Текст книги "Жила-была старушка в зеленых башмаках"

Автор книги: Юлия Вознесенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Пока вода грелась, Варвара Симеоновна дважды проверяла ноги бедной Лики Казимировны, и ей показалось, что по мере того, как Лика под действием платка и парацетамола согревается и розовеет, ноги ее все больше леденеют. «Не буду ждать, пока вода закипит!» – решила она и стала наполнять грелку из чайника. Когда она ее наполнила почти доверху, вдруг раздался звук рвущейся резины и на ее ноги хлынул поток довольно горячей воды – старая грелка лопнула!

– Хорошо, что не кипела! – вслух сказала Варвара Симеоновна и швырнула негодную грелку в раковину, а чайник снова наполнила и поставила на газ. И пошла к себе переодеваться и переобуваться. Выйдя на площадку, она еще раз позвонила Агнии, но та не отозвалась на звонок. Варвара Симеоновна сняла мокрые носки и обувь, скинула халат и надела спортивный костюм, сухие носки и меховые зимние тапки. Потом она снова вышла на площадку, опять позвонила Агнии, а затем открыла дверь ее квартиры своим ключом и забежала в нее – за грелкой, потому что своей грелки у Варвары Симеоновны не было – она редко болела. Войдя в комнату, она сразу же увидела пылающую от жара Агнию Львовну. Варвара Симеоновна попробовала ее лоб, позвала ее, но та не откликнулась.

Она бросилась назад, в квартиру Лики, вытащила у нее из-под мышки градусник, посмотрела, ахнула, стряхнула и побежала к Агнии.

Поставила Агнии градусник, схватила в ванной висевшую на гвозде грелку и побежала к Лике.

Налила в грелку уже закипевшей воды и положила Лике к ногам.

Прихватив упаковку парацетамола, побежала к Агнии. Растолкла таблетку, развела водой и вылила в рот Агнии.

Побежала к Лике, заварила в стакане пакетик малинового чая, бросила туда кружок лимона и попыталась напоить Лику. Та выпила две чайные ложки и больше не стала.

Побежала к Агнии, вытащила градусник и ахнула. Попыталась и ее напоить чаем, но та не поняла ее намерений и с протестующим стоном отвернулась к стенке.

Вышла на площадку и тут увидела поднимающуюся по лестнице Людмилу Алексеевну, их бывшего участкового врача, а теперь пенсионерку.

– Здравствуйте, Варвара Симеоновна, а я к вашей соседке по вызову!

– Здравствуйте. А почему вы пришли по вызову, Людмила Алексеевна, вы разве не на пенсии?

– Грипп идет по городу, и всех врачей-пенсионеров, кого могли найти, позвали на эпидемию. У Лики Казимировны тоже грипп?

– Да, очень похоже. И у Агнии тоже.

– Господи! Ну да уж этого следовало ожидать. А вы-то как?

– Держусь.

Людмила Алексеевна добралась до площадки и остановилась, тяжело дыша.

– Ну, к кому первому идти?

– Ой, да все равно! Они примерно в одинаковом состоянии: у Лики температура сорок, а у Агнии тридцать девять и пять.

Людмила Алексеевна посмотрела и послушала сначала Лику, а потом Агнию, одобрила антигриппин, выписала еще иммуномодулятор, посоветовала обильное питье и витамин С, а Варваре Симеоновне предложила тут же сделать противогриппозную прививку.

– Вы хотите поднять ваших подруг или сами предпочитаете свалиться за компанию?

– Ну нет, нам этого птичьего гриппа на троих вполне хватит!

– С чего это вы взяли, что у них птичий грипп? – фыркнула Людмила Алексеевна. – Что еще за вздор? Им и такого гриппа за милую душу хватит.

Варвара Симеоновна показала доктору записку Лики.

– Ну, это у нее уже бред начинался! – засмеялась та, прочтя записку. – Птичий не птичий, а грипп этот дает тяжелые осложнения. Главное – вовремя захватить и как следует долечить. Ну, первое мы, кажется, успеваем, а вот второе уже зависит от ухода… Вы родным Агнии Львовны уже сообщили?

– Они все уехали отдыхать в Турцию, и старшие, и младшие.

– А связь с ними есть? Можно их вызвать?

– Да не стану я их звать, мы привыкли друг за дружкой сами ухаживать.

