Текст книги "Непримиримые (СИ)"

Автор книги: Юлия Лиморенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Непримиримые

 

   Паром осторожно подкрался к причалу и замер без единого звука – только чуть качнулась у бортов чёрная маслянистая вода. Трап пролёг куда-то прямо в туман, где глохли звуки, не виднелось очертаний предметов и ничто не двигалось. Пассажиры на миг замерли у трапа, не решаясь шагать в никуда, и первым на влажный металл легко ступил высокий черноволосый мужчина в летнем сером плаще. По виду его трудно было сказать, из какой он страны и даже из какого века, – казалось, не он подстраивается под окружающую реальность, а реальность под него. Паром чуть заметно качнулся, прощаясь, когда он сошёл с борта, вахтенный неожиданно для себя самого вытянулся и отдал честь, грязноватая прибрежная волна внезапно взлетела из-под трапа навстречу приезжему ярко-изумрудными брызгами, чистыми, как в солнечный день в открытом море. При нём не было никакого багажа, кроме длинного чёрного тубуса, который он осторожно нёс в левой руке. Ступив на трап, словно на сцену, мужчина зачем-то вытянул правую руку вперёд, и в тумане вдруг пролегла ясно видимая дорожка, свободная от сырой хмари. По ней доктор и вошёл в город – первым из приехавших с той стороны канала.

   Утро давно перешло в день, но не похоже было, чтобы туман рассеивался. Его плотные сизые клочья волоклись по улицам, висели на шпилях кирок и соборов, плыли над перилами мостов, путались в проводах над узкими переулками. Доктор видел в тумане лучше людей и почти не плутал, пока добрался до гостиницы. Стеклянные двери холла отрезали его от уличной мути, но глазам ещё долго казалось, что по углам и на лестницах прячутся осточертевшие клочья...

   На этот раз доктор путешествовал один. В номере, скинув отсыревшее пальто, он пристроил в углу свой тубус, попросил горничную принести горячего кофе; горничная в белом передничке и чепчике на старинный манер с непередаваемым акцентом произнесла «минууутошкууу» и исчезла. Доктор присел на подоконник; сквозь бледно-серый тюль занавески ему была видна туманно-молочная река внизу, текущая вдоль улицы. Изредка в бледной мути мелькала тёмная человеческая фигура, разрывая сплошное туманное молоко, следом туман затягивал разрыв и улица снова казалась вымершей. Стояла тишина – ни шума автомобилей, ни людских голосов, словно туман поглотил и звуки. Но сквозь эту сонную, мертвенную тишину внезапно донёсся чистый и печальный зов – высокие трубы органа жалобно повторяли друг за другом: Rex tremendae majestatis, Qui salvandos salvas gratis, Salva me, fons pietatis!.. Казалось, за этими словами и звенящими звуками стоял какой-то скрытый смысл, не связанный с одной лишь церковной латынью, похожий на мольбу о помощи, написанную таинственным шифром...

   Доктор вышел в коридор, собираясь спуститься вниз и посмотреть, из какой церкви долетает музыка. В дверях на него едва не налетел бежавший по коридору человек в тёмном костюме.

   – Простите... извините, я не нарочно, – торопливо произнёс он и торопливо зашагал дальше. Доктор проводил его взглядом: совсем ещё молодой человек держал в одной руке весьма старомодную чёрную шляпу, а в другой – не менее старомодную трость с набалдашником какой-то непростой формы. Доктору в этой связи пришла, очевидно, в голову некая новая мысль, поэтому он вернулся в номер и вышел спустя несколько минут также в чёрном. Шляпы у него не было, во всём же остальном он выглядел теперь так же чопорно и строго, как давешний молодой человек. Лишь золотая булавка для галстука, украшенная тёмным рубином, выбивалась из общего пуританского тона.

