Текст книги "Русская жена арабского наемника"

Автор книги: Юлия Малахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 9. ОтПИВАние перед свадьбой

На Кузнецком мосту мостовая из древних булыжников не давала спокойно моим подружкам прогарцевать на их невыносимой высоты шпильках от Прада и Джимми Чу. Я предпочитала кроссовки, правда, шанелевские – но все же кроссовки – черные с лаковым лого, похожим на обезноженного паучка. Зато в них было удобно бегать, а ходить я последние пятнадцать лет не могла себе позволить – непозволительная роскошь!

Застрявший алый каблук у Люськиных нагло-праздных туфель не давал ей гордо войти в наш любимый бутик нижнего белья. Щукина тихо радовалась и скромно цокала в своих лабутеновских туфельках с более широким каблучком – алая подошва игриво мелькала но не подводила хозяйку. Люська выматерилась, резко нагнулась, чтоб вытащить туфельку и уткнулась попой в стремительно выходящего из стеклянной дверцы мужчины. Он был в очень шикарных драных джинсах и шелковом платке вместо галстука, с кучей пакетов, китайской хохлатой под мышкой и ведомой сзади юной нахалкой-дыдлой с ярким макияжем эмо. Мужик остолбенел, дыдла и собачка тявкали от нетерпения, Люська явно не могла выпрямиться, хотя туфель почти был спасен. Щукина, спокойно фиксирующая взглядом происходящее, не спешила заступиться за коллегу. Помогла Светка, чуточку задыхавшись от перебранки по мобильному с мужем, она левой подхватила за талию Люсю, правой отделила ее от мужчины с хохлатой, ногой попридержала дыдлу, а глазом испепелила Щукину. Вот что значит профессиональный следователь! Майор, между прочим, наша Светка!

Я тем временем томилась нагишом в примерочной, так как начинать выбирать свадебное неглиже без подруг было преступлением, на которое никто из нашей шайки никогда бы не пошел. Продавщицы – все как одна в черном и похожие на Одри Хепберн, с «бабеттами» на голове, – кокетливо хихикали в ладошки и не решались вмешаться в кучу малу у них на пороге. Важный охранник в лаковых туфлях и шикарном костюме вежливо спросил толкущихся на пороге, нужна ли помощь. Все гаркнули «нет!» кроме Люськи – она причитала, звала мамочку и не могла разогнуться – девушку, как оказалось, хватил жестокий радикулит. Она так и держалась за каблук, вися на Светке и пытаясь найти опору задницей в мужике, тот краснел и бледнел поочередно, но очень хотел помочь. В конце концов верещавшую красавицу, с алыми туфлями в кулаках и разъехавшейся по шву узкой юбке, внесли внутрь бутика два героя – охранник и покупатель в джинсах. Людка, оценив ситуацию, пыталась изобразить обморок, но Щукина ущипнула подругу и напомнила, что невеста в наряде Евы ждет на втором этаже. Продавщицы предложили всей компании кофе, шоколад и шампанское, а поврежденная Люська была нежно укрыта белоснежным пледом и гордо возлежала посередине бутика на круглом диване. Не расставаясь с алыми туфлями, мужчина переложил пакеты и собаку на охранника, а сам внимательно изучал больную, нервно покусывая губу. Поняв, что одного бойца мы потеряли, мои девочки поднялись наверх, и мы стали долго и с хохотом примерять все подряд. Хулиганские секси-наряды с хоботами, крылышками и прочей ерундой мы отмели сразу, посомневались в тесмочках из бус – порвется все на фиг! Жалко, а собирать в порыве страсти, ползая за бусинками – мужик не поймет. Просмотрели яркие шелка с ручной росписью – хорошо для брюнеток, а я же блондинка. В общем, нежное кружевное секси, похожее на нижнее белье куклы или пятилетней девочки викторианской эпохи – вот каким был наш выбор. С изумлением выяснили, что существуют и особые неколющиеся брошечки и длинные бусы для постели. Их любили содержанки начала 20 века, эффектно и почти неубиваемо, хоть лупи ими мужика! А в брошечках сзади были отверстия, куда вставляли искусительницы тряпочки с феромонами или духами, чтобы всю ночь ароматы сводили с ума мужчину. Этих драгоценностей мы набрали для всей честной компании – свадебная ночь одной из нас не мешала подругам еженощно тестировать новинки секси-моды у себя дома.

