Текст книги "Одно небо над головой (СИ)"
Автор книги: Юлия Могилевер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Тут дверь открылась, и в комнату впорхнула очаровательная молодая женщина, за ней вошел герцог. Риниэль впервые видел женщину-дракона. Невозможно было представить себе, что у нее такие взрослые сыновья, он даже засомневался в том, что это действительно герцогиня, но это оказалась именно она.
– Мальчик мой, как же я рада! Но давай скорее проведем ритуал, я уже хочу иметь все основания называть тебя сыном, – она обняла его и поцеловала в лоб, ласково улыбаясь, – эти обормоты тебя еще не до конца заморочили?
– Мама!, – возмущенно возопили братцы, – когда это мы кого-то заморачивали?
– Всегда и всех, – весело отозвалась женщина, гладя сыновей по головам, – но к делу. Темрен, дай нож, пожалуйста.
Получив требуемое, она не раздумывая, рубанула по ладони и протянула кинжал Рину, подождала, пока он последует ее примеру.
– Я, Арна, герцогиня Альвии, принимаю под свое крыло Риниэля и становлюсь ему матерью по крови и любви, а он становится мне сыном!
Снова уже знакомое ощущение кипятка в жилах и алое пламя. Герцогиня взяла его руку:
– Бедная ладошка! Ей достается сегодня... и надо еще два раза.
Рин улыбнулся смущенно. Он так не привык, что его жалеют, что кто-то вообще задумывается о том, что ему может быть больно... Между тем кинжал уже перешел в руки Лиргуса.
– Я, Лиргус, граф Эрреи, сын Арны и Темрена Альвийских, становлюсь братом Риниэлю по крови и любви, и он становится братом мне!
– Я, Освен, сын Арны и Темрена Альвийских, становлюсь братом Риниэлю по крови и любви, и он становится братом мне!
– Ну вот и все, – радостно улыбнулась Арна, – сынок, ты же голодный, сейчас я тебя накормлю!
– Да нет, спасибо, я уже завтракал.
– Когда это было! Ты совсем худенький и бледненький!
– Ну все, теперь и твоя очередь пришла, – покачал головой Освен, – мама, пожалуйста, он еще не голодный, мы ненадолго!
Братья взялись за Риниэля с двух сторон и аккуратно выволокли его в коридор.
– Скорее, пока она не опомнилась!, – это Освен.
– Рини, ты не подумай плохого, – это Лиргус, уже на ходу, – мама замечательная и очень добрая, но ее забота иногда несколько эээ... сокрушительна, мы это на себе испытали. Но она любя, ты не подумай.
Рин с четырех своих лет не знал вообще, что такое забота. И никому не было дела до того, голоден ли он, и как выглядит. То, как ласково и искренне тревожится о нем герцогиня, и как весьма брутально пытаются его защитить от нее новообретенные братцы, поднимало в нем незнакомую теплоту, комом встающую в горле. Он растерянно моргнул, пытаясь удержать подступающую к глазам влагу. Но его уже тащили куда-то, тормоша и взахлеб что-то объясняя.
– Ты уже летал на драконе? Хочешь полетаем?
– Ой, а можно? Я – да, на повелителе, вчера. Меня к нему привязали, чтобы не свалился.
– Так это же вы сквозь Вневременье летели! Ужас, правда? Меня тоже привязывают, и я каждый раз пугаюсь до икоты, – вытаращил глаза Освен.
– Зачем привязывают?, – изумился Риниэль, – разве вы не сами летите?
– Лирг уже сам, он же совершеннолетний, а я еще не умею через Вневременье, только на спине и привязанным. А так летаю, конечно, хочешь на мне?
– Нет, – отрезал Лирг, – на тебе нельзя, ты же сам знаешь. Ты еще не имеешь права кого-то носить. Рини полетит на мне. Привязывать не обязательно, это же обычный полет. Ты только держись за шип хорошенько, ладно?
