355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлия Резник » Грешник (СИ) » Текст книги (страница 3)
Грешник (СИ)
  • Текст добавлен: 27 мая 2019, 15:30

Текст книги "Грешник (СИ)"


Автор книги: Юлия Резник



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Наверное, стресс сказался.

– У Наташи угроза выкидыша. Я был у нее в больнице.

Вообще Громов предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Но Ларка – все-таки бабушка. Ага, как и он... дед.

Не то, чтобы это что-то меняло.

– Угроза? – открыла Лариска рот, – а ты... ты это откуда знаешь?

– А вот об этом мы и поговорим. Сядь... – повелительно сказал Громов, кивком головы указывая на стоящую чуть в стороне кушетку. Достаточно новую, обитую еще не потрескавшимся и не потертым синим дерматином.

– Что такое? Ты мне объяснишь?!

– Это ты мне объясни, в какое дерьмо наш сынок вляпался.

Глаза Ларки расширились. Покрасневшие белки, припухшие веки. Как и для любой матери – случившееся для этой женщины не прошло бесследно.

– О чем ты? – спросила она.

–Ты знаешь, что он связался с наркотой?

– Что?! Да как ты... Да он...

– Барыга.

Ларка резко захлопнула рот, так что клацнули зубы, и зло на него уставилась. Крылья тонкого носа затрепетали, как будто она еле сдерживалась, чтобы на него не накинуться.

– Как... ты... смеешь?!

Глеб отвернулся. Растер пальцами переносицу и уставился на огромный стенд посвященный вопросам профилактики гриппа. Ну, разве не глупо видеть его у стен реанимации? Кому вообще пришло в голову его здесь повесить? Грипп... Как будто страшней ничего не было.

– Смею что? Говорить правду? – спросил он.

–Ты ни черта о нем не знаешь!

– Видимо, как и ты.

Возможно, в тот момент он был жестоким. Но Громов не видел абсолютно никаких причин скрывать правду. Ему нужно было разобраться со всем, пока не стало поздно. Может быть, Ларка могла ему в чем-то помочь. Не то, чтобы к этому шло, конечно. Скорее даже напротив. Она вскочила со своего места, стиснув в кулаки руки:

– Хорош же ты! Ничего не скажешь. Ну, давай! Что сидишь?! Обвиняй меня, как неправильно я его воспитала! А сам-то... Сам-то где был?!

– Лара, я тебя ни в чем не обвиняю.

– Да неужели?! Но ведь хочется?! Так ты давай... Давай! Добивай, что ж ты...

Глеб тоже встал. В этом мире вряд ли что могло вывести Глеба Громова из себя. Да он и не вышел. Просто изменил тактику. Как Ларка совсем недавно, обхватил ее за предплечье и легонько встряхнул:

– Чушь не мели! И возьми себя в руки! Кирилл серьезно влетел, и это в наших общих интересах – понять, что случилось на самом деле. В это дерьмо втянуты серьезные люди. Вчера они угрожали Наташе. А завтра могут и до тебя добраться. Ну, как? Я ясно обрисовал перспективы?

Несколько секунд Ларка просто открывала и закрывала рот. Потом уголки ее губ опустились, лицо скривилось, как будто она собиралась снова расплакаться:

–Он – хороший мальчик... – всхлипнула женщина.

– Зачем он продал квартиру, которую я подарил на свадьбу? – спросил Глеб вместо того, чтобы как-то прокомментировать ее слова.

Лариса как будто сдулась. Рухнула на кушетку, провела по растрепанным волосам ладонью:

– Я слишком поздно об этом узнала. Иначе не позволила бы... дурость какая... Нужно было на меня оформлять, такого бы не случилось. Впрочем, он ведь не на ветер эти деньги спустил! – сама себе противоречила женщина, мечась между желанием оправдать любое действие единственного сына и собственным пониманием правильного.

–А на что?

– Ну, как... Долю в клубе выкупил. Вложился... Да, что смотришь? Я сначала тоже ему разгон устроила. А потом подумала, но без вложений не будет прибыли, так что, может и хорошо, что он рискнул.

Глеб кивнул. Он уже успел прочитать отчеты и знал, что «Вирус» действительно преуспевает. Впрочем, не настолько, чтобы Кирилл быстро отбил свои вложения. К тому же непонятно, куда малец девал ту самую прибыль. Жил он в клоповнике. Особенно не шиковал. По всему выходило, что деньги просто не задерживались в его руках. И непонятно было, зачем он связался с наркотой. Если не из-за тех самых денег.

