем гуторит? Это он моего папу оскорбляет?

– Чем ты можешь меня испугать, ошибка козлиного ДНК?

– Я покажу тебе, сука, главное грозное оружие дома Гайно, не знающее поражения и устрашающее всех, кто его видел! – И развязал штаны.

Я, ожидавшая почти в нетерпении демонстрации разрекламированного экспоната из кунсткамеры, увидела этои заржала во весь голос, не обращая ни малейшего внимания на боль и тошноту. В пересохшем горле словно черти драли, треснувшие губы просили влаги. Неважно. Сегодня мы развлекаемся.

Бог обидел моего, обидчика еще при рождении и поступил совершенно правильно.

– Если этоглавное оружие твоего дома, то подавай-ка ты, мужик, на разоружение!

В спешке завязав довольно-таки непрезентабельные штаны, лордик с размаху хватил меня кулаком в скулу. Я покатилась с лавки, упав навзничь. На полу он стал добивать ногами, а довольно быстро утомившись, взялся за кнут, крича:

– Я научу тебя покорности и поставлю на колени! Проси пощады и признай меня господином!

– Пошел ты, мразь! – почти шептала я разбитыми губами. – Не дождешься! И передай своему хозяину, что Илону можно сковать и продать, а вот купить попробуй… Никогда и ни перед кем! Не буду рабой! – срывался хрип с разбитых губ. Капризное сознание в этот раз уперлось и не спешило делать мне ручкой, боль в ребрах была дикая, но гордость не сдавалась. Наконец пришло долгожданное забытье и темнота.

Мой персональный палач приходил каждый день с одним и тем же требованием – покориться, и получал один и тот же ответ – никогда. Я близко познакомилась с плетью, розгами и кнутом. На теле не осталось живого места, но хуже всего, что воспалились и загноились раны на плече и бедре от сырости, грязи и недоедания. Доброго тюремщика сменили в первый же вечер, после того как поймали на подсовывании мне дополнительных порций воды и хлеба. Теперь меня стерег скелетообразный прыщавый ублюдок с гнилыми зубами и повадками гиены.

Силы таяли на глазах. Гайно словно с ума сошел. То бил меня, то присылал старую неопрятную знахарку, которая трижды в день вливала мне в рот препротивные отвары, отдающие мочой, то морил голодом и жаждой. Большую часть времени я проводила в горячечном бреду, где ко мне приходили родные и любимые люди. Я звала их, они со мною разговаривали, прикладывали к моему разгоряченному лбу прохладные пальцы, но боль истерзанного тела вырывала из блаженного забытья, и кошмар продолжался.

Махровая атеистка, я твердила выдуманную молитву как заведенная: «Господи! Смерти прошу у тебя! Не откажи мне, Господи, ведь не для себя прошу…» – мечтая сжать в руках шею лорда нечистот, запах которых преследовал меня и днем и ночью. «Апартаменты класса люкс» не были оборудованы канализацией. В воздухе висел тяжелый запах гноя, испражнений и немытого тела. Я знала, что умру, не знала лишь, от чего раньше: побоев, голода или заражения крови.

Достойное окончание жизни определил мне Властелин с черной душой, презентовав свихнувшемуся садисту. Самое легкое – загребать жар чужими руками или правильнее сказать – выдавливать по капельке мою жизнь? Какая, в сущности, разница? Как ни называй то, что он со мной сделал, хрен редьки не слаще.

Ко мне снова посетитель. Гляжу, моя популярность растет как на дрожжах, уже дважды в день приходят. И хорошо, быстрее отмучаюсь. Собравшись с силами, подтянулась на цепях кандалов и привстала. Я всегда встречала мучителя, глядя в глаза. Меня с детства учили: лучше несколько раз упасть, чем все время валяться. И пока дышу, я буду вставать.