Текст книги "У каждого свой ад (СИ)"

Автор книги: Юлия Шульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ну и где наш кофе? Учти, у меня не так много времени, – с порога начала она. – Саш, какая-то ты сегодня слишком задумчивая.

Я заваривала кофе, а мысли мои метались от странных звонков от Деда Мороза до не менее странных убийств.

– Катя, а почему ты вдруг сегодня вспомнила про то, что лень – это смертный грех? – спросила я, поставив перед ней чашку.

– О, Сашка! Тебе просто нужно было пожить с моей бабулей, чтобы выражаться подобными фразами. Она немного помешана на религии.

– И твоя бабушка много знает о смертных грехах?

– Чего она только не знает! – воскликнула Катя. – Она при всей своей набожности является еще и доктором исторических наук. Почти всю жизнь она проработала в нашем местном музее. Причем, лет двадцать до того, как ее отправили на пенсию, она была директором.

– В смысле отправили? – спросила я, поддерживая разговор.

– Да где-то лет десять назад, может, чуть больше произошла в музее какая-то мутная история с пропажей неких исторически значимых кинжалов. Но подробности мне не известны. Я тогда была подростком, и меня интересовали, в основном, мальчики, косметика и песни под гитару.

– Катя, – я схватила ее за руку так, что она чуть не расплескала кофе на белоснежный халат, – мне нужно срочно поговорить с твоей бабушкой.

– Да ради бога! Бабуля любит поболтать. Тем более, о всяких исторических штуках. Тебя ведь кинжалы заинтересовали?

– Да.

– Не знала, что ты увлекаешься историей.

– Я и не увлекалась до сегодняшнего дня. Но мне кажется, что твоя бабушка может пролить свет на обстоятельства убийства моего отца.

– Сашка, я хоть и была мала да глупа десять лет назад, но о смерти начальника уголовного розыска говорил весь город. И, если кто-то осмелился на это преступление, то он ни перед чем не остановится. Может, ты со своими догадками пойдешь к Глебу?

Я отрицательно замахала головой.

– Ладно, дело твое. И, знаешь, я понимаю твое рвение понять, что же тогда случилось. Я бы поступила так же. Но обещай мне только одно.

– Что угодно...

– Если узнаешь что-то важное, сразу пойдешь к Глебу, несмотря на всю вашу неприязнь. Пусть с этим разбирается полиция.

– Обещаю, – недовольно ответила я, хоть и понимала, что Катя, в целом, права.

– Сегодня Даниил Олегович на первом дежурстве?

– Да. Так что через час я свободна.

– Отлично. Я тоже, – обрадовалась Катя, – значит, едем к моей бабуле.

Пожелав Даниилу легкого дежурства и сказав, что в случае чего он может звонить мне в любое время, я пошла в приемное отделение, где возле выхода меня уже ждала Катя. Дошли до ее дома мы быстро. Хотя, скорее, это я почти бежала, а Катя только старалась от меня не отстать. Не знаю, что меня так гнало к ее бабке, но я каким-то шестым чувством понимала, что обязательно должна с ней поговорить.

К сожалению, у Кати меня ждал не совсем приятный сюрприз в виде моего бывшего, уютно разместившегося в кресле и расточавшего свои лучшие улыбки Елене Степановне, бывшему директору музея, а по совместительству и Катиной бабуле. Кажется, она была совершенно им очарована, даже не сразу заметила, как мы вошли в гостиную. Глеб, судя по всему, не был рад моему появлению, потому что бросил на меня весьма недвусмысленный взгляд, от которого я поежилась.

– Девочки! – воскликнула Елена Степановна, наконец, обратив на нас внимание. – Проходите. Мы тут с молодым человеком из полиции только собрались пить чай. Глеб Андреевич, вы не против, если дамы останутся с нами?

– Зная Сашу, – ответил он, – я не сомневаюсь, что вам придется повторить свой рассказ еще раз после того, как я уйду. Ты ведь пришла сюда, чтобы узнать про кинжалы? – повернулся он ко мне.

Я утвердительно кивнула.

– Тогда говорите при ней, Елена Степановна. Тем более, эта история, как оказалась, напрямую связана с ее семьей.

– В смысле? – не поняла я.