– У него нет никаких накоплений, Лара. Его счета – пусты. И на счете Наташи какие-то копейки.

– Откуда ты знаешь? – насторожилась Лариса.

– Да какая разница? Дело вообще не в этом.

– Но ты сам заговорил о деньгах!

– Только для того, чтобы ты поняла, в каком он был положении. Послушай, Кирилл связался с опасными людьми. Взял большую партию наркотиков на распространение и просто кинул партнеров. Он ничего тебе не оставлял? Это очень важно, Лара... Может быть, он спрятал что-то без твоего ведома. У него имеется доступ к твоей квартире?

–Ты несешь бред! Я тебе не верю!

– Зачем мне врать?

– Я не знаю!

Глеб резко выдохнул.

– Так... Ладно. Давай... Озвучь свои версии... Кому могло понадобиться проломить ему череп? За что? Думаешь, это хобби у людей такое?

Ларка обхватила себя за плечи и качнулась из стороны в сторону. Всхлипнула.

–Он – хороший парень! В секции ходил, на танцы! Ты ведь ни черта о нем не знаешь, а он призер чемпионата страны по брейк-дансу. Английский, музыкальная школа... И школу он окончил твердым хорошистом! А в институт не поступил не потому, что не мог. А потому, что не видел смысла!

Она всхлипывала и перечисляла заслуги сына, как если бы они сводили на нет все остальное. Черт! Так они никуда не продвинутся!

– Лара, я знаю, что ты для него сделала все, что могла. Знаю, как ты его любишь. Но сейчас эта любовь слепая. Более того, от нее только хуже! Я хочу вас защитить, хочу вытащить его из проблем, но я не могу этого сделать, пока не знаю, во что он вляпался!

– Я ничего об этом не знаю! Ничего...

Женщина отвернулась к окну и тихо заплакала. Громов выругался под нос. Ладно. Придется самим разбираться. Может быть, обыскать Ларкину квартиру? Хорошая мысль. В доме самого Кирилла его люди прочесали каждый миллиметр – ничего.

– Мне что теперь? Нужно оглядываться по сторонам? – вдруг прохрипела Лара.

– Нет. Живи, как жила. О твоей безопасности позаботятся.

– А может быть, это – выход? – прошептала она отстраненно.

– Что именно?

– Если Кирилла не станет... зачем мне жить? Пусть и меня убьют...

– Ну, что ты опять за свое! Выживет он! Ты с врачами-то говорила?

– Говорила. Да толку? Ничего... ничего не поменялось.

Глеб кивнул. Потоптался еще у палаты, да пошел искать главного. Ему тоже стоило, наверное, с ним поговорить. Иначе, чем еще он мог помочь? Ну, не сидеть же ему целый день под палатой?

– Глеб... Погоди!

–Что?

– Может быть, у тебя получится сделать так, чтобы меня впустили? Я знаю, что по закону положено!

Глеб кивнул.

Заведующий отделением не сказал Громову ничего нового. Тяжелый. Шансы выжить есть, если не случится каких-нибудь осложнений. Проведать можно, но задерживаться нежелательно. Понял. Не дурак...

Иногда Глеб представлял свою встречу с сыном. Но он и подумать не мог о том, как это случится на самом деле. Его палата была узкой и вытянутой. Не развернуться. Ларка, увидев сына, со всей мочи впилась ему в руку ногтями. И не спасали от этого захвата ни рубашка, ни пиджак. Кирилл лежал на высокой больничной кровати, подсоединенный к множеству аппаратов. В вену воткнута игла капельницы, голова забинтована, а лицо практически полностью закрыто маской, через которую в его легкие поступает кислород.

– Сыно-о-очек, – протянула Ларка. Отцепилась от руки Громова и, упав на колени, прижалась губами к не по-мужски изящной руке.

Громов сглотнул. Он видел много чужого горя. Уже очерствел. Нарастил броню и научился мастерски абстрагироваться. Но в этот раз что-то дрогнуло. Нет, Глеб не испытал той режущей, вспарывающей кишки боли, которую обычно в таких случаях испытывали отцы... На это он тоже насмотрелся – поэтому имел возможность сравнить. Но все же... все же что-то царапало.

