Текст книги "Клан (СИ)"

Автор книги: Юлия Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

* * *          В 1961 году оказалось, что прогноз журнала "Сетердей ивнинг пост" сбылся на две трети. Джон был президентом и как президент назначил Роберта на пост министра юстиции. Роберт был весьма далек от того, чтобы радоваться подобному назначению, хотя имел немалый опыт в вопросах борьбы с преступностью. Гораздо больше его привлекала работа в министерстве обороны или госдепартаменте, но Джон и слышать не хотел никаких возражений: пост министра обороны, казавшийся столь привлекательным Роберту, был предназначен для Роберта Макнамары, президента совета директоров "Форд мотор компани"*. Пока что лишь Эдвард оставался не у дел.                * В качестве президента компании Макнамара получал жалованье в 400 тысяч долларов, а в качестве министра – чуть больше 20 тысяч долларов.                      Размышляя о своем будущем, Эдвард полагал, что имеет право сам выбирать, чем заниматься, в конце концов он был уже семейным человеком, а в январе 1960 года стал отцом. Хорошо помня свои промахи в работе в западных штатах, Эдвард решил отправиться в Калифорнию и заняться там издательской деятельностью. Но Джозеф счел подобные идеи полным бредом. Он напомнил сыну о ставшем вакантным месте Джона в Сенате США, с потрясающей самоуверенностью заявив, что коль скоро он заплатил за это место, то оно принадлежит семье. Проблема заключалась лишь в одном – Эдвард еще не достиг минимального необходимого по Конституции возраста, чтобы баллотироваться в Сенат Соединенных Штатов. Тридцать лет ему должно было исполниться только в 1962 году. Но Джозеф Кеннеди не видел в этом никакой проблемы. Напротив, он четко рассчитал, что в 1962 году Тед выставит свою кандидатуру в Сенат, а до этого сенаторское место Джека посторожит его университетский приятель и сосед по комнате Бенджамин Смит.    В соответствии с американскими законами осуществить подобный финт не представляет труда. Во всяком случае в том, чтобы "посторожить" место в Конгрессе. Если в Сенате открывается вакансия в период между выборами, сенатора назначает губернатор того штата, который лишился своего законодателя. Правда место в Сенате подобный назначенец занимает лишь до ближайших выборов, а тот, кого на этих выборах изберут, получает не весь шестилетний сенаторский срок, а только те годы, которые остались от срока выбывшего по той или иной причине сенатора. В данном случае, срок сенатора от штата Массачусетс оказался разделен на три равные части: два года, принадлежавшие Джону, два года, когда его замещал Б. Смит, и оставшиеся два года, из-за которых должна была развернуться острая схватка.    Пока же, Эдвард снял в Бостоне дом и стал работать помощником окружного прокурора графства Саффолк за символическую плату один доллар в год. Работе он посвящал не слишком много времени, хотя, как и положено, готовил дела и выступал в суде. Но одновременно Эдвард начал свою избирательную кампанию, постепенно приучая избирателей к мысли, что он куда-то баллотируется. Он часто выступал с речами перед членами местных клубов и благотворительных обществ, совершил поездки в Южную Америку, Африку и Европу. Так как он был братом президента США, то его принимали на самом высоком уровне, а в Италии даже наградили орденом "За заслуги". Разъезжая по миру, Кеннеди не забывал и родной штат. Во время своего пребывания в Южной Америке Эдвард постарался отправить открытки с приветствиями всем делегатам последних трех съездов демократической партии в штате.    Однако выборы выборами, но Тед не забывал, что не мешает выполнять и свои непосредственные обязанности как помощника окружного прокурора. Американские авторы по разному оценивают работу Эдварда в прокуратуре. По мнению одних он проявил себя на этой работе, как способный и энергичный юрист, не проиграв ни одного дела. Другие утверждали, что с юридической точки зрения его дела были подготовлены небрежно, а выигрывал он их только потому, что всегда умел спорить. В качестве аргумента они приводят тот факт, что однажды судья вынес обвиняемому более суровый приговор, чем просил в своей речи Эдвард. В обычной ситуации это и правда не свидетельствовало бы в пользу обвинителя, но ситуацию с данным делом трудно было назвать обычной. В ходе судебного заседания, разобидевшись на обвинительную речь Эдварда, обвиняемый, вспомнивший, что он не только преступник, но еще и избиратель, закричал:    – Эй ты, парень, запомни, я не буду за тебя голосовать!    – А у вас и не будет такой возможности, – сурово произнес судья, возмущенный столь непочтительным поведением. И вынес приговор, повергший осужденного в состояние полного онемения. Обвинителя, впрочем, тоже.    Впрочем, вся эта история свидетельствовала лишь об одном – что о желании младшего Кеннеди баллотироваться было известно всем встречным и поперечным. И подавляющее большинство людей относилось к этому с пониманием. Положение изменилось лишь тогда, когда Эдвард объявил, какого именно поста он собирается добиваться.    В принципе политические и общественные деятели как Массачусетса, так и Соединенных Штатов в целом, полагали, что Тед может баллотироваться на пост мэра, некогда занимаемый его дедом Фитцем, или в местное законодательное собрание, где когда-то заседал другой его дед – Патрик Кеннеди, или даже в Палату Представителей, где в свое время трудились и Хани Фитц, и Джон Кеннеди, но начинать свою карьеру с поста сенатора США!.. Это было просто наглостью. Влиятельный обозреватель газеты "Нью-Йорк таймс" Джеймс Рестон писал: "Один Кеннеди это триумф, два Кеннеди в одно и то же время – это чудо, но три могут начать восприниматься многими избирателями как нашествие". По всему Бостону начали распространяться язвительные песенки, в том числе очередной вариант знаменитой песенки о Билли-бое. Полагаю, очень многие помнят ее со школьных уроков английского языка. Правда, в данном случае Билли-бой был заменен на Тедди-боя, иным был и текст. Вот он:          Не хотел бы ты стать мэром, Тедди-бой, Тедди-бой,    Не хотел бы ты стать мэром, милый Тедди?    