Текст книги "Шерше ля вамп"

Автор книги: Юлия Набокова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Юлия Набокова
Шерше ля вамп

Пролог

Краткие выдержки из международного Пражского договора 1956 года

– Преступления и меры наказания

– Человеческая жизнь неприкосновенна.

– Наказание за убийство – ликвидация.

– Покушение на жизнь приравнивается к убийству и влечет за собой наказание, соразмерное ему.

– Приговор приводится в исполнение, когда вина преступника полностью доказана.

– Вина преступника считается полностью доказанной – при наличии весомых улик, а также в результате взятия с поличным, чистосердечного признания или ментального допроса.

– Следствие по делу об убийстве проводится местным отделением Гончих.

– Решение по делу принимается общим голосованием всех старейшин и Гончих местного отделения Клуба.

– В исключительных случаях, когда вина преступника не вызывает сомнений и при наличии его чистосердечного признания, решение о наказании может быть принято на основании двух голосов – одного от старейшин и одного от Гончих.

– Приговор приводится в исполнение руководителем местного отделения Гончих.

– В том случае, если обвиняемый и потерпевший принадлежат разным отделениям Клуба, расследование проводится при участии обоих отделений Гончих, решение о наказании принимается Советом старейшин и Гончих со стороны потерпевшей стороны и подлежит одобрению Высшего суда.

– Положения о ментальном допросе

1. Ментальный допрос – воздействие высокого риска.

2. Метод ментального допроса применяется в случаях особой необходимости – когда иными другими способами установить истину не представляется возможным.

3. Предложение о ментальном допросе выдвигается руководителем отделения

Гончих, ведущих расследование.

4. Решение о ментальном допросе принимается старейшинами на основании большинства голосов.

5. Перед началом ментального допроса обвиняемый должен быть поставлен в известность в отношении рисков, связанных с проведением процедуры допроса.

6. Обвиняемый не может отказаться от процедуры ментального допроса, но может отменить ее, сделав чистосердечное признание.

7. Процедура ментального допроса проводится двумя дознавателями из числа Гончих или старейшин, один из которых представляет сторону обвинения, другой – сторону защиты, в присутствии не менее двух наблюдателей со стороны старейшин.

8. Процедура ментального допроса может быть прервана наблюдателями со стороны старейшин в случае возникновения риска для жизни обвиняемого.

– Положения о Высшем суде

– Высший суд является высшей судебной инстанцией, принимающей решения по спорным международным вопросам.

– Высший суд составляют двенадцать старейшин, выбранных произвольно из числа действующих старейшин всех отделений Клуба, за исключением тех отделений, интересы которых затронуты в деле.

– Для принятия решения судьям должны быть предоставлены все результаты расследования.

– В целях объективности решения голосование является закрытым.

– Решение Высшего суда обжалованию не подлежит, однако может быть пересмотрено при предоставлении новых материалов по делу.

Глава 1
Вампирский Новый год

Новый год вампиры отмечали с королевским размахом. Для торжества выбрали самый роскошный из ресторанов Клуба – «Версаль». Снаружи стояла пушистая елка в шикарном наряде из рубиново-красных шаров и хрустальных бус. Макушку ее венчала блестящая золотистая корона. Снежинки, ложась на ветки и глянцевые бока шаров, казалось, одевали ель в королевскую мантию. С уличной красавицей соперничала «хозяйка дома» – та, которой предстояло свысока взирать на танцующие пары, горделиво демонстрировать елочные игрушки, всю ночь до самого утра выслушивать поздравления и тосты и удивляться тому, какое сокровенное значение гости придают смене календаря. Ель, стоящая в банкетном зале, пестрела игрушками и шарами самых разных мастей. По традиции каждый из вампиров, присутствующих на вечеринке, заранее приносил одну игрушку для украшения ели – самую памятную ему, самую любимую.

Я выбрала золотую рыбку – игрушку из моего детства – и теперь, стоя у переливающейся огнями елки, пыталась разыскать ее среди нескольких сотен стеклянных снегурочек, забавных зайцев и медведей, сов и попугаев, гномиков и фей, шишек и шаров всех цветов радуги.