– Саша, – всплеснула руками Катина бабушка, – так вы дочка Савелия Матвеевича?

– Да, а вы его знали?

– Давай Елена Степановна все расскажет по порядку, – вмешался Глеб.

– Хорошо, – кивнула она и начала рассказ.

Семь старинных кинжалов попали в наш город в начале двадцатого века после Первой мировой войны. Привезший их Александр Романович Скобелев...

– Подождите, – перебила я Елену Степановну, – Скобелев?

– Да, Сашенька, – она посмотрела на меня, как на неразумное дитя, – он был вашим прапрадедом. А вы не знаете эту историю?

– Нет.

– Тогда позвольте я продолжу.

Александр Романович, совершенно неожиданно оказавшийся моим дальним родственником, воевал на Кавказском фронте где-то в районе Западной Армении. Он попал туда, когда Османская империя вступила в войну. Именно турки и привезли эти кинжалы на территорию России. Но попали они в руки наших солдат от армянских партизанов, потопивших несколько турецких кораблей. И что удивительно! Кинжалы были христианскими и символизировали семь смертных грехов. Один из пленных турков поведал, что их хотели использовать против неверных. Именно так называли в Османской империи всех представителей христианской веры. Армяне хотели оставить себе ценный трофей, но кто-то, к сожалению, неизвестно, кто сказал, что эти кинжалы могут навлечь на мир большую беду, открыв ворота преисподней. Люди тогда верили в потусторонние силы больше, чем сейчас. И эта реликвия попала в руки старшего офицера, Александра Романовича.

Видимо, армяне, хоть и воевавшие на стороне русских, подумали, что пусть уж лучше они, чем мы. Мой прапрадед, вернувшийся в город в начале 1917 года, сразу передал кинжалы в дар музею. Но они на долгое время осели где-то в недрах хранилища музея. За Февральской революцией последовала Октябрьская, распалась Российская империя, пришла новая власть. Тогда вся страна стояла на ушах, и, по сути, никому не было дела до кинжалов. Когда власть коммунистов прочно укрепилась, и жизнь начала возвращаться в спокойное русло, их и нашли в хранилище, наконец, выставив в качестве экспоната. К нам в город приезжали ученые со всех уголков СССР, чтобы посмотреть на уникальную находку, но о ней доподлинно так ничего и стало известно. Их смогли датировать серединой XI века, узнать состав и определить символику на рукоятке в виде надписей на латыне, означавших семь смертных грехов, и их изображение.

И только, когда пал «железный занавес», и пересечение границы Союза перестало быть проблемой, один турецкий ученый пролил свет. В Стамбуле он нашел старые свитки, где упоминаются эти кинжалы. Сведения были довольно размыты, но кое-что все же из них почерпнуть удалось.

Смерть семи грешников откроет врата ада, но открыть их можно только в преддверии года, где последняя цифра семерка. А седьмого января все должно быть закончено. Мир изменится навсегда.

Елена Степановна замолчала, наливая себе чай, а я, не выдержав, спросила:

– Как христианские кинжалы и упоминания о них оказались в Стамбуле?

– Сашенька, ты хотя бы в школе историю учила? – воскликнула Катина бабушка.

Дабы не упасть лицом в грязь, я начала вспоминать школьный курс истории, хотя ее изучение я никогда не воспринимала всерьез. Какая может быть польза от копания в прошлом?

– Константинополь,– сказала я, вспомнив, – он был центром христианского мира до завоевания мусульманами.

– Да, – улыбнулась Елена Степановна. – И именно там были отлиты кинжалы. И не зря их датировали серединой XI века. Я думаю, что их изготовили примерно в то время, когда христианство раскололось на католицизм и православие.

– А что значит врата ада? – спросила я.

– Я не знаю. Но иногда подобные выражения, прошедшие сквозь несколько веков, не стоит интерпретировать буквально. Тогда были другие люди, другие мировоззрения и другие выражения. Метафоры были в чести, и, по крайней мере, я не думаю, что врата ада – это буквальное понятие.

– Мой отец приходил к вам?

– Да. В день своей смерти. Я ему рассказала то же самое, что и вам. Но в нашем с ним разговоре мы пришли к выводу, что существует восьмой кинжал, который ваш прапрадед не отдал в музей.

