Текст книги "Полчаса до весны (СИ)"
Автор книги: Юлия Шолох
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Ты же ничего не можешь против меня, – продолжала Джустин и под ее пальцами пульсировала болью щека. – Ничего не можешь. Но бесишь… Наверное, это твоя карма.
В ее глазах загорелось какое-то темное желание разрушать и мучить, которое, смешиваясь с алкоголем, превращает человека в животное. Кветка почти задохнулась от страха – кто угодно испугается, оказавшись в руках безумца, чьи рамки вдруг растворились в потоках спирта.
Они вдохнули вместе, долго-долго, пока легкие не запротестовали, отказавшись расширяться еще больше. Одна – будто в последний раз, вторая – как вдыхают перед тем, как открыть коробку с единственным ценным подарком из целой горы дешевок.
В коридоре что-то хлопнуло.
– Кветка! – донесся возмущенный вопль Лизы. – Шевелись! Чего ты снова копаешься? Долго еще? Коста нас ждет, надо запаковать его легкую обувь, завтра отправляем! Если он разозлится и порежет зарплату, сама будешь мне возмещать! Ну, давай, быстрей шевели конечностями.
Синичка была очень, очень сердита.
Пелена дикости в глазах Джустин рассеивалась. Потом рука дрогнула и убралась, и Кветка, не помня себя от радости, отодвинулась от нее и от стола и бросилась в коридор.
Там было пусто, девчонки уже разошлись, у входа ждала одна только Лиза в расстегнутой куртке со второй, Кветкиной курткой в руках. Лизу трясло. Спустя всего секунду куртка упала Кветке на плечи, а еще через одну они бежали по коридору прочь от квартиры, где находилась взбешенная Джустин.
Они молча неслись всю дорогу, шумно дыша и постоянно оглядываясь, и только оказавшись в вестибюле своего общежития, вздохнули с облегчением.
– Спасибо, – еле переведя дух, зашептала Кветка. – Как ты вовремя, Лиза, ты бы только знала! А чего это Коста среди ночи нас ждет? И где?
– Ну ты тетеря! – так же захлебываясь воздухом, сообщила Лиза, зло сопя, сощурила глаза и поплелась к лестнице. – Какой Коста? Да я чуть не описалась, когда на кухню зашла и увидела, как она тебя душит! Ничего другого в голову не пришло, соврала первое, что придумала.
– Молчи! – воздух в Кветкиной груди закончился и она тоже замолчала, пытаясь отдышаться. Так они и доковыляли до своей комнаты, давясь воздухом и поддерживая друг друга, заперли дверь и быстро раздевшись, юркнули под одеяла, чтобы согреться и заодно спрятаться.
– Почему она на тебя так взъелась? – спросила Лиза, выглядывая из-под одеяла, когда перестала стучать зубами.
– Хотела бы я знать! – горячо ответила Кветка, которая даже представить не могла, отчего бы во всех отношениях более успешной, красивой и талантливой девушке взъедаться на ничем не примечательную массовку. Ведь люди для нее – массовка при ее главной роли.
Лиза некоторое время думала.
– У квартов очень хорошо развита интуиция, – сообщила в конце концов. – Если она так взъелась, значит, ты угрожаешь нарушить ее планы. Серьезно угрожаешь, серьезным планам, если уже она срывается в стенах академии. Одно дело – поймать тебя за стенами и проучить, никто и не узнает. А тут… свидетелей до чертиков, а она не сдерживается и срывается. Значит, Кветка, ты – угроза для нее.
– Я? Какая из меня угроза? – искренне недоумевала та.
– Я не знаю. Но она не может ошибаться. Квартов учат следовать интуиции, им даже такой предмет преподают. Ты же помнишь, ты мне помогала с рефератом для Мальки. «Значимость интуиции в отношении погодных условий». Помнишь? Так что милая моя, теперь у тебя осадное положение – выходишь из комнаты только со мной парой, за стены академии носа не суешь, дверь никому не открываешь и вообще, ведешь себя тише воды ниже травы. Ты нарушаешь её планы, точно говорю.