Люська требовала участия в процессе, хлебнув шампанского мы с гоготом выползли на лесенку и смело прошествовали мимо продавщиц и дивана с Люськой, а также прилепившемся к нему мужику с хохлатой. Стервозная собачонка, видимо, учуяла грядущую измену и, резко покусав охранника, вернулась к хозяину, оказавшемуся ресторатором популярной сети «Эскимошка». Милый и интеллигентный дяденька, раз пять женатый и имеющий кучу детей и любовниц, не смог устоять перед нашей рыжей бестией с глазами эскимоса и прямо ей о том и сказал: «Будешь ты, Людмила Васильевна, лицом моей ресторанной сети». Только Люська представила себя полуобнаженной, в шикарных туфлях, в песцовой белоснежной шубке и с почти совсем открытым, волнующим профилем ее идеальной груди и круглой попки, как перед ней, в ее видении, тут же отчетливо проявился фингал под ее раскосым глазом, поставленный простым олигархом Федей, увидевшим ту рекламу эскимосочки из окна своего кадиллака. Люська помечтала еще секундочку, а потом попросила вызвать Феденькин джип, который тоже был Кадиллаком, так как Федя если любил что-то, то оставался верен своему выбору во всем. Выпускай Кадиллак сиденья для унитаза или рогатки – Федя бы с гордостью обзавелся и ими.

Владелец ресторанов оставил визитку возле Люськиных туфель, вяло поаплодировал нашему секс-дефиле и вышел навстречу своим женским историям. А мы, выбрав самое изысканное в мире свадебное белье, брошечки-ароматницы, халатик и даже туфельки, больше похожие не на домашние тапочки, а на бальные Золушкины башмачки, отправились на мое отПИВАние.

Огромная сосиска «Фунтик» и сосиска «КГБ», нефильтрованное пиво из автокранов сразу же у твоего столика – эту пивную мы все обожали. Заливное «Три поросенка» и закуска «Бабушка надвое сказала» привели нас в состояние блаженства и, чуть не растеряв все покупки, мы поехали в Шереметьево, по дороге прося водителя останавливать нас у фастфуда – выпитые литры давали себя знать. Мы орали песни про любовь, обнимались, ревели и хохотали – впереди меня ждала самая прекрасная и желанная в мире брачная ночь с самым желанным мужчиной на свете! Светик, растрогавшись, позвонила домой и помирилась с мужем, хотя он и приносил совсем пустяшную зарплату учителя. Люська пьяным и очень сексусальным голосом звонила всем подряд, включая ресторатору в джинсах и нашему водителю из Конторы Семену, Щукина плела своему питерцу удивительно сложные смс-ки, а теплая ласковая ночная Москва прощалась со мной навсегда. Уже завтра я стану женой в далеком, заброшенном и диком для меня месте. И все начну с нуля.

Глава 10. Потерянная в пустыне

Саламандра призывно виляла почти прозрачным хвостиком и не собиралась отползать в щели. Ее вполне устраивала музыка, которая разрывала вязкую духоту ночи:

– Сегодня отец купил мне новые колонки!

Ну, все, всем конец, соседи, вешайтесь, подонки!

Я орала, словно на стадионе Лужники, а не в крохотной каморке. Чтобы хоть как-то добавить смысла происходящему, ор продолжила на кровати, прыгая и и крича вместе с «Аварией». Кстати, «Аварию» мне прислала «Ди-эч-елем» на день свадьбы моя сестра Ларка из Лондона.