   Церковь была совсем рядом, на углу, где причудливо встретились широкая проезжая улица с трамвайными путями и два коротких старинных переулка. Здесь орган слышался уже отчётливо; доктор шагнул в душный церковный сумрак и остановился за спинами людей, заполнивших неф. В церкви было не протолкнуться. Однако молодого человека с тростью почтительно пропускали вперёд, пока он не очутился в первом ряду – прямо перед стоящим на возвышении рядом строгих, торжественных гробов. Склонив голову, он вместе со всеми слушал суровые слова песнопения, но лицо его, полускрытое тенями, не выражало ни горя, ни покорности судьбе, как у множества стоявших вокруг людей, – скорее, печальное и тревожное раздумье. Доктор внимательным взором изучал его, пока шла служба.

   Смолк орган, затихли под сводами церкви слова последнего напутствия, и люди расступились, давая дорогу похоронной процессии. Двенадцать мальчиков с высокими свечами в руках прошли попарно к резным дверям и скрылись в тумане, за ними двинулись гробы, несомые угрюмыми мужчинами и женщинами. Все гробы, все десять были закрыты тяжёлыми крышками. Лепестки мелких белых роз из венков, возложенных на крышки, осыпались на пол, под ноги людей.

   Доктор не спешил выходить, пропуская тех, кто торопился присоединиться к процессии на улице. Молодой человек с тростью вышел в числе последних, постоял на крыльце, надел шляпу и показался ещё более несовременным, чем раньше. Однако на средневековой улочке, на ступенях старинной церкви он выглядел более естественно, чем окружающие люди.

   – Пойдёте на кладбище? – негромко спросил его доктор.

   – Нет смысла, – ответил человек с тростью, – там будут только близкие.

   – А вы...?

   – Я никогда не встречался ни с дядей, ни с его женой, – объяснил юноша ровным голосом. – Пройдёмся? Я вижу, вы хотите меня порасспросить. Туман ведь вас не пугает?

   – Как видите. – Доктор свернул налево, в переулок между глухими стенами старинных домов, молодой человек последовал за ним, помахивая тростью в такт шагам. Не дожидаясь вопросов, он начал говорить:

   – Я приехал только сегодня и понятия не имел, что с дядей... несчастье. Думал найти его живым и здоровым, передать привет от родни...

   По движению бровей доктора молодой человек понял, что не вполне убедителен:

   – Да, вы правы: я знал, что здесь... нехорошо, но не представлял, насколько! Я надеялся успеть помочь им...

   – Чем? – спросил доктор, не выказывая удивления.

   – А чем тут можно помочь? Силой, помноженной на нахальство. Всё остальное уже пробовали.

   – Расскажите мне всё сначала, – попросил Саошьянт. – Я кое о чём догадываюсь, но хочу проверить догадки, прежде чем строить новые.

   – Извольте. Мой дядя был здешним мэром. Его переизбрали на третий срок – думаю, не только потому, что не хотели менять шило на мыло... Он казался воплощением надёжности, спокойствия, а в этом городе надёжность издавна – товар ценный.

   Доктор слушал его, кивал, мерно шагая рядом, ощущая под ногами неровные округлые спины булыжников древней мостовой. На узеньких карнизах стрельчатых окошек хохлились мрачные отсыревшие голуби, запихав головы под крыло. Стояли часы на башне старого здания биржи, фонтан на площади высох и замолк, его круглая чаша из серого мрамора была залита белесым туманом. Медленно и беззвучно, словно тень, прополз вдалеке трамвай.

   – Дядя построил новое здание администрации – старое передали музею, оно теперь набито рыцарскими доспехами, знамёнами, пушками, ядрами, портретами князей, манекенами в мундирах и прочей древней атрибутикой. В новом здании устроили праздник по случаю открытия. Но в первый же день все, кто остался там после заката, были убиты. Зал заседаний, холлы, лифты – всё залило кровью, даже потолки. Наехало два полка полиции, но ничего важного не нашли – только следы.

   – Следы? – рассеянно переспросил Саошьянт, вглядываясь в туман.

   – Огромные кровавые следы... кого-то. – Молодой человек остановился, покрутил в руках трость, и доктор разглядел наконец серебряный набалдашник – он изображал голову медведя. – Полиция не поверила в таинственное чудовище, городской совет собрался снова, и снова после заката – трупы. Поставили оцепление из полицейских машин и вооружённых бойцов – груды разбитой техники и снова трупы. Пули, гранаты, газ – всё впустую. Площадь вымерла, жители съезжали из лучших квартир в центре, лишь бы быть подальше от этого.