– Ну, смотрите! И давайте-ка я вам все-таки вколю противогриппозную сыворотку, у меня как раз с собой несколько ампул есть.

– Да разве они помогают?

– Помогают, помогают! А то свалитесь – куда я ваших подружек дену? В больницу? Так они все переполнены. Разве что в коридоре на сквозняке положат…

– Ну нет, в коридор не надо! Ладно, колите! – и она решительно взялась за резинку брюк. Но врач ее остановила:

– Да не нужна мне ваша попа, рукав заверните повыше локтя!

Она сделала укол и предупредила:

– Учтите, что вас может слегка полихорадить два-три денька, так что постарайтесь не переутомляться!

– Постараюсь, – буркнула Варвара.

– Температура у ваших больных должна начать спадать через час, – сказала доктор. – Но если повысится хоть на один градус – немедленно вызывайте скорую.

– Да уж придется! – вздохнула Варвара. Она накинула пальто и вышла вместе с Людмилой Алексеевной – купить выписанное лекарство и вторую грелку вместо лопнувшей.

На скамейке сидели Гербалайф и компания.

– Вот, полюбуйтесь, Людмила Алексеевна! – громко сказала Варвара Симеоновна. – Еще три явных пациента сидят, у всех троих определенно грипп! – и добавила тихо, чтобы услышала только врач: – А сделать для них ничего нельзя – бомжи.

– Ну, как это ничего нельзя сделать? Мы не в Америке! – Она подошла к скамейке и оглядела всех троих ее обитателей. – Ты, что ли, Андрей?

– Ну, я…

– С трудом узнала тебя. Эк тебя обметало!

– Так ведь жизнь, Людмила Алексеевна. Она и обметет, и выметет.

– Да я не про жизнь – я про герпес: не рот у тебя, а сплошная болячка! Но и грипп, похоже, у вас у всех троих в наличии. Знаете что, дорогие мои? Негоже вам тут болеть, на свежем воздухе.

Поезжайте-ка вы на Синопскую набережную, я вам дам записочку, вас там встретят, устроят на недельку и полечат.

– Меня не возьмут, я тут прописан и жилплощадь имею. У меня и полис есть! Жить только негде…

Людмила Алексеевна нахмурилась, Варвара Симеоновна что-то зашептала ей на ухо.

– Понятно, – кивнула головой врач. – Да, проблема…

– Я ее попробую как-нибудь утрясти, – сказала Варвара Симеоновна. – Вот если еще вы поможете…

– Ладно, попробуем. А у вас, – обратилась врач к Иннокентию и Василь-Ванычу, – тоже есть прописка и полис?

Оба помотали головой, а Гербалайф добавил:

– И денег на метро, чтоб доехать, у них тоже нет. А пешком на Синопскую хрен дойдешь.

– Три билета туда, три обратно… – начал было подсчитывать Гербалайф, а глаза у него заблестели в предчувствии добычи.

– Андрей, прекрати немедленно! – прикрикнула на него Варвара Симеоновна.

– Что такое? – спросила Людмила Алексеевна.

– Мысли у него! – непонятно объяснила Варвара Симеоновна. Она порылась в сумке и достала два жетона на метро. – Вот, Василь-Ваныч, это вам и Иннокентию.

– А обратно? – все-таки сунулся Гербалайф.

– Про «обратно» потом разговор будет! – строго сказала Людмила Алексеевна. Она положила портфель на скамейку и уже что-то писала на листке из блокнота. – Как ехать знаете?

– До Александра, Невского что ли? С Достоевской? – уточнил Василь-Ваныч.

– Правильно. Дойдете до Синопской 26, увидите вывеску «Фонд «Ночлежка», войдете во двор, там найдете медицинский пункт помощи и отдадите дежурному врачу эту записку.

– И что будет? – поинтересовался Василь-Ваныч.

– Будет – все! Койка, чистое белье, врач, лекарство и горячая еда. А сначала – горячий душ.

– Ух ты! – сказал Гербалайф.

– У тебя душ, между прочим, и дома есть, – заметила ему Варвара Симеоновна.

– И отправляйтесь немедленно! – продолжала Людмила Алексеевна. – Через два часа я закончу обход и тоже приеду на Синопскую: чтоб вы к этому времени уже лежали в постелях и послушно глотали лекарства! Ясно?

– Ясно.