– Да какие планы-то? – возмутилась Кветка, недоумевая, как она может нарушить планы Джустин, о которых ни слухом, ни духом!
– Откуда мне знать, какие? Но это и неважно. Может, план по нашему мнению ерундовый, но для неё любой план важнее нас с тобой и всех минималистов вместе взятых. Это же Пиксарова. Да она считает, что все прочие, а чего уж говорить о людях, родились стать обслугой при ее величестве и поклонниками ее красоты.
– Пиксарова? Это фамилия? Ты что, ее знаешь?
Лиза фыркнула.
– Троекратная победительница подростковых конкурсов красоты, тех что до восемнадцати. Еще бы не знать. В общем, ты поняла? Как в оккупации теперь живешь. Повезло хоть она в раж не вошла и следов не оставила. Всего пара царапин – кремом замажем и никто не увидит. Незачем ставить в известность посторонних.
Кветка не отрываясь, смотрела на Лизу.
– Слушай, Синичка, а ты сама точно не кварт?
Ту передернуло.
– Ну и шуточки у тебя.
– Шуточки?
Лиза вздохнула.
– Спи уже, дорогая соседка. И не знаю, от кого мне больше неприятностей – от тебя или от Косты – и она продолжила, уже бормоча в подушку. – Подумать только, назвать его имя, чтобы привести Джустин в чувство! Сказал бы кто заранее – в жизни бы не поверила.
Глава 7. Совместные занятия и прогулки вдоль дороги
Утром на занятия они собирались, как на партизанскую вылазку. Более незаметную одежду, чем неприметная синяя форма сложно представить, зато выражение лица обе приняли, будто только-только явились из спецприемника по распределению рабочей силы на самые элементарные работы, где к персоналу кроме наличия всех частей тела никаких других требований не предъявляется.
Кроме того, Лиза несколько раз выглядывала в коридор, пока не обнаружила четырех соседок, шедших тесной группой, тут же махнула рукой Кветке, и они быстренько присоседились к девчонкам, создав небольшую толпу.
Спустились за девчонками по лестнице, зорко оглядели окрестности, проверяя, нет ли поблизости недругов, но Джустин, как ни странно, не караулила в кустах у входа в человеческое общежитие, поэтому обе выдохнули с облегчением, расслабились и пошли дальше, прислушиваясь к болтовне.
– …к понедельнику. Знает же, что сегодня занятия с квартами, – озабочено сказала брюнетка Ольга Скрепка из семнадцатой, такая тощая, будто голодом морили.
– Плохо, – ответила ей Марина, живущая в комнате, что возле лестницы, из-за чего там постоянные сквозняки. – Знает же, что будет?
– Кто его знает, знает или нет.
– А что случилось-то? – спросила Синичка. Брюнетка с недоумением оглянулась.
– Не слышали еще? Да мы полчала уже перетираем! Моя соседка, Ленка, уехала на выходные домой и не вернулась.
Воцарилось молчание. С таким девчонки еще не сталкивались. В смысле, люди, конечно, уезжали на выходные, особенно те, кто жил поблизости, но они всегда возвращались вовремя. Если Ленка не вернулась, на то были серьезные причины. Теперь главное, чтобы их серьезными посчитали не только Кветка с девчонками, а и кварты.
Причем, на телефонные звонки, как выяснилось, Ленка не отвечала. В общем, оставалось только ждать, сделать девчонки ничего не могли, хотя неприятный осадок остался – Ленка ведь одна из них, и вступиться тут за минималистов некому, квартам плевать, что случилось, даже если в жизни все кувырком.
Так и добрели до полупустой столовой.
Завтрак порадовал нежным паштетом с яйцами-пашот. Даже жаль такое произведение искусства разрушать. Кветка в который раз поразилась – вот кто-то потратит кучу времени и сил, сооружая такую красоту – а прожорливые студенты раз – и за две минуты ее разрушили. Обидно.
Господин Тувэ начал утреннее занятие с сообщения, что пятый курс квартов встретится после обеда с минималистами для первого в году совместного занятия. Того самого, о котором на прошлой неделе предупреждала Маргарита Васильевна. Гражданский долг, значит. Кветка вздохнула и привычно покосилась в сторону Лизы. Судя по лицу, подруга тоже не тешилась надеждой, что сюрприз под лозунгом «совместное занятие» окажется приятным.