Она слетала в Москву, накупила пиратских дисков нашей музыки целый чемодан и теперь гоняет по ненавистной Британии в своем Бентли под хриплые призывы Кая Метова.

– Милая моя, где ты?

– Позишн намбе уан. Тебе не дам, – сообщает остолбеневшим овсянникам лимонный Бентли и мчится моя сестрица до следующего полицейского, который с приговором «Агрессивное вождение и превышение скорости» – опять оштрафует мою младшенькую. – I love you too!– с ласковой улыбкой отвечает сестренка. И жмет на газ.

А «Авария» мне рвет в поганой пустыне среди совсем мирных исламских фундаменталистов душу, зовет в родную, нахальную, кичливую, умную, дерзкую, неугомонную Москву.

– Хип хоп пати!– ору я и изнемогаю от тоски по родине.

И совсем она не уродина, как написал Юрий Юлианович, мой сосед и однокурсник по худграфу. Это он про убогую, обгаженную селянами-националистами Уфу сложил. Из которой его выперли. А он – в Питер, и там утер сопли травившим его башкирам и сделал ого-го какую карьеру. А башкиры вдруг забыли, что сослали Юру в село учителем рисования, что концерты его запрещали и стали гордиться «земляком». Суки. Сколько народа спилось или уехало (и не только в Израиль, а просто куда глаза глядят) когда гарант заявил местным князькам: берите с уверенитета, сколько сможете сожрать. Вот они и жрали. Умных, талантливых, гениальных и не из их аула.

– Как жаль, что нет сейчас Снегурочки со мной!

Мы вместе шли с Камчатки, но она ушла на блядки…

Саламандре все явно нравилось. В отличие от жителей поселка.

Все ставни позакрывались, а телевизоры с бесконечным бормотанием муэдзинов стали соперничать с русскими парнями на моем диске. Кто громче?

– Ну, шиш вам, фундаменталисты хреновы! Нас так не возьмешь!!! – Я выкатила столик на так называемый балкон – десять сантиметров свободы в ширину и два метра в длину и упала на полосу счастья, закурив сигарету.

Похоже, я сходила с ума. И неделя в этом бетонном ящике, где говорят на непонятном диалекте, не прибавила мне сил. Я убрала диск с «Дискотекой Авария» в пояс-сумочку, где барахтался мобильный, большой охотничий нож, связки от ключей всех моих квартир и бережно проверила паспорт и наличку. Все в порядке. Хотя какой там, на фиг, порядок! Сидит взрослая сорокалетняя баба, непонятно в какой точке на Ближнем Востоке. Утром ей приносят грязную плошку с рисом и молоком буйвола, да пачку отвратительных папирос «Клеопатра». Все. Выходить нельзя – хиджаба и галабеи нет. По-арабски «Ма фиш». Очень похоже на наши «шиш вам» или «ни хрена». Мне так кажется.

Что с моим мужем, как отсюда выбираться, и вообще где я – сказать не возьмется даже Павел Глоба.

А наши девочки сейчас обсуждают последнюю тусовку на Неделе моды и наряды своих подруг и соперниц-журналисток. У Натальи новое кольцо с неприлично большим топазом. Ирка отхватила у подобревшего от восторженных откликов московской прессы Кавалли скидку на новую коллекцию. Люська все же вколола себе в живот греховные стволовые клетки и выглядит зараза, словно моя дочь. Щукина – и та, написав биографию метра режиссуры, получила гонорары, превращенные во французские тряпки. Сидят мои девочки под хай-тек абажурами в модном кафе, лопают горький шоколад, чтоб не потолстеть и пьют свежевыжатые соки кактуса и моркови. И ничем то их, бывалых светских львиц, не удивишь. Разве только буйволиным молоком, которое мне уже поперек горла…