– А вон мой! – Рукой в перчатке Аристарх указал на изящный домик, припорошенный снежной пыльцой. Окошко домика светилось нарисованным светом.

Я взглянула на сияющее лицо деда и улыбнулась. Как символично: я все еще верю в чудеса и принесла золотую рыбку, а Аристарх, мечтавший о домашнем очаге и семье, повесил на елку домик. Его мечта сбылась в уходящем году – он нашел родных. Сына, который никогда не узнает о том, что Аристарх – его отец, и внучку, которая разделит с ним горести и радости вампирской жизни.

Роман между Аристархом, тогда еще рядовым французским дипломатом, и бабушкой Лизой, тогда еще советской студенткой, завязался пятьдесят три года назад во время визита комсомольской делегации в Париж. Мой папа до сих пор не подозревает о своем истинном происхождении и считает отцом бабушкиного мужа Михаила. Правда открылась случайно: увидев вампира Аристарха в известном ток-шоу, бабуля пришла в крайний ажиотаж и принялась уверять меня, что мой босс (я тогда только-только уговорила вампира взять меня в редакцию мужского журнала, который он возглавляет) – вылитый Александр, с которым она познакомилась в Париже в молодости. А потом бабуля проговорилась, что француз был не просто знакомым. Аристарх, поставленный перед фактом, своей вины не отрицал. Напротив, страшно обрадовался известию о том, что у него есть сын, а тем более внучка в моем лице. По его настоянию пришлось даже семейное застолье устроить. Разумеется, мои родственники не в курсе существования вампиров. Правила вампирского Клуба сродни правилам бойцовского. Помните, как в кино? Никому не говори о Клубе. У нас то же самое. Поэтому Аристарх был представлен в качестве моего жениха и совершенно очаровал все мое семейство. Теперь никто из родственников не удивляется тому, что Аристарх то и дело бывает у меня в гостях. Только никому невдомек, что за закрытыми дверями мы не любовным утехам предаемся, а листаем семейные альбомы, смотрим домашнее видео и беседуем о бабушке Лизе и папе. То-то родители удивились бы!

А мое желание? Я наконец-то отыскала взглядом рыбку, взобравшуюся под самый потолок. Рядом с ней парил прекрасный фарфоровый ангел – игрушка такой тонкой работы, что ей, должно быть, было не меньше ста лет. О чем мне попросить рыбку? Какое желание загадать под бой курантов? Я еще не решила. Разве что попросить покоя? Жаль, что к жизни не прилагается гарантия, как к туфлям «Джимми Чу». Я бы не отказалась от спокойствия и благополучия на ближайшие триста шестьдесят пять дней.

В последние месяцы уходящего года потрясения следовали одно за другим. Я стала вампиром, я нашла среди вампиров своего настоящего деда, моего парня Глеба убили, моей жизни не раз угрожали, и, защищаясь, мне самой пришлось убивать. После той ночи на фабрике, когда мы схлестнулись в поединке с Жаном – вампиром, встреча с которым изменила всю мою жизнь, я практически не выходила из дома, проводя дни за чтением журналов в обнимку с моей кошкой Маркизой. Подруг у меня почти не осталось. Соседка Настя, оказавшаяся волшебницей, меня избегала – вампиры и маги издавна не выносили друг друга. Бывшая коллега по риелторскому агентству Саша, с которой мы были раньше неразлучны, теперь пропадала на свиданиях с Ирвингом – вампиром из числа Гончих, выполняющих в вампирской структуре роль суда и следствия, а заодно тайком избавляющих город от преступников, выкачивая из них кровь до последней капли. Разумеется, Саша не подозревала о том, кто этот мужественный блондин на самом деле, как не имела представления о том, кем стала я сама. События той ночи, когда Саша оказалась в заложницах у Жана, были аккуратно стерты из ее памяти. А вот симпатия к Ирвингу осталась… Увлечение Саши меня тревожило, но когда я попросила главу Гончих, Вацлава, поговорить со своим подчиненным, тот резко отчитал меня, чтобы я не вмешивалась не в свое дело.

– Ну если с Сашкой что-то случится!.. – вспылила я.