Тем временем открылась дверь и в аудиторию величественно вплыл Алехо.
«Паяц, – мгновенно подумала Кветка. – И опоздал как пить дать специально».
Сегодня Алехо был сам на себя не похож, зато очень похож на остальных квартов. У него были светящиеся малиновые глаза, новая прическа, когда растрепанность достигается с помощью длительных усилий и большого количества геля, а одет он был в элегантный синий костюм с иголочки. Туфли с длинными носками просто сверкали!
Кветка скосила глаза на блеск, возникший при движении его руки – кажется, он даже сделал маникюр. Просто нет слов!
Неизвестно почему, но казалось, весь его образ слишком вызывающий, как будто специально создан раздражать, пусть и не побитой мордой, а тщательно созданным прикидом успешного и свободного кварта.
Шатай негромко засмеялся, кто-то выразил восторг свистом, и в общем, только господин Тувэ оставался чем-то недоволен.
– Так держать, брат! – крикнул Шатай.
– Допрыгается он однажды, как пить дать, – мрачно предсказала Лолодия. – Шмякнется с небес и в лепешку.
Господин Тувэ предостерегающе поднял руку и аудитория замолчала.
– Алехо, будьте так любезны остаться в аудитории после занятий, – процедил господин Тувэ сквозь зубы.
Кветке аж челюсть свело, так хотелось узнать, о чем преподаватель собирается говорить с Алехо. Наверняка, ничего приятного не скажет. А что скажет? К поведению не придерешься. К внешности? Твой вид… какой? По сути, Алехо сделал, как куратор велел – вернулся к жизни обычного кварта, по крайней мере внешне, но господин Тувэ все одно недоволен. С фингалом и небритый – недоволен. Ухоженный и лощеный – недоволен.
Прямо захотелось отхватить наказание, только бы как в прошлый раз появиться в нужный момент под дверью и услышать, о чем же они говорят. Только вот не факт, что если провиниться, накажут так же – еще попадешь под горячую руку и привет – окажешься за воротами, вычеркнутой из списка учеников, под прицелом глаз каменных охранников. Мало приятного. Однако хотелось рискнуть.
К счастью, раньше, чем Кветка решилась на безрассудный поступок, Алехо открыл рот.
– После наших занятий у нас совместное занятие–тренировка с минималами, если не ошибаюсь. Я могу туда не ходить?
– Вы пойдете! Поговорим в другой раз. Сядьте на свое место! – мгновенно рявкнул господин Тувэ. Алехо прошел мимо него, чему-то тихо улыбаясь, и поднялся к своему месту.
«Вот так вот, – подумала Кветка, концентрируя внимание на преподавателе. – Все налаживается. Внешне он уже как остальные… Значит, и внутренне скоро все наладится. Он будет как все».
Однако вместо радости за человека, которого куратор исправит и вернет на путь истинного кварта, вдруг пришла грусть.
Здравствуй, грусть.
Кветка перевела взгляд в окно, на облака. Нырнуть в глубину…
И прощай.
День ничем не отличался от остальных, кроме разве той мелочи, что теперь Лиза не отходила от Кветки ни на шаг и каждый раз, когда возникала необходимость передвинуться из точки А в точку Б, старалась присоседиться к большим компаниям людей, чтобы дойти до нужной аудитории вместе. Даже в туалет ходили по четверо. На обеде Синичка заставила Кветку сменить обычную дислокацию и пересесть за стол, окруженный минималистами со всех сторон, так, чтобы оказаться подальше от стола Джустин.
Впрочем, Джустин сегодня Кветкой не интересовалась и в ее сторону даже не взглянула. Естественно, обновленный Алехо привлек все ее внимание, особенно цветом глаз, так напоминавшим ее собственный. Наверняка думает, это знак. А на самом деле – просто совпадение. Вряд ли он действительно выбирал цвет, так, ткнул пальцем – куда попало, то и купил, решила Кветка.