Они уже вышли в дворцовый сад, Лиргус сменил ипостась, оказавшись темносиним со сверкающей чешуей. "Как же все-таки они прекрасны! Неужели и я таким стану?", – подумал Рин. Освен помог ему усесться на спине брата, проверил, хорошо ли он держится, и обернулся фиолетовым красавцем. Они осторожно поднялись ввысь. От восторга и ликования Риниэлю захотелось кричать, но он сдержался.
"Все в порядке, Рини? Тебе удобно?", – вдруг раздалось в его голове. От неожиданности он дернулся.
"Ты совсем сдурел, Осви?!, – в голове ясно прозвучал возмущенный голос старшего, – Разве можно так орать, не предупредив? Рини чуть не упал!"
"Ой, прости, Рини, я идиот, не подумал! Ты ведь слышишь нас?"
"Да, – осторожно отозвался Рин тоже мысленно, – а как получается, что я вас слышу?"
"Но мы же провели ритуал. Ты наш брат, а члены одной семьи слышат друг друга на любом расстоянии. Не пугайся, если мама с папой вдруг вклинятся."
"То есть можно слышать только свою семью?"
"До совершеннолетия только своих, да. А после – уже всех. Драконов, в смысле."
Они летали, болтали, глазели по сторонам, смеялись и радовались жизни, пока в головах не раздался требовательный голос матери:
"А ну немедленно домой, пока вы мне ребенка не уморили!"
Пришлось возвращаться. Обедали все вместе, герцогиня, влюбленно глядя на Рина, старалась незаметно подпихнуть ему побольше вкусностей. Он, и вправду проголодавшись, сметал все с тарелки. Ребята умудрялись энергично жевать и одновременно трещать не умолкая, родители осторожно распрашивали Рина о его жизни, стараясь не затрагивать больных тем. Он вдруг поймал себя на том, что так хорошо и спокойно ему не было никогда в жизни.
Утром после плотного завтрака быстро собрались. У Рина ничего, кроме ларца, не было. Старая одежда, в которой он прилетел во дворец, оказалась никуда не годной – порвалась, когда он продирался через заросли на встречу с Карандом, а та, что ему дали во дворце, была на нем. Герцогиня озабоченно посетовала, что мальчик гол и бос, и пообещала заняться этим немедленно по прибытии домой. Ящер герцога оказался серебряным, а герцогини алым. Рина посадили на спину отца, накрепко прикрутив. Освена – на Лирга. На Арну погрузили багаж. Над городом летели обычным способом, но потом все же вошли во Вневременье. Темрен заранее предупредил, поэтому для Рина этот переход не стал неожиданностью, но все равно было страшно и неприятно. Разговаривать во Вневременье было, увы, невозможно, как и видеть, слышать и ощущать. Но длилось это на этот раз недолго, даже сравнить нельзя с перелетом через море. Вынырнули над живописной местностью, под ними сменяли друг друга луга и леса, изредка попадались маленькие домики селений.
"Мы уже в Альвии, сынок", – сказал отец. Кажется Рин уже привык называть его так про себя. Вскоре показался большой город, над которым возвышался стоящий на холме замок. Возле него они и приземлились.
– Добро пожаловать домой, сын!
Пока разгружались, братья потащили Рина знакомиться с замком. Но вскоре их призвали к порядку: пришли срочно вызванные герцогиней портной с подмастерьем и сапожник. Рина обмерили, пообещали срочно изготовить все, что требуется герцогскому сыну. Потом был обильный обед, после которого все отправились в просторный зал, где собрались любопытствуюшие слуги, желавшие познакомиться с новым хозяином. Ему все улыбались, желали счастья и удачи и сильных крыльев – это оказалось традиционным пожеланием. Про его человеческое происхождение никто не говорил и не спрашивал – то ли не знали, то ли это не имело никакого значения. Сын драконов обязательно дракон, вот и все. Отведенные ему покои оказались уютными и удобными, вода в ванне как-то особо ласково гладила кожу, будущее загадочно подмигивало, девушка во сне шептала "все хорошо" и улыбалась таинственно.