– Ступайте!

Иннокентий с Василь-Ванычем послушно встали и, поддерживая друг друга, поплелись к воротам. Иннокентий так за все время и не проронил ни слова, только кашлял глухо: похоже, ему совсем худо было.

– Так… А ты, Андрей, давай-ка со мной! – скомандовала Людмила Алексеевна.

– Куда?

– Как это куда? К тебе домой.

– Так ведь мне же нельзя там днем появляться! Димон предупредил: если я днем стану заходить в квартиру, он замок сменит и не будет меня пускать на ночевку. Это его Клавдия так настропалила: она-то знает, что я ночью друзей к себе ночевать пускаю.

– Ничего, сейчас мы договоримся с Лимоном. Варвара Симеоновна, идемте! Вы скажете… этим, что это вы меня к больному вызвали.

– Конечно! Тут без свидетеля никак нельзя действовать. Пойдем, Андрей!

– Ой, неохота лезть на рожон, Варвара Симеоновна!

– А лезть в могилу из-за жильцов-подлецов можно?

– Так они милицию опять вызовут, наврут, что я шумел…

– Я им вызову! Я им не милицию, я им налоговую полицию вызову! – непонятно пригрозила Варвара Симеоновна. – Пошли!

В сопровождении двух решительных старушек Гербалайф все-таки двинулся к своей квартире, располагавшейся на первом этаже. Людмила Алексеевна позвонила. Дверь открыл сам Димон – толстый, бритый наголо мужик в спортивном костюме. Он встал на пороге, придерживая дверь.

– Чего надо?

– Врача вызывали?

– Врача? Да нет вроде… Клава! Клавдия, иди сюда! Ты врача вызывала?

Откуда-то из недр квартиры появилась Клавдия в бигуди и тоже встала в дверях рядом с мужем, подозрительно глядя на гостей.

– Врача вызвала я! – заявила Варвара Симеоновна. – Вот к нему, к Андрею Герберу. У него грипп. Придется уж ему у себя дома поболеть, уважаемые, хотя бы вам это и было неприятно! Не с милицией же нам его укладывать в собственную постель в собственной комнате, где он прописан по закону, верно?

– Да нам-то что? Пусть себе болеет на здоровье, – неожиданно быстро согласился Димон и даже цыкнул на возникшую было Клаву. Наверное, ему не понравилось упоминание милиции, подумалось Варваре Симеоновне.

– Ну, ведите, больной, в свое жилище! – приказала Людмила Алексеевна. – Да поскорей, у меня пациентов много!

Гербалайф хотел было бочком протиснуться мимо Димона, но тот широко распахнул дверь и отступил в сторону, увлекая за собой и супругу.

– Я вам больше не нужна, Людмила Алексеевна? – спросила Варвара.

– Пока нет.

– Для Андрея купить то же лекарство, что для Агнии с Ликой?

– Да, то же самое, тут нет сомнений. Еще возьмите «Ацикловир». Это мазь такая; больной, будете им болячки на губах смазывать.

– Разносят тут заразу! – все-таки не удержалась Клавдия, но на ее слова даже муж не обратил внимания.

Гербалайф с доктором прошли в его комнату, а Варвара Симеоновна вышла из неприветливой квартиры. Бедный Гербалайф! Неужели эта парочка все-таки добьется своего и выживет его из дому? Он уж и так только ночует в своей комнатке, самой маленькой в квартире, да и то не всегда: Варвара Симеоновна знала, что Иннокентий с Василь-Ванычем устроили себе ночлег на чердаке, в закутке, где проходит труба парового отопления, и частенько Гербалайф ночует там же: после двенадцати часов соседи взяли привычку закрывать дверь на большой железный крюк и уже не впускать его в дом.