Приборы монотонно попискивали. Ларка рыдала, вгрызаясь зубами в край легкой простыни, которой был накрыт их сын, и что-то бормотала. А Глеб не знал, что ему делать. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он чуть сместился. Если парень, лежащий на кровати, и взял что-то от отца, то это точно была не комплекция. Единственное, что Громов мог разглядеть – это то, что Кирилл был не слишком высок и довольно худ. Он неловко коснулся его плеча, как будто желая наполнить того собственной жизненной силой. Чуть наклонился.

– Держись. Ты только держись, ладно? А там мы со всем разберемся. Обещаю...

Это было странно. Чувства сбивали с толку. Глеб копался в них, препарировал. Раскладывал по полочкам. Да, в какой-то мере он даже переживал. Но это было скорее рассудочно. Не безусловно.

Наверное, чтобы возникла любовь к ребенку, мужчине все же необходимо время. Она возникает на фоне общения, проведенного вместе времени, общей истории и совместных переживаний. А может, ему просто нужно видеть в своем детёныше продолжение себя... В его повадках, манере, внешности. Да в чем угодно. Себя в будущих поколениях. У них с Кириллом этого не было. И в той палате... хреновой палате реанимации ни черта не поменялось. Громова не прострелила молния. Ничего подобного... Нет. Но, тем не менее, он всей душой хотел, чтобы парень поправился. И готов был для этого сделать все!

– Лара, пойдем. Слышишь? Нас просили здесь не задерживаться. Пусть он отдыхает.

Ларка вскинула ничего не соображающий взгляд. Она выглядела полностью сломленной. Марионеткой... Громов пытался убедить её поехать домой, но женщина отказалась. Глеб же не видел абсолютно никакой необходимости сидеть в коридоре. Если он и мог помочь сыну, то точно не своим бездействием. Да и Наташа... Он не мог её оставить одну.

Дорога его жизни протянулась между двумя больницами.

Наташа сидела на постели и, завороженно глядя в окно, медленно скользила расческой по длинным и без того уже гладким волосам. У ее ног лежала сумка. Та, с которой они вчера и приехали. Громов замер в дверях, наблюдая за ней с жадностью, совершенно голодной какой-то нуждой. Вот ее ресницы затрепетали, а красивой формы губы горестно скривились. Так не должно было быть. Он сделает все, чтобы так не было!

– Наташа...

– Глеб Николаевич? Здравствуйте. А меня уже выписали, представляете? Говорят, что я и дома лежать могу. А крови нет. Больше нет крови. Вот поэтому меня отпустили домой.

Глеб кивнул, несколько удивленный тем, что одну и ту же информацию Наташа почему-то повторила несколько раз. И она как будто тоже это поняла. Запнулась и отвела взгляд. Громов подошел ближе.

– А мне почему не позвонила? Я бы раньше приехал.

– Зачем?

– Домой тебя отвезти.

Наташа сжала кулаки и отчаянно затрясла головой.

– Нет... Я домой не поеду! Я боюсь!

– Боишься? – моргнул Громов, как будто никогда не слышал такого слова. – А... Из-за этого случая?

–Да!

– Так я же тебя не туда повезу. А к себе. Там тебя никто не обидит. – Громов подхватил сумку с пола и подал Наташе ладонь, за которую та, ни секунды не медля, ухватилась. А у него ток вверх по руке пошел от этого прикосновения. И снова в мозгу морзянкой «Моя Наташа... моя... моя».

–Только я сначала к Кириллу хотела...

–Тебе нужен покой и отдых. Я только от него. С ним все в порядке.

– Но я все равно хочу поехать. Я ведь его жена.

Жена! Жена, мать его... Но что это, ей богу, меняет?

– Пойдем. Я тебя отвезу, – вздохнул Громов, затыкая рот всем своим страхам, которые настороженно вскинули головы. Он не знал, что будет делать. Как её завоевывать. И плевать ему было на то, как это выглядело со стороны. Он что-нибудь придумает. Справится. Сделает так, что Наташа сама его выберет. Признает своим. Иначе быть просто не может. Она его. Его... Он это кожей чувствовал. Всем тем странным, не поддающимся описанию, не иначе как звериным чутьем.

– Спасибо! – обрадовалась его девочка и неловко сжала Громова в объятиях, чтобы тут же прервать этот сбивающий с ног контакт. Ему хотелось крикнуть: вернись! Но он лишь зажмурился и, что есть силы сжав пальцы на ручках сумки, двинулся прочь из палаты.