Сигарета потухла на ветру. Песчаные бури в феврале в Северной Африке – поганая вещь. Судя потому, как меня всю запорошило сухым мертвым порошком Сахары (по-арабски «пустыня» и есть «сахара», вернее «сакара»), я нахожусь-таки в Африке, а не где-нибудь в Иране. И то счастье. И на Палестину не похоже. Там бы каждую секунду стреляли сопливые пацаны и орали впавшие в политический оргазм бабы. Тут тихо. Блин, неужто Сирия? Или Ливан? Мальчишка, приносящий мне еду, вообще говорил, так сглатывая слова, что оставались лишь гласные. Так, ну их всех. Локальные конфликты, армии, разведки эти чертовы – все забавы мужикам. А я хочу в русскую баньку, потом пивка холодного с креветочками и караоке наше дебильное вприкуску к салату Оливье! А потом – в «Палермо» на Дмитровку, где распродажа 70 % и Праду можно купить за сносные деньги. И потом к «Долорес» на укладку, затем к стилисту от Елены Рубинштейн Сашеньке – гению визажа. И чтоб появиться в родной Конторе, вся сильная, стильная, независимая такая, пройти мимо красавцев-охранников, разбивавших сердца офисных девственниц и не поздороваться в лифте – ну, не узнала как бы! – со своей длинноносой уродиной-шефиней.

Глава 11. Словарный запас для любви и выживания

Стоп. Я сорвала тряпье с кровати, укуталась серой простыней и набросила тряпичный лоскутный коврик сверху. Получилась степенная матрона сопливого арабского семейства или, как говорят на Востоке, Мадам.

Дверь легко открылась – у арабов ничего не умеют делать нормально – только детей, замок висел на соплях – и я втянула долгожданный воздух Неопределенности, а значит свободы.

Закрытые ставенки хижин стали моими сообщниками. Лишь крысы, да гоняющиеся за ними, словно принявшие кокс метросексуалы, гигантские лысые кошки могли свидетельствовать – странная фигура покинула безымянный поселок без единого звука…

Когда вы выходите в пустыню, главное – определиться, где есть жизнь. Жизнь в Африке располагается по двум адресам – у воды или у дороги. Почти одно и тоже с точки зрения Фэн-Шуй. Мелькавшие на горизонте отблески явно показывали на то, что там бурлит жизнь, а значит проходит Трасса. Где мчатся веселые папаши в диковинных, раскрашенных молитвами Аллаху грузовичках с мешками фасоли и соленьев, где проезжают родные «Уралы» с наемниками и боевыми отрядами, где смирные ослики тащат непосильную клажу и стариков, и где нет места женщинам. Ну что ж, принимайте Мадам!

Я, смирно уставившись в песок, подняла руку, голосуя. Скрипнули тормоза первой же машины. Это вам не Европа, где просто невозможно остановить частника. Тут вам родная азиатчина.

– Мир вам и вашему дому, и пусть будет благословенной эта ночь, – весело сказал мне водитель.

– Пусть эта несравненная ночь благоухает ароматами жасмина и розы, уважаемый. – Я без колебаний забралась в грузовичок с бахромой и наивными узорами, напоминающими триумф безумного кондитера. – Мне нужно на вокзал, уважаемый, надеюсь, семья ваша здорова и Всевышний дарит вам сыновей каждый год.

Он согласно кивнул и мы затарахтели. Не видела ни одну нормальную машину на Востоке. Грязные, с провалившимися сидениями, сломанными стеклоподъемниками и вечно полными пепельницами – железные кони современных рыцарей пустыни не знают, что такое мойка и сервис. И все же, они двигаются, наперекор всем техническим показателям. И мы вместе с ними. Главное, что никогда вас не обидят и не будут к вам приставать: гостеприимство и безопасность – вот что готовит женщине Трасса на Востоке. Если, конечно, ты не отпетая сцуко с призывным взглядом в топике и мини.