Вовсе не хочу быть мэром,    В Вашингтоне веселее.    Я молодой и хочу быть поближе к братьям.          Тогда не губернатором ли станешь, Тедди-бой, Тедди-бой,    Не губернатором ли станешь, милый Тедди?    Не хочу быть губернатором,    В Вашингтоне замечательней.    Я молодой и хочу быть поближе к братьям.          Значит ты отправляешься в Конгресс, Тедди-бой, Тедди-бой,    Значит отправляешься в Конгресс, милый Тедди?    На Конгресс я наплевал,    Там Джон Маккормик правит бал.    Я молодой и хочу быть поближе к братьям.          Так Белый Дом нравится тебе больше, Тедди-бой, Тедди-бой,    Белый Дом нравится больше, милый Тедди?    Ну, об этом еще рано говорить,    Я подожду до 84 года!    Я ж молодой и не стану отталкивать своих братьев!          Гораздо большую опасность, чем сатирические песенки, представляла для Кеннеди либеральная профессура Массачусетса. В отличие от других штатов, в которых правящая элита не очень-то обращает внимание на интеллигенцию, Массачусетс всегда славился высоким уровнем образования, и, соответственно, сильным влиянием академической среды. И вот эта самая интеллигенция выразила возмущение претензиями Кеннеди, едва достигшего минимального положенного возраста для выборов в Сенат. Известный профессор-правовед из Гарвардского университета Марк де Вулф Хау даже разослал 4 тысячи писем профессорам и юристам штата, в которых объявил, что решение Эдварда баллотироваться бросает вызов общественному мнению.    Выступления гарвардских профессоров и профессоров Массачусетского Технологического Института несколько озадачивало Эдварда, но еще больше его удивило отношение некоторых либеральных организаций штата. Однажды, когда Кеннеди устроил традиционный предвыборный прием, на который были приглашены активисты многих подобных организаций, к нему явились всего пять или шесть человек – остальные же проигнорировали приглашение Эдварда. Молодой кандидат никак не мог понять, чем вызвано подобное пренебрежение, пока кто-то не объяснил ему, что таким образом либералы выражают неодобрение деятельности его отца в бытность того послом США в Великобритании. Кеннеди пришел в ярость. В общем-то, отношение либералов к Эдварду и впрямь не отличалось справедливостью, они попрекали его событиями, к которым он не имел никакого отношения хотя бы в силу своего возраста (в конце-концов в то время ему было 6-8 лет), но при этом никогда не упрекали за то же самое его брата Джона Кеннеди, который в те времена был уже взрослым молодым человеком и даже участвовал в проведении отцовской политики, работая его секретарем.    В результате всех обвинений Эдвард сделал один вывод: он должен победить и тем самым порадовать отца. К тому же в конце 1961 года он получил дополнительное основание добиваться победы. В декабре у Джозефа Кеннеди случился сильный удар. Человек, который любил по утрам играть в теннис и наслаждался верховыми прогулками с внуками, в один миг превратился в инвалида. Помня об этом, Эдвард старался изо всех сил.    Битву за Сенат 1962 года с полным основанием можно было бы окрестить Войной Династий, поскольку все без исключения участники схватки принадлежали к семьям, прославившимся политической активностью как в штате Массачусетс, так и по всей стране. Соперником Эдварда в демократической партии был племянник спикера Палаты Представителей Эдвард Маккормик. У республиканцев за пост сенатора сражался Джордж Кэбот Лодж, сын и внук тех Лоджей, с которыми боролись Милашка Фитц и Джон Кеннеди. А позднее в борьбу в качестве независимого кандидата вмешался профессор Гарвардского университета Стюарт Хьюз, чей дед Чарльз Эванс Хьюз был соперником Вудро Вильсона на президентских выборах 1916 года.    Наиболее ожесточенной была схватка между двумя Эдвардами: Тедом Кеннеди и Эдом Маккормиком. Косвенно в нее были вовлечены и президент, и спикер Палаты Представителей. Сторонники Маккормика угрожали президенту осложнениями в отношениях с Палатой Представителей и даже провалом законодательных инициатив президента, если Кеннеди будет упорствовать в поддержке младшего брата, а люди Кеннеди намекали Маккормику, что могут обеспечить ему пост посла США в какой-нибудь хорошей для проживания стране, если он откажется от борьбы. Ни угрозы, ни обещания не достигали своей цели. По опросам общественного мнения Тед лидировал по всему штату, зато Эд опережал Кеннеди в Бостоне. Предпочтительнее выглядели и достижения Маккормика: он с отличием закончил юридическую школу Бостонского университета и был первым в выпуске, он редактировал юридический журнал университета и проявил себя как один из лучших следователей министерства юстиции штата. Сравнение было не в пользу Кеннеди, но, как ни странно, рядовые избиратели и политические профессионалы все больше и больше склонялись в сторону Теда. Хотя, если подумать, ничего странного в этом не было. Эдвард Кеннеди был братом президента, и многие надеялись извлечь из этого дополнительную выгоду для родного штата.    Рассчитывая использовать против Теда все возможности, люди Маккормика усиленно обвиняли его в непрофессионализме, а президента в недостойной политике непотизма. Без особого, впрочем, успеха. На одной из пресс-конференций, отвечая на вопросы журналистов, президент сказал, с характерной для него легкой усмешкой:    – Я уже заявил, что никаким помощникам президента или их сотрудникам не будет позволено принимать участие в политической войне в Массачусетсе. Конечно, мы можем послать парочку тренировочных команд... Все, что я могу сказать, я бы предпочел быть Тедом, чем Эдом.    "Тренировочную команду" Джон Кеннеди и вправду прислал и что гораздо важнее откомандировал в помощь младшему брату Стива Смита, мужа Джин Кеннеди, блестящего организатора и стратега. Но неожиданно возникло осложнение, которого клан не ждал: всплыла старая история с исключением Эдварда из Гарвардского университета.    В Бостоне было известно, что младший Кеннеди на два года покидал университет, не известна была лишь причина этого. Слухи по городу ходили самые разные, и журналист Роберт Л. Хили, бывший в то время редактором политического раздела газеты "Бостон глоб", решил выяснить обстоятельства этого странного ухода. Хили довольно быстро удалось раскопать все факты, но не удавалось найти доказательств полученной информации. Все доказательства находились в архиве Гарварда, и как бы многие профессора не высказывались против кандидатуры Кеннеди, это не было основанием допускать в архив журналистов.    Но Хили не терялся. Он напал на золотую жилу и был намерен разрабатывать ее до конца. Через посредников он потребовал встречи, нет, не с Эдвардом, – какое ему было дело до неопытного новичка? – ему был нужен президент. Он жаждал встречи в Овальном кабинете Белого Дома.    И Джон, и особенно Роберт опасались, что история с жульничеством на экзамене способна разрушить политическую карьеру Эдварда еще до того, как она начнется. Скрипя сердцем, президент согласился на встречу с журналистом. Хили ликовал. Он четыре раза встречался с президентом, и каждый раз беседа длилась более часа. Иногда на встрече присутствовали помощники Кеннеди Макджордж Банди, Кеннет О'Доннел, Теодор Соренсен и Артур Шлезингер-младший. Хили чувствовал себя революционером, который героически противостоит попыткам президента скрыть общественно-важную информацию, и он настойчиво добивался от Кеннеди согласия уговорить администрацию Гарварда предоставить ему все необходимые документы.    – А что бы вы сделали, если бы мы подтвердили информацию? – поинтересовался президент.    – Я бы сразу использовал ее в качестве важных новостей, – ответил Хили.    – Не могли бы вы поместить ее в биографический очерк? – предложил Кеннеди.    – Нет, – решительно ответил журналист, – я не стану этого делать*.                * Если бы информация о жульничестве на экзамене появилась в биографическом очерке, ее могли бы просто не заметить.                      В конце концов, как гордо рассказывал Хили, ему удалось разъяснить президенту, что у того нет возможности помешать ему использовать информацию об Эдварде так, как Хили этого хочет. Он был не совсем прав. Пусть Кеннеди и не мог воспрепятствовать публикации нежелательной статьи, он всегда мог отомстить журналисту за ее появление. Бенджамин Бредли, человек, который все время пытался усидеть на двух стульях, оставаясь другом президента и в то же время журналистом, мог бы многое порассказать Хили о том, с какой безжалостностью Кеннеди наказывал провинившихся журналистов, полностью отрезая им доступ к информации. Правда, газета "Бостон глоб" гораздо меньше зависела от вашингтонских новостей, чем журнал "Ньюсвик" или "Тайм". В какой-то миг Кеннеди с досадой повернулся к М. Банди:    – Мы тратим на эту историю не меньше времени, чем на Кубу.    – И с тем же результатом, – констатировал Банди.    Наконец президент принял решение согласиться с требованием Роберта Хили и через М. Банди попросил администрацию Гарварда дать журналисту необходимую информацию. В обмен же Хили согласился опубликовать в газете заявление Эдварда. 30 марта "Бостон глоб" напечатала статью, в которой красочно излагала историю с экзаменом по испанскому языку. Сопровождающее ее заявление Эдварда подтверждало информацию и заканчивалось следующим образом: "То, что я сделал, было неправильно. Я и сейчас жалею об этом. Огорчение, которое я причинил моей семье и друзьям даже теперь, по прошествии одиннадцати лет, было для меня тяжелым испытанием, но так же и важным уроком". Статья сразу же была перепечатана всеми газетами по всей Америке, но какой же была общественная реакция на случившееся? Да, практически, никакой. Конечно, Хили повысил тираж газеты, конечно, он поднял свой престиж, встретившись с президентом, конечно, Эдварду вся эта ситуация была крайне неприятна, но для большинства избирателей история с жульничеством не имела ни малейшего значения. С тем же успехом Хили мог вытащить на свет божий какую-нибудь детсадовскую проделку Теда. Равнодушие избирателей было столь велико, что даже Эд Маккормик принял решение никак не использовать против противника подвернувшийся компромат*. Братья Кеннеди волновались совершенно напрасно.                      * Парадокс заключается в том, что чем более опытным политиком становился Кеннеди, тем чаще его попрекали случившимся.                      И, однако же, Джон никак не мог примириться со случившимся. "Вот они, эти WASP, – с сарказмом повторял он Б. Бредли. – Они будут вне себя, если кто-нибудь списывает на экзамене, но не имеют ничего против того, чтобы обкрадывать вкладчиков банков!"    Тем временем, Эд Маккормик, чувствуя, что выдвижение на пост сенатора ускользает от него, предложил Теду сразиться в публичных телевизионных дебатах. Кеннеди с радостью согласился. Предполагалось, что пройдут две встречи, на которых соискатели выступят с заявлениями, а затем ответят на вопросы журналистов. Понимая, что Маккормик постарается как можно сильнее уронить репутацию Теда в глазах избирателей, президент инструктировал своего младшего брата:    – После первичных выборов тебе понадобится вся та поддержка, которая сейчас есть у Маккормика. Поэтому пусть атакует тебя, сколько ему влезет. Ты баллотируешься в сенаторы Соединенных Штатов, так что займись государственными проблемами, а личные наскоки оставь ему.    – Делай, как говорит Джек, – одобрил предложенную стратегию Джозеф Патрик Кеннеди.    