– Восьмой? Но ведь смертных грехов только семь.

Елена Степановна развела руками:

– К сожалению, о восьмом кинжале я ничего не знаю. Но Савелий Матвеевич был уверен, что он существует. Матвей Павлович, дед твой, был же тогда еще жив. Так вот от него и стало известно, что существовал восьмой кинжал. Александр Романович сам ему об этом рассказывал.

– И где он?

– Это не известно. Мне так точно, – ответила Елена Степановна.

– Спасибо вам,– поблагодарила я ее перед уходом, а Глеб еще и галантно поцеловал ей руку.

Мы с ним вместе вышли на улицу. Не говоря ни слова, я направилась в сторону дома. Завернув за угол Катиного дома, я услышала, как рядом остановилась машина. Глеб открыл дверь и сказал:

– Садись. Я довезу тебя до дома.

– Я пройдусь. Здесь не далеко.

– Саша, я слишком устал, чтобы спорить. Или ты хочешь, чтобы я тебя затолкал в машину?

Конечно, я не хотела. Поэтому и устроилась на переднем сидении, стараясь не смотреть в сторону Глеба. Буквально через пару минут мы тормозили возле моего подъезда, хотя это недолгое время в его обществе показалась мне вечностью. Я вышла из машины и услышала, как за спиной пискнула сигнализация. Глеб догнал меня у подъездной двери.

– В чем дело? – спросила я.

– Надо поговорить, – ответил он, и мы поднялись на этаж.

То, что я увидела, зайдя в квартиру, лишило меня дара речи. Такое ощущение, что по комнатам прошелся ураган. Все вещи в беспорядке валялись на полу, кое-что было разорвано и разбито.

– Здесь что-то искали, – отметил Глеб, оглядываясь.

– И я даже догадываюсь, что.

– Кинжал.

– Но в квартире его точно не было. Если бы он находился здесь, то я бы об этом знала.

– А не мог Савелий Матвеевич спрятать его где-то в квартире без твоего ведома? В каком-то укромном уголке?

Укромный уголок, укромный уголок...Как-то отец упоминал эти слова. Я схватила Глеба за руку и потащила из квартиры наверх по лестнице. Люк на чердак был закрыт, но, на счастье, не заперт. Бывший вопросов не задавал, уже поняв, что я о чем-то догадалась. Только сказал:

– Подожди, я пойду первым.

Он быстро преодолел скобы, ведущие к люку, и скрылся в темноте. Через минуту я услышала его голос:

– Поднимайся.

На чердаке ничего не изменилось с тех пор, как я здесь была в последний раз. Только пыли стало больше. Видимо, никто сюда не заходит. Помещение было почти пустым – только пара ящиков в углу, накрытых старыми тряпками. Рассмотреть их я смогла только потому, что в тот угол падал тусклый свет с улицы. Остальная часть чердака тонула в кромешной тьме.

– Фонарик бы не помешал, – сказала я.

– У тебя на телефоне нет? Сейчас включу, – Глеб достал смартфон, и через минуту обзор стал лучше, хоть и не намного. Я подошла к маленькому чердачному окну, провела руками по раме, посмотрела под ноги. Ничего. Я присела на корточки, продолжив исследовать стену рядом с окном.

– Почему именно здесь? – спросил Глеб за моей спиной.

– Когда я была маленькой, мы с отцом иногда приходили сюда смотреть на звезды именно через это маленькое окошко. И когда ты сегодня сказал фразу «укромное место», то детские воспоминания всплыли в голове. Я вспомнила, как отец говорил, что это наше укромное местечко, где его не достанет работа, потому что телефон он никогда не брал с собой.

– Саша, но это лишь предположение.

– Возможно, но... Стоп! – заорала я. – Посвети сюда, под нижнюю раму.

Я увидела едва заметную, выцарапанную надпись.

– Что там написано?

– Peccatum, – прочитала я, – это слово означает «грех» на латыни.

Глеб отдал мне телефон и сам начал исследовать место возле надписи. Запустив пальцы под раму, он дернул на себя кусок дерева. Нам открылась узкая щель под окном. Глеб запустил туда руку и сказал:

– Что-то есть, – а в следующий момент достал на свет сверток из плотной бумаги. – Уходим отсюда. Откроем в квартире.

