Текст книги "Я твое ненастье"
Автор книги: Юлия Климова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 4
Гостья
В медицинском центре меня обследовали с головы до ног и анализов взяли гораздо больше, чем я сдала за всю шестнадцатилетнюю жизнь. И ближе к четырем часам высокий, уже немолодой врач Иванцов Василий Степанович, пролистав мою карту, ознакомившись с каждой вложенной в нее бумажкой, сообщил, что у меня низкий гемоглобин и упадок сил. А затем, сняв с крупного носа очки в тонкой оправе, поинтересовался:
– Дженнифер, а белково-энергетическая недостаточность вас не пугает?
– Пугает, – ответила я и тяжело вздохнула, смутно понимая, о чем речь.
– Будем спасать, – усмехнувшись в усы, бодро произнес Василий Степанович. Обращаясь в основном к Егору, он рассказал, как мне необходимо питаться и назначил курс витаминов с усиленным содержанием железа. – Фасоль, говяжья печень, гречка, творог, мясо… Дженнифер, теперь это ваши лучшие друзья. Надеюсь, проблема понятна.
– Спасибо, будет есть за троих. Я прослежу, – мрачно пообещал Егор.
– Ну, а в целом юная особа находится в порядке. Хорошо бы Дженни на ночь выпить кружечку глинтвейна. Побольше цитрусовых и пряностей. Чтоб организм вздрогнул и заработал на все сто процентов. Но в данном случае я подобного рекомендовать не стану. У нашей юной пациентки не совсем подходящий возраст для алкогольного напитка. – И Василий Степанович многозначительно посмотрел на Егора. Безусловно, этот взгляд переводился как: «Я рекомендовать не стану, не имею права, сами понимаете… шестнадцать лет… Но вы подумайте об этом, от глинтвейна еще никто не умирал. У девчушки кровь по венам еле передвигается, а это средство гораздо лучше многих лекарств». – Та-а-ак… – протянул Василий Степанович, развернувшись обратно к столу. – И позже потребуется повторный анализ…
Стоило выйти на улицу, как мое тело напряглось, будто его стянула сотня пружин. С кладбища Егор сразу повез меня в медицинский центр. Голова кружилась, душа рыдала, и я была не в том состоянии, чтобы осознать реальность до конца. Но…
«Я назвала Егора… Павлом».
Теперь, когда эта сцена немного отдалилась, а обследование несколько растрясло стресс, я в полной мере осознала произошедшее. И через несколько секунд стало трудно дышать.
С одной стороны, вроде ничего страшного не случилось, а с другой… Я не могла смотреть на Егора.
– Кирилл, мне нужно встретить Кристину. Я не успею отвезти Дженни домой… Подзадержались, да… Нет, все в порядке. Ты свободен?.. Хорошо… Я оставлю Дженни в «Конте-Конти», захвати ее. Да, договорились.
Сунув мобильник в карман джинсов, Егор направился к машине. Не оборачиваясь, не обращая на меня внимания. Его прямая крепкая спина будто говорила: «Тебе следует выучить мое имя, иначе мы обратимся уже к другому врачу, который раз и навсегда вылечит твой мозг». Открыв дверцу, Егор сел за руль.
«Значит, меня заберет Кирилл».
Наверное, в этот момент я должна была чувствовать себя бандеролью, которую передают из рук в руки, не спрашивая на то разрешения. Но я ничуть не расстроилась, наоборот, мне требовалась передышка, позволяющая подумать и успокоить нервы. Рядом с Егором не получилось бы ни то, ни другое.
Устроившись на заднем сиденье, я пристегнулась и принялась вспоминать, как впервые оказалась в «Конте-Конти». Это случилось весной. Именно в этом ресторане я познакомилась с папой. Я шла мимо круглых и квадратных столиков, мимо мозаики из кусочков черно-белых фотографий, звучала музыка, сияли люстры, проплывал аквариум с устрицами, на барной стойке искрились бокалы… «Вот мы и встретились», – тогда сказал папа. И я не подозревала, какие перемены меня ждут, и не знала, что в одну секунду можно обрести очень много, а потом так же в одну секунду – все потерять…
Я имела весьма смутное представление о масштабах бизнеса папы, его интересы распространялись и на недвижимость, и на ценные бумаги, и наверняка на что-то еще, малопонятное мне… И у папы был «Конте-Конти» – комфортный, уютный ресторан, который он открыл для души, и в котором любили бывать все члены семьи.