Утром после завтрака братья утащили Риниэля тренироваться. Отец озабоченно крикнул им вслед, чтобы не переусердствовали и не перетрудили мышцы с непривычки. Лирг, вняв, предупредил Рина, чтобы немедленно сообщил, когда устанет. Тот пообещал, но про себя решил ни за что не сознаваться, чтобы не выглядеть слабаком, тем более, что ощупав его со всех сторон, будущие тренеры покачали вихрастыми головами и недоверчиво фыркнули, мол, хиловат ты, братец. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Рин завелся, изо всех сил стараясь не подавать виду, что ему нелегко. Так хотелось, чтобы его зауважали, чтобы сравняться с драконами... Получалось не очень. Он ведь в прошлой своей жизни не то, чтобы голодал, но недоедал постоянно, за исключением редких праздничных приемов. И никакой физической подготовкой никогда не занимался, а все больше отсиживался в каком-нибудь уголке потемнее и понеприметнее. Братья же и выглядели вполне себе бугаями, и о недостатке пищи представления не имели даже теоретически, да и тренировались постоянно. Глупо было соревноваться с ними, но Рин стискивал зубы и шел напролом, не обращая внимания на искры из глаз, резь в груди, звон в ушах и выскакивающее из ребер сердце. Казалось, еще мгновение, и он рухнет без чувств, но он держался на одном лишь упрямстве и воле – том, что всю его короткую жизнь давало ему силы выстоять и не сломаться, несмотря на все издевательства, ненависть и презрение дядюшки и его прихвостней. Он уже почти ничего не видел от заливавшего глаза пота и мутной пелены, но каким-то чудом не падал, пока по ушам не хлестнул громогласный и гневный крик отца:
– Стоп!!! Вы что, идиоты, все трое? Немедленно прекратить! Недоумки безмозглые, что же вы творите?! Он же теперь неделю с постели встать не сможет! Я же предупреждал, чтобы были осторожнее, а вы? А ты сам-то язык проглотил, что ли? Почему не сказал, что выдохся? Повыпендриваться захотелось, да? Показать, как ты крут? Вот теперь почувствуешь всю прелесть своего геройства, когда будешь лежать пластом и даже до сортира доползти не сможешь!
Рин сжался и заледенел. Вот это было привычно и знакомо, и только так и могло быть в его жизни. А он-то, дурак, губу раскатал! Поверил в любовь и заботу, ха-ха! Так ему и надо, олуху. Расслабился, расплылся, вот и получил под дых в самую сердцевину. Надо уже понять наконец и зарубить на носу, что всю жизнь на него будут орать и обзывать всякими обидными словами. Что дядюшка, что вот теперь "отец" этот липовый... Да ведь с самого начала ясно было – он тут лишний, навязанный королем, и теперь с ним приходится возиться, нянчиться, да еще графство свое кровное предстоит отдавать! А то, что герцог и на своих сыновей кричит, так это так, не по-настоящему, ведь неприлично как-то только на чужака обрушиваться...
Герцог грозно взглянул на Риниэля и вдруг осекся на полуслове. Что же он наделал, кретин! Испугался до потери самообладания и не сдержался, не подумав, как сын этот поток ругани воспримет! Для него же только такое поведение по отношению к нему и было обычным всю жизнь! И означает оно для него только одно – что он опять бесправен... И с таким трудом зарождавшееся доверие в единый миг рухнуло, погребенное под его воплями. А долгожданная, робко и недоверчиво расцветшая было на лице мальчика улыбка, умерла и не вернется! Думай, придурок! Если сейчас не исправить, то это навсегда! И Темрен решился сделать то, что запрещалось категорически. Но лучше преступить закон, чем потерять сына. Он готов отвечать потом за нарушение этики, но не готов видеть этот мертвый взгляд на застывшем лице. Одной рукой он схватил Рина за плечи, разворачивая к себе, второй поднял его подбородок и приказал:
– Смотри мне в глаза!