Глава 7

Это было правильно. Немного непривычно, потому что в его берлоге отродясь не водилось женщин, но правильно... Так правильно, господи. Впитывая в себя это ощущение, Громов как-то не сразу понял, что он-то совсем не подготовился к ее приезду. Пожрать и то было нечего. Глеб бестолково шарил на полках в кухне, сам не зная, что он там хочет найти. Он ведь даже уже забыл, когда последний раз ходил в продуктовый.

Хмыкнул. Остановился возле кухонного островка посреди комнаты.

–Ты, наверное у меня голодная?

Так приятно звучало это его «у меня». И правильно... опять же. Но Наталья то ли не разделяла его взглядов, то ли просто не слышала – никак не реагируя, она молча сидела на стуле и смотрела перед собой. Громов пожал плечами:

– Так, ладно. Я тогда доставку закажу, да?

Она опять не ответила. Глеб кивнул сам себе. И достал телефон, чтобы позвонить в ресторан. Его не напрягало Наташино молчание. Он привык к тишине. Более того, он любил ее, как любят хорошего друга. Громову было вполне достаточно просто смотреть на нее. Дышать с ней одним воздухом. Знать, что она рядом. И на его территории.

Не то, чтобы ему не хотелось к ней прикоснуться.

Хотелось. Очень. Он не был чертовым праведником. И наравне с взявшейся будто из ниоткуда необходимостью любить ее и заботиться, его снедала и другая жажда. Воли которой Глеб не давал, но которая от этого вряд ли становилась меньше.

– Наташ, есть какие-то предпочтения по еде?

Молчит. Ну, и ладно. В шоке она, что ли? Или это защитная реакция? Как бы ее растормошить? И надо ли? Что, если ей так комфортней?

Громов выбрал несколько вариантов горячего и гарнира, мяса, рыбы и даже просто запеченные овощи на случай, если Наташа вегетарианка. А что? Может и такое быть. Нынче это модно. Опомнившись, хлопнул себя по лбу. Ей бы отдохнуть! А он даже ее комнату не показал. Подошел к проклятому стулу. Коснулся щеки, вынужденный все же заставить девушку обратить на себя внимание. Какой же у нее все– таки взгляд...

– Наташа, пойдем, я покажу тебе твою комнату. Отдохнешь. Тебе нужно отдыхать.

Несколько секунд она смотрела на него, не мигая, и непонятно было – то ли слышит его, то ли нет. Но потом все же кивнула. И Глеб кивнул. Отчего-то довольный.

Несмотря на то, что над интерьером его квартиры поработал дизайнер, та все равно выглядела неуютно. В ней не было тепла, свойственного любому дому. Впрочем, не то чтобы Наташу волновал данный факт. Она и по сторонам не смотрела, как сделал бы на ее месте любой другой человек, впервые оказавшийся в новом месте.

– Я сейчас только кровать перестелю.

Все молча...

– Наташ, что-то не так? Ты скажи, потому что я не понимаю...

Она пошевелила губами, нервно провела по ним языком, как будто силилась что-то сказать.

– Я... я теряюсь на новом месте. Мне... сложно в непривычной обстановке. Обычно мне удается с этим справляться. Я научилась, не подумайте! Но в последнее время мы с Кириллом так часто переезжали. Я, наверное, странная. Извините...

За что она извинялась? За то, что его сын таскал за собой жену, зная, как той тяжело это все дается?! Громов стиснул кулаки. Черт. Почему он об этом не подумал? Два переезда за последние сутки. Два...

–Тебе не за что извиняться. Просто... я хотел бы тебе помочь, но не знаю, как.

И снова она него уставилась, не мигая. Смочила языком губы.

– Все нормально. Я... скоро привыкну. Наверное...

Да твою же мать! А если нет?!

– Как мне тебе помочь? Хочешь, я тебе здесь все покажу?

– Может быть, позже, ладно? Я сейчас просто хочу отдохнуть.

–Да, конечно...

Больше ни слова не говоря, Громов лично перестелил кровать. У него отлично получалось – ни единой складочки, все ровно, как под линейку.

– Ложись... Я зайду чуть позже. Поужинаем, да?

– Хорошо, – едва слышно шепнула Наташа.