   – И что дальше?

   – Заседания временно перенесли, за зданием установили наблюдение, но когда оно стояло пустым, там не происходило ничего особенного. Долгое время было тихо, и дядя решил развеять «глупые сказки» об опасности. В день города устроили торжественное заседание совета, открытие фотовыставки, фуршет... За зданием наблюдали, конечно, но издалека – через видеокамеры. Перед закатом упал туман, и... снова трупы. – Человек в чёрном на миг сжал кулаки, глаза его яростно сверкнули. – Это было позавчера.

   – А туман так и не уходит, да? – уточнил доктор и вновь протянул вперёд правую руку. Туман неохотно расступился, и перед ними открылась небольшая круглая площадь. Среди старинных домиков легко взлетала вверх, в белую туманную муть невесомая спираль из цветного стекла – не то язык светлого пламени, не то морская волна, не то сияющая льдом скала. На самой вершине, подпирая рогами небо, гордо вскинул голову серебряный олень.

   – Очень красиво, – кивнул доктор, обернувшись к своему спутнику. – Жаль, что такая красота может пострадать...

   – Вы о чём? – удивился человек в чёрном.

   – Его нужно будет дождаться здесь, встретить и наказать так, чтобы больше даже мысли не приходило нападать, – пояснил Саошьянт таким тоном, будто собеседник спросил что-то до крайности наивное. – Здание при этом легко можно повредить.

   – А вы знаете, как с ним драться? – молодой человек смотрел теперь на доктора с надеждой и мрачной решимостью.

   – Конечно. Да и вы бы знали, если бы имели время подумать. Но одной силы, помноженной на нахальство, здесь, пожалуй, не хватит.

   – А что же ещё?.. – растерялся человек в чёрном.

   – Ещё понадоблюсь я, – чуть поклонился доктор. – Если вы намерены встретить сегодня закат в этом приятном месте, я пойду с вами. Очень уж интересная картинка выходит... – добавил он задумчиво, уже не обращаясь к собеседнику.

   *

   Шаги двух мужчин гулко отдавались под сводами высоких потолков стеклянного чуда. Даже тусклый и мертвенный свет туманного дня, проходя сквозь высокие цветные стены-окна, становился живым, обретал нежную прозрачность, мягко меняя цвета: розовый, лиловый, голубой, зеленоватый, янтарный, алый... Узорные полы переливались в этом свете, и казалось, что идёшь по прозрачному льду над таинственной бездной, в многоцветной глубине которой что-то живёт и движется.

   Из коридора, опоясывающего всё здание, двое вступили в зал заседаний. Здесь не было эха – помещение проектировали так, чтобы даже без микрофонов любое произнесённое в нём слово неискажённым долетало бы до самого последнего ряда кресел. Кресла стояли амфитеатром, круто спускаясь к центру зала, отмеченному невысокой кафедрой. Тонкие металлические колонны тянулись за рядами кресел, поддерживая тёмный потолок. Доктор взбежал по ступеням амфитеатра, потрогал колонну:

   – Это для красоты?

   – Кажется, нет, – покачал головой его спутник, – это действительно опоры. Прямо над залом идёт галерея третьего этажа.

   – Угу, – Саошьянт обошёл зал кругом, рассматривая его с разных точек. – Они погибли здесь?

   – Да. Крови уже нет – роботы всё отчистили, конечно.

   – Роботы? – удивился доктор.

   – Люди вообще боятся теперь сюда входить. Да и охрана никого не пускает, вы же видели. Мы-то прошли только потому, что я племянник покойного мэра.

   – А если мы не выйдем, нас не будут искать? – поинтересовался доктор, опускаясь на колени внимательно рассматривая что-то на ступеньке.

   – А мы выйдем, – охотно объяснил племянник мэра, – вернее, камеры наблюдения покажут, что мы вышли.

   – Отлично, – похвалил доктор. – А теперь посмотрите-ка сюда и ещё раз проявите ваш тонкий ум. Что это?