– Ирвинг ее в обиду не даст, – отрубил Вацлав, и на этом разговор был окончен.

Накануне Нового года вампирский бомонд был занят подготовкой к главной вечеринке, а у меня не было желания даже на то, чтобы выбрать себе платье. Аристарх регулярно заезжал ко мне, докладывая о новых коллекциях в московских бутиках и искушая каталогами, а я смотрела на него в недоумении. Не так давно я убила человека, а он толкует мне о новом платье! Вся моя жизнь изменилась так стремительно, что я не могла найти себе места. Жить так, как раньше, я уже не могла. Жить по-новому еще не научилась. Я пообещала себе, что первого января начну новую страницу своей жизни. И от этого момента меня теперь отделяло меньше часа.

Весь вампирский свет был уже в сборе. Зал на пятьсот человек оказался полон, и половина из этих пятисот была мне знакома если не по прежним вечеринкам, то по страницам газет и выпускам светской хроники. Актеры, спортсмены, телеведущие, модели… Отсутствовали только поп-звезды. В эту ночь они традиционно давали концерты, а публика и знать не знала, кто на самом деле перед ними.

Бывшая супермодель, а ныне старейшина Моника блистала в красном платье от Валентино, и на ее смелый разрез заглядывались все вампиры в зале. Интересно, куда смотрит ее парень Влад Карасик? И где он сам, кстати? Аристарх и тот чуть шею не свернул, провожая взглядом итальянку.

Даже Светлана, или Лана, предпочитавшая обычно джинсы и майки, для новогодней ночи выбрала женственное кружевное платье цвета лаванды и выглядела сногсшибательно. Когда-то именно с появления этой задорной вампирши на пороге моего дома и началось мое посвящение в тайны Клуба. Именно Лана рассказала мне, как у них все устроено, и ввела в курс дел.

Вокруг Ланы мотыльком вился психолог Владислав – неизменно элегантный и утонченный. Поболтав с ней немного, я отошла в сторону – если у этих двоих что-нибудь получится, я буду только рада. Лана тяжело переживала смерть Глеба, с которым у нее в прошлом был роман, и впервые с его похорон вышла в свет. Надеюсь, Владислав не даст скучать ей этим вечером, и, хочется верить, его интерес к ней не сугубо профессиональный.

Я обвела взглядом толпу, выискивая вампира, которого я сегодня очень хотела бы увидеть… Но, очевидно, у Вацлава нашлись дела поважнее, чем пить шампанское и водить хоровод вокруг елки. Ни его, ни кого-то из его команды на празднике в «Версале» не было.

Мой взгляд задержался на влюбленной парочке, воркующей за столом. Супруги Нелли и Оскар, которых можно принять за молодоженов, с нежностью держались за руки. По ним и не скажешь, что они вместе уже семьдесят пять лет. Бывают же и среди вампиров примеры вечной любви! Нелли и Оскару можно только позавидовать… А не попросить ли у рыбки такой же любви?

– О чем задумалась? – Аристарх схватил меня за руку и увлек в хоровод, в котором кружили вокруг елки уже порядком захмелевшие вампиры. Каждый раз, делая круг, я торопилась отыскать глазами знакомую игрушку, парившую почти под самым потолком рядом с фарфоровым ангелом. И рыбка, поблескивая золотым бочком, словно обещала мне: все будет хорошо!

Хоровод распался за несколько минут до полуночи, и все вдруг бросились врассыпную, торопясь раздобыть шампанское. Растворился в толпе и Аристарх, пообещав вернуться с бокалом. Попросить, что ли, у рыбки, чтобы весь год был таким же беззаботным, как сегодняшний вечер?

– Как ты быстро! – Я взяла протянутый мне бокал и только потом подняла глаза. Кровь забурлила, как пузырьки в шампанском. Вацлав! И, как всегда, верен себе. Ни костюма по случаю праздника, ни смокинга. Даже куртку не снял, словно заскочил в ресторан всего на минуту. Хотя что-то в нем не так. Ба, да он же побрился! Впервые с момента нашего знакомства вижу его без щетины. Вдруг захотелось коснуться его щеки рукой, почувствовать, какова на ощупь его кожа…

– Ты отлично выглядишь. – Он скользнул взглядом по моему декольте.