– Можем расслабиться, – буркнула ей на ухо Лиза, отвлекая внимание.
– Как ты думаешь, – спросила Кветка, переставая выглядывать из-за ее плеча и переключаясь на более важный вопрос. – Что там за совместные занятия такие? Звучит жутко.
Лиза немного помолчала.
– Не думаю, что будет приятно, но и ничего плохого тоже не случится. Зачем им себе вредить? В общем, не бери в голову, нас чаша сия не минет, но и яда в ней будет на самом дне.
Итак, после обеда все пришли к аудитории, где прежде занимались только люди. Минималистов впустили внутрь и рассадили по местам, через место друг от друга – и Кветка оказалась почти в центре, а Лиза через ряд позади – а кварты остались стоять за дверью. Взволнованная и гордая Марина Васильевна по случаю загадочных «совместных занятий» нацепила новый костюм, такой же неброский, как и прежде, но зато украшенный белоснежным воротником и манжетами. Когда все расселись и приготовились слушать, надо признать, куда внимательней, чем готовы были слушать обычно, она вышла вперед и торжественно сообщила:
– Внимание! Сразу поясню – совместные занятия проводятся только с пятикурсниками, потому что именно они в этом году заканчивают обучение и финальным экзаменом сдают самый сложный академический предмет – контроль большого сообщества. Для справки, сам экзамен будет проводиться без нашего с вами участия, потому что в них должны быть задействованы только неподготовленные люди – то есть те, кто не знает о проводимых испытаниях. Наша же с вами сегодняшняя задача – предварительная проверка навыков квартов. От вас ровным счетом ничего не требуется – просто прошу всех спокойно и молча сидеть на местах, никому из вас не угрожает опасность. Подобная практика для академии давно вошла в привычку, и ни разу не возникало никаких эксцессов, так что никто не должен нервничать или волноваться!
Она сказала это с таким фанатичным видом, что хотелось вскочить и убежать.
– Теперь уберите со стола все предметы. Сядьте прямо, ноги вместе, руки положите ладонями вниз на парту.
«Вот вам и совместные занятия, – сквозь подступающий страх забавлялась Кветка, обмениваясь взглядами с Лизой, губы которой тоже кривились в пренебрежительной ухмылке. – Проще говоря – кварты будут на нас тренироваться, как на подопытных обезьянках. А как красиво обставили – типа мы будем вместе на равных делать что-то очень важное. Да, наша роль тренировочного манекена очень важна. Просто незаменима!».
Вошел ректор кафедры ментального контроля господин Улисс и с ним два преподавателя, которых Кветка не знала, потому что они вели предметы, предназначенные только для квартов.
Вошедшие сели за кафедру, разложили папки с бумагами. Почему-то, несмотря на то, что студенты пользовались планшетами так часто, что многие забывали, как это – писать рукой, преподавательский состав предпочитал рукописные записи на бумаге. Вроде бы так больше вероятность доказать авторство и время появления надписи, в том числе оценки. Ну что же, для квартов, у которых подтасовка фактов считается вполне допустимым приемом, наравне с использованием физической и магической силы, вещь полезная.
Явился и господин Тувэ в компании строгой и подтянутой госпожи Битрикс, важной дамы средних лет. Поговаривали, что у них роман, но Кветка слухам не верила – слишком та для него умна. В смысле, ему хватает своего ума, и наверняка, чтобы хорошенько оттянуться и расслабиться, мужчине такого склада просто позарез нужна тупая, но зато добрая и податливая баба. Никто бы не удивился, узнав, что господин Тувэ содержит пухлых человеческих любовниц, ходит к ним ужинать борщиком с пампушками и жареным мясом, а потом с идиотской улыбкой кувыркается на мягких пуховых перинах, после чего возвращается в свою до зубовного скрежета стильную квартиру, залитую белесым светом, вытягивается стрункой и возвращается к постоянной роли человека, который слишком много знает и видит.
Кветка улыбнулась, представив картину встречи господина Тувэ с предполагаемой содержанкой. Есть надежда, что она говорит ему, прижимая его голову к своей пышной груди и поглаживая пухлой розовой рукой: «Устал, бедненький мой. Ты слишком много думаешь. А зачем? Давай-ка лучше я тебя поцелую».