   Он указал на едва заметную щербинку на твёрдом пластике покрытия ступеньки.

   Юноша в чёрном тоже встал на колени, посветил себе сотовым телефоном вместо фонаря:

   – Это след когтя.

   – А может, шпильки? Или набойки?

   – Нет, вот рядом второй след, параллельный. Это когти.

   – Прекрасно! – одобрил Саошьянт. – Вы подтвердили мои подозрения. Ну что ж, времени до заката у нас много – можно подумать и о деле. Кстати, вы не назвали мне своего имени.

   – Что в нём толку? – вздохнул его собеседник. – Я был бы рад носить родовое имя моего дяди, но не могу – я ведь ему племянник по сестре. А его род пресёкся. Сыновья умерли бездетными, а теперь и он сам... Если хотите, зовите меня... да вот хоть Медвежонком! – он поднял повыше трость с медвежьей головой.

   – Nomen est omen, – покачал головой Саошьянт. – Чаще всего. Ну, воля ваша, кого это останавливало... Как чудовище попадало внутрь, вы знаете?

   – Входило в двери, судя по всему. Они ведь не были заперты.

   – Сейчас они заперты, – размышлял вслух доктор, – значит, оно скорее всего попытается выбить их... или окно. Лучше заранее открыть – ещё попортит архитектуру! В холле мы с ним не справимся, там можно долго бегать по кругу. Значит, надо ждать его здесь. Входов только два, один – вон ту служебную дверь – мы забаррикадируем, во второй – милости просим.

   – Но чем с ним драться? Разве что этим... – Медвежонок отвинтил набалдашник у своей трости и вытянул из неё на свет божий длинный тонкий клинок. Доктор взял оружие у него из рук, осмотрел:

   – Не пойдёт. Против человека сгодилось бы, но это существо отмахнётся, как от булавки. Ладно, не будем экономить на мелочах – зря я, что ли, его тащил?

   С этими словами он положил свой тубус на кафедру, открыл крышку в торце и стал вынимать одну за другой странные детали, завёрнутые в упаковочную плёнку. Последним появилось на свет забавное ярко-красное яйцо с торчащими с одного конца хвостиками-рёбрами. На боку яйца виднелась чёрная буква H. Доктор осторожно отложил его в сторонку, начал распаковывать детали, сразу прилаживая их одну к другой, и объяснял на ходу:

   – Конструкция в принципе испытанная, но это первый боевой образец, все предыдущие показали себя неплохо на полигоне. Впрочем, особых тонкостей тут нет – наводи да бей... Ну-ка, подержите в руках – справитесь без сошки? – Он протянул оторопевшему Медвежонку лёгкий на вид, ажурный чёрный гранатомёт.

   – Что... это? – От удивления руки молодого человека дрогнули и он едва не выронил оружие, изящное и совершенно безобидное на вид. Красивая новенькая игрушка...

   – Система «Фарн», наша новая разработка. Главное новшество, впрочем, не в самом устройстве, главное – вот это, – он подбросил на ладони красное яйцо. – Разрывная, способна наносить ущерб чудовищам всех видов, одно попадание выводит из строя цель размером с трейлер. Хорошая вещь, единственный минус – граната только одна. Не промахнитесь.

   – А вы? – уточнил всё ещё ошарашенный Медвежонок.

   – А что я? Неужто мне с пушками бегать? – Саошьянт беззаботно пожал плечами. – Я не пропаду, вы о себе думайте, а ещё лучше – думайте о нём.

   – Вы так уверенно говорите «он», как будто что-то про него знаете, – удивился молодой человек.

   – А если это она, что это меняет? Всё равно надо стрелять и обязательно попасть с первого раза. Присмотрите-ка себе позицию, чтобы не задевать прикладом о кресла. По моим часам закат через сорок две минуты.

   *

   Стемнело быстро; фонари не могли побороть туман, и лишь с двух шагов можно было различить в сплошной тьме, обрушившейся на город, тусклые жёлтые пятна. Жизнь всюду замерла: не слышно было ни музыки, ни голосов, ни шума транспорта, даже ветер не тревожил застывшие в страхе улицы. Город готовился к ночному ужасу.