Из послушно поднятых глаз на него взглянула пустота Вневременья. И затаив дыхание, всей немалой силой драконьей ментальной магии он ударил по этой пустоте своим отчаянием и болью, безумным чувством вины и сострадания, страхом потери и бесконечностью любви. Отпустил весь ужас, разрывавший его грудь, разрешил влиться в эти, вдруг расширившиеся зрачки. Риниэль судорожно дернулся, задрожал, вцепился в его плечи и, зарыдав, обмяк в его руках, вжавшись лицом в грудь герцога. Тот с облегчением выдохнул, стиснул трясущееся, захлебывающееся слезами худенькое тело, стал гладить его по спине, шепча:
– Плачь, сынок, плачь, родной. Это правильно – плакать. Это не стыдно. И показать свою слабость не стыдно. Не стыдно сказать, что устал, что трудно, что больно. Чужим не надо, но мы правда свои, ты – наша жизнь, наша радость. Плачь, солнышко мое! Пусть вся эта черная безнадежность вытечет из тебя. Все неверие и недоверие, все одиночество и ненужность. Потому что ты наш, и мы тебя не отдадим. Я лучше сам сдохну от отчаяния, но тебя ему не отдам!
Наконец слезы кончились, а может, не слезы, а силы. Но Рин так и стоял, уткнувшись в мокрую, теплую и такую надежную грудь. Герцог поднял взгляд на застывших в ужасе старших.
– Рини, маленький, тебе так больно, да?, – всхлипывая прошептал Освен, – Лирг, мы действительно тупые дебилы!
– Это я во всем виноват, – отчаянно вскрикнул Лирг, – я должен был понять, что ты ни за что не признаешься, что больше не можешь! А я понадеялся, потому что осел, а не старший брат! Какой из меня совершеннолетний, я же даже в чувствах собственного маленького братика разобраться не смог!
– Если кто и виноват, то это я, – отрезал Темрен, – я не должен был вас отпускать одних. Но уж как вышло, так вышло, теперь это не изменить, будет нам всем наукой на будущее.
– Но что же делать-то? Рини же больно!
– Ну-ка, сбегайте быстро и позовите массажистов, двоих сразу. Пусть идут к бассейну, я туда отнесу нашего пострадавшего. Надо расслабить, разжать его сведенные мышцы. Придется потерпеть, малыш – от массажа сперва станет еще больнее, тут уж ничего не поделать.
Было действительно очень больно. Массажисты мяли, сжимали и крутили его многострадальное тело, а он орал в голос, не имея сил и желания сдерживаться. Братья сидели с двух сторон от него, жалобно всхлипывая от каждого его стона, и все норовили погладить его, просовываясь между руками массажистов и явно мешая им. Те только усмехались, качая головами. И все время на голове его лежала сильная и ласковая рука отца... отца? да, отца, теперь уже без вопросов и навсегда!
Он провалялся в постели три дня, в первый из них, как и предсказывал отец, не мог дойти даже до туалета. Братья сидели возле него безвылазно, горестно причитая, таскали ему судно и, каясь, обзывали сами себя все более гадкими словами. Он попытался было встрясть, что сам виноват, так ему и надо, но это вызвало еще более дикий всплеск самобичевания: их маленький братик безоговорочно безгрешен, во всем прав и не должен их оправдывать! Это они такие-сякие... и самообличение заходило на очередной виток. Замолкали они, только когда приходил отец. Он деловито щупал Риниэля, спрашивал, где болит, переворачивал его на другой бок, подкладывал подушки, учил раслаблять все мышцы так, что их перестаешь чувствовать, как во Вневременье. Гладил по голове, улыбался и обнадеживал, что все будет в порядке, он поправится и еще достигнет невиданных успехов. Но надолго задерживаться герцог не мог, его ждали дела, и после его ухода стоило Рину вскрикнуть или поморщиться, как все немедленно возвращалось на круги своя. Потом появлялась герцогиня и тут же энергично прекращала этот дурдом.