Дебаты между Тедом и Эдом показали, что оба придерживаются либеральных взглядов, но Маккормик постарался сделать одной из главных тем своего выступления личность противника. Он обвинил Кеннеди в том, что тот учился в Вирджинском университете, где не было ни одного черного (Кеннеди и рад был бы учиться где-нибудь в другом месте, но в Гарвардской школе права его не приняли), в том, что он никогда не зарабатывал себе на жизнь (и это было правдой – хотя Кеннеди пришлось поработать лесником, журналистом, инструктором по плаванию, тренером по баскетболу в пуэрто-риканском районе Бостона и помощником окружного прокурора, все это он делал бесплатно. В последующие десятилетия новое поколение семьи Кеннеди сделает из этого вывод и за свою работу будет брать деньги).    – Если бы его имя было [просто] Эдвард Мур, – с издевкой говорил Маккормик, – с его квалификацией, с вашей квалификацией, Тедди, ваша кандидатура была бы шуткой.    Вот здесь Кеннеди потребовалась вся выдержка, чтобы не двинуть противнику в зубы. Причем оскорбился он вовсе не за себя, а за человека, в честь которого его назвали. Эдди Мур долгие годы работал на его отца и стал другом Джозефа, а так как у него не было детей, супруги Кеннеди решили дать его имя своему девятому ребенку. "Чем, спрашивается, Эдди Мур хуже Эда Маккормика?!" – хотел поинтересоваться Кеннеди, но вовремя вспомнил совет старшего брата. И как бы в этот миг Маккормик не был близок к тому, чтобы вывести Теда из равновесия, все его усилия пропали даром.    Идея с дебатами вообще была крайне неудачной выдумкой команды Маккормика. И дело было не только в том, что дебаты со школьной скамьи были любимым предметом Теда. Но сам факт, что опытный Маккормик появился на телеэкране рядом с неопытным Кеннеди, автоматически поднимал последнего до уровня его противника. Покоробили избирателей и наскоки племянника спикера. Возможно, кто-то и соглашался с существом его выступления, но им совершенно не нравилась форма, в которую Маккормик облек свои мысли. Для подавляющего же большинства избирателей обвинения Эда и вовсе не имели смысла.    – Я слышал, что вы ни дня не работали, – заявил Кеннеди какой-то рабочий, – ну так вы ничего не потеряли!    Узнав об общих настроениях, президент откровенно насмехался: "Говорят, Тедди никогда не зарабатывал себя на жизнь. Что ж, дайте ему работу – изберите его сенатором США".    Вторые дебаты оказались повторением предыдущих, за исключением того факта, что Тед перестал рассматриваться избирателями и журналистами лишь как младший брат президента. Теперь к нему относились как к политику, у которого есть собственное мнение. Отныне, позаимствованный у Джона лозунг "Он может сделать больше для Массачусетса!" ни у кого не вызывал насмешки, и Тед пришел к съезду демократической партии штата, получив в ходе первичных выборов 64 % голосов.    Но Маккормик не оставлял надежды. Он рассчитывал одержать над Кеннеди верх в ходе борьбы на съезде. Однако и эти надежды оказались тщетны. Политическая машина Кеннеди работала как часы. Делегатов съезда усиленно обрабатывали женщины клана. Они не говорили о политике, но приглашали женщин-делегаток и жен делегатов на многочисленные чаепития поболтать о своем, о женском. Как говорил один из делегатов, он мог бы послать к черту Кеннеди, но он не может послать к черту свою жену.    Победа Кеннеди над Маккормиком была предопределена. Средства массовой информации взахлеб описывали заключительные часы съезда и широкую улыбку Кеннеди, получившего выдвижение. Однако президент, которого трудно было удовлетворить, жестоко раскритиковал статью в журнале "Тайм", особенно ту ее часть, где журналист писал, будто Тед улыбался Маккормику "сардонически".    – Бобби и я улыбаемся сардонически, – твердил он Бенджамину Бредли. – Но Тедди научится улыбаться сардонически года через два или даже три, а пока он и понятия не имеет, что это такое.    Борьба Кеннеди с республиканским кандидатом Джорджем Кэботом Лоджем не отличилась драматизмом. Да и о чем им было спорить? Оба кандидата высказывали либеральные идеи. Оба были молоды (Лоджу было 34 года). Оба не имели опыта работы и общественной деятельности (Лодж лишь недолго работал на незначительной должности в министерстве труда). Ситуацию несколько разнообразил вмешавшийся в борьбу профессор Стюарт Хьюз. Но в целом дебаты между тремя соискателями сенатского места проходили в подчеркнуто сдержанных тонах. В лучших традициях Плющевой Лиги*, как говорили репортеры.                * Так называют старейшие университеты Новой Англии – Гарвард, Йель и другие.                В ноябре 1962 года Эдвард Кеннеди одержал победу на выборах. За него проголосовало 1162611 человек, что составило 56 % голосов избирателей. В активе Джорджа Кэбота Лоджа было 42 % голосов, а профессор Хьюз смог набрать всего 2 % – за него проголосовало 50013 человек (но, возможно, участие Хьюза в выборах было лишь попыткой профессора поразнообразить свою жизнь?). Выборы 1962 года наконец-то завершили борьбу между кланом Фитцджеральдов-Кеннеди и семейством Лоджей со счетом 3:1 в пользу Кеннеди, а Джордж Кэбот Лодж, как и Эд Маккормик, навсегда покинул политику. Позднее, он утверждал, что Кеннеди провел свою кампанию идеально. Что ж, когда человек терпит поражение, ему хочется верить, что соперник был лучше подготовлен, однако мнение Лоджа вряд ли можно считать справедливым. Как отмечали многие обозреватели, выступления Кеннеди далеко не всегда были логичны, иногда разные части его речей были плохо связаны друг с другом, частенько он давал не те ответы на вопросы. Но Эдвард обладал тем обликом, который каждая мать в тайне желала бы для своего сына, и все женщины штата от восемнадцати до восьмидесяти лет считали своим долгом внести вклад в его победу. А человек, за которого выступают женские батальоны, непобедим.    Журнал "Сетердей ивнинг пост" в своих прогнозах оказался прав.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. САМЫЙ МОЛОДОЙ СЕНАТОР

   Политика – это искусство возможного.