Кветка вздрогнула, очнувшись, когда дверь хлопнула.
Вошел первый кварт – Лолодия. Пройдя мимо столов с преподавателями, она остановилась напротив людей и замерла.
– Вы готовы?
Красноволосая кивнула, равнодушно смотря вперед и мимо всех. Кто бы что ни говорил, но она была напряжена, что выдавало в ней наличие вполне себе человеческих чувств.
Господин Улисс поднял руку и посмотрел на часы.
– Засекаю, – рука опустилась. – Начинайте.
Кветка слегка откинула голову, борясь с подступающим страхом.
Главное, не запаниковать. Не паниковать. Все под контролем.
Выбора все равно нет.
Тело мгновенно занемело.
Сидящие по разные стороны от господина Улисса преподаватели внимательно осматривали людей, один – по левую сторону, другой – по правую.
Кветкины руки сами собой поднялись вверх, ладони развернулись к потолку. Лолодия рассеянно смотрела вдаль, и со стороны не походило, что она имеет к происходящему хоть какое-то отношение. Но присмотревшись, можно было заметить слегка подрагивающий подбородок.
«Она сама боится» – и эта мысль принесла Кветке немного облегчения. Если боится, значит, будет осторожна. Значит, скорее всего, не навредит.
Главное, ни за что не паниковать.
– Минута, – отсчитал господин Улисс.
Кветкины руки мгновенно вытянулись на уровень плеч, как и у всех остальных минималистов, и снова замерли.
– Две минуты.
Руки снова развернулись и вернулись на первоначальную позицию. Кветка выдохнула и попыталась подвинуть их – не тут-то было! Сидящий слева преподаватель довольно улыбнулся, заметив бесплодные попытки избавиться от контроля. Тут же стало заметно, что не одна Кветка расслабилась раньше времени – тут и там у окружающих дергались плечи и спины и замирали, не добившись успеха.
– Три минуты.
– Встать, – Лолодия впервые посмотрела прямо на минималистов и махнула рукой.
Кветка ощутила, как ноги следуют приказу и встают. Это было так странно – когда ты ничего не думаешь, а тело само собой двигается. Непривычно. Возможно, любопытно и даже интересно, при других условиях.
– Четыре.
– Сесть.
– Пять минут.
– Сделать что-нибудь особенное?
– Да. Назовите дату образования первого магического совета?
Лолодия задумалась. Кветка ощутила, как на секунду дрогнула поднятая рука, но экзаменуемая тут же перехватила контроль и злорадно улыбнулась. Похоже, вопрос к теме не относился и был задан просто с целью нарушить концентрацию внимания кварта.
– 25 марта 257 года после нового летоисчисления.
– Возраст самого долгоживущего нынче мага?
На этот раз рука не дрогнула, как и Лолодия.
– Сто семьдесят два. Кварт белой памяти, монастырский отшельник.
– Шесть минут.
– Ваше вероисповедание?
Глаза Лолодии удивлено расширились, но контроль она снова не потеряла.
– Предопределенность.
– Достаточно.
Кветкина ладонь снова стала Кветкиной, как и остальное тело. Надо же, и на вид рука совсем прежняя – тот же рисунок линий, те же короткие ногти и тонкие пальцы. А, кажется, будто временно рука была вовсе не твоей, а ушла гулять без спросу.
– Отлично, Трилан. Пять обязательных минут плюс дополнительное время без единого срыва. Я был уверен, что вы справитесь, и вы целиком и полностью оправдали наши ожидания, – важно кивнул господин Улисс.
– Благодарю.
Несмотря на вежливый кивок, Лолодию, казалось, похвала мало радует или задевает. За все время учебы красноволосая оказалась единственной магичкой, которую совершенно не интересовала её магическая сила. Даже не верилось, что такие кварты бывают – вроде могущественные, но совершенно безобидные. Впрочем, видимо, просто ничто и никогда не переходило ей дорогу, так что не было оснований переходить к силовым методам.
– Свободны. Зовите следующего.