Мы спустились вниз, Глеб еще раз осмотрелся и только потом выложил сверток на кухонный стол. Я нетерпеливо начала его разворачивать, уже зная, что там увижу. Так и есть! Кинжал. Прямое тонкое лезвие, зауженное к концу, прямая рукоятка вся была исписана латынью, к низу она закруглялась, и в этом небольшом круге было выгравировано яблоко.

– Можешь перевести надписи? – спросил Глеб.

– Слишком мелко написано, да и время потрепало буквы. Только если что-то отдельное. Но символ яблока уже навел на меня на кое-какие мысли.

– Какие?

– Семь смертных грехов и восемь кинжалов. Почему восемь? Потому что самый главный грех всего человечества появился намного раньше, чем другие грехи. И именно яблоко стало его символом.

– Ты говоришь о первородном грехе? – догадался Глеб.

– Именно. И если это какие-то ритуальные убийства, а так оно, скорее всего, и есть, то без последнего кинжала ритуал завершить нельзя.

– Но десять лет назад убийств было семь. Падение символизировало наказание за гордыню, как и Люцифер был наказан падением с небес. Выколотые глаза – зависть, отрезанный язык – гнев, удушение – жадность, кастрация – похоть, перерезанные сухожилия – лень и затолканная в глотку еда – чревоугодие. Но первородный грех... разве за него можно как-то заказать? Насколько я помню, Адам и Ева и так были наказаны изгнанием из эдема.

– Вот этого я не знаю, но знаю, кто может помочь, – сказала я, набирая Катин номер.

– Дай трубку своей бабушке, – заорала я в телефон, как только она сняла трубку.

– Слушаю тебя, Сашенька, – через минуту услышала я голос Елены Степановны.

– Скажите, пожалуйста, кто может быть наказан за первородный грех?

– Мы все за него наказаны,– ответила она, – еще от рождения. И очищение от первородного греха происходит через таинство крещения.

Глеб прекрасно слышал наш разговор и после того, как я закончила разговор, спросил:

– То есть любой некрещеный человек несет за собой первородный грех?

– Получается, что так.

– И в итоге... Мы нашли кинжал, но не нашли ответы. И завтра должен появиться пятый труп.

– Глеб, а места преступления сейчас и десять лет назад те же?

– Они рядом. Буквально в радиусе километра. Некоторые и того ближе.

– Поэтому именно ты и нашел труп возле больницы?

– Да. И второй труп нашел тоже я. На заброшенной стройке. Там и повредил руку, напоровшись на какой-то штырь в стене. Катя меня зашивала.

– Да, – кивнула я, – она говорила.

В кухне повисло неловкое молчание. Я не знала, что еще сказать, и Глеб молчал.

– Саша, – спустя несколько минут услышала я его голос, – сегодняшняя сцена с утра возле больницы...Я был не прав.

– Ты был не прав.

– Просто, когда я увидел тебя с этим парнем под ручку, мне кровь в голову ударила. Наговорил много лишнего.

– Наговорил, – эхом отзывалась я, не зная, что еще сказать.

– Саш, – он положил свою руку на мое запястье, – я не спал с ней.

– Глеб, это уже не важно.

– Нет! – вспылил он. – Это важно. Тебе присылают какие-то фальсифицированные фотографии, и ты, не говоря ни слова, выставляешь меня за дверь. Причем, моим словам ты не веришь. Я мог отдать эти фото любому криминалисту, и он бы без труда определил подделку.

– Знаешь, – вскочила я со стула, понимая, что у нас назревает скандал, – ты даже не пытался меня убедить в обратном. И как я могу верить ТВОИМ криминалистам? Они подтвердят все, что ты им наплетешь.

– Убедить? Я тебе сказал один раз, что это фальсификация. А оправдываться за то, чего не делал, я не собирался. Но ты мне не поверила, потому что я не ползал у тебя в ногах, вымаливая прощение. И то, как ты на меня потом начала смотреть... Этот взгляд никто бы не перенес... Такое отвращение. Такое недоверие. Лучше бы ты скандалила, чем так на меня смотрела.

– Пошел вон! – заорала я.

– Как это удобно! Ты хоть минуту за весь период брака меня любила? – спросил он, запустив стул в стену.