Оставив Людмилу Алексеевну у Гербалайфа, Варвара Симеоновна помчалась в аптеку: она взяла лекарства по рецептам и заодно купила два электронных термометра, которые не надо было совать под мышку на десять минут, а достаточно было на минутку сунуть в рот больному. Только придерживать надо, особенно если больной в беспамятстве, а то, бывало, глотали… Естественно, сначала она занесла лекарство Гербалайфу. Димон открыл ей дверь и впустил в квартиру без единого слова. Гербалайф крепко спал, она не стала его будить, а пододвинула к его дивану ветхий венский стул, с которого сняла и переложила на подоконник какую-то одежку, и положила на него таблетки и мазь от герпеса. Поднялась в свою квартиру и поставила на газ чайник и кастрюльку. Взяла в холодильнике полкило сосисок, купленных утром, и все их бросила варить, присовокупив к ним два яйца. Зашла к своим больным, убедилась, что они все в том же состоянии, и попыталась заставить их принять по капсуле нового антигриппозного средства. Ни та, ни другая никаких уговоров не услышали и капсулы глотать не стали. Тогда она капсулы раскрыла, высыпала содержимое в ложки и дала его вместе с водой – в таком виде это лекарство и было обеими старушками принято. Варвара вздохнула и пошла к себе, чтобы приготовить все нужное для Гербалайфа. Она сделала несколько бутербродов с сыром и достала из буфета непочатую пачку печенья. Потом взяла из нижнего отделения большой термос, который они брали с собой на дачу, и, когда чайник закипел, заварила чай и наполнила им термос, прибавив несколько кружочков лимона и сахарный песок. Прихватив с дивана плед, она завернула в него кастрюльку и термос и, взяв этот узел под мышку, другой рукой прихватила тарелку с бутербродами и отправилась вниз. На звонок открыла Клавдия и по привычке встала в дверях, глядя на посетительницу без всякого выражения и выжидая.

– Я к больному! – строго объявила Варвара Симеоновна.

Ничего не ответив, Клавдия посторонилась. В комнате Гербалайфа стола не было. Варвара Симеоновна поставила термос, кастрюльку и тарелку с бутербродами на стул, укрыла спящего Гербалайфа принесенным пледом, мысленно навсегда попрощавшись с ним, то есть с пледом, конечно, а не Гербалайфом, и вернулась к своим больным.

Пока никаких изменений к лучшему не произошло: Агния по-прежнему металась в жару, а Лику все так же бил озноб. О том, чтобы накормить их, не было и речи. Варвара Симеоновна только давала им лекарство и теплую воду с лимоном да ставила градусник. Во второй половине дня жар у обеих несколько спал, они стали дышать ровнее, но вечером температура опять подскочила почти до утренних отметок. Обе бредили и горели, и Варваре Симеоновне ложиться в эту ночь не пришлось, она только и делала, что бегала из одной квартиры в другую. Ночью на лестничной площадке стало холодно, и ей пришлось накинуть теплый платок: она очень боялась простудиться – кто тогда будет ухаживать за ее больными?

Утром температура у больных опять немного спала, но в себя ни одна из подруг пока так и не пришла. «Неужто придется вызывать скорую?» – с ужасом думала Варвара. Лике она каждый час меняла грелку, а Агнии стала обертывать ноги полотенцем с уксусом – оттягивала жар.

На обед она сварила картошки для себя и Гербалайфа и сходила его проведать. Тот лежал и читал книгу.

– Варвара Симеоновна, ангел вы наш! – воскликнул он радостно. – А я уже почти здоров!

– Лежи, здоровый! – ворчливо сказала Варвара Симеоновна, про себя отметив с горечью, насколько же крепче, чем у ее любимых подружек, оказался иммунитет у полубомжа Гербалайфа. Но мысленно тут же осадила себя: должна же быть какая-то справедливость в этом мире и по отношению к Гербалайфу! Она пересыпала картошку из принесенной кастрюльки в ту, где прежде были сосиски.

– Картошечка! – радостно воскликнул Гербалайф, потирая руки. – Горяченькая! А маслица не догадались принести, хотя бы постного?

– Сейчас принесу, – ответила Варвара Симеоновна. – Капусты квашеной хочешь?

– Да с удовольствием! А селедочки нету?

– Шиш тебе, а не селедочка! От нее будешь пить да бегать. Хотя почему бы и нет? Скорее токсины из организма вымоешь… Посмотрю, вроде бы у Агнии была банка селедки с луком в постном масле.

– Класс! Тащите! – с нагловатым ликованием воскликнул Гербалайф.

Она сходила наверх, проверила подруг и принесла селедку и капусту. Пациент тут же со здоровым аппетитом набросился на еду.

– А чай ты уже весь выпил?

– Весь! Как вы велели.

– Надо пойти новый заварить и термос наполнить.

– Да зачем вам бегать-то? Чай можно и тут приготовить.

– А у тебя чайник-то есть?