Громов вышел. Прикрыл осторожно дверь. Сунул руки в карманы брюк и поплелся в кухню. Пиджак он снял сразу по приезду, и теперь тот небрежно валялся на высоком барном стуле. Это был единственный предмет, лежавший не на своем месте. Глеб подхватил его и пошел к себе. Переодеться.

Часом позже привезли ужин. Звонок домофона прозвучал незнакомо и чужеродно. Громов даже не сразу разобрался, что это пищит. Он расплатился с посыльным, разложил на обеденном столе контейнеры и растерянно замер. Что дальше? Нерешительно помедлив, Глеб все же прошел в комнату, которая должна была служить ему кабинетом. Ввел пароль на компьютере и жадно уставился на экран. Чуть приблизил изображение. Наташа лежала на боку, как и тогда – в больнице, подложив под голову руку, и тихо плакала. Глеб дернулся. Свернул изображение. Растер лицо. Помедлил немного, но все же решительно встал и пошел к ней. Постучал коротко, вошел, не дожидаясь ответа.

– Наташ, там ужин привезли. Ты выйдешь к столу, или тебе сюда принести?

– Сюда? Нет! He надо. Я ведь не инвалид... – она стряхнула со щек прозрачные слезы и шустро спустила ноги с кровати.

–Да ты не торопись. Мы никуда не спешим.

– Ладно.

– А ревешь чего? – между делом спросил Громов, набрасывая покрывало на ее постель, как будто в этом была хоть какая-то необходимость. – Из-за Кирилла?

Наташа пожала плечами.

–Ты себя не накручивай, ладно? Тебе о малыше сейчас нужно думать.

– Я думаю... – прошептала она.

– Вот и отлично. Пойдем.

Наташа послушно двинулась за ним следом. Громов усадил ее за стол и принялся открывать контейнеры с едой, как ребенку выкладывая ей в тарелку самые вкусные на его взгляд кусочки. Девушка внимательно наблюдала за его действиями, а Глеб думал о том, как с ней начать разговор. Может ли так случиться, что ей хоть что-нибудь известно о делишках мужа?

– Наташ... Скажи, у тебя нет предположений о том, кто мог хотеть зла Кириллу?

Она замерла, сжав пальцы на приборах, и, не поднимая глаз, медленно покачала головой.

– А кто может знать? Не в курсе? Возможно, друзья или...

– Я не знаю! – чуть повысила голос девушка. – Не знаю...

– Хорошо-хорошо. Извини.

– Вам не за что извиняться. Он просто... никогда не считал нужным мне что-либо объяснять.

Если не вникать в смысл слов, Громов мог бы слушать свою женщину бесконечно. Просто закрыть глаза и, щурясь, как кот, впитывать в себя ее тягучие интонации. Но ему следовало сосредоточиться.

– Ты была несчастлива с ним? – спросил, резко меняя тему, и тут же об этом пожалел. Она вскочила, едва ли не опрокидывая тарелки. Так и продолжая сжимать в руках проклятый нож для рыбы. Попятилась.

– Нет. Что вы такое говорите? Я его люблю. И он меня любит. Я... я уже, наверное, пойду. Извините.

Приехали. Поговорили. Какой же ты придурок, Громов! Но ведь она сама сказала... Да заткнись ты уже!

Глеб отбросил вилку и с силой провел руками по лицу. Резко встал, взялся за уборку, чтобы хоть чем-то занять голову. «Я его люблю...» Вот как.

Не то, чтобы это что-то меняло.

Громов методично убрал в холодильник еду, сложил в посудомойку посуду. Две тарелки, две вилки, два ножа, а раньше всегда – один. Вернулся в кабинет, пошевелил мышкой. Наташа стояла у окна, обхватив ладонями плечи. А у него в голове снова и снова звучал её грудной голос. «Я его люблю...» И что делать с этим? Справляться как? Как этого дурочка из беды вытаскивать? Она ведь его любит...

Будто бы в ответ на его мысли, у Громова зазвонил телефон.

– Да, Мат. Что у вас?

– Нарисовался тут один... Утверждает, что друг Пахомова. Хотел в квартиру залезть. Ну, наши его и взяли.

– Что говорит?

– Молчит пока. Крутой, типа.

Глеб хмыкнул. Растер широкой ладонью шею. Знает он этих крутых. Его ребятам таких разговорить – раз плюнуть. Проблема в том, что он сам хотел присутствовать при разговоре. А уехать, оставив Наташу одну, в доме, где ей некомфортно – не мог.