– А ты все-таки пришел. – Я улыбнулась, глядя, как в его темных глазах отражаются мерцающие огоньки гирлянды, и, взяв его за руку, потянула к елке. Он с удивлением последовал за мной. – Какая из них твоя?

– Дурацкая традиция, – он усмехнулся.

– Только не говори, что ты явился без игрушки! – притворно ахнула я.

Впрочем, если он и не собирался приходить, а решился в последний момент…

– Вон та. – Он указал взглядом под потолок, где переливалась в свете огней золотая рыбка.

Это моя, хотела возразить я, но вдруг поняла:

– Ангел?

Он кивнул.

– Он необыкновенный, – завороженно заметила я.

– А твоя?

– Угадай!

Он покрутил головой и уверенно ткнул в игрушечную алую туфельку, принадлежавшую Монике.

– Холодно! – рассмеялась я.

Забили куранты, и мы торопливо чокнулись бокалами, а потом неловко поцеловались в щечку. Моя помада оставила на его коже алый след, прикосновение его губ легло на мою кожу легким ожогом. Мое сердце забилось золотой рыбкой, выброшенной на асфальт, но чуда не произошло. Вацлав отстранился, а я залпом опрокинула в себя шампанское, даже не почувствовав его вкуса и забыв о том, что надо загадать желание. Интересно, а он успел? Губы Вацлава шевельнулись, но расслышать, что он говорит, было невозможно из-за гвалта поздравлений и грянувшей с наступлением полуночи мелодии «Аббы» Happy New Year. Хорошо хоть вампиры кричат «с Новым годом, с новым счастьем!», а не «с Новым годом, с новой кровью», про себя отметила я, наклоняясь к Вацлаву:

– Что?

Но тут к нам подскочил Аристарх, и я окончательно оглохла от его поздравления, которое он прокричал мне прямо в ухо. Поняла только, что он очень рад тому, что старый год подарил ему меня, что новый год уже начался для него счастливо – потому что он встречает его со мной. Наконец Аристарх заметил Вацлава:

– О, и ты здесь? С Новым годом, с новым счастьем! А это тебе! – Дед обернулся ко мне и сунул в руки бархатную коробочку.

Внутри оказались изумительные золотые сережки с сапфировыми капельками.

– Ого! – вырвалось у меня.

– Помнишь, я говорил, что к твоим глазам подойдут сапфиры? Давай помогу надеть!

Аристарх засуетился, оттесняя меня от елки, а Вацлав бросил: «Ну, я пошел» – и развернулся, чтобы уйти. Как, вот так, сразу? Я еще не успела возмутиться, как рука уже потянулась к нему.

– Может, останешься? – Я удержала его за локоть.

Аристарх, которого я нечаянно толкнула, уронил вторую сережку и присел на корточки, шаря рукой у наших ног. Вацлав наклонился, поднял сережку, укатившуюся под елку, и шагнул ко мне. Так близко, что я видела свое отражение в его глазах. Всего лишь на мгновение. Потом он наклонился ко мне, заправил прядь моих волос за ухо и вдел в мочку сапфировую капельку.

От этого его движения я захмелела больше, чем от выпитого залпом шампанского. Смешавшись, я опустила глаза и заметила блестящий уголок небольшой подарочной упаковки, выглядывающей из кармана его куртки. Сердце сделало радостный кульбит. Неужели этот подарок – мне?

Перехватив мой взгляд, Вацлав вспыхнул и задвинул упаковку в карман. Вкус шампанского во рту вдруг сделался горче полыни. Размечталась! А то ему некому больше подарки дарить. Не для меня он выбирал в магазине эту милую вещицу, не для меня упаковывал ее в искрящуюся фольгу, не меня хотел ею порадовать… Интересно, какой подарок приготовил Вацлав для своей любимой? Духи? Наручные часики? Браслет?

– Сапфиры очень идут к твоим глазам, – отрывисто сказал он, глядя куда-то в сторону.