– А как же! Вон в шкафу стоит на полке. Там у меня и тарелки, и стаканы – все хозяйство имеется!

В комнате Гербалайфа кроме дивана и стула стоял еще большой шкаф, не старинный, но очень старый, «ждановский» – то есть изделие мебельного комбината имени Жданова. Варвара открыла его и обнаружила, что на полках для белья у Гербалайфа было сложено все его имущество, причем даже в относительном порядке: внизу стояли пустые бутылки, одну полку занимала посуда, а три другие были плотно забиты книгами. На полке с посудой стоял и чумазый чайник; Варвара взяла его и пошла на кухню.

– Ну и как там наш сосед? – спросила ее Клавдия, жарившая какое-то мясо на большой сковороде. – Поправляется? Или как?

– Очень плох ваш сосед, – сказала Варвара, скорбно поджав губы. – Иммунитет ослаблен постоянным пребыванием на улице. Так что скорее его ждет именно «или как».

В глазах Клавдии зажегся огонек нехорошего интереса.

– Помереть, что ли, может?

– Запросто.

– А в больницу его нельзя отправить? Чего ему тут помирать? За ним тут ухаживать некому!

– Я за ним поухаживаю. Как за одиноким человеком, лишенным поддержки близких.

– Нет у него близких! – отрезала Клавдия. – Пропил он своих близких!

«В чем-то ты права!» – подумала Варвара Симеоновна, но вслух ничего не сказала. На голоса вышел Димон.

– Что за шум, девушки? – спросил он бодро.

– Да вот сосед наш помирает, а эта… соседка… возмущается, что за ним ухаживать некому! – фыркнула Клавдия, выключила газ под скворчащим мясом, накрыла сковороду крышкой и удалилась.

– Это че, правда, что ли, что помирает мужик ее бывший? – как-то непонятно озабоченно спросил Димон.

Варвара Симеоновна, насторожившись, кивнула.

– Во, блин, дела! А вы что, с Клавдией пришли поговорить?

– Да нет, не о чем мне с нею особенно разговаривать: она спросила, как у Андрея дела, ну я и ответила, что плохо.

– Тогда что вы тут, на нашей кухне, делаете?

– А это разве не общая кухня? Я вот пришла поухаживать за Андреем, чай ему кипячу. А у меня, между прочим, наверху еще пара тяжелых больных.

– Это старушки, что ли, Агния Львовна и Лика Казимировна?

– Они самые.

– Тоже плохие?

– Хуже некуда! – вздохнула Варвара.

– Так вы что не сказали-то? Мы что, не люди, сами за больным не присмотрим?

– За Андреем настоящий уход нужен, Дмитрий. Доктор сказала, что положение критическое: две недели постельного режима, как минимум, и никаких волнений! Разве вы не слыхали?

– Не, я не слыхал, а то бы… Вы скажите, что делать-то?

– Как что? Не шуметь, не тревожить, попросит – чай согреть или в аптеку сходить за лекарством.

– А чем кормить?

– Я буду приносить ему еду.

– Не надо, сами накормим, вы только скажите чем. Что ему можно-то?

– Да, в общем, все можно. Кормить его надо как следует, у него общее истощение организма.

– Понятно. – На круглом лице Димона вместо обычной равнодушной самоуверенности вдруг проступили явные испуг и сочувствие. Вот уж чего от него никак не ожидала Варвара Симеоновна!

– Ну и следить, конечно, чтобы он лекарство принимал, – спохватилась она. – И ни в коем случае не выгонять его больного на улицу!

– Да кто ж его гнал-то? Это все Клавдия… А мясо жареное ему можно?

– Думаю, что можно, только понемножку. Вот еще бульон куриный хорошо бы сварить…

– Ясно, сделаем. Да вы не волнуйтесь за него, Варвара Семеновна, я прослежу, чтоб Клавдия его не допекала… Ну хотя бы пока он болеет. Он ведь поправится?

– Поправится, если за ним будет надлежащий уход.

– Уход обеспечу, не волнуйтесь! Ну бабы… Ну бабы… Это я не про вас, Варвара Семеновна, вы не подумайте! Я сами знаете про кого. Значит, еду носить небольшими порциями и следить, чтобы пил лекарство? Все?