– Привезите его ко мне на Виноградную через пару часиков. Поговорим.

Пара часов прошла быстро. Глеб пытался заставить себя отвлечься, но так и просидел – подглядывая за Наташей, как какой-нибудь свихнувшийся извращенец. Он хотел бы верить, что непременно бы все выключил, если бы она, к примеру, стала переодеваться. Но все же Громов бы не стал гарантировать, что смог бы. К счастью, ему не выпало возможности убедиться в собственном сумасшествии. Девушка ничего такого не делала. Она долго стояла у окна. Потом ходила по комнате. Туда-сюда, словно места себе не находила. А еще через некоторое время легла и, укрывшись с головой одеялом, провалилась в спасительный сон. Только убедившись, что она крепко спит – Глеб впустил в квартиру гостей.

На голову парню – был накинут мешок. Прямо как в голливудских блокбастерах. Глеб хмыкнул и, стащив тряпку, поймал пристальный взгляд пацана:

– Сейчас твой рот освободят от скотча, но ты будешь молчать. Понятно?

Парень злобно кивнул.

– Вот и отлично, – похвалил Глеб и резким движением снял липкую ленту. Молодой человек зашипел и выругался под нос.

– Какого черта вам надо?

Глеб усмехнулся, едва удерживая себя от желания бросить бедолаге затасканное сценаристами «вопросы здесь задаю я». Что и без слов как бы было понятно.

– Что ты делал в квартире Кирилла?

– А вам какое дело?

– Большое. От понимания данного факта зависит его жизнь, а может быть, и твоя, если вы с ним в доле.

– Вы че? Менты, что ли?

– А что, похоже? Нет, скорее я – добрая фея-крестная. У которой очень и очень мало свободного времени. Так ты разродишься? Или тебе помочь?

– Да пошел ты!

Одно резкое движение, и смельчак кулем свалился на пол, корчась, как будто в агонии. Глеб Громов мог надеть на себя брендовый костюм, но под ним все так же скрывались отточенные до автоматизма навыки. Он мог добыть любую информацию. При этом не оглядываясь на способ.

Еще одно движение – и все прекратилось. Покачиваясь и хрипло дыша, мальчишка встал. В страхе уставился на Глеба больными, прозрачными от боли глазами.

– Еще? Или все же расскажешь? Какого черта ты делал в квартире Пахомова?

– Спасал его задницу!

Глеб вскинул бровь:

– Каким образом?

– Этот придурок решил подзаработать...

–И?

– И разбодяжил чистейший герыч каким-то дерьмом... Стал бугор (фальсификат наркотика, нечистый наркотик) толкать! Ну, чтоб бабла поднять. Навариться, сечете? Я говорил ему, что это херовая затея. Но Кира понесло. Легкие бабки, а он в дерьме. Ну, а потом этот случай с Джамиревым...

Глеб напрягся. Похоже, его мелкий вляпался еще сильнее, чем он изначально подумал. Вообще информация о смерти наследного принца Джамиревых – одной из самых богатых семей в стране – особенно не разглашалась. Глеб просто знал, что это случилось, потому что одно время тот довольно плотно общался с Кариной. Его, Громова, головной болью.

– Поподробнее насчет дерьма.

– Да проигрался он! Проигрался... Стали его трясти! Долю в клубе Кир не хотел отдавать. Начал искать другие пути – ему и предложили отработать.

–Толкая наркоту через клуб?

– Ну, а че? План был хороший. Там же потенциальных клиентов – тьма! А главное – все на бабках. Свой сайт замутить – так это вообще как два пальца...

– А к Джамиреву он каким боком?

– Так никаким! Он вообще не у нас отоваривался. Нарк конченый, брал всегда весом (покупать несколько доз сразу), но постоянных поставщиков не имел. Конченый, говорю же. Хату свою кому попало вписывал (предоставлять жилье малознакомым людям). А когда откинулся – никого рядом не оказалось, а последнее место, где его видели – «Вирус».

Твою мать! Громов надавил двумя пальцами на переносицу. Ситуация прояснилась, но от того не стала менее дерьмовой.

– Что ты искал в его квартире?