– А ты меня? Мы же жили, как соседи. Постоянная работа, никакого совместного времяпрепровождения.

– Ого! Уже и претензии пошли. Что ж ты раньше молчала?

– Все! Хватит! – попыталась я успокоить нас обоих. – Этот разговор все равно ни к чему не приведет. Глеб, пожалуйста, уходи.

–Нет, – тоже вполне спокойно сказал он.

–Нет?

Мой вопрос остался без ответа. Глеб легко закинул меня на плечо, принес в комнату и, бросив на диван, навалился сверху.

– Вот и наступит сейчас примирение после нашего первого скандала.

– Не надо...– прошептала я.

Разговоры он посчитал оконченными, потому что с неистовством впился в мои губы. Я пыталась сопротивляться, молотила по его рукам и спине кулаками, но он, кажется, ничего не чувствовал, увлекаясь все больше и больше. Когда наша одежда полетела на пол, я уже и сама вошла во вкус. Видимо, длительное воздержание давало о себе знать. Орала я в ту ночь так, что удивительно, как это соседи еще полицию не вызвали.

Но утро принесло только боль во всем теле и чувство стыда. Глеба рядом не было, что меня обрадовало. Сказать что-то друг другу еще мы вряд ли могли, осталась бы между нами только неловкость. Кинжал так и лежал на кухонном столе. Я-то думала, что Глеб заберет его, но, видимо, очень торопился покинуть квартиру. Завернув вчерашнюю находку в ту же бумагу, я положила кинжал в сумку и отправилась на работу.

– Как прошло первое дежурство? – спросила я у Даниила, скучавшего с кружкой кофе в ординаторской.

– Нормально, – ответил он. – В областном городе бывало и хуже.

– Вы домой сейчас?

– Нет. Останусь дальше вливаться в рабочий ритм больницы. Кстати, Василий Васильевич просил вас зайти к нему.

Главный торжественно заявил мне, когда я явилась пред его светлые очи, что можно писать заявление на отпуск. Даниил отлично справляется с обязанностями, поэтому я могу отдыхать, не переживая за родное отделение. После оформления необходимых бумаг я заскочила к Владимиру Алексеевичу, попросив его звонить мне, если станут известны подробности убийств. День прошел суматошно, но незаметно. Я старалась не думать о том, что произошло прошлой ночью, списывая это на мимолетный порыв. Но этот мимолетный порыв объявился ближе к вечеру, слава богу, что только по телефону.

– Еще одно убийство – удушение и профессиональный удар в сердце, – сказал Глеб, забыв поздороваться, и с ходу спросил: – Где кинжал?

– У меня с собой. В больнице.

– Саша, ты, вообще, здравомыслящий человек? Какого черта ты потянула его с собой?

– Ты же видел, что вчера сделали с моей квартирой. Поэтому я подумала, что взять его с собой, не самая плохая идея.

– Ладно, – тяжело вздохнул Глеб, – только никому про него не говори.

– Конечно.

Когда я повесила трубку, Даниил, заполнявший историю болезни, поднял на меня глаза и спросил:

– Что случилось с вашей квартирой?

– Ограбить, наверное, хотели.

– Саша, вы понимаете, что это не шутки. Сначала на вас нападают с ножом, потом грабят квартиру. Это не может быть случайностью.

– Может, просто через меня пытаются свести счеты с моим бывшим мужем. Врагов у него хватает.

– Он бандит? – спросил Даниил, вызвав у меня приступ смеха.

– Хуже. Он мент. Причем, начальник уголовного розыска. Так что недоброжелателей у него полно.

– Все это странно, Саша. Вы мне определенно что-то не договариваете...

Следующие два дня я пыталась разобрать дома бардак, устроенный неизвестным злоумышленником. Владимир Алексеевич позвонил мне накануне и сообщил о шестом трупе, а сегодня, в канун Нового года, его опередил Глеб. Еще одно тело. Седьмое. Странный и зловещий ритуал подходит к завершению, но последний кинжал-то у меня. А без него так называемые «врата ада» открыты не будут.

Дверной звонок заставил меня вздрогнуть. Я гостей не ждала, а в свете последних событий и вовсе опасалась. Но, увидев в глазке Даниила, выдохнула. Так недалеко и до паранойи. Я распахнула дверь и улыбнулась:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, Саша. Я сегодня иду в ночь и решил перед работой заглянуть к вам. Поздравить с наступающим.

