Текст книги "Мой далекий близкий (СИ)"

Автор книги: Юлия Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

На похороны съехалось какое-то неимоверное количество народа. Стоянки у кладбища нет, со стороны входа переезд, так что я лично не пожалела, что отправилась на своих двоих. Люди шли и шли, и мне не составило труда найти могилу.

Оказавшись в разношерстной толпе, я украдкой принялась всех рассматривать. Мать Андрея увидела сразу, она стояла чуть в стороне, как всегда невозмутимая, высокая, с прямой спиной. Бывшая балерина, воспитавшая сына в одиночестве. Сколько помню, Арина Валерьевна казалась мне непробиваемой стеной невозмутимости и равнодушия.

Шилов говорил, это только маска, и на самом деле за этой фигурной статуей прячется добрейшей души человек, готовый всем дарить любовь. Я относилась к этим словам с большим сомнением, и сейчас, наблюдая, как она стоит вся такая прямая, пряча взгляд за вуалью на шляпке, только утвердилась в своём мнении о том, что всем подряд эта женщина любовь дарить точно не будет.

Глаз выловил Стаса и Артема, ещё несколько знакомых человек. Но много было тех, кого я видела впервые. Кто эти люди, что значили для Андрея? И что значил для них он?

Шилова хоронили в закрытом гробу, неудивительно, после такого взрыва там вообще, наверное, мало что можно было собрать. Мысль, проскользнувшая так обыденно, вызвала приступ тошноты. Я потёрла лицо руками и вдруг почувствовала легкое касание. Обернувшись, увидела Ольгу.

Она была стоматологом Шилова и при этом подругой. Они оба утверждали, что их отношения так и не пересекли дружескую черту, в частности потому, смеялся Андрей, что он безумно боится зубных врачей, и потерять Олю для него поистине беда.

Женщина мне нравилась, ей было лет тридцать пять, но выглядела девчонкой, невысокая, худая, с милым личиком. Мы не то что дружили, но среди знакомых Андрея я ее выделяла, и несколько раз мы ходили по магазинам и пили кофе.

– Как ты? – Оля легонько сжала мое плечо, грустно улыбнувшись.

Я улыбнулась в ответ. Мы так и стояли рядом всю процессию. Она прошла быстро, гроб опустили под всеобщее молчание, если кто-то и плакал, то тихо в стороне. Я обошлась без слез, но чувствовала нарастающую в груди тяжесть. Словно гроб опускали не под землю, а мне в душу.

– Это неправильно, – пробормотала я, – это все неправильно.

Начал накрапывать дождь, и работники кладбища закопали быстрее. Вскоре народ нестройно потянулся к выходу. Я поймала за руку Артема.

Он посмотрел сначала удивлённо, а потом сказал:

– А, Ася… Поехали в ресторан, на поминки.

Этого мне хотелось меньше всего, но я зачем-то кивнула и поплелась вслед за толпой. Оказывается, Артём заказал автобус. Ресторан был недалеко, на зеленом пятачке расположился бизнес-центр, на верхнем этаже которого и было заведение, располагавшее выходом на открытую веранду, куда, само собой, народ тянуло курить.

Мы сидели вместе с Олей, и в этом царстве вилок, звенящих о тарелки, и гуле голосов мне меньше всего виделась скорбь по умершему человеку.

– Вот так и бывает, – вздохнула Оля, крутя в руке стакан с соком, – сегодня человек строит планы, а завтра его нет.

Банальность, подходящая к воспоминаниям о любом умершем. Такая обобщенная и такая точная.

– Всего пару месяцев назад он был у меня на приеме, делал полное обследование, – Оля грустно усмехнулась, – говорил, что хочет улыбку, как у голливудской звезды.

Напала странная тоска, мне не хотелось слушать вот это все, эти обрывки воспоминаний об Андрее. Возможно, потому что у меня своих было предостаточно, и они разьедали меня изнутри задолго до смерти мужчины.

Я выскользнула на веранду, тут было много народу, в основном мужчины, среди которых и Артём. Увидев меня, сделал знак, а вскоре оказался рядом. Мы расположились в стороне, возле большого цветущего фикуса.

– Как ты? – спросил он меня, я даже немного растерялась. Зачем все задают один и тот же вопрос? Что они хотят услышать?

Пожала плечами. Косницын, вздохнув, уставился на свои руки.

– Артем, – позвала я, – ты знаешь, кто мог пойти на такое?

Косницын, снова вздохнув, пожал плечами.