президент США А. Линкольн          В январе 1963 года Эдвард Мур Кеннеди впервые принес присягу как сенатор США. Никогда еще в американской истории три брата не занимали одновременно посты президента, министра и сенатора. Политические обозреватели, смущенные данной ситуацией, пытались анализировать, как подобное положение повлияет на политическую систему США и повлияет ли оно вообще. И здесь уместно немного рассказать о том, как работает эта самая система.    Если бы кто-нибудь решил придумать девиз для Конституции США, то, бесспорно, он был бы следующим: "Умеренность и осторожность". Действительно, в чем залог стабильности общества? Большинство ответят, что в устойчивой экономике. Другим же условием, о котором вспоминают гораздо реже, является статичность законов. Их относительная неизменность.    В СССР было принято три Конституции. Это не считая Конституции России 1918 года и Конституции России 1993 года. И это менее чем за сто лет. У американцев – две. "Статьи Конфедерации" сейчас вообще мало кто помнит, но с 17 сентября 1787 года – то есть более двухсот лет – в США действует одна Конституция, в которую за все это время было внесено лишь двадцать семь поправок. "Отцы-основатели" стали изобретателями так называемой "жесткой" Конституции, в которую очень трудно внести изменения. Сначала внесение поправки должно быть одобрено Конгрессом США (и не простым большинством, а квалифицированным – то есть двумя третями голосов), а потом ее должны ратифицировать три четверти штатов. Подобная процедура призвана поставить заслон для непродуманных решений, поэтому поправки принимаются лишь после длительных и, нередко, бурных дискуссий. Впрочем, бывают и анекдотичные случаи. Так, в мае 1992 года была принята поправка (двадцать седьмая по счету), которая запрещала законодателям повышать самим себе жалование. Бесспорна, это поправка была необходима, но для ее ратификации понадобилось всего... двести три года. Вот уж действительно, да здравствует умеренность и осторожность!    При разработке Конституции "отцы-основатели" взяли в качестве примера англо-саксонскую систему права, но не стали ее слепо копировать. Прежде всего они довели до логического завершения идею разделения властей, которая в Англии осуществлялась и осуществляется не совсем последовательно. К тому же, в отличие от Великобритании, в США была создана президентская республика. У "отцов-основателей" уже был горький опыт, когда Соединенные Штаты, жившие по "Статьям Конфедерации", ратифицированным в 1781 году, не могли принять практически ни одного решения. Поэтому было решено создать сильную исполнительную власть, но так как "отцы-основатели" опасались, что она может выродиться в тиранию, то были приняты меры, чтобы законодательная и судебная власть тоже были достаточно сильны.    Таким образом три ветви власти – исполнительная, законодательная и судебная – формально являются равными. Но только формально. "Отцы-основатели" понимали, что власть нельзя разделить, она едина, иначе политическая телега просто не сдвинется с места. Поэтому они создали систему взаимозависимости властей, которая получила название системы "сдержек и противовесов".    Вот как это выглядит на практике.    Президент США избирается на четыре года и является главой государства и главой правительства одновременно, а так же верховным главнокомандующим. Он назначает членов кабинета, верховных судей, делает другие назначения. Казалось бы, его полномочия напоминают права монарха. Но это только кажется.    Во-первых, президент ни при каких обстоятельствах не имеет права распускать Конгресс США. Во-вторых, назначения министров и членов Верховного Суда должны одобряться одной из палат Конгресса, а именно – Сенатом, который очень придирчиво рассматривает каждую кандидатуру. А в-третьих, Верховный Суд, кроме того, что он является высшей судебной инстанцией, определяет конституционность действий президента и законов, принятых Конгрессом и подписанных президентом. И нет никакой возможности воздействовать на него. Он является независимым органом, так как его члены "занимают свои должности, пока ведут себя безупречно", то есть пожизненно. У президента может быть шанс назначить одного или двух судей (а возможно больше или ни одного), в остальном же он должен иметь дело с судьями, назначенными задолго до него, с судьями, которые могут придерживаться диаметрально противоположных взглядов.    Но для нас наибольший интерес представляют взаимоотношения президента и Конгресса. Как уже отмечалось, президенту принадлежит вся полнота исполнительной власти, законодательная же власть принадлежит двухпалатному Конгрессу. Конгресс устанавливает налоги, делает займы, объявляет войну, учреждает суды, подчиненные Верховному Суду, и т.д.    Палата Представителей держит в своих руках принятие бюджета и распоряжается имуществом Соединенных Штатов. Сенат – утверждает назначение президента и ратифицирует международные договоры квалифицированным большинством. Правда, если говорить с точки зрения системы "сдержек и противовесов", то следовало бы сказать так: Сенат имеет право отклонить любое назначение президента, а так же отклонить любой договор, представленный президентом на ратификацию. Причем все это происходит независимо от того, президент от какой партии находится в Белом Доме.    Надо сказать, что американская Конституция с одной стороны на редкость проста, с другой стороны – на редкость не идеологична. Она служила Соединенным Штатам в то время, когда те были малонаселенной сельскохозяйственной страной, служила в эпоху рабства, в эпоху бурного развития монополий... Если бы произошло невероятное, и в Америке утвердился бы социализм, американская Конституция продолжала бы служить с прежним успехом. Дело в том, что в ней не отражены многие реальности современной политической жизни США, например – партийная система. В результате в США не редкость так называемое "раздельное правление", когда президент принадлежит к одной партии, а большинство в Конгрессе к другой. Как правило, "раздельное правление" имеет место в президентства республиканцев. Его пришлось пережить президентам Д. Эйзенхауэру, Р. Никсону, Дж. Форду, в последние два года правления Р. Рейгану и президенту Дж. Бушу. Впрочем, с ним пришлось столкнуться и демократам: в 1948 году президенту Трумену, а в 1994 – Клинтону.    