– А ну кончили самоистязаться! Хватит ныть, вы только портите малышу настроение, от этого ему становится больнее! То, что вы болваны с киселем вместо мозгов, и так всем ясно, нечего об этом бубнить целый день. Все трое, кстати, и никуда от этого факта не деться при всей моей к вам, бестолочи, любви. Ты пойми, Рини, эти два недотепы ведь уже инициированные драконы, а значит, мышцы их натренированы так, чтобы держать драконье тело и управлять крыльями! Это неважно, что драконьи мускулы во много раз больше и сильнее, но они – проекция тех, что в человеческом теле. И если руки у человека слабые, и плечевые суставы не тренированы, то и дракон его не взмахнет крыльями и не полетит. Именно это и будет сейчас твоей задачей – развить и натренировать свое тело так, чтобы оно приспособилось нести дракона. И на это у тебя есть год. Целый год, а не один день, как решили некоторые умники. И тягаться с ними тебе сейчас не только глупо, но и нечестно. И опасно, но в этом вы уже убедились. А сейчас тебе надо поесть и побольше. И нечего кривиться, мол, мамочка вечно пичкает младшеньких! Из воздуха мышцы не сделаются, для этого им нужен материал, а материал этот дает пища. Так что сейчас принесут еду, и вы двое поможете мальчику поесть, потому что ему больно двигаться.
Когда Рин, наконец, встал, отец придирчиво осмотрел его, покрутил и снова вызвал массажистов. Пока они мучили свою жертву, герцог вглядывался в выражение его лица, и только убедившись, что ему действительно не больно, дал разрешение на возобновление тренировок. На этот раз он занимался с Рином сам, а старшие братья тихо наблюдали. Рин и сам уже понимал, чем чревато утаивание истины, поэтому честно признавался сразу, как только чувствовал, что устал. Через некоторое время, видя явное продвижение, Темрен включил в занятия и братьев, потом доверил им провести урок, наблюдая за каждым шагом. Убедившись, что все трое осознали и заслужили доверие, стал оставлять их наедине, время от времени инспектируя и вмешиваясь в процесс. Эксцессов больше не было.
Кроме тренировок, Рин очень интенсивно занимался и с родителями и с учителями, которые обучали его братьев. Наряду с общенаучными сведениями, ему предстояло изучить историю и географию Аргонта и отдельно Альвии, обычаи и ритуалы, мифы и сказания, законы страны драконов, ее литературу и искусство. Все это почти не оставляло свободного времени, но его все же носили (на спине то отца, то Лирга) на экскурсии по герцогству, иногда они всей семьей отправлялись к кому-то с визитом, время от времени гости прибывали к ним в замок. И еще он постоянно видел во сне девушку. Она, усиленно артикулируя, говорила ему, что все идет как надо, что надо ждать, и украдкой тихонько вздыхала.
Однажды в замке неожиданно появился Каранд. Он обнял Риниэля, покрутил, поцокал одобрительно, а потом отозвал того в уголок.
– У меня есть для тебя новости, мой мальчик. Я отправил своих людей, чтобы они проследили, что происходит в Риланте. Как и ожидалось, после твоего исчезновения королевские управляющие прибыли туда принимать дела. И тут же с недоумением убедились в том, что никаких архивов, даже самых элементарных конторских книг не существует и в помине. Запустение и разруха были видны невооруженным глазом. Обо всем этом они вынуждены были доложить королю. Король, помнивший, как процветало герцогство под властью твоих родителей, пришел в негодование и послал своих дознавателей, поначалу тайных. Те, прекрасно умеющие спрашивать кого надо и как надо, очень быстро обнаружили картину целенаправленного многолетнего грабежа. Не ускользнули от их внимания и намеки на унижения и издевательства, которым подвергался юный герцог. И тогда разгневанный король приказал схватить бывшего опекуна и его ближайшее окружение и допросить под клятвой крови. Допрос вели маги-менталисты, умеющие задавать нужные вопросы. Они и выведали все пикантные подробности, включая планы убийства законного владельца после его совершеннолетия, и подмены его фальшивым младенцем. Судя по всему, именно на этом допросе присутствовал сам король. Ярость его не поддается описанию.
– Его... дядюшку казнили?, – спросил Рин пересохшими губами.