   Доктор ещё раз осмотрел место будущего боя и остался доволен: предусмотрено было всё, что возможно было предусмотреть. Главное теперь – поразить врага одним выстрелом: второго сделать не удастся, оружие слишком долго заряжается... Медвежонок лежал за креслом, надёжно пристроив ствол гранатомёта на подлокотнике. Мёртвая зона у оружия получилась совсем небольшая, и чудище не должно было успеть проникнуть в неё – в этом и заключался смысл засады.

   В вязкой тишине едва слышно, но ясно прозвучал жалобный звон разбитого стекла – враг вошёл в холл, выбив хрустальные двери. Тяжкие шаги разнеслись по зданию жутким эхом, весь металлический каркас дворца вздрагивал от этой поступи, когти с омерзительным скрипом царапали прозрачные паркеты. У дверей зала шаги стихли; двое охотников услышали грозное сопение.

   – Готовься,– беззвучно сказал доктор; Медвежонок молча склонился к прицелу.

   Дверь слетела с петель, её половинки взмыли в воздух, словно картонные, и обрушились где-то за рядами кресел. То, что стояло в дверном проёме, не было ни зверем, ни человеком и вообще с трудом опознавалось как нечто живое. Человекоподобная фигура четырёхметрового роста с непропорционально длинными руками и громадной, как котёл, косматой головой замерла на мгновение, оглядывая тёмный зал. Силуэт врага был ясно виден на фоне светлого холла. Медвежонок прицелился в фигуру и мягко вдавил кнопку пуска гранаты...

   Едва слышный шорох привлёк внимание чудовища, враг обернулся мгновенно, выставив вперёд длинные руки со страшными когтями, и граната буквально на ладонь отклонилась от точки, выбранной стрелком. Красный снаряд ударил монстра в правое плечо, грохот разрыва слился с оглушительным воем, пахнуло палёной шерстью, чудовище крутнулось на одной ноге, заливая кровью зал, и рванулось к Медвежонку, вжавшемуся в пол.

   Доктор выкатился из своего укрытия почти под ноги врагу, выбросил вперёд руку в зажатой в пальцах булавкой для галстука, и ослепительная золотая искра на секунду отвлекла монстра. Он потерял разбег, но всё же успел зацепить уцелевшей ручищей тонкую металлическую колонну за последним рядом кресел, рванул её и смял посередине. Однако сил на атаку по быстрому подвижному противнику уже не хватило, монстр повернулся и бросился назад, в дверной проём.

   – Стой! – заорал Медвежонок, выскакивая из-за кресла. – Стой, гад, куда!

   Доктор навалился ему на плечи, прижал к полу:

   – С ума сошёл?! Если он вернётся, нам конец!

   – Но он же поубивает там всех! – рвался вдогонку Медвежонок. – Он же сейчас... там же люди!

   – Нет там людей, вы же помните – туман, – Доктор поднялся на ноги, отряхнул брюки, оглядел поле битвы. – Ну, не сказать, чтобы выстрел был совсем неудачным...

   Оторванная правая рука чудовища валялась в луже крови у подножия кафедры, совершенно неуместная здесь, в строгой обстановке красного зала.

   Медвежонок тоже немного пришёл в себя, отдышался:

   – Ну и лапища! – Он перевёл взгляд с огромной руки на помятую колонну. – А если бы он успел её выдрать, да мне по голове?..

   – Не огорчайтесь, друг мой, – упокоил его Доктор, – возможно, у него ещё будет шанс. Нам ведь придётся пойти за ним.

   – Куда? – растерялся юноша.

   – Да куда придётся! Он сейчас бежит в своё логово, и его нужно найти, пока не исчезли следы!

   – Вы хотите его добить? Думаете, он выживет?

   – Я хочу его спасти, – тихо сказал Доктор, – и боюсь, что он не выживет.