Пока шел следующий, Кветка быстро прикинула, что если на каждого кварта экзаменаторы буду тратить пять минут плюс одну на перерыв, то освободятся они ого-го как нескоро.
Однако на деле все оказалось куда быстрее. Через час большую часть квартов аттестовали. Оказалось, что большинство не может держать группу минималистов под контролем дольше нескольких секунд. Некоторые способны держать пять минут, но только трех-четырех человек, а задача стояла как раз в максимальном количестве.
Кроме Лолодии только Шатай продержался на полной группе пять минут, причем большую часть времени люди под его ухмылку в тридцать три зуба отбивали пальцами по столу мотив какого-то современного хита, пока господин Улисс не приказал прекратить заниматься чепухой.
А потом вошел Алехо.
Раньше он выглядел более подозрительным и опасным, – подумала Кветка, но сердце все равно похолодело. Он стоял прямо напротив, глаза горели малиновым огнем, как будто в глазницах у него светили неоновые лампочки. Приталенный пиджак расстегнут, ремень брюк сверкает серебряными наклепками, футболка цветом и текстурой сливается с кожей, кажется, будто он вышел на люди с голым торсом. И он улыбался, причем улыбка выглядела такой нормальной, что это настораживало. Ни злости, ни вызова, только свет.
Разве так бывает?
– Приступайте, Алехо, – пробормотал господин Улисс и поднял руку.
– Стойте! – резко сказал Алехо и посмотрел на Кветку – впервые с того вечера, когда они вместе пили чай. Кветка вспоминала об этом всю неделю, пока не закончились припасы в заказанной им корзине. Да что там неделю, к чему скрывать, она запомнит это чаепитие надолго, а возможно, и навсегда хотя бы потому, что никогда прежде ей ничего настолько дорогого не дарили. И не факт, что подарят. И все равно, что это только по ее меркам дорого, а по его – сущий пустяк, не заслуживающий внимания. Все равно.
Однако сейчас прежнего Алехо за этими малиновыми бесноватыми огнями видно не было.
– Можно мне пересаживать минималов с места на место? – спросил Алехо, все так же уверено и пусто улыбаясь.
Господин Улисс переглянулся со своими помощниками, а потом с господином Тувэ. Верно, им же известно, что он куратор.
– Можете, – кивнул Тувэ. – Можете подготовить минималистов так, как вам удобно. Только попробуйте предварительно разобраться, почему для вашего сосредоточения важно, где кто сидит. Это не должно иметь значения. После занятий обязательно проанализируйте свои мотивы.
Алехо с серьезным лицом кивнул, хотя судя по виду, пропустил сказанное мимо ушей. Кветка почувствовала, как в горле застрял воздух. Надо же, какое подозрительное послушание! Алехо осмотрел людей и показал на Кветкину соседку:
– Эта девушка пусть пересядет на последнее место справа, а эта, – указывая на Кветку, – на последнее слева.
– Делайте, как он сказал, – кивнул господин Улисс.
Кветка сжала губы, чтобы ничего не ляпнуть, встала и поменялась местами с сидящей в самом углу старостой.
– Руки на стол, – скомандовал господин Улисс, и уже укладывая руки, Кветка увидела, как в ее сторону пристально смотрит господин Тувэ. Ей почти захотелось встать и спросить: почему я? Почему вы смотрите на меня? Он не только меня пересадил! – но конечно, она не стала делать такой глупости.
– Старт!
Люди дружно и уже практически привычно подняли руки, на этот раз только левые, согнув в локте, на манер приветствия.
Кветка смотрела в стол, не сомневаясь, что у Алехо все пройдет без труда – не зря же он сильнейший маг в группе. Да он их тут и час без особого напряга продержит. Украдкой она снова взглянула на господина Тувэ – но тот уже уткнулся носом в бумаги, потеряв всякий интерес к окружающему.
– Минута.
Все дружно встали, причем вслух команда не звучала. Господин Улисс довольно приподнял брови. Удивился. Видимо, иногда команда, произнесенная вслух, облегчает квартам контроль.
– Две минуты.
Все уселись обратно и подняли правую руку.