«Зачем ты пришел?» – хотелось закричать мне, но я улыбнулась и сказала:

– Спасибо. Аристарх знает толк в драгоценностях.

Вацлав коротко кивнул, а Аристарх польщенно просиял:

– Я же говорил, что сапфиры – это твой камень!

– Веселого Нового года, – уронил Вацлав и развернулся, чтобы уйти.

Но я уже не делала попыток его остановить. Он пришел не ко мне и торопился туда, где его ждут. К той, для кого выбирал подарок. К той, ради кого побрился впервые с тех пор, как я его знаю.

– Уже уходишь? – окликнул его Аристарх.

– Работа, – соврал Вацлав и растворился в толпе гостей.

Пробка от шампанского пролетела над моей головой и ударила в елку, прицельным залпом разбив одну из игрушек. Аристарх ахнул. Желтые осколки золотой рыбки упали мне под ноги.

Тоже символично. Желание, которое я так и не осмелилась загадать, никогда не сбудется.

Я поблагодарила Аристарха за подарок. Я танцевала до самого утра. Я пила шампанское, пытаясь заглушить горечь. Я не помнила, как оказалась дома. Наверное, меня привез Аристарх.

А через несколько дней на пороге объявился французский нотариус.

Вацлав

Если потребуется, он отдаст за нее жизнь – легко, не задумываясь, в надежде на прощальный поцелуй, и слезы на ее щеках станут ему наградой. Когда она успела занозой впиться ему в сердце? Уж точно не в их первую встречу, когда у нее, новенькой, пробудился дар к ясновидению и Лана позвонила ему. Он помнил, как Жанна зашла в их микроавтобус – растерянная, испуганная, но при этом отчаянно храбрящаяся. Все эмоции читаются на накрашенном личике – и к телепатии прибегать не надо. Он на нее произвел впечатление Серого Волка. Что ж, Красная Шапочка, не будем тебя разочаровывать…

Он выгнал своих ребят из салона, остался с ней наедине и изложил суть дела. Никакой симпатии к растерянной девчонке тогда не шевельнулось – она была лишь ключом, который мог привести к преступнику. И когда она не смогла ничего обнаружить на месте убийства Софии, он и впрямь разозлился. Чтобы предвидение проявилось в полной мере, ей была нужна свежая кровь, а девчонка глядела на него, как на монстра, когда он привел ей парочку влюбленных на выбор. Пришлось надавить на нее, и она с миной отвращения на лице выпила два глотка из вены парня, а потом, захмелев от крови, припала к ране… И нечего тут стесняться – такова их природа. К его разочарованию, и это не помогло: даже насытившись, мнимая ясновидящая не смогла найти никаких следов убийцы.

Он отвез девчонку домой и стер воспоминания об их встрече из ее памяти – вряд ли бы старейшины одобрили его методы, тем более что с этой новенькой все было непросто с самого начала. Поцелуй был лишь частью стандартной процедуры, так было проще всего затуманить ей мозги и проникнуть в ее память. Можно было обойтись и без поцелуя, но девочка не вызывала в нем отвращения, к чему привередничать? Прикосновение губ – и в ее голове поселилась черная дыра, поглотив воспоминания о минувшем вечере. Вот только он почему-то не смог оторваться от Жанны сразу – и жадно глотал ее дыхание, и насытиться никак не мог. Дверь подъезда захлопнулась – не за девчонкой, за его спиной. Невозможно выпустить новенькую из рук, никак не разомкнуть губ. Наваждение какое-то! Он поднимется всего лишь на этаж – и уйдет. Но он опомнился только тогда, когда они очутились у ее двери.

– Зайдешь? – Новенькая подняла на него затуманенные глаза и неловко хихикнула. – Ты ведь не можешь войти без приглашения?

Да если бы он захотел войти, разве его удержали бы двери? Она зазвенела ключами и скользнула за порог, бросив игривый взгляд через плечо. Он остался стоять на месте, сгорая от желания. Каких сил это ему тогда стоило!

– Ну что же ты? – Она выжидающе обернулась. – Входи, я тебя приглашаю.