Конечно, для президента "раздельное правление" крайне неудобно, однако сама возможность такой ситуации научила президентов находить компромиссы, тем более что демократия и является официально узаконенным компромиссом. К тому же голосования в Конгрессе очень редко проходят по принципу строгой партийности. Кстати именно из-за этого Конгресс может отклонить назначение или договор, представленные президентом той же партии, что и сенатское большинство. Именно это и случилось в 1993 году, когда Сенат дважды отверг кандидатов на пост министра юстиции, предложенных президентом Клинтоном. Поражение, нанесенное членами его же партии, было вдвойне обидно. Но делать было нечего. Разве что более тщательно подбирать кандидатуры.    Способность Конгресса ограничивать власть президента на этом не заканчивается. Конгресс имеет право подвергнуть президента импичменту, то есть отрешить от должности. Впрочем, за всю историю США лишь два президента оказались подвергнуты этой процедуре – Эндрю Джонсон в 1868 году и Билл Клинтон в 1999 – да и то сторонникам импичмента не удалось достичь своей цели. Слишком уж сложно собрать необходимые голоса не то что на осуждение президента, но даже и на то, чтобы начать само судебное разбирательство.    Впрочем, и президент может воздействовать на Конгресс. Если по той или иной причине президент выступает против закона, принятого Конгрессом, он имеет право наложить на него вето. И хотя оно не является непреодолимым, чаще всего Конгресс оказывается не в состоянии собрать две трети голосов, чтобы закон вступил в силу. Так Джон Кеннеди за время своего президентства двадцать один раз использовал право вето, и Конгресс ни разу не смог его преодолеть.    Очень интересно действует система "сдержек и противовесов" в самом Конгрессе. "Отцы-основатели" не случайно взяли за основу двухпалатный парламент. Обе палаты – Сенат и Палата Представителей – формируются совершенно по разному принципу и на разный срок. Сенаторы избираются по двое от каждого штата, не зависимо от его населения, сроком на шесть лет. Представители – пропорционально населению каждого штата сроком на два года. По мысли "отцов-основателей" Сенат должен был оказывать сдерживающее влияние на Палату Представителей, так как законопроект может стать законом лишь после одобрения обеими палатами. К тому же Палата Представителей переизбирается каждые два года в полном составе, а Сенат каждые два года лишь на одну треть, и тем самым является как бы несменяемой палатой.    Учитывая все эти моменты, американцы спрашивали себя, как повлияет присутствие на политической сцене младшего брата-сенатора на положение его старшего брата-президента?    Но для Эдварда Кеннеди пока что большее значение имела проблема нахождения собственного места в Сенате. Его коллеги провели там не один десяток лет, многим из них Кеннеди годился в сыновья, если не во внуки, и они с крайним неодобрением взирали на его молодость. Нельзя сказать, что в Сенате совсем не было молодых законодателей – но и они были старше Кеннеди. В 1963 году он был самым молодым сенатором за всю историю США, и его рекорд был побит только в 1973 году сенатором-демократом Джозефом Байденом, который оказался на несколько месяцев моложе.    Кеннеди должен был четко определить линию поведения в Сенате. Попадая в Конгресс, каждый законодатель вынужден выбирать между двумя путями своей деятельности. Первый путь – это использование Сената в качестве трибуны и, в конечном счете, трамплина. Второй путь – это путь человека, пришедшего в Сенат с тем, чтобы реализовать те или иные идеи через выработку и принятие соответствующего законодательства. Этот путь требует кропотливого труда, терпения и умения находить компромиссы. Конечно, ни один из этих путей не существует в чистом виде, но все ж в той или иной степени законодатели склоняются либо к одному пути, либо к другому.    В свое время Джон Кеннеди, будучи конгрессменом и сенатором, больше тяготел к первому пути. Позднее на него вступил и Роберт Ф. Кеннеди. Но для младшего из братьев открылся второй путь. Вряд ли это был сознательный выбор – во всяком случае на первом этапе – скорее стечение обстоятельств.    Эдвард Кеннеди просто не мог использовать Сенат как трибуну. Он был новичком в Сенате, всего на всего младший сенатор от штата Массачусетс, младший не только по возрасту, но и по положению, так как другой сенатор от этого штата – старший сенатор – Л.Салтонстолл был избран раньше его. И как младший сенатор и новичок Кеннеди должен был знать, тем более, что это постоянно твердил его брат-президент, что новичков в Сенате видят, но не слышат. Вот это и является управляющим Сенатом правилом старшинства.    Хотя при голосовании каждый сенатор имеет один голос, влияние сенаторов далеко не равнозначно. Например, члены разных комитетов Сената имеют разное влияние, а уж председатели комитетов могут считаться баронами, герцогами или королями, по своей воле проталкивая или навечно хороня законопроекты, проходящие через их комитеты. Ни один сенатор не может стать эффективным законодателем, не попав во влиятельный комитет, а попасть туда можно лишь при учитывании ранга сенатора в системе старшинства, иными словами его стажа в Сенате (в специальных справочниках Конгресса старшинство указывается числами, чем меньше число – тем выше ранг сенатора). Конечно, бывает, что не обходится без элементарного везения, когда в каком-нибудь комитете открывается вакансия, и новичок попадает в престижный комитет в самом начале карьеры, но такое случается редко. В дальнейшем учитывается уже старшинство сенатора в комитете и когда более старший сенатор выбывает из комитета, повышается старшинство более младших сенаторов. Это дает сенатору возможность пройти путь от младшего сенатора до председателя комитета, но надо помнить, что председателем может быть только сенатор от партии большинства в палате.    Конечно, система старшинства далека от идеала, она способна подавить инициативу рядовых членов Сената, и против нее поднималось немало бунтов, но в этой системе есть и немало разумного. Прежде всего она заставляет новичков усиленно учиться. Первый год является годом ученичества, когда сенатор вовсе не выступает с речами. Вновь избранный сенатор должен понять, что Сенат это замкнутый клуб – по крайней мере таким он был в 1960-х годах – где прежние заслуги не учитываются. Это если они есть... И хотя новичка не слышат, его прекрасно видят, оценивая способности к учебе и работе. Только профессионализм открывает путь к доверию и уважению коллег.    