Повернув ко мне голову, сказал:

– Я в его бизнес не лез, хотя и имею свою долю в фирме. Стас говорит, последнее время Андрей зарывался, не шел на уступки, отсекал нужные связи… Знаешь, как будто специально напрашивался на конфликт. Стасу говорил, что пора идти дальше, а то застряли в одном сегменте и никуда не движемся… А потом появился один человек… Звягин его фамилия. Стас считает, что только он мог пойти на такие меры. Полный отморозок, привыкший устранять все проблемы самым радикальным образом.

Мы немного помолчали. Все это было логично. Так логично, что поневоле закрадывались сомнения. Вот так просто все? И друзья, и коллеги разом пришли к общему выводу. Менты, наверняка, тоже особо рыскать не станут, покопают слухи, сделают те же выводы и успокоятся, оставив смерть Андрея очередным висяком. Одним больше, одним меньше…

Тем более, вряд ли даже при всем желании они смогли бы что-то предъявить этому Звягину.

– Слушай, – обратилась я к Артему, – помнишь, мы праздновали твой юбилей…

Косницын уставился на меня с недоумением. Ну да, странный вопрос, наверное.

Я спешно продолжила:

– Там ведь был фотограф? Я подумала, что он мог заснять нас с Андреем. Ну знаешь… на память.

Мысленно я сморщилась, потому что такая идея вряд ли бы пришла мне в голову. Наша с Андреем жизнь была очень странной, слишком странной, чтобы я хотела оставить от нее в своей памяти хоть что-то.

– Этим всем Люда занималась, – ответил Артем, – спроси у нее.

– Спасибо, – кивнула я. Мы еще немного посидели, и он отошел к группе мужчин, вышедшей покурить, а я потопала искать его жену.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Люда стояла с матерью Шилова, и я даже на мгновенье замедлила шаг. Не скажу, что мы не ладили. Скорее, наши отношения можно было обозначить как вежливое равнодушие. Впрочем, подойти к ней не мешало. Хотя бы из уважения.

Арина Валерьевна окинула меня совершенно непроницаемым взглядом, так что мой лепет про соболезнования выглядел по-дурацки. Все-таки кивнула в ответ, медленно и царственно, после чего сама ушла, так и не сказав ни слова. Мы с Людой проводили ее взглядами.

– Она на антидепрессантах, – шепнула Люда, – какие-то мощные таблетки, так что она больше похожа на робота, чем на человека. Но кажется, ей реально наплевать на происходящее вокруг, и это сейчас даже неплохо.

Жена Косницына мне нравилась, она была милой и болтливой. Порой, чересчур, но эту ее черту характера нужно было принять и смириться. Потому что человек она была добрый.

– На самом деле, она к тебе хорошо относится, – продолжила Люда, – да и все мы… Ну знаешь, объективно, ты была лучшей его женщиной… Уж явно лучше, чем эта, последняя…

На этом слове она запнулась, видимо, от двусмысленности. Да, эта девушка действительно последняя. Во всех смыслах.

– А кто она? – спросила я.

– Карина Москалева, – тут же выдала Люда информацию, – двадцать семь лет, Шилов подцепил ее в каком-то офисе, куда заезжал по делам. Девица трудилась секретуткой, но после того, как Андрей уложил ее в постель, конечно, работу бросила и начала тратить его денежки. Вон она, – Люда сделала знак глазами, я аккуратно посмотрела в том направлении. – Столик возле окна, кудрявая шатенка с большими глазами.

Я сразу увидела девушку, которая откровенно скучала. Если она и была опечалена произошедшим, то на ее лице это несильно отразилось. Впрочем, я тоже не выгляжу скорбящей, наверное.

– И сколько они встречались?

– Пару месяцев. Ну знаешь, переехала она к нему очень быстро, и было видно, что губу раскатала на большее. Не знала, что Андрей, как поселит, так и выставит.

Это да. Я тоже не знала.

– Слушай, Люд, – повернулась к ней, – Артем сказал, что ты занималась его юбилеем? Я думала связаться с фотографом, он вроде бы делал снимки нас с Андреем.

– У меня есть все фотки, я тебе могу переслать, только дай свою электронку.

Я продиктовала, а потом добавила:

– Можешь еще данные фотографа скинуть?

– Конечно, – Люда кивнула, явно не заподозрив ничего эдакого.

– Еще ведь от газеты кто-то был?

– Ага. Ну они со своим фотографом приходили, и фотографий там было немного, все постановочные, для статьи.

Мы немного помолчали, потом Люда заметила:

– Мне жаль, что у вас с Андреем не вышло.

А мне нет, чуть не сказала я. Но вместо этого понимающе улыбнулась.

Еще минут тридцать я сидела, разглядывая народ, а потом заметила, что девушка Андрея собирается уходить. И решила последовать ее примеру.