   *

   Дорожка кровавых пятен вела их через тревожно затихший город, и Саошьянт спешил, пока она не исчезла. Для него в тепловом зрении неостывшая кровь горела, словно угли, на холодных мостовых, потом на гладком асфальте окружного шоссе, потом на траве дикого парка, полёгшей под тяжестью росы, и наконец последние багровые капли обнаружились на берегу зловещего сонного болота. Туман над ним не висел неподвижно, а струился густыми путаными космами, то открывая кочки и просветы тёмной воды, то затягивая всё вокруг, словно дымовой завесой. Доктор прошёл немного в сторону по краю болота, вернулся, поглядел вокруг:

   – Что это за место?

   Немного запыхавшийся Медвежонок подбежал вслед за ним к берегу, вытер лоб белоснежным платком:

   – Я не очень-то много знаю про всё это, я же здесь в первый раз. Вроде бы говорили, что болото довольно большое, тянется до самого моря и там в него просачивается морская вода. Точные границы его где-то отмечены вешками, но сейчас мы их, скорее всего, не найдём – туман... Вообще-то, – юноша задумался,– мы пробегали мимо какой-то таблички там, в лесу... сейчас гляну...– Он ушёл в туман и вернулся через пару минут.– Точно: вон там стоит щит, предупреждение для туристов: к берегу не подходить, топкое место.

   – Ну, мы не туристы,– пожал плечами доктор,– и берег нам не нужен, нам нужно туда,– он показал рукой в середину болота, где между двумя ярко-зелёными кочками как раз открылся бочажок.

   – Ту-да?!– вытаращил глаза Медвежонок.– Там трясина! Что мы там найдём?! Утонем, и все дела!

   – Нет... нет,– покачал головой доктор,– подождите, друг мой, тут не всё так просто...– Задумчиво потирая подбородок, он прошёлся по берегу в ту сторону, где плотнее смыкалась стена леса.– Нет, здесь тоже нет прохода... Значит, вон туда, на кочку. Идёмте!– он махнул рукой Медвежонку и одним длинным прыжком преодолел расстояние от берега до ближайшего зелёного островка.– Она не тонет, давайте сюда!

   – Зачем я это делаю?!– в отчаянии прошептал Медвежонок. Но доктор явно собирался на самом деле сделать то, о чём говорил,– ухнуть в болото, а все его предыдущие советы оказались верны... Решительно оттолкнувшись, молодой человек прыгнул вперёд, на кочку, сильная рука доктора поддержала его, и в следующую секунду оба шагнули с относительно твёрдой земли в тускло блестящую воду бочажка. Медвежонок успел зажмуриться и набрать в лёгкие воздуха. Холодная вода обожгла тело, хлынула на лицо, и он подумал, что умирать в леденющем болоте должно быть очень неприятно... но хватка холода ослабела, падение в глубину замедлилось, исчезла вода и он почувствовал, как ноги вновь ощущают твёрдую опору.

   Осторожно открыв один глаз, Медвежонок ничего не увидел – кругом было совершенно темно. Тем не менее, было понятно, что они с доктором стоят в каком-то помещении, сыром, но не затопленном. Там и тут слышался звук падения капель, и этот звук отдавался многократным эхом – помещение было большим. Доктор тряхнул его за плечо:

   – Как вы, друг мой? Пережили падение в ад?

   – Ну, если это ад,– сказал Медвежонок, осторожно отряхиваясь,– то в нём буквально можно жить... Где мы?

   – Посмотрим,– над их головами вспыхнул неяркий алый огонёк. Доктор держал в поднятой руке свою булавку для галстука, её камень испускал слабый, но ровный свет, в котором помещение стало отчётливо видно. Для описания его лучше всего подходило слово «бункер».

   Они стояли посреди большого прямоугольного зала, из которого уходили в непроглядную тьму два коридора – направо и прямо. Медвежонок поднял голову, пытаясь понять, откуда они свалились. Точно – в потолке квадратный люк, крышка валяется рядом на полу, а снаружи люк затянут чем-то... странным, тёмной колышащейся завесой. Это «что-то» они уже испытали, когда падали... бррр, гадость, лучше об этом не думать!

   Бетонные стены, строгая правильность планировки, прикреплённые над входами в коридоров таблички, потемневшие и нечитаемые от влаги,– всё это не вязалось в сознании Медвежонка с готическими тайнами и древними болотами. Скорее на память приходило нечто совсем другое, не такое старинное...