– Телятину на гриле и гречку. Изобразите какой-нибудь десерт с творогом и пусть еще будет гранатовый сок. Это для Дженни, – сказал Егор официанту, когда мы сели за столик, и добавил: – Я не буду есть.
Он явно переоценивал мои возможности, но я не собиралась спорить. Сегодня мы только позавтракали и в медицинском центре выпили кофе с двумя шоколадными конфетами, и давно забытое чувство голода неожиданно заерзало в животе. Но, конечно, столько съесть у меня ни за чтобы не получилось.
– Воды? – уточнил официант.
– Да, – ответил Егор, поднялся и посмотрел на меня. Первый раз после кладбища наши взгляды встретились, и я постаралась не отвести глаз в сторону. – Кирилл купит все, что выписал врач. Начинай пить витамины уже сегодня.
– Хорошо.
– И не забудь прочитать инструкции.
– Я справлюсь.
Егор многозначительно помолчал, будто сильно сомневался в этом, а затем снял куртку с вешалки, развернулся и направился к выходу. По пути он перекинулся парой фраз с менеджером, свернул к барной стойке и пожал руку одному из гостей. Походка Егора была уверенной и легкой, он явно спешил уйти, а я спешила остаться одна.
* * *
Наши отношения с бабушкой всегда можно было сравнить с подвесным веревочным мостом, который раскачивается над пропастью, норовит тебя сбросить, но тем не менее позволяет перейти на противоположный берег.
Моих родителей разлучила именно бабушка, по ее мнению, моя мама категорически не подходила ее сыну. Не была ему ровней. И я родилась вдали от дома Уваровых.
Но кровных детей у папы больше не появилось, а это меняло многое. Да и имя я получила непростое. «Знайте, если у меня родится дочь, я назову ее Дженнифер. В вашу честь. Я говорю это для того, чтобы каждый день и каждую ночь вы думали о том, что где-то есть девочка, возможно, похожая на вас…» – это именно те пророческие слова, которые напоследок сказала мама моей бабушке. И они сыграли определенную роль.
Оказывается, мечтать, любить, доверять, надеяться можно не всегда. Кто-то вмешивается в твою личную жизнь и… пропасть нетерпеливо открывает пасть. Вот так и получилось у моих родителей.
Когда я переехала к папе, бабушка признала все свои ошибки и сказала, что очень надеется на прощение и дружбу, и я попросту поплыла по течению. Доверять или нет? Это должно было решить время.
Мы неплохо общались, и бабушка всегда вызывала у меня интерес. Ее умение в любых обстоятельствах держаться достойно, ее осанка, голос, наряды, украшения… Пожалуй, это и называется – аристократизм. А за ним обычно шлейфом тянутся царственные и безапелляционные «можно» и «нельзя»…
Проживая на своей части дома и редко появляясь на завтраках, обедах и ужинах, бабушка всегда была в курсе семейных дел. И я не сомневалась, что в голове у нее живут планы. Объемные, подробные, многоходовые, стратегические и… строго хранимые в секрете. Все взвешено, оценено и продумано до мелочей и взглядов. Иногда я пыталась представить, а какая судьба начертана мне на больших листах этих невидимых проектов? И есть ли шанс для побега? На всякий случай.
Бабушка поддерживала меня и действительно старалась стать другом, но я сильно сомневалась, что мне будет позволен хотя бы один шаг в сторону с той дороги, которую она выберет.
– Как хорошо, что ты пришла, Дженни. Я должна тебя поблагодарить. Если бы не ты, я вряд ли смогла бы справиться с горем. Хотя я с ним и не справилась… Я просто позволила ему быть рядом со мной. Всегда. – Бабушка бесшумно вздохнула, взяла со стола молитвослов, который, вероятно, читала до моего появления, и поставила его на полку шкафа. – Спасибо тебе.
– Но я ничего не сделала, чтобы…
– Ты есть, и этого вполне достаточно, – перебила бабушка. Выключив яркий свет люстры, она прошлась в полутьме по периметру комнаты и зажгла все свои любимые старомодные бра. Приглушенный густо-оранжевый свет окутал диваны, кресла, журнальный столик и потянулся к окну. – Я приготовлю чай, подожди немного.
Бабушка вернулась с овальным подносом, на котором стояли белые чашки, украшенные редкими цветочками, и узкое блюдо с четырьмя аккуратными кексами. Она всегда любила чай с выпечкой и при этом оставалась удивительно стройной. Наверное, потому что ела в течение дня очень мало.
В «Конте-Конти» я мужественно справилась с половиной того, что заказал Егор, и теперь с трудом могла смотреть на еду. Но аромат мяты манил, и я с удовольствием придвинула к себе чашку.
– Вкусный, – произнесла я, готовясь к разговору.
– Дженни, я вижу, как ужасно ты выглядишь, – начала бабушка, усаживаясь напротив. – В этом виновато горе. Да. Но и мы, взрослые, виноваты тоже. Мы разбрелись по углам залечивать свои раны и оставили тебя одну… Удар был слишком силен, однако я не собираюсь считать это оправданием. Тем более нельзя было оставлять ребенка наедине с трагическими мыслями! Наш дом уже давно стал домом эгоистов. – Бабушка усмехнулась, сделала глоток чая и отломила маленький бархатный кусочек кекса. На блюдце упал желтый изюм, и я автоматически сфокусировала на нем взгляд. Пожалуй, мы были похожи с ним. Он вроде и имел отношение к кексу, но все же жил своей жизнью. – Мальчики давно выросли, и в нашей семье не осталось детей и подростков, – продолжила бабушка. – Мы разучились в первую очередь думать о том, кто слабее нас… Повторюсь, мы виноваты. – Бабушка отломила еще один кусочек кекса, но не стала есть ни первый, ни второй. Воспоминания и боль явно нахлынули на нее, и она звякнула чайной ложкой о блюдце. – Егор заверил меня, что уже начал следить за твоим питанием. Очень вовремя, еще немного и ты начнешь проходить сквозь стены.
– Мы с ним сегодня заезжали в «Конте-Конти», и я неплохо поела, – стараясь свернуть с данной темы, торопливо произнесла я.
– Егор теперь глава нашей семьи, и ты должна понимать это. – Бабушка остановила на мне пристальный взгляд, явно собираясь впитать не только ответ, но и мою реакцию до мельчайших подробностей.
Однако я не собиралась спорить. Никто больше не мог претендовать на это место. И уж тем более я.
– Хорошо.
Похоже, бабушка осталась не слишком довольна столь быстрым согласием. Быть может, оно показалось ей дежурным или даже равнодушным.
– Готова ли ты вернуться в школу?
– Да.
– Появились ли у тебя в классе друзья? Девочки. Или мальчики?
– В сентябре я со всеми познакомилась и хорошо общалась, но один месяц… Было мало времени, чтобы обзавестись настоящими друзьями.
А вот этот ответ бабушка одобрила. Чуть кивнув, она сдержанно улыбнулась. Свет бра делал черты ее лица четче, острее, и было несложно понять реакцию на мои слова.
– Я очень рада, что ты понимаешь разницу между друзьями и приятелями. Если твои отношения с одноклассниками будут крепнуть, то это прекрасно. Но не торопись и… – Бабушка выдержала многозначительную паузу. – И сейчас тебе лучше сконцентрироваться на семье. У нас трудные времена, и мы должны держаться вместе.
Меньше всего мне хотелось общаться с посторонними людьми, и я не сомневалась, что открытое сочувствие учителей и одноклассников будет тяжело перенести. Я не желала ни с кем делиться горем, оно должно было каждую секунду биться в моей груди, а не утекать в разные стороны. Но согласиться с бабушкой было трудно… То есть к кому я могла прижаться, чтобы хотя бы поплакать? С кем могла обсудить свою боль? Кому могла поведать о непрекращающихся ночных кошмарах?..
Егор. Он последний человек на земле, к которому бы я пришла за помощью.
Бабушка. Мы можем говорить под вечер, в полутьме, но мы обе стараемся не произносить вслух имена тех, кого уже нет с нами… Я поступаю так, потому что сокровенным делятся только с близкими, а между нами все же существует стена. Пусть тонкая, но она есть. И всегда будет. А бабушка… Сомневаюсь, что у нее есть потребность раскрывать перед кем-то душу. Она не позволяет себе внешней слабости.
Елена Валерьевна. Невозможно.
– Ты не согласна со мной? О чем ты думаешь, Дженни? – спросила бабушка, пытаясь разгадать выражение моего лица. Она все же отправила в рот кусочек кекса и принялась неторопливо его жевать. Изюм так и остался лежать на блюдце.
– О Елене Валерьевне, – вырвалась на свободу последняя мысль, и я пожала плечами, мол, ничего интересного…
Бабушка медленно опустила руку на стол, подняла подбородок и холодно произнесла:
– Тебе не стоит о ней думать. Найди какой-нибудь другой объект для размышлений.
Настроение бабушки мгновенно испортилось, и было понятно, что она не желает ничего слышать о матери Егора и Павла. Оставалось только догадываться – почему? Ответа на вопрос не было. «И сейчас тебе лучше сконцентрироваться на семье. У нас трудные времена, и мы должны держаться вместе», – вспыхнули в голове слова бабушки.
«И на ком мне тогда концентрироваться? – коротко вздохнула я и мысленно добавила: – Может, уже и пора заводить друзей… девочек и мальчиков…»
* * *
– Дженни, Елена Валерьевна просит вас спуститься. Приехала Кристина, и все собрались в гостиной, – сообщила Эмма, отыскав меня в библиотеке. – Вам приготовить кофе? Будут конфеты и пирожные.
– Нет, спасибо. Я недавно была у бабушки, и мы пили чай.
Несмотря на то, что за день я съела достаточно, к десяти часам вечера силы оставили меня. Я бы с удовольствием легла спать, и уже собиралась отправиться в свою комнату, чтобы положить учебники и тетрадки в рюкзак, а затем принять душ. Но появление гостьи изменило планы.
Поездка на кладбище, обследование в медицинском центре, разговор с бабушкой… Ни душа, ни тело еще не были готовы к обычной активной жизни, и я надеялась встретиться с Кристиной лишь за завтраком. Когда торопишься в школу, вовсе не обязательно вести долгие беседы за столом. Но если Елена Валерьевна меня зовет, то увильнуть в сторону, увы, не получится.
Уже на лестнице я уловила голоса и замедлила шаг, пытаясь определить настроение присутствующих. Разговор вполне можно было назвать обычным и непринужденным. Отчего-то я боялась услышать громкий смех…
Кристина обращала на себя внимание сразу. Не слишком длинные рыжие волосы (до плеч), с крупными волнами, делающими прическу в меру объемной, светлая кожа, довольно яркая помада, стильная блузка с широкими рукавами три четверти и короткая черная юбка. От гостьи исходило уверенное обаяние и… свобода. Словно Кристина чувствует себя дома везде и всегда, будто любые условности – это глупость, и самое лучшее, что может быть, это вот так сидеть на диване, привалившись к подлокотнику, есть эклер и болтать о ерунде.
Я бы не назвала Кристину красивой, но привлекательной и притягательной… Точно, да.
– …маме кажется, что я еще ребенок, но вряд ли я могу чувствовать себя так в девятнадцать лет. – Она улыбнулась и села ровнее. – Вот отдохнем мы с ней друг от друга дня три, и я вернусь. Вообще, всем понятно, что наш конфликт ненадолго. – Откусив эклер, Кристина потянулась к чашке кофе, стоящей на журнальном столике. И два тонких «цыганских» браслета со стекляшками и бусинами мгновенно скатились к ее запястью. – Я просто хотела вырваться из дома. Последнее время постоянно кажется, что в жизни мало приключений. – Кристина улыбнулась Егору, будто собиралась возложить будущие авантюры именно на него. – Короче, мне нужно развеяться.
Остановившись около кресла, я мгновенно впитала три взгляда: сдержанный – Елены Валерьевны, любопытный – Кристины, и тяжелый – Егора.
– Добрый вечер, – ровно произнесла я, решая устроиться около окна на мягком плюшевом стуле. Отличное место, если в очередной раз собираешься превратиться в тень…
– Кристина, это Дженни. Я рассказывала тебе о ней, – представила меня Елена Валерьевна. – Дженни, я рада, что ты к нам присоединилась.
– Спасибо.
– Я тут немного нарушила ваш покой. – Теперь Кристина улыбнулась мне. – Кстати, очень приятно познакомиться.
– Мне тоже.
– В каком классе ты учишься?
– В десятом.
Ответив на этот вопрос, я мгновенно почувствовала себя нескладным подростком, случайно очутившимся в комнате, где собрались взрослые люди, давно позабывшие, что такое школьные завтраки, перемены и тетради в клеточку. И не имело значения, что Егор и Кристина еще учатся.
– Везет! Я бы не отказалась вернуться в прошлое. – Кристина засмеялась и, потеряв ко мне интерес, спросила у Елены Валерьевны: – А воду в бассейне осенью подогревают? У меня, правда, нет купальника, но я что-нибудь придумаю… Хочу искупаться. – Отправив последний кусочек эклера в рот, она блаженно возвела глаза к потолку и добавила: – М-м, как же вкусно…
– Подогреваем, – вместо матери ответил Егор и тоже потянулся к чашке.
– А ты по утрам еще совершаешь свои великие заплывы?
– Редко. Я сейчас мало что успеваю.
– Вот и расслабишься немного. – Кристина кокетливо наклонила голову набок, и улыбка вновь озарила ее лицо. – Побьем парочку мировых рекордов, как в старые добрые времена. Помнишь, лет пять назад ты скинул меня с бортика в воду? А на мне, между прочим, было красивющее сиреневое платье.
– Помню, – усмехнулся Егор. – Случайность, не более того.
– Наглая ложь. – Кристина небрежно махнула рукой и сморщила нос, отчего ее лицо стало милым. Волнистая прядь чуть съехала, коснулась щеки и тут же была отправлена за ухо. Браслеты вновь звякнули. – Признайся, это была страшная месть. Я же до этого толкнула тебя в реку…
Их взгляды встретились, задержались и разошлись в стороны, оставив в воздухе легкую вибрацию недосказанности. Будто каждый из них собирался произнести что-то еще, но по каким-то причинам воздержался от этого.
– Ты ошибаешься. – Глаза Егора предупреждающе сверкнули. «Если будешь настаивать, я повторю то, что сделал несколько лет назад. Даже не сомневайся, ты опять упадешь в бассейн», – будто хотел сказать он. Но не зло, а, скорее, с иронией.
– Вовсе, нет, – ответила Кристина и продолжила смотреть на Егора. Ее ладонь легла на диван и пальцы медленно погладили бархатную ткань.
«Интересно, как бабушка относится к Кристине? Нравится она ей или нет?» Отчего-то мне захотелось получить ответы на эти вопросы прямо сейчас, и я пожалела, что нет такой возможности.
– Я позвоню твоей маме и успокою ее, – поднимаясь, сказала Елена Валерьевна. – Надеюсь, ты не возражаешь? Не стоит напрасно нервировать родителей, они уж точно заслуживают более чуткого отношения. – Сделав пару шагов, она развернулась и добавила: – Кристина, Эмма приготовила для тебя комнату. На втором этаже. Устраивайся поудобнее, если что-нибудь понадобится, обращайся к Егору.
– Спасибо.
Елена Валерьевна поплыла в сторону своей спальни, и я, воспользовавшись моментом, тоже поднялась. В моем присутствии смысла не было. Мы с Кристиной познакомились – формальности соблюдены, и теперь самое время собраться в школу и лечь спать.
– Я тоже пойду, завтра в школу… – не слишком уверенно произнесла я и под общее молчание направилась к лестнице.
Разговор за спиной начался не сразу. Егор с Кристиной продолжили общение, когда я уже преодолела половину пути.
Я полагала, что усну мгновенно, как только голова коснется подушки, но непонятная тревога ерзала в душе и не давала покоя. Наверное, меня беспокоило возвращение в школу… Оставалось только надеяться, что одноклассники сделают вид, будто трагедии в моей жизни не случилось. Я боялась слов соболезнования, потому что они наверняка бы вызвали слезы. В любом случае, надо держаться.
Или меня беспокоило что-то еще?
Откинув одеяло, я поднялась с кровати, босиком подошла к окну и сразу увидела созвездие Большой Медведицы. Эти семь звезд всегда успокаивали меня, я доверяла им тайны, а в детстве даже казалось, будто это моя мама-медведица, которая однажды спустится с неба и унесет меня в волшебную страну. Наверное, я и сейчас верю, что ее душа находится именно в этой части вселенной.
– Не знаю как, но я начну новую жизнь… – пообещала я и коротко вздохнула.
Глава 5
Ночь для тех, кто не спит
Самолет летел вниз, и я уже готовилась принять дрожь земли и втянуть в легкие воздух, перемешанный с горьким пеплом… Вот сейчас мир перевернется, спасенья не будет, красный цвет встретится с черным, раздастся крик и… Удар, взрыв, клубы густого едкого дыма!
Подскочив на кровати, плохо соображая, где нахожусь, я завертела головой, выхватывая взглядом то одно, то другое. Потолок показался низким, окно – дырой в стене, шкаф – дверью, ведущей неизвестно куда. Ногу свело, и именно эта невыносимая боль наконец-то вернула меня к реальности.
Моя комната.
– А-а… м-м… – простонала я и, сжав губы, принялась отчаянно тереть голень.
Пот струйкой побежал от виска к шее, пижамная кофта прилипла к спине и отчего-то захотелось немедленно снять ее и отшвырнуть в сторону. Тяжело дыша, я рухнула на подушку и вытянула больную ногу. Лучше бы меня мучила бессонница, а не кошмарные сны. Сначала они дают надежду, заманивают родными голосами и слабо очерченными, но узнаваемыми фигурами, потом обещают встречу и радость, а затем грубо, страшно и беспощадно забирают все… По кругу. Одно и тоже по кругу.
Тело бил озноб. Укутавшись в одеяло, я перевернулась на бок, всхлипнула и посмотрела на светящийся в полутьме будильник. Шесть утра. Еще есть время немного полежать.
«Откуда же Егор знает, что мне снятся кошмары?..»
На долю секунды показалось, что он и сейчас находится в комнате, но, нет, это была самая обыкновенная паника.
Мобильник пиликнул два раза, и я протянула руку к тумбочке.
Первое сообщение… поступление денег от Егора.
Второе: «Доброе утро. Перевел тебе деньги на карманные расходы. Взвесишься – напиши. Как спалось, Дженни?»
Я смотрела на экран, пока он не погас, а потом поднялась и, прихрамывая, направилась к столу. В голове звучал насмешливый голос, будто Егор не написал вопрос, а произнес. Я остро чувствовала его привычную интонацию.
Отыскав вчера в тренажерном зале вторые весы, я принесла их в свою комнату, чтобы взвешиваться сразу, как проснусь. Но сейчас я предпочла бы, чтобы их не было. Из вредности.
«Получается, Егор собирается переводить мне деньги… как и папа раньше…»
Тяжело вздохнув, я включила свет, приблизилась к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Если бы Егор меня видел в эту минуту, то он вряд ли бы спросил: «Как спалось?» На щеке будто отпечатался контур разбившегося самолета, волосы от метаний по подушке перепутались, ключицы продолжали торчать, а все еще влажная от пота пижама была слишком мятой.
– Плохо спалось, – буркнула я и, не раздумывая, написала: «Нормально».
Тема денег была болезненной, и я постаралась побыстрее прогнать мысли о них прочь. Но не получилось.
Однажды мне пришлось попросить весомую сумму у Павла. Егор об этом узнал, и у нас состоялся малоприятный разговор… То есть совсем неприятный.
Эта история произошла из-за моей двоюродной сестры. Вике требовались деньги на аборт, и она придумала легенду, которая и заставила меня обратиться за помощью к Павлу. Теперь-то я понимаю, какой глупой и наивной была, но тогда я даже представить не могла, что Вика способна на подобное. Да, она обманула меня, сказала, что Лизе требуется обследование, что няню нужно спасать и деньги необходимы срочно. Правду я узнала довольно быстро, но исправить уже было ничего нельзя. С тех пор Егор считает меня корыстной особой, охотницей за папиными деньгами.
Я даже думала накопить ту злосчастную сумму и вернуть. Но теперь это глупо. Мы с Егором наследники, и у нас общий бизнес.
Почистив зубы, я все же взвесилась и отправила второе сообщение: «Плюс триста граммов».
Прихватив витамины, я пошла завтракать и с удивлением обнаружила в столовой Кристину. Она сидела на месте бабушки в белоснежном махровом халате и подперев щеку кулаком, неторопливо размешивала чай.
– Привет, – сказала она и добавила: – как-то поздно вы все встаете. Егор, правда, уже уехал… А ты в школу?
– Да.
– Молодец. На кухню пойдешь? Принеси, пожалуйста, сыр и что-нибудь сладкое. Лучше мед.
Мне нравился звонкий голос Кристины, да и сама она нравилась, и я с удовольствием выполнила просьбу.
Традиционно устроившись на своем стуле, я придвинула к себе мюсли, молоко и осторожно посмотрела на гостью. Мне хотелось разглядеть Кристину получше с близкого расстояния. И я сразу отметила цвет ее глаз – шоколадный.
– Еще рано, – для поддержания разговора произнесла я.
– Знаю. – Кристина усмехнулась. – Но я почему-то всегда встаю в пять и раздражаюсь на тех, кто спит долго. Вечная борьба сов и жаворонков. – Она помолчала немного, завязала потуже пояс халата, достала из кармана резинку и стянула волосы в слабый хвост. Несколько прядей сразу выскочили, будто желали продемонстрировать независимость. – Как вы тут поживаете? После всего… Я не стала терзать вопросами Егора, а с тобой вот не знакома и как-то проще… Хотя эгоизм, конечно, с моей стороны.
Я поняла, о чем Кристина спрашивает, и задержала дыхание, боясь, что сил не хватит на спокойный ответ.
– Привыкаем… – тихо произнесла я. Голос не дрогнул, уже хорошо.
– А я завтра, скорее всего, уеду, – резко перескочила Кристина на другую тему. Наверное, догадалась, что продолжить разговор у меня не получится. – Мама прислала пятьдесят пять сообщений, а папа – сорок восемь. – Улыбнувшись, она отправила в рот кусочек сыра и приподняла брови, желая подчеркнуть абсурдность своего побега из родительского дома. – Как видишь, надолго улететь из родного гнезда я не в состоянии. Потому что они без меня сильно скучают. Каждый раз уезжаю на пару недель и возвращаюсь через два-три дня. – Засмеявшись, Кристина сделала глоток чая и потянулась за следующим кусочком сыра. Без косметики она выглядела еще более интересной и привлекательной, и я поймала себя на том, что неотрывно смотрю на ее лицо. – Ладно, пойду еще поваляюсь в кровати, а ты учись хорошенько. Кстати, твой опекун Егор, да?
– Да.
– Придирается?
– Ну… – начала я, подбирая слова. Жаловаться на жизнь я не собиралась, но поговорить еще немного с Кристиной была не против. Она казалась искренней и излучала странную целебную легкость, которой мне катастрофически не хватало (если, конечно, такая бывает).
– Пожалуй, дам тебе совет. Не поддавайся. Вот прямо завтра пойди и покрась волосы в другой цвет. В более темный, например. И не спрашивай – зачем? На этот вопрос трудно ответить, но я бы на твоем месте поступила именно так. У человека должно быть право на безобидный бунт. Волосы твои? Твои. Значит, ты можешь делать с ними все, что захочешь. И готовься, Егору это не понравится. Он собственник. И хищник. И еще… – Кристина улыбнулась, ее глаза хитро блеснули. – И еще он самый лучший мужчина на свете. Бывает даже жаль, что мы друзья. То есть, не совсем друзья… А, впрочем, ты не поймешь. Только не обижайся. Я всегда говорю, что думаю. Так проще и потом не запутаешься. Жизнь – штука сложная. Иногда двум людям бывает скучно, иногда одиноко, а иногда и больно. И… Нет, не слушай меня. – Кристина небрежно махнула рукой, и я заметила на ее запястье маленькую татуировку – черную кошку с хвостом, поднятым трубой. – И помни: честный бунт всегда приносит определенное удовольствие именно тому, кто его устроил. Потому что правда будет на его стороне. Попробуй один раз, это же здорово однажды сказать: «Я смогла».