– В том-то и дело, что нет. Король посчитал, что казнь – это слишком быстрая, а потому недостаточная мука для такого изощренного преступника. Что ему пристало умирать долго, дабы было время осознать свои деяния и замыслы. В общем, Риниэль, твой "дядюшка" сидит в глубочайшем подвале королевской тюрьмы, прикованный к стене за ногу тяжелой цепью. Камера полутемная и сырая, потому что с потолка по стене постоянно стекает вода из какого-то подземного водоема. Есть у этого и плюс – нет недостатка в питьевой воде. Да и обмыться иногда можно, хоть вода и холодная. Правда, полностью раздеться для этой процедуры не позволяет цепь на ноге. Камеру правильнее назвать клеткой: в ней три стены, а внешняя, выходящая в коридор, не стена, а кованая решетка с толстыми прутьями, чтобы за узником можно было постоянно наблюдать. Внизу у пола в решетке есть щель, сквозь которую дважды в день тюремщики пропихивают миску с едой. И всех, кто претендует на ответственные, особенно денежные должности, как и тех, кто получает опекунство над состоятельными несовершеннолетними, водят к этой решетке как в зверинец, для назидания и устрашения. Я посчитал, что тебе стоит об этом знать.
– Я... не... это неправильно... Так нельзя все же. Он ненавидел меня, унижал и издевался, и собирался меня убить, но я не желаю никому, даже ему такой участи. Это не по-человечески...
– Ты считаешь, что правильнее было его казнить?
– Я не знаю... Мне кажется, что для него так было бы лучше, но вдруг он предпочитает жить, хоть так?
– Ты прав, никто не знает, что хорошо для того или иного. Я тоже считаю, что лучше смерть, но что там творится у другого в голове... тем более в такой извращенной голове, которая могла придумать дьявольский план, не жалея не только подростка, которого ему доверили, но и собственной дочери... Я бы не стал вмешиваться, даже если мог бы.
– А вы могли бы?
– Находясь рядом с той решеткой, сильный маг может послать ментальный приказ "умри!", и он умрет. Ты бы хотел этого?
– Нет-нет, что вы! Я не могу взять на себя такое!
– Вот и я не могу.
– Но он же скоро сойдет с ума там. Как можно долго выдерживать этот кошмар?
– Возможно это и было бы для него самым лучшим – оказаться в том вожделенном мире, где он единолично, вечно и безраздельно правит Рилантом... Хорошо, что ты уже далеко от всего этого!
В учебе и упражнениях день за днем как-то незаметно пролетело около года. И вот наконец, придирчиво посмотрев на тренировку и еще раз пощупав мускулы Рина, отец объявил, что тот готов к первой инициации. Рин ждал этого, но все равно новость застала его врасплох. Он задергался, зарефлексировал, ему казалось, что что-то случится, что обернуться драконом не получится, выйдет позор... Вся семья успокаивала его и утешала. Освен, который только недавно прошел вторую инициацию и упорно готовился к экзамену на совершеннолетие, отложил свои занятия, чтобы все время уделять психующему младшему брату. Лиргус, уже начавший принимать дела по управлению своим графством, тоже забросил все. Про родителей и говорить нечего. И если повышенная забота отца выражалась в беспощадном выжимании последних соков на спортплощадке, то мама окутывала своего младшенького всепроникающей нежностью. И вот день Х настал. Первая инициация всех драконов проходила у Драконьего Камня в центре Аргонта. Вся семья переместилась к нему через Вневременье, но не в драконьем обличии, а в человеческом, так Рин путешествовал с Карандом в самом начале их знакомства. Братья напоследок одобряюще потискали и похлопали его по всему, до чего дотянулись, мама поцеловала и погладила по головке – они оставались болеть за него у границы большой площадки, в центре которой располагался Камень, дальше пошли только отец и сын. Рин чувствовал, как у него подгибаются ноги от страха. Рука отца ободряюще стиснула его плечо. И вот они стоят у этого древнейшего артефакта. Герцог привычно достал кинжал и приложил к Камню окровавленную ладонь.
– Я, Темрен Альвийский, предаю воле Твоей сына своего Риниэля и прошу дать ему крылья!