– И воды давайте ему побольше. Желательно чай с лимоном. Хорошо бы морс, но он дорогой…

– Дорогой, если готовый брать. Да он паршивый, какие в нем витамины! Клюквы на рынке полно, купим и приготовим. Клавдия сделает, я ей скажу. Да вы не беспокойтесь, Варвара Семеновна, все будет путем! Клавдия хоть иногда и вызверяется на Андрея, но ведь не звери же мы, в самом деле.

Совершенно потрясенная, Варвара Симеоновна взяла закипевший чайник и пошла в комнату Гербалайфа, от изумления даже не обидевшись, что ее трижды и подряд назвали Семеновной вместо Симеоновны: обычно она таких вещей никому не спускала.

– Слушай меня внимательно, Андрей! Твой сосед Дмитрий вызвался за тобой ухаживать, – сказала она Гербалайфу, наливая ему чай.

– Да ну? – испугался Гербалайф.

– Вот тебе и «ну». Не знаю уж, то ли его Людмила Алексеевна напугала, то ли совесть у мужика проснулась, но дело обстоит именно так. Так что ты, будь любезен, подыграй ему, изобрази умирающего лебедя. Как услышишь, что сосед к дверям подходит – глаза закрывай, стони и кашляй. Понял?

– Понял, Варвара Симеоновна! – ответил Гербалайф и заулыбался: всякие розыгрыши он любил с детства.

– Вот только что делать, если он вздумает тебе температуру измерить?

– Да ну, Варвара Симеоновна, это же просто, как дважды два! Вы что, в школу не ходили? Димон если и поставит мне градусник, так ведь не станет же он рядом сидеть и сторожить, пока я его держу, верно?

– Надо полагать, не станет.

– Ну вот! А батарея-то – вот она, под боком! – И постучал согнутым пальцем по батарее. – Он выйдет, а я градусник к батарее – вот, пожалуйста, хоть сорок два!

– Нет уж, сорок два не надо, хватит и тридцати девяти.

– А может, сорок?

– Любимый градус? Нет, Андрей, не тянешь ты на человека с сорока градусами при всех твоих талантах.

– Ладно, сторговались на тридцати девяти. Ну, Димон, вот так удивил!

– Да, и вот еще что, Андрей. Хорошо, что ты заговорил о батарее. Если вдруг что-то пойдет не так или просто моя помощь понадобится, ты возьми ложку и постучи по трубе, что наверх идет, – я услышу и сейчас же прибегу.

– Да что может случиться-то?

– Ну, мало ли… Ладно, мне пора к моим старушкам!

– Привет им от меня передавайте!

– Ох, некому пока приветы передавать – обе еще в себя не приходили.

– Во жуть какая!

– Именно что жуть.

– Вам и так тяжело за ними обеими ухаживать, да еще я тут…

– Мне, друг Андрей, будет в тысячу раз тяжелее, если за ними вдруг станет не надо ухаживать.

Они оба помолчали, думая о страшном: а ну как и вправду кто-то из подруг Варвары Симеоновны… Нет, думать об этом решительно не хотелось, и Варвара пошла к дверям.

– Ну, ладно, лежи, болей в свое удовольствие, Андрюша. С Димоном особенно не капризничай, не зарывайся. Да помни о трубе!

– Буду помнить. Если что, так я сразу – тук-тук-тук! За меня-то хоть не волнуйтесь, Варвара Симеоновна, у вас и так вид какой-то бледный.

– Ну уж будто бы!

– Точно!

– Ладно, болей да будь осторожен.

– Буду.

Варвара поднялась наверх и снова забегала из одной квартиры в другую. К вечеру она вымоталась так, что ноги ее уже не держали, и она с трудом заставила себя перед сном еще вывести на прогулку несчастного притихшего Титаника. Вернувшись, она достала из чулана раскладушку и поставила ее в квартире Лики Казимировны. Конечно, ночью она несколько раз вставала и выходила в соседнюю квартиру – проверить Агнию Львовну, так что спала она урывками и сквозь сон прислушивалась к тихим стонам Лики.

Утром она встала совершенно разбитая: две бессонные ночи – это оказалось чересчур даже для ее крепкого организма! Она поняла, что так больше продолжаться не может. Она проверила своих больных и убедилась, что изменений нет, хотя температура у обеих опустилась чуть ниже тридцати девяти. Она дала им лекарство, покормила Титаника и вывела его на двор. Там она пустила его побегать по двору, а сама посидела на опустевшей бомжовской скамейке. На бульвар его не повела – ноги все еще гудели. Потом она отвела Титаника наверх и снова спустилась к квартире Гербалайфа и Мироновых и позвонила, Открыл Димон.