– Остатки бугра. Их нужно скинуть. Да хоть в параше утопить, чтобы следов этого дерьма не осталось. Иначе он – не жилец. Его же собственные поставщики закопают. И не докажешь, что Джамиреву не он фуфло толкнул.

Вот оно что. Поставщики сына переживают за свою деловую репутацию. Никому не хочется ссориться с самой влиятельной в стране семьей. Значит, ребята, которых они отпустили, совсем не за деньгами приходили. Да чтоб его! Если бы дело было в деньгах – было бы куда проще.

– В квартире Кира нет наркоты. Никакой. Ни плохой, ни хорошей, – зачем-то сказал Громов. Может быть, даже скорее себе, чем кому-то, но друг Кирилла услышал. Подумал недолго, кивнул. Чему, спрашивается?

– Значит, у Блонди надо искать, – пробормотал под нос. Но увидев непонимающий Глебов взгляд, объяснил торопливо: – Девка его. Из клубных танцовщиц. Трахает он ее время от времени, ну, и... вообще частенько с ней зависает.

Громов выругался под нос и... скорее кожей почувствовал, чем услышал – тяжелый надсадный всхлип. Обернулся резко. Чтобы встретиться взглядом с отчаянной бездной Наташиных синих глаз.

Глава 8

Она слышала. Прекрасно все слышала. И понимала. Дурой Наташа не была. Ее и без того неустойчивый мир пошатнулся. Земля поплыла под ногами. Будто кто-то безжалостной твердой рукою встряхнул ее душу, как сувенирный шар. Но вместо искусственного снега и блесток перед глазами закружились воспоминания.

– Ты где так долго был?

– Работы много. А ты чего не спишь?

Сколько таких ночей было? Ночей, когда он ее предавал?

Наташа заскулила. Тихо, не отдавая отчета, как это выглядело со стороны, и впервые за много лет вообще об этом не думая. Как ее воспримут, что скажут? Неважно.

– Наташа... – позвал ее свёкор.

Она еще слышала, но уже не реагировала. Наташа уплывала, уносилась куда-то далеко-далеко. Туда, где не было боли и ужасного дискомфорта от необходимости соответствовать общепринятым нормам. Может быть, даже она улыбалась. Как безумная, коей Наташа никогда не была. Её мимика не всегда соответствовала ситуации. Обычно девушка могла это контролировать. Но на это уходило слишком много сил. Сил, которых у нее не осталось.

Все вокруг закружилось, будто подхваченное ураганом. Наташа зажмурилась, стоя в самом его эпицентре. Обхватила себя ладонями. Стихия подхватила битые осколки ее надежд, и они кружили вокруг нее, вскрывая вены острыми, неровными краями.

– Оставьте нас, – доносилось откуда-то издалека. Но заглушая все звуки, в ушах шумела отравленная знанием кровь.

Он предавал ее, предавал... Наташа закрыла уши ладонями и покачнулась. Туда-сюда. А потом все исчезло. Осталась лишь пустота. Холодная и сырая, как склеп. Она сделала шаг назад. И еще один. В этот всеобъемлющий вакуум.

Наташа не знала, сколько времени она в нем провела. И что ее вытащило из темницы. Возможно, уютные звуки, наполнившие дом. Чужой дом. Дом, в котором ей было странно спокойно.

Отгородившись от правды высокой, непреодолимой стеной, она чувствовала себя... нормально. Ни хорошо, ни плохо... Скорее терпимо.

Наташа спустила ноги с кровати, в которой неизвестно как очутилась, и сходила в душ. А после пошла на звук. Глеб Николаевич стоял у плиты и что-то помешивал на сковородке. Пахло, как в детстве – жареной картошкой и чесноком. Наташа зажмурилась, невольно уплывая в те далекие дни, в их старый, покосившийся дом, где им с мамой так хорошо жилось. Ей было так уютно, так тепло в своих воспоминаниях, что девушка не сразу сообразила – параллельно готовке её свекор говорил по телефону.

– Я заеду вечером, Карина. Не пойму, что тебе не нравится... Нет. Нет! Прямо сейчас я не могу. Я занят. Так! Прекрати истерику! Я все сказал!

Глеб Николаевич нажал на отбой и отбросил телефон на столешницу. А Наташа почему-то зависла взглядом на его руках. Таких огромных. В темной вязи непонятных татуировок. Тех было немного, и каждая, наверняка, что-то да означала. Вот только её мысли занял отнюдь не этот вопрос. Наташе было интересно, почему прикосновения этих рук не вызывали в ней привычного отвращения. Что с ними не так?