Карину я поймала на выходе из бизнес-центра. Она стояла, куря тонкую сигарету с сладким запахом. Я затопталась возле нее, и девушка, конечно, обратила на меня внимание.

– Сигарету? – поняла по-своему мой интерес. Я покачала головой.

– Меня Настя зовут, – сказала ей, – мы с Андреем одно время встречались…

Посмотрев с недоумением, Карина вдруг спросила:

– Настя? Та, которая Ася?

Я удивленно кивнула. Девушка усмехнулась, рассматривая меня теперь с любопытством.

– Не так я представляла большую любовь Шилова, – сказала в итоге, я снова растяренно вздернула бровями.

– До большой любви там было далеко, – заметила все же.

– Ага, наверное, поэтому каждый, кто только мог, тыкал меня в лицо тем, что до тебя я не дотягиваю. А вот Ася… Ах, Ася… – изобразила она, посмотрев на меня, хмыкнула, совершенно беззлобно, кстати. – И Андрей тоже. Выкинул из дома, потому что я посмела к тебе приревновать.

– Не поняла, – захлопала я глазами. – Мы вообще-то с ним давно расстались.

– Ну уж этого я не знала. Я сама была хороша… Услышала, как он по телефону: Ася, Ася, ну и подумала, что с тобой говорит. Сцену закатила. А он спокойно так: вещи собрала и иди на хуй. Как собачонку выкинул.

Она снова усмехнулась.

– Знаешь, – заметила я, – что бы там кто ни болтал, а меня он выставил точно так же.

Карина уставилась на меня в изумлении, не донеся сигарету ко рту.

– Хочешь сказать… – она не договорила, я кивнула.

– Разбудил утром и вот этими самыми словами, – я грустно усмехнулась.

Обидно мне не было, сейчас вообще было все равно. Но это все только подтверждает тот факт, что его друзья зря сочиняли сказку о большой любви Андрея ко мне. Такие, как Шилов, приходят и берут то, что хотят. А когда необходимость отпадает, просто выкидывают. Не более того.

А вот то, что он говорил с кем-то обо мне, это интересно. Уж точно не мне он что-то твердил в трубку, называя по имени.

– Давно он тебя выгнал? – спросила я, хмурясь. Карина, затушив сигарету, бросила окурок в урну у входа.

Подняв воротник ветровки, ответила:

– Неделю назад. Ну ладно, мне пора, бывай.

Кивнув, девушка поспешила к дороге, я провожала взглядом ее фигуру. Что-то мне все это не нравится. Больше всего не нравится то, что рядом со смертью Андрея слишком часто звучит мое имя.

Через пару дней я вновь оказалась в кабинете следователя. Яснее к тому моменту мне не стало, но поразмыслив, я просто пустила все на самотек. Вряд ли кому-то придет в голову связать смерть Андрея со мной, так что весь этот параноидальный бред про фотографии и надписи проще выкинуть из головы. Так уж ли я хочу знать, что там было в голове у Андрея?



Мне снова и снова задавали вопросы о случившемся. Что я видела, детали разговора. Как будто это поможет им найти убийцу… Зато я узнала некоторые подробности.

Оказывается, был произведен выстрел в бензобак. Предположительно с крыши дома Шилова. Убийство, само собой, заказное, в этом сомнений не возникает.

Потом меня расспрашивали, с кем из друзей и коллег Шилова я знакома, я скрупулезно перечисляла. На этом допрос закончился, уверена, ничем я им не помогла.

А вот дальше стало интересно, потому что часа в четыре, когда я сидела дома с чашкой чая, пялясь в окно, раздался звонок с неизвестного номера.

– Меня зовут Белосельский Геннадий Петрович, – услышала я, сняв трубку, – работаю в нотариальной конторе.

Я сразу нахмурилась, выпрямляясь. Вспомнилась запись в ежедневнике Шилова.

– Андрей Станиславович Шилов являлся нашим постоянным клиентом, – раз время прошедшее, то о смерти ему известно. Еще интересней. – Скажите, Анастасия Михайловна, могли бы мы с вами встретиться, скажем так, в неформальной обстановке?

Так и норовило спросить: а зачем? Но мужчина, естественно, не ответит. Потому я согласилась, и повесив трубку, стала спешно собираться. Мы договорились встретиться через час в кафе у метро «Горьковская». Оно представляло собой подобие грота, было полутемным и небольшим.

Когда я зашла внутрь, Белосельский уже был там, махнул мне рукой. Интересно, успел и внешность мою где-то узнать? Подготовился. Нотариусу было лет пятьдесят, невысокого роста и средней комплекции, седоватые волосы, на глазах очки с большими линзами. В целом, не особенно примечательный дядька.