Камень засиял изнутри золотом. Темрен, не отнимая от него руки, передал кинжал Рину, тот ударил себя, от волнения получилось слишком сильно, кровь брызнула, он прижал свою руку чуть ниже отцовской, как и требовалось. Пару мгновений ничего не происходило, потом послышалось гудение, отец отнял руку и отошел, оставляя сына один на один с судьбой. Вдруг Рина резко притянуло к камню, казалось, он проваливается внутрь, переворачиваясь вверх тормашками. Он запаниковал, забарахтался, судорожно забил крыльями... крыльями?! Еще до конца не осознав, умудрился напрочь запутаться в хвосте и лапах, оказавшихся не там, где ожидалось, и рухнул бы, но в голове зазвучал успокаивающий голос отца:
"Все хорошо, сынок, не бойся, я не дам тебе упасть, я тут, под тобой, подхвачу, если что. Вспомни, чему я тебя учил: не дергайся беспорядочно, дыши спокойно, постарайся расслабиться, медленно взмахни крыльями."
Он постарался вспомнить уроки, и, прислушиваясь к указаниям, смог кое-как выровняться, разобраться, где какая часть тела, и что чем управляет. Отец был прямо под ним, Рин оперся лапами о его спину, успокаиваясь, потом заставил себя оторваться от этой надежной опоры. Для завершения ритуала он должен был самостоятельно трижды облететь Драконий Камень. Отец был рядом, подстраховывал, и Рин справился. После третьего круга они свернули в сторону и тут же попали в сине-фиолетово-алый водоворот из крыльев, хвостов и приветственных воплей оставшихся членов ликующей семьи. Братья умудрились на лету стиснуть его лапами, чуть не уронив на землю, хорошо, что отец подхватил, шикнув на них. Мама на мгновение прижалась к нему гибкой изящной шеей и прошептала:
"Какой же ты у нас красавчик получился аквамариновый!".
Рин безуспешно пытался вспомнить, какого цвета аквамарин. Сам себя он разглядеть не мог, вокруг были непонятно чьи лапы и хвосты, он запутался, голова кружилась.
"А ну все тихо! Зажмурь глаза, сынок! Сейчас мы осторожно садимся, мальчика держим аккуратно, он выдохся и не в состоянии собой управлять!", – скомандовал отец. Под брюхом оказалась твердая земля.
"Теперь оборачивайся в человека!"
"А как?", – закричал он истерически, совершенно забыв все, чему его учили.
"Спокойно! Глаза закрыты, теперь просто представь себя таким, каким привык видеть в зеркале."
Рин представил, ужаснулся, что не помнит, где у человека должен быть хвост, дернул шеей и закашлялся. Он лежал плашмя, уткнувшись своим человеческим носом в пыль дорожки. Его осторожно подняли и отряхнули.
– Все, теперь немедленно домой в постель.
Пустота Вневременья, и вот они уже в замке. Отец подхватил его на руки, принес в ванну, раздел, опустил в горячую воду и начал осторожно массировать одеревеневшие мышцы.
– Ты же еще не привык к драконьему телу, вот и перенапрягся. Так всегда бывает поначалу. Завтра будешь лежать весь день, не вставая, потом еще пару дней отдохнешь, массажисты тебя помучают, а потом начнем учиться двигаться по-драконьи. Ты молодец, сынок, я тобой горжусь! Поздравляю тебя!
Назавтра он лежал, то и дело блаженно улыбаясь, несмотря на ноющее тело. Рин чувствовал себя героем-победителем, и вся семья была с ним в этом единодушна – его баловали, закармливали вкусностями, рассказывали всякие смешные истории про свои инициации. Ночью он усиленно махал руками, объясняя девушке, что обрел крылья. Странно, но она поняла и радостно захлопала в ладоши. Наутро встав, он первым делом ринулся в зеркальный зал – это было огромное помещение с зеркальными стенами, только там дракон мог рассмотреть себя целиком. Он уже к тому времени вспомнил, что такое аквамарин. Обернуться получилось на удивление легко. Действительно, его чешуя сверкала и переливалась как морские волны. Рин залюбовался, но потом устыдился, быстренько превратился в человека и поспешил к массажистам, пока кто-то из домочадцев на него не наткнулся. Он понимал, что никто не стал бы смеяться, но ему все равно было неловко.