Все тот же затуманенный взгляд, распухшие от поцелуев губы… Больше всего на свете ему хотелось шагнуть к ней, сгрести в объятия и не выпускать до рассвета, дотошно исследуя впадинки ее тела, изучая созвездия родинок, скрытых под одеждой, не размыкая губ, не отрывая рук. Но тогда он бы и вечность спустя не простил себе, что воспользовался ее беспомощностью. Затуманенный взгляд – не от страсти, от гипноза. Он подчинил себе ее разум, и тело подчинилось тоже. Испуганная девочка, которую он заставил выпить живой крови в машине, ни за что не пригласила бы его к себе. И уж наверняка не стала бы с ним так неистово целоваться.

Жанна шагнула к нему, недоумевая, почему он медлит. Он притянул ее к себе, чтобы последний раз вобрать тепло ее губ. Ладонь запуталась в ее растрепавшихся волосах, словно не желая с ними расставаться. Каждая минута была преступлением над волей Жанны, но он никак не мог от нее оторваться. Наконец еще раз взглянул в ее глаза с расширенными зрачками и повторил:

– Ты забудешь обо всем, что произошло этим вечером. С того момента, как ты решила позвонить Светлане. Поняла? Тебе ни к чему это помнить.

Она покорно кивнула и сонно сомкнула глаза. Он легонько толкнул ее через порог, проследил, чтобы она закрыла замки, и глубоко вдохнул, пытаясь унять галопом скачущее сердце. Да что с ним такое? Впервые в жизни, с тех пор, как не стало Эвелины, в нем проснулась нежность. Это светлое, бьющее через край чувство ни с чем нельзя было перепутать. О новенькой вампирше хотелось заботиться, ее хотелось оберегать. Ну не глупость ли, что старейшины всерьез опасаются ее и готовы видеть в ней зверя? Она же девчонка совсем. И как ее только угораздило связаться с Жаном и попасть в их гадюшник!

Он вздрогнул, услышав, как загремел замок в соседней двери. Сколько он простоял у квартиры Жанны, прислушиваясь к ее сонному дыханию? Из двери вышла блондинка в розовом велюровом костюме, настороженно взглянула на него. Подруга, понял он. И еще кое-что понял мгновение спустя. Блондинка напряженно замерла, и ее глаза гневно сузились.

– Что ты здесь забыл, вампир? Забудь сюда дорогу! Если я тебя еще раз здесь увижу…

– Спокойной ночи, магиня. – Он отвесил шутливый поклон, развернулся и зашагал к лестнице.

На устах еще играла улыбка, адресованная волшебнице, а сердце тревожно сжалось. Блондинка еще не знала, что соседка стала вампиром, а значит, прежней дружбе пришел конец. Маги вампиров на дух не выносят. Впрочем, вампиры платят им той же монетой.

Наваждение повторялось всякий раз, когда они оказывались вместе. И всегда – так некстати! Это Глеб привел его домой к Жанне второй раз. Вот дверь подъезда, у которой они целовались, вот лифт, который тогда проигнорировали, вот дверь квартиры, куда он тогда не посмел войти, а вот она сама – улыбается Глебу и мгновение спустя настороженно изучает его. Он замер на пороге, вдруг испугавшись, что воспоминания об их первой встрече, которые он стер, оживут и она его узнает, и в то же время отчаянно этого желая.

Не узнала, не вспомнила…

Познакомились заново. Обмен приветствиями превратился в словесный поединок. Она не хотела пускать его в дом, пришлось войти самому. Не предложила тапочек, не проводила в комнату. Каждый ее сердитый взгляд, адресованный ему, кричал: «Уходи!» А он дерзил и еще больше выводил ее из себя, лишь бы ни она, ни Глеб не догадались, что, глядя на нее, он вспоминал вкус ее податливых губ и никак не мог сосредоточиться на деле.

Смотреть, как Глеб собственнически обнимает ее, было невыносимо. Хотелось разбить мальчишке нос, вышвырнуть вон из квартиры и затащить ее в постель… Пока Глеб торопливо рассказывал Жанне придуманный ими план по поимке убийцы, который мог напасть на нее, Вацлав раздевал ее глазами.