Когда вы не знаете, куда ехать на Востоке, попросите подбросить вас на атр – то есть вокзал, или утубис – то есть остановку автобуса. Честно говоря, и то и другое, практически одно и тоже. Так что, не ошибетесь. Вообще, арабский очень походит на русский, просто их слова часто имеют несколько иное значение. Вот наш безобидный бидон. Ну чем может спровоцировать он международный конфликт? Попробуйте произнести это слово в Иране, в Палестине или Египте. Вас уничтожат. Потому что бидон, увы, это и есть мудак по-арабски. Девочки, теперь вы знаете, что ответить скользким типам в ночных клубах.

Краткий словарь нехороших и хороших слов, который может помочь выжить на Востоке или отправить вас на тот свет:

зубр– пенис

хорошая али– хороший

айва– да

нам– да

майя– вода

ля-ля-ля!– это не Шаинский, товарищи, это просто нет

пс-пс-пс– не просьба помочиться младенцу, а настоящий призыв к женщине, официанту или прохожему типа нашего эй

шатура– совсем не мебель и не городок, а хороший или хорошая

хуа– не то что вы подумали, а просто он. Но, если вдуматься, мужчина – он и правда чуточку ху…

хия– извините, дамы, это – она

магзин– склад. Очень точно по отношению к московским гипермаркетам

фундук– гостиница

зухра– не имя, а ваза

шип шип– не надо думать про ремонт и стройрынок, это шлепки или сандалии

бид– яйцо, а не заочная ставка на лот по интернету на антикварном аукционе Сотбис

утубис– автобус рейсовый

халат– водопроводный кран

сайяраили арабейя– машина

салям алейкум– здравствуйте – повторять надо сто раз при каждой встрече

аллейкум ассалям рахматулла абаракату– запомните, иначе при приветствии не сможете ответить, а это смертельная обида и кровная месть

хадж– любой старик. Подразумевается, что за свою долгую жизнь каждый совершил паломничество в Мекку и всех стариков называют хаджами или хагами пусть это даже христиане

хага– старушка

райс– дословно любой мужик при деле, но употребляют часто как уважаемый (водитель, продавец просто первый встречный)

я– обязательно ставится перед существительным, обозначающим профессию, положение в обществе или прилагательным. Означает в принятом у нас переводе как уважительное «О!». То есть говорить «я бидон» – это неправильно, а вот «я хаг» – это означает «о, почтенный старец»…

шейх– может быть нищим, так как подразумевает уважаемого мудреца, к которому идут со всеми проблемами.

Короче, длинная трехчасовая дорога подошла к концу.

Водитель не нарушал размышлений мадам и просто слушал кассету с проповедью. Это был очень популярный на всем Востоке мулла. У него был пронзительтный, как у Геббельса, голос, которым он заводил толпу, стонавшую в след каждому его выкрику миллионным эхом: «Я, Алла!».

Меня этот Геббельс пустыни просто выводил из себя. Становилось неуютно, словно перед газовой камерой. От истерических завываний его воинствующего сопрано мурашки бегают так, что начинаешь задыхаться. Стоит ли говорить, что верхом неприличия считается сделать потише проповедь или вообще встрять на фразе из Корана со своими обыденными словами. Даже делать движения можно лишь в перерывах предложений, когда клон Геббельса вбирает в свои незатуманненые сигарами легкие тонны воздуха. Которые потом звонко высыпали в мир проклятья Бушам и США, англичанам и хвалили Ахмадинежада.

Глава 12. В мире восточных мужчин

Безмолвные вереницы невозмутимых мужчин, сидевших в пыли у дороги, явно указывали на то, что мы приближаемся к цивилизации. Это наемники. Готовые на любую работу за лепешку или горстку монет. У каждого вокзала в любой точке арабского мира есть эти люди. Они покидают свои хижины с красавицами-женами, беременными очередным наследником, и покорно идут на поиски работы. Это низ ада, из которого не выбраться никогда.