– Три.
Правую – на стол, левую – вверх.
Однако… Кветка вдруг с изумлением поняла, что ее правой руки на столе нет. Быстро оглянулась – у остальных все в порядке, правые руки лежат себе на столах, прижавшись к поверхности дерева ладонью. А ее… она скосила глаза.
Ее рука лежала на коленке, легко сдавливая ее пальцами. Причем выглядело так, будто рука и коленка принадлежат разным телам – и прикосновение было таким, будто незнакомый человек взял… и прикоснулся к ней, легко пробежал пальцами по коже, обрисовал коленную чашечку, будто он… трогал ее, изучая. Потом пальцы приподнялись, прикасаясь к ноге только кончиками, и медленно поползли вверх, до границы юбки и дальше, приподнимая ткань и забираясь под нее. Даже сквозь капрон колготок прикосновение ощущалось слишком чужим… слишком личным.
Кветке показалось, ее щеки от стыда запылали так ярко, что вокруг сейчас вспыхнет пожар. Она судорожно огляделась, но никто за ней не наблюдал. Никто ничего не заметил. А все потому, что она сидела с краю, куда ее так предусмотрительно пересадили.
Она на секунду прикрыла глаза, собираясь с силами, а потом посмотрела на Алехо. Хотелось вложить в этот взгляд всю испытываемую злость и презрение, но он, наоборот, вышел скорее жалкий, заволоченный слезами и обидой.
Малиновые глаза сверкали, загораживая собой его душу, будто перед ними стоял робот, на лице которого – лукавая проказливая улыбка, ничего под собой не имеющая.
– Четыре минуты.
Алехо встретился взглядом с Кветкой, и рука под юбкой замерла, не добравшись до трусиков всего-то пару жалких сантиметров. Ей не хотелось показывать свою уязвимость, пусть каждый из них понимал, как на самом деле обстоят дела. Она кусала кубы, чтобы сдержать слезы, прекрасно зная, что если он сейчас продолжит свою злую игру, она ничего не сделает – и он это тоже прекрасно понимает. Она ничего не скажет, не попросит помощи, не произнесет ни звука, потому что в любом случае поверят ему. Что она может? Пожаловаться, что кварт полез ей под юбку? Зачем ему это? Да и что такого? Простая шалость. Все знают, что любая человеческая женщина почтет за честь, если на нее обратит внимание такой кварт, как Алехо, который ко всем своим магическим достоинствам еще и довольно привлекательный мужчина.
И вообще – ничего же не случилось? Хватит устраивать истерики на пустом месте – вот какой подтекст будет иметь ответ преподавателей, посмей Кветка озвучить происходящее.
Рука медленно убралась из-под юбки и тихо вернулась на стол. Алехо больше не улыбался, но глаза, казалось, пылали еще ожесточенней. Возможно, эти разноцветные светящиеся линзы и были модными, но при этом они являлись аналогом маски, скрывающей истинное лицо. Глаза ведь зеркало души? Так вот – не видно глаз, и кажется, что души тоже нет.
– Первый настоящий маг? – неожиданно спросил господи Улисс.
– Петреченко Олег Данилович. Уничтожил более сотни людей, карабкаясь по служебной лестнице.
– Вторая поправка к закону о наследственности.
– Пункт о передаче должности по наследству.
– Самое красивое место мира.
Улыбка почти вернулась на лицо Алехо, но тут же снова пропала.
– Озеро в лесу возле деревни Галкино.
– Где это? – спросил господин Улисс, оборачиваясь к подручным.
– Не обращайте внимания, Алехо шутит, – встрял господин Тувэ. – Вполне нормальная реакция на неожиданно заданный вопрос личного характера.
– Пять минут.