– Спасибо, что согласились, Анастасия Михайловна.

– Честно сказать, вы сумели заинтересовать, – заметила я, присматриваясь к нему.

Мужчина поправил указательным пальцем очки на переносице и, сложив руки на столе в замок, заговорил:

– Я бы не стал вас тревожить раньше времени, если бы не некоторые обстоятельства. Вам, конечно, известно о гибели Шилова Андрея Станиславовича?

Я молча кивнула. Тут пришлось прерваться, потому что к нам подошел официант. Поставил перед нотариусом чашку с чаем, я заказала кофе. Белосельский задумчиво помешивал ложкой сахар, думая о своем. Я терпеливо ждала.

Наконец, словно опомнившись, мужчина снова заговорил.

– Так вот, о деле. Сегодня ко мне приходили кое-какие люди… – он на мгновение замялся. – Не самой лучшей репутации, скажем так. Да и в любом случае, я бы не мог удовлетворить их интерес. Они хотели знать о завещании Андрея Станиславовича.

– А оно было? – спросила я, не совсем понимая, куда катится наша беседа и при чем тут я. Хотя упоминание о плохих людях мне не понравилось. Белосельский кивнул.

– Составлено по форме два месяца назад.

Официант поставил передо мной чашку, поблагодарив, я сделала глоток, а нотариус заявил:

– Я не имею права распространять эту информацию раньше времени, но мы с Андреем Станиславовичем были в дружеских отношениях… А учитывая обстоятельства его смерти… Думаю, что не будет лишним предупредить вас заранее. Вы – единственная наследница Андрея Станиславовича.

Я поперхнулась, горячий кофе обжег горло. Откашлявшись, посмотрела на нотариуса и чуть не спросила, а в своем ли он уме?

Белосельский тем временем продолжал монотонным голосом, словно урок повторял:

– Все движимое и недвижимое имущество, его доля в фирме, доступ ко всем вкладам…

– А мать он мне не завещал? – все-таки не удержалась я, за что получила укоризненный взгляд.

– В общем, – подытожил нотариус, – по сути, вы практически можете занять место Андрея Станиславовича во всех, так сказать, отношениях.

Я немного поморгала глазами, оценивая данный факт. Вот спасибо, Шилов, услужил! Он вообще думал, сколько проблем я огребу от такой его щедрости? Вот кстати, первые уже есть.

– А что там за люди с плохой репутацией? – спросила Белосельского. – Что они хотели?

– Узнать подробности завещания, если оно было. Надеюсь, вы понимаете, что раскрытый мною факт не подлежит огласке? Боюсь, они могут узнать, что хотят, обходными путями. Поэтому и решил предупредить вас заранее.

– Спасибо, – кивнула я, задумываясь.

Что за хрень творится? Только я решила, что меня все это не касается, так нате вам. Менты, наверняка, тоже заинтересуются данным фактом, не только какие-то сомнительные личности. И такое обилие меня миленькой может показаться им чрезмерным.

И снова полезли непрошенные мысли: почему Андрей сделал это? Зачем оставил все мне? И почему здоровому молодому мужчине вдруг пришла в голову мысль составить завещание?

– Простите, Геннадий Петрович, – обратилась я к нотариусу, – а до этого у Андрея было завещание?

Белосельский явно начал колебаться в рамках своей профессиональной этики, но потом, видимо, решил, что хуже не будет.

– Было завещание, он обновлял его каждый год. По нему практически все получала его мать. Некоторые денежные суммы расходились по людям или фирмам. Это завещание практически не изменялось в течение двенадцати лет.

– А два месяца назад Андрей переписал его?

– Да, – Геннадий Петрович в волнении снова поправил указательным пальцем дужку очков. – Я, конечно, спросил его, что случилось, но он не пожелал распространяться. И хотя мы неплохо общались, я посчитал неучтивым лезть с вопросами. Ну знаете, ведь он мог поссориться с матерью… Или еще что-то…

Поссориться с матерью и так обидеться на нее, что исключить из завещания? Или перестраховаться, чтобы в случае чего ей ничего не досталось? Арина Валерьевна с винтовкой на крыше его дома? Убивает родного сына, чтобы заполучить состояние? Смешно.



– Что ж, спасибо вам большое, – сказала я, – рада, что вы рассказали мне.

– Надеюсь, все обойдется, – кивнул он.

– А эти люди… Они не представились?

– Их было двое, но разговор вел один. Назвался близким другом Андрея Станиславовича.

– А имя? – нахмурилась я.