   – Да, хорошенькое место они выбрали!– заметил вполголоса доктор, оглядывая бункер.– А вот и кровь. Мы не ошиблись – он пошёл туда,– Саошьянт показал рукой на правый проход; свет рубина как-то особенно чётко и резко выделял на сыром полу кровавые пятна. Доктор быстро, но осторожно зашагал туда, Медвежонок двинулся за ним, опасливо сторонясь влажных стен.

   Коридор был длинный, луч рубина не раз высвечивал по сторонам его одинаковые металлические двери с написанными краской номерами, но все они были закрыты и явно не открывались давным-давно. Наконец в алом свете стала видна железная винтовая лестница, уходящая вверх, и под ней Медвежонку почудилось какое-то движение.Он крепче сжал в ладони трость, но доктор не проявил никакого беспокойства – опустил пониже руку с булавкой и заглянул под решётчатый лестничный пролёт:

   – Ты здесь?

   В ответ раздался хриплый рык, но напугать он не мог – в нём слышалась скорее вялая угроза. Чудовище полусидело, скрючившись, под лестницей, зажимая левой лапищей жуткую рану в правом плече, вокруг натекло уже порядочно крови – столько в человеке не бывает, отметил про себя Медвежонок. Монстр поднял на вошедших красные глаза и чуть оскалился, но доктор не обратил на это никакого внимания – протянув свободную руку, он провёл ей в воздухе над разорванным плечом чудища:

   – Ты живучий, парень! Зачем ты приходил в город? И не прикидывайся, что не понимаешь человеческого языка! Скрывать тебе уже нечего, терять тоже. Мать тебе не поможет: хотела бы – уже бы пришла.

   Медвежонок слушал всё это в изумлении: было похоже, что доктор беседует со старым знакомым. Монстр перестал рычать и смотрел на пришельца с красным огнём в руке без злобы и без надежды: он пришёл сюда умирать, и его больше ничего в мире не интересовало.

   Доктор, поддёрнув брюки, сел на пол рядом с чудовищем; он был вдвое ниже великана, но когда тот полулежал, эта разница не так бросалась в глаза.

   – Расскажи, зачем ты приходил в город. Если ты делал всякие глупости по незнанию, не понимая, что творишь, я тебе помогу, обещаю. И руку твою верну, невелика трудность. Только объясни толком, что ты делал там, на земле?

   Монстр тяжело вздохнул, сморщился, отчего стал ещё больше похож на каменную гаргулью:

   – Она посылала меня. Говорила, город надо убить.

   – Зачем?– придвинулся к нему доктор.– Чем ей мешает город?

   – Он говорила,– захрипело чудище,– город пошёл против своей судьбы. Он должен быть стать восточным столпом нового порядка, а стал символом победы... света...

   – Свет против порядка – это оригинально,– хмыкнул Саошьянт.– А как это должно было произойти? Те ведь не мог разрушить весь город, тебя и на одно здание не хватило.

   – Она сказала... остальное сделает... сама,– прошептал монстр и уронил косматую голову, красные глаза потухли.

   Медвежонок слушал всё это и ощущал липкий, холодный болотный ужас: жизнь города, который был ему не совсем чужим, как-то своеобразно переплеталась и с этими бетонными катакомбами (что было ещё не так удивительно), и с какими-то намного более древними гнусными тайнами, которые хотелось расчистить и смыть, как многолетнюю паутину, затянувшую нежилой дом.

   Доктор обернулся к своему спутнику:

   – Молодой человек, у меня к вам важное и ответственное поручение. Возьмите с собой нашего приятеля, вытащите его наружу, устройте где-нибудь в городе, чтобы не привлекать лишнего внимания, и ждите меня. Вопросы?

   – Как я его отсюда вытащу?! Он же огромный! А если он опять устроит в городе бойню? И вообще, вы что, решили, что я вас здесь брошу?