Кветка почти справилась со слезами, но продолжала старательно смотреть куда-то в угол аудитории, желая только, чтобы все это уже, наконец, закончилось. Последнее время столько разочарований одновременно, просто невероятно! Стоило поверить, что год обучения в академии пройдет тихо-мирно и ей удастся выбраться отсюда со свидетельством об окончании в руках и без травм, как выясняется, что подобный подарок ей не светит. Сначала на пути возникла бешеная Джустин с непонятными претензиями. И чем ей Кветка не угодила? Да на свете не существует более безобидного существа, и все равно ее постоянно подозревают в чем-то несуразном! Сколько ей доставалось в детстве от старших братьев и сестер, которых бесило чуть ли не каждое ее слово или действие! И ни одного внятного пояснения, отчего они бесятся! И опять та же история! Как же они все достали!
А теперь еще и этот! Фигляр! Стоило расслабиться, узнав, что он прячет в клетке самоконтроля все самое опасное, сам прячет, без принуждения, и держит под замком, как выясняется, что еще вопрос, правильны ли первоначальные данные. Возможно, Кветка ошиблась и он запер совсем не плохое, а наоборот, хорошее? Собрал однажды вечером, в одиночестве, и запер в самый дальний, пыльный и старый чулан.
Судорожными мазками сложилась картинка. Вот – скрипучая деревянная лестница, ведущая на чердак, к узкому чулану. По ней ступает карикатура, нарисованная Лизиной рукой – горбатый тощий человек, на спине у него мешок, набитый громоздкими предметами с острыми углами, который активно дергается, пытаясь освободиться из цепких рук хозяина. Но человек не сдается, бросает мешок в чулан, а потом пинает его на прощанье и уходит навсегда, хлопнув дверью.
И… ничего. Картинка не сработала и Кветке все еще хотелось плакать.
– Шесть минут.
– Достаточно, Алехо, – сказал господин Улисс, – отличный результат. Твой отец будет очень доволен.
Кветка хлюпнула носом, а потом снова ощутила контроль над своим телом. Непроизвольно опустила руки под стол и сжала их между коленок.
Отвратительный день. Мало того, что их использовали, как тренажеры и нельзя было отказать, пусть даже сердце бьется вразнобой и дыхание перехватывает, стоит представить, что не можешь контролировать собственное тело, так еще и некоторые особо одаренные наглецы напоминают, насколько ты слаб и уязвим. Насколько легко тебя раздавить. Лишить иллюзорной свободы выбора. Уничтожить в тебе человека.
Оставив одну медузу.
– Можете идти.
Но Алехо медлил. Потом он отступил на шаг и легко поклонился людям – еле видным движением, но ни с чем другим не спутаешь. Это был именно поклон, выражение благодарности, а может, извинение, а может, издевка. Кто его знает. И под гробовое молчание Алехо вышел из аудитории.
Очередная его выходка на несколько секунд ввергла весь преподавательский состав в недоумение, и только после того, как кто-то из людей закашлялся, они опомнились и продолжили предварительный экзамен.
Осмотр оставшихся квартов занял от силы еще минут пятнадцать, и потом всех людей отпустили. Кветка под конвоем Лизы и еще десяти девчонок доплелась до общежития, приняла душ и завалилась спать. Весь позор, испытанный на «совместном занятии» Кветка оставила себе и ни с кем не поделилась.
Отвратительный день! Хорошо, что на тумбочке под рукой сидела собака, нарисованная Лизой. Ни у одной из них никогда не было живого питомца, поэтому даже нарисованное животное лучше, чем ничего.
Следующий день вообще ничем хорошим не запомнился. Депрессия, которую они так тщательно отгоняли, опять подобралась непозволительно близко. Как же не хотелось её снова видеть!
Но вот когда девчонки, снова в компании, правда, только пятерых соседок, после занятий явились в общежитие, их ждал сюрприз.
В вестибюле, в углу за колонной, боком, но от этого не менее заметный, возвышался огромный кофейный аппарат – черный блестящий корпус с массой цветных кнопок. Похожий аппарат, но попроще, Кветка видела в главном торговом центре их городка, и кофе там был невероятно вкусный, хотя и дорогой. И непонятно, с какой стати аппарат по продаже кофейных напитков поставили здесь? Логично было бы ставить такую махину в общежитии квартов, но практически у каждого из них на кухне уже имелись стандартные кофеварки с несколькими сетами коктейлей, так что там аппарат тоже без надобности… Но у людей его ставить все равно бессмысленно.