– Ну как вы тут, Дима?

– Да ничего, справляемся. Позавтракал он хорошо, а вот температура у него держится высокая: три раза градусник ставил – все тридцать девять или около!

– Ну, так ведь грипп – штука опасная и коварная. Вы сами-то берегитесь, не слишком много времени проводите с больным: принесите еду, чай – и сразу вон.

– Так я и делаю.

– А я к вам с просьбой, Дима!

– Слушаю вас внимательно.

– Вы мне не поможете перенести Лику Казимировну к Агнии Львовне? Устала я бегать из квартиры в квартиру…

– Да с удовольствием!

– Какое уж тут удовольствие…

Димон еще раз удивил Варвару Симеоновну. Он не просто взял Лику Казимировну на руки и оттащил ее на новое место – нет! Он наискось положил ее на ватное одеяло и укутал, как укутывают детей, даже голову уголком одеяла прикрыл, и в таком виде отнес к Агнии Львовне. Помощь Варвары Симеоновны ему не понадобилась: укутывал и нес он Лику Казимировну так бережно, что та даже и не пискнула.

Варвара шла впереди с подушкой Лики Казимировны в руках. Она устроила подушку в ногах Агнии Львовны и откинула одеяло.

– Сюда ее кладите, Димитрий, валетом! Димон сначала положил Лику Казимировну на край кровати, осторожно развернул ее – вот только тут та что-то недовольно пропищала – и бережно уложил напротив Агнии Львовны, валетом, ближе к стенке. Затем он укрыл ноги Лики Казимировны нижней частью одеяла Агнии Львовны и после накрыл ее собственным одеялом, часть которого пришлась и на ноги Агнии Львовны; аккуратно подоткнул оба одеяла и отошел, любуясь своей работой.

– По-моему, им так будет хорошо… – сказал он, вопросительно глядя на Варвару Симеоновну.

– Посмотрим, что скажет врач, когда их увидит, – вздохнула Варвара. – Она завтра придет. Но мне кажется, им не очень тесно так лежать…

Как бы желая их успокоить, обе старушки немного повозились, слегка попинали друг дружку ногами, а потом вдруг обе вытянулись с блаженным вздохом. На самом деле ни та, ни другая о сомнениях Димона и Варвары, конечно, и не догадывались: просто им в эту минуту снились хорошие сны.

Перед изнемогавшей от липкой жары Агнией Львовной вдруг оказалась тихая деревенская речка с чистым песчаным дном. Она разулась и ступила в воду; и ногам тотчас стало прохладно и легко. Она потихоньку заходила в реку, и приятная, освобождающая и освежающая прохлада медленно поднималась от ног к голове; Агния стояла по шею в воде, лицо ее овевал ветерок, а вода смывала с тела остатки жара.

А Лике Казимировне снилось детство. Она каталась на санках, угодила в сугроб и почему-то никак не могла из него выбраться, просто сидела, тихонько плакала и замерзала. И вдруг пришел папа, поднял ее на руки, отнес домой, раздел и стал осторожно опускать в ванну с горячей водой. Ах, какие теплые руки были у папы, какой нежный пар поднимался от ванны, как мгновенно согрелись, коснувшись горячей воды, ледяные пальцы ног! Ее тело постепенно погружалось в воду, и нежное тепло поднималось все выше и выше по телу, и вот уже все оно согрелось и распрямилось в блаженной и теплой истоме.

Димон, как ни отказывалась от его дальнейшей помощи Варвара Симеоновна, все-таки помог ей перенести к Агнии Львовне раскладушку и только потом удалился, на прощание заверив ее, что с Гербалайфом – он сказал «с Андреем» – все теперь тоже будет в порядке.

Проводив Димона, Варвара Симеоновна прилегла отдохнуть на раскладушку и нечаянно уснула. Спала она недолго, всего с полчасика, но короткий безмятежный сон освежил и укрепил ее. Она встала, подошла к подругам и уже на глаз поняла, что температура у них спадает – пылавшее лицо Агнии остыло и стало просто румяным, а Ликино синее личико согрелось и порозовело. И лбы у обеих были покрыты мелкими капельками пота. «Наверняка вспотели, переодеть бы надо», – подумала Варвара.