Вторая проблема новоиспеченного сенатора заключается в его имени. Он был не просто сенатором от Массачусетса, он был братом самого президента. Коллеги Кеннеди прекрасно понимали, что он-то в любом случае получит доступ в Белый Дом, не зависимо от своих заслуг. Поэтому Кеннеди должен был вести себя особенно сдержано, никак не афишируя свои особые отношения с Белым Домом, что могло бы вызвать досаду коллег, тем более что он все равно не обладал тем влиянием, которое можно было бы предположить. Да, ему были рады в Белом Доме, но так, как бывают рады младшему брату, а не сенатору. Ему даже готовы были дать политический совет, но это дать ему, а не выслушивать от него.    Бенджамин Бредли рассказывал в своей книге о таком эпизоде. Как-то в конце января 1963 года он увидел, как Эдвард Кеннеди что-то говорит президенту, а тот заливается смехом. "Вот мой канал связи с Белым Домом, – заметил потом младший Кеннеди и рассказал, как пытался привлечь внимание президента к некоторым аспектам безработицы в Массачусетсе. – И знаете, что он мне сказал? "Пошел к черту"!".    Но это были мелочи. Эдвард Кеннеди сталкивался и с более серьезными проблемами, которые заставляли задумываться о будущем. Дело в том, что Джон часто раздумывал, что он будет делать после истечения срока своих президентских полномочий. Иногда он думал не заняться ли ему преподаванием в университете, иногда – не вернуться ли ему в Сенат. И вот однажды на приеме в Белом Доме Жаклин Кеннеди спросила Эдварда, вернет ли он старшему брату место в Сенате, когда придет время. Что, спрашивается, можно ответить на подобный вопрос? Кто-то, возможно, просто отшутился бы, кто-то спросил "А с какой стати?", но Эдвард, как преданный брат, сказал, что конечно вернет. Но тут уж, должно быть, президента проняло, и он строго настрого запретил жене так обращаться с его братом и тревожить его насчет будущего.    И, однако же, не смотря на все эти обстоятельства любое высказывание Эдварда могло быть воспринято общественностью как мнение президента, высказанное через него. Поэтому ему приходилось быть очень осторожным в своих действиях, чтобы ненароком не повредить президенту. Да и сам президент налагал ограничения на его деятельность. Еще в ходе выборов 1962 года он запретил Эдварду даже упоминать о Карибском ракетном кризисе в его предвыборных речах. Позднее, когда летом 1963 года в Вашингтон прибыл Марш бедноты, организованный Мартином Лютером Кингом, сенатор хотел посетить лагерь участников марша и поговорить с ними, но Джон Кеннеди наложил запрет и на эту идею. И подобные запреты были далеко не единственными. В результате всех этих ограничений, Кеннеди начал размышлять, а стоит ли ему вообще оставаться в Сенате и не лучше ли будет в 1964 году добиваться избрания на пост губернатора Массачусетса, где он будет независим и получит, наконец, возможность действовать. Впрочем, это настроение быстро прошло, но дало Эдварду способность сочувствовать людям. Сам же сенатор решил поднабраться терпения, которое явно должно было ему пригодиться. Ведь ему только-только исполнился тридцать один год – слишком мало для политика – и у него было два старших брата, а Джон Кеннеди мог рассчитывать сохранить свой пост до 1968 года, да и Роберт имел право реализовать свои честолюбивые устремления. Поэтому Эдвард должен был планировать свою работу в Сенате на долгие годы вперед и отложить изменения в своей судьбе на неопределенный срок.    Пока что он изучал сенатские правила и процедуру, понимая, что это необходимо для завоевания уважения коллег и для эффективной работы в качестве законодателя. При этом он изучал и неписанные правила, но которые, как известно, крепче писанных. Таких правил было немного, но они были очень важны для понимания сущности Сената. В очень интересной книге Томаса Дая и Хармона Зиглера "Демократия для элиты" эти правила сформулированы следующим образом:    1. уважение системы старшинства,    2. соблюдение правил поведения при обсуждениях в Сенате,    3. покорность новых сенаторов,    4. желание с готовностью исполнять неблагодарные обязанности, в том числе утомительное формальное председательство на пленарных заседаниях,    5. уважение к старейшим депутатам,    6. выступление только по вопросам, в которых сенатор считается экспертом или которые касаются его работы в комитете, либо проблем его штата,    7. готовность делать одолжения другим сенатором,    8. держать слово, данное при заключении соглашений,    9. сохранять дружелюбие в общении с коллегами невзирая на то, согласен с ними сенатор или нет,    10. хорошо отзываться о Сенате как об институте власти. (Попробуйте ка сравнить с отношением наших законодателей к друг другу и к Думе в целом. Картина получится грустной).    Кеннеди должен был стараться больше, чем другие новички. Сенаторы испытывали к нему определенное недоверие как к брату именно Джона Кеннеди. Да, они уважали Джона Кеннеди и признавали его таланты как президента, но когда речь заходила о его деятельности в качестве сенатора, бывшие коллеги испытывали огромный скептицизм. Старший из братьев провел в Сенате всего восемь лет и за это время не успел проявить себя как законодатель. Это не значит, что он не участвовал в законотворчестве и сам не разрабатывал законов – нет, но он никогда особенно не скрывал, что Сенат для него лишь ступенька к Белому Дому. В Сенате же не испытывают симпатии к подобным законодателям, хотя они там встречаются не так уж и редко. Помня Джона, коллеги-сенаторы настороженно относились к Эдварду, они опасались, что он пойдет по стопам старшего брата, но опасения оказались напрасны. Эдвард Кеннеди прилежно трудился, что дало возможность острякам в Конгрессе за глаза прозвать его Ребенком-в-Сенате-Который-Старательно-Выполняет-Домаш-нее-Задание.    Впрочем, как ни старался Эдвард Кеннеди плавно войти в истеблишмент, без срыва не обошлось. Конечно не в Сенате, но столкновение с репортером могло обойтись не менее дорого. Суть дела заключалась в следующем. В начале марта 1963 года Эдвард и Роберт со своими женами, а так же другие члены семьи Кеннеди отправились кататься на лыжах в Стоун, что находится в штате Вермонт. Здесь недавно избранный сенатор столкнулся с фотографом местной газеты "Санди Ньюс" Филиппом Лоусоном. Лоусон хотел сфотографировать его для своей газеты, Кеннеди отказался, заявив, что выборы уже закончились. Несмотря на отказ, Лоусон все-таки снял его. Услышав щелчок затвора, Кеннеди вышел из себя, отнял у фотографа аппарат, вытащил из него пленку и засветил ее. В ходе возни он порвал чехол фотоаппарата. Тут уж рассвирепел владелец газеты, где работал репортер, Уильям Лоэб, который и так не испытывал ни малейшей симпатии к братьям Кеннеди (впрочем, это чувство явно было взаимным). Через свои газеты – не просто правы, а ультраправые – он потребовал извинений.    Собственно, формально Лоэб был прав, нельзя же применять к репортерам физическую силу, даже если они становятся излишне назойливыми – в конце концов, это их профессия, да и политики знают, на что идут, выбирая политическую активность в качестве рода деятельности. Но ведь и политики люди, к тому же хоть и считается, что политик должен быть толстокожим, обладая шкурой носорога, попробуйте вывести носорога из себя и посмотрите, что из этого получится.    Не сразу, но Кеннеди счел нужным извиниться и даже в письменном виде. О том, какое значение он придал этому извинению, свидетельствует тот факт, что к составлению черновика письма были привлечены помощники президента Теодор Соренсен и Кларк Клиффорд. К извинениям сенатора люди отнеслись по-разному. Например Бенджамин Бредли выразил сожаления в том, что Эдвард все же решил выполнить требование Лоэба. Сожаления Бредли носили личный характер. Когда-то он работал в газете, которую затем купил Лоэб. Поскольку новый владелец считал, что журналисты должны выражать взгляды, совпадающие с его собственными и никак не иначе, то, не мучаясь проблемами прав и свобод личности, он попросту уволил Бредли, а редактор газеты, не желая испытать ту же участь, быстро подстроился под меняющиеся обстоятельства и принялся на все лады громить в редакторских статьях Бредли, своего бывшего друга и коллегу. Естественно, у Бредли не было причин жаловать Уильяма Лоэба. Однако Джон Кеннеди отнесся к случившемуся философски: "Иногда приходится есть такое, – заметил он, – и это как раз тот самый случай. Если бы Тедди не извинился, они постарались бы повредить ему, когда бы он вновь баллотировался в 1964 году".    В будущем у Кеннеди будет гораздо больше оснований для недовольства прессой, но он никогда больше не повторит того поступка 1963 года. Он окажется одним из немногих людей, которые способны затвердить урок с первого раза.    Пока в жизни младшего из братьев происходили различные события, важные и не очень, на международной арене действительно произошли значительные изменения. Если самое начало карьеры Эдварда совпало с Карибским кризисом, то к середине 1963 года между Соединенными Штатами и Советским Союзом наметился путь к обузданию гонки вооружений и созданию более безопасного мира. Шок Карибского кризиса оказался отрезвляющим. Мировые лидеры стали осознавать, что мудрость лучше воинских орудий.    Летом 1963 года президент Кеннеди произнес свою знаменитую речь в Американском университете. Это была не просто одна из речей, которые часто произносят президенты, в своей речи Кеннеди обращался ко всем американцам, призывая их по новому взглянуть на мир. Президент очень серьезно относился к этому выступлению, он долго скрывал информацию о нем от государственного департамента, не желая, чтобы ему мешали, и лишь на заключительном этапе подготовки привлек к работе профессиональных составителей речей. Кеннеди говорил:    "Я говорю о мире, потому что у войны теперь новое лицо... не надо рассматривать конфликты как неизбежность, считая взаимопонимание невозможным, а общение ни чем иным как обменом угрозами. Давайте не будем закрывать глаза на наши различия, но давайте также обратим наше внимание на то, что нас объединяет, и на те средства, которые могут преодолеть эти различия. И среди всего, что нас соединяет, главным является тот факт, что все мы живем на этой планете. Все мы дышим одним воздухом. Все мы заботимся о будущем наших детей. И все мы смертны".    В августе 1963 года в Москве был подписан договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах. Это был первый договор такого рода. Вскоре Московский договор был ратифицирован и в Москве и в Вашингтоне.    Конец 1963 года ознаменовал начало президентской избирательной кампании. Джон Кеннеди не сомневался в победе. Большинство американцев с симпатией относились и к нему самому, и к его политике, к тому же, напуганные в 1962 году учебными тревогами, они с радостью встретили Московский договор. Однако, президент знал, что в ходе выборов может столкнуться и с трудностями, особенно на Юге. В США были силы, которые громогласно обвиняли президента в преступном попустительстве Советскому Союзу. В Сенате сформировалась группа, выступающая против соглашения о продаже СССР пшеницы, хотя соглашение было очень выгодно прежде всего для американских фермеров.    Но особенно сильное недовольство вызывала внутренняя политика Кеннеди. В частности его схватка с нефтяным бизнесом, когда президент вознамерился лишить нефтепромышленников неоправданных налоговых льгот. А в том, что решимости и возможностей у Джона Кеннеди хватит, нефтепромышленники не сомневались. Они помнили, как в 1962 году он принудил крупнейшие сталелитейные корпорации соблюдать соглашения с профсоюзами и не повышать цены на сталь.    Не меньшее неудовольствие вызывала позиция президента в вопросах гражданских прав, когда он, хоть и крайне осторожно, но все же поддержал движение во главе с Мартином Лютером Кингом.    Вопрос скидок на нефть и гражданские права были самыми взрывоопасными проблемами на Юге. Ожесточение доходило до того, что в штате Теннеси расисты покупали большие куклы, придавали им сходство с президентом и ... вешали.    Итак, жизнь шла своим чередом, секретная служба привычно расследовала многочисленные угрозы в адрес президента, а в Далласе, штат Техас, противники внешней политики Кеннеди избили и оплевали представителя США в ООН Эдлая Стивенсона. Вытирая лицо, он потрясено повторял: "Это люди или звери?". А тут еще вице-президент Линдон Б. Джонсон сообщил о конфликте среди демократов Техаса и попросил президента посетить его родной штат, чтобы уладить дело.    Нет, президент все же не сомневался в победе, но никаких раздоров в преддверии выборов терпеть не желал и потому согласился отправиться в Техас. Поездка была назначена на двадцатые числа ноября.    Конец ноября должен был быть радостным для семьи Кеннеди. 20 ноября праздновался тридцать восьмой день рождения Роберта Кеннеди. 25 ноября исполнилось три года Джону Кеннеди-младшему, а 27 – шесть лет Каролине. 29 ноября предстояла пятая годовщина свадьбы Эдварда. Правда, между всеми этими праздниками Джону Кеннеди предстояло посетить Техас, а президент не любил этот штат. Ему не хотелось ехать, и он неоднократно говорил об этом, но...          Я слову данному еще не изменял    И на свидание явлюсь, как обещал.*                * Отрывок из любимого стихотворения Джона Кеннеди "Рандеву со смертью" А.Сигера.