Не видя в этом абсолютно ничего такого – она преодолела просторную кухню и стала рядом.

– Привет. Выспалась?

Как будто отмахнувшись от вопроса – небрежно кивнула. Она даже не смотрела на Громова. Все внимание девушки было приковано к его рукам. Чуть склонив голову набок, Наташа подняла ладонь и коснулась его руки. Глеб Николаевич отчего-то напрягся. Мускулы дернулись и как будто окоченели. Едва касаясь, она очерчивала их подушечками пальцев. Вела по тугим переплетениям. Касалась выпуклостей и впадин, разделяющих одну мышцу от другой – не менее выдающейся. Кожа под ее ладонями горела. Так странно. Словно температура поднималась вслед за ее касаниями. Возможно ли, что ее пальцы поджигали его изнутри? Так завораживающе. И все равно непонятно. Почему ей рядом с ним так спокойно?

Скользнула ниже. По широким запястьям, царапнула по массивному браслету часов. По тыльной стороне ладони и длинным довольно крупным пальцам, которые как будто дрожали. Наташа подняла ресницы и... отшатнулась. Что-то такое было в лице свекра, что она сразу поняла – ему было совершенно не по душе то, что она творила. Его зубы были стиснуты так, что под кожей перекатывались желваки. Глаза потемнели. В них появилось что-то демоническое, потустороннее и пугающее. Застывшую на лице маску ни капельки не смягчала даже детская ямочка на покрытом густой щетиной подбородке, которая смотрелась там трогательно и совсем неуместно.

Позвоночником пронеслась дрожь. Наташа спрятала руку за спину и медленно сглотнула огромный ком, застрявший в горле. То ли от непонятного волнения, то ли еще от чего-то, неизведанного и пугающего – её дыхание стало поверхностным и неглубоким.

– Извините... Я, кажется, опять что-то не то сделала, – прошептала она, облизав вмиг пересохшие губы. Во рту вообще было сухо, как на Марсе. Или... на Марсе уже нашли воду?

Господи, о чем она думает?

В воздухе запахло горелым. Видимо, её свекор тоже это учуял. Он медленно моргнул. Белесые, но необычно длинные ресницы легли на щеки, скрывая от неё кипящую бездну его взгляда. Он медленно отвернулся и снял с огня сковороду. Так же медленно выключил плиту. И застыл в профиль.

Что же ты наделала, бестолочь? Очевидно, что-то не то. Нельзя было его так... трогать. Может быть, ему неприятно, или еще что-нибудь. Да и с чего ему будет приятно? Глупость какая...

– Можешь расставить посуду? – хрипло спросил мужчина.

– Да! – обрадовалась возможности занять руки Наташа.

Потом они ели. В тишине. Наташа отправляла в рот кусок за куском и все ниже склоняла голову. На нее как будто что-то давило. Но она не могла определить природу своих эмоций. А ведь это была обычная, свойственная любому человеку неловкость.

– Какие планы на вечер? – наконец спросил Громов.

– Вечер? – удивилась Наташа, наконец, отрывая взгляд от тарелки.

–Ты долго спала.

Долго спала... Ах, да... И снова в ушах слова Максима... Макса. Так ей представлял друга муж. Наташа растерла грудь, но тянущая боль не отступила. И захотелось снова, как в ракушку спрятаться в дебри своих странных нейронных реакций.

– Наташа? – вернул девушку в реальность свекор.

– Я... не знаю. Возможно, мне нужно вернуться к работе.

– Я не о том.

–А о чем?

–Ты все еще хочешь поехать к Кириллу или, после всего...

– Нет! Нет, я... хочу. Наверное...

Хотела бы она говорить с большей уверенностью, но не могла. Ей вообще было сложно разобраться в чувствах и желаниях. Обычно в таких случаях ей помогал блокнот. Наташа рисовала всякие только ей понятные схемы, чтобы как-то систематизировать и упорядочить хаос в своей голове. Это здорово помогало. Может быть, и в этот раз ей стоило построить какую-то логическую цепочку. Разобрать ситуацию по косточкам. Но, как бы ни было – это будет больно. Чтобы это понять – никаких схем не надо. Сердце сжалось. Наташа поморщилась. И снова качнулась на стуле взад-вперед.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю