Текст книги "Пируэты (не) для слабаков"
Автор книги: Юлия Крынская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Юлия Крынская
Пируэты (не) для слабаков
ПИРУЭТЫ (НЕ) ДЛЯ СЛАБАКОВ Глава 1
Санкт-Петербург, август 1994
Ирина шла по коридору, не сводя глаз с таблички «Реанимация». Сводчатые стены разносили по коридору стук каблуков. Удушающе пахло хлоркой. Чистая синяя хирургическая роба теснила бёдра и висела на плечах.
– Вы новенькая? – строго зыркнула дежурная сестра.
– Да, – Ирина поправила маску, – интерн Каца.
Она отыскала нужную дверь и проскользнула в палату. У окна Вадим лежал без сознания среди приборов и трубок.
– Очнись, – Ирина дала ему оплеуху.
– Вы кто? – раздался сзади мужской голос.
Ира обернулась. Доктор Кац – как значилось на бейдже – даже при Ириных ста восьмидесяти был на голову выше. Не мешкая, Ирина сунула доктору ногой в пах и захлопнула дверь. Врач заскулил и упал на колени.
– Ты куда двадцать лямов зелени слил, гад! – Ирина встряхнула Вадима.
– Иди сюда, – еле слышно прошептал он.
Ирина коршуном нависла над ним.
– Прости меня. Матвей не изменял тебе, – каждое слово давалось Вадиму с трудом.
Ирину бросило в холодный пот.
– Я зову охрану, – прохрипел врач.
– Дайте мне уйти. – Ирина вытащила из кармана стодолларовую купюру и кинула на тумбочку. – Искупление без покаяния.
Ирина спешно покинула палату и, вернув себе в ближайшем туалете вид респектабельной дамы, покинула больницу.
Смахнув с капота новой иномарки пожелтевшие листья, Ирина села за руль и потёрлась затылком о подголовник. Она прикрыла глаза, сдерживая рыдания, и вдохнула полной грудью аромат ванили и кожаной обивки салона. Может, и к лучшему, что два часа назад самолёт улетел в Нью-Йорк без нее. “Матвей не виноват”, – пульсировало в висках. Она сумеет все изменить. Дверь распахнулась, и неведомая сила выдернула Ирину, как тряпичную куклу, на улицу. Наманикюренный ноготь хрустнул и сломался под корень, когда пальцы цеплялись за руль, а рукав куртки треснул по шву.
– Добегалась, подруга?
– Алекс, я все отдам! – сердце Ирины заскакало подобно теннисному мячу.
– Уже отдала, – голубые глаза парня, державшего ее в страхе последние два месяца, прожигали насквозь. – Поехали к нотариусу, дом на нас перепишешь.
Алекс тащил Ирину за шкирку, наступал в лужи, и грязь летела на её красные замшевые сапоги.
– Дом на Матвея записан, – пролепетала Ирина, с трудом удерживая дрожащими пальцами брелок от машины.
Алекс отобрал его и кинул приятелю, подпирающему плечом здоровенный черный джип:
– Отгони в наш сервис. Ирине Сергеевне тачка больше не понадобится.
– Алекс, давай поговорим. У меня есть, что тебе предложить!
– Я люблю девочек лет на двадцать младше! Или ты дочку мне свою предложить хочешь?
– Не вздумай даже приближаться к Геле, – взвилась Ирина и, вырвавшись из его рук, ощерилась как кошка.
– Похоже, ты забыла, что условия диктую я, – ухмыльнулся Алекс и втолкнул Ирину на заднее сиденье джипа.
***
Похороны Вадима в дождливый день уходящего лета поставили жирную точку в карьере Матвея. Опустевшие счета компании грозили позором и сроком. Вадим единственный, кто мог ответить, куда исчезли деньги, пока Матвей летал в Красноярск подписывать договор о поставке алюминия. Расстрел на улице, реанимация, морг – действительность новой России. Матвей достал из ящика стола пистолет и обвёл взглядом кабинет. Как всегда, идеальный порядок. Книги в шкафу – корешок к корешку, коллекция кортиков в начищенной до блеска витрине, даже складки на шторах, казалось, были уложены по линейке. Только стеллаж для документов его компании непривычно пустовал. Аромат охваченных огнём берёзовых дров в камине смешался с острым запахом пепла догорающих бумаг.
– Ирина, прости… – Матвей приставил ствол пистолета к виску.
Яркий отблеск огня упал на фото в золочёной рамке на краю стола. Рука дрогнула, он не может уйти и не попрощаться. Матвей тяжело вздохнул и опустил пистолет. Дочь – юная, красивая, полная сил и надежд, была маяком в жизни. Но она жила балетом, и всё реже в родительском доме раздавался её звонкий смех.
Матвей провёл пальцами по ребристой поверхности рамки. Он щёлкнул дочь на камеру в день её совершеннолетия, и эта фотография стала ему дороже прочих. В то лето они последний раз ездили в отпуск вместе. Солнце пекло нещадно. После нескольких часов глубоководного плавания двигаться не хотелось. Матвей стянул гидрокостюм, окатился пресной водой из шланга и ленивым тюленем развалился возле жены на палубе. Яхта летела, легко разрезая кристально чистую бирюзовую воду. Геля забралась на нос судна, обернулась и крикнула:
– Мам, пап, я лечу!
Ловкими движениями она собрала выгоревшие волосы в пучок на затылке. Ослепительно-белая футболка приподнялась, рукава обнажили загорелые руки, огромный вырез на спине подчеркивал длинную шею, а смуглые стройные ноги казались бесконечно длинными. Улыбка! Как он любил её улыбку! С того момента, как взял младенцем на руки…
Матвей набрал номер Гели. Эхо гудков показалось ему бесконечным.
– Папа? – тревожно ответила дочь.
– Геля, дорогая, просто захотелось услышать твой голос. – Матвей бросил взгляд на часы, стрелки сошлись на двенадцати. – Не разбудил тебя?
– Нет, перечитываю «Триумфальную арку» и вряд ли усну до утра.
Затаив дыхание, Матвей вслушивался в грудной, хрипловатый голос Гели.
– Ремарк… Как продвигаются дела со свадьбой? Как Светозар?
– Нормально, – коротко бросила она и словно потеряла интерес к разговору.
– Что-то не слышу радости.
– Просто устала немного, – её голос дрогнул.
– Дело не в усталости, сама прекрасно знаешь, – вздохнул Матвей, собираясь с духом. – Прости, если сделаю больно, но молчать больше нет сил, весь год об этом думаю.
– Режь, чего уж, – тихо смирилась Геля.
Он представил, как дочь села на постели, поджав под себя ноги и опустив плечи. В такие минуты она напоминала изваяние Русалочки в Копенгагене.
– Ваши отношения похожи на шашни двух черепах за час до анабиоза. Ты должна светиться от счастья при одном воспоминании о любимом человеке, а на тебе лица нет, стоит завести речь о Светозаре. Может, он и хороший человек, но не твой. Бросай его! Любовь – это одержимость человеком. Обоюдное беспамятство от страсти. Тогда – хоть на край света. Замуж не нужно идти из чувства долга и безысходности. Тебе же еще даже не четвертак, вся жизнь впереди!
– Страсти в романах, а мы с Бракозяброй просто ещё не были близки. Может из-за этого проблемы?
– Пф! Я очень ценю твои моральные устои, но век, когда жених невесте до свадьбы лишь край подола целовал, давно канул в лету. Боюсь, первая же ваша близость лишь усугубит проблему. Когда нелюбимый человек в постели поцелует – вообще свихнёшься. Твоя мама подарила мне счастье. Я и помыслить не мог о другой женщине.
– Нет от неё вестей? Неделя прошла.
– Как в воду канула.
– Что между вами произошло, можешь мне рассказать?
Матвей достал из бара бутылку коньяка и налил треть бокала. Маслянистый напиток обжёг глотку.
– Ирина вбила себе в голову, что я изменяю ей. Милиция выяснила, что на её имя были заказаны билеты до Нью-Йорка, но на рейс она не зарегистрировалась. Машину не нашли. Могу предположить, что она рванула к Светке в Геленджик. И в море покупаться, и меня проучить. Пару раз она уже проделывала такие штуки. Ревнивица почище шекспировского мавра.
Смех дочери прозвучал как любимая мелодия, и на душе просветлело. Захотелось самому поверить в только что рассказанную небылицу. Прощальное письмо Ирины вместе с заявлением о разводе лежало в кармане его пиджака и жгло сердце почище опустевших счетов и проданного за спиной дома.
– Солнышко, пообещай, что бросишь этого напыщенного индюка.
Повисла неловкая пауза.
– Я сама уже подумываю о расставании… Странный привкус от нашего разговора, ты как будто прощаешься. Что-то случилось? Снова сердце? Я сейчас приеду.
– Нет, детка, все в порядке. – Матвей прошелся по кабинету, снимая напряжение: «Лучше бы я написал ей письмо». – Как на работе?
– Нормально на работе! – оборвала Геля. – Ты обманываешь! Зачем? Я уже не маленькая. Почему ты не доверяешь мне?
– Геля, поверь, я не просто так держу тебя подальше от своих дел. Меньше знаешь – дольше живешь. Так сейчас говорят.
– Ого!
– Прости, мне нужно ещё поработать. Только, пожалуйста, пообещай, что позволишь какому-нибудь более достойному парню окольцевать тебя.
– Тогда и ты пообещай… Нет, лучше поклянись, что не сделаешь ничего такого, что заставит меня плакать. Простых путей не бывает в жизни.
Матвей замер посреди комнаты, не сводя глаз с пистолета.
– Клянусь, – выдавил он.
– Спокойной ночи, мой самый-самый любимый человек во вселенной. Да, и учти, если я никого не найду, то вернусь жить к вам с мамой и буду проедать тебе плешь до скончания века.
– Любовь сама тебя найдёт, родная. Ты обязательно будешь счастлива.
Матвей положил телефон и подошёл к окну. Раздвинул шторы и отворил балконную дверь, впуская пасмурную сентябрьскую ночь. В камине догорали дрова. С балкона двухэтажного дома открывался вид на озеро, окружённое вековыми соснами. Звенящая тишина изредка нарушалась всплесками воды, а воздух был пропитан пряным ароматом хвои.
«Лёгких путей не бывает», – сколько раз в жизни Матвей сам говорил эту фразу, но сил бороться больше нет. И не сил, скорее, а желания. Внутри поселился вакуум, который требовалось заполнить добрым и вечным. «Вот ведь Геля!» – Матвей выдвинул ящик стола и наткнулся на маленькую икону Иисуса Христа. Она принадлежала ещё его маме. Закрыл глаза и задержал дыхание. В воспламененном мозгу пронеслось давно забытое: «Отче наш, иже еси на небесех…» Матвей прошёл в гардеробную и скинул официальный костюм, в котором ещё час назад собирался отправиться в мир иной. Он надел джинсы, чёрный кашемировый свитер, кожаную куртку, кинул в дорожную сумку документы, бритву, смену белья и вернулся в кабинет. Сердце ухало, как филин в ночи, но тело будто потеряло в весе. Матвей убрал пистолет в кобуру и надел её на ремень, фото и блокнот положил в карман сумки.
У ворот Матвей оглянулся. В свете фонаря дом показался чужим. Он и правда стал чужим. Ирина за спиной Матвея продала его. «Может ты и правильно сделала, что избавилась от него его. Мы никогда не были здесь счастливы. Я отдал бы жизнь, чтобы отмотать лет двадцать назад и вернуться с тобой в маленькую комнату на Лиговке». Матвей дрожащими руками запер калитку, зашвырнул ключ в кусты и, подняв воротник, быстро зашагал к шоссе.
Глава 2
Непростую историю доктора Равика Геля сегодня не читала. Она устыдилась невольного вранья, погладила шероховатую обложку книги и вернулась в комнату. Светозар лежал на постели голый, закинув руки за голову. В полумраке мигающей новогодней гирлянды, его тощее белесое тело смотрелось забытой мартовской ёлкой. «С ребятами на гастролях порой приходилось переодеваться в одной комнате, но как может не манить тело будущего мужа? О, боги! У меня больше не поворачивается язык назвать его любимым. И это мой первый раз?! Хорошо, что у него ничего не вышло. Да мы просто созданы друг для друга!». – Геля подняла с пола ажурный комплект белья, купленный в Японии для особого случая.
– Что так долго? Давай ложись. Попробуем сейчас по-другому пробить твою броню. – Светозар повернулся на бок и похлопал ладонью по смятой простыне.
– Отцу плохо, – Геля выдернула из розетки вилку гирлянды и включила большой свет. – Отвези меня в Зеленогорск, пожалуйста.
– А что с отцом? – Светозар закатил глаза и перекатился обратно на спину.
– Боюсь, опять сердце прихватило.
– Боишься или прихватило?
– Боюсь! Он ведь не скажет никогда. Бракозябрик, давай прокатимся, пожалуйста.
– Сделай мне хорошо и прокатимся, – Светозар глазами указал на свое мужское достоинство.
– Что ты имеешь ввиду? – Кровь прилила к щекам Гели.
– У меня спермотоксикоз уже, вот что, – разозлился Светозар. – Давай попробуем познать тебя с другой стороны.
Гелю будто кинули в ледяную прорубь.
– Уходи! – Она потуже затянула пояс на шелковом халате.
– Уверена? – Светозар сел на постели и с вызовом взглянул на неё.
– Пошел вон! – Геля вышла из комнаты и закрылась в ванной, задыхаясь от возмущения. Возмутительное предложение Светозара эхом повторялось в голове.
Хлопнула входная дверь, и Геля выдохнула. Она взглянула на красное кружево белья и хотела уже бросить в корзину для стирки, но передумала и надела его. Вытянувшись в коридоре перед зеркалом, Геля придирчиво осмотрела свое подтянутое, без единого волоска тело: «Раз любовь сама меня найдёт, к особым случаям больше не готовлюсь. Мне ведь еще даже не четвертак. Отец сто раз прав». Она сняла трубку с базы и набрала его номер. В ответ понеслись бесконечные длинные гудки. Геля бросилась в комнату и, выудив из шкафа джинсы и шелковую майку, поспешно оделась. Вновь позвонила отцу, вслушиваясь в печальную монотонность гудков.
В носу защекотал аромат лаванды. Проблемы множились, как клетки зелёных водорослей, и безмятежный запах лиловых полей больше не казался уместным этой ночью. Геля задула аромалампу и машинально брызнула на запястья любимые духи.
Геля редко приезжала к родителям, поэтому отец сам изредка наведывался в маленькую квартиру у метро «Пионерская». За чаем они вспоминали, как жили раньше и делились сокровенным. Но последние полгода отец жаловался на сердце – ссоры с матерью, неурядицы на работе, и семейные посиделки прекратились вовсе. Нечастые звонки отца превратились в исповеди. Геля, стараясь не грузить его передрягами, навалившимися после потери работы, становясь немым слушателем. Два месяца назад отец обмолвился, что Ирина уехала к подруге. После мрачного «всё хорошо», Геля помчалась к нему и едва успела. Отец лежал без сознания на полу кабинета, сжимая в кулаке флакончик сердечных пилюль. Первый инфаркт. Хорошо ещё, «скорая» быстро приехала.
Геля завязала волосы в хвост, схватила куртку и выбежала на улицу под проливной дождь. Неподалеку от дома её старенькая «восьмёрка» зябко ютилась между двумя холёными иномарками. Геля запрыгнула в машину и повернула ключ в замке зажигания. Под капотом раздалось недовольное ворчание и всё стихло. «Опять ближний свет не выключила. Да чтоб тебя…» – Геля ударила ладонями по рулю.
Крупные капли дождя дробили свет фонарей на тысячи блестящих осколков. Впереди простирался безлюдный проспект. Город вымер. Жизнь теплилась только в кооперативном ларьке с дремавшим внутри вечно поддатым продавцом.
Геля вышла из машины, прижала сумку подмышкой и уже собралась бежать к метро, где кучковались таксисты, но тут из двора вывернул новенький седан и припарковался неподалеку. Из него выскочил прилично одетый субтильный парень с длинными русыми волосами, стянутыми на затылке резинкой. Он возился у ларька, роняя то мелочь, то ключи. «Выпросил у отца тачку покататься, – хмыкнула Геля. – Студент».
Парень вернулся к машине, и она окликнула его:
– Молодой человек, вы прикурить не поможете.
– Не вопрос!
Он полез в карман, но Геля замахала руками.
– Мне провода нужны, аккумулятор сдох.
– Чего нет, того нет, – парень скользнул по ней взглядом и улыбнулся: – Подвезти вас?
Геля прижала руки к груди и оглянулась, за всё время мимо проехал только грузовик.
– А вы один? – недоверчиво прищурилась она.
– Да. Садитесь, не бойтесь. Вон уже промокли до нитки! Куда вам?
– В Зеленогорск! Я заплачу…
– Ба… а я как раз туда! Так что по пути.
– Но я всё равно заплачу.
– Конечно, – усмехнулся парень и, заметив вопросительный взгляд Гели, пояснил: – Дают – бери, бьют – беги. Простая истина. Да не волнуйтесь, домчу в лучшем виде.
«Точно студент», – решила она.
– Я боюсь, с отцом случился приступ… Вы просто мой спаситель!
Она оглядела салон неожиданного попутчика и, убедившись, что парень действительно один, юркнула на переднее сиденье.
– Как вас зовут?
– Геля. А вас?
– Иннокентий, можно просто Кеша. Как в мультике.
– Редкое имя.
– У вас тоже. Будете смеяться, переводится как «невинный», – он включил кондиционер и направил тёплый воздух на Гелю. – Вообще, мама меня в честь любимого актера назвала. Мечтала, чтобы я в театральный поступил.
– А вы куда пошли?
– Провалил вступительные во ВГИК и направил стопы в институт культуры. Массовик-затейник по образованию, временно безработный и беззаботный. Так что, если нужно устроить праздник – обращайтесь. А вы чем занимаетесь?
– Скорее, занималась. Я Вагановское окончила. Несколько лет танцевала в театре. Ушла из-за травмы… Мой отец… Только бы успеть!
– У вас обалденная фигура. Не пропадёте. Замужем?
– Да нет. Есть жених, но у нас всё сложно, знаете. Его буквально на днях отпустили – судили за двойное убийство, но не смогли доказать. Так что теперь мы наконец можем пожениться! – Геля чуть не прыснула от смеха, увидев как вытянулось лицо собеседника. Но откровенничать с незнакомым парнем опасно.
– Замечательно, – разочарованно пробормотал Кеша и включил магнитофон: в динамиках запела Мадонна.
За окном проносились силуэты деревьев, и периодически выскакивали белыми пятнами таблички со знакомыми названиями. Кеша сосредоточился на дороге, и разговор иссяк. Геля погрузилась в тяжёлые мысли об отце. Вскоре проехали Сестрорецк.
«Может, и хорошо, что машина не завелась! Этот массовик-затейник просто Шумахер! Кстати, откуда у безработного выпускника кулька такая тачка? Всё-таки, тут не обошлось без родителей», – решила она.
Кеша довёз Гелю до самого дома её родителей. На робкую просьбу оставить номер телефона, она сунула милому молодому человеку несколько купюр и выскочила из машины. Геля нажала на кнопку звонка у калитки и полезла в карман за ключами. Дверь тут же распахнулась. Неизвестный парень окинул взглядом улицу и за рукав втянул Гелю во двор. Первое что бросилось ей в глаза – две чужие машины: чёрная с бело-голубой эмблемой и вишнёвая «девятка» запаркованные прямо на газоне. Родители никогда такого бы не позволили своим гостям. Раздавленные розово-сиреневые кусты хризантем жалобно выглядывали из-под колес.
– Кто вы? Что с моим отцом? – Геля толкнула парня кулаками в грудь. Коренастый, белобрысый, с голубыми глазами-льдинками он противно растянул тонкие губы в улыбке и спросил:
– Ты дочка Костровой?
– Да? Вы знаете где она? Где отец?
– Сами ищем. Пойдём, поговорим.
На крыльцо вышли двое бритоголовых парней в спортивных штанах и кожаных куртках, и оценивающе уставились на Гелю. Род занятий этих людей не вызывал сомнений. Она похолодела и нащупала в кармане куртки баллончик.
– Вот это фарт! Корса, тащи тёлку в дом.
Белобрысый парень оглянулся на друзей, постучав кулаком по лбу.
– Помогите! – крикнула Геля, развернулась и дернула за ручку дверь калитки. Тут же мощный рывок отбросил её на пару метров назад. Она спиной стукнулась о машину, вытащила из кармана баллончик, но Корса перехватил её руку и вывернул назад. Геля рухнула на колени, взвизгнув от боли.
– А ты, похоже, по-хорошему не понимаешь, – усмехнулся он, стянув резинку с её волос. – Тогда придется помучиться… Но не нам.
– Ну, так что, красавица, пойдём побеседуем? – один из бритоголовых парней запрокинул ей голову и приставил к подбородку пистолет.
***
Бандиты за шкирку притащили Гелю на второй этаж и втолкнули в кабинет отца. За столом сидел незнакомец. Перед ним на газете лежал разобранный пистолет. Зачёсанные назад чёрные волосы блестели в свете лампы под зеленым абажуром. То ли от сигаретного дыма, то ли от страха Гелю затошнило. Её как током ударило от быстрого взгляда незнакомца. Она задёргалась в руках парней, не в силах вымолвить ни слова. Сердце её билось, словно птица в силках. Уголки губ мужчины дрогнули. Он быстро собрал пистолет, встал и сунул его за пазуху.
– Дочка Костровых, – представил Гелю один из бандитов.
– Это я уже понял. Копия Ирины. – Незнакомец передернул крепкими плечами и снял куртку. Его руку обвивала татуировка. Голова дракона наполовину виднелась из-под рукава чёрной футболки, а его хвост спускался до самого запястья.
– Вы знакомы с мамой? – Геля не узнала свой голос. Она силилась понять, почему этот мужчина, красивый, как звезда Голливуда, вызывает в ней ужас, заставляя вибрировать каждую клеточку тела.
– Видел пару раз, – усмешка искривила его губы. – Но сейчас меня больше интересует твой отец.
– Я думала, он дома, мы говорили час назад. – Геля только сейчас заметила опустевший стеллаж с рабочими бумагами отца.
– Нет у вас больше дома, – мужчина подошел к ней и взял за подбородок, – но он меня интересует меньше всего. Твои родители задолжали мне денег, а в уплату долга, похоже, и взять нечего, кроме тебя.
Горячая ладонь легла Геле на горло и сжала его. Голубые глаза незнакомца смотрели ядовито, излучая опасность.
– Пожалуйста, не надо, – прохрипела она.
– Разденьте её.
Один из парней скрутил Геле руки за спиной и слегка откинулся назад. Она, оказавшись в воздухе, взбрыкнула ногами, но второй парень увернулся, и врезав ей в поддых, ловко стянул с неё джинсы. С курткой им пришлось повозиться, но уже через минуту Геля стояла перед незнакомцем в одном белье. Он приспустил красные кружевные бретельки и погладил грудь.
– Пожалуйста, не надо, – слезы полились по щекам Гели, действительность походила на страшный сон. – Я ещё ни разу этого не делала.
– Ты девственница? – Взгляд незнакомца плотоядно скользнул вниз её живота.
– Да.
– Люблю новые вещи.
– Я не вещь, и никогда ею не буду.
– Будешь, – незнакомец ухватил Гелю за талию и властно привлек к себе. – Сегодня я стану твоим первым везде.
Дыхание мужчины обжигало, а взгляд дурманил. Геля, преодолев липкий страх, плюнула ему в лицо, но тут же получила по щеке крепкой ладонью. В голове зазвенело, а мужской голос, рассыпаясь на тысячи осколков, скомандовал:
– Оставьте нас одних.
Гелю толкнули в объятья незнакомца, и сильные руки больно сжали её плечи, не давая двинуться ни на шаг. Дверь хлопнула, как вторая пощёчина. В тишине потрескивали лишь дрова в камине. Сердце Гели колотилось у самого горла, пульс сошёл с ума, а мышцы парализовало от страха.
Чужие пальцы скользнули по спине и одним движением расстегнули застёжку лифчика. Незнакомец отшвырнул его в сторону, вернулся к столу и одним движением скинул с него всё, что лежало на нём. Фарфоровая статуэтка балерины разбилась на несколько частей. Остро заточенные карандаши рассыпались по полу.
– Ложись! – приказал незнакомец.
Геля прикрыла грудь руками и отступила. Она, не отрываясь, смотрела на карандаш, подкатившийся к её ноге.
– Живо на стол! – голос незнакомца действовал, как разряд тока.
Порывом ветра распахнуло окно, и Геля бросилась к нему. На полпути она вдруг поднялась в воздух и оказалась вниз головой на широком плече. Кровь хлынула к лицу и обожгла щёки. Геля молотила что было сил по спине незнакомца, но только кулаки отбила. Он кинул Гелю на стол подобно куску мяса и сдёрнул с неё трусы. Она взбрыкнула ногами, но незнакомец ухватил её за лодыжки и придвинул к своим бедрам.
– Резвая малышка. – Он навис над ней, опираясь на локоть и расстёгивая ширинку. – Люблю таких.
Незнакомец толкнулся в лоно Гели, и она закричала от ужаса. Второй мужчина за вечер вызвал в ней отвращение, но теперь оно смешалось с животным страхом. Мелкая дрожь охватила все её тело. Незнакомец довольно рассмеялся и, выпрямившись, согнул её ноги в коленях.
– Точно девственница! – Шершавая ладонь властно легла на низ её живота. – А вырядилась, как на оргию. Гладенькая такая. Расслабься, и боли не будет.
Геля вывернулась ужом и скатилась со стола, ударившись коленом. Подняв с пола карандаш, она замахнулась и воткнула остриё в бедро незнакомцу. Он даже не поморщился, а карандаш сломался. Геля схватила свои джинсы и, прикрыв наготу, с ужасом уставилась на расстёгнутую ширинку незнакомца.
– Нравится? – Он качнул бедрами в её сторону
Геля, поморщившись, мотнула головой. То ли от его наглости, то ли от размеров она потеряла дар речи. Тяжёлый взгляд незнакомца вызывал вибрацию в каждом её позвонке.
– Ты его полюбишь. Подсядешь, как на иглу. Одевайся!
Путаясь в джинсах, Геля натянула их на голое тело, следом майку и куртку. С тоской она взглянула на открытое окно. Если из него спрыгнуть на козырёк заднего крыльца, а оттуда на землю, то до калитки, ведущей к озеру, от силы шагов десять. Лучше смерть, чем такой позор.
– Вставай. – Незнакомец протянул ей руку, но она поднялась сама.
В коридоре он шагнул к лестнице:
– Корса! Я еду к себе.
Геля толкнула незнакомца в спину, и он, потеряв равновесие, пролетел несколько ступеней вниз. Перила жалобно скрипнули, но выдержали его вес. Геля бросилась в кабинет отца, провернула в замке ключ, и в два прыжка оказалась у окна. Сдобренная отборным матом речь и удары кулаком по двери пробирали до мурашек. Геля перекинула ноги через подоконник и спрыгнула на козырек. Вдохновлённая первой победой. Она села на него и соскользнула в темноту. Спружинив, Геля выпрямилась, и в лицо ей ударил свет фонаря.
– Далеко собралась?
***
Алекс развалился на диване в гостиной, потягивая коньяк прямо из бутылки.
– Похоже, мужик даже не в курсе, что жена слила его нам, – Винт наигрывал собачий вальс на старом немецком пианино, – иначе не бросил бы дочурку на растерзание.
– Красивая тёлочка. – Бес отложил фотоальбом и глянул в окно. – Монгол, давай распишем на всех. Вон Корса её опять тащит.
– Распишем, говоришь? – Алекс отпил из пузатой бутылки. – Да надо бы поучить уму-разуму. Право первой палки – боссу, и делайте с ней что хотите. Только не порвите.
Корса втолкнул девчонку в комнату, и от испуганного взгляда её серых глаз в штанах у Алекса стало тесно. В свои тридцать три он попробовал многое, но девственница на его пути встретилась впервые. Алекс предпочитал опытных дам. Для него самого было загадкой, почему ему доставляло такое удовольствие влюблять в себя до безумия состоявшуюся во всех отношениях женщину и тут же бросать. Он желал победы во всём, а судьба побеждённого его не трогала. В тот злополучный год, когда он, мастер спорта по боксу, взял второе место на чемпионате Европы, вспышка гнева уничтожила его карьеру. Алекс ударил судью на ринге, разругался с тренером и был с позором изгнан из команды. Отец, бывший боксёр, гуру Алекса в жизни отвернулся от него, а на работу не брали даже учителем физкультуры в ПТУ. Но наступила эра крепких кулаков, и Алекс, сколотив группировку из таких же отщепенцев, занял своё место под солнцем. Его прозвище «Монгол» внушало ужас не только питерским предпринимателям. Алекс не признавал поражений, но ему казалось, что с женщинами он поступает так не из-за жажды победы. В последнее время его допекало одиночество. Он мог бы завести собаку, но увидев сегодня дочку Кострова, решил завести себе женщину. Аромат её тела вскружил ему голову почище гашиша, лишь только он приблизился к ней. Эта девушка пахла иначе, чем другие. Как летний луг, как свежий бриз. Алекса сначала сбили с толку её развратные красные кружева, но когда его стояк ткнулся в нетронутую плоть, внутри перемкнуло. Перемкнуло от девичьей чистоты и маленькой груди с розовыми вершинками, не знавшими мужской ласки. Перемкнуло от крика о помощи и гладких складочек без единого волоска. Алекс хотел отвезти девушку в свой дом и проверить на ней свою формулу любви, но эта дрянь скинула его с лестницы. К вожделению добавился охотничий азарт и жажда мести.
– Как тебя зовут? – Алекс приложил бутылку к ушибленному плечу.
Девушка дёрнулась в руках Корсы, и он вытолкнул её на середину комнаты.
– Пошел к черту, – выплюнула она.
Светлые волосы девушки растрепались, а полуоткрытый рот так и манил. Алекс закурил и прикрыл глаза, прогоняя наваждение. Он утопал в сером, полыхающем праведным гневом взгляде: «Нужно что-то делать с этим. Раздавить, растоптать в корне».
– Что ж, добро пожаловать в ад, детка, – Алекс улыбнулся девушке.
Он кивнул Винту, и тот на пару с Корсой повторил фирменный трюк по раздеванию несогласных. Алекс согнул её ноги в коленях, и, больше не церемонясь, сходу порвал ранее нетронутую плоть. Крики девушки раззадоривали ещё больше. Алекс вдалбливался в её глубины с остервенением, потеряв ориентиры в пространстве. Неконтролируемая ярость выплёскивалась наружу, как проснувшийся вулкан. Наконец Алекс излился в девушку с диким рычанием и поднялся на ноги, тяжело дыша. Он взглянул на дрожащие окровавленные бёдра жертвы и, поборов в себе жалость, рыкнул:
– Следующий!
Алекс закрылся в ванной, заткнул уши и зажмурился. Содеянное зло только больше привязало его к самой обычной девчонке, с серыми, как гранит, глазами. Он встал под душ, смывая с себя её кровь: «Я хочу эту малышку себе. Она будет только моей!» Холодная вода медленно но верно трезвила разум. В голове рождались уже совсем другие вопросы: «Что я наделал? Что мы наделали?» Алекс выскочил из ванной и чуть не растянулся на скользком полу. Опоясавшись полотенцем, он ворвался в гостиную и оторопел. Парни облепили девушку со всех сторон.
– А ну отошли от неё! – рыкнул он и отшвырнул Корсу от неё.