Они одновременно открыли глаза и тут же посмотрели на Варвару Симеоновну.

– Варежка… – сказала Лика. – Варежка, я, кажется, умираю. Позови мне врача…

– Варенька… – сказала Агния. – Варенька, я, кажется, всерьез заболела. Позови мне батюшку…

– Ох, слава Богу, пришли в себя! Сейчас, сейчас, мои хорошие… Будет вам и священник, и врач, хоть милиционер – кто хотите!

– Тогда, Варенька, позови и ко мне священника…

– Хорошо, Ликуня. А где мне найти католического священника?

– Не католического… Вашего священника – я ведь в Православие перехожу.

Варвара удивилась и с сомнением поглядела на Лику – бредит?

– Я не брежу, Варежка. Просто раз уж мы с Агуней помираем, так я не хочу разлучаться с нею там, в Вечности… И с тобой тоже. Всю жизнь вместе, а там – врозь? Нет, не хочу! Зови и ко мне вашего батюшку…

Агния Львовна с трудом приподнялась и протянула руку – и Лика Казимировна тоже протянула руку ей навстречу. После этого обе разжали руки и бессильно откинулись на подушки.

– Хорошо, я все сделаю, как вы хотите, – сказала Варвара. – Давайте только сначала температурку измерим, лекарства примем, рубашки сменим… И покормить вас пора, наконец!

Убедившись, что температура действительно спадает – у Агнии она опустилась до тридцати семи и пяти, а у Лики и вовсе оказалась на грани нормы – тридцать семь, – Варвара Симеоновна развела им куриный бульон из кубиков и заставила выпить почти по полной чашке. Когда подруги поели, она по очереди обтерла их полотенцами, смоченными в теплой воде с одеколоном, и надела на них свежие ночные рубашки. После этих процедур все трое так устали, что тут же снова уснули, правда Варвара задремала в кресле, на раскладушку не стала укладываться.

Спала она недолго, но ей успел присниться сон из далекого детства. Сон тяжелый, даже страшный. Они шли с катка по Елагину острову, шли в сумерках, но на аллее кое-где горели фонари, а по бокам ее стояли воткнутые в сугробы невысокие пушистые елочки, украшенные канителью и гирляндами. По дороге они затеяли игру в пятнашки. И вдруг Варвара, уворачиваясь от Агуни, спрыгнула с дорожки в снег и по откосу сбежала на лед Невки и… провалилась! Это рыбаки, видно, выдолбили прорубь, а после она покрылась ледком и ее запорошило снегом. Глубина тут оказалась небольшая, Варваре по грудь, но когда она попыталась влезть на лед – он под нею тут же проломился. Агния бросилась ее спасать. Но Варвара, стоя по грудь в воде, сообразила, чем это может кончиться, и завопила: «Не смей! Не подходи! Зовите лучше людей на помощь – я пока не утону!» Но людей звать не пришлось: Лика раскачала и выдернула из сугроба пушистую елочку и поволокла ее на лед. Агуня поняла, что та задумала, и бросилась ей на помощь. Ухватившись за верхушку, они стали толкать елочку по льду – основанием к Варваре. Осторожно, шаг за шагом они приблизились к полынье на длину елки. «Ложись на елку – мы тебя вывезем!» – крикнула Лика Варваре. И они ее вывезли… Дальше – про то, как они бежали обратно на каток и там служители вызвали дежурного милиционера, а тот отвез их на милицейской машине домой, – про это Варвара сон досматривать не стала.

Проснувшись, она тихонько проверила больных, оделась и отправилась в храм. Кроткий и все понимающий отец Иаков, выслушав Варвару, только кивнул и пошел собираться. По дороге он спросил:

– Лика – это та маленькая старушка, которая приходит с вами и Агнией Львовной на все молебны?

– Да, это она.

– А давно вы дружите?

– С самого детства.

– Как хорошо! – умилился отец Иаков. – А она у вас в полном сознании? Я ведь с нею должен сначала поговорить.

– Раз додумалась наконец в Православие переходить, значит, в полном!

– Ну, это вы от радости так говорите. Нет, надо чтобы человек полностью сознавал, какой он делает важный шаг. Ну, я сам с нею поговорю наедине.