Кристина подхватила третий кусочек сыра, окунула его в мед и съела. Затем облизала пальцы, подмигнула мне и ушла, напевая бодрую повторяющуюся мелодию. А я добавила молоко к мюсли и принялась неторопливо есть, мысленно повторяя слова Кристины. И уже не в первый раз в голове заерзал вопрос: «Дверь комнаты Павла заперта, что еще плохого может сделать мне Егор?.. Разве осталось что-то еще?..»
Автоматически я коснулась волос и уловила настойчивое желание покрасить их. Будто это могло добавить внутренних сил и превратить меня в другого человека. Более уверенного и стойкого.
«Бесстрашного?.. Ну, это громко сказано».
Я улыбнулась и с возрастающим аппетитом посмотрела в тарелку.
* * *
Если бы первым уроком была литература или русский язык, я бы нервничала гораздо меньше. Но занятия начались с физики. Мое место на второй парте около окна занял Саша Гвоздев, и по его взглядам, устремленным на Соню Матвееву, было ясно, что отвоеванный у судьбы стул он мне без боя не отдаст.
«Ну и ладно», – подумала я и огляделась, подбирая новое «место жительства». Устроиться можно было рядом с Лерой, Артемом, Ирой и… Варей Григорьевой. Она смотрела на меня так пристально сквозь стекла очков, что ноги сами зашагали к четвертой парте среднего ряда.
– Привет, – произнесла я старательно непринужденно. – Не возражаешь, если я здесь сяду?
– Конечно, садись, – быстро ответила Варя и принялась листать страницы учебника, отыскивая нужный параграф. Она делала это сосредоточенно, сжав губы, и я засомневалась: рада она мне или нет. Иногда же говорят «да» лишь потому, что не знают, как отказать.
Маленькая, худенькая, светленькая. Варя выглядела младше всех и, может, поэтому держалась в стороне от одноклассников. В сентябре мы с ней общались совсем немного, она не оставалась после уроков, а на перемене обычно читала. Познакомиться поближе просто не получилось.
Усевшись, я тоже уткнулась в учебник, потому что боялась сочувственных взглядов и каких-либо вопросов. Хотелось, чтобы урок начался как можно скорее, и я немного успокоилась.
– Задачник нужно было принести? – спросила я, сообразив, что забыла вчера положить его в рюкзак.
– Нет, – не поворачиваясь, ответила Варя и, помедлив, добавила: – Сегодня тест во второй половине урока.
– Тест? – эхом переспросила я, чувствуя, как холодеют пальцы.
– Да.
«Дженни, если ты получишь тройку, то следующее домашнее задание я буду проверять… Пришли мне логин и пароль для электронного дневника…»
Теперь Егор знал логин и пароль, и мне оставалось лишь подключить воображение и представить наш следующий разговор. Существовала огромная вероятность того, что сегодня я получу первую двойку. Конечно, у меня было весомое оправдание, я не посещала школу, но душу терзали мучительные сомнения… А считает ли Егор это уважительной причиной?
– Доброе утро. Рада всех видеть. Надеюсь, выходные прошли отлично, вы отдохнули и соскучились по нашей драгоценной физике, – зайдя в класс, с улыбкой произнесла Маргарита Андреевна. Ее одобрительный взгляд остановился на мне: «Ты вернулась? Молодец. Будем учиться дальше», и скользнул к окну: – Гвоздев, вернись на грешную землю и достань уже учебник и тетрадь.
К глазам подступили слезы, и я вцепилась в линейку, надеясь отыскать точку опоры.
Трудно было поверить, что я вернулась к обычной школьной жизни. И пусть, я еще ощущала себя инопланетянкой, но голоса, шелест страниц, упавшая ручка, чей-то кашель на задней парте, формулы на форзаце и выделенные жирно правила… Это был уже мой мир, тот самый, к которому я стремилась, когда мы с папой выбирали, в какой класс поступить.