   Доктор поднялся на ноги и крепко взял Медвежонка за плечо:

   – Вы согласились слушаться меня во всём, что касается этого дела. Дальше оно разделяется надвое: нужно спасти этого глупого мальчишку и разобраться с той, которая натравила его на город. Решать эти две задачи придётся одновременно – мы должны спешить. Ваша собственная задача кончается на том, что город свободен. А парня надо вытаскивать. Вы же видите, что он слепое орудие силы более серьёзной, чем он сам. Теперь он безопасен; спасите его – и вы исполните намного больше того, что сделал бы любой другой герой на вашем месте. А я побеседую с прекрасной незнакомкой – кажется мне, что не так уж мы не знакомы...

   Медвежонок подумал и кивнул:

   – Вы правы. Я доверяюсь вашему пониманию ситуации. Но как мы выйдем отсюда? Он ведь на ногах не стоит!

   – Это моя забота,– доктор коснулся своей булавкой плеча чудовища, на миг тёмное помещение залил нестерпимо яркий солнечный свет, и ещё долго после того, как он погас, в глазах у Медвежонка плавали цветные пятна. Поэтому он не увидел, что произошло с монстром дальше, и услышал только голос доктора:

   – Теперь тебе не нужна эта уродливая оболочка, оставь её.

   Когда Медвежонок наконец проморгался, очертания монстра затуманились и распались. Вместо него на бетонном полу сидел, прислонясь к стене, совсем молодой человек крепкого сложения с характерной тяжёлой тевтонской челюстью и копной соломенных волос. Он неуверенно повертел головой, осторожно поднялся на ноги, держась здоровой рукой за лестницу:

   – Как странно... Я уже и не помню, как это – не быть большой косматой обезьяной!

   – Привыкай, тебе понравится,– посоветовал доктор.– Кровь я остановил, рукой займусь, когда вернусь на поверхность. Теперь поднимайтесь отсюда, а я хочу встретиться с твоей матушкой.

   Бывший монстр вскинул на него прозрачные глаза:

   – Не причиняйте ей вреда! Она... она просто очень амбициозная, но она не злая, правда! Она...

   – Я не трону её, если она не нападёт,– твёрдо сказал доктор.– Но в её мирных намерениях я вовсе не уверен... Всё, шагайте отсюда, вы оба! Я вам посвечу.

   *

   Идти было трудно – что-то мешало шагать в глубь сырых лабиринтов заброшенного бункера. Сила, которая обитала здесь раньше и за недолгое своё существование успела отравить немало земель, казалось, сдохла окончательно, разложилась и перестала быть. Но какая-то малая часть её ещё пряталась здесь, цеплялась за последние воспоминания о когда-то грозном убежище тьмы. И её кормили – долго, медленно, но тщательно, постепенно приручая. А пищей, как и в прежние времена, служила кровь. Нет ничего надёжнее человеческой крови, если надо вырастить монстра...

   Доктор давно уже привык различать в любом хаосе событий малейшие признаки появления этой силы, любое движение, хоть немного напоминавшее о ней. А здесь след был чёткий, свежий, широкий... иди и охоться, смельчак, если совсем потерял голову!

   – А вот это ты брось, – спокойно сказал Саошьянт невидимому пока врагу. – Я не обыватель, мне мозги компостировать не стоит. Я ведь отвечу!

   Злое щупальце, пытавшееся проникнуть в его сознание, свернулось, отползло. И доктор оказался у последней двери в глубине тёмного коридора. Дальше идти было некуда.

   – Ну открывай уже, раз ты здесь, – сказал он. Тяжёлая дверь из трёх слоёв металла без скрипа отворилась, с грохотом ударив о стену. Перед ним была квадратная комната, скучная и нежилая, освещённая четырьмя тусклыми электрическими лампочками в потолке.

   – Я не ждала тебя, – капризно сказала нежная золотоволосая девочка лет семи на вид. Она сидела в высоком деревянном кресле с кожаной обивкой, болтала ногами, не достающими до пола, и поглаживала пальцами кудлатую голову резного льва на подлокотнике. Старомодное, как на картинах, розовое платье с пышным кружевным воротничком, длинные панталоны и лаковые туфельки с золотыми пряжками делали её похожей на старинную куклу из витрины антикварной лавки.