– Если я правильно понимаю, вы намерены использовать меня как наживку, – вспылила Жанна и с вызовом уставилась на него.

Как хорошо, что она новичок и не может прочитать его мысли…

Он спокойно встретил ее взгляд и ответил:

– Не бойся. Тебе ничего не грозит. Если он попробует напасть, я поймаю его раньше, чем он тебя коснется.

– Значит, будешь моим телохранителем? – насмешливо бросила Жанна.

– Телохранителем будет Глеб, – в той же манере ответил он, – а я буду твоей тенью.

А что ему еще остается? Похоже, ему предстоит одно из самых сложных заданий за всю его работу Гончим: смотри, мечтай, наблюдай, как ее лапает другой, терпи, не вздумай выдать себя и продолжай делать свое дело.

Однако все оказалось проще. Стоило занять позицию наблюдателя, отстраниться, как наваждение проходило. Объект желания превращался в объект слежки, и все прочее отступало на второй план. Он мог собой гордиться – профессионализм превыше всего. Надо сказать, объект для слежки ему попался весьма легкомысленный. Одни магазины на уме. А уследить за ней в магазинной толчее, да еще так, чтобы его присутствие не обнаружил убийца, задачка не из легких. К концу пятого дня он сам был готов придушить Жанну, которая бабочкой порхала из одного бутика в другой, и в то же время злорадно поглядывал на Глеба, с покорностью пажа носившего ее покупки. А потом он заметил того, точнее, ту, кто так же неотрывно следовала по пятам за Жанной и Глебом, и события закрутились с бешеной скоростью.

Слежку вела подруга Жанны, Саша, обеспокоенная тем, что та внезапно уволилась с работы, отдалилась от нее и стала вести себя странно. Но Вацлав даже не успел огорчиться своей неудаче, как Саша уверенно описала приметы девушки, напавшей на Жанну несколько дней тому назад. Ею оказалась вампирша Нэнси, которая, не зная о родственных узах между Аристархом и Жанной, приревновала его к новенькой.

С чистосердечным признанием суд был коротким. Исполнять приговор Вацлаву было не впервой, но как на него, уходя, смотрела Жанна, присутствовавшая при вынесении приговора… Если в первую их встречу он был Серым Волком, в ту ночь он превратился для нее в настоящего монстра. Она умоляла смягчить приговор, пощадить Нэнси, которая несколькими днями раньше едва не убила ее.

– Проваливай, Жанна, – вырвалось тогда у него, – не нагнетай обстановку. И без тебя хреново.

Если прежде между ними была только пропасть, то в ту ночь разверзся целый Великий Каньон. Тот, кто никогда не убивал, никогда не сможет понять и оправдать убийство. Для Жанны он всегда будет убийцей, безжалостно несущим смерть. И она уже никогда не сможет довериться его рукам и целовать его так горячо, как тогда, в подъезде…

В ту же ночь убили Глеба. Вацлав пришел, чтобы сказать ей это. Жанна открыла дверь – сонная, растрепанная, потерянная, такая желанная. Белый банный халат, спутанные кольца волос, темная родинка на шее… Он должен был сообщить ей о смерти ее парня, а сам пялился на эту родинку и больше всего на свете мечтал снова коснуться ее губами.

– Глеба нет, – буркнула она.

– Я знаю.

Он шагнул за порог, споткнулся о стоящие у порога пакеты со вчерашними покупками и с досадой пнул их. Чертова ведьма, что она с ним творит?! В ней ведь нет ничего особенного, у него были женщины куда шикарнее – та же Беата, например. Что же с ним происходит? Он смотрел на Жанну и пытался отыскать в ней изъяны: ветер в голове, одни шмотки на уме…

Он не знал, как ей сказать о Глебе, а она дерзила и показывала, что ему не рада. Он пришел с печальным известием, а мечтает затащить ее в постель.

Видно, что-то полыхнуло в его глазах, потому что Жанна вдруг ощетинилась, как потревоженный ежик:

– Только не надо меня запугивать спецэффектами. Напрасная трата времени. Я теперь в курсе своих истинных возможностей и сумею за себя постоять.