– Это очень любезно с вашей стороны. Проходите, кофе выпьем.

Даниил снимал в прихожей верхнюю одежду, когда я услышала трель мобильного телефона. Звонила Катя.

– Да, – ответила я.

– Сашка, я не знаю, насколько это важно. Но помнишь, когда ты мне впервые сказала о том, что к нам присылают врача из области, я отметила, что это очень странно.

– Да, – неуверенно ответила я. – А в чем дело?

– У меня же тетя работает в областной администрации. И как раз занимается вопросами здравоохранения. Так вот она жаловалась, что им самим квалифицированных врачей не хватает, не то, чтобы посылать их куда-то в маленькие города.

– И к чему ты ведешь этот разговор?

– К тому, что Даниила Олеговича к нам прислали отнюдь не по заявке.

– Я тебя поняла. Спасибо. – Как можно спокойнее ответила Кате.

Даниил стоял у меня за спиной, и думаю, что слышал наш телефонный разговор. Когда я обернулась, его взгляд не сулил ничего хорошего.

– Просто отдай мне кинжал, – тихим, но не терпящим возражений тоном сказал он.

– Какой кинжал? – кажется, эта фраза входит в мой постоянный лексикон.

– Саша, ты не держишь меня за дурака? Думаешь, обыскивая твою квартиру, я не установил камеры? О! А как ты увлеченно трахалась со своим бывшим. Я даже немного ему позавидовал.

– Это ты... – я не могла до конца поверить в реальность происходящего.

– Я, конечно, я, – улыбнулся он.

– Прямой удар в сердце в третье межреберье. Позавчера Глеб сказал, что рана нанесена профессионально. Как я тогда не обратила внимания на эту фразу? Профессиональный удар кинжалом могут нанести не так много людей. Но хирург без сомнения. Труп возле больницы... – продолжала я. – Твоей отлучки на минут пятнадцать-двадцать не заметили. Но зачем?

– Зачем? – переспросил Даниил. – Чтобы очистить мир от грешников. Священные кинжалы семи грехов, обагренные кровью тех, кто предался пороку, откроют врата ада. Нет, мы не собираемся вызывать апокалипсис или обрушить на мир казни египетские. Ад просто поглотит грехи их носителей, и оставшиеся люди снова вернуться в райский сад.

– А разве убийство – это не грех?

– Убийство порока не грех. Но я спасаю хороших людей.

Как бы отметил мой преподаватель из института по клинической психологии, детская травма и маниакальная идея налицо. Переубедить подобный тип личности невозможно, только наживешь неприятности.

– Кинжал в моей сумке. В прихожей.

– Хорошая девочка, – подмигнул Даниил, – идем вместе. Доставай.

Только я запустила руку в сумку за кинжалом, как входная дверь беззвучно открылась. Глеб стоял на пороге, держа в руках пистолет, направленный на Даниила.

– Отойди от нее и подними руки.

– Спокойно. Я без оружия.

– Саша, встань за меня, – повернулся ко мне Глеб и потерял мгновение, когда в руках Даниила появилось оружие.

– Давайте просто разойдемся. Мне нужен только кинжал.

Глеб выстрелил неожиданно для всех. Я закричала, оседая на пол. Даниил почти беззвучно рухнул на пол. Пуля пришлась ему ровно в сердце.

Спасти его не удалось бы в любом случае. Я сразу заявила это, когда начала немного приходить в себя. Через десять минут после выстрела моя квартира была полна полицейских, а через двадцать появился Владимир Алексеевич. Труп его не обрадовал. Хотя кого могут радовать трупы?

Я поспешила позвонить Кате и спросить, узнала ли она, как Даниил появился в нашем городе. Она успела сбегать к главному и выяснить, чьим протеже был наш новый хирург.

От ее ответа я хотела плакать. Глеб подошел и обнял меня за плечи.

– Все закончилось.

– Нет, – сказала я срывающимся голосом, – еще не все. Даниил в своем монологе о спасении мира сказал «мы». Заметь, во множественном числе. И десять лет назад его не могло быть в городе. Он проходил интернатуру за двести пятьдесят километров отсюда. И даже последние семь жертв не могли стать делом только его рук. По крайней мере, когда произошло третье убийство, он был со мной.