Теперь предстояло научиться применять на практике то, что он знал теоретически. Управлять драконом было нелегко, но советы отца и братьев, а также упорные тренировки делали свое дело, постепенно он почувствовал уверенность и начал летать по округе – сперва под наблюдением кого-то из членов семьи, а позже и в одиночку. Вместе с отцом они слетали в Имрию – это графство ему предстояло получить во владение после совершеннолетия, и уже сейчас надо было начинать его изучение.
Но главной задачей, которая стояла теперь перед ним, была подготовка ко второй инициации. Обычно на этот этап отводилось около двух лет, хотя Освен, например, управился за год и десять месяцев. Не то, чтобы он специально торопился, просто так вышло. Братья вообще пожимали плечами: да какая разница – месяц больше, месяц меньше? Но Рин и так пропустил год: ведь первую инициацию обычно проводили в районе восемнадцати лет, тот же Освен – в восемнадцать и один месяц, а Рин – аж в девятнадцать и три! И неважно, что он попал в Аргонт всего за одиннадцать месяцев до обретения крыльев, сути-то это не меняло.
– Ну и что?, – орали на него братья, – девчонки тоже по большей части инициируются около девятнадцати, потому что они слабее физически, и им обычно нужно больше времени, чтобы развить тело для дракона, так что из этого? Они же не лезут на стены и не гнобят себя, стараясь нагнать неизвестно кого! Мало ли какие бывают причины и сроки, кого это вообще волнует? Жизнь впереди такая длинная, что торопиться некуда.
– Но я-то, – напоминал он, – родился человеком, а значит, и срок жизни у меня соответствующий.
Тут на него вытаращивались четыре недоуменных глаза, две руки синхронно начинали крутить пальцами у висков, и два елейных голоска нежно осведомлялись, не забыл ли братик, что он вообще-то вполне инициированный дракон, а посему какое отношение к его хвосту, крыльям и прочим лапам может иметь срок человеческой жизни? И что с момента, когда он принял их кровь, о своем человеческом происхождении пора бы ему забыть. Рин соглашался, что лапы и хвосты живут по драконьим критериям, и скорее всего и остальные органы, вроде мозгов, вынуждены будут к ним присоединиться, но все же надеялся хоть чуть-чуть сократить срок подготовки, несмотря на сумасшедший объем знаний, который ему предстояло усвоить. Потому что для второй инициации требовалось постичь весь курс драконьей магии. При этом немалой ее частью необходимо было научиться свободно оперировать, а ту, которой невозможно воспользоваться до второго посвящения (все, связанное с Вневременьем, например), нужно пока что выучить назубок теоретически, чтобы потом, получив силу, сразу включить в свой арсенал. А драконы наработали столько всего магического, что с одной стороны душа радовалась, как много он скоро будет уметь, а с другой плакала: сколько же всего надо вызубрить и переварить.
Но и о теле нельзя было забывать. Потому что вторая инициация проводилась не в Аргонте, а в далеком краю за Южным Океаном. Названия у этого места не было, для обозначения использовали некий эвфемизм: Иная Земля. Лёту дотуда от аргонтского берега было около десяти суток. Проблема была в том, что на всем этом пути можно было сделать всего лишь одну остановку – на пустынном скалистом островке ровно посередине дороги. Добирались до этого островка за пять суток, и все это время отдохнуть было негде ни днем ни ночью – внизу простирался один лишь бесконечный водный простор. От островка и до нужного берега тоже было пять суток лёту над океаном. Ни о какой еде во время полета речи не шло, питьевую воду несли на себе в больших бурдюках с длинным шлангом, прикручиваемым к шее, чтобы пить на лету – один бурдюк до остановки и второй после. На островке, где обычно сутки отдыхали, тоже негде было взять еду и питье, ели там только то, что тащили с собой на спине. Хорошо, что драконы умели запасать энергию – можно было, произнеся подходящее заклинание, наесться перед отлетом впрок (с питьем такое не проходило), этому тоже предстояло научиться.