У нас в близких друзьях только Артем, но во-первых, он личность известная, а во-вторых, назвать его человеком с плохой репутацией может только слепой… и то вряд ли.

– Назвался Константином Драгунским, документы я не спрашивал, ну и вообще, как понял тему беседы, сразу свернул разговоры.

Константин Драгунский. Это что-то новенькое. По крайней мере, я никогда о таком не слышала.

Когда мы с Белосельским расстались, я пошла в сторону Троицкого моста, решив немного прогуляться. Погода, конечно, не располагала, ветер с Невы задувал прямо в лицо, подняв воротник куртки, я спрятала в него нос.

Все чудесатее и чудесатее. Только мне кажется что-то, что ничего хорошего мне лично не светит.

Что же выходит? Я все же была права? То есть касательно того, что последнее время Шилов что-то явно затевал и планировал использовать меня. Отсюда и завещание, и заявление о том, что я снова возвращаюсь к нему.

У Андрея были какие-то планы, которые оказались в один миг оборваны. Но что за планы? И какова моя роль? Может, экономические махинации? А что, вполне в его духе. Он мог и жениться на мне, если надо, переписать какие-нибудь фирмы или что-то в этом духе. Отмыть таким образом деньги. Он же пробовал и знал, что я не смогу ему отказать, если он применит силу.

Даже спрашивать не стал, все подготовил заранее. Что все? В этом и вопрос. И голову посетила неприятная мысль: а закончилось ли это с его смертью или у меня еще все впереди?

В целом, Белосельскому и впрямь стоило сказать спасибо, потому что все последующие события я таки была рада встретить подготовленной. А они не замедлили себя явить.

Вечер, правда, обещал пройти в спокойной домашней обстановке. Работу я даже не пыталась искать, благо, Илья подкинул денег, да и своя заначка у меня была. Не знаю, состояние было странное, словно чего-то ждешь, и поэтому не берешься ни за какие дела. Вот и я не пыталась вернуться к привычной жизни. Вместо того, чтобы искать работу и встречаться с друзьями, сидела дома.

Поэтому неудивительно, что вечером нагрянул брат. Рассматривал меня так, словно это я умерла, а потом восстала.

– Ну чего ты, а? – устало спросила его, забираясь на диван под плед.

– Чем занимаешься? – спросил Илья, устраиваясь в кресле.

– Книжку читаю, вот, – для достоверности я даже продемонстрировала ему обложку лежавшей рядом книги.

– Преступление и наказание, – хмыкнул брат, покачав головой, уставился на свои руки.

Повисло молчание.

– Илья, что случилось? – спросила я, наконец. Он вздохнул.

– Мы все за тебя переживаем. Мама говорит, что ты сидишь дома, как сыч, и по телефону отвечаешь так, словно мечтаешь поскорее от нее отделаться.

– Да я всегда с ней рак разговариваю, – пошутила я, брат улыбнулся.

– Заехала бы к ним.

– Заеду завтра, – пообещала ему. Мы еще немного помолчали. Потом Илья спросил:

– Точно все в порядке?

– Да. С чего вы вообще решили, что меня надо спасать?

Он пожал плечами.

– Ну все-таки вы с Шиловым полгода были вместе… И родители ведь не знают, почему вы… – он таки сбился, я усмехнулась.

– Ладно, завтра приеду с цветами и фанфарами и спляшу перед ними канкан.

– Боюсь, тогда они точно решат, что тебе требуется помощь, – рассмеялся Илья.

– Чаем напоить? – перевела я тему. – Ужин не предлагаю, лень было готовить.

– Нет, поеду.

Он встал, я поднялась следом.

– Тебя отправили разведать обстановку? – хмыкнула-таки на выходе.

Илья обнял меня, я прижалась к его груди. С братом всегда было хорошо. Как-то так сложилось, что мы были не только родственниками, но и друзьями, несмотря на разницу в возрасте в четыре года. Он гулял со мной на детской площадке, провожал в школу, в старших классах отваживал, как любил повторять, идиотов…

А еще он спас меня, когда я думала, что жизнь уже кончена. Спас от большой ошибки, и за это я буду вечно ему благодарна.

Илья, поцеловав меня в макушку, отстранился.

– Побегу. Может, на днях посидим где-нибудь втроем? Мы с Людой будем рады…

– Как у вас с ней? – спросила я, он усмехнулся.

– Мама бы сейчас уже плевала через плечо, шикая на тебя.

Я хмыкнула в ответ.

– Надеюсь, у вас сложится.

Илья, еще раз чмокнув меня в голову, ушел.

Кажется, он ничего о происходящем не знает, и, наверное, пока это хорошо, а то бы развел панику.