– И ты знаешь, кто его сообщник?

–Не сообщник. Скорее, руководитель.

– А ты умная девочка, – Владимир Алексеевич стоял в дверном проеме, облокотившись на косяк, – прям, как твой папаша.

Глеб потянулся за пистолетом, но судмедэксперт остановил его:

– Не стоит. Все уже потеряно. У меня не осталось ничего. Да, Саша, десять лет назад я убил семь человек, семь отъявленных грешников. И нисколько об этом не жалею. Я не хотел убивать Савелия, он, действительно, был моим другом. Но и он же сам вынудил меня это сделать. Он догадался... Представляете? Я даже не знаю, как и где я себя выдал. Но Савелий... Савелий был следаком от бога. Но я не мог позволить, чтобы он мне помешал. Я видел столько дерьма за свою карьеру судмедэксперта, что хотелось новой жизни. Без постоянных смертей и насилия.

– И как вы до этого дошли?

– Однажды я просто вступил в студенческое братство. Да-да, и во времена Союза они существовали. Конечно, негласно. Для большинства членов это было игрой, но я и моя девушка Настя воспринимали очищение мира всерьез. После окончания учебы я уехал обратно сюда, и юношеский максимализм потонул в пучине быта. И только в девяностых я узнал, что мечта может стать реальностью. Именно в нашем городе оказались кинжалы, которые могли спасти весь мир. Я нанял бывшего уголовника, который украл их из музея. Кстати, это тот же самый парень, что и угрожал тебе на аллее. А Даниил выступил в роли спасителя. Ты не задумывалась, что рана была специально так нанесена, чтобы ты сама не смогла ее обработать?

– Но каким образом здесь оказался замешан Даниил?

– Через год после того, как я вернулся в город, Настя сообщила, что родила от меня ребенка. Я предложил ей переехать ко мне, но согласия так и не получил. Она вышла замуж, и ее новоиспеченный супруг усыновил Даниила. Против наших с ним встреч никто не возражал, и я с детства прививал ему идею о спасении мира. Несколько лет назад он сказал, что хочет помочь мне. Я понимал, что преддверие этого года может стать моим последним шансом на лучшую жизнь. Но последнего кинжала у меня не было. Я знал их историю и понял, что кинжал Савелий спрятал так, чтобы ты его смогла найти. Даниилу только стоило стать твоим героем. Но Глеб Андреевич стоял на пути претворения плана в жизнь. Поэтому тебе и прислали компрометирующие его фотографии. Странно, что ты поверила такой дешевой подделке. И, чтобы подозрение не пало на кого-то из нас, мы с сыном совершали убийства по очереди одинаковым почерком. Да и в случае нестыковок я мог написать в отчете то, что посчитал бы нужным. Но опять не получилось...

– Владимир Алексеевич, – сказал Глеб, – вы задержаны.

– Мальчик мой, ты же не думаешь, что после этой исповеди я позволю себя засадить за решетку? Одна инъекция, – сказал он, доставая из кармана шприц, – и я буду в раю со своим мальчиком. Не надо мне мешать.

Сегодня из моей квартиры увезли два трупа. На часах пробило одиннадцать, а я продолжала сидеть, изучая пейзаж за окном. Хотя, на самом-то деле, до пейзажа мне дела не было никакого. Полицейские, в том числе и Глеб, уехали часа два назад. И вот еще один Новый год, в котором мне не дождаться чуда. Какой-то проклятый для меня праздник.

От сидения у окна на табурете начала болеть спина, поэтому, приняв снотворное, я завернулась в плед и уснула.

Кто-то аккуратно гладил меня по волосам, по щеке, по руке... Я сразу подумала, что это сон. Но открыв глаза, увидела Глеба.

– С Новым годом! – сказал он с улыбкой.

– С Новым годом, мой Дед Мороз!

– Догадалась, значит?

– Конечно. Ты знал, что тебя я слушать не стану.

– Ты упрямая. А я голодный.

– Извини, но я ничего не приготовила.

– Я голоден в другом смысле,– ехидно улыбнулся он.

– В таком случае, у меня для тебя кое-что есть.