Огонь желания в его глазах она приняла за угрозу. И он вдруг потерял контроль, выдернул ее из-за стола и прижал к стене, мысленно срывая с нее халат. Ладони сжали ее шею, и от поцелуя их отделяла доля секунды, когда Жанна вдруг полупридушенно пропищала:

– Пусти…

Что же он творит-то? Он в смятении разжал пальцы. Жанна закашлялась, с испугом глядя на него. Стараясь не выдать себя, он отпрянул и прорычал хриплым голосом, молясь, чтобы она приняла страсть за гнев:

– Ты – ничто. И если кровь Жана вскружит тебе голову, я сам позабочусь о том, чтобы ты успокоилась навсегда. Понятно?

Откуда только взялись эти слова, сказанные ему Аристархом после экстренного совещания старейшин в ту ночь, когда Жан обратил новенькую? Глеб должен был стать ее контролером. Вацлаву в случае угрозы поручили незамедлительно избавиться от проблемы. Он еще тогда и понятия не имел, что у проблемы самые желанные губы на свете и восхитительная родинка на шее…

А потом Жанна рыдала, скорчившись на полу, пряча лицо в свитер Глеба, и его сердце разрывалось одновременно от ревности к убитому и от боли, потому что больно было ей…

– Исключено, – отрезал он, услышав просьбу Жанны участвовать в поисках убийцы. Невыносимо будет видеть ее каждый день, чувствовать запах ее кожи и оставаться внешне безразличным. С каждой их встречей ему все сложнее сдерживаться. Он пойдет на все, лишь бы вынудить ее отказаться от своей затеи… Но он даже не мог представить, что она напомнит ему об Эвелине.

– Я не знаю, кем была тебе та светловолосая девушка, которую ты потерял, – выкрикнула она ему вслед, – но я могу понять твою боль…

Откуда она могла узнать? Он не рассказывал об этом никому. Эвелина была его страшной тайной, его смертельной раной, поселившейся в сердце много лет назад. И сейчас слова Жанны ударили по этой ране, как свинец снайпера, точно выверив место для выстрела.

И был только один способ спастись, не дать этой боли выплеснуться наружу, запечатать вскрытую рану. В глазах Жанны мелькнул испуг: она решила, что он ее ударит, но он лишь рывком привлек ее к себе, вобрал всем телом ее спасительное тепло, вдохнул полной грудью живительный аромат ее волос. И остановившееся было сердце вновь забилось-застучало, грозя вот-вот вырваться из груди.

– Извини, – пробормотал он.

А когда Жанна повторила свою просьбу, он уже не смог ей отказать.

На следующий вечер они сидели в офисе Гончих. На столе лежали досье на убитых вампиров, заключения экспертизы, опросы свидетелей. А Вацлав видел только темную родинку в расстегнутом воротничке ее черной рубашки и тонкие пальцы, скользящие по листам бумаги, как когда-то скользили по его телу… Больше не было смысла утаивать ту страничку ее памяти, которая запечатлела их первую встречу, связанную с гибелью Софии, и он позволил ей вспомнить. Глаза Жанны широко раскрылись, а потом она скривилась – вспомнив, как он заставил ее пить кровь того мальчишки, и взглянула на него так, что он почувствовал себя последним мерзавцем. Но кое-что он от нее утаил – их неистовые поцелуи в подъезде. Показалось неуместным напоминать о них сейчас, когда она оплакивала смерть Глеба.

Пока Жанна изучала документы, Вацлав читал ее мысли – желание понять, что она думает о нем, оказалось куда сильнее чувства стыда. Читал и мрачнел с каждой минутой – все ее мысли занимал убитый Глеб, все ее стремления сводились к поиску убийцы.

– А почему бы тебе просто не почитать мысли всех вампиров? – вдруг предложила она. – Убийца-то непременно проявит себя. А телепатия поточнее детектора лжи будет.

– Думаешь, это так просто? – огрызнулся он, застигнутый врасплох. Если бы Жанна только знала, чем он занимался все это время! – Что ж, попробуй! Никто из вампиров не откроет своих мыслей Гончим – нас все боятся.