Многие сидят так месяцами, чтобы заработать доллар и вернуться с ним победителем в родную землю. Многие пропадают навсегда в странных переделках, но их вспоминают с почтением в их семье. И ждут, ждут десятилетиями. Иногда те возвращаются. Чтобы больными и молчаливыми провести дома остаток дней, благодаря Аллаха за возможность увидеть возмужавших сыновей. Некоторые богатеют и в двадцать лет от невыносимого напряжения и труда становятся стариками и инвалидами. Все это я уже видела и теперь не ужасалась.

– Храни тебя Аллах, уважаемый, и огромное спасибо!

Я вышла из авто и побрела к бетонному бункеру. Это была и гостиница, и автобусная станция, и кафе. Вот только я никак не могла понять, где же я нахожусь? Затренькал мобильный. На связи была Люська. Она шепотом пыталась сообщить мне последнюю информацию из Конторы:

– Дорогая, Гадюкина в бешенстве – вы тут умотали с твоей петербурженкой по мужикам, мы говорим, что вы болеете. Она стала слать вам домой телеграммы что, мол, «срочно выйти на связь на конференцию». А вы – молчок…

– А как мой больничный, продлили?

– Да! Твоя участковая Карелия оказалась классной бабой. Мы со Светкой так и не решили, кто больше из нас двоих смахивает на тебя, так что пришли на прием в поликлинику вместе. Закутались в палантины до полу, я со своими метром девяносто все приседала, а Светка – метр с кепкой – наоборот, вставала на цыпочки. От такого двоения медсестра сразу обомлела и молчала весь прием. А Карелия как-то ловко задавала вопросы в пустоту, мы поочередно чихали и кивали головой. Продленный больничный гордо вдвоем отдали в приемную вместе с твоим паспортом, не вызвав ни у кого подозрения. Видно, от количества больных тут у персонала тоже крыша поехала, и они уже ничему не удивляются. А с Карелией мы договорились отпраздновать твою свадьбу в «Яре» – старушка жизнь прожила, не побывав там ни разу. Так что ведем завтра твою участковую туда. Ты лучше скажи, где ты?

– Если бы я знала! Девочки, позвоните в мобильную мою компанию, пусть отследят по спутнику, скажите, потерялась баба…

– Твой-то где?

– Если бы я знала, Люськин! Наутро пошла искупаться. Вернулась – сидит группа товарищей в одежде цвета хаки. Мой муж молчит, и чай с ними пьет. И я тут. Они все молча поклонились и ушли в другую комнату. Я только и слышала молитвы и крики «Харам!» – грех то есть… Потом любимый сказал, что едет провожать друзей в аэропорт, а я должна с его другом Саидом съездить к семье Маркуса – у того первенец родился. А после этого мой родной на связь больше не вышел.

– То есть сбежал, получается, сволочь?

– Боюсь, нет. Так как Маркус меня с Саидом ночью куда то среди мешков с хлопком долго везли и спрятали хрен знает где. Вот ждала там неделю в какой-то конуре приезда мужа. А звонил только Маркус. И все обещал, что скоро увижу мужа. Но как-то грустно призывал при этом молиться Деве Марии, у них она Мириам зовется…

– Ахтунг, а у Маркуса братья там, племянники есть? – грубо вторглась в мой рассказ Люська. – Ты знаешь, я вчера Федю бросила, – на фиг мне лысеющий хрен всего с одним миллионом евро? Так что, я могу активно включиться в твое возвращение на родину и поиски твоего Тарзана. Только бы у Маркуса оказался красивый сексуальный друг. А то у нас в Москве от зимнего авитаминоза у всех мужиков полный покой наступил. Лишь геи резвятся… В общем, диктуй телефончик.

– Дорогая, а на каком языке ты собственно хочешь с ним разговаривать? – я остолбенела от активности подруги. – Там ведь лишь арабские диалекты присутствуют. Албанский твой только Щукина понимает. Тут народ проще.

– Ну, во-первых, моя соседка по даче работает в ИВАНЕ – как раз зав кафедрой арабского языка. А во-вторых, любовь стирает лингвистические границы. И ты это доказала на собственной шкуре!